Павлоу Стэл. Код Атлантиды

   — Что потребуется сделать, когда мы туда попадем? — с нажимом повторил майор, не привыкший говорить одно и то же дважды.
   — Просто поверьте мне. Если я скажу сейчас, вам это не понравится.
   — Мне это уже не нравится.
   Все собрались вместе, держа оружие наготове. Скотт стиснул зубы и закрыл глаза, словно снова вступил в схватку с невидимыми силами, атакующими его мозг. Через несколько секунд он устало поднял веки и уставился на стену прямо перед собой.
   — Готовы?
   Они были готовы.
   Скотт кивнул, и дверь начала открываться.
 

ОТКРОВЕНИЕ

   У индейцев хопи есть два бога-близнеца, Покангхойя и Палонгохойя, хранители соответственно северной и южной земной оси. Их главная обязанность состоит в том, чтобы обеспечивать нормальное вращение планеты. Однажды племянник Создателя, Сотукнани, приказал близнецам оставить свои посты, чтобы уничто-жить второй мир, народ которого предался злу. Оставленный без должного контроля, мир потерял равновесие и перевернулся. Горы погрузились в море. Моря и озера затопили сушу, вся земля покрылась льдом. Первый мир был уничтожен огнем, а третий — водой.

Джеффри Гудман, «Поколение землетрясения», 1979 г.

Внутренний город

   Сначала внизу, у основания стены, там, где дверь соединялась с полом, появились тонкие лучики света. Потом зазор стал постепенно расширяться — громадная пластина поползла вверх. И тут же в помещение, где находился отряд, ворвался раскаленный воздух.
   Они как будто стояли у духовки.
   Мейтсон и Хаккетт обменялись беспокойными взглядами.
   — Что там, черт возьми, происходит?
   Дверь продолжала медленно, с натугой, словно преодолевая сопротивление, подниматься. Хлынувший в проем свет был таким ослепительно ярким, что Новэмбер невольно заслонила глаза ладонью и лишь потом шагнула в открывшийся за дверью вестибюль.
   Она прищурилась, давая глазам время привыкнуть к новому освещению, а когда открыла их, то увидела нечто, лучше всего характеризуемое прилагательным «библейский».
 
   Вдали сияющими иглами уходили ввысь шпили Атлантиды.
   Громадные кристаллические колонны, казалось, держали на себе потолок ледяного подземелья, в котором раскинулся город Атлантида. Само подземелье — называть его пещерой у нее не поворачивался язык — имело несколько десятков километров в ширину и по меньшей мере полкилометра в высоту. Его поверхность представляла собой волнообразную, деформированную потоками речушек и ручьев равнину. С потолка спускались гигантские сталактиты; одни висели свободно, другие достигли пола или смерзлись с многочисленными зданиями, составлявшими древний город.
   Но как ни величественен был вид подземелья, он бледнел по сравнению с самой Атлантидой.
   Отряд остановился на насыпной дороге, напоминавшей длинный, почти бесконечный балкон и выполнявшей роль верхней обзорной площадки, опоясывавшей весь город внешней стены.
   В пятидесяти футах под ними стояли наполовину скрытые снегом восхитительные каменные здания и простирались прямые улицы и переулки. Некоторые дома были свободны от снега и демонстрировали зрителям великолепные росписи и фрески, украшавшие их стены. Крыши многих зданий представляли собой цельные листы какого-то блестящего золотистого материала. Другим кварталам повезло меньше: дороги были блокированы миниатюрными ледниками, дома напоминали причудливые ледышки.
   Там, внизу, царило запустение. Город-призрак, покинутый, заброшенный. Неживой. Как напоминание о великой катастрофе. Каждый из пришедших чувствовал: спустись туда, пройди по улице, загляни в окно и увидишь только уныние и застывшее горе.
   Лежавшая под ними часть города выглядела сумрачной, словно покрытой синеватой тенью. Замерзшей во времени. Она напоминала картины Помпеи, городка, раскопанного через многие века после того, как его поглотили хлынувшие из Везувия потоки лавы. И все же это не был археологический памятник — здесь все еще таилась, вибрировала жизнь. Сохраненный льдом, город сберег то, что составляло его суть.
   Он спал, пребывал в том состоянии, которое называют стасисом, или анабиозом. Причем в совершенно буквальном смысле — в криогенной заморозке. Город ждал, пока по его улицам снова пройдут люди. Он заслужил это.
   Отряд двинулся к центральной улице шириной с футбольное поле, ровной линией ведущей к самому сердцу Атлантиды. К тому самому сердцу, в которое ввинтился, пробив путь через пласты снега и льда, небесный столб плазмы.
 
