В следующий миг широко распахнулись высокие двери гордого здания из красноватых блоков полированного гранита. Бывший «Штаб Вооружённых сил Империи, планета Новый Крым» стал, само собой, оплотом интербригад, наконец-то дождавшихся своего часа.
   Необходимый ремонт (я помнил пятна копоти над узкими окнами в свой первый день на планете) сделали с похвальной быстротой. Так расторопно не строился ни один из «укрепрайонов», что, по словам новых властей, «неприступным кольцом окружали наш Севастополь».
   На площадь высыпало множество крепких парней в маскировочных куртках имперского образца – Дариана Дарк неплохо поживилась в каптёрках «Танненберга». А среди оружия я заметил не только классические 98-kurtz, но и существенно более продвинутые «безгильзовки» Хеклер-Кох G-111, и даже такую экзотику, как «двойники» «штайер» [4]. Мой взвод в «Танненберге» до такого богатства пока что не допускали.
   Вокруг окон Думы мгновенно заплясали султанчики бетонной пыли. Пули вдребезги разносили стеклопакеты, взорвалось несколько сорокамиллиметровых гранат, «штайеры» заплевали фасад здания своими снарядами-«двадцатками».
   – Убили! Убили, гады! – завопили тем временем сразу в нескольких местах площади. Кто кричал, что убили «Мишку», кто – «Кольку»; это не важно, называть можно было любое имя.
   Толпа взвыла, взревела, закружилась, и, наверное, её ещё можно было б остановить, но её словно стальными нитями пронзали цепочки вооружённых интербригадовцев, настоящих, кадровых солдат, в громадном большинстве – не с нашей планеты, появившихся на Новом Крыму уже после формального «отделения». Они увлекли за собой остальных, аморфная масса людей стремительно кристаллизовалась, устремляясь к зданию Думы, подобно ледоходу, сокрушающему деревянные опоры мостов.
   Охрана успела открыть огонь на поражение, но и атакующие были не лыком шиты. Они озаботились захватить с собой такую милую штучку, как имперский наплечно-реактивный огнемёт «сурт», и нижний этаж Думы, откуда стреляли в ответ, мгновенно полыхнул чадным рыже-чёрным пламенем. С чёткостью, которой позавидовали бы элитные части рейхсвера, интербригадовцы ворвались внутрь, сбивая огонь струями химических пламегасителей. На краткий миг перестрелка вспыхнула внутри здания – и тотчас же стихла.
   Растерянные полицейские из оцепления едва успели схватиться за оружие, когда им прямо в затылки упёрлись многочисленные стволы самых разнообразных калибров. Стражам порядка ничего не оставалось, как бросить оружие – тех, что посмелее, успокоили очень быстро и радикально, хладнокровно расстреляв без предупреждения.
   А потом сообщения стали приходить одно за другим – люди Дарк захватили центральный коммуникатор, взяв контроль над всеми сетями планеты, овладели полицейским управлением, несколькими городскими банками, электростанцией, аэропортом и всем прочим, что положено захватывать при государственном перевороте. Без стрельбы не обошлось, но потери атакующих оказались ничтожны, едва ли пять-шесть человек убитыми и ранеными.
   К утру Дариана могла торжествовать полную победу. Она контролировала Новый Крым или, точнее, считала, что контролирует. Однако Новый Севастополь прочно оказался у неё в руках.
   Над улицами полетели разбрасываемые с вертолётов листовки – для тех, кто не включится в сеть, кто не станет слушать радио. Листовки от имени некоего «Временного Военно-Революционного комитета планеты Новый Крым».
   Спрашивается, зачем же мы это допустили?..
   В толпе на площади были люди отца. Готовые ко всему.
   Конечно, их задачей было не «содействие стражам порядка». Нам требовались каналы связи, люди, непосредственно передававшие приказы. И когда на площади прогремели первые настоящие выстрелы, а на ступенях Думы разорвалась первая настоящая граната, они начали действовать.
