показалось, будто некая тень прошла по его лицу.
-- Я, впрочем, мог бы кой-что добавить, -- добавил он, --
но мне показалось, будто некая тень прошла по моему лицу.
И добавив это, он погрузился в показавшееся всем странным
молчание.
Фрито заплакал, но Топтун склонился к нему и похлопал его
по плечу, успокаивая.
-- Не надо бояться, милый хоббот, я всегда буду с тобой,
какая бы нам не досталась доля.
-- И я тоже, -- сказал Срам и заснул.
-- И мы, -- зевая, сказали Мопси и Пепси.
Но Фрито был безутешен.
Когда хобботы пробудились, оказалось, что Гельфанд с
Топтуном куда-то ушли, а сквозь леденцовые окна смутно светит
луна. Они уже доели занавески и начали стаскивать с ламп
абажуры, но тут явился облаченный в тончайшую марлю Гарфинкель
и повел их к уже знакомому хобботам бараку. Обширное это
строение было ярко освещено, и летящее из него бругага
разгоняло ночную тишь. При приближении хобботов, в бараке вдруг
замолчали, а затем воздух пронзил печальный звук носовой
флейты, напоминающий скрип мела по школьной доске.
-- За что же это они свинью-то так мучают? -- спросил,
затыкая уши, Срам.
-- Чшш, -- ответил Фрито, и одинокий чистый голос запел,
наполнив хобботов неясным ощущением тошноты.
О Юнисеф о чистопыр
И тарабар и вздар
О Меннен минхер мюриэль
Гей дерри-дерри тум гардоль
О Юбан нетто чудодыр?
Концен, нитоль и вазелин!
Пеан эх на-ни нембутал.
Визгливо взвыв напоследок, музыка смолкла, и с полдюжины
оглушенных птиц с глухим стуком плюхнулось к ногам Фрито.
-- Что это было? -- спросил Фрито.
-- Это был древний плач на языке Стародавних Эльфов, -- со
вздохом ответил Гарфинкель. -- В нем повествуется о Юнисефе, о
его долгих и горестных поисках чистой уборной в некой
гостинице. "Что же у вас и удобств никаких тут нету? --
восклицает он. -- А где же ванная комната?" Но никто ему не
ответил.
Так сказал им Гарфинкель и ввел хобботов в Дом Орлона. Они
очутились в длинной с высокими стропилами зале, по середине
которой тянулся бесконечный стол. В одном ее конце располагался
огромный отделанный дубом камин, сверху свисали латунные
канделябры, в которых с веселым треском горели ушного воска
свечи. За столом расселось всегдашнее отребье Нижесредней Земли
-- эльфы, феи, марсиане, несколько лягвий, гномы, гоблины,
небольшое число чисто условных людей, пригоршня кобольдов,
несколько троллей в солнцезащитных очках, пара домовых,
изгнанных из своих домов адептами Христианской Науки, и томимый
смертельной скукой дракон.
Во главе стола восседали Орлон и Леди Лукра в одеяниях
ослепительной светозарности и белизны. Мертвыми казались они,
но мертвыми не были, ибо Фрито заметил, как мерцают, подобно
мокрым грибам, их очи. До того обесцвечены были волосы их, что
сияли, как цветы золотарника, лица же у обоих безупречностью
кожи и яркостью уподоблялись луне. Вокруг них, подобно звездам,
лучились цирконы, гранаты и магнетиты. Шелковые абажуры
покрывали их головы, а на челе у каждого было написано много
чего -- и хорошего, и плохого -- к примеру: "Натравите на них
Чай-Кан-Ши" или "Жена женой, а ты мой птенчик". И тот, и другая
спали.
Слева от Орлона сидел Гельфанд в красной феске, обличающей
в нем Масона Тридцать Второго Калибра и Почетного Члена Тайного
Храма, а справа -- Топтун в белом (от Кардена) костюме
Скитальца. Фрито указали на сиденье, расположенное в середине
стола, между редкостной кривобокости гномом и эльфом, от
которого несло птичьим гнездом, а Мопси и Пепси усадили за
маленький столик в углу, за которым уже сидели Пасхальный
Кролик и парочка фей, узких специалисток по заговариванию
зубов.
Как и большинство мифических созданий, без явных средств к
существованию проживающих в зачарованных лесах, эльфы питались
весьма экономно, так что Фрито был несколько разочарован,
обнаружив у себя на тарелке лишь горстку покрытых грязной
кожурой арахисов. Впрочем, он, подобно всякому хобботу, обладал
способностью съедать все, что удается протиснуть в глотку, хотя
и хобботы тоже предпочитают иметь дело с блюдами, с которыми не
приходится особенно бороться, ибо даже наполовину сваренная
мышь способна уложить хоббота в двух раундах из трех. Едва
Фрито покончил с орехами, как сидевший по правую его руку гном
повернулся к нему и приветственно протянул чрезвычайно
мозолистую ладонь. "Поскольку рука у него кончается этой
штукой, -- думал Фрито, нервно ее потрясая, -- она, очевидно,
должна быть ладонью".
-- Гимлер, сын Героина, ваш всепокорный слуга, -- произнес
гном, кланяясь так, что стал виден горб на его спине. -- Да
будете вы всегда покупать подешевле, а продавать подороже.
-- Фрито, сын Килько, к вашим услугам, -- с некоторым
смущением представился Фрито, лихорадочно пытаясь припомнить
как велит отвечать обычай. -- Да рассосется ваш геморрой безо
всяких хирургов.
Гном принял его ответ с некоторым недоумением, но без
недовольства.
-- Так вы, стало быть, тот самый хоббот, про которого
рассказывал Гельфанд, Носитель Кольца?
Фрито кивнул.
-- И оно с вами?
-- Хотите взглянуть? -- вежливо осведомился Фрито.
-- О нет, благодарю покорно, -- сказал Гимлер. -- У моего
дяди была когда-то волшебная булавка для галстука, так он
однажды чихнул на нее и, представьте, остался без носа.
Фрито нервно погладил себя по ноздре.
-- Извините, что перебиваю, -- произнес сидящий слева
эльф, метко сплевывая прямо в левый глаз гнома, -- но я
невольно подслушал вашу беседу с этим Квазимодо. Вы и впрямь
притащили сюда упомянутую безделушку?
-- Впрямь, -- ответил Фрито, борясь с внезапно напавшим
чихом.
-- Не угодно ли? -- произнес эльф, предлагая уже
неудержимо чихающему Фрито кончик Гимлеровой бороды. -- Я
Ловелас, из эльфов Северной Заморочки.
-- Эльфийская собака, -- прошипел Гимлер, выдирая бороду
из рук Ловеласа.
-- Гном свинячий, -- парировал Ловелас.
-- Игрушечник.
-- Землекоп.
-- Потаскун.
-- Прыщ корявый.
-- Может, хотите, услышать какую-нибудь смешную историю,
или песню? -- спросил встревоженный Фрито. -- Вот, знаете, был
один такой бродячий дракон и вот он однажды забрел на ферму, а
фермер...
-- Лучше песню, -- единогласно произнесли Гимлер и
Ловелас.
-- Ну, хорошо, -- сказал Фрито, и с трудом выковыривая из
памяти скверные вирши Килько, пискливо затянул:
Жил в старину эльфийский Царь
Сатранап, могучий и гордый,
На Веселом Болоте он урков разбил
Смирив Сыроедовы орды.
