Страница:
Отец и Сын[24]
Отец жил в той части Восточной Верхней Силезии, что была оккупирована Польшей в 1921 году благодаря бунтовщикам. Она осталась в Польше, несмотря на то что плебисцит, проведенный под контролем представителей Лиги Наций, высказался в пользу Германии. Среди его предков преимущественно были чехи, но также и несколько немцев. Отец владел чешским, польским и немецким настолько хорошо, что мог изъясняться на всех трех языках. И все же он предпочитал чешский, да и ощущал себя чехом. Поляков он «ненавидел как заразу», говаривал он, разумеется в тесном семейном кругу. По профессии Отец был шахтером, выносливым и трудолюбивым.Тео Радке[25], сотрудник абвера I в Бреслау, в 1929 году установил с ним контакт. Движимый своими чувствами к полякам, Отец прикладывал много сил, чтобы выполнять пожелания абвера. По работе он сталкивался со многими поляками и сообщал Радке обо всем, что, как он полагал, могло принести Германии пользу и причинить вред Польше. Несмотря на это, канал информации поначалу приносил мало пользы, но для общего сбора информации, в особенности в период напряженности, он все – таки годился.
Но в следующем году на военную службу призвали его сына. Члены этой семьи, поскольку они после включения этой территории в состав Польши остались жить на прежнем месте и не использовали право выбора гражданства в пользу Германии, стали польскими гражданами. Когда Радке узнал, что Сына призвали в польские вооруженные силы, ему пришла мысль завербовать его и оставить на длительное оседание. Радке, работавший на абвер с середины 1920–х годов, задумал убедить Сына сделаться образцовым польским солдатом, с виду примерно исполнять свой долг, а тайно работать против Польши. Правда, план обещал дать какую – либо отдачу лишь в том случае, если Сын окажется достаточно умным и не попадет в поле зрение польских властей за свои антипольские настроения.
Тео Радке обсудил план с Отцом. Тот с воодушевлением поддержал идею и считал, что у польских властей нет ничего против его сына. В польской армии служило много украинцев, белорусов, хорватов, словенцев и чехов. Вряд ли самих поляков хватило бы на военную службу, если бы они решили взять под полицейский контроль всех молодых граждан национальных меньшинств, проживающих в их стране. Впрочем, в последнее время многие офицеры польской армии были уже непольской национальности.
Сын, здоровый, крепкий и довольно умный парень, также дал свое согласие. Он сразу уяснил себе, что в дальнейшем в разговорах ему следует полностью избегать любых антипольских высказываний и на службе стараться соблюдать строжайшую самодисциплину, стремясь внешне сделаться образцовым солдатом. Отец и Сын охотно пошли на предложение Радке еще и потому, что тот пообещал им дополнительный приработок, что было немаловажно в их положении.
Замысел удался. Сын на службе показывал отличные результаты в стрельбе и в других военных упражнениях. Тем временем ему посчастливилось начать карьеру унтер – офицера. По заданию Сын, в особенности в первые годы службы, очень редко брал отпуск, чтобы навестить родителей. Зато в результате он смог сообщить много ценного для абвера о том, что происходит непосредственно в польских частях. Отец каждый раз подробно записывал, что нового привез Сын, и передавал записи по надежным каналам связи или иногда на надежной явке лично капитану Радке. Последний с Сыном встречался только раз в два года, чтобы сообщить ему новые инструкции. Отец четко передавал поручения Сыну.
Таким образом, в общем и целом это был надежно выстроенный канал информации, бесперебойно поставлявший массу сведений о войсковых частях, в которых служил Сын. Но самое большое значение источник приобрел, когда Сына в 1935 году произвели в сержанты и перевели в штаб 6–й пехотной дивизии в Кракове. Там у него появилась возможность знакомиться с секретной корреспонденцией штаба дивизии. Затем с весны 1936 года его донесения стали еще более ценными. В основном они подтверждали то, что в тот критический период доносили Гапке, Адамчик и Марковски, ценнейшие источники Ганса Горачека, а именно: что хотя в штабе дивизии и в польских частях и говорили о возможности, даже вероятности войны с Германией, однако не предпринималось никаких мер, предусматривавших бы изменения на случай мобилизации.