   Дальнейшее уже неинтересно.
   Выделить в толпе нужного человечка, явно облечённого властью, оказаться в момент наибольшей суматохи рядом с ним, аккуратно взорвать гранату с «Сиренью» и мгновенно скрыться, унося с собой надёжно усыплённого пленника.
   Сканеры других наблюдателей на площади и передвижные команды пеленгаторщиков тоже не теряли время зря. Отец задействовал всю свою частную охрану, кое-кого из надёжных сыскарей, имевших голову на плечах, приятелей из Департамента Чрезвычайных Ситуаций (не спрашивайте меня, откуда в этом департаменте вполне современные пеленгаторы и зачем они понадобились спасателям. Терпящие бедствие суда обнаруживались через спутниковую сеть и специальные маяки).
   Тем временем ожили уличные громкоговорители, прибавляя свои гнусаво-хриплые голоса к негромкому шуршанию устилавших мостовые листовок.
   Стиль Дарианы Дарк я узнал сразу. Клеймились «национал-предатели», существующая система власти объявлялась погрязшей в коррупции, все депутаты, само собой, состояли на содержании у имперской разведки. Новый Крым объявлялся на военном положении, со всеми его непременными атрибутами, такими, как запретом митингов, шествий, демонстраций и собраний, «временным роспуском» политических партий, прекращением работы выборных органов и так далее и тому подобное. Не забыли упомянуть и обязательную сдачу населением холодного и огнестрельного оружия.
   Продовольственные поставки для Федерации объявлялись главным приоритетом.
   Ну и конечно – порция обязательных лозунгов. Дариана Дарк между делом, видать, тоже почитывала историю. «Всё для фронта, всё для победы!», «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!». Да, и я не забыл упомянуть, что обращение начиналось со слов «Братья и сестры!»?..
   – Начудила наша Даша, – только и качал головой отец. – Вляпалась. Не думал, что она всё-таки купится на такую немудрёную приманку, как наша. Впрочем... на это мы и рассчитывали. Не удивлюсь, если назавтра против неё окажется вся планета, а мальчишки и девчонки их интербригад разбегутся по домам. Непрофессионально. Настолько, что даже думаешь – а не померла ли бедняжка Дариана от твоей пули? Ну, скажем, сепсис или что-то в этом роде...
   Я не стал спорить. Мы ехали на трёх машинах (сзади и спереди – джипы с охраной) – туда, где должен был находиться штаб Дарианы. Или, во всяком случае, место, откуда исходили приказы начать мятеж в Новом Севастополе.
   План прежний, как и на Шестой бастионной. «Шумовая группа» имитирует атаку. Я пробираюсь внутрь и действую по обстановке. И на сей раз я не промахнусь и рука у меня не дрогнет. Конечно, повторять один раз удавшийся приём опасно, но мы надеялись накрыть командира «Бандера Россы» и, быть может, сэкономить не один миллион марок на Конраде.
   База Дарианы (хотелось верить, что именно её) нашлась на старой ремонтной верфи. Её закрыли, когда стало ясно – грех держать такие места под заводами, гораздо выгоднее построить отель и принимать туристов, изнемогавших без моря в своих Дальних Секторах.
   Закрыть верфь закрыли, но строить ничего так и не начали. Началась всем известная заварушка. Часть старых эллингов и ангаров снесли, часть ещё продолжала стоять. Не слишком привычный для «энвиронменталистского» Нового Крыма постпромышленный пейзаж.
   Собственную энергостанцию тем не менее сносить не стали. На заводик можно было подать напряжение.
   Остановились мы в полукилометре от верфи. Операция задумывалась широко, в море дежурила наша команда на лёгкой «Катрионе», секреты залегли, окружив верфь широким полукольцом.
   Я скользнул в густые заросли.
   Остальные остались на дороге. Их дело – имитировать атаку и не лезть под пули. А дальше – моя работа.
   Позади остались подъездные пути, повалившаяся ограда из проволочной сетки. Уже сгустилась ночь, на фоне звёздного неба угрюмо чернели стены корпусов – крыши не то уже разобраны, не то просто снесены, здесь прошлось несколько ураганов. Разумеется, ни звука, ни огонька.
   Я подумал, что ребятам сейчас придётся вызывать огонь на себя, и мне поплохело.
   Однако я не успел проползти и десятка метров, как в тишине злобно затрещали автоматные очереди, гулко бухнула граната, и у меня в наушнике раздался голос отца – быстрый и словно сквозь зубы:
   – Пять, пять, пять!
   Три пятёрки. Мне лучше поторопиться. Всё с самого начала пошло не так, как планировалось; разумеется, ни один оперативный план не остаётся неизменным после первого соприкосновения с неприятелем, но в наш, похоже, изменения придется вносить слишком быстро и слишком капитальные.
   На этом заводике мне раньше бывать не приходилось, в отличие от Шестой бастионной. Однако и я стал другим, визит в логово Дарианы не прошёл даром. Вторично искупавшись в живом студне биоформов, сейчас я чувствовал их гораздо острее. Все чувства послушно обострились, я не превращался в «супера», но, словно хорошая ищейка, издалека взял верховой след, ведущий к резервуару, заполненному шевелящейся коричневатой жижей.
   Кажется, они ещё не успели устроиться тут по-настоящему. Оно и понятно, какие на обычном старом заводе катакомбы и потайные бункеры? Оборону организовали, это уж как водится – ночь вокруг меня то и дело вспыхивала россыпями трассеров, – но глубоко им тут не запрятаться, нет, не запрятаться...
   Последние слова я твердил, словно мантру. Они никуда не денутся. Они тут, стоит только протянуть руку.
   Всё-таки в «Танненберге» учили на совесть. Господин старший мастер-наставник, штаб-вахмистр Клаус Мария Пферцгентакль гонял нас не зря. Я ужом проскользнул сквозь последние кусты и очутился в углу заброшенной заводской площадки. Здесь с незапамятных времён остались невывезенными какой-то железный лом, ржавые древние контейнеры, вагонные тележки и тому подобный хлам. Кое-где, пробив трещины в бетоне, к свету поднимались гибкие ветки стенолома, упрямого и извечного обитателя Нового Крыма. Неприхотливый, он покрывал скалистые склоны за миллионы лет до того, как нога человека ступила на поверхность планеты.
   Бой шёл в стороне, там то и дело вспыхивали осветительные ракеты, доносилась звонкая трель пулемёта; время от времени вспухали рыжие огненные грибы – люди отца запаслись «муспелями» и сейчас не жалели гранат.
   Сам двор освещали несколько прожекторов, но Зденек, наш снайпер, со свойственным его народу хладнокровием, уже расстрелял их всех с предельной дистанции. Когда-то он тоже состоял в интербригаде, только другой, не «Бандера Росса», а имени Костюшко, но вовремя понял, что добром это не кончится, уехал на Новый Крым, а там они с отцом быстро нашли друг друга.
   Я скользил от одного контейнера к другому, про себя благословляя «ещё встречающиеся порой у нас недостатки» в виде бесхозяйственности на одной, отдельно взятой законсервированной стройке.
   «Запах» биоформов становился всё заметнее. Как в детской игре – «тепло... теплее... ещё теплее... горячо...».
   Потом я заметил первого часового. Мальчишка в косо надвинутом на ухо чёрном берете, похоже, неимоверно страдал, что не мог принять участия в бою. Я аккуратно закинул к его ногам газовую гранатку. Пока всё шло хорошо, даже лучше, чем на Шестой бастионной.
   Даже слишком хорошо.
   Так или иначе, я без помех проник внутрь. Заводской корпус стоял тёмный и опустевший, оборудование отсюда давно вывезли. След свернул вправо, к морю, к самому крупному эллингу, так и оставшемуся неразобранным.
   Я полз по пыльному бетону, то и дело натыкаясь на срезанные автогеном шпеньки подведённых к станкам коммуникаций. В глухой тени я позволял себе встать; и, хоронясь за остатками толстенной, как обожравшаяся анаконда, вытяжки, я увидел железные ворота эллинга, наспех сложенную возле них из бетонных шпал баррикаду, стволы пулемётов-спарок над нею и круглые каски стрелков. Совсем молодые лица, как и принято в интербригадах: на смерть Дариана Дарк гнала восторженных юнцов – «новиков», как сказали бы в старину на Руси.
   Я не стал рисковать. В стороне продолжали греметь очереди, медленно, как и положено, смещаясь прочь от верфи, – отец скомандовал отход, стараясь увлечь противника за собой.
   Теперь постараемся аккуратно обойти эту громадину...
   Справа и слева от большого эллинга некогда помещались стапели поменьше, их успели разобрать, но демонтажники оставили после себя такой хаос, что хоть сейчас снимай тут ге-роико-патриотический фильм об уличных боях в Сталинграде. Тут можно было бы провести целый взвод, и охрана ничего не заметит, а когда заметит, то уже не успеет ничего сделать.
   Однако обход ничего не дал. Здесь у Дарианы всюду стояли посты, пулемётчики внизу, обычные стрелки – наверху. Кошку не забросишь, не залезешь. А героически разносить ворота гранатой мне, скажем так, не очень хотелось. «Запах» биоформа, тёплого, живого, голодного начинал сводить с ума.
   Ненависть закаменила скулы, мне большого усилия стоило удержать себя в руках. Хотелось хоть на миг обрести мощь истинного мага, чтобы с нагой ладони сорвался бы поток истребительного пламени, чтобы сразу – и наверняка.
   Так или иначе, я добрался до самой воды. Со стороны моря эллинг оказался почти не прикрыт. Эх, знай мы раньше, наверное, можно было бы организовать настоящий десант.
   Я скользнул в воду. Всё было предусмотрено, в том числе и такое. По воде время от времени шарил прожектор, пришлось нырнуть и провести на дне почти две минуты, пока не начала нестерпимо гореть грудь. Я осторожно залёг в мелкой воде у обломков наклонно уходящего в море спуска, осторожно выставил маленький складной перископ... Беда. Просто беда. Весь эллинг ярко освещён. Впрочем, народу там немного. Оно и понятно – если для публики интербригады насмерть сражаются с «матками», то раскрывать этот секрет широким народным массам Дариане как-то не с руки. Я уверен, что и на Омеге-восемь в «инкубатор» кого попало не пускали, и рядовые вряд ли знали, что же именно там творится. Хотя, конечно, сохранить такое в тайне...
   Дариану я не видел. В середине эллинга пролегал глубокий и широкий бетонированный жёлоб – для корабельного киля, когда-то у нас преобладала именно такая модель. Сейчас этот жёлоб был наспех перегорожен, и за плотиной в импровизированном резервуаре поспевало адово живое зелье. К морю тянулась широкая труба, сейчас перекрытая тяжёлой заслонкой.
   Страшно подумать, что случится, открой они вентиль...
   Да, отсюда так просто не выберешься.
   Конечно, по-настоящему здесь нужен был не боец-одиночка, а весь бата... то есть сейчас уже полк «Танненберг».
   И, лёжа в тёплой новокрымской воде, глядя на суетящиеся фигурки людей, я вдруг ясно понял, что надо не лезть на рожон, а поворачивать, и возвращаться уже в совсем иной компании. Один раз, на Шестой бастионной, мне удалось почти невероятное, второй раз такого везения не будет. Эллинг открытый, меня прошьют перекрёстным огнём. И бомба тяжела, так просто в эллинг не забросить. Хотя... если изловчиться... один рывок, швырнуть мой груз – и обратно, в воду. Ночь, если ещё успею пальнуть в прожектор – он у них единственный, – то вполне могу уплыть. Оружие можно и бросить. Разлёта ошмётков этого «студня» я не боялся. Термобарический заряд выжжет всё в этом эллинге, не оставив ничего живого. Значит...
