«Надо держаться. Осталось совсем немного», — попытался он успокоить сам себя.
МакГиннесс вставила пластиковую карту в отверстие, нахмурилась, нажала на какую-то кнопку. Дверь открылась. Прямо за ней оказалась еще одна.
МакГиннесс в точности повторила процедуру. Это пришлось сделать дважды, прежде чем открылась вторая дверь.
Перед ними была последняя дверь. Креспи взвел автомат и был готов в любой момент нажать на спусковой крючок. Он не сдастся просто так. Если придется умереть, то он погибнет с оружием в руках, не отступит без борьбы.
Третья тяжелая дверь наконец распахнулась. Креспи и МакГиннесс обдало холодным и влажным воздухом. Они оказались в секретной лаборатории Пола Чурча.
— Нет!!! — прошептала в ужасе МакГиннесс. Одно это слово, казалось, впитало в себя весь кошмар и невероятность того, что открылось их взорам.
Креспи сделал шаг вперед, на мгновение забыв о взведенном автомате, забью обо всем, однако теперь, по крайней мере, он знал правду.
Не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Пол Чурч выжил из ума. Его состояние безнадежно, он никогда не станет нормальным человеком.
Глава 18
Глава 19
Глава 20
МакГиннесс вставила пластиковую карту в отверстие, нахмурилась, нажала на какую-то кнопку. Дверь открылась. Прямо за ней оказалась еще одна.
МакГиннесс в точности повторила процедуру. Это пришлось сделать дважды, прежде чем открылась вторая дверь.
Перед ними была последняя дверь. Креспи взвел автомат и был готов в любой момент нажать на спусковой крючок. Он не сдастся просто так. Если придется умереть, то он погибнет с оружием в руках, не отступит без борьбы.
Третья тяжелая дверь наконец распахнулась. Креспи и МакГиннесс обдало холодным и влажным воздухом. Они оказались в секретной лаборатории Пола Чурча.
— Нет!!! — прошептала в ужасе МакГиннесс. Одно это слово, казалось, впитало в себя весь кошмар и невероятность того, что открылось их взорам.
Креспи сделал шаг вперед, на мгновение забыв о взведенном автомате, забью обо всем, однако теперь, по крайней мере, он знал правду.
Не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Пол Чурч выжил из ума. Его состояние безнадежно, он никогда не станет нормальным человеком.
Глава 18
МакГиннесс оглядывалась вокруг широко раскрытыми глазами, но не могла полностью вникнуть в суть, потому что ее мозг отказывался принимать то, что видели глаза.
— Нет, нет, нет, нет... — шептала она, не узнавая свой голос.
Женщина не верила тому, что видела. Креспи молчал. Его лицо превратилось в маску. Он еще раз за этот день испытал шок.
Они стояли в маленькой лаборатории, по размеру гораздо меньшей, чем те, в которых им уже доводилось бывать. Правда, она была достаточно большой, чтобы вместить человек сто...
«Или тридцать четыре», — подумала МакГиннесс. Эту цифру подсказала ей память. Женщина понимала, что истерика готова прорваться наружу, что в любой момент у нее из горла вырвется дикий смех — такой, какого можно ждать только от сумасшедшего, а этот хохот, в свою очередь, очень быстро перейдет в крик, леденящий душу...
В лаборатории стояли обычные столы, мониторы, клавишные панели, в разных местах валялись какие-то бумаги, многочисленные провода вели к высоким вертикальным резервуарам. В этих резервуарах пузырилась какая-то вязкая жидкость. МакГиннесс отвернулась от них, потому что ее мозг был не готов воспринять и переварить ужасы, находящиеся внутри, недоступные для нормального человека.
На ближайшем к ним столе слева скрючился труп без головы. Когда-то это был коренастый мужчина. Из каждого отверстия в его теле выходили какие-то трубки и провода. Труп стоял на коленях, его сморщенный пенис нависал над прикрепленной проволокой чашей, как бы закрывающей в футляр мошонку. На том месте, где когда-то была голова, находилась металлическая пластина с несколькими переключателями и многочисленными крохотными лампочками, горящими белым светом, то включающимися, то выключающимися. Спина и грудь трупа были покрыты темными волосами и множеством шрамов, большинство из которых определенно появились на теле недавно, потому что все еще оставались ярко-красными. В верхней части спины кожа была разорвана, и из тела на несколько дюймов вверх торчали две одинаковые блестящие кости — в том месте, где должны были быть лопатки.
На соседнем столе находилось еще одно тело без головы, его живот надулся, как у беременной, но внутри, похоже, был совсем не человеческий зародыш. Кожа прорвалась в нескольких местах, потому что не выдержала этого раздувания. В месте разрывов наружу проглядывали красные блестящие мышечные ткани. Здесь также периодически включались и выключались маленькие белые лампочки, и подсоединялись какие-то провода. Несмотря на то что существо, по всей вероятности, было беременно, представлялось невозможным определить пол фигуры. У нее не было ни груди, ни гениталий, а вся грудная клетка представляла собой одну сплошную рану.
На подносе между столами находились шприцы, скальпели и ручной лазерный резец, а также небольшой мигающий монитор и клавиатура. МакГиннесс подошла поближе, не в состоянии удержаться. Эти ужасы притягивали ее, словно в кошмарном сне. Она хотела выяснить, зачем здесь понадобился монитор.
От двух когда-то живых существ пахло калом и желчью. МакГиннесс остановилась напротив монитора, прочитала то, что было там напечатано, и застонала, издав звук глубокого отчаяния и безнадежности, рожденный болезненным отвращением и пониманием происходящего у нее перед глазами.
Компьютер регистрировал пульс безголовых существ. Они были живы!!!
МакГиннесс отшатнулась назад, продолжая стонать. Она чуть не упала в обморок, у нее возникло непреодолимое желание бежать от этих неумерших омерзительных гадостей куда-то далеко-далеко... Ей внезапно стало очень холодно.
Креспи стоял рядом. Он обнял ее и крепко прижал к себе. Она пыталась сопротивляться, била кулаками ему в грудь, смутно осознавая; что эти ужасные нечеловеческие вопли на высоких тонах — крики ужаса и панического страха, — звеневшие у нее в ушах, вырываются из ее же собственного горла!
