Страница:
Стас должен был добраться до космодрома, преодолев длинный путь по неширокому уступу между возносящимися ввысь скалами и опасной бездной. Он еще раз безнадежно постучал в железную створку шлюза. Тишина. Задраено наглухо. Обратной дороги нет.
Стас обернулся и посмотрел на извивающуюся по уступу узкоколейку. «Странно, – подумал он, – раньше казалось, что к космодрому нужно идти через ущелье, где по обе стороны утесы. А здесь почему-то с одной стороны – пропасть».
– Пасть-пасть… пасть… – откликнулось эхо.
Стас вздрогнул. Разве может быть эхо от мыслей? Тем более здесь нет атмосферы…
Он зашагал вперед, стараясь держаться подальше от края. Идти было легко – все же сила тяжести на Хароне много меньше земной. Над головой мириадами звезд вспучилось небо – стояла обманчиво тихая ночь. Вечная харонская ночь с яркой искоркой далекого Солнца, наличие которой лишь подчеркивало здешнюю тьму.
Через каждую сотню метров горели фонари, отбрасывая конусы мутного света на стылую землю и рельсы. Это вновь заставило Стаса насторожиться: каким образом может быть виден свет в безвоздушном пространстве? Мысль ударила в мозг и растворилась. Осталась чистая воля и стремление добраться до космодрома, чтобы успеть на последний рейс, отбывающий с опустевшего спутника Плутона.
Под ботинками скафандра противно, остро скрипел грунт, но это не удивляло Стаса – все-таки минус двести двадцать по Цельсию. Вот только как же он слышит сам звук скрипа? Не важно. Главное – успеть до начала «метели».
За поворотом в свете фонаря сидел на рельсе человек. Он не двигался, словно был мертв. Стас осторожно подошел поближе и потрогал его за наплечник скафа – человек медленно завалился на спину.
Стас отпрянул. За разбитым стеклом гермошлема виднелось его собственное лицо.
– Ты же должен быть сгореть при стокновении с астероидом, – сказал Стас. Тон получился виноватым.
– Дом-дом, дом… дом… – услужливо прокатилось эхо, исчезая во мгле пропасти.
Стас аккуратно взял тело под мышки, перетащил его ближе к скале и положил вдоль рельса.
И тут скафандр на его двойнике начал тлеть. Выглядело это пугающе, потому что огня не было: прорезиненная ткань, каркас, внутренние слои, комбез – все стремительно превращалось в прах… И вот уже труп, совсем голый, лежит на острых кусках породы, глядя опустевшими стеклышками глаз в звездную пыль.
Не оглядываясь, Стас побежал дальше. Казалось, что ритмичный рисунок огней космодрома отодвинулся от него, но так не могло быть: по прикидкам, он уже преодолел почти треть пути. А ведь последний рейс не станет ждать!
Стас побежал быстрее, но чем резче и пружинистей он двигался, тем сильнее его прижимало к поверхности Харона. Будто сила тяжести увеличивалась прямо пропорционально его скорости. Уже через пять минут он выдохся, и пришлось опять перейти на шаг. Притяжение сразу ослабло.
За поворотом, в неглубокой долине, вдруг показались припорошенные мельчайшими частичками породы строения взлетно-посадочного комплекса. Это было очень странно: несколько минут назад они казались такими далекими, и вот тебе на!
На овальной стартовой площадке в лучах мощных прожекторов стоял небольшой шаттл неизвестной Стасу модели, он напоминал тупоносый ботинок с кокпитом, выступающим над фюзеляжем, и небольшими треугольными стабилизаторами, под которыми висели гроздья орудий.
Боевой корабль? Откуда он здесь?…
Не важно. Главное – успеть попасть на борт, иначе он останется навсегда среди харонских пустошей.
Стас, превозмогая навалившуюся тяжесть, снова припустил рысью. Но через сотню метров уступ стал уже: на нем еле помещались рельсы и шпалы, и ему пришлось двигаться осторожнее, чтобы не сверзиться в темный провал бездны, терпеливо ждущий слева.
Наконец Стас добрался до стартового стола. Он долго карабкался по настенной лестнице, чтобы попасть наверх, к кораблю. Перекладины были скользкими от лютого мороза, и поэтому он изо всех сил сжимал каждую из них, чтоб не сорваться.
Шаттл ждал. Вблизи он выглядел просто огромным – метров двадцать в длину. Вокруг никого не было: ни техников, подготавливающих борт к старту, ни беженцев, спешащих попасть внутрь. С неприятным тянущим чувством под ложечкой Стас заметил, что обзорные иллюминаторы рубки не освещены. Внешние габаритные огни тоже не горели.
Создавалось ощущение, будто шаттл вовсе не собирался взлетать.
Проверив запас кислородно-азотной смеси в баллонах скафа, Стас неторопливо приблизился к громаде корабля. Он с удивлением обратил внимание на то, что шасси были припорошены породой. Это могло значить только одно: шаттл стоит здесь очень давно.
Трап оказался придвинут к борту. Стас, придерживаясь за стальной поручень, поднялся к открытому внешнему кессону. Здесь его взгляд случайно упал на обшивку…
«Ренегат» – было накорябано на окалине.
Сердце пропустило удар. Стас собрался с духом и вошел внутрь. Тут царила кромешная тьма, не работало даже аварийное освещение. Он включил фонари, встроенные в шлем, и двинулся вглубь, по коридору. Через минуту сообразил, как попасть в кокпит, и поднялся по вертикальной шахте на верхний уровень.
Кресло пилота пустовало. Стас осмотрел смутно знакомую приборную панель, темные экраны, необычной формы маневровый джойстик и штурвал. Все выглядело целым, нетронутым. А покрытый легким инеем ключ зажигания с прицепленной цепочкой торчал в замке.
Он уселся в кресло, которое оказалось не слишком подходящим по форме к его скафандру; к тому же очень мешали баллоны с дыхательной смесью. Кое-как пристегнулся.
Еще раз оглядел рабочие панели, выдохнул и повернул ключ…
Корабль оставался мертв. Не замкнулись никакие цепи, не пробежала нигде пусковая искра, не выдали ни вольта аккумуляторы.
Зато снаружи, за обзорным стеклом, что-то неуловимо изменилось.
Стас, не обратив на это внимания, вернул ключ в исходное положение и снова крутанул его в замке. Пальцы сквозь многослойную ткань перчаток почувствовали щелчок, но не более.
«Как же? Как же так?» – лихорадочно подумал Стас.
