Пантелеев Юрий. Полвека на флоте

   Когда нарком отпустил нас, меня разыскал начальник оперативного отдела штаба флотилии капитан 2 ранга Е.С. Колчин (он прилетел вместе с Рогачевым). Колчин держался спокойно и с достоинством. С первых же слов я почувствовал, что это прекрасный штабной офицер, думающий и исполнительный.
   Только 14 мая в Сарептинском затоне Сталинграда ошвартовался, наконец, пароход "Железнодорожник" со штабом флотилии. Столь незвучное для штабного корабля имя мы вскоре заменили: пароход стал называться "Волгой". Еще через день прибыл новый начальник штаба флотилии - капитан 2 ранга Виссарион Виссарионович Григорьев, высокий, худощавый, с крупными чертами лица, пышными бакенбардами. Григорьев оказался прекрасным товарищем и отличным организатором. Он быстро сплотил коллектив штаба.
   С Григорьевым и Колчиным решаем, с чего начинать. Что самое главное в борьбе с минной опасностью? Прежде всего - точно знать, где лежит мина. Нужно, чтобы за каждым вражеским самолетом следили зоркие глаза, видели, когда и куда он сбросил свой груз, и чтобы все эти данные немедленно сообщались в штаб. На местах падения мин сразу же будут поставлены специальные буйки, предупреждающие суда об опасности. А потом сюда придут тральщики и уничтожат мины. Такие зоркие глаза мы должны иметь по всей нашей оперативной зоне, а она тянется на 1164 километра.
   - Сколько у нас сейчас постов наблюдения? - спросил я Колчина.
   - Несколько десятков.
   - А нужны сотни.
   Вызываем начальника отдела связи флотилии капитана 2 ранга Мурина. Объясняем задачу. Он сначала за голову схватился, но потом пообещал подумать. Надо сказать, что Мурин и начальники районов связи полковники Рянни и Гаврилов нас быстро поняли и вовсю развернулись. К концу мая мы уже имели 424 специальных поста наблюдения, обеспеченных надежной связью. А если учесть наших добровольных помощников - бакенщиков, комсомольцев-осоавиахимовцев, то число точек наблюдения переваливало за семьсот. Большую помощь оказал нам секретарь обкома партии А.С. Чуянов. Узнав о наших нуждах, он обратился к райкомам партии. Вскоре нашлись и люди, и необходимые материалы. А после того как я наградил комсомольцев одного местного поста за то, что они точно засекли место падения мины (ее в тот же день подорвал тральщик), молодежь с особой охотой стала дежурить на берегу.
   Неутомимо укрепляли связи военных моряков с местной молодежью помощник начальника политотдела по работе среди комсомольцев старший лейтенант М.И. Сафонов и его активисты. Моряки обучали и молодых рабочих и колхозников семафорной азбуке, чтобы в случае чего каждый из них мог флажками передать донесение на ближайший корабль или пост связи, учили распознавать силуэты вражеских самолетов, быстро пеленговать места падения мин.
   На наших постах наблюдения народ служил разный - и кадровые матросы-сигнальщики, и зеленые юнцы, только что призванные на флот, и девушки, добровольно пошедшие на военную службу. Отправляясь на катере по реке, мы с вновь назначенным членом Военного совета капитаном 1 ранга Н.П. Зарембо по пути заглядывали на посты, завозили газеты, почту, проверяли организацию службы, беседовали с людьми. Запомнился пост на пустынном берегу реки. Служили здесь старшина 2-й статьи - очень молодой стеснительный паренек и три девушки-краснофлотца, недавние студентки Московского техникума связи.
   Пост мы нашли в образцовом состоянии. Вахтенный журнал велся аккуратно, приборы содержались в наилучшем виде. Исключительный порядок был и в землянке. Здесь в каждой мелочи чувствовалась женская рука: койки аккуратно заправлены, белизной отливали пододеяльники, на каждой тумбочке салфетка и на ней - консервная банка с букетиком цветов. Проверили знания девчат, заставили поработать сигнальным фонарем. Весь личный состав поста получил отличную оценку. В хорошем настроении мы уже собрались было уходить, как вдруг старшина поста обратился к нам с просьбой выслушать его лично. Вернулись в землянку. Старшина плотно закрыл дверь и, волнуясь, сказал:
   - Товарищ командующий, убедительно прошу: переведите меня с этого поста. Я больше не могу...
