— Они забудут о нас… — Кажется, это напугало Майлу больше всего. — Они навсегда забудут о нас! — Она посмотрела на бесстрастного нава, скривилась: — Все правильно… теперь у них другие боги.
   — Да, — жестко ответил комиссар. — Теперь у них другие боги. Но, в отличие от вас, осара, мы рано или поздно оставим осов одних.
   Она была горда.
   Майла Прекрасная. Майла Нежная. Майла, принцесса Ось. Первая осара.
   Она высушила злые слезы. Она скинула плащ и, уверенно поведя плечами, встала на указанное навом место. Она почувствовала колоссальную мощь энергетического потока, но даже не вздрогнула. Зато вскинула подбородок и презрительно посмотрела в черные глаза Сантьяги.
   — Перхт'дуа оарта пэр.
   Если величественное поведение осары и произвело впечатление на комиссара, то он никак этого не показал, оставшись спокойным и сосредоточенным.
   — Кей'саа марана чурато!
   Меч появился в воздухе. Материализовался из стремительной реки магической энергии. Длинный, двуручный, блестящий. Меч палача. Осара закрыла глаза и не увидела, как первым движением Сантьяга мягко выдернул оружие из потока, а вторым, еще более плавным, ловко отрезал Майле голову. Очень ловко. Осара не шевельнулась, продолжала стоять на ногах, и только красная полоска на шее показывала, что тело Майлы только что разорвала холодная сталь.
   — Соаразар туэн соаразар!!
   Майла медленно растворялась в бушующем водовороте магической энергии. Сантьяга отбросил в сторону меч — он исчез, не достигнув земли, — вытащил хрустальный флакон и запечатал уходящую осару кровью властелина Тьмы.
   Ночь Осаннмма закончилась.
   Комиссар тяжело вздохнул, несколько минут постоял на месте, покачиваясь с мысков на пятки и щурясь на поднимающееся солнце, затем задумчиво провел рукой по холодному камню, медленно подошел к мертвому дереву и снова вздохнул, увидев у его корней маленькие зеленые побеги. Легкий порыв веселого утреннего ветра качнул мертвые ветви, зашуршала трава, повеяло холодом от камня. Сантьяга присел на корточки и аккуратно срезал перочинным ножом зеленую поросль.

Вадим Панов
Борода Дьявола

   Ночная тьма плотно окутала землю. Стоило солнечному диску спрятаться за массивными горами, как непроглядный мрак молниеносно вступил в свои права, и небольшая вертолетная площадка оказалась освещенной лишь отблесками с заставы. Можно было бы включить посадочные огни, но майор не хотел торопить события: свет превращал площадку в яркую витрину, мечту любого снайпера, и огни вспыхнут в самый последний момент, когда идущая к заставе вертушка окажется совсем рядом. А до тех пор пилотам придется ориентироваться только на маяк и свою аппаратуру. Ориентироваться среди скалистого хаоса Бороды Дьявола в непроглядной тьме, проходя над камнями на минимально возможной высоте: помимо снайперов, в горах промышляли любители переносных зенитных комплексов. Другими словами, рискнуть отправиться на заставу ночью мог или профессионал, или самоубийца, но в вертушке — майор знал точно — самоубийц не было, а потому офицер поудобнее устроился на еще теплом камне и внимательно прислушивался к ночным звукам, пытаясь уловить ровное гудение двигателей.
   — Петрович, радист сказал, был позывной? — Подошедший к начальнику заставы сержант Лесков кашлянул и выдохнул порцию дыма. Курил он в кулак, полностью скрывая предательский красный огонек.
   — Был, — кивнул майор.
   — Давно? — Сержант пристроился рядом с командиром.
   — Двадцать минут назад.
   Возможно, в какой-нибудь другой воинской части подобные взаимоотношения между офицером и солдатом показались бы неуместными, но здесь, на Бороде Дьявола, царили свои законы. Законы войны.