– Так, так… – гулко ответило далекое эхо.
Стас хотел было встать и попробовать разобраться в схемах и узлах шаттла, чтобы найти неисправность, но лицо внезапно вспыхнуло от боли. Кожу будто бы укололи глубокими иглами одновременно в тысяче мест. Он вскрикнул и машинально дернул ладони к щекам, но перчатки стукнулись о стекло шлема.
Он медленно убрал руки.
Большой обзорный иллюминатор пошел ветвистыми трещинами. Сначала разлетелось внешнее стекло, затем по двум внутренним что-то заколотило с нечеловеческим остервенением.
А спустя несколько мгновений Стас увидел в лучах фонарей целый фонтан прозрачных брызг и почувствовал жаркие прикосновения ворвавшегося внутрь вихря. Его скафандр и тело пронзила сотня камушков, разогнанных до умопомрачительных скоростей. Они разбили вдребезги стекло, раскурочили аппаратуру, баллоны, датчики, в клочья разорвали кожу, мышцы, нервы, сухожилия, раскрошили кости. Страшная картечь нещадно прошила каждый сантиметр обшивки, словно для нее вообще не существовало препятствий.
Весь корабль за считаные секунды превратился в решето…
«Ведь таких крупных феррумитов в харонской „метели“ не бывает…» – скользнула последняя мысль.
– Бывает, – раскатисто захохотало эхо.
Последний рейс так и не ушел в черную высь…
Стас проснулся от собственного вскрика. Виски были покрыты холодным потом, форменная рубашка прилипла к влажной спине, сердце колошматилось, как бешеная птица в клетке.
Он поморгал, соображая, где находится, глубоко вздохнул и энергично растер ладонями лицо. Отнял руки, посмотрел на них, будто ожидая увидеть рваные раны от харонской «метели». Нет, все в порядке, целая, хотя и грязная кожа с дугообразными линиями жизни и прочей лабудой.
– Хорошо, что проснулся. Я хотел тебя разбудить, да сам задремал, – сонно пробормотал Уиндел, поднимаясь с расстеленного на полу брезентового чехла. – А чего ты орал-то?
– Сон, – успокаиваясь и молниеносно забывая подробности видения, ответил Нужный. – Полет проходит штатно?
– Вроде происшествий не было. Подруга твоя вон… спит еще. Мы уже недалеко от Точки.
– Сам вижу, – протирая глаза и оглядывая приборы, зевнул Стас. Он вдруг напрягся, посмотрев на радар ближнего радиуса. – Странный сигнал какой…
– Что за сигнал? – тут же встрепенулся Жаквин.
– Будто вот здесь, прямо на границе ближнего пеленга, волны слегка рассеиваются…
– Не отражаются и не проходят дальше беспрепятственно? – уточнил ученый.
– Точно. Постой-ка… – Стас покосился на него. – Ты откуда знаешь?
– Пока ты в звездные войны с вояками играл, я, между прочим, в «ящике» на «Данихнове» трудился и много чего выведал. Это корабль из предполагаемой системы Z.
Стас быстро вернулся к изучению поступающей информации. Ввел несколько запросов, уставился на цифры и кривые траекторий ближайших тел.
– Невозможно, – наконец сказал он. – В радиусе десяти световых секунд – лишь три наших патрульных корвета, одинокий корабль обнаружения Игреков и, собственно, Точка перехода.
– А ты не локаторам верь, а глазам, – посоветовал Уиндел, становясь рядом. – Можешь визуальную картинку на этот экран вывести?
– Жаквин, ты что, переутомился? – вскинул брови Нужный. – Здесь расстояния астрономические все-таки. Никакая оптика на этом истребителе не даст такого увеличения.
– Если только угловой размер объектов не соразмерный.
Стас внимательно посмотрел на ученого, но тот, по всей видимости, даже и не думал паясничать.
– Длина их кораблей три тысячи километров? – вкрадчиво поинтересовался Нужный.
– Нет, конечно, – улыбнулся Уиндел, – такие габариты противоречат законам рациональности и эргономики в судостроении. Ты просто меня невнимательно слушал. Я сказал: угловой размер объектов, а не кораблей.
– То есть как? А разве это не одно и то же?
– В их случае – нет.
Стас, чувствуя, что кто-то из них двоих явно теряет рассудок, все же вывел на основной дисплей максимально увеличенное оптическое изображение сектора пространства, где сканеры зафиксировали волновую аномалию. На экране возникла странная картинка: редкие точки ярких звезд, частые – тех, которые потускнее, сотни светлых крошек 15 – 20 звездной величины, и… правильный черный круг посередине. Выглядело это так, словно кто-то взял и вырезал из аппликации неба кусок через трафарет, оставив вместо него пустоту.
– Оптика барахлит, наверное, – проговорил Стас.
– Ничего у тебя не барахлит… – отмахнулся Уиндел, с азартом истинного «ботаника» глядя на изображение. – Красотища, а!
– Что же это, по-твоему? – неверным голосом спросил Нужный, отмечая, что к ним подошла заспанная Вера.
– Это их кокон.
– Какой кокон? – тупо переспросил Стас. – Они бабочки, что ль?
– Да нет, скорее всего тоже люди. По крайней мере, я уверен, что геном у них идентичен нашему – те же 23 пары червячков. Только вот по уровню технического развития ребята явно переплюнули наши Солнечные на пару-тройку сотен лет.
– Защитное поле, что ль? – не унимался Стас.
– Скорее – модифицированное пространство, в котором их корабль находится в полной безопасности. Радиус около двух тысяч километров. Но это лишь мои предположения, сам понимаешь – эмпирических данных пока нет. Красота-то какая! Когда еще увидишь такое!
– Ладно, чуть больше полугода назад мы и вообразить не могли, что существуют несколько Солнечных. Во Вселенной много чудес. Хотя, бесспорно, явление забавное. Интересно, на чем такая хрень у них работает?…
– Понятия не имею. Чтобы знать – «как?», сначала надо определить – «что?», – философски подметил Уиндел. – Кстати, толстокожий мой прагматик, ты можешь просчитать курс этой штуковины?
– Тут и считать нечего. Она движется… – Стас прикоснулся к паре сенсоров и глянул на появившуюся вязь кривых и мешанину чисел. Через миг его глаза в буквальном смысле слова полезли на лоб. – Она движется идеальным параллельным курсом.
– Параллельным с чем?
– Не с чем, а с кем! С нами! – выкрикнул Стас, плюхаясь в кресло. – Готовьтесь, сейчас буду снова увеличивать тягу!