Креспи что-то говорил, но она не разбирала слов, только неотрывно смотрела на жуткий резервуар у него за спиной, с обнаженным телом внутри, идущую пузырями вязкую жидкость, странную, пораженную какимито новообразованиями и опухолями розовую плоть, отходящую от тела во все стороны, подобно отвратительного вида щупальцам, плавающим в вязком растворе...
Креспи что-то говорил, опустив свое мертвеннобледное лицо к ее лицу:
— ...на меня! Посмотри на меня!
В этот момент она наконец встретилась с ним взглядом, увидела его темные глаза, полные страха, отчаяния и... понимания того, что она была права.
— Лейтенант! Шарон! Ты должна взять себя в руки! Ты понимаешь меня? Должна!
Она снова встретилась с ним взглядом, увидела, что теперь он ей безоговорочно доверяет, сглотнула и пробормотала:
— Я... хорошо. Да, я понимаю. Хорошо.
Креспи отпустил ее и начал изучать ее лицо. Его взгляд был нежным. МакГиннесс глубоко вдохнула воздух.
— Я все поняла, — сказала она, сама не уверенная в том, что имела в виду, однако Креспи кивнул в ответ.
Они вместе начали медленно продвигаться по лаборатории, напоминавшей больше комнату ужасов или склеп, в котором выставлены напоказ герои кошмарного сна. У них у обоих к горлу подступала тошнота. Они не могли идти быстрее, чем передвигали ноги от одного ужасного экспоната к другому.
Здесь были представлены видоизмененные, правильнее будет сказать, мутированные эмбрионы чужих, уже после вскрытия. К каждому была прикреплена бирка. В холодильнике лежал целый набор человеческих конечностей. В холодном влажном воздухе смешались запахи странного гниения, присущего чужим, человеческих фекалий и используемых в лабораториях дезинфицирующих средств.
Лаборатория имела форму буквы "L". МакГиннесс и Креспи находились у самого ее начала. Женщине страшно хотелось убежать отсюда, как можно дальше и как можно скорее, но она понимала, что они должны увидеть все, что здесь находится, и задокументировать эти извращения перед тем, как их уничтожить. Эти — люди? — на самом деле не были живы, потому что не внутренние органы, а машины прокачивали кровь и кислород сквозь их тела, создавая иллюзию жизни, заставляя их каким-то образом функционировать.
МакГиннесс решила, что большинство экспонатов поступили сюда уже мертвыми, а восстановление жизнеспособности тканей не было ничем новым. Ей больше всего хотелось узнать, почему Чурч занимался этим. Безусловно, он сошел с ума, но безумие.
— слишком слабое слово, чтобы объяснить то, что предстало перед ее и Креспи глазами.
«Существуют ли слова для описания увиденного нами? Есть ли в каком-либо языке мира средства, которые можно было бы применить в данном случае?» — думала МакГиннесс.
Они миновали еще четыре стола. Три из находящихся без движения фигур оказались с головами, хотя у каждой из них недоставало по крайней мере одной конечности. Их кожа была поцарапана и изрезана рубцами, без всяких на то оснований — с точки зрения Креспи и МакГиннесс. Это определенно были трупы мужчин и женщин, но тела оказались настолько искажены и перестроены, что мало напоминали человеческие. К тому же к каждому были подсоединены какие-то темного цвета приспособления — переключатели? рычаги? — проглядывающие сквозь разрезы на коже.
— О Боже! — прошептал Креспи.
МакГиннесс услышала его и повернулась. Она заметила, что его внимание привлек один из резервуаров в углу лаборатории. Казалось, что Креспи сейчас стошнит. Он был потрясен увиденным.
В резервуаре находилось мужское тело, полностью обнаженное, светлые волосы окружали бледное, израненное лицо, которое почти не сохранилось — целыми остались только округлившиеся от ужаса и неверия глаза.
Лейтенанта Мортенсона, как выяснилось, не выбросили за борт в погребальном мешке.
Креспи не потерял сознание только потому, что очень устал. Он потратил много сил на борьбу с чужим в кабинете Чурча. Он уже успел насмотреться сюрреалистических кошмаров, которые могут лишь привидеться в страшном сне, так что ужасы тайной лаборатории Чурча только дополнили картину, встали в ряд других мерзостей, наполняющих эту проклятую станцию.
Тем не менее Креспи чувствовал, что находится на грани срыва. Истерика МакГиннесс помогла сдержаться ему самому: надо было успокаивать женщину. Когда кто-то требует от тебя внимания и заботы, невольно забываешь о себе.
Креспи рассмотрел все, что окружало их в этой страшной лаборатории. Он не мог отвести взгляда от резервуаров, несмотря на то что его мозг отвергал увиденное.
Чурч, несомненно, болен, психически нездоров. Креспи попытался найти причины, разобраться в том, зачем Чурчу нужно было проводить эти изуверские эксперименты...
«Влияние телепатина на рефлексы или что-то в этом роде? Выделение эндорфина?»
Не исключено. Но таким образом все равно нельзя объяснить эти ужасные новообразования на коже, опухоли в совсем не подходящих местах, отсутствие конечностей, все извращения в заполненных вязким раствором резервуарах.
— О Боже, — произнес Креспи тихим, хриплым голосом. Он ужасался увиденным, он не знал, что делать, приходил в отчаяние.
Мортенсон был подвешен в большой ванне, его невидящие глаза — широко открыты, к бледному обнаженному телу вели многочисленные трубочки и провода. Вокруг него медленно пузырился раствор, ударяясь о его побитое тело. Жидкость поднималась до самой груди, а потом ее уровень падал — и она снова начинала подниматься от уровня ступней вверх.
Креспи оцепенел, потом отвернулся и задрожал. Рядом стояла МакГиннесс, ее холодные пальцы прикоснулись к его шее.
Полковник закрыл глаза, потом кивнул.
— Давай закончим здесь и тогда уйдем из этого ада, — сказал он.
МакГиннесс взяла его за руку, и они быстрым шагом направились в конец лаборатории, повернули направо и оказались в помещении меньшего размера, заставленном мигающими мониторами. Периодически попискивая, работали компьютеры. Здесь были только машины. Креспи подумал с облегчением, что тут нет ничего, кроме этих компьютеров, никаких ужасов, значит, они могут уходить. Они уже достаточно посмотрели.
Внезапно он заметил в дальнем конце комнаты еще одну дверь, точно такую же, как три стальные у входа, которые они открыли при помощи пластиковой карты с кодами. Эта дверь блестела в свете ламп и была слегка приоткрыта. Рядом с ней находилось нечто странное, что никак не укладывалось в мозгу у Креспи...