   После распада Империи проблема наркотраффика из Афганистана встала очень остро. Вожди бывших колоний оказались неспособными защитить границы от агрессивных соседей, а то и вовсе участвовали в прибыльных операциях, справедливо полагая, что это куда интереснее выращивания хлопка. Волна дешевого героина покатилась на север, и только пограничники, оставшиеся на старых, еще имперских кордонах, противостояли караванам белой смерти. Борода Дьявола, официально непроходимая, а на деле испещренная десятками тайных троп, считалась одним из самых сложных районов погранотряда. Столкновения с басмачами вспыхивали здесь едва ли не каждую неделю, и поэтому не было ничего необычного в том, что начальник заставы и самый опытный его подчиненный общались куда свободнее, чем предписывал устав. Лесков служил на Бороде Дьявола уже пятнадцать лет, последние пять под командованием майора, и пользовался его безграничным доверием.
   — Должны уже быть. — Сержант затушил сигарету.
   — Сейчас появятся.
   И в подтверждение этих слов до пограничников донесся ровный гул двигателей.
   — Пришли.
   Сержант поежился — ночь принесла совсем не летнюю свежесть, и замер, прислушался: кто-то приближался к площадке со стороны заставы.
   — Утром дождь будет, — негромко произнес Лесков.
   — Два дня дождь будет, — буркнул майор. — Завтра и послезавтра.
   Им не нужны были сводки метеорологической службы: годы на Бороде приучили их чувствовать изменения погоды интуитивно.
   — Согласен.
   Гул вертолета стремительно нарастал. Пилоты продолжали идти очень быстро, планируя резко сбросить скорость перед самой площадкой.
   — Пижоны, — пробормотал майор.
   — Они всегда пижонят.
   — Кто они?
   Произнося последнюю фразу, Лесков знал, что последует подобный вопрос. Он догадался, кто подошел к площадке, и бросил реплику специально для них.
   — Кого встречаем?
   — Смежников, — медленно ответил майор.
   — Смежников? — слегка удивленно переспросил один из подошедших офицеров.
   — Армейский спецназ, — уточнил начальник заставы. Майор без восторга отнесся к появлению на заставе двух офицеров ФСБ. Они прибыли с вертушкой три дня назад, предъявили специальное распоряжение директора Пограничной службы об оказании полного содействия, но до сих пор ничего не предпринимали и не делились никакими планами. Чего-то ждали. Теперь Петрович догадался чего: ждали караван. Караван, о котором не знала разведка пограничников. Но раз появились армейцы, значит, караван идет, в Генштабе ошибались редко. Майор незаметно усмехнулся. Нюхачи не знали, что за караваном придут армейцы… Интересно, как его поделят эти две конторы?
   — Вояки?
   Фээсбэшники переглянулись.
   — Что они здесь забыли?
   — Прилетают иногда, — пожал плечами майор.
   — Почему нас не предупредили?
   — Они не предупреждают, — ответил сержант. — Дают позывной минут за двадцать до вертушки, и привет.
   В голосе Лескова присутствовала некая вальяжность, которую иногда позволяет себе старослужащий по отношению к необстрелянному офицеру, но фээсбэшники уже знали, что позволено сержанту, и не пытались поставить Лескова на место.
   И все же недовольно поморщились.
   — Зачем они прилетели?
   Вертолет завис над площадкой, и вопрос потонул в шуме двигателей.
   — Крутая игрушка, — протянул один из нюхачей, и его приятель, который с трудом расслышал реплику, согласно кивнул.
   Игрушка у армейцев действительно была отличная. Плавные, обтекаемые линии, абсолютно черное покрытие — даже стекла затемнены, — машина была не военная и не российская, но явно быстрая. Вооружение отсутствовало, а в салоне могло разместиться десять-пятнадцать человек.
   — Почему без опознавательных?! — крикнул фээсбэшник, но майор лишь пожал плечами.
   Едва машина коснулась земли, дверца по правому борту распахнулась и из вертолета ловко выпрыгнул невысокий плотный мужчина в черном комбинезоне без знаков различия.
   Он коротко махнул рукой — выкрикивать приветствия было бесполезно, — улыбнулся, вытащил из салона связанного барашка и, легко забросив его на плечи, направился к встречающим.
   — Привет, майор, как служба?
   — Твоими молитвами, — усмехнулся Петрович, но руки не подал — гость никогда не здоровался так.
   И еще он не терпел табачного дыма.
   — В моих молитвах тебе лучше не оказываться, — рассмеялся пришелец. — Здорово, сержант, дрова на заставе есть?
   — Для такого дела найдем.
   — Вот и отлично.