– Это, типа, почетный эскорт? – подала голос Вера, садясь на пол и разбирая спутанные после сна волосы.
Ей никто не ответил.
До входа в Точку оставались считаные минуты…
Глава 7
Стас обернулся и посмотрел на извивающуюся по уступу узкоколейку. «Странно, – подумал он, – раньше казалось, что к космодрому нужно идти через ущелье, где по обе стороны утесы. А здесь почему-то с одной стороны – пропасть».
– Пасть-пасть… пасть… – откликнулось эхо.
Стас вздрогнул. Разве может быть эхо от мыслей? Тем более здесь нет атмосферы…
Он зашагал вперед, стараясь держаться подальше от края. Идти было легко – все же сила тяжести на Хароне много меньше земной. Над головой мириадами звезд вспучилось небо – стояла обманчиво тихая ночь. Вечная харонская ночь с яркой искоркой далекого Солнца, наличие которой лишь подчеркивало здешнюю тьму.
Через каждую сотню метров горели фонари, отбрасывая конусы мутного света на стылую землю и рельсы. Это вновь заставило Стаса насторожиться: каким образом может быть виден свет в безвоздушном пространстве? Мысль ударила в мозг и растворилась. Осталась чистая воля и стремление добраться до космодрома, чтобы успеть на последний рейс, отбывающий с опустевшего спутника Плутона.
Под ботинками скафандра противно, остро скрипел грунт, но это не удивляло Стаса – все-таки минус двести двадцать по Цельсию. Вот только как же он слышит сам звук скрипа? Не важно. Главное – успеть до начала «метели».
За поворотом в свете фонаря сидел на рельсе человек. Он не двигался, словно был мертв. Стас осторожно подошел поближе и потрогал его за наплечник скафа – человек медленно завалился на спину.
Стас отпрянул. За разбитым стеклом гермошлема виднелось его собственное лицо.
– Ты же должен быть сгореть при стокновении с астероидом, – сказал Стас. Тон получился виноватым.
– Дом-дом, дом… дом… – услужливо прокатилось эхо, исчезая во мгле пропасти.
Стас аккуратно взял тело под мышки, перетащил его ближе к скале и положил вдоль рельса.
И тут скафандр на его двойнике начал тлеть. Выглядело это пугающе, потому что огня не было: прорезиненная ткань, каркас, внутренние слои, комбез – все стремительно превращалось в прах… И вот уже труп, совсем голый, лежит на острых кусках породы, глядя опустевшими стеклышками глаз в звездную пыль.
Не оглядываясь, Стас побежал дальше. Казалось, что ритмичный рисунок огней космодрома отодвинулся от него, но так не могло быть: по прикидкам, он уже преодолел почти треть пути. А ведь последний рейс не станет ждать!
Стас побежал быстрее, но чем резче и пружинистей он двигался, тем сильнее его прижимало к поверхности Харона. Будто сила тяжести увеличивалась прямо пропорционально его скорости. Уже через пять минут он выдохся, и пришлось опять перейти на шаг. Притяжение сразу ослабло.
За поворотом, в неглубокой долине, вдруг показались припорошенные мельчайшими частичками породы строения взлетно-посадочного комплекса. Это было очень странно: несколько минут назад они казались такими далекими, и вот тебе на!
На овальной стартовой площадке в лучах мощных прожекторов стоял небольшой шаттл неизвестной Стасу модели, он напоминал тупоносый ботинок с кокпитом, выступающим над фюзеляжем, и небольшими треугольными стабилизаторами, под которыми висели гроздья орудий.
Боевой корабль? Откуда он здесь?…
Не важно. Главное – успеть попасть на борт, иначе он останется навсегда среди харонских пустошей.
Стас, превозмогая навалившуюся тяжесть, снова припустил рысью. Но через сотню метров уступ стал уже: на нем еле помещались рельсы и шпалы, и ему пришлось двигаться осторожнее, чтобы не сверзиться в темный провал бездны, терпеливо ждущий слева.
Наконец Стас добрался до стартового стола. Он долго карабкался по настенной лестнице, чтобы попасть наверх, к кораблю. Перекладины были скользкими от лютого мороза, и поэтому он изо всех сил сжимал каждую из них, чтоб не сорваться.
Шаттл ждал. Вблизи он выглядел просто огромным – метров двадцать в длину. Вокруг никого не было: ни техников, подготавливающих борт к старту, ни беженцев, спешащих попасть внутрь. С неприятным тянущим чувством под ложечкой Стас заметил, что обзорные иллюминаторы рубки не освещены. Внешние габаритные огни тоже не горели.
Создавалось ощущение, будто шаттл вовсе не собирался взлетать.
Проверив запас кислородно-азотной смеси в баллонах скафа, Стас неторопливо приблизился к громаде корабля. Он с удивлением обратил внимание на то, что шасси были припорошены породой. Это могло значить только одно: шаттл стоит здесь очень давно.
Трап оказался придвинут к борту. Стас, придерживаясь за стальной поручень, поднялся к открытому внешнему кессону. Здесь его взгляд случайно упал на обшивку…
«Ренегат» – было накорябано на окалине.
Сердце пропустило удар. Стас собрался с духом и вошел внутрь. Тут царила кромешная тьма, не работало даже аварийное освещение. Он включил фонари, встроенные в шлем, и двинулся вглубь, по коридору. Через минуту сообразил, как попасть в кокпит, и поднялся по вертикальной шахте на верхний уровень.
Кресло пилота пустовало. Стас осмотрел смутно знакомую приборную панель, темные экраны, необычной формы маневровый джойстик и штурвал. Все выглядело целым, нетронутым. А покрытый легким инеем ключ зажигания с прицепленной цепочкой торчал в замке.
Он уселся в кресло, которое оказалось не слишком подходящим по форме к его скафандру; к тому же очень мешали баллоны с дыхательной смесью. Кое-как пристегнулся.
Еще раз оглядел рабочие панели, выдохнул и повернул ключ…
Корабль оставался мертв. Не замкнулись никакие цепи, не пробежала нигде пусковая искра, не выдали ни вольта аккумуляторы.
Зато снаружи, за обзорным стеклом, что-то неуловимо изменилось.
Стас, не обратив на это внимания, вернул ключ в исходное положение и снова крутанул его в замке. Пальцы сквозь многослойную ткань перчаток почувствовали щелчок, но не более.
«Как же? Как же так?» – лихорадочно подумал Стас.
