Страница:
– Не трепи зря языком, – сказал полицейский Кассиди. – Бабкок запел.
– Вот-вот. Запел сегодня с утра, – сказал полицейский Донахью.
В памяти Арчи что-то шевельнулось.
– Бабкок? – сказал он. – А знаете, эта фамилия мне почему-то знакома. Я почти уверен, что видел ее в газете и вообще.
– Да брось ты! – с отвращением сказал полицейский Кассиди и обменялся с коллегой взглядом сурового неодобрения. Такое лицемерие им претило. – В газете прочел и вообще!
– Черт побери, вспомнил! Он тот типчик, которого арестовали за аферу с акциями. Ради всего святого, дорогие мои веселые старые констебли, – сказал потрясенный Арчи, – вы же не можете всерьез находиться под впечатлением, будто я Преступный Ум, про которого писали в газете? Вздор, совершеннейший вздор! Откровенно говоря, ребятки, разве я похож на Преступный Ум?
Полицейский Кассиди испустил тяжкий вздох, который вырвался из его недр, точно первый рокот надвигающегося урагана.
– Знай я, – сказал он с сожалением, – что этот парень окажется чертовым англичанином, я бы ему дал раза дубинкой, а там будь что будет.
Полицейский Донахью счел это пожелание исчерпывающим.
– Ага! – сказал он сочувственно и окинул Арчи недружелюбным взглядом. – Я таких досконально знаю! Топчут лица бедняков!
– Давай-давай, топчи лицо бедняка, – предложил полицейский Кассиди. – Только не удивляйся, если он возьмет и тяпнет тебя за ногу!
– Но, мой дорогой старый сэр, – запротестовал Арчи, – я никогда не топтал…
– Скоро-скоро, – мрачно предрек полицейский Донахью, – Щеннон заструится к морю весь в крови!
– Абсолютно! Но…
Полицейский Кассиди испустил радостный крик.
– Почему бы нам его и не вздуть, – предложил он находчиво, – а капитану не сказать, что он оказал нам сопротивление при исполнении нашего долга?
Глаза полицейского Донахью просияли одобрением и энтузиазмом. На самого полицейского Донахью такие блистательные озарения не нисходили, но это не мешало ему высоко ценить их в других и всячески одобрять. Мелочная зависть была чужда полицейскому Донахью.
– У тебя, Тим, есть голова на плечах! – восхищенно воскликнул он.
– Да просто вдруг подумалось, – скромно сказал мистер Кассиди.
– Замечательная идея, Тимми.
– Как-то так само сообразилось, – сказал мистер Кассиди, застенчиво уклоняясь от похвал в свой адрес.
Арчи слушал этот диалог со все возрастающей тревогой. Не в первый раз с той минуты, как он свел знакомство с ними, его ввергла в трепет физическая одаренность этой пары. Нью-йоркские полицейские силы требуют от вступающих в ряды чрезвычайно высоких стандартов телосложения и мышечной мощи, но было совершенно очевидно, что милых стариков Донахью и Кассиди приняли немедленно и без малейших оговорок.
– Послушайте, знаете ли… – начал он, исполнясь дурных предчувствий.
И тут из студии донесся резкий и властный голос:
– Донахью! Кассиди! Какого дьявола?
Арчи почудилось, что к нему на помощь с небес спорхнул ангел. Если он не ошибся, то ангел великолепно замаскировался под капитана полиции. Нововошедший был намного меньше своих подчиненных. Настолько меньше, что Арчи поглядел на него с неизъяснимым удовольствием. Его давненько грызло желание увидеть перед собой хоть что-нибудь не настолько превосходящее естественные размеры, чем два его собеседника.
– Почему вы бросили свои посты?
Воздействие этого вмешательства на господ Кассиди и Донахью было упоительно мгновенным. Они словно бы сразу уменьшились до почти нормальных габаритов, а их манеры обрели привлекательную почтительность.
Полицейский Донахью отдал честь:
– С вашего разрешения, сэр…
Полицейский Кассиди также отдал честь – синхронно.
– Дело было так, сэр.
Капитан оледенил полицейского Кассиди одним взглядом и, оставив его замороженным, обернулся к полицейскому Донахью.
– Я стоял на пожарной лестнице, сэр, – сказал полицейский Донахью тоном заискивающего уважения, который не только восхитил, но и изумил Арчи, никак не ожидавшего, что тот способен на такое пианиссимо, – согласно приказу, когда услыхал подозрительный шум. Я забрался внутрь и обнаружил эту птичку… обвиняемого, сэр, перед вон тем зеркалом, разглядывающим себя. Тогда я позвал на помощь полицейского Кассиди. И мы его зацапали… арестовали, сэр.
Капитан посмотрел на Арчи. Арчи показалось, что смотрит он на него холодно и презрительно.
— Кто он?
– Преступный Ум, сэр.
– Что-что?
– Обвиняемый, сэр. Ну, тот, который нам требуется.
– Вам – не знаю, но мне он не требуется, – сказал капитан. Арчи, хотя и испытал облегчение, все-таки подумал, что капитан мог бы выразиться повежливее. – Это не Лунн. И совсем на него не похож.
– Абсолютно нет, – от души согласился Арчи. – Это все ошибка, старый товарищ, как я пытался объяс…
– Не вмешивайтесь!
– Ладненько.
– Вы же видели фотографии в управлении. И начнете уверять меня, будто есть хоть малейшее сходство?
– С вашего разрешения, сэр, – сказал полицейский Кассиди, разморозившись.
– Ну?
– Мы подумали, что он переоделся до неузнаваемости.
– Вы дурак.
– Да, сэр, – кротко сказал полицейский Кассиди.
– И вы тоже, Донахью.
– Да, сэр.
Уважение Арчи к этому субъекту росло с каждым мгновением. Он, казалось, одним словом был способен усмирить этих массивных субчиков. Прямо история про укротителя львов! Арчи не терял надежды увидеть, как полицейский Кассиди и его старый однокашник Донахью послушно сигают сквозь обручи.
– Кто вы такой? – сурово спросил капитан, обернувшись к Арчи.
– Ну, моя фамилия…
– Что вы тут делали?
– Ну, это довольно длинная история, знаете ли. Не хочу вам надоедать и все такое прочее.
– Я здесь, чтобы слушать. Надоесть мне вы не можете.
– Чертовски мило с вашей стороны, – благодарно сказал Арчи. – Я хочу сказать, облегчает задачу и все такое прочее. Я вот о чем, знаете ли: до чего скверно себя чувствуешь, рассказывая чертовски длинную историю и все думая, не хотят ли те, которые слушают, чтобы ты завернул кран и убрался домой. Я хочу сказать…
– Если вы что-то декламируете, – перебил капитан, – так прекратите. Если вы пытаетесь объяснить мне, что делали здесь, говорите покороче и пояснее.