В подмогу себе он гномов призвал,
Коротышек и рудокопов,
Но те, когда грянул ужасный бой,
Предпочли отсидеться в окопах.
Припев: Чистопыр, метрекол, лаворис и хором:
Предпочли отсидеться в окопах.
Прогневался могучий Царь,
Да так, что небо померкло.
"Ну, попадитесь вы мне, -- он сказал, --
Трусливые недомерки".
Но гном, сколь ни был бы он труслив,
Еще и хитер, зараза!
И Король Желтозад, чтобы шкуру спасти,
Решился эльфов подмазать.
Припев: Ремингтон, террикон, городуль и туз.
Решился эльфов подмазать.
"Чтоб нашу лояльность вполне оценить, --
Сказал Желтозад Сатранапу, --
Прими от нас этот гномовский меч,
Как говорится, на лапу.
Меч Чистопыр прозывается он, --
Продолжил лукавый гном, --
Прими его в дар и о прошлом забудь,
Пусть прошлое кажется сном."
Припев: Кадиллак, брик-а-брак, Эздель, кокаин.
Пусть прошлое кажется сном.
"Я принимаю ваш чудный дар,
Вы, гномы, парни что надо", --
Ответил Царь и принял меч,
И в лапшу изрубил Желтозада.
И с той поры народ говорит,
А также поет и пишет:
"Верь эльфу и гному лишь в степени той,
В какой он уже не дышит."
Припев: Оксилол, геритол, кукуруза, трикс.
В какой он уже не дышит.
Стоило Фрито закончить, как Орлон вдруг проснулся и знаком
потребовал тишины.
-- Столы для лото накрыты в Эльфийской Гостиной, --
объявил он, и пир на этом закончился.
Фрито направлялся к столику, за которым сидели Мопси и
Пепси, когда из-за росшего в горшке фикуса протянулась и
схватила его за плечо костлявая рука.
-- Следуй за мной, -- сказал, отводя ветку, Гельфанд и
повлек удивленного хоббота через зал в небольшую комнату, в
которую почти невозможно было затиснуться из-за огромного,
накрытого толстым стеклом стола. Орлон с Топтуном уже
расположились за ним, и Фрито, усаживаясь рядом с Гельфандом с
удивлением увидел, как в комнату вошли и сели подальше друг от
друга его соседи по пиршеству, Гимлер и Ловелас. Сразу за ними
появился крепко сколоченный человек в переливающихся всеми
цветами радуги зауженных у щиколоток брюках и остроносых
полуботинках. Последним вошел коротышка в крикливой рубашке, с
вонючей эльфийской сигарой во рту и с доской для скрабла
подмышкой.
-- Килько! -- воскликнул Фрито.
-- А, Фрито, мальчик мой, -- сказал Килько, с силой хлопая
Фрито по спине, -- значит, ты все-таки добрался сюда. Ну, и
ладно.
Орлон протянул влажную ладонь, и Килько, порывшись в
карманах, вытащил несколько смятых в комок купюр.
-- Два, верно? -- спросил он.
-- Десять, -- ответил Орлон.
-- Ну да, ну да, десять, -- согласился Килько и уронил
купюры эльфу на ладонь.
-- Каким далеким кажется теперь твой праздник, -- сказал
Фрито. -- Что ты поделывал все это время?
-- Какие у меня дела? -- ответил старый хоббот. --
Немножко скрабла, немножко педерастии. Я ведь теперь на покое,
сам знаешь.
-- Но что же все это значит? Кто такие Черные Всадники и
чего им от меня надо? И какое отношение к этому имеет Кольцо?
-- И большое и малое, милый хоббот, более или менее имеет,
-- объяснил Орлон. -- Но всему свое время. Мы созвали это
Великое Совещание, чтобы ответить и на твои вопросы, и на иные,
но сейчас я скажу лишь, что происходит, увы, много такого, что
нам совсем не с руки.
-- Чего уж тень на плетень наводить, -- мрачно произнес
Гельфанд. -- Неизреченное Ни-Ни вновь наползает на нас.
Наступило время решительных действий. Фрито, Кольцо!
Фрито кивнул и звено за звеном вытащил из кармана
изготовленную из канцелярских скрепок цепочку. Резким движением
он швырнул роковой брелок на стол, и Кольцо чуть слышно
звякнуло по стеклу.
У Орлона перехватило дыхание.
-- Волшебная вещь! -- воскликнул он.
-- А где доказательства, что это то самое Кольцо? --
спросил мужчина в остроносых полуботинках.
-- Здесь множество знаков, Бромофил, прочесть которые в
состоянии мудрый, -- объявил Маг. -- Компас, свисток,
магический дешифратор -- все они здесь. А вот и надпись:
Грюндик блаупункт люгер скром
Чтопольз всхрап былуу!
Никсон фигсон назохист
Ребузу напугалуу!
Хриплый голос Гельфанда, казалось, долетал откуда-то
издали. Зловещее черное облако заполнило комнату. Фрито
подавился густым маслянистым дымом.
-- Это что, обязательно? -- спросил Ловелас, пинком ноги
выкидывая за дверь еще изрыгавшую черные клубы дымовую шашку.
-- Фокус-покус -- так Кольца лучше смотрятся, --
величественно ответил Гельфанд.
-- Но что же все это значит? -- спросил Бромофил,
несколько раздраженный тем, что его при описании диалога
обозвали "мужчиной в остроносых полуботинках".
-- Существует множество переводов, -- принялся объяснять
Гельфанд. -- Я полагаю, что это должно означать либо "Через
ленивого пса перепрыгнет лиса", либо "Хватит за мной
таскаться".
Никто не произнес ни слова и в комнате повисло странное
молчание.
Наконец, Бромофил встал и обратился к присутствующим со
следующей речью.
-- Я теперь многое понял, -- сказал он. -- Однажды в Минас
Термите в полуночной грезе предстали передо мною семь коров и
съели семь бушелей пшеницы, покончив же с нею, они взобрались
на красную башню, трижды стравили и спели: "Скажи им прямо, без
булды: коровы мы и тем горды". А после некто в белой хламиде и
с весами в руках выступил вперед и зачитал, глядя в клочок
бумаги, следующий текст:
Рост -- пять одиннадцатых твоего,
вес порядка одной седьмой,
а платить по счетам тебе предстоит
на странице, так, шестьдесят восьмой.
-- Да, это серьезно, -- произнес Орлон.
-- Ну ладно, -- сказал Топтун, -- насколько я понимаю,
пора нам выложить карты на стол.
И сказав так, он принялся с шумом выкладывать на стол все,
что заполняло карманы его выцветшего туристского трико. В конце
концов, перед ним выросла изрядная груда довольно странных
предметов -- здесь был сломанный меч, золотая рука, стеклянное
пресс-папье, внутри которого кружились снежинки, Святой Грааль,
кусочек Истинного Креста и стеклянная же туфелька.
-- Артопед из рода Артбалетов, наследник Барандила и
Король Минас Термита, к вашим услугам, -- несколько громче, чем
следовало, сказал он.
Бромофил глянул на номер страницы и сморщился.
-- Это же целую главу еще мучиться, никак не меньше, --
простонал он.
-- Так значит, Кольцо твое! -- воскликнул Фрито и метнул
его в Артопедову шляпу.
