Все вещи, которые знал Тайлер, возвращаются ко мне.
Патрик Мэдден составил список баров, где проводятся встречи бойцовских клубов.
Неожиданно я понимаю, как запускается кинопроектор. Я знаю, как взламывать замки, и как Тайлер арендовал дом на Пейпер-стрит перед тем, как он явился мне на пляже.
Я знаю, отчего _случился_ Тайлер. Тайлер любил Марлу. С самой первой встречи, как я её встретил, Тайлер, или какая-то часть меня, нуждался в Марле.
Не то, чтобы это имело значение. Тем более - сейчас. Но все детали возвращаются ко мне, когда я иду сквозь ночь к ближайшему бойцовскому клубу.
По субботам в баре "Оружейная палата" собирается бойцовский клуб. Ты можешь найти этот бар в списке, который составил Патрик Мэдден, бедный мёртвый Патрик Мэдден.
Сегодня вечером я пошёл в "Оружейку", и, когда я вошёл, толпы разошлись передо мной, будто ширинка на джинсах. Для всех я был Тайлер Дерден Великий и Могучий. Бог и отец.
Все вокруг меня шептали:
- Добрый вечер, сэр.
- Добро пожаловать в бойцовский клуб, сэр.
- Благодарим вас за то, что вы присоединились к нам, сэр.
Я и моё жуткое лицо только начали заживать. Дыра на моём лице улыбается с моей щеки. Насмешка над моим настоящим ртом.
Так как я Тайлер Дерден, и можете поцеловать меня за это в задницу, я вызвал на бой всех в клубе. Пятьдесят схваток. Схватки проходят одна за другой. Без ботинок. Без рубашек.
Схватки длятся столько, сколько требуется.
И, если Тайлер любит Марлу...
Я люблю Марлу.
То, что происходит, не описать словами. Я хочу загадить пляжи Франции, которых никогда не увижу. Представьте лося, пробирающегося сквозь влажные леса на склонах каньона вокруг Рокфеллер-центра.
В первой схватке парень захватывает меня в двойной нельсон и расшибает моё лицо, разрывает щёку, дыру в щеке о бетонный пол, пока мои зубы не ломаются и не вонзаются в язык своими корнями.
Теперь я могу вспомнить Патрика Мэддена, мертвого на полу, маленькую фигурку его жены, просто маленькую девочку с шиньоном. Его жена хихикала и пыталась влить шампанское меж губ своего мёртвого мужа.
Жена сказала, что фальшивая кровь слишком, слышите, слишком красная. Миссис Патрик Мэдден опустила два пальчика в лужицу крови подле её мужа и затем облизала их.
Зубы впились в мой язык, я чувствую кровь.
Миссис Патрик Мэдден почувствовала кровь.
Я помню, как стоял на задворках вечеринки с таинственным убийством, а официантствующие обезьяны-космонавты стояли вокруг меня как телохранители. Марла в её платье с узором из тёмных роз как на обоях наблюдала с другого конца бальной залы.
Моя вторая схватка, парень упёр колено меж моих лопаток. Парень сложил обе мои руки за спиной и бьёт меня грудью о бетонный пол. И я слышу, как с одной стороны хрустнула ключица.
Я хочу пойти в Британский музей к греческой коллекции с молотком и подтереть задницу Моной Лизой.
Миссис Патрик Мэдден держит свои два кровавых пальца во рту, кровь проступает в щёлочках меж зубами, и кровь стекает вниз по её пальцам, вниз по её запястьям, по бриллиантовому браслету и устремляется к локтю, где и начинает капать.
Схватка номер три, я просыпаюсь, и настаёт время для схватки номер три. В бойцовском клубе больше нет имён.
Ты - это не твоё имя.
Ты - это не твоя семья.
Номер три, кажется, знает, что мне нужно, и держит мою голову в темноте и вони. Существует состояние между сном и явью, когда притока свежего воздуха едва хватает, чтобы не дать тебе заснуть. Номер три держит мою голову в захвате, в руке, вроде как ребёночка или футбольный мяч, и молотит по моему лицу костяшками.