   О масштабах города говорил такой простой факт, что только путь к началу главной улицы занял не менее получаса. И лишь достигнув ее, путешественники смогли по-настоящему оценить открывшийся вид.
   Из-за окутавшей их дрожащей дымки жара сверкающие башни Атлантиды отливали живым, вибрирующим оранжевым блеском, как будто весь город стоял под лучами вечного заката. Даже снег казался раскаленным из-за бушующего где-то вдалеке и скрытого льдами Антарктиды вулкана. Прошедший немалый путь, этот пугающе живой огненный отсвет прыгал и замирал, мерк и снова вспыхивал. Картину дополняли вырывающиеся из трещин в стене обжигающие клубы пара, который наполнял воздух запахом серы. Более тяжелые частицы оседали на город в виде легкого тумана, тогда как более легкие слои поднимались к потолку, где повисали над башнями небоскребов, как настоящие облака.
   Но на этом шоу не кончалось.
   Представьте себе Эмпайр-стейт-билдинг с громоотводом. И добавьте к нему еще шесть таких же небоскребов. Теперь представьте, что все они стоят вокруг строения, несколько напоминающего Великую пирамиду Гизы, которое поднято над землей, поскольку опирается на четыре поддерживающих пилона, каждый из которых превосходит размером Статую Свободы и имеет форму того или иного сказочного зверя.
   Если вы вообразили все это, то полученная картина дает некоторое представление о том, как в действительности выглядит город Атлантида.
   Через отверстие в середине потолка пещеры спускался вниз тот самый вихрящийся водоворот принесенных из космоса зеленых ионов. Теперь, набрав силы, он представлял собой кружащуюся массу кипящей энергии, похожей на гигантского, танцующего на хвосте змея.
   А вот в самом низу хвост этот напоминал растрепавшийся на пучки канат. Всего таких пучков было семь. Каждый, будто щупальце, тянулся к одному из семи массивных обелисков, служивших, по всей вероятности, молниеотводами, направляющими энергию куда-то в сторону для неких неведомых целей.
   В свою очередь каждое кристаллическое строение в городе потрескивало и пульсировало электричеством, от внешней стены Атлантиды до самых далеких внутренних стен, главной улицы и каждого дома за ней. Небесная энергия не только вернула город к жизни, но и открыла двойное предназначение этих семи построек — они имели двери и окна, за которыми угадывались жилые комнаты.
   Да, город строился для людей, однако при этом в самом конце он должен был послужить и высшей цели.
   Только идя по главной улице, люди в полной мере осознали масштабность Атлантиды — минуты складывались и умножались, а пункт назначения никак не становился ближе. Одно дело — рассматривать сделанные со спутника фотографии, на которых город представлялся чем-то вроде Манхэттена, совсем другое — видеть его воочию.
 
   — «И от престола исходили молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных горели перед престолом, которые суть семь духов Божиих; и перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу, и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади», — задумчиво процитировала Новэмбер.
   Хорошо знавший этот отрывок Скотт указал на колоссальные опоры, на которых стояла пирамида.
   — -«И первое из животных было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему». Очень хорошо, Новэмбер. Книга Откровение, глава четвертая.
   Поддерживавшие статуи действительно полностью соответствовали приведенному в Библии описанию. Новэмбер кивнула в сторону энергетического столба.
   — А это, наверное, представляет семиголового змея. Левиафан. По-шумерски — Тиамат. Семиголовый морской змей и символ мощи Бога-Творца.
   Пирс нервно облизал пересохшие губы.
   — Что еще там сказано на эту тему?
   Он ожидал ответа от Новэмбер или Скотта и немало удивился, услышав голос Гэнта.
   — «И седьмой ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков… И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле… И город великий распался на три части, и города… пали…» — Майор застенчиво пожал плечами. — Не только вы знаете Библию.
   Так они и шли, держа наготове оружие.
 