   Да, у меня мало шансов. Но всё-таки они есть.
   Жалко, конечно, что не получится отправить в этот же резервуар саму Дариану...
   И тут я осёкся. Стоп, машина – потому что не кто иная, как Дариана Дарк, как раз и шла прямёхонько к резервуару.
   Этого упускать нельзя. Она возникла в поле зрения на один миг и вновь скрылась, я никак не успевал выстрелить, но пока она там...
   Я рванулся с места, у меня получился настоящий прыжок из положения «лёжа». Пальцы уже вдавили запал на бомбе, через минуту тут разольётся море огня; я одним движением взлетел на бетонную кромку, увидел широко раскрытые знакомые глаза – ба, та самая «тигрица», памятная ещё по Омеге-восемь! – я опять не успевал выстрелить, ближе всего к её голове оказался приклад, чем я и воспользовался. В следующий миг вокруг ствола заплясало пламя, я срезал очередью кинувшегося на меня человека, воздух над головой заныл от пуль, что-то сильно рвануло плечо, но боли я не почувствовал. Прямо передо мной оказалась сама Дариана Дарк, до середины груди её прикрывал остов здоровенной ржавой лебёдки, я вновь нажал спуск, тёмная фигура перед знаменитой террористкой переломилась в пояснице, проваливаясь куда-то вниз из поля зрения, очередная пуля высекла сноп искр из здоровой шестерни, а в следующий миг автомат заклинило.
   Обычное дело в этой модели. Перекос патрона.
   Я ещё успел проклясть всех демонов мира.
   Тягучее время капало истаивающими секундами, трое или четверо автоматчиков уже разобрались, в чём дело, нажали спусковые крючки, заливая всё вокруг веерами свинца.
   Я могу убить Дариану – ножом, прикладом, голыми руками – и сам полягу вместе с ней. Уже начинали стрелять караульные с гребня стен.
   Жить! – полыхнуло в сознании.
   Я знал, что должен умереть. Героически, красиво и глупо. Нет, жизнь не пролетала перед моим взором, но зато я вдруг понял, что нужно делать.
   Я схватил Дариану за шиворот. Прикрылся ею. Как и тогда, на Бастионной. Швырнул в резервуар приготовленную бомбу. И рванулся к спасительному морю.
   – Стреляа-а-айте! – успела взвыть Дариана. Взвыла – и очень профессионально постаралась заехать мне, что называется, по нежным тестикулам. Я успел перехватить её руку, но пришлось ослабить захват. Дарк вырывалась, словно взбесившаяся змея, мы очутились на самом краю резервуара, уже возле плотины, когда ей наконец удалось меня достать.
   Боль вспыхнула, едва не затопив сознание, свирепая и первобытная ненависть стала ответом, и, прежде, чем сумел понять, что же, собственно говоря, творю – я отшвырнул женщину от себя, прямо в ждущую коричневую жижу био-форма.
   В тот же миг в меня попали вторично, и на сей раз – уже не по касательной. Я покатился вниз, в воду, здесь, прямо по центру эллинга, она ещё сохраняла достаточную глубину, дно не завалило бетонными обломками. Освободился от ненужного оружия и бронежилета. И поплыл, оставляя за собой в воде кровавый след.
   Шестьдесят секунд до взрыва. Если в эллинге не дураки (а дураки, надо полагать, погибли на Шестой бастионной), то они постараются убраться оттуда как можно скорее. Возможно, что даже за мной в погоню.
   Да, выстрелов не последовало. Кто мог – бежал, кто мог – бросился в волны; я обернулся, и увиденное врезалось в память, словно вытравленное кислотой.