Пока мои зубы не прокусывают щёку.
Пока дыра в щеке не сходится с уголком моего рта, пока рваная ухмылка не пересекает лицо от носа до уха.
Номер три молотит, пока не сдирает кожу с кулака.
Пока я не кричу.
Как всё, что ты любил, отвергнет тебя или умрёт.
Всё, что ты создаёшь, будет отброшено.
Всё, чем ты гордился, станет рванью.
Я Озимандия, я мощный царь царей.
Ещё один удар, и мои зубы встречаются на языке. Половина моего языка падает на пол; её выпинывают прочь.
Маленькая фигура миссис Патрик Мэдден, вставшей на колени перед телом её мужа, богатые люди, люди, которых они называли друзьями, пьяно возвышаются над ней и хохочут.
Жена, она сказала:
- Патрик?
Лужица крови растекается всё дальше и дальше, пока не касается её юбки.
Она говорит:
- Патрик, довольно, перестань притворяться мертвецом.
Кровь поднимается вверх по юбке, это капиллярный эффект, нитка за ниткой и всё по её юбке.
Вокруг меня кричат люди из проекта "Разгром".
Затем кричит миссис Патрик Мэдден.
И в подвале "Оружейки" Тайлер Дерден соскальзывает на пол - тёплая отбивная. Тайлер Дерден великий, бывший совершенным целый миг, сказавший, что миг - это всё, чего ты можешь ждать от совершенства.
И битва продолжается и продолжается, потому что я хочу умереть. Потому что только в смерти мы обретаем имена. Только в смерти мы перестаём быть частью проекта "Разгром".
Глава 25
ТАЙЛЕР СТОИТ ТАМ, он определённо круто выглядит, белокуро-снежный, как и все ангелы. Моя воля к жизни поражает меня.
Я, кровавый кусок ткани, высушенный на матраце в моей комнате Мыловаренной компанией на Пейпер-стрит.
Всё в моей комнате исчезло.
Моё зеркало с фотографией моей ноги, когда я получил рак на десять минут. Хуже чем рак. Зеркала нет. Дверь шкафа открыта, мои шесть белых рубашек, чёрные брюки, бельё, носки и ботинки исчезли. Тайлер говорит:
- Вставай.
Подо всем, и за всем, и внутри всего, что я взял дозволенного - зреет и растёт нечто ужасное.
Всё разрушилось.
Обезьяны-космонавты испарились. Всё сместилось: жир после отсасываний, армейские кровати, деньги, особенно деньги. За мной остались только сад и дом.
Тайлер говорит:
- Последнее, что нам осталось сделать, это твоё, как его, мученичество. Твоя эта самая Большая Смерть.
Только смерть не должна быть грустной и депрессивной, твоя будет радостной и вселяющей надежду.
Ох, Тайлер, я страдаю. Просто убей меня здесь.
- Вставай.
Убивай уже! Убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня.
- В этом есть своё величие, - говорит Тайлер. - Представь это: ты на крыше самой высокой постройки в мире, постройка под контролем проекта "Разгром". Дым выкатывается из окон. Столы падают в толпы на улицах. Настоящая опера смерти, вот что ты получишь.
Нет, говорю. Ты достаточно меня попользовал.
- Если ты не присоединишься, мы пойдём к Марле.
Показывай дорогу, говорю.
- А теперь выгрёбывайся из кровати, - говорит Тайлер, - и приземляй гузно в грёбаную машину.
Так что Тайлер и я на вершине Паркер-Моррис билдинг с пистолетом, застрявшем в моём рту.
Наши последние десять минут.
Паркер-Моррис билдинг перестанет существовать через десять минут. Я знаю это, потому что Тайлер знает это.
Ствол пистолета упирается в заднюю стенку моей глотки, Тайлер говорит:
- На самом деле мы не умираем.