   — Может, вы представитесь? — нелюбезно предложил один из фээсбэшников.
   Армеец вопросительно посмотрел на начальника заставы, и тот, отвечая на взгляд, неохотно проворчал:
   — Капитан Чекряев и капитан Дорохов. ФСБ.
   — Ого. — Гость с веселым интересом оглядел офицеров. — Полковник Треми, Генеральный штаб.
   — Из поволжских немцев? — некстати поинтересовался Чекряев.
   Треми прищурился.
   — Из поволжских негров. Часика через два, господа, будет шашлычок. Милости прошу к столу. — И перевел взгляд на Лескова. — Сержант, дрова.
   — Так точно, господин полковник!
   Фээсбэшники машинально отметили, что с этим офицером старослужащий не позволял себе ни намека на вальяжность.
* * *
   — Район кошмарный, тропок полно, и по какой из них пойдет караван, проводник выбирает едва ли не в последний момент. Закрыть территорию наглухо нереально. Мы это знаем, басмачи это знают, и Треми это знает. Поэтому его вертушка обходит Бороду вот так, по широкой дуге. — Майор провел пальцем по карте. — Полковник бросает своих людей, и они начинают поиск. Обычно им требуется часа два на выход к цели. Затем выполнение задачи и отход по короткой тропе. Сбор на заставе. — Петрович зевнул. — Я уже предупредил дозоры, мешать ребятам никто не будет.
   — Откуда они получают информацию?
   Майор развел руками.
   — Понятия не имею. Но она всегда точна.
   — Та-ак, — угрюмо протянул Чекряев — А что значит: выполнение задачи?
   Петрович закурил и задумчиво выпустил под потолок облако дыма.
   — Вы ждете караван?
   — Да, — поколебавшись, кивнул фээсбэшник.
   — Можете больше не ждать.
   Ответить капитан не успел. В кабинет начальника заставы вошел Дорохов, молча склонился к сидящему за столом напарнику и быстро прошептал ему на ухо несколько слов.
   — Пусть он слышит, — дернулся Чекряев.
   Дорохов выпрямился и жестко посмотрел на майора.
   — В штабе базы ничего не известно о группе полковника Треми. Вояки не посылали на Бороду спецназ.
   В кабинете стало очень тихо.
   — Что происходит, Юрий Петрович? — негромко спросил Чекряев. — Кто эти люди?
   — Вы еще не поняли? — спокойно поинтересовался начальник заставы.
   — Мы хотим услышать ответ.
   Петрович невозмутимо стряхнул пепел.
   — О том, что на Бороду ходит спецназ военной разведки, мне рассказал предыдущий начальник заставы. Захар Треми впервые появился здесь через два месяца после моего назначения, а с ним пришли шифровки из Пограничной службы и из Генерального штаба. Оказывать полное содействие.
   — Почему о Треми не знают в штабе базы?
   — Это привычка к допросам или вы действительно не понимаете?
   — Отвечайте на вопрос!
   Петровичу очень хотелось вывести нюхачей из себя, взбесить, но еще больше он хотел увидеть их вытянувшиеся лица, а потому неспешно продолжил:
   — Захар и его люди — профессиональные убийцы из военной разведки. Не знаю, зачем они прилетают на Бороду: потренироваться или на экзамены, но цель у них простая… — Майор затушил сигарету. — Они приходят, бьют караван и уходят. Но бьют по-настоящему: всех, под корень. Только пару пленных с собой забирают, и все. Остальных басмачей мы находим с отрезанными головами.
   — Что за бред? — скривился Чекряев. — Почему о них неизвестно базе?
   — Потому что мне приказано ловить караваны и сдавать басмачей туземным властям, которые через неделю отпускают их на свободу, — объяснил Петрович. — А полковник прилетает с конкретной целью — убить. Законы и политическая обстановка его не волнуют, ему бойцов готовить надо. Он выбирает караван пожирнее, где охрана побольше, режет басмачей, сдает мне наркоту и уходит. А я потом записываю на заставу боевое столкновение.
   Майор посмотрел на нюхачей.
   — Теперь вы понимаете, почему никто не признает, что направил сюда группу Треми?
* * *
   Запах жареного мяса дурманил голову. Треми уже отправил первую порцию шашлыка на угли — за приготовлением приглядывал Лесков — и теперь заканчивал разделывать тушу.