-- Значит да не значит, -- сказал Артопед, держась за
кончик длинной цепочки, так что Кольцо раскачивалось над
столом. -- Поскольку оно обладает волшебной силой, оно и
принадлежать должно тому, кто смыслит во всем этом мумбо-юмбо и
шурум-буруме. То есть, к примеру сказать, магу.
И он аккуратно надел Кольцо на кончик волшебной палочки
Гельфанда.
-- В общем и целом, оно, конечно, да, то есть справедливо
и воистину так, -- затараторил Гельфанд. -- Точнее сказать -- и
да, и нет. А может быть, просто "нет" в чистом виде. Дураку же
понятно, что перед нами простой и ясный случай habeas corpus
или даже tibia fibia, поскольку эту штукенцию хоть и изготовил
Маг, -- Сыроед, чтобы уж быть совсем точным, -- но сами-то
вещицы подобного рода изобретены все-таки эльфами, а Сыроед
всего лишь работал по их, так сказать, лицензии.
Орлон подержал Кольцо на ладони так, словно оно было
обозленным тарантулом.
-- Нет, -- веско сказал он, -- не мне предъявлять права на
это сокровище, ибо сказано: "Пусть отыскавший плачет".
Он смахнул невидимую слезу и набросил цепочку на щею
Килько.
-- Сказано также: "Пусть собаки спокойно поспят", --
нашелся Килько и спустил Кольцо обратно к Фрито в карман.
-- Ну, вот и договорились, -- подхватил Орлон. -- Пускай
Фрито Сукинс держит Кольцо у себя.
-- Сукинс? -- переспросил Ловелас. -- Вы сказали "Сукинс"?
Это любопытно. У нас по Заморочке ползает на четвереньках
какой-то шут гороховый по имени Гормон, вынюхивая следы некоего
мистера Сукинса. Довольно странно.
-- Действительно, странно, -- сказал Гимлер. -- О прошлый
месяц в наших горах целая орава черных великанов верхом на
огромных свиньях охотилась за каким-то хобботом по имени
Сукинс. Я прежде об этом как-то и не задумывался.
-- И это тоже серьезно, -- провозгласил Орлон. -- Рано или
поздно они заявятся сюда, это всего лишь вопрос времени, -- он
с головой накрылся шалью и сделал такой жест, будто бросает
акуле в пасть нечто, способное задобрить ее. -- А поскольку мы
придерживаемся нейтралитета, нам ничего не останется, как...
Фрито содрогнулся.
-- Кольцо и его носитель должны уйти отсюда, -- согласился
Гельфанд. -- Но куда? И кто будет хранить у себя Кольцо?
-- Эльфы, -- сказал Гимлер.
-- Гномы, -- сказал Ловелас.
-- Маги, -- сказал Артопед.
-- Люди Роздора, -- сказал Гельфанд.
-- Выходит, остается только Фордор, -- сказал Орлон. -- Но
туда даже недоразвитый тролль не сунется.
-- Что там тролль, гном и тот не полезет, -- согласился
Ловелас.
Фрито вдруг обнаружил, что все взоры устремлены на него.
-- Но разве мы не можем просто-напросто спустить Кольцо в
канализацию или заложить его, а квитанцию съесть? -- спросил
он.
-- Увы, -- торжественно молвил Гельфанд. -- Это не так
просто.
-- Но почему?
-- Я же тебе объясняю -- увы, -- объяснил Гельфанд.
-- Что увы, то увы, -- согласился Орлон.
-- Но не страшись, милый хоббот, -- продолжал свои речи
Орлон, -- ты пойдешь не один.
-- Добрый старый Гимлер составит тебе компанию, -- сказал
Ловелас.
-- И бесстрашный Ловелас, -- сказал Гимлер.
-- И благородный Король Артопед, -- сказал Бромофил.
-- И верный Бромофил, -- сказал Артопед.
-- И Мопси, и Пепси, и Срам, -- сказал Килько.
-- И Гельфанд Серозубый, -- добавил Орлон.
-- Ну еще бы, -- сказал Гельфанд, пронзая Орлона таким
взглядом, что если бы взгляд мог покалечить, старого эльфа
уволокли бы отсюда в мешке.
-- Быть по сему. Вы отправитесь в путь, как только
знамения будут благоприятны, -- сказал Орлон и заглянул в
карманный гороскоп. -- И если я не слишком ошибаюсь, через
полчаса знамения ожидаются просто бесподобные.
Фрито застонал.
-- Лучше бы мне было и не родиться, -- сказал он.
-- Не говори так, милый Фрито, -- воскликнул Орлон. --
Минута, в которую ты появился на свет, была для всех нас
счастливой минутой.
-- Ну что же, я так понимаю -- пора нам сказать друг другу
"всего хорошего", -- промолвил Килько, отводя Фрито в сторонку,
когда они вышли из совещательной комнаты. -- Или правильнее --
"до встречи"? Да нет, я думаю "всего хорошего" будет вернее.
-- Всего хорошего, Килько, -- сказал Фрито, подавляя
рыдание. -- Как бы мне хотелось, чтобы ты пошел с нами.
-- Да, конечно. Но я уже слишком стар для таких
приключений, -- произнес старый хоббот, искусно имитируя
состояние полного паралича нижних конечностей. -- Как бы там ни
было, а я припас для тебя кое-какие подарки.
С этими словами он извлек на свет пухлый сверток, и Фрито
развернул его -- без особого пыла, ибо помнил о предыдущем
прощальном подарке Килько. Однако сверток содержал лишь
короткий меч доброй старинной работы, да еще во множестве мест
проеденный молью бронежилет и несколько зачитанных романов с
заглавиями вроде "Похоть Эльфа" и "Девушка Гоблина".
-- Прощай, Фрито, -- сказал Килько, весьма убедительно
изображая эпилептический припадок. -- Теперь все в твоих руках,
а я трепещу, трепещу, задыхаюсь, о! о! положи меня под свежею
листвой, оооооо! Оооооооо!
-- Прощай, Килько, -- сказал Фрито, и в последний раз
помахав рукой, вышел, чтобы присоединиться к своим спутникам. И
как только он вышел, Килько легко вскочил на ноги и ушмыгнул в
зал, напевая песенку:
Я размышляю под столом,
Уклюкавшись до ручки,
Что всякий гном -- осел ослом,
А эльфы все -- вонючки.
Я размышляю под столом,
Хлебнувши алкоголя,
Об урков сексе групповом
Об извращенцах троллях.
Я размышляю под столом,
Надравшись до икоты,
Какие все же все кругом
Козлы и идиоты,
Как несказанно хорошо
Напакостить соседу --
Подав на стол ночной горшок,
Позвать его к обеду!
-- Горестно мне, что вы так скоро уходите, -- примерно
двадцать минут спустя торопливо говорил Орлон, обращаясь к
отряду, выстроившемуся близ вьючных баранов. -- Но Тень растет,
а дорога вас ожидает дальняя. Лучше выйти сразу, пока темно. У
Врага везде есть глаза.
При самых этих словах с одной из ветвей ближнего дерева на
них зловеще выпучились два больших, поросших толстым волосом
глазных яблока, не удержались, сорвались и с громким всхлипом
шлепнулись наземь.
Артопед обнажил Крону, его прежде сломанный, а ныне
второпях подклеенный Меч, и взмахнул им над головой.
-- Вперед, -- крикнул он, -- на Фордор!
-- Прощайте, прощайте, -- нетерпеливо сказал Орлон.
-- Вперед и выше! -- вскричал Бромофил, мощно дунув с свой
утиный манок.
-- Сайонара, -- сказал Орлон. -- Алоха. Аванте. Изыди.
-- Кодак хаки но-доз! -- воскликнул Гимлер.
-- Дристан носограф! -- возопил Ловелас.
-- Habeas corpus, -- сказал, взмахивая волшебным дрючком,
Гельфанд.
-- Я какать хочу, -- сказал Пепси.
-- И я тоже, -- сказал Мопси.
-- Вот щас вы у меня оба откакаетесь, -- пообещал Срам,
протягивая руку к здоровенному камню.
-- Ладно, пошли отсюда, -- сказал Фрито, и отряд
неторопливо зашагал по дороге, ведущей из Дольна. Через
несколько коротких часов уже несколько сотен футов отделяло их
от барака, на пороге которого по-прежнему стоял Орлон с
перекошенным от улыбки лицом. Когда путешественники проходили
первый невысокий гребень холма, Фрито обернулся, чтобы еще раз
взглянуть на Дольн. Где-то в черной дали лежал Шныр, и Фрито
ощутил жгучее желание вернуться, -- так, может быть, пес
вспоминает порой о давно позабытой блевотине.
Пока он смотрел в ту сторону, поднялась луна, прошел
метеоритный дождь, просияло полярное сияние, трижды пропел
петух, грянул гром, стая гусей, построившись свастикой,
пролетела над ним, и гигантская рука гигантскими серебристыми
буквами вывела по небу: "Mene, mene, а тебе что за дело?".
Фрито охватило ошеломительное ощущение, что он подошел к
какому-то поворотному пункту, что старая глава его жизни
закончилась и начинается новая.
-- У-у-у, морда паршивая, -- сказал он, пнув вьючного
барана по почкам. Четвероногое затрусило вперед, грозя хвостом
чернеющему Востоку, а из глуши окрестных лесов донесся такой
звук, словно некую огромную птицу быстро, но бурно стошнило.
Много дней отряд продвигался к югу, избрав в проводники
зоркий глаз Скитальца Артопеда, острое ухо хобботов да мудрую
проницательность Гельфанда. В конце второй недели пути они
вышли на большой перекресток и остановились, чтобы обдумать, в
каком месте лучше всего пересечь Мучнистые горы.
Артопед прищурился, вглядываясь вдаль.
-- Вот он, мрачный пик Карабас, -- произнес он, указывая
на большой камень -- километровую веху, торчавшую у дороги в
нескольких ярдах от них.
-- Значит, пришла нам пора поворотить на восток,-- сказал
Гельфанд, ткнув волшебной палочкой в солнце, что, покраснев,
опускалось в пришедшие с моря тучи.
Над головой их с оглушительным граем промчалась утка.
-- Волки! -- крикнул Пепси и напряг острое ухо,
вслушиваясь в замирающий звук.
-- Лучше всего остановиться здесь на ночь, -- сказал
Артопед, сбрасывая с плеч тяжелую котомку, которая, рухнув на
землю, расшибла в лепешку мирного аспида. -- Завтра будем
искать перевал.
Через несколько минут отряд уже сидел прямо на перекрестке
вкруг яркого огня, на котором весело румянился кролик из
сценического реквизита Гельфанда.
-- Хоть у настоящего костерка посидим, -- говорил Срам,
подбрасывая в весело потрескивающее пламя гремучую змею. -- Я
так понимаю, знаменитые волки господина Пепси вряд ли к нам
нынче ночью полезут.
Пепси фыркнул.
-- Очень нужен волку пустоброд вроде тебя, -- сказал он и
запустил в Срама камнем, который, всего на фут промазав мимо
Срамовой головы, оглушил тем не менее пуму.
Кружа высоко-высоко над странниками, незримый для них
предводитель разведотряда Черных Ворон разглядывал их в полевой
бинокль и, отрывисто чертыхаясь на языке своего племени,
клялся, что в жизни больше в рот не возьмет спиртного.
-- Где мы сейчас и куда направляемся? -- спросил Фрито.
-- Мы на большом перекрестке, -- ответил Маг и, вытащив
из-под одежд помятый секстант принялся определять возвышения
луны, ковбойской шляпы Артопеда и верхней губы Гимлера.
-- Вскоре мы перейдем через горы или через реку, не помню,
и окажемся в неведомых землях, -- добавил он.
Артопед приблизился к Фрито.
-- Не надо бояться, -- сказал он и сел прямо на волка, --
мы приведем тебя куда следует.
Заря следующего дня занялась ясная и яркая, что нередко
случается, если нет дождя, и настроение путешественников
значительно улучшилось. Скудно позавтракав молоком и медом,
сплоченный отряд двинулся вслед за Артопедом и Гельфандом.
Замыкающим шел Срам, подгоняя впереди себя вьючного барана, к
которому он питал редкостной теплоты чувства, -- нередко,
впрочем, посещающие хобботов при общении с любым мохнатым
животным.
-- Эх, хоть бы капельку мятного соуса, -- жалостно
повторял Срам.
Отряд прошел множество лиг(*1) по широкому, гладко
вымощеному шоссе, приближаясь к пахучему изножью Мучнистых гор,
и уже под вечер добрался до первых невысоких пригорков. Здесь
шоссе внезапно исчезло под грудами мусора и руинами древней
городской тюрьмы. За развалинами виднелась недлинная,
угольно-черная долина, круто взбиравшаяся к скалистым горным
склонам. Артопед знаком приказал всем остановиться, и спутники
его подтянулись поближе, разглядывая отталкивающий ландшафт.
---------------------------------------------------------------
(*1) Лига - это примерно три фарлонга, то есть чуть меньше
гектара.
-- Боюсь, недоброе это место, -- сказал Артопед,
подскальзываясь на липкой черной краске, покрывающей каждый
вершок земли.
-- Это Черная Долина, -- торжественно молвил Гельфанд.
-- Мы что, уже в Фордоре? -- с надеждой спросил Фрито.
-- Не упоминай этой черной земли в этой черной земле, --
туманно ответил Гельфанд. -- Нет, тут еще не Фордор, но,
похоже, и этой земли уже коснулся Враг всех Людей Доброй Воли.
Пока они стояли, разглядывая страшную долину, сзади
послышался вой волков, рев медведей и перебранка стервятников.
-- Как тут тихо, -- сказал Гимлер.
-- Слишком тихо, -- сказал Ловелас.
-- Здесь оставаться нельзя, -- сказал Артопед.
-- Нельзя, -- согласился Бромофил, бросая над серым
пространством страницы взгляд на толстую половину книги,
по-прежнему сжатую правой рукой читателя. -- Нам еще эвон
сколько идти.
После более чем часового подъема по крутому, усесянному
каменьями склону, утомленные и измазанные черной краской
путники добрались до длинной каменной полки, шедшей между
крутым обрывом и прудом, поверхность которого сплошь покрывала
плотная маслянистая слизь. Большая ширококрылая птица из
водоплавающих на глазах у путешественников с мягким всплеском
опустилась на нечистую воду и немедленно растворилась.
-- Поспешим, -- поспешно сказал Гельфанд, -- перевал уже
близко.
-- Я, впрочем, мог бы кой-что добавить, -- добавил он, --
но мне показалось, будто некая тень прошла по моему лицу.
И добавив это, он погрузился в показавшееся всем странным
молчание.
Фрито заплакал, но Топтун склонился к нему и похлопал его
по плечу, успокаивая.
-- Не надо бояться, милый хоббот, я всегда буду с тобой,
какая бы нам не досталась доля.
-- И я тоже, -- сказал Срам и заснул.
-- И мы, -- зевая, сказали Мопси и Пепси.
Но Фрито был безутешен.
Когда хобботы пробудились, оказалось, что Гельфанд с
Топтуном куда-то ушли, а сквозь леденцовые окна смутно светит
луна. Они уже доели занавески и начали стаскивать с ламп
абажуры, но тут явился облаченный в тончайшую марлю Гарфинкель
и повел их к уже знакомому хобботам бараку. Обширное это
строение было ярко освещено, и летящее из него бругага
разгоняло ночную тишь. При приближении хобботов, в бараке вдруг
замолчали, а затем воздух пронзил печальный звук носовой
флейты, напоминающий скрип мела по школьной доске.
-- За что же это они свинью-то так мучают? -- спросил,
затыкая уши, Срам.
-- Чшш, -- ответил Фрито, и одинокий чистый голос запел,
наполнив хобботов неясным ощущением тошноты.
О Юнисеф о чистопыр
И тарабар и вздар
О Меннен минхер мюриэль
Гей дерри-дерри тум гардоль
О Юбан нетто чудодыр?
Концен, нитоль и вазелин!
Пеан эх на-ни нембутал.
Визгливо взвыв напоследок, музыка смолкла, и с полдюжины
оглушенных птиц с глухим стуком плюхнулось к ногам Фрито.
-- Что это было? -- спросил Фрито.
-- Это был древний плач на языке Стародавних Эльфов, -- со
вздохом ответил Гарфинкель. -- В нем повествуется о Юнисефе, о
его долгих и горестных поисках чистой уборной в некой
гостинице. "Что же у вас и удобств никаких тут нету? --
восклицает он. -- А где же ванная комната?" Но никто ему не
ответил.
Так сказал им Гарфинкель и ввел хобботов в Дом Орлона. Они
очутились в длинной с высокими стропилами зале, по середине
которой тянулся бесконечный стол. В одном ее конце располагался
огромный отделанный дубом камин, сверху свисали латунные
канделябры, в которых с веселым треском горели ушного воска
свечи. За столом расселось всегдашнее отребье Нижесредней Земли
-- эльфы, феи, марсиане, несколько лягвий, гномы, гоблины,
небольшое число чисто условных людей, пригоршня кобольдов,
несколько троллей в солнцезащитных очках, пара домовых,
изгнанных из своих домов адептами Христианской Науки, и томимый
смертельной скукой дракон.
Во главе стола восседали Орлон и Леди Лукра в одеяниях
ослепительной светозарности и белизны. Мертвыми казались они,
но мертвыми не были, ибо Фрито заметил, как мерцают, подобно
мокрым грибам, их очи. До того обесцвечены были волосы их, что
сияли, как цветы золотарника, лица же у обоих безупречностью
кожи и яркостью уподоблялись луне. Вокруг них, подобно звездам,
лучились цирконы, гранаты и магнетиты. Шелковые абажуры
покрывали их головы, а на челе у каждого было написано много
чего -- и хорошего, и плохого -- к примеру: "Натравите на них
Чай-Кан-Ши" или "Жена женой, а ты мой птенчик". И тот, и другая
спали.
Слева от Орлона сидел Гельфанд в красной феске, обличающей
в нем Масона Тридцать Второго Калибра и Почетного Члена Тайного
Храма, а справа -- Топтун в белом (от Кардена) костюме
Скитальца. Фрито указали на сиденье, расположенное в середине
стола, между редкостной кривобокости гномом и эльфом, от
которого несло птичьим гнездом, а Мопси и Пепси усадили за
маленький столик в углу, за которым уже сидели Пасхальный
Кролик и парочка фей, узких специалисток по заговариванию
зубов.
Как и большинство мифических созданий, без явных средств к
существованию проживающих в зачарованных лесах, эльфы питались
весьма экономно, так что Фрито был несколько разочарован,
обнаружив у себя на тарелке лишь горстку покрытых грязной
кожурой арахисов. Впрочем, он, подобно всякому хобботу, обладал
способностью съедать все, что удается протиснуть в глотку, хотя
и хобботы тоже предпочитают иметь дело с блюдами, с которыми не
приходится особенно бороться, ибо даже наполовину сваренная
мышь способна уложить хоббота в двух раундах из трех. Едва
Фрито покончил с орехами, как сидевший по правую его руку гном
повернулся к нему и приветственно протянул чрезвычайно
мозолистую ладонь. "Поскольку рука у него кончается этой
штукой, -- думал Фрито, нервно ее потрясая, -- она, очевидно,
должна быть ладонью".
-- Гимлер, сын Героина, ваш всепокорный слуга, -- произнес
гном, кланяясь так, что стал виден горб на его спине. -- Да
будете вы всегда покупать подешевле, а продавать подороже.
-- Фрито, сын Килько, к вашим услугам, -- с некоторым
смущением представился Фрито, лихорадочно пытаясь припомнить
как велит отвечать обычай. -- Да рассосется ваш геморрой безо
всяких хирургов.
Гном принял его ответ с некоторым недоумением, но без
недовольства.
-- Так вы, стало быть, тот самый хоббот, про которого
рассказывал Гельфанд, Носитель Кольца?
Фрито кивнул.
-- И оно с вами?
-- Хотите взглянуть? -- вежливо осведомился Фрито.
-- О нет, благодарю покорно, -- сказал Гимлер. -- У моего
дяди была когда-то волшебная булавка для галстука, так он
однажды чихнул на нее и, представьте, остался без носа.
Фрито нервно погладил себя по ноздре.
-- Извините, что перебиваю, -- произнес сидящий слева
эльф, метко сплевывая прямо в левый глаз гнома, -- но я
невольно подслушал вашу беседу с этим Квазимодо. Вы и впрямь
притащили сюда упомянутую безделушку?
-- Впрямь, -- ответил Фрито, борясь с внезапно напавшим
чихом.
-- Не угодно ли? -- произнес эльф, предлагая уже
неудержимо чихающему Фрито кончик Гимлеровой бороды. -- Я
Ловелас, из эльфов Северной Заморочки.
-- Эльфийская собака, -- прошипел Гимлер, выдирая бороду
из рук Ловеласа.
-- Гном свинячий, -- парировал Ловелас.
-- Игрушечник.
-- Землекоп.
-- Потаскун.
-- Прыщ корявый.
-- Может, хотите, услышать какую-нибудь смешную историю,
или песню? -- спросил встревоженный Фрито. -- Вот, знаете, был
один такой бродячий дракон и вот он однажды забрел на ферму, а
фермер...
-- Лучше песню, -- единогласно произнесли Гимлер и
Ловелас.
-- Ну, хорошо, -- сказал Фрито, и с трудом выковыривая из
памяти скверные вирши Килько, пискливо затянул:
Жил в старину эльфийский Царь
Сатранап, могучий и гордый,
На Веселом Болоте он урков разбил
Смирив Сыроедовы орды.