Я ощупываю языком ствол, упирающийся в щёку, и говорю, Тайлер, ты думаешь о вампирах.
Наши последние восемь минут.
Пушка лишь на тот случай, если полицейские вертолёты доберутся быстрее.
Боже, это выглядит так, будто один человек стоит на крыше и держит пистолет в своём рту, но на самом деле Тайлер держит пушку, и это моя жизнь.
Вы берёте 98-процентную концентрированную дымящую азотную кислоту и добавляете три части серной кислоты.
У вас получился нитроглицерин.
Семь минут.
Смешайте нитроглицерин с опилками, и вы получите отличный пластит. Многие обезьяны-космонавты смешивают свой нитроглицерин с хлопком и добавляют в качестве сульфата горькую соль. Это тоже сработает. А некоторые обезьяны используют смесь парафина с нитроглицерином. Парафин никогда, ни разу у меня не срабатывал.
Четыре минуты.
Тайлер и я на краю крыши, пушка у меня во рту, и я неожиданно задумываюсь о том, насколько чист ствол.
Три минуты.
И тогда кто-то кричит.
- Подожди, - и это Марла, идущая к нам по крыше.
Марла идёт ко мне, потому что Тайлер ушёл. Бедняжка. Тайлер - моя галлюцинация, а не её. Тайлер исчез будто по мановению волшебной палочки. И теперь я всего лишь одинокий человек, держащий пистолет в своём рту.
- Мы шли за тобой, - кричит Марла, - все люди из групп поддержки. Ты не должен делать этого. Положи пистолет.
За Марлой все больные раком яичек, мозговые паразиты, люди с меланомой, туберкулёзники, они идут, тащатся, ковыляют, катятся на своих инвалидных колясках ко мне.
Они говорят:
- Подожди.
Их голоса приходят ко мне с холодным ветром, они говорят:
- Остановись.
И:
- Мы можем помочь тебе.
- Дай нам помочь тебе.
По небу летят - хоп, хоп, хоп, - полицейские вертолёты.
Я ору, уходите! Уходите отсюда! Это здание взорвётся.
Марла кричит:
- Мы знаем.
Похоже, наступил момент богоявления.
Я не убиваю себя, кричу я. Я убиваю Тайлера.
Я - Жёсткий Диск Джо.
Я помню всё.
- Это не любовь или что-то в этом роде, - орёт Марла, - но, я думаю, что ты мне тоже нравишься.
Одна минута.
Марле нравится Тайлер.
- Нет, мне нравишься ты, - орёт Марла. - Я знаю разницу.
И ничего.
Ничего не взрывается.
Ствол пистолета упёрся в мою выжившую щёку, и я говорю, Тайлер, ты смешал нитроглицерин с парафином, да?
Парафин никогда не срабатывает.
Я должен сделать это.
Полицейские вертолёты.
Я жму на спусковой крючок.
Глава 26
В ДОМЕ ОТЦА моего много обителей. Конечно, когда я нажал на спусковой крючок, я умер.
Лжец.
И Тайлер умер.
При полицейских вертолётах, грохочущих и летящих ко мне, при Марле и всех людях из групп поддержки, которые не могли спасти себя, с ними всеми, кто меня не уберёг, я должен был нажать на спусковой крючок.
Это было лучше, чем настоящая жизнь.
И твой один великолепный момент не длится целую вечность.
На небесах всё белое на белом.
Фальшивка.
На небесах всё тихо, все в туфлях на резиновой подошве.
Я могу спать на небесах.
Люди написали мне на небеса и рассказали мне то, что я помню. Что я их герой. Я поправлюсь.
Ангелы здесь явно из Ветхого Завета, легионы и лейтенанты, небесное воинство, которое работает день посменно, а потом приходят другие. Кладбище. Они приносят тебе пищу на подносе с таблетками в бумажном стаканчике. Долина Кукол.