– Так, так… – гулко ответило далекое эхо.
Стас хотел было встать и попробовать разобраться в схемах и узлах шаттла, чтобы найти неисправность, но лицо внезапно вспыхнуло от боли. Кожу будто бы укололи глубокими иглами одновременно в тысяче мест. Он вскрикнул и машинально дернул ладони к щекам, но перчатки стукнулись о стекло шлема.
Он медленно убрал руки.
Большой обзорный иллюминатор пошел ветвистыми трещинами. Сначала разлетелось внешнее стекло, затем по двум внутренним что-то заколотило с нечеловеческим остервенением.
А спустя несколько мгновений Стас увидел в лучах фонарей целый фонтан прозрачных брызг и почувствовал жаркие прикосновения ворвавшегося внутрь вихря. Его скафандр и тело пронзила сотня камушков, разогнанных до умопомрачительных скоростей. Они разбили вдребезги стекло, раскурочили аппаратуру, баллоны, датчики, в клочья разорвали кожу, мышцы, нервы, сухожилия, раскрошили кости. Страшная картечь нещадно прошила каждый сантиметр обшивки, словно для нее вообще не существовало препятствий.
Весь корабль за считаные секунды превратился в решето…
«Ведь таких крупных феррумитов в харонской „метели“ не бывает…» – скользнула последняя мысль.
– Бывает, – раскатисто захохотало эхо.
Последний рейс так и не ушел в черную высь…
Стас проснулся от собственного вскрика. Виски были покрыты холодным потом, форменная рубашка прилипла к влажной спине, сердце колошматилось, как бешеная птица в клетке.
Он поморгал, соображая, где находится, глубоко вздохнул и энергично растер ладонями лицо. Отнял руки, посмотрел на них, будто ожидая увидеть рваные раны от харонской «метели». Нет, все в порядке, целая, хотя и грязная кожа с дугообразными линиями жизни и прочей лабудой.
– Хорошо, что проснулся. Я хотел тебя разбудить, да сам задремал, – сонно пробормотал Уиндел, поднимаясь с расстеленного на полу брезентового чехла. – А чего ты орал-то?
– Сон, – успокаиваясь и молниеносно забывая подробности видения, ответил Нужный. – Полет проходит штатно?
– Вроде происшествий не было. Подруга твоя вон… спит еще. Мы уже недалеко от Точки.
– Сам вижу, – протирая глаза и оглядывая приборы, зевнул Стас. Он вдруг напрягся, посмотрев на радар ближнего радиуса. – Странный сигнал какой…
– Что за сигнал? – тут же встрепенулся Жаквин.
– Будто вот здесь, прямо на границе ближнего пеленга, волны слегка рассеиваются…
– Не отражаются и не проходят дальше беспрепятственно? – уточнил ученый.
– Точно. Постой-ка… – Стас покосился на него. – Ты откуда знаешь?
– Пока ты в звездные войны с вояками играл, я, между прочим, в «ящике» на «Данихнове» трудился и много чего выведал. Это корабль из предполагаемой системы Z.
Стас быстро вернулся к изучению поступающей информации. Ввел несколько запросов, уставился на цифры и кривые траекторий ближайших тел.
– Невозможно, – наконец сказал он. – В радиусе десяти световых секунд – лишь три наших патрульных корвета, одинокий корабль обнаружения Игреков и, собственно, Точка перехода.
– А ты не локаторам верь, а глазам, – посоветовал Уиндел, становясь рядом. – Можешь визуальную картинку на этот экран вывести?
– Жаквин, ты что, переутомился? – вскинул брови Нужный. – Здесь расстояния астрономические все-таки. Никакая оптика на этом истребителе не даст такого увеличения.
– Если только угловой размер объектов не соразмерный.
Стас внимательно посмотрел на ученого, но тот, по всей видимости, даже и не думал паясничать.
– Длина их кораблей три тысячи километров? – вкрадчиво поинтересовался Нужный.
– Нет, конечно, – улыбнулся Уиндел, – такие габариты противоречат законам рациональности и эргономики в судостроении. Ты просто меня невнимательно слушал. Я сказал: угловой размер объектов, а не кораблей.
– То есть как? А разве это не одно и то же?
– В их случае – нет.
Стас, чувствуя, что кто-то из них двоих явно теряет рассудок, все же вывел на основной дисплей максимально увеличенное оптическое изображение сектора пространства, где сканеры зафиксировали волновую аномалию. На экране возникла странная картинка: редкие точки ярких звезд, частые – тех, которые потускнее, сотни светлых крошек 15 – 20 звездной величины, и… правильный черный круг посередине. Выглядело это так, словно кто-то взял и вырезал из аппликации неба кусок через трафарет, оставив вместо него пустоту.
– Оптика барахлит, наверное, – проговорил Стас.
– Ничего у тебя не барахлит… – отмахнулся Уиндел, с азартом истинного «ботаника» глядя на изображение. – Красотища, а!
– Что же это, по-твоему? – неверным голосом спросил Нужный, отмечая, что к ним подошла заспанная Вера.
– Это их кокон.
– Какой кокон? – тупо переспросил Стас. – Они бабочки, что ль?
– Да нет, скорее всего тоже люди. По крайней мере, я уверен, что геном у них идентичен нашему – те же 23 пары червячков. Только вот по уровню технического развития ребята явно переплюнули наши Солнечные на пару-тройку сотен лет.
– Защитное поле, что ль? – не унимался Стас.
– Скорее – модифицированное пространство, в котором их корабль находится в полной безопасности. Радиус около двух тысяч километров. Но это лишь мои предположения, сам понимаешь – эмпирических данных пока нет. Красота-то какая! Когда еще увидишь такое!
– Ладно, чуть больше полугода назад мы и вообразить не могли, что существуют несколько Солнечных. Во Вселенной много чудес. Хотя, бесспорно, явление забавное. Интересно, на чем такая хрень у них работает?…
– Понятия не имею. Чтобы знать – «как?», сначала надо определить – «что?», – философски подметил Уиндел. – Кстати, толстокожий мой прагматик, ты можешь просчитать курс этой штуковины?
– Тут и считать нечего. Она движется… – Стас прикоснулся к паре сенсоров и глянул на появившуюся вязь кривых и мешанину чисел. Через миг его глаза в буквальном смысле слова полезли на лоб. – Она движется идеальным параллельным курсом.
– Параллельным с чем?
– Не с чем, а с кем! С нами! – выкрикнул Стас, плюхаясь в кресло. – Готовьтесь, сейчас буду снова увеличивать тягу!