Полковник подошел поближе, остановился, даже не почувствовав, как МакГиннесс отпустила его руку. Креспи принялся изучать это новое извращение.
Из дальней стены торчали голова и верх туловища мужчины. Его окружало множество проводов, на голову был надет металлический шлем, к которому подсоединялся монитор, расположенный на уровне глаз. От монитора к шлему шел длинный шланг, извивавшийся подобно змее. У молодого человека отрезали конечности: куски плоти свисали в том месте, где его грудь прикреплялась к стене. Плоть чем-то прижигали, потому что она в тех местах оказалась черного цвета.
Лицо показалось Креспи знакомым, только он никак не мог вспомнить, где же он его видел. Губы были разжаты, обнажали ровные зубы и застыли в какой-то зловещей вечной улыбке. Когда-то светлые волосы потемнели и покрылись пылью, крупные пряди волнами спадали на лоб. Даже после смерти (а он, несомненно, был мертв — есть там пульс или нет) не возникало сомнений, что этот мужчина когда-то был красив...
За спиной Креспи послышался тихий нечеловеческий вой. Полковник резко дернулся и повернул голову. МакГиннесс стояла с искаженным от страдания и боли лицом, в глазах отражалась мука. Она неотрывно смотрела на получеловека и кричала, кричала, кричала...
— Что? Что случилось? — не понял Креспи. Он дотронулся до ее руки. Страдание и боль в ее глазах в этот момент почему-то напугали его больше, чем все увиденное ранее.
МакГиннесс упала ему в объятия и стала неистово хвататься за него, она то царапала его, то прятала в его одежде свое лицо, повторяя два слова, снова и снова:
— Это Дэвид! Это Дэвид!
— Нет, нет, нет, нет... — шептала она, не узнавая свой голос.
Женщина не верила тому, что видела. Креспи молчал. Его лицо превратилось в маску. Он еще раз за этот день испытал шок.
Они стояли в маленькой лаборатории, по размеру гораздо меньшей, чем те, в которых им уже доводилось бывать. Правда, она была достаточно большой, чтобы вместить человек сто...
«Или тридцать четыре», — подумала МакГиннесс. Эту цифру подсказала ей память. Женщина понимала, что истерика готова прорваться наружу, что в любой момент у нее из горла вырвется дикий смех — такой, какого можно ждать только от сумасшедшего, а этот хохот, в свою очередь, очень быстро перейдет в крик, леденящий душу...
В лаборатории стояли обычные столы, мониторы, клавишные панели, в разных местах валялись какие-то бумаги, многочисленные провода вели к высоким вертикальным резервуарам. В этих резервуарах пузырилась какая-то вязкая жидкость. МакГиннесс отвернулась от них, потому что ее мозг был не готов воспринять и переварить ужасы, находящиеся внутри, недоступные для нормального человека.
На ближайшем к ним столе слева скрючился труп без головы. Когда-то это был коренастый мужчина. Из каждого отверстия в его теле выходили какие-то трубки и провода. Труп стоял на коленях, его сморщенный пенис нависал над прикрепленной проволокой чашей, как бы закрывающей в футляр мошонку. На том месте, где когда-то была голова, находилась металлическая пластина с несколькими переключателями и многочисленными крохотными лампочками, горящими белым светом, то включающимися, то выключающимися. Спина и грудь трупа были покрыты темными волосами и множеством шрамов, большинство из которых определенно появились на теле недавно, потому что все еще оставались ярко-красными. В верхней части спины кожа была разорвана, и из тела на несколько дюймов вверх торчали две одинаковые блестящие кости — в том месте, где должны были быть лопатки.
На соседнем столе находилось еще одно тело без головы, его живот надулся, как у беременной, но внутри, похоже, был совсем не человеческий зародыш. Кожа прорвалась в нескольких местах, потому что не выдержала этого раздувания. В месте разрывов наружу проглядывали красные блестящие мышечные ткани. Здесь также периодически включались и выключались маленькие белые лампочки, и подсоединялись какие-то провода. Несмотря на то что существо, по всей вероятности, было беременно, представлялось невозможным определить пол фигуры. У нее не было ни груди, ни гениталий, а вся грудная клетка представляла собой одну сплошную рану.
На подносе между столами находились шприцы, скальпели и ручной лазерный резец, а также небольшой мигающий монитор и клавиатура. МакГиннесс подошла поближе, не в состоянии удержаться. Эти ужасы притягивали ее, словно в кошмарном сне. Она хотела выяснить, зачем здесь понадобился монитор.
От двух когда-то живых существ пахло калом и желчью. МакГиннесс остановилась напротив монитора, прочитала то, что было там напечатано, и застонала, издав звук глубокого отчаяния и безнадежности, рожденный болезненным отвращением и пониманием происходящего у нее перед глазами.
Компьютер регистрировал пульс безголовых существ. Они были живы!!!
МакГиннесс отшатнулась назад, продолжая стонать. Она чуть не упала в обморок, у нее возникло непреодолимое желание бежать от этих неумерших омерзительных гадостей куда-то далеко-далеко... Ей внезапно стало очень холодно.
Креспи стоял рядом. Он обнял ее и крепко прижал к себе. Она пыталась сопротивляться, била кулаками ему в грудь, смутно осознавая; что эти ужасные нечеловеческие вопли на высоких тонах — крики ужаса и панического страха, — звеневшие у нее в ушах, вырываются из ее же собственного горла!
Креспи что-то говорил, но она не разбирала слов, только неотрывно смотрела на жуткий резервуар у него за спиной, с обнаженным телом внутри, идущую пузырями вязкую жидкость, странную, пораженную какимито новообразованиями и опухолями розовую плоть, отходящую от тела во все стороны, подобно отвратительного вида щупальцам, плавающим в вязком растворе...
Креспи что-то говорил, опустив свое мертвеннобледное лицо к ее лицу:
— ...на меня! Посмотри на меня!
В этот момент она наконец встретилась с ним взглядом, увидела его темные глаза, полные страха, отчаяния и... понимания того, что она была права.
— Лейтенант! Шарон! Ты должна взять себя в руки! Ты понимаешь меня? Должна!
Она снова встретилась с ним взглядом, увидела, что теперь он ей безоговорочно доверяет, сглотнула и пробормотала:
— Я... хорошо. Да, я понимаю. Хорошо.