   Я смотрел и глазам своим не верил: только что парень был бодр и деловит, а сейчас лицо залилось краской, голос дрожит.
   - Что случилось, старшина? - с удивлением спросил я.
   - С девчатами я больше не могу... Службу они несут исправно, а воинской дисциплины не признают. И вообще... Я приказываю: "Краснофлотец Соколова, откачайте воду из шлюпки!" А она в ответ: "Сенечка, да ты же уже это говорил. Вот кончу постирушку и откачаю". Объясняю ей, что я для нее не Сенечка, а командир. А она свое: "Ну не обижайся, Сенечка". И вот так каждый день...
   Мы с членом Военного совета переглянулись. Прощаясь, я сказал девушкам:
   - Товарищи краснофлотцы! Пост у вас в порядке только вы должны слушаться старшину, обращаться к нему по уставу, помните, что он - ваш начальник...
   - Да что вы, товарищ командующий,- возразила одна из девиц, - да разве мы нашего Сенечку обидим! Он чудесный парень, наш Сенечка!
   Возвращаемся на корабль. Я все еще негодую, а Зарембо смеется.
   - Здесь уж ничего не поделаешь, - говорит он. - Надо командира менять.
   Пришлось "Сенечку" перевести на другой пост, а к москвичкам прислать пожилого старшину-сверхсрочника, раненного на Черном море и прибывшего к нам из госпиталя. Тот сразу привил своим подчиненным уважение к дисциплине.
   Забегая вперед, скажу: на флотилии служили сотни девушек-краснофлотцев - связистки, зенитчицы ПВО, медсестры и санитарки. Отзывы о них были наилучшие, работали они старательно, отличались аккуратностью и дисциплиной. Многие из них были награждены орденами и медалями. Славную о себе память оставили у нас дочери нашего народа: москвички и сибирячки, украинки и северянки. Они внесли достойную лепту в борьбу с врагом.
   Штаб разработал принципиально новую схему организации флотилии. Любая организационная форма должна соответствовать задаче, которую решает воинский коллектив. Новый начальник штаба справедливо заметил, что осенью 1942 года, когда главной задачей флотилии было содействие сухопутным войскам в обороне Сталинграда, штаб старался держать корабли поближе к себе, сосредоточивать их в одном кулаке. Сейчас задача иная - очистить Волгу от мин и обеспечить безопасность судоходства на протяжении сотен километров. Это требует рассредоточения сил по всей оперативной зоне.
   Вот мы и разделили Волгу на два боевых района во главе с командирами бригад траления. Каждый район в свою очередь делился на четыре боевых участка. В центре каждого участка дислоцировался дивизион тральщиков со своим штабом, тылами, средствами связи и гидрографией. В результате, где бы мина ни упала, решение о ее уничтожении принималось немедленно. Командир боевого участка, он же командир дивизиона тральщиков, не дожидаясь указаний сверху, отдавал необходимые распоряжения. На месте ему было виднее: закрывать ли фарватер и искать обходный путь или сразу же организовывать траление. Дело старших начальников - лишь проверять работу и оказывать помощь.
   Результаты перестройки сказались не сразу. Хорошо помню: 16 мая утром я должен был доложить наркому схему новой организации флотилии, а за пять минут до этого на мине подорвалась и погибла канонерская лодка "Красный Дагестан". С момента моего вступления в командование флотилией то была первая потеря. С тяжелым чувством я доложил об этом наркому.
   Николай Герасимович внимательно меня выслушал и, заметив мое далеко не бодрое состояние, спокойно сказал:
   - Послушайте, товарищ Пантелеев! Вы думали, что, раз вы вступили в командование флотилией, корабли сразу перестанут подрываться? Это более чем наивно. Надо быстрее создавать надежную систему борьбы с минами. С этими словами он взял из моих рук схему новой организации, внимательно просмотрел ее и наложил резолюцию "Утверждаю".
   На следующий день утром мы с наркомом побывали в 4-й бригаде речных кораблей, состоящей из бронекатеров, минных и сторожевых катеров. Командовал бригадой капитан 2 ранга А.И. Цибульский. Корабли этого соединения героически действовали в боях за Сталинград. На груди многих моряков сияли высокие правительственные награды. Сейчас основной задачей бригады стало прикрытие судов и береговых объектов от воздушного нападения противника. Боевые корабли сопровождали караваны на всем пути следования.
   Из Сарептинского затона, где базировался штаб Цибульского, мы ехали вдоль берега, заглядывая на посты противоминного наблюдения. Один из таких постов обосновался на высоком обрыве. Служили здесь девушки-краснофлотцы.