Я встретился с Богом за его длинным столом из ореха, с дипломами, развешанными по стенам за его спиной, и Господь спросил меня:
- Зачем?
Зачем я причинил столько боли?
Неужели я не понимал, что каждый из нас - священная, уникальная снежинка с особыми уникальными особенностями?
Неужели я не вижу, что мы все - проявления любви?
Я смотрю на Бога за его столом, пишущего что-то в свой блокнот... Господь всё не так понял.
Мы не особенные.
Но мы не дерьмо и не мусор.
Мы просто есть.
Мы просто есть, и то, что случается, - просто случается.
И Господь говорит:
- Нет, это не так.
Да. Нуу. Ессно. Не учите Бога жизни.
Господь спрашивает меня, что я помню.
Я помню всё.
Пуля из пистолета Тайлера, она продырявила мою щёку и придала мне этакую зубастую улыбку от уха до уха. Да, вроде как злобная тыква в Хэллоуин. Японский демон. Дракон наживы.
Марла по-прежнему там, на Земле, и она мне писала. Когда-нибудь, сказала она, меня заберут обратно.
И если бы здесь на Небесах был телефон, я бы позвонил Марле с Небес и в тот миг, когда она скажет:
- Привет,
я бы не повесил трубку. Я бы сказал:
- Салют. Что происходит? Расскажи мне всё - до мельчайших подробностей.
Но я не хочу назад. Не сейчас.
Просто потому что.
Потому что каждый раз кто-нибудь приносит мне поднос с обедом и мои пилюльки, и у него подбитый глаз, или швы на лбу, и он говорит:
- Мы скучаем по вам, мистер Дерден.
Или кто-нибудь со сломанным носом драит шваброй пол позади меня и шепчет:
- Всё идёт по плану.
Шепчет:
- Мы собираемся сломить цивилизацию, только так мы сможем сделать из нашего мира что-то лучшее.
Шепчет:
- Мы попробуем вернуть вас.
КОНЕЦ
Патрик Мэдден составил список баров, где проводятся встречи бойцовских клубов.
Неожиданно я понимаю, как запускается кинопроектор. Я знаю, как взламывать замки, и как Тайлер арендовал дом на Пейпер-стрит перед тем, как он явился мне на пляже.
Я знаю, отчего _случился_ Тайлер. Тайлер любил Марлу. С самой первой встречи, как я её встретил, Тайлер, или какая-то часть меня, нуждался в Марле.
Не то, чтобы это имело значение. Тем более - сейчас. Но все детали возвращаются ко мне, когда я иду сквозь ночь к ближайшему бойцовскому клубу.
По субботам в баре "Оружейная палата" собирается бойцовский клуб. Ты можешь найти этот бар в списке, который составил Патрик Мэдден, бедный мёртвый Патрик Мэдден.
Сегодня вечером я пошёл в "Оружейку", и, когда я вошёл, толпы разошлись передо мной, будто ширинка на джинсах. Для всех я был Тайлер Дерден Великий и Могучий. Бог и отец.
Все вокруг меня шептали:
- Добрый вечер, сэр.
- Добро пожаловать в бойцовский клуб, сэр.
- Благодарим вас за то, что вы присоединились к нам, сэр.
Я и моё жуткое лицо только начали заживать. Дыра на моём лице улыбается с моей щеки. Насмешка над моим настоящим ртом.
Так как я Тайлер Дерден, и можете поцеловать меня за это в задницу, я вызвал на бой всех в клубе. Пятьдесят схваток. Схватки проходят одна за другой. Без ботинок. Без рубашек.
Схватки длятся столько, сколько требуется.
И, если Тайлер любит Марлу...
Я люблю Марлу.
То, что происходит, не описать словами. Я хочу загадить пляжи Франции, которых никогда не увижу. Представьте лося, пробирающегося сквозь влажные леса на склонах каньона вокруг Рокфеллер-центра.