На основании данных по названным каналам абвер в то время пришел к убеждению, что польский план развертывания войск, который в своих основных чертах был установлен и известен германским вышестоящим штабам, не изменился в марте 1936 года и в течение последующих месяцев.
Но что должно было бы означать, что в те кризисные недели в польских кругах так много говорили о предстоящей войне с Германией? Был ли это слух, распущенный польской пропагандой, или разговоры пошли оттого, что польское руководство серьезно раздумывало о войне с Германией? Об этом ценные сведения доносили политические каналы информации абвера.
Прекрасная графиня
Это была молодая, элегантная и богатая блондинка, к тому же начитанная, умная, с чувством юмора. Мужчины находили ее писаной красавицей. Она говорила по – французски и по – немецки так же бегло, как и на своем родном польском. Париж и Берлин были для нее родным домом, как Варшава и Вена. В крупных европейских столицах ее с удовольствием принимали в высшем свете. Она страстно любила танцевать и потому посещала разнообразные балы и вечеринки, на которых могла предаваться этой страсти. Тогда она вся излучала жизнерадостность и блистала остроумием.Прекрасная графиня много путешествовала. С одной стороны, ей доставляло радость разъезжать на роскошном автомобиле из одной страны в другую, к каждому сезону по последней моде одеваться в Париже или же посещать танцевальные вечера, концерты, ходить в оперу в Варшаве, Берлине и Вене. Графиня к тому же была очень музыкальна и восторгалась Моцартом, Чайковским и конечно же Шопеном, великим польским композитором. Но путешествовала она еще и по другой причине.
У ее семьи были землевладения не только на территории бывшей провинции Познань, но еще и в германских восточных землях. Она следила за порядком в поместьях, заботилась о правильном ведении хозяйства. Она немного разбиралась в современном сельском хозяйстве и, если это было необходимо, могла быть такой же требовательной, какими иногда бывают управляющие. Однако ей редко приходилось пользоваться этим средством. Почти всего она достигала своим обаянием.
Весной 1936 года Прекрасная графиня совершала особенно частые поездки, постоянно находилась в пути. То она появлялась в Варшаве, то оказывалась в Париже и Берлине. Никому это не бросалось в глаза. Никому не приходило в голову чинить ей препятствия в ее разъездах. Во всех упомянутых столицах у нее имелись влиятельные покровители. В Варшаве, например, она вращалась в кругу ближайших друзей министра иностранных дел Бека. Еще меньше ее знакомым могла прийти в голову мысль, что в некоторых поездках она выполняла некую тайную миссию. И тем не менее в кризисные недели марта 1936 года она была одним из самых значительных источников, имевшихся у германского абвера в области политической разведки.
Как же могло случиться, что эта красивая и богатая полька сделалась информатором абвера? Может, она не любила свою родину? О нет! Именно ситуация на родине, столь беспокоившая графиню, привела ее к немецким друзьям, а через них в абвер. Как умная и жизнерадостная женщина, она принимала участие во внутриполитической жизни страны. Для крупных землевладельцев это было само собой разумеющимся. В кругах, близких польскому министру иностранных дел Беку, она из первых рук узнала, каким путем собиралось двигаться польское правительство после смерти Пилсудского.
Министр иностранных дел Бек не был врагом бутылки. Иногда он выпивал лишнего. Для иллюстрации пристрастия Бека к выпивке можно привести такой эпизод. Когда первые сотрудники абвера после захвата Варшавы осматривали резиденцию польского министерства иностранных дел, дворец Брюль, они обнаружили огромный ящик пустых бутылок из – под шампанского и другие следы грандиозной попойки. Но самым примечательным в этом отношении оказались письма госпожи Бек к своему мужу, найденные там же во дворце. В одном из них была такая строчка: «Ночи, в которые ты не был пьян, я могу пересчитать по пальцам».