Арчи хорошо его понял. Безусловно, время – деньги, современный дух предприимчивости и все такое прочее.
– Ну, причиной был вот этот купальный костюм, знаете ли.
– Какой купальный костюм?
– Мой, понимаете. Аксессуар лимонного цвета. Довольно-таки яркий и тому подобное, но в подходящей обстановке не такая уж плохая штучка. Все, понимаете ли, началось с того, что я стоял на чертовом пьедестале или вроде того в позе ныряльщика – для обложки, знаете ли. Не знаю, приходилось ли вам самому так стоять, но спину сводит дико. Однако полагаю, это к делу не относится, даже не знаю, почему я про это упомянул. Так вот, сегодня утром он чертовски опоздал, а потому я вышел…
– Какого дьявола… о чем вы говорите?
Арчи посмотрел на него с удивлением:
– Разве неясно?
– Нет.
– Но про купальный костюм вы поняли, верно? Милый старый купальный костюм, его ведь вы усекли, э?
– Нет.
– Но послушайте! – вскричал Арчи. – Это немножко множко. Я хочу сказать, купальный костюм – это же, как говорится, добрая старая ось всего чертова дела, усекаете? Но про обложку вы поняли, а? Тема обложки для вас достаточно ясна?
– Какой обложки?
– Да для журнала.
– Какого журнала?
– Вот тут вы меня поймали. Ну, один из ярких журнальчиков, знаете ли, которые вы видите там и сям в киосках.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал капитан, глядя на Арчи с недоверием и враждебностью. – И скажу вам прямо, мне не нравится ваш вид. Думаю, вы его приятель.
– Больше уже нет, – твердо сказал Арчи. – Я хочу сказать, что типчик, который заставляет вас стоять на пьедестале или вроде того до судорог в спине, а затем не является и бросает вас расхаживать по окрестностям в купальном костюме…
Возвращение к лейтмотиву купального костюма, казалось, подействовало на капитана наихудшим образом. Он побагровел.
– Вы пытаетесь втереть мне очки? Еще немного, и вы от меня получите!
– С вашего разрешения, сэр! – хором вскричали полицейский Донахью и полицейский Кассиди. На протяжении своей профессиональной карьеры они не часто слышали, чтобы у их начальника возникали намерения, которые бы они безоговорочно одобряли, но теперь, по их мнению, он высказался в самую точку.
– Нет, право же, мой дорогой старичок, я даже и не думал…
Он бы продолжил свою фразу, но в этот момент вселенной настал конец. Такое по крайней мере возникло впечатление. Где-то в непосредственной близости что-то оглушающе взорвалось, выбив стекла в окне, содрав потолочную штукатурку и отбросив его в негостеприимные объятия полицейского Донахью.
Три хранителя Закона и Порядка переглянулись.
– С вашего позволения, сэр, – сказал полицейский Кассиди, отдавая честь.
– Ну?
– Могу я говорить, сэр?
– Ну?
– Что-то взорвалось, сэр!
Эта информация, предложенная из самых лучших намерений, словно бы досадила капитану.
– Какого дьявола! А я, по-вашему, чем это счел? – осведомился он с заметным раздражением. – Это была бомба!
Арчи мог бы внести поправку в этот диагноз, ибо слабое, но притягательное благоухание чего-то алкогольного уже начало просачиваться в студию из дыры в потолке и перед его мысленным взором возник образ Д.Б. Уилера, нежно созерцающего свой бочонок накануне утром в студии этажом выше. Д.Б. Уилер захотел ускорить получение результатов, и он его ускорил. Арчи уже давно относился к Д.Б. Уилеру как к злокачественной опухоли на теле общества, но теперь был вынужден признать, что тот, бесспорно, оказал ему немалую услугу. Отвлеченные необоримой притягательностью недавнего происшествия, эти честные молодцы, казалось, полностью забыли про его существование.
– Сэр! – сказал полицейский Донахью.
– Ну?
– Он произошел выше этажом.
– Конечно, он произошел выше этажом. Кассиди!
– Сэр?
– Спуститесь на улицу, вызовите резервы и займите позиции у дверей, чтобы удерживать толпу. Сюда через пять минут нахлынет весь город.
– Да, сэр.
– Внутрь никого не впускайте.
– Будет сделано, сэр!
– Никого! Донахью, пойдете со мной. И пошевеливайтесь!
– Есть, сэр! – сказал полицейский Донахью.
Секунду спустя студия оказалась в полном распоряжении Арчи. Две минуты спустя он осторожно спускался по пожарной лестнице на манер метеором промелькнувшего мистера Лунна. Арчи видел мистера Лунна очень недолго, но и этого хватило, чтобы признать, что в некоторых критических ситуациях его действия были, безусловно, здравыми и заслуживали подражания. Элмер Лунн не был хорошим человеком, его этика была хлипкой, а нравственные начала неустойчивыми. Но когда он оказывался в опасном и малоприятном положении и требовалось смыться, ему не было равных.
Глава 7
– Вот-вот. Запел сегодня с утра, – сказал полицейский Донахью.
В памяти Арчи что-то шевельнулось.
– Бабкок? – сказал он. – А знаете, эта фамилия мне почему-то знакома. Я почти уверен, что видел ее в газете и вообще.
– Да брось ты! – с отвращением сказал полицейский Кассиди и обменялся с коллегой взглядом сурового неодобрения. Такое лицемерие им претило. – В газете прочел и вообще!
– Черт побери, вспомнил! Он тот типчик, которого арестовали за аферу с акциями. Ради всего святого, дорогие мои веселые старые констебли, – сказал потрясенный Арчи, – вы же не можете всерьез находиться под впечатлением, будто я Преступный Ум, про которого писали в газете? Вздор, совершеннейший вздор! Откровенно говоря, ребятки, разве я похож на Преступный Ум?
Полицейский Кассиди испустил тяжкий вздох, который вырвался из его недр, точно первый рокот надвигающегося урагана.
– Знай я, – сказал он с сожалением, – что этот парень окажется чертовым англичанином, я бы ему дал раза дубинкой, а там будь что будет.
Полицейский Донахью счел это пожелание исчерпывающим.
– Ага! – сказал он сочувственно и окинул Арчи недружелюбным взглядом. – Я таких досконально знаю! Топчут лица бедняков!
– Давай-давай, топчи лицо бедняка, – предложил полицейский Кассиди. – Только не удивляйся, если он возьмет и тяпнет тебя за ногу!
– Но, мой дорогой старый сэр, – запротестовал Арчи, – я никогда не топтал…
– Скоро-скоро, – мрачно предрек полицейский Донахью, – Щеннон заструится к морю весь в крови!
– Абсолютно! Но…
Полицейский Кассиди испустил радостный крик.