В первой схватке парень захватывает меня в двойной нельсон и расшибает моё лицо, разрывает щёку, дыру в щеке о бетонный пол, пока мои зубы не ломаются и не вонзаются в язык своими корнями.
Теперь я могу вспомнить Патрика Мэддена, мертвого на полу, маленькую фигурку его жены, просто маленькую девочку с шиньоном. Его жена хихикала и пыталась влить шампанское меж губ своего мёртвого мужа.
Жена сказала, что фальшивая кровь слишком, слышите, слишком красная. Миссис Патрик Мэдден опустила два пальчика в лужицу крови подле её мужа и затем облизала их.
Зубы впились в мой язык, я чувствую кровь.
Миссис Патрик Мэдден почувствовала кровь.
Я помню, как стоял на задворках вечеринки с таинственным убийством, а официантствующие обезьяны-космонавты стояли вокруг меня как телохранители. Марла в её платье с узором из тёмных роз как на обоях наблюдала с другого конца бальной залы.
Моя вторая схватка, парень упёр колено меж моих лопаток. Парень сложил обе мои руки за спиной и бьёт меня грудью о бетонный пол. И я слышу, как с одной стороны хрустнула ключица.
Я хочу пойти в Британский музей к греческой коллекции с молотком и подтереть задницу Моной Лизой.
Миссис Патрик Мэдден держит свои два кровавых пальца во рту, кровь проступает в щёлочках меж зубами, и кровь стекает вниз по её пальцам, вниз по её запястьям, по бриллиантовому браслету и устремляется к локтю, где и начинает капать.
Схватка номер три, я просыпаюсь, и настаёт время для схватки номер три. В бойцовском клубе больше нет имён.
Ты - это не твоё имя.
Ты - это не твоя семья.
Номер три, кажется, знает, что мне нужно, и держит мою голову в темноте и вони. Существует состояние между сном и явью, когда притока свежего воздуха едва хватает, чтобы не дать тебе заснуть. Номер три держит мою голову в захвате, в руке, вроде как ребёночка или футбольный мяч, и молотит по моему лицу костяшками.
Пока мои зубы не прокусывают щёку.
Пока дыра в щеке не сходится с уголком моего рта, пока рваная ухмылка не пересекает лицо от носа до уха.
Номер три молотит, пока не сдирает кожу с кулака.
Пока я не кричу.
Как всё, что ты любил, отвергнет тебя или умрёт.
Всё, что ты создаёшь, будет отброшено.
Всё, чем ты гордился, станет рванью.
Я Озимандия, я мощный царь царей.
Ещё один удар, и мои зубы встречаются на языке. Половина моего языка падает на пол; её выпинывают прочь.
Маленькая фигура миссис Патрик Мэдден, вставшей на колени перед телом её мужа, богатые люди, люди, которых они называли друзьями, пьяно возвышаются над ней и хохочут.
Жена, она сказала:
- Патрик?
Лужица крови растекается всё дальше и дальше, пока не касается её юбки.
Она говорит:
- Патрик, довольно, перестань притворяться мертвецом.
Кровь поднимается вверх по юбке, это капиллярный эффект, нитка за ниткой и всё по её юбке.
Вокруг меня кричат люди из проекта "Разгром".
Затем кричит миссис Патрик Мэдден.
И в подвале "Оружейки" Тайлер Дерден соскальзывает на пол - тёплая отбивная. Тайлер Дерден великий, бывший совершенным целый миг, сказавший, что миг - это всё, чего ты можешь ждать от совершенства.
И битва продолжается и продолжается, потому что я хочу умереть. Потому что только в смерти мы обретаем имена. Только в смерти мы перестаём быть частью проекта "Разгром".
Глава 25
ТАЙЛЕР СТОИТ ТАМ, он определённо круто выглядит, белокуро-снежный, как и все ангелы. Моя воля к жизни поражает меня.
Я, кровавый кусок ткани, высушенный на матраце в моей комнате Мыловаренной компанией на Пейпер-стрит.