   — Сегодня особый набор специй, — улыбнулся он подошедшему майору. — Ребята привезли из Южной Америки — пальчики оближешь.
   Руки полковника были густо перепачканы теплой кровью.
   — Я чувствую, — кивнул Петрович, втягивая дразнящие запахи.
   Он присел возле костра и налил себе красного. Полковник привозил не только мясо — около камня лежал рюкзак с десятком бутылок дорогого вина.
   — Как твои?
   — В порядке, — улыбнулся Треми и покосился на стоящую у ног включенную рацию. — Вышли на цель.
   — А летчики не придут? — спросил Чекряев.
   — Они не любят шашлык, — спокойно ответил полковник.
   Пилоты всегда оставались около вертолета, рассаживались с разных сторон от машины, клали на колени автоматы и терпеливо ждали возвращения группы. Как собаки. В самую первую встречу Петрович, слегка перебрав вина, хотел сходить, отнести им шашлык, но Захар отсоветовал. «Будут стрелять», — коротко сказал Треми, и желание угощать летчиков у майора пропало. Зато возросло уважение к плотному полковнику, установившему в своем подразделении поистине железную дисциплину.
   Фээсбэшники перестали бродить вокруг костра и присели рядом с Захаром.
   — Полковник…
   — Можно просто Захар.
   — Хорошо. Захар, ваши люди пошли на Бороду…
   — Да.
   Черный нож с легкостью рассекал парное мясо и даже некрупные кости. Слегка изогнутый черный нож. Чекряев впервые видел такую форму клинка, но решил не заострять на этом внимание.
   — С той стороны идет караван.
   — Это секретная информация, — усмехнулся Треми, не глядя на фээсбэшников. — Откуда вы знаете?
   — Там караван.
   — Там никого нет.
   — Вы должны отменить операцию.
   Захар бросил в ведро последний кусок мяса, воткнул нож в землю, медленно вытащил — Чекряев обратил внимание, что лезвие полностью очистилось от крови, — и покачал головой:
   — Поздно.
   — Вы обязаны это сделать! — не выдержал Дорохов.
   — Не обязан.
   — Неужели?
   Захар с улыбкой посмотрел на фээсбэшников.
   — Не обязан хотя бы потому, что сейчас на Бороде Дьявола нет подразделения армейского спецназа. Там только погранцы нашего уважаемого хозяина. Под утро они примут бой и победят. — Треми убрал нож. — Возможно, кто-то из них получит правительственную награду, а Петрович — благодарность за перехват крупной партии героина.
   Полковник подмигнул начальнику заставы. Майор криво ухмыльнулся.
   — Отзовите своих людей!
   — Вы что, никогда не принимали участия в боевых операциях? — негромко и неожиданно серьезно спросил Захар. — Даже если бы я захотел вам помочь, то не стал бы. Группа вышла на исходную. Передовое охранение каравана уничтожено. Максимум через десять минут начнется бой, отменить его — значит подвергнуть опасности бойцов.
   — Черт! — вырвалось у Дорохова. — Вот ведь идиотизм!
   Треми взял свой стакан с вином и сделал маленький глоток.
   — Я помешал?
   — С караваном идет наш осведомитель, — угрюмо произнес Чекряев. — Мы прилетели, чтобы встретиться с ним.
   Еще один глоток вина.
   — Мне жаль.
   — И все? Тебе просто жаль?!
   — Шашлык действительно удался, — мягко произнес Захар. — Угощайтесь, рекомендую.
   — Ты еще не понял, полковник?! — рявкнул Дорохов. — У тебя будут крупные неприятности!
   И охнул.
   Потому что ночную тишину разорвал вой. Чудовищный, невозможный вой. Была в нем тоска и ярость. Агрессия и жажда крови. Звериная жестокость и холодное, тщательно продуманное обещание смерти. Вой заставил похолодеть души военных, принес почти физическую боль: побледневший Дорохов сжал виски.
   — Что это было? — упавшим голосом спросил Чекряев.
   — Мороз по коже, да? — почти дружелюбно протянул сержант. — А теперь представь, капитан, каково этот вой басмачам слышать. Ночью. На Бороде Дьявола.