– Почему бы нам его и не вздуть, – предложил он находчиво, – а капитану не сказать, что он оказал нам сопротивление при исполнении нашего долга?
Глаза полицейского Донахью просияли одобрением и энтузиазмом. На самого полицейского Донахью такие блистательные озарения не нисходили, но это не мешало ему высоко ценить их в других и всячески одобрять. Мелочная зависть была чужда полицейскому Донахью.
– У тебя, Тим, есть голова на плечах! – восхищенно воскликнул он.
– Да просто вдруг подумалось, – скромно сказал мистер Кассиди.
– Замечательная идея, Тимми.
– Как-то так само сообразилось, – сказал мистер Кассиди, застенчиво уклоняясь от похвал в свой адрес.
Арчи слушал этот диалог со все возрастающей тревогой. Не в первый раз с той минуты, как он свел знакомство с ними, его ввергла в трепет физическая одаренность этой пары. Нью-йоркские полицейские силы требуют от вступающих в ряды чрезвычайно высоких стандартов телосложения и мышечной мощи, но было совершенно очевидно, что милых стариков Донахью и Кассиди приняли немедленно и без малейших оговорок.
– Послушайте, знаете ли… – начал он, исполнясь дурных предчувствий.
И тут из студии донесся резкий и властный голос:
– Донахью! Кассиди! Какого дьявола?
Арчи почудилось, что к нему на помощь с небес спорхнул ангел. Если он не ошибся, то ангел великолепно замаскировался под капитана полиции. Нововошедший был намного меньше своих подчиненных. Настолько меньше, что Арчи поглядел на него с неизъяснимым удовольствием. Его давненько грызло желание увидеть перед собой хоть что-нибудь не настолько превосходящее естественные размеры, чем два его собеседника.
– Почему вы бросили свои посты?
Воздействие этого вмешательства на господ Кассиди и Донахью было упоительно мгновенным. Они словно бы сразу уменьшились до почти нормальных габаритов, а их манеры обрели привлекательную почтительность.
Полицейский Донахью отдал честь:
– С вашего разрешения, сэр…
Полицейский Кассиди также отдал честь – синхронно.
– Дело было так, сэр.
Капитан оледенил полицейского Кассиди одним взглядом и, оставив его замороженным, обернулся к полицейскому Донахью.
– Я стоял на пожарной лестнице, сэр, – сказал полицейский Донахью тоном заискивающего уважения, который не только восхитил, но и изумил Арчи, никак не ожидавшего, что тот способен на такое пианиссимо, – согласно приказу, когда услыхал подозрительный шум. Я забрался внутрь и обнаружил эту птичку… обвиняемого, сэр, перед вон тем зеркалом, разглядывающим себя. Тогда я позвал на помощь полицейского Кассиди. И мы его зацапали… арестовали, сэр.
Капитан посмотрел на Арчи. Арчи показалось, что смотрит он на него холодно и презрительно.
— Кто он?
– Преступный Ум, сэр.
– Что-что?
– Обвиняемый, сэр. Ну, тот, который нам требуется.
– Вам – не знаю, но мне он не требуется, – сказал капитан. Арчи, хотя и испытал облегчение, все-таки подумал, что капитан мог бы выразиться повежливее. – Это не Лунн. И совсем на него не похож.
– Абсолютно нет, – от души согласился Арчи. – Это все ошибка, старый товарищ, как я пытался объяс…
– Не вмешивайтесь!
– Ладненько.
– Вы же видели фотографии в управлении. И начнете уверять меня, будто есть хоть малейшее сходство?
– С вашего разрешения, сэр, – сказал полицейский Кассиди, разморозившись.
– Ну?
– Мы подумали, что он переоделся до неузнаваемости.
– Вы дурак.
– Да, сэр, – кротко сказал полицейский Кассиди.
– И вы тоже, Донахью.
– Да, сэр.
Уважение Арчи к этому субъекту росло с каждым мгновением. Он, казалось, одним словом был способен усмирить этих массивных субчиков. Прямо история про укротителя львов! Арчи не терял надежды увидеть, как полицейский Кассиди и его старый однокашник Донахью послушно сигают сквозь обручи.
– Кто вы такой? – сурово спросил капитан, обернувшись к Арчи.
– Ну, моя фамилия…
– Что вы тут делали?
– Ну, это довольно длинная история, знаете ли. Не хочу вам надоедать и все такое прочее.
– Я здесь, чтобы слушать. Надоесть мне вы не можете.
– Чертовски мило с вашей стороны, – благодарно сказал Арчи. – Я хочу сказать, облегчает задачу и все такое прочее. Я вот о чем, знаете ли: до чего скверно себя чувствуешь, рассказывая чертовски длинную историю и все думая, не хотят ли те, которые слушают, чтобы ты завернул кран и убрался домой. Я хочу сказать…
– Если вы что-то декламируете, – перебил капитан, – так прекратите. Если вы пытаетесь объяснить мне, что делали здесь, говорите покороче и пояснее.
Арчи хорошо его понял. Безусловно, время – деньги, современный дух предприимчивости и все такое прочее.
– Ну, причиной был вот этот купальный костюм, знаете ли.
– Какой купальный костюм?
– Мой, понимаете. Аксессуар лимонного цвета. Довольно-таки яркий и тому подобное, но в подходящей обстановке не такая уж плохая штучка. Все, понимаете ли, началось с того, что я стоял на чертовом пьедестале или вроде того в позе ныряльщика – для обложки, знаете ли. Не знаю, приходилось ли вам самому так стоять, но спину сводит дико. Однако полагаю, это к делу не относится, даже не знаю, почему я про это упомянул. Так вот, сегодня утром он чертовски опоздал, а потому я вышел…
– Какого дьявола… о чем вы говорите?
Арчи посмотрел на него с удивлением:
– Разве неясно?
– Нет.
– Но про купальный костюм вы поняли, верно? Милый старый купальный костюм, его ведь вы усекли, э?
– Нет.
– Но послушайте! – вскричал Арчи. – Это немножко множко. Я хочу сказать, купальный костюм – это же, как говорится, добрая старая ось всего чертова дела, усекаете? Но про обложку вы поняли, а? Тема обложки для вас достаточно ясна?
– Какой обложки?
– Да для журнала.
– Какого журнала?
– Вот тут вы меня поймали. Ну, один из ярких журнальчиков, знаете ли, которые вы видите там и сям в киосках.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал капитан, глядя на Арчи с недоверием и враждебностью. – И скажу вам прямо, мне не нравится ваш вид. Думаю, вы его приятель.
– Больше уже нет, – твердо сказал Арчи. – Я хочу сказать, что типчик, который заставляет вас стоять на пьедестале или вроде того до судорог в спине, а затем не является и бросает вас расхаживать по окрестностям в купальном костюме…
Возвращение к лейтмотиву купального костюма, казалось, подействовало на капитана наихудшим образом. Он побагровел.