– Это, типа, почетный эскорт? – подала голос Вера, садясь на пол и разбирая спутанные после сна волосы.
Ей никто не ответил.
До входа в Точку оставались считаные минуты…
Глава 7
Седьмой вариант
Неисследованная область пространства
Для каждого из нас есть свои точки перехода на иные уровни самопознания и восприятия жизни. У кого-то их одна-две: половое созревание да кризис среднего возраста. У других гораздо больше: встречи и разлуки, боль и счастье, первый прыжок с парашютом и нелепое падение в открытый канализационный люк, восторг и страх. У третьих такие изломы случаются чуть ли не каждый день, их путь усыпан мелкой радостью и недолгим разочарованием.
В целом, люди уравновешены в своем стремлении познать внутрений и внешний мир. Они проходят именно столько точек, сколько необходимо для достижения определенной гармонии. И очень немногие чувствуют тот момент, когда пройдена очередная точка, после которой вектор движения слегка или радикально изменился.
Мы слишком увлечены самим процессом ходьбы для того, чтобы успевать смотреть на каждый отдельный шаг со стороны. И, слава богу, это нормально…
Отключив надоевший счетчик Гейгера, Стас велел всем проглотить пилюли, выводящие радионуклиды из организма. Он проверил показания ближних радаров и с неудовольствием отметил, как чужой корабль, окруженный неведомым темным полем, появился из Точки практически следом за их «Янусом». Правда, черный шар стремительно погасил скорость и завис в пространстве, не пытаясь даже выйти ни на какую стабильную орбиту. Он словно бы… растерялся.
Нужный веерными реверсионными импульсами уменьшил скорость истребителя и включил аварийный маяк, чтобы патрульные соединения родного флота сдуру не расстреляли их, приняв за агрессивного противника.
На экране всплыло окно основной навигационой программы, которая должна была в автоматическом режиме перенастроиться на изменившиеся звездные привязки, характерные для системы небесных координат в Солнечной Икс. Пробежал ряд числовых выкладок, мигнул курсор, и появилось сообщение от центрального бортового компьютера.
Он повторно дал команду программе настроить привязки. Результат оказался тот же.
– Ни фига себе, – только и смог вымолвить он. Вгляделся в экран радара. – А где корабли-то?
– Какие корабли? – спросил Уиндел, выдавливая из блистера пилюлю антирада.
Стас помедлил, бегая пальцами по сенсорам. Потом удивленно проговорил:
– Да любые. По данным ближней и дальней локации, мы здесь одни. Не считая этого вот… черного шара Зетов.
– Выйди на связь с какой-нибудь марсианской станцией. С «Багрянцем», к примеру.
– Чтоб они нас на рудники отправили строевым шагом?
– Ну хотя бы запеленгуй их сигнал. Или «Эфу» найди.
Стас попробовал поймать сигнал на основной военной частоте СКО. Эфир откликнулся мягкой мелодией помех. Тогда он просканировал резервные частоты – пусто. Протестировал локационную систему – она работала в штатном режиме, без сбоев.
– Ничего, – пожал он плечами. – Антенны и трасферингово– ресиверные модули в порядке, но эфир словно вымер.
– Попробуй гражданские станции поймать.
Стас врубил широкополосный поиск по всем несущим радиочастотам. Через пару секунд компьютер настроился на слабый, упорядоченно модулированный сигнал и в динамике зазвучал незнакомый ритм, похожий на птичье щебетание.
– Откуда идет? – нагнулся над ухом Стаса Жаквин.
– От этих… Зетовцев.
Астроном возбужденно передернул плечами.
– Может, они хотят установить контакт?
– Не похоже. Это скорее всего их обычный фон. Он равномерно во все стороны исходит, а не направленным пучком. Меня другое беспокоит. И очень, знаешь ли, серьезно…
– Да уж, тут есть чему удивляться, – кивнул Уиндел. – Кораблей нет, сигналов нет.
Стас помотал головой, будто хотел стряхнуть морок, и вновь ввел команду на сенсорной панели. Сглотнув, выдавил:
– Либо основная и дублирующая системы навигации полностью неисправны, либо… – Он не решился продолжить.
– Ну, то, что мы не в Солнечной Икс, – это, по-моему, уже всем ясно, – усмехнулся Уиндел.
– Что «либо»? – спросила Вера с волнением.
– Либо… – Нужный еще раз ввел запрос и уставился на пустой экран. – Либо здесь нет… кхм… Марса.
– Ч-чего нет? – Вера тоже заглянула ему через плечо.
– Чего-чего – Марса.
– Невероятно…
– Это очень даже вероятно, – с ученым торжеством в голосе заявил Уиндел. – Почему в Солнечной Зет обязательно должны быть все планеты? Вовсе не должны.
Стас медленно развернул пилотское кресло на 180 градусов, заставив Веру посторониться, и как-то растерянно поглядел сквозь Уиндела. Затем сфокусировал взгляд и, криво улыбнувшись, пробормотал:
– А тут вообще нет планет, ботан. Сечешь?
У Жаквина отвалилась челюсть, а его неказистую фигуру мигом перекособочило еще сильней.
– Должен же был я когда-нибудь тебя удивить, – истерически хохотнул Нужный. – А то что ж – все ты мне научные сюрпризы приподносил. Вот, держи.
– Держу. – Уиндел подвигал бровями, жмурясь, как пожилой кот, лакнувший кислого молока.
– А еще хочешь? – почти весело спросил Стас.
– Ты меня пугаешь, – вставила Вера.
– Не, это я его пугаю. Ну что, хочешь еще ложечку?
– Давай, – согласно кивнул ученый.
– Солнца здесь тоже нет. Одинокий астероид в десяти световых секундах, и все. Здесь пусто. Мы в глубокой клоаке межвездного пространства. Съел?
– Ты считай давай, Лобачевский-Кулибин! – огрызнулся Нужный.
Чувство беспокойства нарастало с каждой минутой. Их истребитель занесло неизвестно куда, а возле перехода, через который можно хотя бы попытаться вернуться в обитаемое пространство, висит этот пресловутый корабль, окруженный пугающим темным коконом. Да уж, дела…
– Как думаешь, почему нас выбросило не в расчетную точку? – спросила Вера, прижимаясь к Стасу.
– У этого гения, – он мотнул головой в сторону колдовавшего над клавиатурой Уиндела, – на этот счет была одна гипотеза. Мол, я скрепка, соединяющая миры. И каждый раз, проходя через Точку, я открываю какой-то новый кусочек сложной головоломки.