   Мокрая, вся в коричневой жиже Дариана Дарк, вскарабкавшаяся на бортик резервуара.
   Это было невозможно. Но это было.
   Я не смог удержаться, я посмотрел ещё. Дарк молнией метнулась прочь из эллинга, в раскрытые боковые ворота. Умирать она явно не собиралась.
   Я плыл прямо в открытое море, не чувствуя боли, не замечая ран.
   Дариана Дарк выжила в «компосте». Точно так же, как и я.
   Может, это был неправильный биоморф? Неготовый, слабый или, напротив, умирающий? Может, ему ничего не требовалось?..
   ...Взмах, взмах, взмах... Плыть, плыть, плыть...
   Нет, это был настоящий биоморф. Я чувствовал его. Я ощущал его голод, его бешенство, его яростно работающие органеллы. Ему требовалась белковая пища. Он переварил бы Дариану в доли секунды. Оплёл бы гибкими всасывающими жгутами, впрыскивая под кожу литические ферменты мгновенного действия, работающими в настоящей кислоте, разъял бы на части вмиг размягчившееся тело, окончательно переваривая, перестраивая, превращая в часть себя. Это был хороший биоморф.
   ...Взмах, взмах, взмах. Темнеет в глазах, я не знаю, как далеко погоня и...
   Оказывается, минута истекла только сейчас. Грохот взрыва и гриб раскалённого пламени, взлетевший выше разваливающихся, складывающихся как у игрушечного домика стен. В эллинге не останется ничего живого, это факт. Но Дариана Дарк выживет. И мне страшно подумать, что случится, бросься она сейчас тоже в море.
   Я плыву, я буду плыть, покуда есть сила в руках. Я знаю, что из ран на плече и на боку вытекает кровь, я оставляю за собой след, словно подбитый корабль; но боли нет по-прежнему, и я не знаю почему.
   Последнее осознанное усилие я трачу, чтобы вжать кнопку наплечного радиомаячка; и после этого плыву, плыву и плыву, чувствуя, как тают силы, а тело охватывает ледяной озноб.
   Взмах. Взмах. И ещё один. Плыть, плыть, плыть...
   ...В себя я пришёл на палубе отцовского катера.
 
   ...Меня, конечно же, спас бронежилет. И ещё – радиомаяк да верные ребята с «Катрионы». Нашли, выдернули из воды, сделали все нужные уколы.
   Это потом я мог всё излагать почти гладко и почти ровно. А тогда...
   Боль накинулась на меня из ночной черноты, рухнула с небес, словно приснопамятная Туча, облепила сделавшееся очень тяжёлым тело. От плеча и правого межреберья расползался липкий огонь, глодал кости, норовя дотянуться до лёгких. Кажется, я выблёвывал воду и кровь – пополам.
   «Катриона», описывая широкую дугу, отклонилась в открытое море. На берегу ещё виден был широко разлившийся по эллингу пожар. Безумная авантюра удалась, мы выжгли ещё один мощный, здоровый и развивающийся биоморф, чудовище, готовое к трансформе, но теперь я уже не знал, что думать. Дрожа на жёстких досках палубы, дёргаясь в руках моряков, в то время как фельдшер торопился вколоть мне противошоковое и обезболивающее, а другие старались остановить кровотечение – я видел совсем другую картину.
   Дариану Дарк, гибким движением молодой гимнастки, отнюдь не сорокапятилетней (или около того) женщины, выдёргивающую себя из обречённого биоморфа. Дариану Дарк, выжившую в кипящем жуткой жизнью студне. Выжившую точно так же, как выжил я.
   А что отсюда могло следовать?..
   Мир переворачивался, вот что следовало, если уж быть с собою честным до конца. Дарина Дарк – не человек, как и я? Биоморф? Или, если уж быть точным в формулировках – человек с примесью биоморфа? А она об этом знает? Может, она тоже – «посылка» от Чужих?..