– Вы пытаетесь втереть мне очки? Еще немного, и вы от меня получите!
– С вашего разрешения, сэр! – хором вскричали полицейский Донахью и полицейский Кассиди. На протяжении своей профессиональной карьеры они не часто слышали, чтобы у их начальника возникали намерения, которые бы они безоговорочно одобряли, но теперь, по их мнению, он высказался в самую точку.
– Нет, право же, мой дорогой старичок, я даже и не думал…
Он бы продолжил свою фразу, но в этот момент вселенной настал конец. Такое по крайней мере возникло впечатление. Где-то в непосредственной близости что-то оглушающе взорвалось, выбив стекла в окне, содрав потолочную штукатурку и отбросив его в негостеприимные объятия полицейского Донахью.
Три хранителя Закона и Порядка переглянулись.
– С вашего позволения, сэр, – сказал полицейский Кассиди, отдавая честь.
– Ну?
– Могу я говорить, сэр?
– Ну?
– Что-то взорвалось, сэр!
Эта информация, предложенная из самых лучших намерений, словно бы досадила капитану.
– Какого дьявола! А я, по-вашему, чем это счел? – осведомился он с заметным раздражением. – Это была бомба!
Арчи мог бы внести поправку в этот диагноз, ибо слабое, но притягательное благоухание чего-то алкогольного уже начало просачиваться в студию из дыры в потолке и перед его мысленным взором возник образ Д.Б. Уилера, нежно созерцающего свой бочонок накануне утром в студии этажом выше. Д.Б. Уилер захотел ускорить получение результатов, и он его ускорил. Арчи уже давно относился к Д.Б. Уилеру как к злокачественной опухоли на теле общества, но теперь был вынужден признать, что тот, бесспорно, оказал ему немалую услугу. Отвлеченные необоримой притягательностью недавнего происшествия, эти честные молодцы, казалось, полностью забыли про его существование.
– Сэр! – сказал полицейский Донахью.
– Ну?
– Он произошел выше этажом.
– Конечно, он произошел выше этажом. Кассиди!
– Сэр?
– Спуститесь на улицу, вызовите резервы и займите позиции у дверей, чтобы удерживать толпу. Сюда через пять минут нахлынет весь город.
– Да, сэр.
– Внутрь никого не впускайте.
– Будет сделано, сэр!
– Никого! Донахью, пойдете со мной. И пошевеливайтесь!
– Есть, сэр! – сказал полицейский Донахью.
Секунду спустя студия оказалась в полном распоряжении Арчи. Две минуты спустя он осторожно спускался по пожарной лестнице на манер метеором промелькнувшего мистера Лунна. Арчи видел мистера Лунна очень недолго, но и этого хватило, чтобы признать, что в некоторых критических ситуациях его действия были, безусловно, здравыми и заслуживали подражания. Элмер Лунн не был хорошим человеком, его этика была хлипкой, а нравственные начала неустойчивыми. Но когда он оказывался в опасном и малоприятном положении и требовалось смыться, ему не было равных.
Глава 7
У мистера Роско Шерриффа возникает идея
Арчи вставил очередную сигарету в длинный мундштук и приступил к курению довольно-таки угрюмо. После рискованных приключений в студии Д.Б. Уилера жизнь на время перестала состоять из одних только беззаботных радостей. Мистер Уилер неутешно оплакивал свое домашнее варево на манер Ниобеи и отменил сидки для журнальной обложки, лишив тем самым Арчи дела всей его жизни. Мистер Брустер последнее время пребывал в далеко не благодушном настроении. И вдобавок Люсиль отправилась погостить у школьной подруги. А когда Люсиль уезжала, она забирала с собой солнечный свет. Арчи не удивляла ее популярность среди подруг, не удивляли и их настойчивые приглашения, но это не примиряло его с ее отсутствием.
Он довольно тоскливо поглядывал через стол на своего друга Роско Шерриффа, пресс-агента, с которым он также свел знакомство в клубе «Перо и чернила». Они только что кончили перекусывать, а перед тем Шеррифф, подобно подавляющему большинству людей действия любивший слушать звуки собственного голоса и с наслаждением посвящать их собственной особе, подробно описывал Арчи всякие интересные случаи из своего профессионального прошлого. И жизнь Роско Шерриффа теперь представлялась последнему исполненной энергии и приключений, к тому же щедро оплачиваемых, – именно такой, какую бы и он сам вел с большим наслаждением. Он был бы рад, вот как этот пресс-агент, тоже шляться туда-сюда, «кое-что налаживая», «кое-что устраивая». Он чувствовал, что Дэниел Брустер распахнул бы объятия зятю вроде Роско Шерриффа.
– Чем больше я наблюдаю Америку, – вздохнул Арчи, – тем больше она меня поражает. Вы все тут словно что-то совершаете, начиная с младенчества. Я бы хотел что-то совершать.
– И что тебе мешает?
Арчи стряхнул пепел сигареты в полоскательницу.
– Ну, не знаю, знаешь ли, – сказал он. – По какой-то причине ни за кем в нашем роду ничего подобного не водилось. Не знаю почему, но едва Моффам приступает к совершению чего-то, он тут же садится в лужу. В Средние века жил Моффам, который в припадке энергии отправился совершить паломничество в Иерусалим, одевшись странствующим монахом. И что только взбредало им в голову в те дни, понять невозможно.
– И он его совершил?
– Куда там! Едва он вышел за дверь, как его любимый охотничий пес принял его за бродягу – или негодного попрошайку, или подлого плута, или как они их тогда обзывали – и укусил за мясистую часть ноги.
– Ну, во всяком случае, он попытался.
– Заставляет задуматься, а?
Роско Шеррифф задумчиво прихлебывал кофе. Он был апостолом Энергии, и ему показалось, что он может обратить Арчи в свою веру, а заодно извлечь кое-какую пользу и для себя. Вот уже несколько дней, как он подыскивал кого-то вроде Арчи для помощи в одном небольшом дельце.
– Если ты действительно хочешь что-то совершить, – сказал он, – то можешь кое-что совершить для меня прямо сейчас.
Арчи просиял. Действовать – вот чего жаждала его душа.
– Да что угодно, милый мальчик! Выкладывай!
– Ты не против приютить для меня змею?
– Приютить змею?
– Только на сутки-другие.
– Но что, собственно, ты имеешь в виду, старый друг? Где приютить?
– Там, где ты живешь. А где ты живешь? В «Космополисе», верно? Ну конечно же! Ты ведь женился на дочке старика Брустера. Помню, я про это читал.
– Но послушай, малышок! Я не хочу портить тебе день, разочаровывать тебя и все такое прочее, да только мой милый старый тесть не разрешит мне держать змею. Ведь он еле-еле терпит там даже меня.