   Главная улица походила на мост или эстакаду. И подобных ей в городе было несколько.
   Замыкавший шествие Хиллман то и дело подносил к глазам бинокль. Его интересовал план города. Как ни странно, то, что видел морпех, с удивительной точностью совпадало с изображениями, полученными со спутника, и с описаниями Платона.
   Пересекающиеся под прямым углом магистрали делили Атлантиду на кварталы, тогда как настоящим центром города был несомненно перекресток под пирамидой, до которого, впрочем, еще предстояло дойти. Исходя из обрывочных наблюдений, Хиллман сделал вывод, что город имеет, по-видимому, четыре входа и, следовательно, четыре главные магистрали, сходящиеся в одной точке.
   По мере приближения к центру дома по обе стороны улицы становились все выше. При этом росли они не строго пропорционально, подчиняясь некоей установленной закономерности, а хаотично, непоследовательно, как в настоящем городе.
   Идти между высокими зданиями с темными, безжизненными окнами, но освещаемыми яркими вспышками стенами было не очень приятно. Примерно то же самое чувствует водитель, в одиночку катящий по восьмиполосной автостраде.
   Бросив взгляд на очередное здание, которое они только что миновали, Хаккетт подтолкнул Новэмбер.
   — Не думала, кто может наблюдать за нами из этих окон?
   — Перестань, — упрекнула его девушка. — Здесь и без того жутко.
   Она была права. Боб Пирс и сам чувствовал себя не в своей тарелке — в голову лезли тревожные мысли, и он даже бормотал себе под нос всякую ерунду, чтобы хоть немного успокоить нервы.
   Планировка города обычно дает некоторое представление о его обитателях. Дома же без людей говорят о смерти, одиночестве, разобщенности. Дома без людей пугают. Это страшные места. Никто не заводит разговор о привидениях на рок-концертах или автострадах, в баре, на парковке или пляже. Призраки обитают на чердаках и в задних комнатах, в подвалах или пустующих спальнях. Призраки и места их обитания могут многое рассказать о человеческой потребности заполнять пустоту, о глубоко укоренившейся психологии существ, не переносящих «ничто».
   Приписать призрака к конкретному месту значит выразить свое отношение к его архитектуре, потому что дом, в котором живут призраки, а не люди, не выполняет свою главную функцию. Посредством простых линий и геометрических узоров многие здания просят, умоляют, требуют контакта с человеком. Здесь, в Атлантиде, эта теория подтверждалась на каждом шагу — весь город взывал к людям.
   Выслушав рассуждения Пирса, Хаккетт воздержался от комментариев и только сказал:
   — Да, думаю, призраки Вара согласились бы с вами.
   Пирс собирался добавить что-то еще, но тут отряд остановился. Путь оказался блокированным.
 
   Выглядело это так, словно какой-то великан опрокинул огромное ведро ванильного шербета и содержимое расплылось по Пятой авеню. Все пространство между домами справа от магистрали было залито густой, гладко текущей массой плавящегося льда. Масса затопила дорогу и теперь медленно раскатывалась по другую сторону от нее.
   К счастью для отряда, ничто не указывало на то, что этот поток невозможно преодолеть. Вернувшийся с разведки Гэнт сообщил, что лед уже подтаивает.
   — Все в порядке. Думаю, я смогу вас провести.
   — Это хорошо, — взглянув на часы, прокомментировал Хаккетт, — потому что времени у нас в обрез.
   — Как будто я сам не знаю, — раздраженно ответил Гэнт и нетерпеливо замахал остальным. — Ну же, скорее! Идите сюда! Помогите мне!
   Шли трудно и медленно, петляя и останавливаясь, местами пробиваясь вперед с помощью ледорубов или просто ступая по льду, такому тонкому и хрупкому, что он с трудом удерживал собственный вес.
   — Осторожнее, — предупредила Сара. — Не исключено, что пещера может обрушиться.
   В конце концов они все же выбрались на свободную от льда магистраль. Открывшийся вид был привычно величествен, но при этом являл и некоторые новые детали, а именно широкую дугу двух концентрических каналов, о которых писал Платон. Первый из них был таким широким, что когда-то в нем помещался весь флот Атлантиды.
   Заполненный талой водой, канал как будто приблизился к уровню улицы, по которой двигался отряд.
   Мейтсон, не переставший восторгаться инженерными чудесами города, немедленно заинтересовался этим.
   — Так и есть! — воскликнул он, подходя к краю дороги. — Должно быть, весь город построен на холме, и чем ближе к центру, тем ближе нулевой уровень. До уровня воды здесь не более пятнадцати или двадцати футов…
   Голос у него дрогнул.
   — Боже… Майклс!
 