   Где-то ведь я об этом читал...
   Да нет же, нет! Биоморф – просто нерассуждающий студень. А Дариана... Она провела детские годы на Новом Крыму. Её знал мой отец – ещё девчонкой. Это просто значит... просто значит, что вся история с биоморфами – куда древнее и запутаннее, чем мне представлялась вначале. Были, значит, своего рода предтечи, кто работал с этим материалом два поколения назад. Может, на него наткнулись во время самой первой волны экспансии, когда человечество едва не разнесло на кусочки собственную родную планету, в лихорадочном темпе строя корабли, способные пробивать пространство?
   Ну да, ну да, все эти правильные мысли и рассуждения всё-таки пришли мне в голову много позже. Тогда, на катере, я просто заставлял себя дышать.
   ...По счастью, раны оказались неглубокими. Первый раз плечо задело по касательной, второй раз спас жилет – пуля пробила его, но, потеряв всю силу, ушла вбок, на излёте разорвав мякоть. С «Катрионы» меня перенесли в вертолёт, там уже был отец, ещё врачи.
   Наши дома с этой ночи стояли покинутыми. Вывезены библиотеки и семейные архивы, всё остальное пришлось оставить на поживу мародёрам. Дариана Дарк не преминет отомстить, и теперь-то её ничто сдерживать не будет.
   – Уходим в подполье, всё нужно начинать сначала, – грустно пошутила мама, когда имение скрылось за поворотом.
   Я не уставал поражаться отцовской предусмотрительности: у него имелись тайные убежища на все случаи жизни.
   – Остались ещё с «непримиримых» времён, – кратко отмолвил он на мой вопрос.
   Родители не охали и не ахали над моими ранами.
   – Дайте мне взглянуть, – решительно потребовала мама и, профессионально поджав губы, вынесла вердикт: – Заживёт, как на собаке.
   Конечно, обмануть она могла кого угодно, только не меня. Глаза выдавали.
   – Мама, нам же нужно...
   – Пока ничего не нужно, – отрезала она. – А нужно тебе лежать, вот и весь разговор.
   Спорить с ней было бессмысленно. Это я запомнил с раннего детства.
   Ничего не поделаешь, лежал, смотрел новости. Имперцы быстро поняли, что новоявленная Федерация блокирует их передачи, и предприняли контрмеры. Во всяком случае, в этой нашей берлоге сигнал из Рейха брался вполне прилично, хотя и не сравнить с роскошной картинкой Федерации (телекоммуникационное оборудование им досталось просто отличное).
* * *
ИМПЕРСКИЕ НОВОСТИ
    (Экран: Развевается красно-бело-чёрное знамя, в середине – Орёл-с-Венком-и-Солнцем. Торжественный марш, флаг мало-помалу истаивает, уступая странному пейзажу – на горизонте к небу вздёрнуты неправдоподобно острые горы, перед ними расстилается унылая красновато-коричневая равнина, покрытая громадными воронками карьеров.)
   Наша съёмочная группа Центрального аппарата Министерства пропаганды находится на передовом рубеже соприкосновения имперских войск с инсургентами. Планета Шайтан. В какой-нибудь сотне метров от нас – передовые позиции сепаратистов. Командующий здешним участком имперского периметра разрешил нам подъехать так близко, как это только возможно. Здесь опасно – бандиты используют снайперов и несколько наших солдат было ранено, несмотря на формальное отсутствие военных действий. Вон там, на башенке управления по-прежнему действующего карьера, – их наблюдательный пункт.
    (Кадры: Дорога перегорожена бетонными блоками. Поверх – мотки колючей проволоки. Камера показывает лицо имперского пехотинца в камуфлированной броне, старательно избегая раскрыть его чин или эмблему части.)
   – Они тут провокации устраивают, что ни ночь. Подползают, обстреливают. Гранатомёты, огнемётные средства тоже. У нас потери. И убитые, и раненые.