– Так он же не узнает.
– Он всегда узнает все, что происходит в отеле, – сказал Арчи с сомнением.
– Он не должен узнать. Вся суть в том, что операцию необходимо держать в строгом секрете.
Арчи стряхнул в полоскательницу еще немного пепла.
– Я вроде бы не полностью ухватил суть во всех ее аспектах, если ты понимаешь, о чем я, – сказал он. – Я хочу сказать, ну, для начала, почему твоя юная жизнь исполнится счастьем, если я окажу гостеприимство этому твоему змею?
– Он не мой. Он мадам Брудовской. Ты, конечно, про нее слышал?
– Что да, то да. Наподобие эстрадной Женщины со Змеей или что-то в этом духе, а? Принадлежит к этому биологическому виду или там отряду, верно?
– Примерно, но не совсем. Она ведущая исполнительница классических трагедий на всех подмостках цивилизованного мира.
— Абсолютно! Вспомнил, вспомнил. Моя жена однажды потащила меня на ее представление. Помню до мельчайших подробностей. Она запихнула меня в первый ряд партера, прежде чем я понял, во что вляпался, а потом было уже поздно. Вроде бы я читал в какой-то газете, что у нее есть любимица, змея, которую ей подарил какой-то русский князь, а?
– Именно это впечатление, – сказал Шеррифф, – я и намеревался создать, когда послал мою заметку в газеты. Я ее пресс-агент. Собственно говоря, Питера – его имя Питер, потому что вообще-то он змей – я самолично приобрел в Ист-Сайде. Животные – вот лучшие друзья пресс-агента, как я абсолютно убежден. И почти всегда достигаю с ними отличных результатов. Но ее милость у меня как камень на шее. Скован по рукам и ногам, как говорится. Ты можешь даже сказать, что мой гений подавлен. Или, если предпочтешь, придушен.
– Как скажешь, – вежливо согласился Арчи. – Но каким образом? Почему твой, как его там, как ты его назвал?
– Она держит меня на коротком поводке. Все с перчиком мне воспрещается. Уж не знаю, сколько потрясных трюков я предлагал, и всякий раз она их отвергала на том основании, что подобное ниже достоинства артистки ее положения. Как тут развернуться? И я решил облагодетельствовать ее тайно. Я украду ее змеюку.
– Украдешь? В смысле слямзишь?
– Да. Настоящая газетная сенсация, сечешь? Она очень привязалась к Питеру. Он ее фетиш. По-моему, она внушила себе, что история с русским князем – чистейшая правда. Если я сумею его увести и спрятать на сутки-другие, все остальное она сделает сама. Поднимет такой шум, что газеты ни о чем другом писать не будут.
– Понял.
– Вообще-то любая нормальная женщина от души сотрудничала бы со мной, но только не ее милость. Заявит, что это пошло, унизительно, и не пожалеет всяких других слов. Значит, кража должна быть настоящей, а если я на ней попадусь, то потеряю работу. Вот тут-то и начинается твоя роль.
– Но куда я запрячу милую старую рептилию?
– Да куда угодно. Просверли дырочки в шляпной картонке и запихни его туда. Он составит тебе компанию.
– В этом что-то есть. Моя жена сейчас в отъезде, и по вечерам бывает тоскливо.
– С Питером рядом ты тосковать не будешь. Отличный парень. Всегда бурлит веселостью. Такой живчик!
– А он не кусается, не жалит, или как-нибудь еще в том же духе?
– Ну, в том же духе не исключено. Зависит от погоды. А вообще он безобиден, как канарейка.
– Чертовски опасные твари, то есть канарейки, – сказал Арчи с сомнением. – Они клюются.
– Не отступай! – взмолился пресс-агент.
– Ну ладно. Я его возьму. Да, кстати, в смысле пожевать и выпить. Чем мне его кормить?
– Да чем хочешь. Хлеб с молоком, или какой-нибудь фрукт, или яйцо всмятку, или собачьи галеты, или муравьиные яйца. Ну, понимаешь, что ешь сам, тем его и угости. Так я крайне тебе обязан за твое гостеприимство. Как-нибудь отплачу тебе тем же. А теперь мне пора – надо заняться практической стороной этого дела. Кстати, ее милость тоже живет в «Космополисе». Очень удачно. Ну, будь здоров. До скорого свидания.
Арчи остался один, и его вдруг начали одолевать серьезные сомнения. Он поддался магнетизму мистера Шерриффа, но теперь, когда эта гипнотическая личность удалилась, он спросил себя, разумно ли с его стороны симпатизировать такому плану и содействовать ему. В близких отношениях со змеями он никогда прежде не был, но в детстве держал шелковичных червей, доставлявших ему чертовски много хлопот и неприятностей. Заползали в салат и вообще. Что-то словно предупреждало его трубным гласом, что он напрашивается на черт знает что, однако он дал слово, и деваться было некуда.
Арчи закурил очередную сигарету и неторопливо вышел на Пятую авеню. Его обычно гладкий лоб наморщился от дурных предчувствий. Вопреки панегирикам, которые Шеррифф пропел Питеру, его сомнения возросли. Пусть Питер и отличный парень, каким его отрекомендовал пресс-агент, но будет ли благим делом вторжение даже самого дружелюбного и обаятельного из змеев в его маленький Райский Сад на пятом этаже «Космополиса»? Тем не менее…
– Моффам! Дорогой мой!
Голос, прозвучавший у него над ухом из-за спины, отвлек Арчи от размышлений. Причем отвлек настолько эффективно, что он подпрыгнул на целый дюйм и прикусил язык. Повернувшись на своей оси, он увидел перед собой джентльмена средних лет с лошадиным лицом. Джентльмен этот был одет явно в стиле Старого Света. Костюм английского покроя. Висячие усы с проседью в тон котелку, приплюснутому сверху, – но кто мы такие, чтобы судить его?
– Арчи Моффам! Я все утро вас разыскивал.
Теперь Арчи его узнал. Он не видел генерала Маннистера уже несколько лет – собственно говоря, с тех дней, когда встречался с ним в доме юного лорда Сиклифа, приходившегося генералу племянником. Арчи учился с Сиклифом в Итоне, а также в Оксфорде и часто посещал его в дни каникул.
– Приветик, генерал! Наше вам, наше вам! Что привело вас на эти берега?
– Выберемся из толпы, мой мальчик. – Генерал Маннистер увлек Арчи в переулок. – Так-то лучше. – Он прокашлялся, точно от смущения. – Я приехал сюда с Сиклифом, – сказал он наконец.
– Милый старикан Окоселый здесь? Ого-го-го! Лучше некуда!
Генерал Маннистер, казалось, не разделял его энтузиазма. Он выглядел как лощадь, лелеющая тайную печаль. И кашлянул три раза, как лошадь, которая вдобавок к тайной печали страдает еще и астмой.