Наживка

   И действительно, в нескольких сотнях ярдов от того места, где они стояли, на середине канала лежал, неподвижно раскинувшись, Майкле. Ничего чудесного в этом не было, потому что вода в канале замерзла. Но замерзла не вследствие естественного процесса, потому что, хотя канал поблескивал, как будто в нем струился живой, чистый поток, лежал морпех не на льду — вода под ним застыла в результате феномена, известного как квазикристаллизация.
   Выстроенные из углерода-60 стены канала в какой-то момент испустили стоячие волны, и вода остановилась во времени вместе со слабой рябью на поверхности, более заметной по краям, откуда начался процесс квазикристаллизации.
   Гэнт первым нашел то, что искал, — черный ящик, лежащий на боку в нескольких футах от Майклса. В следующую секунду майор уже снимал с пояса моток веревки.
   — Бомба, — только и сказал он.
   — К черту бомбу! — бросил Пирс. — Мы должны ему помочь. Майкле! Эй, ты меня слышишь? Майкле? Ты в порядке?
   Морпех, похоже, шевельнулся и, застонав, приподнял голову, но тут же снова завалился на спину. Губы его вроде бы шевельнулись, однако никто ничего не услышал.
   — Рация, — подсказал Юнь. — Воспользуйтесь рацией.
   Пока Хиллман доставал рацию, Гэнт уже привязал веревку к какому-то древнему столбу и бросил второй конец вниз.
   — Рэй, — твердо произнес Хиллман, подкручивая ручку настройки. — Рэй, ты меня слышишь? Мы идем к тебе, приятель. Не беспокойся.
   — У нас нет времени, — с отчаянием пробормотал Хаккетт.
   — Мы его не оставим, — прорычал в ответ Хиллман.
   — Отлично, тогда спускайся и займись им, а мы пойдем к командному центру.
   — Пойдем все вместе! — рявкнул Гэнт.
   Лежащий внизу Майкле шарил по груди рукой. Может быть, искал рацию? Он как будто отбрасывал что-то. Или показывал, чтобы-к нему не подходили?
   Да, точно, Майкле прогонял их.
   — Черт, что он делает?
   Хиллман снова поднял бинокль.
   — Проклятье! Сэр, у бедняги сломаны обе ноги. Я вижу. Кости торчат в стороны.
   Юнь тут же снял свой моток веревки и бросился к столбу.
   — Что ты задумал? — остановил его майор.
   — Я помогу.
   — Черта с два…
   — У нас нет времени устраивать здесь идиотские разборки! — перебила его Новэмбер. — Я сама ему помогу. Да, я. Чем быстрее мы его вытащим, тем быстрее пойдем дальше.
   Прежде чем кто-либо успел что-то сказать, она ухватилась за веревку и стала спускаться.
   Гэнт посмотрел на Скотта.
   — Горячая она у вас, а?
   Лингвист пожал плечами.
   Майор отправился вслед за девушкой, а к профессору подошел Хаккетт.
   — Что с вами?
   — Я скоро умру, — просто, почти с улыбкой ответил Скотт. — Это немного меняет перспективу.
   Хаккетт явно не ожидал услышать такое и хотел спросить о чем-то еще, но подбежавший Хиллман сунул ему в руки свой рюкзак.
   — Вот, подержите. Я мигом. Туда и обратно.
   Когда три солдата и ассистентка профессора спустились в канал, Скотт вдруг нахмурился, как будто привычный ход его мыслей был прерван поступившим прямиком в мозг срочным сообщением.
   — Что-то не так, — тихо сказал он и, подойдя к краю магистрали, стал внимательно вглядываться в горизонт.
   К нему тут же присоединилась Сара.
   — Вон там! — Она вытянула руку.
   И тогда это увидели все.
 

Засада

   Прижав к груди раздробленную руку, Майклс застонал от сводившей с ума боли и приподнял голову. Лицо покрывала корка запекшейся крови. Нос был разбит, как и вся левая сторона. Сломанная берцовая кость левой ноги торчала под прямым углом. Он также подозревал, что сломанное ребро пробило одно легкое.
   И вдруг, откуда ни возьмись, на периферии затуманенного зрения — кавалерия.
   Других слов описать это у него не нашлось. Сил уже не оставалось, но он все же выдохнул через пересохшее горло:
   — Долбаные идиоты…
   Голова завалилась назад.
 