   Командир поста - старшина 2-й статьи, высокая, стройная, уверенно подошла к адмиралу и четко отдала положенный по уставу рапорт.
   - А теперь, товарищ старшина, доложите обстановку, - сказал адмирал.
   Девушка без запинки перечислила, какие караваны с нефтепродуктами прошли вверх по реке, сколько и где фашисты поставили ночью мин на этом участке.
   - А можете показать, где упали последние мины? Девушка повернулась лицом к реке и протянула руку.
   - Видите, товарищ адмирал, красный бакен? Там лежат две мины.
   Она хотела еще что-то добавить, но вдруг в том месте поднялся высоченный столб воды и грязи. До нас докатился оглушительный взрыв. Мы, конечно, были поражены.
   - Однако вы превосходно знаете обстановку, товарищ старшина, - сказал, улыбаясь, нарком. - Спасибо за службу!
   Почему взорвалась мина? На этот вопрос не могли ответить даже специалисты. Предположения были самые различные: может, сильным течением на мину нанесло какой-то железный предмет, а может, из-за неисправности взрыватель мины сработал раньше времени. Но мы еще раз убедились, с каким сложным и коварным оружием имеем дело.
   Прощаясь на аэродроме, пожелав мне всяческих успехов, адмирал сказал:
   - Не забывайте ни на минуту: армия, авиация, флоты ждут топливо. Доставить его вовремя - ваша главная задача. Постарайтесь дружно работать с речниками. Поднимайте весь народ на защиту Волги. Местные партийные организации вам помогут. Укрепляйте связи с ними.
   Вернувшись в штаб флотилии, связываюсь с речниками. Вскоре к нам приехали начальник Нижне-Волжского пароходства М.Н. Чеботарев, начальник "Волго-танкера" Н. . Ромащенко и его заместитель В.И. Сухарин, начальник Волжского бассейнового управления пути В.П. Цибин. У всех было мрачное настроение. Сразу же стали выкладывать свои претензии к военным морякам. Причин для огорчения было много. План перевозок не выполняется, караваны и без того идут медленно, а мы еще то и дело задерживаем их в пути. Выходит, что во всем виноваты военные моряки.
   - Нет, так дело не пойдет, - говорю. - Мы с вами одну задачу решаем, и действовать надо сообща.
   Рассказываю товарищам о наших намерениях, возможностях, спрашиваю:
   - Что вы предлагаете? Твердят одно:
   - Надо ускорить движение караванов.
   - Но как?
   Молчат товарищи, думают. Чтобы растопить лед, первым высказываю предложение:
   - Что, если на самых сложных участках реки мы будем в помощь буксирам выделять наши самые мощные канонерские лодки? Тогда караванам легче будет преодолевать быстрое течение.
   - Это было бы здорово, - подхватывает Ромащенко.
   Разговор оживился. Сообща принимаем еще одно решение: увеличить число кораблей противовоздушной обороны, сопровождающих караваны, с тем чтобы суда могли спокойно идти и днем и ночью. Здесь же родилась идея: на самых сложных участках пути создать военные лоцманские станции, чтобы наши моряки-специалисты помогали капитанам проводить караваны среди минных полей.
   После этой встречи наша работа с речниками пошла дружнее. В частности, ускорилось поступление к нам судов, которые мы как можно быстрее переоборудовали в тральщики и канонерские лодки. Они прибывали вместе с командами. Часто на одном судне оказывалась целая династия речников - отец и мать, сыновья и дочери, внуки... Осматривая один из таких кораблей, оборудованный из видавшего виды буксира, я спросил капитана - старого волгаря с окладистой бородой:
   - Папаша, а не тяжело вам будет плавать с вашим семейством?
   - Да что вы! Мы привыкли. Сколько лет вместе плаваем. Маманя наша и сынок рулем правят не хуже меня. А за родную нашу Волгу мы всегда постоять готовы.
   Рука об руку трудились наши военные гидрографы во главе с капитаном 1 ранга И.Ф. Новоселовым и начальники технических участков пути К.С. Емельянов, Б.И. Хижов и Н.И. Симонов. В результате их усилий появилась новая система освещения навигационною ограждения фарватеров. Створные огни теперь зажигались только при подходе кораблей. Причем освещение бакенов осуществлялось таким образом, что они были видны только судам и совершенно незаметны для самолетов. Было разработано специальное наставление для плавания.