Всё в моей комнате исчезло.
Моё зеркало с фотографией моей ноги, когда я получил рак на десять минут. Хуже чем рак. Зеркала нет. Дверь шкафа открыта, мои шесть белых рубашек, чёрные брюки, бельё, носки и ботинки исчезли. Тайлер говорит:
- Вставай.
Подо всем, и за всем, и внутри всего, что я взял дозволенного - зреет и растёт нечто ужасное.
Всё разрушилось.
Обезьяны-космонавты испарились. Всё сместилось: жир после отсасываний, армейские кровати, деньги, особенно деньги. За мной остались только сад и дом.
Тайлер говорит:
- Последнее, что нам осталось сделать, это твоё, как его, мученичество. Твоя эта самая Большая Смерть.
Только смерть не должна быть грустной и депрессивной, твоя будет радостной и вселяющей надежду.
Ох, Тайлер, я страдаю. Просто убей меня здесь.
- Вставай.
Убивай уже! Убей меня. Убей меня. Убей меня. Убей меня.
- В этом есть своё величие, - говорит Тайлер. - Представь это: ты на крыше самой высокой постройки в мире, постройка под контролем проекта "Разгром". Дым выкатывается из окон. Столы падают в толпы на улицах. Настоящая опера смерти, вот что ты получишь.
Нет, говорю. Ты достаточно меня попользовал.
- Если ты не присоединишься, мы пойдём к Марле.
Показывай дорогу, говорю.
- А теперь выгрёбывайся из кровати, - говорит Тайлер, - и приземляй гузно в грёбаную машину.
Так что Тайлер и я на вершине Паркер-Моррис билдинг с пистолетом, застрявшем в моём рту.
Наши последние десять минут.
Паркер-Моррис билдинг перестанет существовать через десять минут. Я знаю это, потому что Тайлер знает это.
Ствол пистолета упирается в заднюю стенку моей глотки, Тайлер говорит:
- На самом деле мы не умираем.
Я ощупываю языком ствол, упирающийся в щёку, и говорю, Тайлер, ты думаешь о вампирах.
Наши последние восемь минут.
Пушка лишь на тот случай, если полицейские вертолёты доберутся быстрее.
Боже, это выглядит так, будто один человек стоит на крыше и держит пистолет в своём рту, но на самом деле Тайлер держит пушку, и это моя жизнь.
Вы берёте 98-процентную концентрированную дымящую азотную кислоту и добавляете три части серной кислоты.
У вас получился нитроглицерин.
Семь минут.
Смешайте нитроглицерин с опилками, и вы получите отличный пластит. Многие обезьяны-космонавты смешивают свой нитроглицерин с хлопком и добавляют в качестве сульфата горькую соль. Это тоже сработает. А некоторые обезьяны используют смесь парафина с нитроглицерином. Парафин никогда, ни разу у меня не срабатывал.
Четыре минуты.
Тайлер и я на краю крыши, пушка у меня во рту, и я неожиданно задумываюсь о том, насколько чист ствол.
Три минуты.
И тогда кто-то кричит.
- Подожди, - и это Марла, идущая к нам по крыше.
Марла идёт ко мне, потому что Тайлер ушёл. Бедняжка. Тайлер - моя галлюцинация, а не её. Тайлер исчез будто по мановению волшебной палочки. И теперь я всего лишь одинокий человек, держащий пистолет в своём рту.
- Мы шли за тобой, - кричит Марла, - все люди из групп поддержки. Ты не должен делать этого. Положи пистолет.
За Марлой все больные раком яичек, мозговые паразиты, люди с меланомой, туберкулёзники, они идут, тащатся, ковыляют, катятся на своих инвалидных колясках ко мне.
Они говорят:
- Подожди.
Их голоса приходят ко мне с холодным ветром, они говорят:
- Остановись.
И:
- Мы можем помочь тебе.