Именно тогда, в приподнятом настроении, Бек в высокопарных словах охотно делился со своими друзьями о будущем польской внешней политики. При таких обстоятельствах один из близких мужчин Прекрасной графини, друг Бека, в течение 1935 года и узнал о том, какие цели преследует министр иностранных дел.
Бек отвергал как идеи и предложения политика Дмовского, который ратовал за совместный путь Польши с Советским Союзом, так и политика Студницкого, выступавшего за налаживание взаимопонимания с Германией. Все больше и больше Бек склонялся к тезисам историка Адольфа Боженского, который провозглашал политику кровопролития как единственно верную для Польши. Он задумал с помощью держав Запада снова ввергнуть Европу в большую войну. Поскольку Первая мировая война дала Польше самостоятельность и вернула часть исконных польских земель, следовало надеяться, что другая большая война подарит Польше остальные территории, на которые она могла притязать.
Взгляды на подобное развитие дел вызывали у некоторых поляков большую озабоченность. Прекрасная графиня также не поддерживала эту политику кровопролития. Война для крупных польских землевладельцев могла нанести только ущерб. Кроме того, тогда пришлось бы распроститься с ее замечательной кочевой жизнью по европейской метрополии. В таком смысле она высказалась однажды вечером в декабре 1935 года в дружеском кругу одной семьи в Берлине. В разговоре принимал участие один человек, который на следующий день с глазу на глаз предложил Прекрасной графине вступить в контакт с абвером, поскольку она желает, чтобы Германия не впуталась в военный конфликт.
Графиня согласилась и вступила в контакт с майором Юргеном[26], сотрудником абвера. Этот ловкий и элегантный офицер сумел убедить графиню, что Германии не нужна война и что абвер сделает все возможное, что в его силах, чтобы избежать германско – польской войны.
С тех пор Прекрасная графиня работала добровольно и с воодушевлением. Ее способность к разведывательной работе подверглась испытанию уже через несколько недель. Она как раз находилась в Варшаве, когда Гитлер 7 марта 1936 года объявил о занятии германскими войсками демилитаризованной Рейнской области. На следующий день от близкого друга министра иностранных дел Бека она узнала, что тот сразу же после этого шага немецкой стороны в вежливой форме запросил Францию о военной помощи против Германии и рассчитывал на то, что в ближайшие дни начнется война. Тогда графиня села в свою самую быструю машину и на бешеной скорости помчалась в Берлин, чтобы донести в абвер об этом обстоятельстве.
Работа абвера против Советского Союза
До 1933 года абвер не вел какой – либо планомерной разведки в Советском Союзе. Правда, если появлялась благоприятная возможность получения сведений из районов по ту сторону Польши, то ею пользовались.Разведка советских вооруженных сил в период до 1933 года для абвера в целом не имела того значения, как для польской армии. Тогда между рейхсвером и советской армией существовали дружественные отношения, в некоторых областях приведшие к тесному сотрудничеству.
Например, под руководством немецких офицеров и техников в Советском Союзе стали производиться и испытываться тяжелые вооружения, использование которых было запрещено Германии по Версальскому мирному договору. С другой стороны, немецкие специалисты передавали русским экспертам накопленный ими в Первой мировой войне опыт и оказывали поддержку в совершенствовании вооружений. Между тем немецкие офицеры, принимавшие участие в этом сотрудничестве, в общем и целом получали информацию о структуре, вооружении и численности армии и военно – воздушных сил Советского Союза. Их знания и опыт, само собой разумеется, оценивались и анализировались абвером и отделом генерального штаба «Иностранные армии Востока».