   Возросла роль партийно-политической работы. Еще перед выходом каравана из Астрахани на причалах проводились короткие митинги, зачитывались обращения к речникам Военного совета флотилии с призывом к беспрерывному движению в светлое и темное время. Экипажи судов здесь же брали на себя повышенные обязательства. Политработники изучали нужды моряков и быстро докладывали их Военному совету.
   Член Военного совета капитан 1 ранга Н.П. Зарембо, образованный и энергичный человек, вместе с начальником политотдела флотилии контр-адмиралом П.Т. Бондаренко мобилизовали политработников и весь партийный актив на действенную помощь партийным организациям пароходств и прибрежных районов. Много потрудились в этом направлении сотрудники политотдела подполковник Б.Е. Вольфсон и майор К.П. Абросенко.
   Командование флотилии редко бывало в штабе - большую часть времени мы проводили на реке, посещая боевые участки, посты наблюдения, батареи и корабли. Я никогда раньше на реках не плавал и ко многому пришлось привыкать. Флагманским кораблем командовал старший лейтенант из запаса, бывший волжский лоцман Белов, прекрасно знавший Волгу. Бывало, подходим к какой-либо батарее, я приказываю по обычаю:
   - Товарищ командир, станьте против батареи на якорь и спустите тузик, мы сойдем на берег.
   Белов смотрит на меня с удивлением. Мои слова он принимает за шутку и распоряжается по-своему.
   - Вася, - говорит он рулевому, - возьми полборта право. А ты, Михайло, - это уже адресуется боцману, - готовь чалку вон под ту березку...
   Катер быстро катится вправо и носом зарывается в прибрежные кусты, так что почти весь корабль скрывается в зелени, швартуясь носовым тросом к дереву. Отчитывал я Белова за панибратство с подчиненными, в конечном счете научил уставному разговору, а вот с выражением "полборта" и "подать чалку" так и не сладил. Ну а на якорь по-морскому мы так ни разу и не становились.
   В первое время у нас происходили неожиданные недоразумения с местными товарищами. Как-то начальник штаба Григорьев положил передо мной докладную записку участкового милиционера из деревни Дубки. Читаю:
   "Ваши военные катера подрывают очень сильные заряды с целью глушения рыбы, что является браконьерством и строго наказуемо..."
   И смешно, и грустно. Значит, не до всех сел и деревень дошли мы со своей разъяснительной работой, если кое-где уничтожение мин принимают за браконьерство. Приказываю командиру боевого участка найти автора послания и пригласить его на тральщик, чтобы своими глазами увидел работу моряков и убедился в ее значении.
   Изучаем тактику фашистской авиации. Ежедневно под вечер прилетает немецкий разведчик, чтобы выяснить, где идут караваны и где наши силы противовоздушной обороны. Затем, уже в темноте, на небольшой высоте показываются две группы самолетов. Одна идет с включенными бортовыми огнями, с явным желанием привлечь внимание наших прожектористов, зенитчиков и истребителей. Эти самолеты следуют вдоль реки против течения, не упускают случая сбросить бомбы на наши батареи и корабли ПВО, обстрелять их из пушек. Одним словом, стараются создать побольше шума. А в это время другая группа - самолетов-миноносцев - снижается в стороне и с выключенными моторами, почти бесшумно летит по течению, придерживаясь лугового берега, чтобы не выдать себя тенями на глади реки. В ночной тишине слышится хлопок парашюта, а затем всплеск. Сбросив груз, самолет продолжает лететь над водой, отвлекая на себя внимание, пока другие сбрасывают мины.
   Тактика довольно хитроумная, но мы ее быстро раскусили. У гидрографов капитан-лейтенантов В.П. Грека и Г.Я. Башилова родилась мысль: установить ложные бакены в стороне от фарватера. Посоветовались со старшиной обстановочного участка И.И. Зиминым. Тот, оказывается, и сам уже думал над этим. В короткий срок усилиями моряков и речников были созданы десятки участков с ложной навигационной обстановкой. С особым рвением работали над этим бакенщики А.К. Ведмецкий и И.Н. Ситников. Многие не верили в нашу затею, твердили, что это очень примитивно, что фашисты не дураки. Какова же была наша общая радость, когда в первую же ночь немецкие летчики весь свой минный груз сбросили на один из таких фальшивых фарватеров.