   И одним глотком осушил свой стакан. Начальник заставы последовал примеру Лескова.
   — Что это было? — Чекряев посмотрел на Треми.
   — Операция началась, — ответил Захар. Он явно был недоволен произведенным эффектом и, взяв в руки рацию, уменьшил громкость. — Это позывной моих бойцов.
   — Позывной?
   — Я этому крику в Африке научился, — буркнул полковник. — И своих научил. Для ночных операций очень неплохо.
   Он усмехнулся и тихонько завыл. Совсем негромко, гораздо тише и слабее, чем крик, пришедший из динамика ации, но внутри у офицеров вновь похолодело.
   — Прекратите!
   — Меня напугать сложно, — вздохнул Лесков, — но вам, господин полковник, это удалось. Я когда ваш фирменный позывной первый раз услышал, едва не обмочился, не к столу будь сказано.
   Начальник заставы посмотрел на фээсбэшников. Чекряев перехватил его взгляд и, поколебавшись, кивнул: все понятно. Людям, которые умеют ТАК кричать, ничего не объяснишь: они почувствовали запах крови и не остановятся ни за что.
   — Угощайтесь, — повторил Захар, протягивая капитану шампур.
   Шашлык был отличный, в меру прожаренный, остро пахнущий неведомыми южноамериканскими специями и дымом.
* * *
 
Вершины белые,
Но в легкой дымке кровь,
Что твой клинок оставил этой ночью…
 
   Они появились под утро. Примерно за час до рассвета. Заранее дали короткий сигнал на рацию Треми, и пилоты принялись готовить «вертушку» к полету.
   Цепочка одетых в черное спецназовцев была едва различима в предрассветном сумраке, но Захар, который, ко всему прочему, оказался отличным собеседником и неплохим поэтом, сумел разглядеть группу издали. Он удовлетворенно хмыкнул, поднялся на ноги, легко запрыгнул на высокий камень и замер, словно пересчитывая своих людей.
   — Хорошо идут, — сдержанно похвалил спецназовцев подошедший к камню Чекряев. — Быстро.
   Выпитое вино слегка улучшило настроение фээсбэшника.
   — Торопятся, — улыбнулся полковник и посмотрел на сереющее небо.
   Двигались люди Треми действительно быстро. Даже очень быстро, если учесть, что каждый из них нес на плечах увесистый мешок с героином. Чекряев пробежал взглядом по цепочке. Семнадцать человек. А с караваном должно было идти не менее сорока басмачей. Неплохая статистика. Как там выразился Петрович: «Профессиональные убийцы на экзаменах»? Похоже на то. Капитан вздохнул, собрался вернуться к костру, но замер, наконец разглядев, что двое из этих семнадцати не были спецназовцами: широкие штаны, длинные рубахи… Пленные!
   — Полковник, вы берете пленных?
   — Это мое дело, — с холодной любезностью ответил Треми.
   — Зачем они вам?
   — Что за дурацкий вопрос, капитан? Неужели вы думаете, что военной разведке не о чем побеседовать с басмачами?
   Мешки с героином спецназовцы бросили у края вертолетной площадки. Молча подбежали к спрыгнувшему с камня Треми и построились в шеренгу. Молча. Не произнеся ни слова. И ни намека хоть на какой-нибудь рапорт. Тяжело дышащих пленных молча заставили встать на колени в конце строя. Руки на затылке. Глаза опущены. Сами спецназовцы, как отметил Чекряев, дышали ровно и спокойно, словно не было позади бессонной ночи, боя и изнурительного марш-броска по Бороде Дьявола. И еще капитан заметил, что черные комбинезоны бойцов запачканы кровью. У всех.
   Треми медленно прошел вдоль строя, остановился у пленных, помолчал и коротко приказал:
   — Уходим. — И обернулся к начальнику заставы: — Майор, спасибо за гостеприимство…
   — Стоять!
   Чекряев подскочил к одному из пленных.
   — Мустафа!
   В глазах басмача на мгновение мелькнула надежда. И сразу же исчезла, уступив место обреченной покорности.
   — Мустафа! — Чекряев посмотрел на Захара. — Захар, это мой человек!
   — Это мой пленный, — сухо напомнил полковник.