Креспи отпустил ее и начал изучать ее лицо. Его взгляд был нежным. МакГиннесс глубоко вдохнула воздух.
— Я все поняла, — сказала она, сама не уверенная в том, что имела в виду, однако Креспи кивнул в ответ.
Они вместе начали медленно продвигаться по лаборатории, напоминавшей больше комнату ужасов или склеп, в котором выставлены напоказ герои кошмарного сна. У них у обоих к горлу подступала тошнота. Они не могли идти быстрее, чем передвигали ноги от одного ужасного экспоната к другому.
Здесь были представлены видоизмененные, правильнее будет сказать, мутированные эмбрионы чужих, уже после вскрытия. К каждому была прикреплена бирка. В холодильнике лежал целый набор человеческих конечностей. В холодном влажном воздухе смешались запахи странного гниения, присущего чужим, человеческих фекалий и используемых в лабораториях дезинфицирующих средств.
Лаборатория имела форму буквы "L". МакГиннесс и Креспи находились у самого ее начала. Женщине страшно хотелось убежать отсюда, как можно дальше и как можно скорее, но она понимала, что они должны увидеть все, что здесь находится, и задокументировать эти извращения перед тем, как их уничтожить. Эти — люди? — на самом деле не были живы, потому что не внутренние органы, а машины прокачивали кровь и кислород сквозь их тела, создавая иллюзию жизни, заставляя их каким-то образом функционировать.
МакГиннесс решила, что большинство экспонатов поступили сюда уже мертвыми, а восстановление жизнеспособности тканей не было ничем новым. Ей больше всего хотелось узнать, почему Чурч занимался этим. Безусловно, он сошел с ума, но безумие.
— слишком слабое слово, чтобы объяснить то, что предстало перед ее и Креспи глазами.
«Существуют ли слова для описания увиденного нами? Есть ли в каком-либо языке мира средства, которые можно было бы применить в данном случае?» — думала МакГиннесс.
Они миновали еще четыре стола. Три из находящихся без движения фигур оказались с головами, хотя у каждой из них недоставало по крайней мере одной конечности. Их кожа была поцарапана и изрезана рубцами, без всяких на то оснований — с точки зрения Креспи и МакГиннесс. Это определенно были трупы мужчин и женщин, но тела оказались настолько искажены и перестроены, что мало напоминали человеческие. К тому же к каждому были подсоединены какие-то темного цвета приспособления — переключатели? рычаги? — проглядывающие сквозь разрезы на коже.
— О Боже! — прошептал Креспи.
МакГиннесс услышала его и повернулась. Она заметила, что его внимание привлек один из резервуаров в углу лаборатории. Казалось, что Креспи сейчас стошнит. Он был потрясен увиденным.
В резервуаре находилось мужское тело, полностью обнаженное, светлые волосы окружали бледное, израненное лицо, которое почти не сохранилось — целыми остались только округлившиеся от ужаса и неверия глаза.
Лейтенанта Мортенсона, как выяснилось, не выбросили за борт в погребальном мешке.
Креспи не потерял сознание только потому, что очень устал. Он потратил много сил на борьбу с чужим в кабинете Чурча. Он уже успел насмотреться сюрреалистических кошмаров, которые могут лишь привидеться в страшном сне, так что ужасы тайной лаборатории Чурча только дополнили картину, встали в ряд других мерзостей, наполняющих эту проклятую станцию.
Тем не менее Креспи чувствовал, что находится на грани срыва. Истерика МакГиннесс помогла сдержаться ему самому: надо было успокаивать женщину. Когда кто-то требует от тебя внимания и заботы, невольно забываешь о себе.
Креспи рассмотрел все, что окружало их в этой страшной лаборатории. Он не мог отвести взгляда от резервуаров, несмотря на то что его мозг отвергал увиденное.
Чурч, несомненно, болен, психически нездоров. Креспи попытался найти причины, разобраться в том, зачем Чурчу нужно было проводить эти изуверские эксперименты...
«Влияние телепатина на рефлексы или что-то в этом роде? Выделение эндорфина?»
Не исключено. Но таким образом все равно нельзя объяснить эти ужасные новообразования на коже, опухоли в совсем не подходящих местах, отсутствие конечностей, все извращения в заполненных вязким раствором резервуарах.
— О Боже, — произнес Креспи тихим, хриплым голосом. Он ужасался увиденным, он не знал, что делать, приходил в отчаяние.
Мортенсон был подвешен в большой ванне, его невидящие глаза — широко открыты, к бледному обнаженному телу вели многочисленные трубочки и провода. Вокруг него медленно пузырился раствор, ударяясь о его побитое тело. Жидкость поднималась до самой груди, а потом ее уровень падал — и она снова начинала подниматься от уровня ступней вверх.
Креспи оцепенел, потом отвернулся и задрожал. Рядом стояла МакГиннесс, ее холодные пальцы прикоснулись к его шее.
Полковник закрыл глаза, потом кивнул.
— Давай закончим здесь и тогда уйдем из этого ада, — сказал он.
МакГиннесс взяла его за руку, и они быстрым шагом направились в конец лаборатории, повернули направо и оказались в помещении меньшего размера, заставленном мигающими мониторами. Периодически попискивая, работали компьютеры. Здесь были только машины. Креспи подумал с облегчением, что тут нет ничего, кроме этих компьютеров, никаких ужасов, значит, они могут уходить. Они уже достаточно посмотрели.
Внезапно он заметил в дальнем конце комнаты еще одну дверь, точно такую же, как три стальные у входа, которые они открыли при помощи пластиковой карты с кодами. Эта дверь блестела в свете ламп и была слегка приоткрыта. Рядом с ней находилось нечто странное, что никак не укладывалось в мозгу у Креспи...
Полковник подошел поближе, остановился, даже не почувствовав, как МакГиннесс отпустила его руку. Креспи принялся изучать это новое извращение.
Из дальней стены торчали голова и верх туловища мужчины. Его окружало множество проводов, на голову был надет металлический шлем, к которому подсоединялся монитор, расположенный на уровне глаз. От монитора к шлему шел длинный шланг, извивавшийся подобно змее. У молодого человека отрезали конечности: куски плоти свисали в том месте, где его грудь прикреплялась к стене. Плоть чем-то прижигали, потому что она в тех местах оказалась черного цвета.