Однако это не должно создавать впечатления, будто немецкие офицеры и специалисты имели в Советском Союзе свободу передвижения и могли осматривать все, что бы ни захотели. Самое точное представление об отношениях между немцами и русскими в ту эпоху дает забавный отчет одного офицера рейхсвера, который получил разрешение от советских властей на поездку через весь Советский Союз в целях изучения языка. Хотя он и мог путешествовать, но почти две недели его денно и нощно сторожили несколько сопровождающих – соглядатаев. Они заботились о том, чтобы у офицера были удобные места в самолете или поезде, они опекали его во всех ситуациях, а также вели с ним любезные разговоры, но ни на секунду не выпускали из поля зрения и в конечном счете определяли, что немецкий офицер мог видеть, а что «не стоило внимания».
Эта маленькая история должна наглядно показать, что абверу и отделению генерального штаба «Иностранные армии Востока» даже во времена военного сотрудничества с Советским Союзом было не так – то легко составить ясное представление о структуре и вооружении Красной армии.
Приход к власти национал – социалистов одним махом изменил ситуацию. Прежние источники информации в Советском Союзе исчезли и наступил полный информационный вакуум.
Гитлер уже через несколько недель после того, как стал рейхсканцлером, отдал абверу распоряжение начать разведку в Советском Союзе всеми имеющимися силами и средствами. Факт этот в контексте общей оценки Гитлера представляется значительным, поскольку вначале он запретил абверу вести активную разведывательную деятельность против Великобритании и некоторых других стран. Только в течение 1936 года он дал абверу зеленую улицу и против нее, после того как без всякого сомнения было установлено, что Интеллидженс сервис начала в огромных количествах засылку шпионов в Германию.
Итак, в 1933 году абвер приступил к планомерной разведывательной деятельности против Советского Союза. Наиболее благоприятную исходную позицию для этой работы, как представлялось, имел отдел абвера в Кёнигсберге, поскольку у него были традиционно дружеские связи с военной разведкой Литвы. В Ковно постоянно находился офицер абвера, так что надеялись, что из Литвы можно будет засылать в Советский Союз определенное число нелегалов. Ведь общей границы рейха с Советским Союзом не существовало.
Хотя отношения Германии и Литвы в предшествующие годы подвергались сильным испытаниям, между представителями секретных служб обеих стран сохранилась дружественная атмосфера. В нашем случае примечательно то, что литовские офицеры каждый раз, как только в Ковно с визитом появлялись сотрудники абвера из Восточной Пруссии, устраивали праздник. При этом все затем выливалось в кутеж и празднование на восточный лад. В конце одного такого празднества, в котором принимали участие и женщины, дамы собрались сопровождать немецких офицеров в номера. Старший среди литовских офицеров заявил: «Господа, за все уже уплачено, включая дам». Он никак не мог уяснить себе, отчего немецкие товарищи отказываются от бесплатных спутниц.
Но, несмотря на такие дружественные отношения, этот путь не привел к существенным результатам. Сотрудники литовской разведывательной службы в этой работе не оказывали поддержки немецким коллегам, а сами и пальцем не шевелили в работе против Советского Союза.
И второй путь, попытка использовать экономические связи между рейхом и Советским Союзом, тоже оказался малоэффективным. Немецкие коммерсанты и промышленники, время от времени ездившие в Советский Союз, опасались выполнять секретные задания, поскольку они там имели дело исключительно с представителями государственных ведомств и, кроме того, находились под строгим контролем. Надзор за иностранцами в Советском Союзе осуществлялся крупными силами и был практически непрерывным, поскольку иностранцы получали разрешение на въезд только в очень ограниченном количестве.
Третий путь, открывавший возможность разведывательной деятельности против Советского Союза, все – таки давал некоторые, хотя далеко и не удовлетворительные результаты. Отделы абвера, у которых издавна существовали нелегальные резидентуры в Польше, пытались засылать информаторов польской, белорусской или украинской национальности в Советский Союз. Для этой цели восточно – прусский отдел среди прочих завербовал одного польского офицера, обещавшего лучшие перспективы. Против своей страны он не желал работать ни при каких обстоятельствах, а вот шпионить против ненавистных красных, это да, он готов приложить все свои силы.