Вера погладила его по мокрым от пота волосам.
– Дооткрывались, блин! – в сердцах крикнул Стас. – Теперь, поди, до ближайшей планетной системы парсеков сто!
– Спокойно, Станислав Нужный, – не оборачиваясь, сказал Жаквин. – Ты бриллиантовый ключик для современной науки. Гордись и цени.
– Имей в виду, Уиндел, когда на борту закончится жрачка, тебя я съем первым!
– А меня, значит, второй?
– Нет! С тобой мы будем заниматься сексом до тех пор, пока сердце не откажет. По-моему, достойная смерть для бывшего успешного дальнобоя!
Стас замолчал, осознав, что начинает нести чепуху, и присел на разложенный брезент. Вера примостилась рядом с ним и положила голову на плечо. Так они сидели минут десять, а может, и все двадцать, не говоря ни слова. Слушая увлеченное бормотание ученого, совершающего сложнейший астрономический расчет, основываясь на данных топорного, по его же словам, навигационного оборудования «Януса».
– Готово! – наконец воскликнул Уиндел, победно взъерошив волосы. – Это фантастика!
– И где мы? – не обращая внимания на восторженное поведение ученого, поинтересовался Нужный. – Внутри черной дыры?
– Оставь сарказм благодарным потомкам… если они, конечно, появятся с учетом печальных обстоятельств сближения наших Солнечных систем…
– Где мы, ботан? – громко переспросил Стас, поднимаясь на ноги.
Уиндел вылез из кресла, кряхтя и стеная на неудобство ортопедической судовой мебели.
– Вы, конечно, помните мою гипотезу, которая благополучно стала теорией, о координатах сближающихся Солнечных, – утвердительно начал он. – По воображаемой оси абсцисс ускоряется наша система Икс. По оси ординат – ваша, Вера, система Игрек. Теперь еще появилось убедительнейшее предположение о третьей системе, движущейся под прямым углом к обеим предыдущим – по воображаемой оси Зет…
– Ты испытываешь мою к тебе толерантность? – раздувая ноздри, спросил Стас. – Где мы, черт возьми?!
– Мы… – Уиндел помолчал. И отнюдь не для драматизации речи. Было видно, что он сам до конца не верит в полученные данные. – Я, правда, два раза только успел перепроверить, бортовой комп не шибко мощный… В общем… Мы в начале координат.
В течение минуты тишину нарушало лишь басовитое ворчание системы охлаждения реактора в недрах корабля.
Затем Стас кашлянул и звонко хлопнул себя по лбу.
– Ну ебстить-колотить твою мать через кессон в вакуум без скафандра! Приехали.
– Между прочим, – заметил Уиндел, когда он наконец поостыл, – то, что ты принял за астероид, – вовсе не астероид. У этой штуковины, болтающейся в десяти световых секундах, слишком правильная геометрия для небесного тела естественного происхождения: это идеальный цилиндр. К тому же каждому студенту аэрокосма известно, что астероиды движутся по орбитам. Ну или вообще… движутся. А этот – «висит». Во всяком случае, относительно нас и Точки. Внимательнее надо быть. Что ж ты так расслабился?
– Слезь с места пилота, – сердито сказал Нужный. – Я собирался домой, а попал черт-те куда. Ты мог меня хотя бы предупредить?
– О чем? – удивился Жаквин. – О том, чего не знал сам? Я же не бог, в конце концов.
– Кстати, о богах… – Стас дал половинную тягу на маршевые G– движки. – Если уж мы в так называемом «начале координат», а рядом находится космический объект явно искусственного происхождения… давайте глянем, что ли.
– Первая здравая мысль за последние полчаса, – просветлел Уиндел. – Возможно, именно в этом цилиндре кроется загадка сближения систем. Что там наш эскорт?
Стас глянул на экран ближнего радара.
– Ничего. Висит возле Точки.
– И хорошо, что висит, а не за нами пошел. Меньше проблем.
Нужный сосредоточенно вел «Янус» на ручном управлении, чтобы хоть чем-то отвлечь себя от тяжелых мыслей.
«Что ж получается? – назойливо крутилось в голове. – Я собирался попасть домой, стремился вернуться в свою Солнечную, исчезнуть в каком-нибудь отдаленном ее уголке, чтоб никто не нашел, разобраться в себе… А на самом деле – я давным-давно в глубине души перестал считать ее домом, раз нас бросило сюда. Куда же теперь возвращаться?…»
Протяжным сигналом компьютер возвестил о неисправности в бортовых системах нападения и защиты. Одновременно отрубились генераторы лазерных импульсов, модули наведения ракет и вакуумных бомб, ЭМ-излучатель, ложные цели, тепловые ловушки и прочая грозная начинка «Януса».
– Мы, как я понял, остались беззащитны? – уточнил ученый, вглядываясь в показания приборов и инфу на дисплее.
– А куда деваться, – хмыкнул Стас. – Видно, в местный храм с оружием не пускают.
Он плавно подвел истребитель к станции, погасил скорость и принялся облетать ее вокруг, подруливая маневровыми. Нужно же было найти стыковочный узел или какое-то его подобие…
Цилиндр выглядел совсем не страшно – он совершенно нормально смотрелся бы на стационарной околоземной орбите. И, честно говоря, Нужный не обратил бы на такой объект никакого внимания, приняв его за крупный метеоспутник или научно-исследовательскую станцию. Обрубок правильной формы диаметром метров пять и длинной около десяти ну никак не тянул на хреновину, способную срывать с галактических орбит звездные системы. Единственная необычная вещь, которая отличала его от земных кораблей и станций, – это странное значение альбедо обшивки. Цилиндр практически полностью поглощал видимый спектр света. Когда Стас направил на него носовые прожекторы, то в иллюминаторах появилось лишь еле заметное призрачно-серенькое пятно. Пришлось и дальше ориентироваться по радиокартинке.
В одном из оснований Нужный заметил углубление, наподобие вдавленного люка. Он прикинул диаметр и удовлетворенно отметил, что штуковина соразмерна внешнему переходному кессону «Януса». По крайней мере, можно было попробовать приспособить гибкий стыковочный рукав и попытаться проникнуть внутрь.
Для каждого из нас есть свои точки перехода на иные уровни самопознания и восприятия жизни. У кого-то их одна-две: половое созревание да кризис среднего возраста. У других гораздо больше: встречи и разлуки, боль и счастье, первый прыжок с парашютом и нелепое падение в открытый канализационный люк, восторг и страх. У третьих такие изломы случаются чуть ли не каждый день, их путь усыпан мелкой радостью и недолгим разочарованием.