– Вы найдете Сиклифа изменившимся, – сказал он. – Как давно вы с ним не виделись?
Арчи прикинул.
– Меня демобилизовали год назад. За год до этого я видел его в Париже. У старичка в ноге засел осколок шрапнели или что-то вроде, верно? Во всяком случае, его отправили домой.
– Нога у него зажила совершенно. Но к несчастью, вынужденное безделье привело к катастрофическим результатам. Вы, без сомнения, помните, что Сиклиф всегда был склонен… имел слабость к… фамильный порок…
– Наклюкивался, вы об этом? Перебирал? Лакал, что покрепче, и все такое прочее, а?
– Вот именно.
Арчи кивнул:
– Милый старина Окоселый всегда имел склонность к заздравным кубкам. Помнится, когда я встретился с ним в Париже, он сильно налакался.
– Вот именно. И с сожалением должен сказать, что слабость эта еще усилилась с тех пор, как он вернулся с войны. Моя бедная сестра крайне встревожена. Так что, короче говоря, я убедил его поехать со мной в Америку. Я сейчас атташе при британском посольстве в Вашингтоне, знаете ли.
– Неужели?
– Я хотел, чтобы Сиклиф остался со мной в Вашингтоне, но он ни о чем, кроме Нью-Йорка, и слышать не хочет. Он подчеркнул, что от одной мысли о том, чтобы жить в Вашингтоне, его… как он выразился?
– Корежит?
– Корежит. Совершенно верно.
– Но зачем вообще было везти его в Америку?
– Введение достохвального «сухого закона» превратило Америку (на мой взгляд) в идеальное место для молодого человека с его склонностями. – Генерал поглядел на часы. – Так удачно, что я повстречал вас, мой дорогой. Через час я уезжаю в Вашингтон, а мне надо еще уложить вещи. Я хочу поручить бедного Сиклифа вам на то время, пока меня тут не будет.
– Послушайте, это как же?
– Вы присмотрите за ним. Из надежных источников я узнал, что даже теперь в Нью-Йорке есть места, где целеустремленный молодой человек может найти… э… напитки, и я был бы бесконечно обязан… а моя бедная сестра была бы бесконечно благодарна, если бы вы присмотрели за ним. – Генерал махнул такси. – С сегодняшнего вечера я поселил Сиклифа в «Космополисе». Я уверен, вы сделаете все, что в ваших силах. До свидания, мой мальчик, до свидания.
Арчи продолжил путь. Это, думал он, немножко слишком-слишком. Он улыбнулся горькой, бледной улыбкой при мысли, что и полчаса не прошло с того момента, когда он высказал сожаление, что не принадлежит к числу тех, кто что-то совершает. За эти полчаса Судьба, бесспорно, осыпала его щедрой рукой разными поручениями. Ко времени отхода ко сну он будет активным соучастником кражи, камердинером и товарищем змея, с которым даже не знаком, и – насколько он мог оценить свои обязанности – комбинацией сиделки и частного детектива при милом старине Окоселом.
Когда он вернулся в «Космополис», шел пятый час. Роско Шеррифф нервно расхаживал по вестибюлю с сумкой в руке.
– Наконец-то! Господи Боже, я жду уже битых два часа.
– Извини, старый стручок. Я раздумывал и забыл про время.
Пресс-агент опасливо оглянулся. Поблизости никто не обнаружился.
– Вот он! – сказал он.
– Кто?
– Питер.
– Где? – сказал Арчи недоуменно.
– В этой сумке. Ты что думал, он будет прогуливаться рука об руку со мной по вестибюлю? Ну же! Бери его!
Он исчез. И Арчи, держа сумку, направился к лифту. Сумка тихо закопошилась под его рукой.
Кроме него в лифте поднималась только поражающая взгляд дама иностранной внешности, одетая так, что не могла не быть Кем-то, не то, чувствовал Арчи, она выглядела бы по-другому. К тому же ее лицо показалось ему смутно знакомым. В лифт она вошла на втором этаже, где помещался чайный зал, и весь ее вид говорил, что чаю она напилась в свое удовольствие. Вышла она на одном этаже с Арчи и быстро, походкой гибкой пантеры, исчезла за поворотом коридора. Арчи последовал за ней гораздо медленнее. Когда он остановился перед дверью своего номера, коридор был пуст. Он вставил ключ в замок, отворил дверь и сунул ключ в карман. И уже собирался войти, как сумка снова тихо закопошилась под его рукой.
С дней Пандоры через эпоху супруги Синей Бороды и до нынешнего времени одним из роковых свойств человечества остается потребность открывать то, чему лучше было бы оставаться закрытым. Арчи ничего не стоило сделать еще шаг и отгородиться от внешнего мира, но им овладела необоримая потребность заглянуть в сумку сейчас же, не через три секунды, а сейчас же. Поднимаясь в лифте, он как мог противостоял соблазну, но теперь уступил.
Сумка была простенькой, из тех что открываются, если нажать на такую штучку. И Арчи нажал на нее. Едва сумка открылась, как из нее высунулась голова Питера. Его глаза встретились с глазами Арчи, и над его головой словно бы появился невидимый вопросительный знак. Смотрел он с любопытством, но доброжелательно, будто спрашивая себя: «Кажется, я обрел друга?»
Он довольно тоскливо поглядывал через стол на своего друга Роско Шерриффа, пресс-агента, с которым он также свел знакомство в клубе «Перо и чернила». Они только что кончили перекусывать, а перед тем Шеррифф, подобно подавляющему большинству людей действия любивший слушать звуки собственного голоса и с наслаждением посвящать их собственной особе, подробно описывал Арчи всякие интересные случаи из своего профессионального прошлого. И жизнь Роско Шерриффа теперь представлялась последнему исполненной энергии и приключений, к тому же щедро оплачиваемых, – именно такой, какую бы и он сам вел с большим наслаждением. Он был бы рад, вот как этот пресс-агент, тоже шляться туда-сюда, «кое-что налаживая», «кое-что устраивая». Он чувствовал, что Дэниел Брустер распахнул бы объятия зятю вроде Роско Шерриффа.
– Чем больше я наблюдаю Америку, – вздохнул Арчи, – тем больше она меня поражает. Вы все тут словно что-то совершаете, начиная с младенчества. Я бы хотел что-то совершать.
– И что тебе мешает?
Арчи стряхнул пепел сигареты в полоскательницу.
– Ну, не знаю, знаешь ли, – сказал он. – По какой-то причине ни за кем в нашем роду ничего подобного не водилось. Не знаю почему, но едва Моффам приступает к совершению чего-то, он тут же садится в лужу. В Средние века жил Моффам, который в припадке энергии отправился совершить паломничество в Иерусалим, одевшись странствующим монахом. И что только взбредало им в голову в те дни, понять невозможно.