Лицо показалось Креспи знакомым, только он никак не мог вспомнить, где же он его видел. Губы были разжаты, обнажали ровные зубы и застыли в какой-то зловещей вечной улыбке. Когда-то светлые волосы потемнели и покрылись пылью, крупные пряди волнами спадали на лоб. Даже после смерти (а он, несомненно, был мертв — есть там пульс или нет) не возникало сомнений, что этот мужчина когда-то был красив...
За спиной Креспи послышался тихий нечеловеческий вой. Полковник резко дернулся и повернул голову. МакГиннесс стояла с искаженным от страдания и боли лицом, в глазах отражалась мука. Она неотрывно смотрела на получеловека и кричала, кричала, кричала...
— Что? Что случилось? — не понял Креспи. Он дотронулся до ее руки. Страдание и боль в ее глазах в этот момент почему-то напугали его больше, чем все увиденное ранее.
МакГиннесс упала ему в объятия и стала неистово хвататься за него, она то царапала его, то прятала в его одежде свое лицо, повторяя два слова, снова и снова:
— Это Дэвид! Это Дэвид!
Глава 19
Снотворное сработало даже слишком хорошо, поэтому Чурч еще не успел полностью прийти в себя, когда бежал по коридору к лаборатории.
Разбудил его техник, сообщивший, что из вольера сбежал еще один чужой и что чудовище обнаружили в центральной лаборатории. Полковнику Креспи удалось его нейтрализовать. А это означало, что Креспи знает гораздо больше, чем ему следует, а сторожевой пес — вернее, сторожевой чужой — не смог остановить полковника. Несколько месяцев назад Чурч специально установил своего рода сигнализацию: дверца одного из вольеров автоматически открывалась, если в центральную лабораторию заходили непрошеные гости. Ему уже довелось воспользоваться ею несколько месяцев назад, когда Дэвид начал задавать лишние вопросы...
Чурч пришел к очевидному выводу, что Креспи удалось открыть секрет, который доктор с успехом скрывал от всей станции на протяжении вот уже трех лет. Даже Тавес не знал о происходящем, хотя, как считал Чурч, у адмирала давно зародились кое-какие подозрения. Тавес, конечно, в курсе, что Чурч интересуется химией, но вот как он использует свои знания и какие проводит эксперименты, адмирал не догадывался.
Доктор вздохнул и одну за другой открыл все двери. Очень жаль, что все произошло именно так, а ведь он ждал от Креспи гораздо большего, возлагал на него надежды. Полковнику в общем-то следовало подождать приглашения, а так он может подумать о Чурче самое худшее...
Чурч оглядел лабораторию, проверяя, все ли на месте. По крайней мере, никто ни к чему не прикасался. Подопытные находились в очень уязвимом состоянии: одно движение — и химические показатели изменятся, на исправление ситуации уйдут недели, не исключено, что в таком случае будут искажены конечные результаты и окажется, что весь эксперимент проведен зря. Чурчу совсем не хотелось лишиться результатов своей работы.
Тишину лаборатории прорезал душераздирающий крик. Он шел из дальнего ее конца и казался исключительно громким. Несомненно, это не Креспи. Чурч снова вздохнул. Это та женщина. Мак... как ее там?
Доктор пошел на звук. Он был раздражен. МакГиннесс — наконец вспомнил он ее фамилию. А она-то что здесь делает? Если бы она пыталась докопаться до секретов, не подключая Креспи, сама вломилась бы в центральную лабораторию, ничего подобного не произошло бы. Она бы точно не справилась с чужим.
«Не надо нервничать, — приказал Чурч сам себе. — Я просто не выспался. Ситуация не безнадежна. Еще можно убедить Креспи быть разумным».
Завернув за угол, Чурч увидел их обоих — женщина крепко схватилась за бледного Креспи и снова и снова повторяла имя Дэвида.
Чурч молча наблюдал за ними несколько секунд, стараясь оценить нанесенный лаборатории урон. Конечно, без соответствующих объяснений его эксперименты могут показаться весьма странными. Потребуется говорить долго и убедительно.
Нужно было как-то начать.
— Он не чувствует боли, — тихо сказал доктор. — Как раз наоборот.
Они оба повернулись с безумными лицами. («Вот бы их сейчас заснять на видеопленку», — пронеслось в голове у Чурча.) И Креспи, и МакГиннесс смотрели на него так, словно ожидали увидеть саму смерть с косой, явившуюся за ними. Их глаза округлились, рты были открыты. Они казались испуганными и пораженными. Когда они поняли, что перед ними стоит невысокий пожилой ученый, выражение их лиц изменилось, появились злость и готовность к борьбе.
«Так, так, что мы сейчас сделаем?»
Женщина отреагировала первой. Она закричала нечеловеческим голосом — словно от гнева и боли — и бросилась к Чурчу, определенно намереваясь разорвать его руками и зубами.
— Я убью вас! — заявила она.
— Нет, не убьете, — ответил Чурч.
Хотя она была безоружна, она набросилась на него, готовая выцарапать глаза. Его очки слетели на пол. Чурч успел подумать: «Только бы не разбились».
Доктор схватил МакГиннесс за горло и резко приподнял над полом. Ему не хотелось делать ей больно, но он же не мог просто стоять тут, давая ей бить себя и царапать, когда требовалось столько всего обсудить.
— Отпусти ее немедленно, подонок, и ложись на пол, — послышался властный голос Креспи.
Полковник нацелил на него автомат. Плечи Креспи напряглись. По его внешнему виду можно было понять, что он претворит в жизнь свои намерения, если ему не подчинятся.
МакГиннесс извивалась в руках Чурча, как трепыхается муха на булавке. Ее ноги болтались в воздухе, она все время норовила его ударить, однако уже явно ослабевала. Чурч чувствовал частое биение ее пульса. Она жадно хватала ртом воздух.
— Креспи, скажите ей, чтобы вела себя подобающим образом, — обратился Чурч к полковнику, думая о том, что если МакГиннесс сейчас задохнется, то его задача здорово осложнится.
— Отпустите ее и ложитесь на пол!
По крайней мере, больше не называет его подонком. И то слава Богу. Ну и выражения выбирает полковник.
МакГиннесс уже практически прекратила сопротивляться. Чурч отпустил ее и оттолкнул от себя. С ней не случилось ничего страшного, и теперь она просто лежала на полу, пытаясь привести в норму дыхание.
— Ложитесь! Немедленно! — орал Креспи, размахивая своим автоматом.
— Пожалуйста, не думайте, что можете мне приказывать, — спокойно заметил Чурч.
— На пол!
Лицо Креспи побагровело. Чурч видел, что полковник скоро сломается. Пришло время пуститься в объяснения, но Креспи был еще не в состоянии слушать и воспринимать, скорее всего, пока он держит в руках этот автомат, он вообще не поймет ни слова из того, что собирается сказать Чурч.
— У вас интересная модель, — сказал доктор, кивая на автомат в руках Креспи. — Я могу взглянуть поближе?
Чурч сделал шаг вперед и вырвал оружие из рук Креспи, а потом сразу же быстро отошел, пока разозленный полковник еще не осознал, что случилось. Руки Креспи остались в том же положении, в котором держат автомат, готовясь к стрельбе, он еще возмущался неповиновением Чурча, не в силах совладать с собой.
И снова эти выражения лиц, которые стоит заснять для потомков! Гнев переходит в удивление. МакГиннесс стоит на коленях. На ее лице испуг. Креспи смотрит на свои руки, ему кажется, что автомат просто растворился в воздухе, он не понимает происходящего...
Чурч внимательно оглядел оружие, ему пришлось прищуриться, потому что он плохо видел без очков.
— Какая забавная игрушка... Неплохо сделано. Это японская модель?
Чурч надавил на короткий ствол и согнул его. Доктору потребовалось всего несколько секунд, чтобы на самом деле превратить орудие убийства в никчемную игрушку: автомат с согнутым стволом никогда уже не будет стрелять. Чурч устал, а физическое усилие еще отняло энергии.
Креспи так и стоял с открытым ртом.
— Вы... вы — не человек, вы — искусственно созданная особь!
Чурч улыбнулся и отдал Креспи теперь негодный для стрельбы автомат, затем наклонился к полу, ища очки.
— Нет, я — настоящий человек. Правда, мне было сделано несколько имплантаций, но, за исключением их, я — абсолютно естественный экземпляр.
Чурч увидел, что очки валяются в метре от него, слева, и с радостью отметил про себя, что линзы остались целы. Доктор взял их в руки, протер и быстро встал.
Надев очки, Чурч снова посмотрел на Креспи. Полковник заслуживает объяснения, и не исключено, что он внимательно выслушает доктора. Женщина — безнадежна, она вообще похожа на истеричку.
— Вы нашли то, что искали? — спросил Чурч, помолчал и добавил: — Только вы не знаете, что именно вы нашли.
МакГиннесс тоже медленно поднялась на ноги. По ее лицу текли слезы.
— Вы... — она откашлялась, — вы убили...
Чурч покачал головой:
— Нет, я его не убивал. Я никого не убивал.
Креспи бросил свою игрушку на пол, подошел к женщине и обнял ее. Они оба поразились его ответу, его уверенному отрицанию, и теперь с осторожностью и неверием во взглядах смотрели на него.
Прошло уже много времени с тех пор, как он вообще кому-то рассказывал эту историю — наверное, несколько десятилетий, но даже тогда он кое-что выпускал, заявляя, что не помнит всего случившегося. Военные врачи, психиатры, сотрудники компании, в которой работали его родители и он сам, — все хотели знать о том, что произошло с ним, не исключено, что мечтали испытать то, что выстрадал он. Неужели им было недостаточно их спокойных жизней, в которых не было места ужасу, и они, глупцы, хотели чего-то из ряда вон выходящего?
Чурч кое-что открыл Дэвиду, пытавшемуся понять его, но в конце концов стало ясно, что Дэвид не может воспринять всей глубины исследований. А теперь Чурчу снова придется рассказать все, наверное, в последний раз в жизни, для того, чтобы его новый помощник — Креспи — вник в суть работ, проводимых Чурчем.
Доктор внезапно осознал, что хочет рассказать все, даже те части, которые он так старательно пытался забыть — прилагал немало усилий, чтобы вычеркнуть их из памяти, но у него ничего не получилось. Он устал от одиночества, от страшных снов и воспоминаний, которые не мог ни с кем разделить.
Не исключено, что Креспи даст ему договорить до конца и услышит в его словах не высказанную вслух мольбу и поверит в него. Полное принятие, конечно, невозможно, но сделать попытку все равно необходимо...
Почему бы и нет?
Вот именно, почему бы и нет. Чурч откашлялся и через несколько секунд начал говорить.
— Конечно, нельзя рассчитывать на то, что вы поймете все, что видите здесь, пока не знаете ряда фактов из моей биографии, так что, пожалуйста, постарайтесь сдерживаться, чтобы я спокойно мог рассказать вам то, что мне довелось пережить.
Чурч помолчал несколько секунд и продолжил:
— Наш корабль назывался «Инкунабула». Мы летели на нем лет сорок тому назад. Мои родители занимались освоением новых миров: старались сделать их пригодными для обитания человека. Экипаж состоял всего из нескольких человек, с нами также следовали трое пассажиров, которые планировали остаться на одной недавно колонизированной планете. Нас было десять человек. Мы должны были сесть на небольшой планете, чтобы забрать какой-то пакет из базы данных станции. Планета была настолько маленькой, что даже не имела названия — только номер. Кстати, ей до сих пор не дали имени, она все еще значится на всех картах под тем же самым номером, правда, несколько лет назад ее заселили...
Чурч улыбнулся, вспоминая о первых минутах на той планете. Он тогда назвал ее про себя Раем...
Доктор потряс головой, пытаясь отделаться от ненужных воспоминаний.
— Говорят, что теперь там очень неплохо, но у меня никогда не возникало желания вернуться туда. Я очень любил своих родителей, а вместе с остальными членами экипажа мы составляли одну семью. Я родился в космосе, впервые оказался на Земле только в шесть лет, мои детство и юность прошли в космических кораблях, на планетах и астероидах, осваиваемых по программе «Генезис». Конечно, несколько необычно для молодого человека, но мне нравилась такая жизнь.
Чурч снова улыбнулся:
— Сейчас мне трудно поверить, что тогда мне было двадцать лет. Только двадцать...
Он закрыл глаза на несколько секунд. На него нахлынули воспоминания. Случившееся сорок лет назад очень четко всплыло из глубин памяти. Он был готов все пережить заново: момент наступил.
Чурч раскрыл глаза и рассказал им все...
Разбудил его техник, сообщивший, что из вольера сбежал еще один чужой и что чудовище обнаружили в центральной лаборатории. Полковнику Креспи удалось его нейтрализовать. А это означало, что Креспи знает гораздо больше, чем ему следует, а сторожевой пес — вернее, сторожевой чужой — не смог остановить полковника. Несколько месяцев назад Чурч специально установил своего рода сигнализацию: дверца одного из вольеров автоматически открывалась, если в центральную лабораторию заходили непрошеные гости. Ему уже довелось воспользоваться ею несколько месяцев назад, когда Дэвид начал задавать лишние вопросы...
Чурч пришел к очевидному выводу, что Креспи удалось открыть секрет, который доктор с успехом скрывал от всей станции на протяжении вот уже трех лет. Даже Тавес не знал о происходящем, хотя, как считал Чурч, у адмирала давно зародились кое-какие подозрения. Тавес, конечно, в курсе, что Чурч интересуется химией, но вот как он использует свои знания и какие проводит эксперименты, адмирал не догадывался.
Доктор вздохнул и одну за другой открыл все двери. Очень жаль, что все произошло именно так, а ведь он ждал от Креспи гораздо большего, возлагал на него надежды. Полковнику в общем-то следовало подождать приглашения, а так он может подумать о Чурче самое худшее...
Чурч оглядел лабораторию, проверяя, все ли на месте. По крайней мере, никто ни к чему не прикасался. Подопытные находились в очень уязвимом состоянии: одно движение — и химические показатели изменятся, на исправление ситуации уйдут недели, не исключено, что в таком случае будут искажены конечные результаты и окажется, что весь эксперимент проведен зря. Чурчу совсем не хотелось лишиться результатов своей работы.
Тишину лаборатории прорезал душераздирающий крик. Он шел из дальнего ее конца и казался исключительно громким. Несомненно, это не Креспи. Чурч снова вздохнул. Это та женщина. Мак... как ее там?
Доктор пошел на звук. Он был раздражен. МакГиннесс — наконец вспомнил он ее фамилию. А она-то что здесь делает? Если бы она пыталась докопаться до секретов, не подключая Креспи, сама вломилась бы в центральную лабораторию, ничего подобного не произошло бы. Она бы точно не справилась с чужим.
«Не надо нервничать, — приказал Чурч сам себе. — Я просто не выспался. Ситуация не безнадежна. Еще можно убедить Креспи быть разумным».
Завернув за угол, Чурч увидел их обоих — женщина крепко схватилась за бледного Креспи и снова и снова повторяла имя Дэвида.
Чурч молча наблюдал за ними несколько секунд, стараясь оценить нанесенный лаборатории урон. Конечно, без соответствующих объяснений его эксперименты могут показаться весьма странными. Потребуется говорить долго и убедительно.
Нужно было как-то начать.
— Он не чувствует боли, — тихо сказал доктор. — Как раз наоборот.
Они оба повернулись с безумными лицами. («Вот бы их сейчас заснять на видеопленку», — пронеслось в голове у Чурча.) И Креспи, и МакГиннесс смотрели на него так, словно ожидали увидеть саму смерть с косой, явившуюся за ними. Их глаза округлились, рты были открыты. Они казались испуганными и пораженными. Когда они поняли, что перед ними стоит невысокий пожилой ученый, выражение их лиц изменилось, появились злость и готовность к борьбе.
«Так, так, что мы сейчас сделаем?»
Женщина отреагировала первой. Она закричала нечеловеческим голосом — словно от гнева и боли — и бросилась к Чурчу, определенно намереваясь разорвать его руками и зубами.
— Я убью вас! — заявила она.
— Нет, не убьете, — ответил Чурч.
Хотя она была безоружна, она набросилась на него, готовая выцарапать глаза. Его очки слетели на пол. Чурч успел подумать: «Только бы не разбились».
Доктор схватил МакГиннесс за горло и резко приподнял над полом. Ему не хотелось делать ей больно, но он же не мог просто стоять тут, давая ей бить себя и царапать, когда требовалось столько всего обсудить.
— Отпусти ее немедленно, подонок, и ложись на пол, — послышался властный голос Креспи.
Полковник нацелил на него автомат. Плечи Креспи напряглись. По его внешнему виду можно было понять, что он претворит в жизнь свои намерения, если ему не подчинятся.
МакГиннесс извивалась в руках Чурча, как трепыхается муха на булавке. Ее ноги болтались в воздухе, она все время норовила его ударить, однако уже явно ослабевала. Чурч чувствовал частое биение ее пульса. Она жадно хватала ртом воздух.
— Креспи, скажите ей, чтобы вела себя подобающим образом, — обратился Чурч к полковнику, думая о том, что если МакГиннесс сейчас задохнется, то его задача здорово осложнится.
— Отпустите ее и ложитесь на пол!
По крайней мере, больше не называет его подонком. И то слава Богу. Ну и выражения выбирает полковник.
МакГиннесс уже практически прекратила сопротивляться. Чурч отпустил ее и оттолкнул от себя. С ней не случилось ничего страшного, и теперь она просто лежала на полу, пытаясь привести в норму дыхание.
— Ложитесь! Немедленно! — орал Креспи, размахивая своим автоматом.
— Пожалуйста, не думайте, что можете мне приказывать, — спокойно заметил Чурч.
— На пол!
Лицо Креспи побагровело. Чурч видел, что полковник скоро сломается. Пришло время пуститься в объяснения, но Креспи был еще не в состоянии слушать и воспринимать, скорее всего, пока он держит в руках этот автомат, он вообще не поймет ни слова из того, что собирается сказать Чурч.
— У вас интересная модель, — сказал доктор, кивая на автомат в руках Креспи. — Я могу взглянуть поближе?
Чурч сделал шаг вперед и вырвал оружие из рук Креспи, а потом сразу же быстро отошел, пока разозленный полковник еще не осознал, что случилось. Руки Креспи остались в том же положении, в котором держат автомат, готовясь к стрельбе, он еще возмущался неповиновением Чурча, не в силах совладать с собой.
И снова эти выражения лиц, которые стоит заснять для потомков! Гнев переходит в удивление. МакГиннесс стоит на коленях. На ее лице испуг. Креспи смотрит на свои руки, ему кажется, что автомат просто растворился в воздухе, он не понимает происходящего...
Чурч внимательно оглядел оружие, ему пришлось прищуриться, потому что он плохо видел без очков.
— Какая забавная игрушка... Неплохо сделано. Это японская модель?
Чурч надавил на короткий ствол и согнул его. Доктору потребовалось всего несколько секунд, чтобы на самом деле превратить орудие убийства в никчемную игрушку: автомат с согнутым стволом никогда уже не будет стрелять. Чурч устал, а физическое усилие еще отняло энергии.
Креспи так и стоял с открытым ртом.
— Вы... вы — не человек, вы — искусственно созданная особь!
Чурч улыбнулся и отдал Креспи теперь негодный для стрельбы автомат, затем наклонился к полу, ища очки.
— Нет, я — настоящий человек. Правда, мне было сделано несколько имплантаций, но, за исключением их, я — абсолютно естественный экземпляр.
Чурч увидел, что очки валяются в метре от него, слева, и с радостью отметил про себя, что линзы остались целы. Доктор взял их в руки, протер и быстро встал.
Надев очки, Чурч снова посмотрел на Креспи. Полковник заслуживает объяснения, и не исключено, что он внимательно выслушает доктора. Женщина — безнадежна, она вообще похожа на истеричку.
— Вы нашли то, что искали? — спросил Чурч, помолчал и добавил: — Только вы не знаете, что именно вы нашли.
МакГиннесс тоже медленно поднялась на ноги. По ее лицу текли слезы.
— Вы... — она откашлялась, — вы убили...
Чурч покачал головой:
— Нет, я его не убивал. Я никого не убивал.
Креспи бросил свою игрушку на пол, подошел к женщине и обнял ее. Они оба поразились его ответу, его уверенному отрицанию, и теперь с осторожностью и неверием во взглядах смотрели на него.
Прошло уже много времени с тех пор, как он вообще кому-то рассказывал эту историю — наверное, несколько десятилетий, но даже тогда он кое-что выпускал, заявляя, что не помнит всего случившегося. Военные врачи, психиатры, сотрудники компании, в которой работали его родители и он сам, — все хотели знать о том, что произошло с ним, не исключено, что мечтали испытать то, что выстрадал он. Неужели им было недостаточно их спокойных жизней, в которых не было места ужасу, и они, глупцы, хотели чего-то из ряда вон выходящего?
Чурч кое-что открыл Дэвиду, пытавшемуся понять его, но в конце концов стало ясно, что Дэвид не может воспринять всей глубины исследований. А теперь Чурчу снова придется рассказать все, наверное, в последний раз в жизни, для того, чтобы его новый помощник — Креспи — вник в суть работ, проводимых Чурчем.
Доктор внезапно осознал, что хочет рассказать все, даже те части, которые он так старательно пытался забыть — прилагал немало усилий, чтобы вычеркнуть их из памяти, но у него ничего не получилось. Он устал от одиночества, от страшных снов и воспоминаний, которые не мог ни с кем разделить.
Не исключено, что Креспи даст ему договорить до конца и услышит в его словах не высказанную вслух мольбу и поверит в него. Полное принятие, конечно, невозможно, но сделать попытку все равно необходимо...
Почему бы и нет?
Вот именно, почему бы и нет. Чурч откашлялся и через несколько секунд начал говорить.
— Конечно, нельзя рассчитывать на то, что вы поймете все, что видите здесь, пока не знаете ряда фактов из моей биографии, так что, пожалуйста, постарайтесь сдерживаться, чтобы я спокойно мог рассказать вам то, что мне довелось пережить.
Чурч помолчал несколько секунд и продолжил:
— Наш корабль назывался «Инкунабула». Мы летели на нем лет сорок тому назад. Мои родители занимались освоением новых миров: старались сделать их пригодными для обитания человека. Экипаж состоял всего из нескольких человек, с нами также следовали трое пассажиров, которые планировали остаться на одной недавно колонизированной планете. Нас было десять человек. Мы должны были сесть на небольшой планете, чтобы забрать какой-то пакет из базы данных станции. Планета была настолько маленькой, что даже не имела названия — только номер. Кстати, ей до сих пор не дали имени, она все еще значится на всех картах под тем же самым номером, правда, несколько лет назад ее заселили...
Чурч улыбнулся, вспоминая о первых минутах на той планете. Он тогда назвал ее про себя Раем...
Доктор потряс головой, пытаясь отделаться от ненужных воспоминаний.
— Говорят, что теперь там очень неплохо, но у меня никогда не возникало желания вернуться туда. Я очень любил своих родителей, а вместе с остальными членами экипажа мы составляли одну семью. Я родился в космосе, впервые оказался на Земле только в шесть лет, мои детство и юность прошли в космических кораблях, на планетах и астероидах, осваиваемых по программе «Генезис». Конечно, несколько необычно для молодого человека, но мне нравилась такая жизнь.
Чурч снова улыбнулся:
— Сейчас мне трудно поверить, что тогда мне было двадцать лет. Только двадцать...
Он закрыл глаза на несколько секунд. На него нахлынули воспоминания. Случившееся сорок лет назад очень четко всплыло из глубин памяти. Он был готов все пережить заново: момент наступил.
Чурч раскрыл глаза и рассказал им все...
Глава 20
Когда чужие приблизились к ним, Пол внезапно заметил, что на полу пещеры лежат какие-то маленькие существа, похожие на пауков. У них были длинные, извивающиеся хвосты, точно такие же, как у гигантских ящеров, но тут сходство заканчивалось...
Люсиан и Джейсон Чурч стояли рядом с сыном, пытаясь заслонить его и готовые первыми отдаться в лапы чудовищ. Ребекка тихо плакала, ее полный отчаяния голос заглушало шипение предвкушающих наслаждение чужих.
Одна тварь схватила Эмиса Джохансона. Человек в ужасе закричал, когда вторая нижняя челюсть чужого выдвинулась вперед и медленно провела ужасающими зубами по покрытой щетиной щеке Эмиса. Отвратительное существо зашипело и швырнуло Джохансона на пол.
Люсиан и Джейсон Чурч стояли рядом с сыном, пытаясь заслонить его и готовые первыми отдаться в лапы чудовищ. Ребекка тихо плакала, ее полный отчаяния голос заглушало шипение предвкушающих наслаждение чужих.
Одна тварь схватила Эмиса Джохансона. Человек в ужасе закричал, когда вторая нижняя челюсть чужого выдвинулась вперед и медленно провела ужасающими зубами по покрытой щетиной щеке Эмиса. Отвратительное существо зашипело и швырнуло Джохансона на пол.