В целом, люди уравновешены в своем стремлении познать внутрений и внешний мир. Они проходят именно столько точек, сколько необходимо для достижения определенной гармонии. И очень немногие чувствуют тот момент, когда пройдена очередная точка, после которой вектор движения слегка или радикально изменился.
Мы слишком увлечены самим процессом ходьбы для того, чтобы успевать смотреть на каждый отдельный шаг со стороны. И, слава богу, это нормально…
Отключив надоевший счетчик Гейгера, Стас велел всем проглотить пилюли, выводящие радионуклиды из организма. Он проверил показания ближних радаров и с неудовольствием отметил, как чужой корабль, окруженный неведомым темным полем, появился из Точки практически следом за их «Янусом». Правда, черный шар стремительно погасил скорость и завис в пространстве, не пытаясь даже выйти ни на какую стабильную орбиту. Он словно бы… растерялся.
Нужный веерными реверсионными импульсами уменьшил скорость истребителя и включил аварийный маяк, чтобы патрульные соединения родного флота сдуру не расстреляли их, приняв за агрессивного противника.
На экране всплыло окно основной навигационой программы, которая должна была в автоматическом режиме перенастроиться на изменившиеся звездные привязки, характерные для системы небесных координат в Солнечной Икс. Пробежал ряд числовых выкладок, мигнул курсор, и появилось сообщение от центрального бортового компьютера.
Перенастройка привязок по шаблону X невозможна.У Стаса екнуло в груди. Неужели их по ошибке занесло в Солнечную Z? Не приведи вакуум!
Перенастройка привязок по шаблону Y невозможна.
Необходим просчет и ввод новых координат_
Он повторно дал команду программе настроить привязки. Результат оказался тот же.
– Ни фига себе, – только и смог вымолвить он. Вгляделся в экран радара. – А где корабли-то?
– Какие корабли? – спросил Уиндел, выдавливая из блистера пилюлю антирада.
Стас помедлил, бегая пальцами по сенсорам. Потом удивленно проговорил:
– Да любые. По данным ближней и дальней локации, мы здесь одни. Не считая этого вот… черного шара Зетов.
– Выйди на связь с какой-нибудь марсианской станцией. С «Багрянцем», к примеру.
– Чтоб они нас на рудники отправили строевым шагом?
– Ну хотя бы запеленгуй их сигнал. Или «Эфу» найди.
Стас попробовал поймать сигнал на основной военной частоте СКО. Эфир откликнулся мягкой мелодией помех. Тогда он просканировал резервные частоты – пусто. Протестировал локационную систему – она работала в штатном режиме, без сбоев.
– Ничего, – пожал он плечами. – Антенны и трасферингово– ресиверные модули в порядке, но эфир словно вымер.
– Попробуй гражданские станции поймать.
Стас врубил широкополосный поиск по всем несущим радиочастотам. Через пару секунд компьютер настроился на слабый, упорядоченно модулированный сигнал и в динамике зазвучал незнакомый ритм, похожий на птичье щебетание.
– Откуда идет? – нагнулся над ухом Стаса Жаквин.
– От этих… Зетовцев.
Астроном возбужденно передернул плечами.
– Может, они хотят установить контакт?
– Не похоже. Это скорее всего их обычный фон. Он равномерно во все стороны исходит, а не направленным пучком. Меня другое беспокоит. И очень, знаешь ли, серьезно…
– Да уж, тут есть чему удивляться, – кивнул Уиндел. – Кораблей нет, сигналов нет.
Стас помотал головой, будто хотел стряхнуть морок, и вновь ввел команду на сенсорной панели. Сглотнув, выдавил:
– Либо основная и дублирующая системы навигации полностью неисправны, либо… – Он не решился продолжить.
– Ну, то, что мы не в Солнечной Икс, – это, по-моему, уже всем ясно, – усмехнулся Уиндел.
– Что «либо»? – спросила Вера с волнением.
– Либо… – Нужный еще раз ввел запрос и уставился на пустой экран. – Либо здесь нет… кхм… Марса.
– Ч-чего нет? – Вера тоже заглянула ему через плечо.
– Чего-чего – Марса.
– Невероятно…
– Это очень даже вероятно, – с ученым торжеством в голосе заявил Уиндел. – Почему в Солнечной Зет обязательно должны быть все планеты? Вовсе не должны.
Стас медленно развернул пилотское кресло на 180 градусов, заставив Веру посторониться, и как-то растерянно поглядел сквозь Уиндела. Затем сфокусировал взгляд и, криво улыбнувшись, пробормотал:
– А тут вообще нет планет, ботан. Сечешь?
У Жаквина отвалилась челюсть, а его неказистую фигуру мигом перекособочило еще сильней.
– Должен же был я когда-нибудь тебя удивить, – истерически хохотнул Нужный. – А то что ж – все ты мне научные сюрпризы приподносил. Вот, держи.
– Держу. – Уиндел подвигал бровями, жмурясь, как пожилой кот, лакнувший кислого молока.
– А еще хочешь? – почти весело спросил Стас.
– Ты меня пугаешь, – вставила Вера.
– Не, это я его пугаю. Ну что, хочешь еще ложечку?
– Давай, – согласно кивнул ученый.
– Солнца здесь тоже нет. Одинокий астероид в десяти световых секундах, и все. Здесь пусто. Мы в глубокой клоаке межвездного пространства. Съел?
* * *
– Где функция спектрального анализа? Ага, вижу. А угол обзора как перенастраивать? Понял. А вот этот ярлычок вызывает расчеты координат относительно заданных замкнутых инерциальных систем, верно? Данные тут вводить? – Уиндел закончил изучать навигационную программу «Януса» и торжествующе посмотрел на Стаса. – Фигня. Элементарщина. Я– то думал, у военных что-то посерьезнее стоит.– Ты считай давай, Лобачевский-Кулибин! – огрызнулся Нужный.
Чувство беспокойства нарастало с каждой минутой. Их истребитель занесло неизвестно куда, а возле перехода, через который можно хотя бы попытаться вернуться в обитаемое пространство, висит этот пресловутый корабль, окруженный пугающим темным коконом. Да уж, дела…
– Как думаешь, почему нас выбросило не в расчетную точку? – спросила Вера, прижимаясь к Стасу.