– И он его совершил?
– Куда там! Едва он вышел за дверь, как его любимый охотничий пес принял его за бродягу – или негодного попрошайку, или подлого плута, или как они их тогда обзывали – и укусил за мясистую часть ноги.
– Ну, во всяком случае, он попытался.
– Заставляет задуматься, а?
Роско Шеррифф задумчиво прихлебывал кофе. Он был апостолом Энергии, и ему показалось, что он может обратить Арчи в свою веру, а заодно извлечь кое-какую пользу и для себя. Вот уже несколько дней, как он подыскивал кого-то вроде Арчи для помощи в одном небольшом дельце.
– Если ты действительно хочешь что-то совершить, – сказал он, – то можешь кое-что совершить для меня прямо сейчас.
Арчи просиял. Действовать – вот чего жаждала его душа.
– Да что угодно, милый мальчик! Выкладывай!
– Ты не против приютить для меня змею?
– Приютить змею?
– Только на сутки-другие.
– Но что, собственно, ты имеешь в виду, старый друг? Где приютить?
– Там, где ты живешь. А где ты живешь? В «Космополисе», верно? Ну конечно же! Ты ведь женился на дочке старика Брустера. Помню, я про это читал.
– Но послушай, малышок! Я не хочу портить тебе день, разочаровывать тебя и все такое прочее, да только мой милый старый тесть не разрешит мне держать змею. Ведь он еле-еле терпит там даже меня.
– Так он же не узнает.
– Он всегда узнает все, что происходит в отеле, – сказал Арчи с сомнением.
– Он не должен узнать. Вся суть в том, что операцию необходимо держать в строгом секрете.
Арчи стряхнул в полоскательницу еще немного пепла.
– Я вроде бы не полностью ухватил суть во всех ее аспектах, если ты понимаешь, о чем я, – сказал он. – Я хочу сказать, ну, для начала, почему твоя юная жизнь исполнится счастьем, если я окажу гостеприимство этому твоему змею?
– Он не мой. Он мадам Брудовской. Ты, конечно, про нее слышал?
– Что да, то да. Наподобие эстрадной Женщины со Змеей или что-то в этом духе, а? Принадлежит к этому биологическому виду или там отряду, верно?
– Примерно, но не совсем. Она ведущая исполнительница классических трагедий на всех подмостках цивилизованного мира.
— Абсолютно! Вспомнил, вспомнил. Моя жена однажды потащила меня на ее представление. Помню до мельчайших подробностей. Она запихнула меня в первый ряд партера, прежде чем я понял, во что вляпался, а потом было уже поздно. Вроде бы я читал в какой-то газете, что у нее есть любимица, змея, которую ей подарил какой-то русский князь, а?
– Именно это впечатление, – сказал Шеррифф, – я и намеревался создать, когда послал мою заметку в газеты. Я ее пресс-агент. Собственно говоря, Питера – его имя Питер, потому что вообще-то он змей – я самолично приобрел в Ист-Сайде. Животные – вот лучшие друзья пресс-агента, как я абсолютно убежден. И почти всегда достигаю с ними отличных результатов. Но ее милость у меня как камень на шее. Скован по рукам и ногам, как говорится. Ты можешь даже сказать, что мой гений подавлен. Или, если предпочтешь, придушен.
– Как скажешь, – вежливо согласился Арчи. – Но каким образом? Почему твой, как его там, как ты его назвал?
– Она держит меня на коротком поводке. Все с перчиком мне воспрещается. Уж не знаю, сколько потрясных трюков я предлагал, и всякий раз она их отвергала на том основании, что подобное ниже достоинства артистки ее положения. Как тут развернуться? И я решил облагодетельствовать ее тайно. Я украду ее змеюку.
– Украдешь? В смысле слямзишь?
– Да. Настоящая газетная сенсация, сечешь? Она очень привязалась к Питеру. Он ее фетиш. По-моему, она внушила себе, что история с русским князем – чистейшая правда. Если я сумею его увести и спрятать на сутки-другие, все остальное она сделает сама. Поднимет такой шум, что газеты ни о чем другом писать не будут.
– Понял.
– Вообще-то любая нормальная женщина от души сотрудничала бы со мной, но только не ее милость. Заявит, что это пошло, унизительно, и не пожалеет всяких других слов. Значит, кража должна быть настоящей, а если я на ней попадусь, то потеряю работу. Вот тут-то и начинается твоя роль.
– Но куда я запрячу милую старую рептилию?
– Да куда угодно. Просверли дырочки в шляпной картонке и запихни его туда. Он составит тебе компанию.
– В этом что-то есть. Моя жена сейчас в отъезде, и по вечерам бывает тоскливо.
– С Питером рядом ты тосковать не будешь. Отличный парень. Всегда бурлит веселостью. Такой живчик!
– А он не кусается, не жалит, или как-нибудь еще в том же духе?
– Ну, в том же духе не исключено. Зависит от погоды. А вообще он безобиден, как канарейка.
– Чертовски опасные твари, то есть канарейки, – сказал Арчи с сомнением. – Они клюются.
– Не отступай! – взмолился пресс-агент.
– Ну ладно. Я его возьму. Да, кстати, в смысле пожевать и выпить. Чем мне его кормить?
– Да чем хочешь. Хлеб с молоком, или какой-нибудь фрукт, или яйцо всмятку, или собачьи галеты, или муравьиные яйца. Ну, понимаешь, что ешь сам, тем его и угости. Так я крайне тебе обязан за твое гостеприимство. Как-нибудь отплачу тебе тем же. А теперь мне пора – надо заняться практической стороной этого дела. Кстати, ее милость тоже живет в «Космополисе». Очень удачно. Ну, будь здоров. До скорого свидания.
Арчи остался один, и его вдруг начали одолевать серьезные сомнения. Он поддался магнетизму мистера Шерриффа, но теперь, когда эта гипнотическая личность удалилась, он спросил себя, разумно ли с его стороны симпатизировать такому плану и содействовать ему. В близких отношениях со змеями он никогда прежде не был, но в детстве держал шелковичных червей, доставлявших ему чертовски много хлопот и неприятностей. Заползали в салат и вообще. Что-то словно предупреждало его трубным гласом, что он напрашивается на черт знает что, однако он дал слово, и деваться было некуда.
Арчи закурил очередную сигарету и неторопливо вышел на Пятую авеню. Его обычно гладкий лоб наморщился от дурных предчувствий. Вопреки панегирикам, которые Шеррифф пропел Питеру, его сомнения возросли. Пусть Питер и отличный парень, каким его отрекомендовал пресс-агент, но будет ли благим делом вторжение даже самого дружелюбного и обаятельного из змеев в его маленький Райский Сад на пятом этаже «Космополиса»? Тем не менее…
– Моффам! Дорогой мой!