   Военный совет наградил офицеров-гидрографов, трех бакенщиков и большую группу речников и краснофлотцев высокими правительственными наградами. В числе награжденных были старший бакенщик М. В. Плохутенко, который за 20 суток безаварийно провел через минные поля и узкости более сорока караванов, бакенщик В.А. Трещев, точно определивший места постановки восемнадцати вражеских мин.
   Если за весь 1942 год враг сбросил в реку 50 мин, то только за май 1943 года мы зафиксировали падение 364 магнитных и магнитно-акустических мин. Они имели различную кратность - от двух до шестнадцати. Это означало, что тральщик должен был пройти над миной до шестнадцати раз, чтобы заставить ее взорваться. Это, конечно, замедляло дело, а Москва все торопила ускорить перевозки. Почти каждую ночь звонил нарком Николай Герасимович Кузнецов:
   - Как дела? Где караваны?
   Не без удовольствия докладываю, что баржи идут без потерь, пока еще ни одна не подорвалась на мине и не потоплена бомбой.
   Часто звонил и Анастас Иванович Микоян. Он требовал точных цифр:
   - Сколько за сутки перевезено топлива?
   Данные у меня всегда были наготове, сразу же называю количество. А в ответ слышу мягкое, но настойчивое:
   - Маловато, товарищ Пантелеев. Надо увеличить подвоз во что бы то ни стало...
   План перевозок в мае мы выполнили лишь на 76,5 процента. Прилагаем все силы, чтобы ускорить движение караванов.
   А трудности возникали на каждом шагу. Мы создали на протяжении нашей оперативной зоны более 15 точек базирования тральщиков и других кораблей. Точки эти отстояли в десятках километров друг от друга. К ним надо было подвозить топливо, боеприпасы, продовольствие. А единственный путь - по реке, под непрерывной угрозой вражеских налетов. Нелегко было в таких условиях наладить снабжение более четырехсот постов наблюдения и более трехсот тральщиков, но начальник тыла полковник интендантской службы Василий Иванович Кривоногов и его аппарат блестяще справились с делом. При посещении кораблей, батарей и постов мы с Н.П. Зарембо ни разу не слышали жалоб на плохое снабжение и питание.
   Беспокоила нас еще одна проблема. Одним из последствий недавней грандиозной битвы под Сталинградом оставалось загрязнение реки. По Волге еще плыли трупы, они застревали в зарослях и разлагались. Все время висела угроза эпидемий. Но мы избежали их. Многим мы обязаны нашим медикам, которых возглавлял подполковник А.С. Крупин - ныне кандидат медицинских наук и заслуженный врач республики. Как ни трудно у нас было с корабельным составом, Крупин сумел заполучить небольшое судно, оборудовал его под подвижную санитарно-эпидемиологическую лабораторию. Эта плавучая СЭЛ беспрерывно курсировала по Волге, посещала посты наблюдения и гарнизоны, вела большую работу по профилактике заболеваний. Может быть, поэтому мы и жили относительно спокойно, не было у нас ни одною случая массовых заболеваний.
   Постоянно помогала нам Москва. Побывал у нас начальник минно-торпедного управления Наркомата ВМФ контр-адмирал Н.И. Шибаев крупный знаток своею дела и неутомимый труженик. Он дал ценные советы, как лучше организовать тральные силы, усовершенствовать траление. Николай Иванович вместе с нашим флагманским минером капитаном 3 ранга П.Д. Лысенко целыми днями пропадал на тральщиках и в мастерских помогал оборудовать трал-баржи, выходил на траление.
   Приезжал к нам генерал Василий Данилович Сергеев - начальник ПВО Военно-Морского Флота. Он многое сделал, чтобы усилить нашу противовоздушную оборону. С начальником ПВО флотилии подполковником А.Г. Миролюбовым он объехал все наши боевые участки, помог сформировать 15 береговых зенитных батарей, прикрывавших наиболее узкие места фарватеров, вооружить двадцать специальных кораблей и десятки катеров ПВО, которые стали маневрировать по всей реке и в самых неожиданных местах встречать огнем вражеские самолеты. Зенитные пушки и пулеметы появились и на транспортных судах. Были сформированы более 150 взводов ПВО - они стали сопровождать каждый пароход и каждый караван барж от Астрахани до Саратова. Взводы эти, как и все зенитные батареи, были укомплектованы девушками-воинами. Поначалу капитаны пароходов скептически отнеслись к их появлению: "Тоже войско!", но после встреч с фашистскими самолетами мнение в корне изменялось. Капитан Д.В. Глебов рассказывал мне:
   - Когда самолет бросился на нас в пике, все попрятались, девчата же спокойно работали у пушки. А одна, ну ни дать ни взять ребенок, вцепилась в пулемет, точно приросла к нему, и стреляет, стреляет... У фашиста нервы сдали - отвернул, сбросил бомбы где попало.