– У этого гения, – он мотнул головой в сторону колдовавшего над клавиатурой Уиндела, – на этот счет была одна гипотеза. Мол, я скрепка, соединяющая миры. И каждый раз, проходя через Точку, я открываю какой-то новый кусочек сложной головоломки.
Вера погладила его по мокрым от пота волосам.
– Дооткрывались, блин! – в сердцах крикнул Стас. – Теперь, поди, до ближайшей планетной системы парсеков сто!
– Спокойно, Станислав Нужный, – не оборачиваясь, сказал Жаквин. – Ты бриллиантовый ключик для современной науки. Гордись и цени.
– Имей в виду, Уиндел, когда на борту закончится жрачка, тебя я съем первым!
– А меня, значит, второй?
– Нет! С тобой мы будем заниматься сексом до тех пор, пока сердце не откажет. По-моему, достойная смерть для бывшего успешного дальнобоя!
Стас замолчал, осознав, что начинает нести чепуху, и присел на разложенный брезент. Вера примостилась рядом с ним и положила голову на плечо. Так они сидели минут десять, а может, и все двадцать, не говоря ни слова. Слушая увлеченное бормотание ученого, совершающего сложнейший астрономический расчет, основываясь на данных топорного, по его же словам, навигационного оборудования «Януса».
– Готово! – наконец воскликнул Уиндел, победно взъерошив волосы. – Это фантастика!
– И где мы? – не обращая внимания на восторженное поведение ученого, поинтересовался Нужный. – Внутри черной дыры?
– Оставь сарказм благодарным потомкам… если они, конечно, появятся с учетом печальных обстоятельств сближения наших Солнечных систем…
– Где мы, ботан? – громко переспросил Стас, поднимаясь на ноги.
Уиндел вылез из кресла, кряхтя и стеная на неудобство ортопедической судовой мебели.
– Вы, конечно, помните мою гипотезу, которая благополучно стала теорией, о координатах сближающихся Солнечных, – утвердительно начал он. – По воображаемой оси абсцисс ускоряется наша система Икс. По оси ординат – ваша, Вера, система Игрек. Теперь еще появилось убедительнейшее предположение о третьей системе, движущейся под прямым углом к обеим предыдущим – по воображаемой оси Зет…
– Ты испытываешь мою к тебе толерантность? – раздувая ноздри, спросил Стас. – Где мы, черт возьми?!
– Мы… – Уиндел помолчал. И отнюдь не для драматизации речи. Было видно, что он сам до конца не верит в полученные данные. – Я, правда, два раза только успел перепроверить, бортовой комп не шибко мощный… В общем… Мы в начале координат.
В течение минуты тишину нарушало лишь басовитое ворчание системы охлаждения реактора в недрах корабля.
Затем Стас кашлянул и звонко хлопнул себя по лбу.
– Ну ебстить-колотить твою мать через кессон в вакуум без скафандра! Приехали.
* * *
Стас еще некоторое время предавался выделению брани через ротовое отверстие. Самозабвенно и виртуозно.– Между прочим, – заметил Уиндел, когда он наконец поостыл, – то, что ты принял за астероид, – вовсе не астероид. У этой штуковины, болтающейся в десяти световых секундах, слишком правильная геометрия для небесного тела естественного происхождения: это идеальный цилиндр. К тому же каждому студенту аэрокосма известно, что астероиды движутся по орбитам. Ну или вообще… движутся. А этот – «висит». Во всяком случае, относительно нас и Точки. Внимательнее надо быть. Что ж ты так расслабился?
– Слезь с места пилота, – сердито сказал Нужный. – Я собирался домой, а попал черт-те куда. Ты мог меня хотя бы предупредить?
– О чем? – удивился Жаквин. – О том, чего не знал сам? Я же не бог, в конце концов.
– Кстати, о богах… – Стас дал половинную тягу на маршевые G– движки. – Если уж мы в так называемом «начале координат», а рядом находится космический объект явно искусственного происхождения… давайте глянем, что ли.
– Первая здравая мысль за последние полчаса, – просветлел Уиндел. – Возможно, именно в этом цилиндре кроется загадка сближения систем. Что там наш эскорт?
Стас глянул на экран ближнего радара.
– Ничего. Висит возле Точки.
– И хорошо, что висит, а не за нами пошел. Меньше проблем.
Нужный сосредоточенно вел «Янус» на ручном управлении, чтобы хоть чем-то отвлечь себя от тяжелых мыслей.
«Что ж получается? – назойливо крутилось в голове. – Я собирался попасть домой, стремился вернуться в свою Солнечную, исчезнуть в каком-нибудь отдаленном ее уголке, чтоб никто не нашел, разобраться в себе… А на самом деле – я давным-давно в глубине души перестал считать ее домом, раз нас бросило сюда. Куда же теперь возвращаться?…»
Протяжным сигналом компьютер возвестил о неисправности в бортовых системах нападения и защиты. Одновременно отрубились генераторы лазерных импульсов, модули наведения ракет и вакуумных бомб, ЭМ-излучатель, ложные цели, тепловые ловушки и прочая грозная начинка «Януса».
– Мы, как я понял, остались беззащитны? – уточнил ученый, вглядываясь в показания приборов и инфу на дисплее.
– А куда деваться, – хмыкнул Стас. – Видно, в местный храм с оружием не пускают.
Он плавно подвел истребитель к станции, погасил скорость и принялся облетать ее вокруг, подруливая маневровыми. Нужно же было найти стыковочный узел или какое-то его подобие…
Цилиндр выглядел совсем не страшно – он совершенно нормально смотрелся бы на стационарной околоземной орбите. И, честно говоря, Нужный не обратил бы на такой объект никакого внимания, приняв его за крупный метеоспутник или научно-исследовательскую станцию. Обрубок правильной формы диаметром метров пять и длинной около десяти ну никак не тянул на хреновину, способную срывать с галактических орбит звездные системы. Единственная необычная вещь, которая отличала его от земных кораблей и станций, – это странное значение альбедо обшивки. Цилиндр практически полностью поглощал видимый спектр света. Когда Стас направил на него носовые прожекторы, то в иллюминаторах появилось лишь еле заметное призрачно-серенькое пятно. Пришлось и дальше ориентироваться по радиокартинке.
В одном из оснований Нужный заметил углубление, наподобие вдавленного люка. Он прикинул диаметр и удовлетворенно отметил, что штуковина соразмерна внешнему переходному кессону «Януса». По крайней мере, можно было попробовать приспособить гибкий стыковочный рукав и попытаться проникнуть внутрь.