Но у него и других информаторов абвера на этом пути возникли почти непреодолимые трудности. В то время Красная армия на русско – польской границе создала нейтральную полосу с препятствиями из колючей проволоки, которая контролировалась со сторожевых вышек вооруженными часовыми. Сверх того, днем и ночью по дорожке вдоль полосы препятствий патрулировали солдаты в сопровождении собак – ищеек. По обеим сторонам этой дорожки земля была заборонована, так что пограничники могли видеть следы человека, которому темной ночью посчастливилось незаметно преодолеть проволочные заграждения и нейтральную полосу. К этому добавлялось то осложнение, что в приграничной полосе глубиной 30 километров ни один советский гражданин не имел права приютить незнакомца, направляющегося в глубь страны.
Результаты работы информаторов, засылаемых из Польши, против Советского Союза, как уже говорилось, были минимальными. Похоже, подтверждалось то, о чем говорили некоторые эксперты по России: «Нет никакого четкого представления о Советском Союзе и его военном потенциале, а лишь различные степени незнания».
Но существуют неисчислимые возможности попасть из одной страны в другую. Поэтому соответствующие сотрудники абвера неутомимо исследовали новые пути, могущие привести к раскрытию тайн в Советском Союзе. Военно – морские сотрудники I отдела абвера нашли иной путь. Они попытались переправить в Советский Союз нелегалов на кораблях, заходивших в русские порты. Получилось ли это, выяснить не удалось. Наоборот, один из участников подобной, к сожалению, неудачной попытки рассказывал мне следующее:
«В Кёнигсберге с борта русского судна сбежал один матрос. Это был умный парень. После беседы, проведенной с ним полицейскими чиновниками и представителем абвера, он заявил о своей готовности на любую работу для Германии. Сотрудник отдела IM по Восточной Пруссии устроил русского матроса на германское судно, которое заходило в Кронштадт. Русский на судне пришел туда. В Кронштадте на корабле его спрятали в угольной яме, поскольку ночью должны были незаметно переправить на сушу. Но, услышав, что русские таможенники на борту, парень так грохнулся о стенку угольной ямы, что русские насторожились и обнаружили его. Разговор его с русскими неизвестен. Но капитану немецкого судна приказали тотчас же покинуть Кронштадт».
Но и совсем безрезультативной работа сотрудников IM не была. Им часто удавалось устраивать на суда, заходившие в русские порты, доверенных лиц с хорошей фотоаппаратурой. Некоторые из рейсов привозили отличные панорамные снимки русских береговых укреплений.
Обсуждалось много и других путей, как добиться разведывательных успехов против Советского Союза. Тогда, например, на территории Германии имелось определенное количество советских консульств и торговых представительств. Нельзя ли попробовать завербовать их сотрудников подкупом или каким – либо иным способом? Завлечь их, например, свободным образом жизни на Западе или тайно настроить их против коммунистической диктатуры, чтобы, поработав некоторое время на абвер, они потом навсегда остались в какой – нибудь из западноевропейских стран?
Само собой разумеется, соответствующие ведомства абвера разрабатывали и эти варианты. Работниками дипломатических, консульских и торговых представительств Советского Союза на территории Германии занимались прежде всего сотрудники IIIf, офицеры контршпионажа. В первую очередь они пытались завербовать на работу сотрудников названных советских учреждений. Но они обсуждали и второй путь, а именно – классический контршпионаж. Проверенные информаторы абвера, преимущественно те, у кого не было германского гражданства, по правдоподобным поводам вступали в контакт с советскими организациями и при удобных обстоятельствах предлагали свои услуги для шпионажа против Германии. Разумеется, подобные предложения не воспринимались всерьез, однако они служили для зондирования, занимается ли соответствующее советское учреждение разведкой и против каких лиц и объектов на территории рейха направлена их шпионская деятельность. Но доверенные лица, направляемые германской службой контршпионажа, повсюду выпроваживались из советских дипломатических и консульских представительств.