В подмогу себе он гномов призвал,
Коротышек и рудокопов,
Но те, когда грянул ужасный бой,
Предпочли отсидеться в окопах.
Припев: Чистопыр, метрекол, лаворис и хором:
Предпочли отсидеться в окопах.
Прогневался могучий Царь,
Да так, что небо померкло.
"Ну, попадитесь вы мне, -- он сказал, --
Трусливые недомерки".
Но гном, сколь ни был бы он труслив,
Еще и хитер, зараза!
И Король Желтозад, чтобы шкуру спасти,
Решился эльфов подмазать.
Припев: Ремингтон, террикон, городуль и туз.
Решился эльфов подмазать.
"Чтоб нашу лояльность вполне оценить, --
Сказал Желтозад Сатранапу, --
Прими от нас этот гномовский меч,
Как говорится, на лапу.
Меч Чистопыр прозывается он, --
Продолжил лукавый гном, --
Прими его в дар и о прошлом забудь,
Пусть прошлое кажется сном."
Припев: Кадиллак, брик-а-брак, Эздель, кокаин.
Пусть прошлое кажется сном.
"Я принимаю ваш чудный дар,
Вы, гномы, парни что надо", --
Ответил Царь и принял меч,
И в лапшу изрубил Желтозада.
И с той поры народ говорит,
А также поет и пишет:
"Верь эльфу и гному лишь в степени той,
В какой он уже не дышит."
Припев: Оксилол, геритол, кукуруза, трикс.
В какой он уже не дышит.
Стоило Фрито закончить, как Орлон вдруг проснулся и знаком
потребовал тишины.
-- Столы для лото накрыты в Эльфийской Гостиной, --
объявил он, и пир на этом закончился.
Фрито направлялся к столику, за которым сидели Мопси и
Пепси, когда из-за росшего в горшке фикуса протянулась и
схватила его за плечо костлявая рука.
-- Следуй за мной, -- сказал, отводя ветку, Гельфанд и
повлек удивленного хоббота через зал в небольшую комнату, в
которую почти невозможно было затиснуться из-за огромного,
накрытого толстым стеклом стола. Орлон с Топтуном уже
расположились за ним, и Фрито, усаживаясь рядом с Гельфандом с
удивлением увидел, как в комнату вошли и сели подальше друг от
друга его соседи по пиршеству, Гимлер и Ловелас. Сразу за ними
появился крепко сколоченный человек в переливающихся всеми
цветами радуги зауженных у щиколоток брюках и остроносых
полуботинках. Последним вошел коротышка в крикливой рубашке, с
вонючей эльфийской сигарой во рту и с доской для скрабла
подмышкой.
-- Килько! -- воскликнул Фрито.
-- А, Фрито, мальчик мой, -- сказал Килько, с силой хлопая
Фрито по спине, -- значит, ты все-таки добрался сюда. Ну, и
ладно.
Орлон протянул влажную ладонь, и Килько, порывшись в
карманах, вытащил несколько смятых в комок купюр.
-- Два, верно? -- спросил он.
-- Десять, -- ответил Орлон.
-- Ну да, ну да, десять, -- согласился Килько и уронил
купюры эльфу на ладонь.
-- Каким далеким кажется теперь твой праздник, -- сказал
Фрито. -- Что ты поделывал все это время?
-- Какие у меня дела? -- ответил старый хоббот. --
Немножко скрабла, немножко педерастии. Я ведь теперь на покое,
сам знаешь.
-- Но что же все это значит? Кто такие Черные Всадники и
чего им от меня надо? И какое отношение к этому имеет Кольцо?
-- И большое и малое, милый хоббот, более или менее имеет,
-- объяснил Орлон. -- Но всему свое время. Мы созвали это
Великое Совещание, чтобы ответить и на твои вопросы, и на иные,
но сейчас я скажу лишь, что происходит, увы, много такого, что
нам совсем не с руки.
-- Чего уж тень на плетень наводить, -- мрачно произнес
Гельфанд. -- Неизреченное Ни-Ни вновь наползает на нас.
Наступило время решительных действий. Фрито, Кольцо!
Фрито кивнул и звено за звеном вытащил из кармана
изготовленную из канцелярских скрепок цепочку. Резким движением
он швырнул роковой брелок на стол, и Кольцо чуть слышно
звякнуло по стеклу.
У Орлона перехватило дыхание.
-- Волшебная вещь! -- воскликнул он.
-- А где доказательства, что это то самое Кольцо? --
спросил мужчина в остроносых полуботинках.
-- Здесь множество знаков, Бромофил, прочесть которые в
состоянии мудрый, -- объявил Маг. -- Компас, свисток,
магический дешифратор -- все они здесь. А вот и надпись:
Грюндик блаупункт люгер скром
Чтопольз всхрап былуу!
Никсон фигсон назохист
Ребузу напугалуу!
Хриплый голос Гельфанда, казалось, долетал откуда-то
издали. Зловещее черное облако заполнило комнату. Фрито
подавился густым маслянистым дымом.
-- Это что, обязательно? -- спросил Ловелас, пинком ноги
выкидывая за дверь еще изрыгавшую черные клубы дымовую шашку.
-- Фокус-покус -- так Кольца лучше смотрятся, --
величественно ответил Гельфанд.
-- Но что же все это значит? -- спросил Бромофил,
несколько раздраженный тем, что его при описании диалога
обозвали "мужчиной в остроносых полуботинках".
-- Существует множество переводов, -- принялся объяснять
Гельфанд. -- Я полагаю, что это должно означать либо "Через
ленивого пса перепрыгнет лиса", либо "Хватит за мной
таскаться".
Никто не произнес ни слова и в комнате повисло странное
молчание.
Наконец, Бромофил встал и обратился к присутствующим со
следующей речью.
-- Я теперь многое понял, -- сказал он. -- Однажды в Минас
Термите в полуночной грезе предстали передо мною семь коров и
съели семь бушелей пшеницы, покончив же с нею, они взобрались
на красную башню, трижды стравили и спели: "Скажи им прямо, без
булды: коровы мы и тем горды". А после некто в белой хламиде и
с весами в руках выступил вперед и зачитал, глядя в клочок
бумаги, следующий текст:
Рост -- пять одиннадцатых твоего,
вес порядка одной седьмой,
а платить по счетам тебе предстоит
на странице, так, шестьдесят восьмой.
-- Да, это серьезно, -- произнес Орлон.
-- Ну ладно, -- сказал Топтун, -- насколько я понимаю,
пора нам выложить карты на стол.
И сказав так, он принялся с шумом выкладывать на стол все,
что заполняло карманы его выцветшего туристского трико. В конце
концов, перед ним выросла изрядная груда довольно странных
предметов -- здесь был сломанный меч, золотая рука, стеклянное
пресс-папье, внутри которого кружились снежинки, Святой Грааль,
кусочек Истинного Креста и стеклянная же туфелька.
-- Артопед из рода Артбалетов, наследник Барандила и
Король Минас Термита, к вашим услугам, -- несколько громче, чем
следовало, сказал он.
Бромофил глянул на номер страницы и сморщился.
-- Это же целую главу еще мучиться, никак не меньше, --
простонал он.
-- Так значит, Кольцо твое! -- воскликнул Фрито и метнул
его в Артопедову шляпу.
-- Значит да не значит, -- сказал Артопед, держась за
кончик длинной цепочки, так что Кольцо раскачивалось над
столом. -- Поскольку оно обладает волшебной силой, оно и
принадлежать должно тому, кто смыслит во всем этом мумбо-юмбо и
шурум-буруме. То есть, к примеру сказать, магу.
И он аккуратно надел Кольцо на кончик волшебной палочки
Гельфанда.
-- В общем и целом, оно, конечно, да, то есть справедливо
и воистину так, -- затараторил Гельфанд. -- Точнее сказать -- и
да, и нет. А может быть, просто "нет" в чистом виде. Дураку же
понятно, что перед нами простой и ясный случай habeas corpus
или даже tibia fibia, поскольку эту штукенцию хоть и изготовил
Маг, -- Сыроед, чтобы уж быть совсем точным, -- но сами-то
вещицы подобного рода изобретены все-таки эльфами, а Сыроед
всего лишь работал по их, так сказать, лицензии.
Орлон подержал Кольцо на ладони так, словно оно было
обозленным тарантулом.
-- Нет, -- веско сказал он, -- не мне предъявлять права на
это сокровище, ибо сказано: "Пусть отыскавший плачет".
Он смахнул невидимую слезу и набросил цепочку на щею
Килько.
-- Сказано также: "Пусть собаки спокойно поспят", --
нашелся Килько и спустил Кольцо обратно к Фрито в карман.
-- Ну, вот и договорились, -- подхватил Орлон. -- Пускай
Фрито Сукинс держит Кольцо у себя.
-- Сукинс? -- переспросил Ловелас. -- Вы сказали "Сукинс"?
Это любопытно. У нас по Заморочке ползает на четвереньках
какой-то шут гороховый по имени Гормон, вынюхивая следы некоего
мистера Сукинса. Довольно странно.
-- Действительно, странно, -- сказал Гимлер. -- О прошлый
месяц в наших горах целая орава черных великанов верхом на
огромных свиньях охотилась за каким-то хобботом по имени
Сукинс. Я прежде об этом как-то и не задумывался.
-- И это тоже серьезно, -- провозгласил Орлон. -- Рано или
поздно они заявятся сюда, это всего лишь вопрос времени, -- он
с головой накрылся шалью и сделал такой жест, будто бросает
акуле в пасть нечто, способное задобрить ее. -- А поскольку мы
придерживаемся нейтралитета, нам ничего не останется, как...
Фрито содрогнулся.
-- Кольцо и его носитель должны уйти отсюда, -- согласился
Гельфанд. -- Но куда? И кто будет хранить у себя Кольцо?
-- Эльфы, -- сказал Гимлер.
-- Гномы, -- сказал Ловелас.
-- Маги, -- сказал Артопед.
-- Люди Роздора, -- сказал Гельфанд.
-- Выходит, остается только Фордор, -- сказал Орлон. -- Но
туда даже недоразвитый тролль не сунется.
-- Что там тролль, гном и тот не полезет, -- согласился
Ловелас.
Фрито вдруг обнаружил, что все взоры устремлены на него.
-- Но разве мы не можем просто-напросто спустить Кольцо в
канализацию или заложить его, а квитанцию съесть? -- спросил
он.
-- Увы, -- торжественно молвил Гельфанд. -- Это не так
просто.
-- Но почему?
-- Я же тебе объясняю -- увы, -- объяснил Гельфанд.
-- Что увы, то увы, -- согласился Орлон.
-- Но не страшись, милый хоббот, -- продолжал свои речи
Орлон, -- ты пойдешь не один.
-- Добрый старый Гимлер составит тебе компанию, -- сказал
Ловелас.
-- И бесстрашный Ловелас, -- сказал Гимлер.
-- И благородный Король Артопед, -- сказал Бромофил.
-- И верный Бромофил, -- сказал Артопед.
-- И Мопси, и Пепси, и Срам, -- сказал Килько.
-- И Гельфанд Серозубый, -- добавил Орлон.
-- Ну еще бы, -- сказал Гельфанд, пронзая Орлона таким
взглядом, что если бы взгляд мог покалечить, старого эльфа
уволокли бы отсюда в мешке.
-- Быть по сему. Вы отправитесь в путь, как только
знамения будут благоприятны, -- сказал Орлон и заглянул в
карманный гороскоп. -- И если я не слишком ошибаюсь, через
полчаса знамения ожидаются просто бесподобные.
Фрито застонал.
-- Лучше бы мне было и не родиться, -- сказал он.
-- Не говори так, милый Фрито, -- воскликнул Орлон. --
Минута, в которую ты появился на свет, была для всех нас
счастливой минутой.
-- Ну что же, я так понимаю -- пора нам сказать друг другу
"всего хорошего", -- промолвил Килько, отводя Фрито в сторонку,
когда они вышли из совещательной комнаты. -- Или правильнее --
"до встречи"? Да нет, я думаю "всего хорошего" будет вернее.
-- Всего хорошего, Килько, -- сказал Фрито, подавляя
рыдание. -- Как бы мне хотелось, чтобы ты пошел с нами.
-- Да, конечно. Но я уже слишком стар для таких
приключений, -- произнес старый хоббот, искусно имитируя
состояние полного паралича нижних конечностей. -- Как бы там ни
было, а я припас для тебя кое-какие подарки.
С этими словами он извлек на свет пухлый сверток, и Фрито
развернул его -- без особого пыла, ибо помнил о предыдущем
прощальном подарке Килько. Однако сверток содержал лишь
короткий меч доброй старинной работы, да еще во множестве мест
проеденный молью бронежилет и несколько зачитанных романов с
заглавиями вроде "Похоть Эльфа" и "Девушка Гоблина".
-- Прощай, Фрито, -- сказал Килько, весьма убедительно
изображая эпилептический припадок. -- Теперь все в твоих руках,
а я трепещу, трепещу, задыхаюсь, о! о! положи меня под свежею
листвой, оооооо! Оооооооо!
-- Прощай, Килько, -- сказал Фрито, и в последний раз
помахав рукой, вышел, чтобы присоединиться к своим спутникам. И
как только он вышел, Килько легко вскочил на ноги и ушмыгнул в
зал, напевая песенку:
Я размышляю под столом,
Уклюкавшись до ручки,
Что всякий гном -- осел ослом,
А эльфы все -- вонючки.
Я размышляю под столом,
Хлебнувши алкоголя,
Об урков сексе групповом
Об извращенцах троллях.
Я размышляю под столом,
Надравшись до икоты,
Какие все же все кругом
Козлы и идиоты,
Как несказанно хорошо
Напакостить соседу --
Подав на стол ночной горшок,
Позвать его к обеду!
-- Горестно мне, что вы так скоро уходите, -- примерно
двадцать минут спустя торопливо говорил Орлон, обращаясь к
отряду, выстроившемуся близ вьючных баранов. -- Но Тень растет,
а дорога вас ожидает дальняя. Лучше выйти сразу, пока темно. У
Врага везде есть глаза.
При самых этих словах с одной из ветвей ближнего дерева на
них зловеще выпучились два больших, поросших толстым волосом
глазных яблока, не удержались, сорвались и с громким всхлипом
шлепнулись наземь.
Артопед обнажил Крону, его прежде сломанный, а ныне
второпях подклеенный Меч, и взмахнул им над головой.
-- Вперед, -- крикнул он, -- на Фордор!
-- Прощайте, прощайте, -- нетерпеливо сказал Орлон.
-- Вперед и выше! -- вскричал Бромофил, мощно дунув с свой
утиный манок.
-- Сайонара, -- сказал Орлон. -- Алоха. Аванте. Изыди.
-- Кодак хаки но-доз! -- воскликнул Гимлер.
-- Дристан носограф! -- возопил Ловелас.
-- Habeas corpus, -- сказал, взмахивая волшебным дрючком,
Гельфанд.
-- Я какать хочу, -- сказал Пепси.
-- И я тоже, -- сказал Мопси.
-- Вот щас вы у меня оба откакаетесь, -- пообещал Срам,
протягивая руку к здоровенному камню.
-- Ладно, пошли отсюда, -- сказал Фрито, и отряд
неторопливо зашагал по дороге, ведущей из Дольна. Через
несколько коротких часов уже несколько сотен футов отделяло их
от барака, на пороге которого по-прежнему стоял Орлон с
перекошенным от улыбки лицом. Когда путешественники проходили
первый невысокий гребень холма, Фрито обернулся, чтобы еще раз
взглянуть на Дольн. Где-то в черной дали лежал Шныр, и Фрито
ощутил жгучее желание вернуться, -- так, может быть, пес
вспоминает порой о давно позабытой блевотине.
Пока он смотрел в ту сторону, поднялась луна, прошел
метеоритный дождь, просияло полярное сияние, трижды пропел
петух, грянул гром, стая гусей, построившись свастикой,
пролетела над ним, и гигантская рука гигантскими серебристыми
буквами вывела по небу: "Mene, mene, а тебе что за дело?".
Фрито охватило ошеломительное ощущение, что он подошел к
какому-то поворотному пункту, что старая глава его жизни
закончилась и начинается новая.
-- У-у-у, морда паршивая, -- сказал он, пнув вьючного
барана по почкам. Четвероногое затрусило вперед, грозя хвостом
чернеющему Востоку, а из глуши окрестных лесов донесся такой
звук, словно некую огромную птицу быстро, но бурно стошнило.
Много дней отряд продвигался к югу, избрав в проводники
зоркий глаз Скитальца Артопеда, острое ухо хобботов да мудрую
проницательность Гельфанда. В конце второй недели пути они
вышли на большой перекресток и остановились, чтобы обдумать, в
каком месте лучше всего пересечь Мучнистые горы.
Артопед прищурился, вглядываясь вдаль.
-- Вот он, мрачный пик Карабас, -- произнес он, указывая
на большой камень -- километровую веху, торчавшую у дороги в
нескольких ярдах от них.
-- Значит, пришла нам пора поворотить на восток,-- сказал
Гельфанд, ткнув волшебной палочкой в солнце, что, покраснев,
опускалось в пришедшие с моря тучи.
Над головой их с оглушительным граем промчалась утка.
-- Волки! -- крикнул Пепси и напряг острое ухо,
вслушиваясь в замирающий звук.
-- Лучше всего остановиться здесь на ночь, -- сказал
Артопед, сбрасывая с плеч тяжелую котомку, которая, рухнув на
землю, расшибла в лепешку мирного аспида. -- Завтра будем
искать перевал.
Через несколько минут отряд уже сидел прямо на перекрестке
вкруг яркого огня, на котором весело румянился кролик из
сценического реквизита Гельфанда.
-- Хоть у настоящего костерка посидим, -- говорил Срам,
подбрасывая в весело потрескивающее пламя гремучую змею. -- Я
так понимаю, знаменитые волки господина Пепси вряд ли к нам
нынче ночью полезут.
Пепси фыркнул.
-- Очень нужен волку пустоброд вроде тебя, -- сказал он и
запустил в Срама камнем, который, всего на фут промазав мимо
Срамовой головы, оглушил тем не менее пуму.
Кружа высоко-высоко над странниками, незримый для них
предводитель разведотряда Черных Ворон разглядывал их в полевой
бинокль и, отрывисто чертыхаясь на языке своего племени,
клялся, что в жизни больше в рот не возьмет спиртного.
-- Где мы сейчас и куда направляемся? -- спросил Фрито.
-- Мы на большом перекрестке, -- ответил Маг и, вытащив
из-под одежд помятый секстант принялся определять возвышения
луны, ковбойской шляпы Артопеда и верхней губы Гимлера.
-- Вскоре мы перейдем через горы или через реку, не помню,
и окажемся в неведомых землях, -- добавил он.
Артопед приблизился к Фрито.
-- Не надо бояться, -- сказал он и сел прямо на волка, --
мы приведем тебя куда следует.
Заря следующего дня занялась ясная и яркая, что нередко
случается, если нет дождя, и настроение путешественников
значительно улучшилось. Скудно позавтракав молоком и медом,
сплоченный отряд двинулся вслед за Артопедом и Гельфандом.
Замыкающим шел Срам, подгоняя впереди себя вьючного барана, к
которому он питал редкостной теплоты чувства, -- нередко,
впрочем, посещающие хобботов при общении с любым мохнатым
животным.
-- Эх, хоть бы капельку мятного соуса, -- жалостно
повторял Срам.
Отряд прошел множество лиг(*1) по широкому, гладко
вымощеному шоссе, приближаясь к пахучему изножью Мучнистых гор,
и уже под вечер добрался до первых невысоких пригорков. Здесь
шоссе внезапно исчезло под грудами мусора и руинами древней
городской тюрьмы. За развалинами виднелась недлинная,
угольно-черная долина, круто взбиравшаяся к скалистым горным
склонам. Артопед знаком приказал всем остановиться, и спутники
его подтянулись поближе, разглядывая отталкивающий ландшафт.
---------------------------------------------------------------
(*1) Лига - это примерно три фарлонга, то есть чуть меньше
гектара.
-- Боюсь, недоброе это место, -- сказал Артопед,
подскальзываясь на липкой черной краске, покрывающей каждый
вершок земли.
-- Это Черная Долина, -- торжественно молвил Гельфанд.
-- Мы что, уже в Фордоре? -- с надеждой спросил Фрито.
-- Не упоминай этой черной земли в этой черной земле, --
туманно ответил Гельфанд. -- Нет, тут еще не Фордор, но,
похоже, и этой земли уже коснулся Враг всех Людей Доброй Воли.
Пока они стояли, разглядывая страшную долину, сзади
послышался вой волков, рев медведей и перебранка стервятников.
-- Как тут тихо, -- сказал Гимлер.
-- Слишком тихо, -- сказал Ловелас.
-- Здесь оставаться нельзя, -- сказал Артопед.
-- Нельзя, -- согласился Бромофил, бросая над серым
пространством страницы взгляд на толстую половину книги,
по-прежнему сжатую правой рукой читателя. -- Нам еще эвон
сколько идти.
После более чем часового подъема по крутому, усесянному
каменьями склону, утомленные и измазанные черной краской
путники добрались до длинной каменной полки, шедшей между
крутым обрывом и прудом, поверхность которого сплошь покрывала
плотная маслянистая слизь. Большая ширококрылая птица из
водоплавающих на глазах у путешественников с мягким всплеском
опустилась на нечистую воду и немедленно растворилась.
-- Поспешим, -- поспешно сказал Гельфанд, -- перевал уже
близко.