Голос, прозвучавший у него над ухом из-за спины, отвлек Арчи от размышлений. Причем отвлек настолько эффективно, что он подпрыгнул на целый дюйм и прикусил язык. Повернувшись на своей оси, он увидел перед собой джентльмена средних лет с лошадиным лицом. Джентльмен этот был одет явно в стиле Старого Света. Костюм английского покроя. Висячие усы с проседью в тон котелку, приплюснутому сверху, – но кто мы такие, чтобы судить его?
– Арчи Моффам! Я все утро вас разыскивал.
Теперь Арчи его узнал. Он не видел генерала Маннистера уже несколько лет – собственно говоря, с тех дней, когда встречался с ним в доме юного лорда Сиклифа, приходившегося генералу племянником. Арчи учился с Сиклифом в Итоне, а также в Оксфорде и часто посещал его в дни каникул.
– Приветик, генерал! Наше вам, наше вам! Что привело вас на эти берега?
– Выберемся из толпы, мой мальчик. – Генерал Маннистер увлек Арчи в переулок. – Так-то лучше. – Он прокашлялся, точно от смущения. – Я приехал сюда с Сиклифом, – сказал он наконец.
– Милый старикан Окоселый здесь? Ого-го-го! Лучше некуда!
Генерал Маннистер, казалось, не разделял его энтузиазма. Он выглядел как лощадь, лелеющая тайную печаль. И кашлянул три раза, как лошадь, которая вдобавок к тайной печали страдает еще и астмой.
– Вы найдете Сиклифа изменившимся, – сказал он. – Как давно вы с ним не виделись?
Арчи прикинул.
– Меня демобилизовали год назад. За год до этого я видел его в Париже. У старичка в ноге засел осколок шрапнели или что-то вроде, верно? Во всяком случае, его отправили домой.
– Нога у него зажила совершенно. Но к несчастью, вынужденное безделье привело к катастрофическим результатам. Вы, без сомнения, помните, что Сиклиф всегда был склонен… имел слабость к… фамильный порок…
– Наклюкивался, вы об этом? Перебирал? Лакал, что покрепче, и все такое прочее, а?
– Вот именно.
Арчи кивнул:
– Милый старина Окоселый всегда имел склонность к заздравным кубкам. Помнится, когда я встретился с ним в Париже, он сильно налакался.
– Вот именно. И с сожалением должен сказать, что слабость эта еще усилилась с тех пор, как он вернулся с войны. Моя бедная сестра крайне встревожена. Так что, короче говоря, я убедил его поехать со мной в Америку. Я сейчас атташе при британском посольстве в Вашингтоне, знаете ли.
– Неужели?
– Я хотел, чтобы Сиклиф остался со мной в Вашингтоне, но он ни о чем, кроме Нью-Йорка, и слышать не хочет. Он подчеркнул, что от одной мысли о том, чтобы жить в Вашингтоне, его… как он выразился?
– Корежит?
– Корежит. Совершенно верно.
– Но зачем вообще было везти его в Америку?
– Введение достохвального «сухого закона» превратило Америку (на мой взгляд) в идеальное место для молодого человека с его склонностями. – Генерал поглядел на часы. – Так удачно, что я повстречал вас, мой дорогой. Через час я уезжаю в Вашингтон, а мне надо еще уложить вещи. Я хочу поручить бедного Сиклифа вам на то время, пока меня тут не будет.
– Послушайте, это как же?
– Вы присмотрите за ним. Из надежных источников я узнал, что даже теперь в Нью-Йорке есть места, где целеустремленный молодой человек может найти… э… напитки, и я был бы бесконечно обязан… а моя бедная сестра была бы бесконечно благодарна, если бы вы присмотрели за ним. – Генерал махнул такси. – С сегодняшнего вечера я поселил Сиклифа в «Космополисе». Я уверен, вы сделаете все, что в ваших силах. До свидания, мой мальчик, до свидания.
Арчи продолжил путь. Это, думал он, немножко слишком-слишком. Он улыбнулся горькой, бледной улыбкой при мысли, что и полчаса не прошло с того момента, когда он высказал сожаление, что не принадлежит к числу тех, кто что-то совершает. За эти полчаса Судьба, бесспорно, осыпала его щедрой рукой разными поручениями. Ко времени отхода ко сну он будет активным соучастником кражи, камердинером и товарищем змея, с которым даже не знаком, и – насколько он мог оценить свои обязанности – комбинацией сиделки и частного детектива при милом старине Окоселом.
Когда он вернулся в «Космополис», шел пятый час. Роско Шеррифф нервно расхаживал по вестибюлю с сумкой в руке.
– Наконец-то! Господи Боже, я жду уже битых два часа.
– Извини, старый стручок. Я раздумывал и забыл про время.
Пресс-агент опасливо оглянулся. Поблизости никто не обнаружился.
– Вот он! – сказал он.
– Кто?
– Питер.
– Где? – сказал Арчи недоуменно.
– В этой сумке. Ты что думал, он будет прогуливаться рука об руку со мной по вестибюлю? Ну же! Бери его!
Он исчез. И Арчи, держа сумку, направился к лифту. Сумка тихо закопошилась под его рукой.
Кроме него в лифте поднималась только поражающая взгляд дама иностранной внешности, одетая так, что не могла не быть Кем-то, не то, чувствовал Арчи, она выглядела бы по-другому. К тому же ее лицо показалось ему смутно знакомым. В лифт она вошла на втором этаже, где помещался чайный зал, и весь ее вид говорил, что чаю она напилась в свое удовольствие. Вышла она на одном этаже с Арчи и быстро, походкой гибкой пантеры, исчезла за поворотом коридора. Арчи последовал за ней гораздо медленнее. Когда он остановился перед дверью своего номера, коридор был пуст. Он вставил ключ в замок, отворил дверь и сунул ключ в карман. И уже собирался войти, как сумка снова тихо закопошилась под его рукой.
С дней Пандоры через эпоху супруги Синей Бороды и до нынешнего времени одним из роковых свойств человечества остается потребность открывать то, чему лучше было бы оставаться закрытым. Арчи ничего не стоило сделать еще шаг и отгородиться от внешнего мира, но им овладела необоримая потребность заглянуть в сумку сейчас же, не через три секунды, а сейчас же. Поднимаясь в лифте, он как мог противостоял соблазну, но теперь уступил.
Сумка была простенькой, из тех что открываются, если нажать на такую штучку. И Арчи нажал на нее. Едва сумка открылась, как из нее высунулась голова Питера. Его глаза встретились с глазами Арчи, и над его головой словно бы появился невидимый вопросительный знак. Смотрел он с любопытством, но доброжелательно, будто спрашивая себя: «Кажется, я обрел друга?»