Результаты других расследований, проводимых абвером и тайной государственной полицией по выявлению советских шпионов на территории рейха с 1934 года до начала войны, были почти что равны нулю. А вот на подпольно действующих коммунистических функционеров компетентные германские ведомства наталкивались довольно часто. Однако они, как это выяснялось, не имели ничего общего с собственно советской разведывательной службой. Но некоторое число из них удалось завербовать и использовать для разведки против Советского Союза. В кругу своих друзей и знакомых они, разумеется, по – прежнему выдавали себя за фанатичных коммунистов. Поэтому некоторые из них сумели использовать свои хорошие связи с коммунистическими функционерами соседних стран и добиться полезных результатов для военной и политической разведки. Однако германская служба контршпионажа в 1930–х годах с помощью «перевербованных» коммунистических функционеров не добилась сколько – нибудь значительных успехов в нейтрализации действовавших на территории рейха агентов советской секретной службы.
Лишь во время войны германской военной разведке и контрразведке, благодаря ликвидации агентурных групп «Красной капеллы» в Бельгии, Франции и Германии, удалось получить серьезные сведения об организации, методах работы и целях советской разведки. Только тогда стало ясно, какой огромной шпионской сетью советская секретная служба опутала европейские страны. В ходе допросов арестованных «красных агентов» также выяснилось, что советская секретная служба строго отделяла от шпионской работы пропаганду и подпольную коммунистическую деятельность за границей. Для последней лишь в исключительных случаях привлекались члены коммунистической партии. Руководство советской разведки избегало всякой шпионской деятельности, которая могла бы скомпрометировать собственные дипломатические и консульские представительства. Поэтому – то работники советских консульств отсылали лиц, которые приходили к ним с предложением работать против Германии.
Затем тогда же выяснилось, что советская секретная служба вела шпионскую работу против определенной страны из резидентуры, законспирированно внедренной в третью страну. Так, московский Центр руководил шпионской сетью в Германии в основном через резидентуры в Швейцарии.
Как все дороги ведут в Рим, так бесчисленны и возможности получать информацию из страны противника. Поскольку разведка в Советском Союзе была сопряжена со столь большими трудностями, абвер постоянно искал новые, лучшие пути к разведываемым секретным объектам в Советском Союзе. Правда, нередко они оказывались совершенно недоступными, иногда же это приводило к дезинформации.
Однажды сотрудник I сектора отдела абвера по Восточной Пруссии установил контакт с одной группой русских эмигрантов в Данциге, называвшейся «Зеленый дуб». В нее входило несколько человек, которые еще хорошо помнили свою родину и будто бы через друзей в Прибалтийских странах состояли в переписке с советскими офицерами. До установления многообещающего контакта в Советском Союзе, казалось, было руку протянуть. Поэтому руководителя эмигрантской группы завербовали в информаторы и после подробного инструктажа, как рациональнее всего действовать, применили против Советского Союза.
Не прошло много времени, как завербованные русские эмигранты предоставили первый отчет о военном и политическом положении в стране. Кроме того, они доносили, будто через своих друзей в Прибалтике наладили рабочий контакт с высшими офицерами Красной армии, стоявшими в оппозиции Сталину и готовыми к диверсионной деятельности в Советском Союзе. При этом завербованные русские эмигранты называли некоторые имена известных бывших царских офицеров.
Первые сомнения в правдивости представителей «Зеленого дуба» возникли, когда они не захотели показать, как осуществляются их контакты с Советским Союзом через друзей в Прибалтике. Когда задействованные офицеры абвера выразили свое неудовольствие этим, председатель эмигрантской группы, церковный староста русской колонии в Данциге, сослался на находящееся в Бухаресте руководство объединенной организации «Зеленый дуб».