   По представлению капитана я наградил тогда боевыми медалями зенитчиц Шкитину и Карачевскую.
   Самоотверженно прикрывали реку с воздуха и наши героические истребители, базировавшиеся на аэродромах в Астрахани, Камышине и Сталинграде.
   А по Волге шли и шли караваны с нефтью, охранявшиеся кораблями 4-й бригады под командованием Цибульского. Благодаря принятым нами мерам фашисты уже не рисковали летать ниже 600 метров, сбрасывали груз как попало, многие мины попадали в лес и на луга.
   По всей Волге развертывалось движение за ускорение перевозок грузов. Первым в рекордно быстрый срок провел караван буксирный пароход "Орел" (капитан П.В. Красильников, механик П.С. Шагалов). Вслед за ним рекорд поставил пароход "25-летие Октября" (капитан С.И. Осипов, механик А.И. Хлопов). Отличившиеся были награждены орденами.
   Между прочим, вызывать в штаб награжденных речников было немыслимо, ведь они все время в движении. Вместе с Зарембо выходим на полуглиссере, встречаем караван. Свободная от вахты команда выстраивается на палубе. Я называю фамилии, речники выходят из строя, и вручаю им награды. Помню, на одном пароходе, шедшем с баржами, я вручал орден Красной Звезды капитану и механику, а также медали - зенитчицам взвода ПВО. Тут же у борта стояла женщина с ребенком на руках. Растроганная, она тихо всхлипывала, вытирала слезы, а за ее юбку держался шустрый мальчонка лет шести. Оказывается, это были жена и дети капитана. Прокричали "ура", пожелали счастливого плавания, и, едва глиссер отвалил от борта, мы ясно услышали голос капитана: "Маша, возьми чуток правее..." Это он командовал дочери, стоявшей у штурвала. Помахав нам фуражкой, капитан скомандовал, теперь в переговорную трубу: "Иван Ляксандрыч! Давай полнай!" И старый пароход еще быстрее захлопал по воде плицами колес, таща за собой три большущих баржи.
   С каждым днем у нас становилось все больше друзей и помощников. Сотни колхозниц и колхозников, старых и молодых, дни и ночи проводили на берегу реки, чтобы не упустить момент падения мины, засечь это место и тотчас сообщить на ближайший пост.
   В июне приехал к нам на флотилию начальник Главного политического управления ВМФ генерал-лейтенант И.В. Рогов, и мы на бронекатере пошли с ним в штаб 1-й бригады траления - в Черный Яр. Будучи на мостике, Рогов заметил сидевших на берегу реки мужчин, женщин и детей. Создавалось впечатление, будто они вышли кого-то встречать. Генерал спросил меня:
   - Что это значит?
   - Местное население помогает нам воевать с фашистами.
   Генерал задумался, а потом сказал:
   - Это здорово! А вы поощряете как-нибудь их рвение?
   Я доложил, что за обнаружение мин уже десятки колхозников получили денежные премии, а кое-кто - правительственные награды. Рассказываю про старую колхозницу Антонину Тихоновну Половникову. Вечером она на реке полоскала белье, когда услышала шум самолета. Он летел низко, было страшно, но колхозница не ушла, внимательно следила за ним. Увидела, как он что-то тяжелое бросил в воду. Самолет улетел, а старая женщина все не спускала глаз с того места, куда упал странный груз. На счастье, по берегу проходил краснофлотец Ладыгин. Выслушав старушку, он сбегал на ближайший пост и доложил о происшедшем в штаб боевого участка. Потом он вернулся на берег, разделся и стал искать мину, благо места тут мелкие. А старая колхозница все кричала ему, куда плыть и где нырять. Ладыгин разыскал мину - она лежала у самого берега. Утром, когда пришел тральщик, матрос показал минерам это место. Мину быстро уничтожили. В тот же день мы вручили Половниковой и Ладыгину денежные награды. А девушки-колхозницы Таня Юдина и Аня Ниденина за короткое время засекли места падения нескольких мин. По представлению начальника Северного района связи полковника К.Г. Рянни подруги были награждены медалью "За боевые заслуги".