- Дай нам помочь тебе.
По небу летят - хоп, хоп, хоп, - полицейские вертолёты.
Я ору, уходите! Уходите отсюда! Это здание взорвётся.
Марла кричит:
- Мы знаем.
Похоже, наступил момент богоявления.
Я не убиваю себя, кричу я. Я убиваю Тайлера.
Я - Жёсткий Диск Джо.
Я помню всё.
- Это не любовь или что-то в этом роде, - орёт Марла, - но, я думаю, что ты мне тоже нравишься.
Одна минута.
Марле нравится Тайлер.
- Нет, мне нравишься ты, - орёт Марла. - Я знаю разницу.
И ничего.
Ничего не взрывается.
Ствол пистолета упёрся в мою выжившую щёку, и я говорю, Тайлер, ты смешал нитроглицерин с парафином, да?
Парафин никогда не срабатывает.
Я должен сделать это.
Полицейские вертолёты.
Я жму на спусковой крючок.
Глава 26
В ДОМЕ ОТЦА моего много обителей. Конечно, когда я нажал на спусковой крючок, я умер.
Лжец.
И Тайлер умер.
При полицейских вертолётах, грохочущих и летящих ко мне, при Марле и всех людях из групп поддержки, которые не могли спасти себя, с ними всеми, кто меня не уберёг, я должен был нажать на спусковой крючок.
Это было лучше, чем настоящая жизнь.
И твой один великолепный момент не длится целую вечность.
На небесах всё белое на белом.
Фальшивка.
На небесах всё тихо, все в туфлях на резиновой подошве.
Я могу спать на небесах.
Люди написали мне на небеса и рассказали мне то, что я помню. Что я их герой. Я поправлюсь.
Ангелы здесь явно из Ветхого Завета, легионы и лейтенанты, небесное воинство, которое работает день посменно, а потом приходят другие. Кладбище. Они приносят тебе пищу на подносе с таблетками в бумажном стаканчике. Долина Кукол.
Я встретился с Богом за его длинным столом из ореха, с дипломами, развешанными по стенам за его спиной, и Господь спросил меня:
- Зачем?
Зачем я причинил столько боли?
Неужели я не понимал, что каждый из нас - священная, уникальная снежинка с особыми уникальными особенностями?
Неужели я не вижу, что мы все - проявления любви?
Я смотрю на Бога за его столом, пишущего что-то в свой блокнот... Господь всё не так понял.
Мы не особенные.
Но мы не дерьмо и не мусор.
Мы просто есть.
Мы просто есть, и то, что случается, - просто случается.
И Господь говорит:
- Нет, это не так.
Да. Нуу. Ессно. Не учите Бога жизни.
Господь спрашивает меня, что я помню.
Я помню всё.
Пуля из пистолета Тайлера, она продырявила мою щёку и придала мне этакую зубастую улыбку от уха до уха. Да, вроде как злобная тыква в Хэллоуин. Японский демон. Дракон наживы.
Марла по-прежнему там, на Земле, и она мне писала. Когда-нибудь, сказала она, меня заберут обратно.
И если бы здесь на Небесах был телефон, я бы позвонил Марле с Небес и в тот миг, когда она скажет:
- Привет,
я бы не повесил трубку. Я бы сказал:
- Салют. Что происходит? Расскажи мне всё - до мельчайших подробностей.
Но я не хочу назад. Не сейчас.
Просто потому что.
Потому что каждый раз кто-нибудь приносит мне поднос с обедом и мои пилюльки, и у него подбитый глаз, или швы на лбу, и он говорит:
- Мы скучаем по вам, мистер Дерден.
Или кто-нибудь со сломанным носом драит шваброй пол позади меня и шепчет:
- Всё идёт по плану.
Шепчет:
- Мы собираемся сломить цивилизацию, только так мы сможем сделать из нашего мира что-то лучшее.
Шепчет:
- Мы попробуем вернуть вас.
КОНЕЦ