   Хиллман побежал к Майклсу.
   — Мы уже здесь, дружище! Мы здесь! Сейчас мы тебя вытащим!
   Единственным, кто сразу не бросился к морпеху, был Гэнт. И неудивительно — его в первую очередь заботила бомба. Майор взвалил ящик на сани.
   — Цела, — облегченно выдохнул он. — Слава богу!
   — Благодарите фирму «Самсонит», хорошие у них чемоданы, — усмехнулся Майкле.
   — Что с тобой случилось? — спросил Хиллман, торопливо оглядывая товарища.
   Майкле закашлялся.
   — Что случилось? А как ты думаешь? Свалился с гребаного неба…
   — Тебе еще повезло, что остался жив.
   — Повезло? Что-то я не чувствую себя везунчиком. — Он сказал это в шутку, но ему было не до смеха. Выпустив перебитую руку, которая безжизненно упала на снег, морпех здоровой схватил Хиллмана за воротник. — Вам надо уходить, поскорее. Пока они не вернулись. Слышишь, уходите.
   — Что ты несешь? — не понял Хиллман. — Мы вытащим тебя отсюда. Мы…
   Он замолчал, пораженный выражением страха на лице товарища. В налитых кровью глазах блестели слезы. Казалось, еще немного, и морпех расплачется как ребенок.
   — Черт побери! Поздно. Они уже здесь. Проклятие, мы все сдохнем.
   Все повернули головы, и в этот момент Майкле увидел Хаккетта и других стоящих на мосту людей.
   — Меня оставили как приманку, — пробормотал, всхлипывая, Майкле. — И вы попались на нее. — Усилие отняло слишком много сил, и он откинул голову. — Слишком поздно. Я же говорил… я вас предупреждал…
   Новэмбер и Юнь медленно поднялись. К ним подошел, таща за собой сани, Гэнт.
   — О, черт…
   — Что будем делать? — спросила Новэмбер.
   Спросила, не ожидая получить ответ.
 
   За широкой гладью канала, на набережной с ее пустыми причала и доками, на всех прилегающих улицах древнего города стояли големы.
   Не один и не два. Даже не сотня. Тысячи. Возможно, десятки тысяч.
   Сначала они стояли неподвижно, словно ожидая приказа, потом по лесу застывших кристаллических фигур как будто прошла волна, и уже через несколько секунд големы раскачивались, неуклюже тряся тяжелыми головами и переступая с ноги на ногу, словно исполняя зловещий ритуальный танец.
   Хиллман оглянулся.
   — О нет…
   Этого короткого, но выразительного комментария оказалось достаточно, чтобы все поняли — путь назад отрезан. Более того, выстроившиеся широким полукругом вдоль ближнего берега канала големы были явно настроены на более решительные действия.
   Передние сделали шаг вперед, одновременно выбросив правую руку. Внезапно из сжатых в кулак пальцев выросли острые, похожие на стилеты кинжалы. Секунда-другая — и стилеты превратились в кристаллические сабли. Звук, похожий на тот, что издает скребущее по ученической доске лезвие бритвы, но при этом помноженный на несколько тысяч, резанул уши. То был звук смерти, звук, ясно дающий понять, что рассчитывать чужакам не на что.
   — Мать вашу! — вскрикнул Хиллман.
   Пока, однако, големы просто стояли, глядя на людей через разделяющее их пространство. Как будто взвешивали все «за» и «против». Просчитывали варианты.
   — Как по-твоему, сколько их здесь? — прохрипел Майкле.
   — Какая, к черту, разница? — рыкнул Гэнт. — В любом случае численный перевес за ними.
   — Сто сорок четыре тысячи, — мрачно ответила Новэмбер. — Вот их сколько. Такое число указано в Библии. Армия последней битвы.
   — Нам надо добраться до моста. — Гэнт проверил акустическое устройство и отвязал бомбу. — Какое там слово?
   — Зихамту, — напомнила Новэмбер.
   Гэнт кивнул и, поднеся трубку ко рту, громко и отчетливо повторил:
   — Зихамту…
   Возможно, делать это и не стоило. По шеренгам обеих группировок пронесся низкий угрожающий ропот, свидетельствующий о готовности големов перейти в наступление.
   Лежавший на земле Майкле беспокойно зашевелился.
   — Сэр, не думаю, что это была такая уж хорошая идея.
   Хиллман поднял автомат.
   — Вот как они реагируют на одно только простое слово, а? Что ж, у меня найдется для них кое-что еще. «Хеклер-Кох»! Или лучше — «глотни свинца», а? А как насчет «сдохни, сука!»?
   — Ладно, пошли, — скомандовал Гэнт.
   — Сэр, — запротестовал Хиллман. — А как же Майкле? Сэр, мы же не можем оставить его так.
   Гэнт вынул пистолет и протянул лежащему морпеху.
   — Держи, сынок. Тебе он нужнее, чем мне.
   При этих словах големы по обе стороны канала ступили на кристаллизованную воду.
   — Уходите! — умоляюще прошептал Майкле. — Уходите, или мы все здесь поляжем.
   — Я останусь с ним, — неожиданно сказал Юнь. — Нельзя оставлять человека одного.
   — Чушь! Я с ним останусь! — запротестовал Хиллман. — Ты с ним не служил! А я служил!
   — Хватит препираться, солдат! — взорвался Гэнт, заметив, что обе группировки уже движутся в их направлении. — Если вы оба готовы остаться с ним, то берите его и несите. Живо!
   Новэмбер быстро пристегнулась к санкам с бомбой и вместе с майором потащила их к мосту, откуда уже неслись призывы поторопиться.
   Это был самый лучший план, потому что големы тоже прибавили шагу.
   И еще они стали меняться.
 
   — Боже! Они не успеют! — закричал Пирс. — Бегите!
   Мейтсон уже перекинул ногу через ограждение, но его остановил Скотт.
   — Тычто?! — вскрикнул, вырываясь, Мейтсон. — Мы должны что-то сделать!
   — Самый безопасный вариант — оставаться здесь, — твердо сказал Скотт.
   — Что?
   — Подумайте сами, — холодно ответила Сара. — Видите? Они даже не пытаются забраться на мост. Потому что он из углерода-60. В городе уже идет сражение за контроль над этими тварями. При контакте с мостом возникнет обратная связь. Они погибнут!
   — Вы двое так многое знаете, что это уже начинает меня беспокоить, — бросил Пирс. — Странно…
   Скотт начал обвязываться веревкой.
   — Надо будет поднять их.
   — Только бы добрались.
 
   Новэмбер буквально слышала, как стучит в груди сердце. Сил почти не оставалось, а мост, к которому они с Гэнтом тащили боеголовку, никак не приближался.
   Она не смотрела по сторонам, но ощущала приближение толпы, катящейся с обеих сторон, будто волна битого стекла. Острия сабель царапали кристаллизованную воду, производя такой раздирающий душу скрежет, что казалось, сотня грузовых поездов одновременно сбросили тормозные колодки, чтобы избежать лобового столкновения.
   Крик застрял в горле комком стопроцентного ужаса.
   В конце концов Новэмбер не выдержала и повернула голову, и в тот же миг ближайшие к ней големы вскинули длинные тонкие сабли, изготавливаясь к последней, смертельной атаке.
   Она сама не знала, как ей удалось сохранить присутствие духа. Просто что-то подсказало — пора воспользоваться последним имеющимся в запасе средством. Девушка выхватила акустический прибор, поднесла к губам и, не меняя ритма бега, прокричала в трубку:
   — Зихамту! Зихамту! Зихамту!
   Передняя шеренга разъяренных, размахивающих саблями големов как будто взорвалась, оставив после себя облачко наэлектризованной пыли.
   Но за первой шеренгой атакующих показалась вторая. Големы выставили оружие, показывая, что намерены нанизать ее на острия сабель.
 
   Хиллман стрелял и стрелял, посылая пули в самую гущу врагов. Он знал, что не сможет перебить их и даже убить. Знал только, что должен свалить на землю как можно больше этих тварей, задержать их и тем самым выиграть время для Новэмбер и Гэнта.
   — На-ка! Хлебни свинца! Не нравится?
   — А-а-а! — страшно взревел Майкле, так что оба несших его мужчины вздрогнули.
   Майкле пытался перенести вес тела на ноги, даже зная, что они все равно его не удержат. Ничего не получалось. Хиллман и Юнь не могли нести его дальше, им нужно было остановиться. Остановиться, чтобы кто-то один взвалил раненого на спину.
   Команду дал Хиллман. Сунул автомат в руки другу.
   — Вот, держи, ладно?
   Юнь знал, что делать дальше. Он помог Хиллману и пошел вперед.