   Дорохов подошел поближе и набычился, недружелюбно глядя на Треми. Чекряев искренне надеялся, что напарник не сорвется, — он рассчитывал договориться с Захаром.
   — Вы, наверное, не поняли, полковник, — тихо сказал Чекряев. — Этот человек мой осведомитель. Он работает на ФСБ. Он наш человек. Отдайте его.
   — Этот человек должен был умереть несколько часов назад, — ровным голосом произнес Треми. — То, что он до сих пор жив, ничего не меняет — это ненадолго. Мне бесконечно жаль, капитан, но я уже советовал вам забыть о караване.
   — Не надо, русский, — хрипло проронил Мустафа, поднимая глаза на Чекряева. — Они не отпустят… — Басмач каркнул: то ли кашлянул, то ли издал смешок. — Я ведь знаю, кто они…
   Стоящий рядом спецназовец молча ударил Мустафу в голову. Ногой. Коротко и очень ловко. Чекряев даже не сразу понял, что случилось, — неясное движение человека в черном, и потерявший сознание осведомитель начинает заваливаться на бок. А когда капитан понял, что произошло, то уже не смог сдерживаться. Он крикнул что-то грубое и бросился к Треми, на ходу вытаскивая из кобуры пистолет…
   Когда к Чекряеву вернулась способность здраво оценивать происходящее, он понял, что все закончилось не так уж и плохо: его не убили. Капитан лежал на спине, и острый камешек больно врезался в позвоночник. В щеку грубо упирался автоматный ствол, а перед глазами находился запыленный армейский ботинок: кто-то наступил фээсбэшнику на грудь и крепко придавил к земле.
   — Полковник, — позвал Чекряев. — Полковник.
   — Пусть он повернет голову, — разрешил Треми.
   Автоматный ствол чуть отодвинулся, и капитан получил возможность оглядеть всю сцену. Здоровяк Дорохов находился в точно таком же положении, что и он: распластан на земле, над ним человек в черном. Мустафы и второго басмача не было видно, видимо, спецназовцы затолкали пленных в вертолет.
   — Захар, вы только что совершили преступление, — процедил Чекряев. — Майор, вы обязаны оказывать мне полное содействие.
   — Вы хотите, чтобы я поднял заставу? — осведомился Петрович.
   — А если хочу?
   — Боюсь, я даже не смогу поднять руку без их разрешения, — улыбнулся майор. — Разве не видите?
   Спецназовцы не тронули пограничников, но рядом с начальником заставы стоял человек Треми. Стоял молча, не шевелясь и не проявляя никакой агрессии. Но Чекряев уже знал, как мало нужно времени людям полковника, чтобы начать убивать.
   — Я с ними воевать не собираюсь. Мне достаточно басмачей.
   — Мы уходим. — Захар слегка склонил голову. — Господа, мне жаль, что наша встреча закончилась подобным образом.
   Чекряев дернулся, почувствовав укол в шею, и тут же затих. Только успел подумать, что прикоснувшиеся к нему пальцы были необычайно холодны. Контролировавший капитана спецназовец деловито проверил пульс, задрал веко и кивнул:
   — Спит.
   Бойцы Треми черными тенями исчезали в вертушке. Полковник задумчиво прищурился на сереющее небо.
   — Майор, а ведь ты зря не подчинился нюхачам. Теперь проблемы будут.
   — Пошел ты… — беззлобно ругнулся пограничник. — Лучше неприятности по их линии, чем твой нож в сердце.
   Захар усмехнулся.
   — Я бы не стал тебя убивать, майор. Мы сюда басмачей бить приходим, а не своих.
   — А что ты со мной сделал бы? — заинтересовался пограничник.
   — Накостылял бы. А вот нюхачей бы шлепнул. Ты им жизнь спас, майор.
   — Я сюда басмачей бить поставлен, а не своих, — словно эхо откликнулся Петрович. — Удачи, Захар!
   — До встречи!
   Черная вертушка плавно поднялась с земли и устремилась вдоль Бороды Дьявола.

Вадим Панов
Правила крови

   Когда Тереза увидела его впервые, он уже был героем.
   Нет, не так. Он уже был Героем. И не только для молоденькой девчонки, едва вступившей в пору юности. Нет. Он был Героем для всего Ордена. Любимцем гордой Чуди, кумиром мальчишек и предводителем воинов.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента