Ник Перумов
 
   ЗОHА МАГОВ
 
   (c) Hик ПЕРУМОВ, 1998.
   ЗОHА МАГОВ
   Сериал “Техномагия”, книга 3
 
   Книга первая. Картонный мир. ПРОЛОГ Солнце в этом годы выдалось жаркое, прямо-таки небывалое. Толковали, что все беды, дескать, от крылатых - как бы не спалило посевы прежде, чем вызреют початки. От кровососов совсем спасения не стало, нападают, как тати, что ни ночь. Рои и вовсе теперь лишились покоя. Кто-то говорил, что, мол, чуят кровососы скорый приход Хозяйки, чуят, что приходит их смертный час, вот и лютуют напоследок. Этому, впрочем, не слишком верили. Хозяйка помогает лишь тем, кто себя и весь рой блюдет в чистоте, как сказано в Книге Поучений.
   Как всегда, первой возмутилась и принялась баламутить болото молодёжь, в особенности та, у которой ещё и голова в плечи не убралась. Удел этих - беспечальные песни и пляски высоко в аэре, над родными угодьями, над протянувшимися к небу деревьями; любовные игры, сладкозвучные вирши, парящий полёт в голубой беспредельности; пусть - им ещё только предстоит стать взрослыми. Это пока счастливые пары танцуют под протянувшимся от горизонта до горизонта мостом из радуги, не ведая ни забот, ни тревог. Hо час их уже близок, отзвенит беспечальное лето, и с первыми холодами оробевшая, молчаливая толпа вчерашних юнцов войдёт в самое сердце Обиталища, предстанет перед имеющей власть Изменять, владыкой Роя, и, получив укол животворным жалом, начнёт меняться. Взбугрятся силой мышцы рук и плеч, обретут истинную мощь крылья, раздадутся кости, до половитны опустится внутрь голова, чтобы было удобнее биться; а заодно забудутся и всякие глупости вроде музыки, танцев, стихов и любви. Время песен и плясок миновало. Другие защищали рой, пока ты беззаботно носился в аэре, другие заботились о пропитании, а тебя лишь изредка брали в набеги - теперь же пришёл твой черёд.
   Суровые, покрытые шрамами дядьки вручат тебе взрослое оружие, палицу, меч и боевой лук. До седьмого пота станешь ты гнуть спину на Поляне Воинов, обретая истинное умение боя. И сам станешь дивиться легкомыслию молодёжи, забыв, что сам был таким же. Труд и война станут твоим уделом, Обиталище нуждается в защите, нуждается в уходе и расширении. Плантации, стада и всё прочее - много где нужны сильные руки и крылья. И с удивлением станут новоиспечённые бойцы роя поглядывать на вчерашних подружек, не понимая, неужто вот это нелепое содрогание двух сплетшихся в упоеньи тел и есть наивысшая радость?..
   А вчерашние подружки, в свою очередь войдя к Изменяющей, отдав ей животворную силу своего лона, станут упражняться под водительством мудрых старух в искусстве магии. Плотские утехи станут им безразличны, они откроют для себя другое - они такие же воины, как и мужи Роя, они творят одно дело, и из этого понимания родятся новые союзы, союзы друзей и соратников, но не любовников.
   Одно дело станут творить меч и молния, стрела и огненный клинок, палица и душащий смерч. Чтобы жил Рой, чтобы тот же молодняк мог беззаботно плясать в поднебесных пределах, не боясь ни злых кровососовых заклятий, ни ловичих их тварей.
   Многим, многим предстоит пожертвовать беспечальным резвунам. И есть лишь одно, оправдывающее потерю - война. Война с кровососами. ...А нынешним летом всё пошло не так. С юга наползли жаркие, сухие тучи, жадно высасывая из земли последнюю с весны оставшуюся влагу. Пожухли листья, к самой земле приникли тростиники, пушистые метёлки их утратили свой цвет, из густо-коричневых сделавшись седыми, точно снег. Обмелели реки, пересохло множество ключей и подключинок, опустились, ушли в неведомую глубь подземные воды. Лишь в самых глубокий колодцах, что под Обиталищем, ещё можно было черпать полной мерой. Hочь за ночью Рой носил воду на изнемогающие под сушью поля - утренний жар вмиг слизнёт всё, вылитое посвету. Колодцы показывали дно уже к вечеру. Изменяющая поставила возле воды стражу. Пили строго отмерянное.
   И всё-же это ещё не было бедой. Случались засухи и раньше. Жара приходила и уходила. Hо это было раньше, пока ещё не пришла Хозяйка и не отступили с дальнего Севера кровососы.
   Этим же, казалось, и сушь была нипочём. День-деньской скрипели крылья их ветряных мельниц - ничего, что остановились большие колёса водяных; всё так же шли работы в каменоломнях, на углежогных росчищах, на смолокурнях, в дегтярных ямах, на лесопилках. Бесчисленные, неутомимые, привыкшие на своём Севере и к худшей жаре, кровососы не знали удержу. Караван за караваном отправляли они на дальний Юг, где за их камень, целебные и строительные смолы, за прочий товар платили красным золотом купеческие гильдии Шестипалых, Синелицых, Ушанов и прочих чужедальних народов. А взамен с юга под надёжной охраной шли возы с неведомым оружием, доспехами, ингредиентами магических заклятий, детёнышами небывалых чудищ, коим предстояло стать ловчими в покорных кровососам Охотах, но главное - с Юга шла вода. Тамошние маги были искусны в водяной ворожбе - кубик, который легко спрячешь на ладони, после снятия чар мог заполнить влагой целое озеро. Конечно, стоили эти чудеса немало - но кровососы и трудились истово.
   А колодцы под Обиталищами Роёв грозили вскоре совсем иссякнуть. Кровососы же переняли дороги на юг, заплели их нерассекаемой паутиной чар, закрыли и небесные тропы, оседлали горы, и теперь каждая из вершин грозила смертью. Оставались пока открытыми пути на восток и на запад, но там, за благословенными лесами, начинались пустыни, пересечь которые не смог ещё никто из Hебесного Hарода.
   И первой почуяла надвигающуюся гибель именно молодёжь. До игр ли тут, до любовных ли забав да шутливых турниров?! Hет! Hадо идти в бой, идти в бой, пока ещё не ослабли руки и крылья! Чего толку зря ждать? Победим или погибнем! Собрать все Рои воедино! Ударить совокупно, всем вместе, и проклятые кровососы не устоят!
   Hо это молодняк - на то он и молодняк, чтобы шуметь. Старшие только качали головами снисходительно, да отмахивались. И всё чаще и чаще по Рою скользило - сперва тихо-тихо, затем всё увереннее, всё громче и громче: - Призвать Хозяйку. Призвать. Hе поскупиться. Кинуть жребий, кого Судьба и Небо изберут в жертвы. Пусть Она ответит, что делать Крылатому Племени!
 
   ***
   
   ...Что делать, когда даже из лап великанов-сибу валятся кирки? И управляющие падают рядом с рабочими, так что только успевай убирать и прятать тела, чтобы не заметили кружащие в небе чернокрылые демоны? Что делать, когда цена водяного кубика равна недельной выработке всего клана, а вода из этого кубика расходуется до капли за девять дней? Что делать, когда мёртвые не находят покоя в курганах, а возвращаются назад, и это - страшнее нашествия Крылатых? Что делать, если живые болота севера поползли на юг, в свою очередь спасаясь от засухи, и идут, сметая на своём пути всё и не оставляя за собой ничего живого? Что делать, если у сибу каждый второй детёныш - мертворождённый, и от криков матерей кажется впору самому наложить на себя руки? Что делать, если даже южные купцы - проверенные, с кем торговали уже давным-давно - качают головами, поцокивают языком, разводят руки и всё повышают да повышают цены?
   Караваны на Юг, где не бывает злых засух, пока ещё ходят. Hо самим кланам туда дороги нет - обитатели мест, что попрохладнее, ревнивы и подозрительны, на северян смотрят искоса, всё боясь, что в один прекрасный день пришельцы потребуют места для себя. Скорее, они приняли бы племена крылатых демонов, чем кланы. А разве же народ виноват? Да, да, кто виноват в том, что ему нужна чужая кровь? Обязательно нужна свежая, несвернувшаяся кровь. Звери или скот не годятся. Только те, кто владеет Речью. Почему так - никто не знает. Так заповедала Хозяйка.
   И сейчас, когда жара наступает с севера, а крылатые - с юга, когда от непосильной работе в клане каждый день по десятку отпеваний, всё громчи и громче звучит: “Позвать Хозяйку. Позвать Хозяйку. Позвать...” И так до бесконечности.
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
   “Поход мертвых”
   ...Последнее, что помнил Твердислав, был огонь. Огонь со всех сторон, вдруг рванувшийся сквозь казавшиеся такими прочными и несокрушимыми броневые стены. Он видел собственные руки, вспыхнувшие, словно две ветви, охваченные стремительным пламенем, что мчится, прыгая с дерева на дерево во время лесного пожара. Как ни странно, боли юноша не чувствовал. В первый миг - только изумление: как же так... нечестно... ведь прав-то я, не она, в сказках всегда побеждали те, кто правы, почему жу в жизни не так?..
   Запоздалая полудетская обида. Времени на то, чтобы устыдиться, ему уже не хватило. Краем глаза он уловил какое-то движение Исайи, кажется, тот рванулся к кнопке катапульты - но нет, поздно, слишком поздно. “Великий Дух, прими меня...” И - внезапно - лицо Аэ, огромные глаза, черные провалы зрачков; и зов, полный той смертной тоски, что не выразишь никакими словами. Дальше была короткая, как молния, боль - и небытие. Вспомнить о Планете Сказок и ужаснуться тому аду, что должен был в следующий миг разверзнуться на ее поверхности, вождь Твердислав уже не успел.
   Их “Разрушитель” превратился в одну невыносимо яркую вспышку, потоки острых лучей стегали безмолвный космос, гасли в голубом щите атмосферы; последней памятью о тех, что сбили, будут несколько ярких полярных сияний в северных краях - впрочем, нет, никаких сияний уже не будет, и самих краев не останется тоже - ни северных, ни южных. Джейана Неистовая разворачивала свой кораблик. Лицо перемазано кровью - ведавшие гравитацией устройства не справились с запрещенным всеми руководствами, самоубийственным маневром. Правда, самой Джейане он удался. Корабль Твер... нет, корабль просто врага, безликого и безымянного, превратился в огненную кляксу, испоганившую пол-небосвода. Так. Подела сделано. Остались сущие пустяки. Развернуть кораблик и поймать в прицел планету. Планета, она большая, промахнуться невозможно. С ложью будет покончено навсегда.
   Что будет дальше с ней самой, Джейана не думала.
   * * *
   Пробуждение стало настоящим кошмаром. Все тело, казалось, состояло из одной только боли. Боль, и все. В виски ввинчивались раскаленные буравы, мозг давно прекратился в кипящий котел, на месте глаз - две кровавых впадины.
   Это смерть?..
   Нет, вдруг подумал он. Я мыслю - следовательно, существую, как говорил Учитель. Боль можно перетерпеть. А раз есть боль, значит, есть чему болеть. Значит, я жив.
   Из всех чувств, кроме боли, первым вернулось осязание. Пальцы неосознанным движением зачерпнули нечто вроде пригоршни колючего песка. Значит, у здешнего мира есть плоть.
   Потом очнулось обоняние. Пахло чем-то гнусно-кислым, гнилым, перебродившим; густой, запах казался теплым и тяжелым, вдыхаемый воздух проваливался в легкие, точно камни, пронзающие толщу воды и уходящие на дно. Щека ощущала слабое движение ветра; здесь, за огненным порогом, все-таки можно было дышать, несмотря на вонь.
   За огненным порогом... Тело выгнулось дугой в новом спазме боли. Конечно! Как он мог забыть! Пламя, пожирающее сталь “Разрушителя”! Выброшенная вперед в последнем судорожном и бесполезном усилии рука Исайи! Она сожгла нас. Это он помнил крепко. Но вот кем же была эта загадочная “она”? Почему они сражались? “Разрушитель”... Почему “Разрушитель” и как он, собственно, попал на этот кораблик?
   Память зияла громадными провалами. Собственно имя, которое он вспомнил с некоторым трудом - Твердислав - ничего ему не говорило. За этим имемем также крылась только звенящая пустота и ничего больше. Смутными отрывками всплывали картины жизни в лесах, клан, родовичи, походы, охоты, сражения с Ведунами... Он понимал, что шок проходит, воспоминания возвращаются, еще немного и он на самом деле сможет “вспомнить все”, однако не хватало самого главного. Центрального звена во всей этой цепочке. Не факта, нет, - даже знай он сейчас имя той, которая сожгла его корабль,даже знай, во имя чего они сражались - это мало бы что изменило. Откуда-то извне пришло то, что страшнее банального забвения.
   Он помнил многое из случившегося с ним. Но - ощущение было такое, что к нему все эо никаккого отношения не имеет. Даже об убившей его он думал сейчас без всякой ненависти. Убила и убила. Всякое бывает. Всякое. Тем временем мало-помалу отступала боль. Вернулся слух - мерный и мрачный рокот, глухой, исполненный силы; словно где-то в отдалении гиганты что было мочи лупили в деревянные барабаны.
   - Твердислав!..
   Это ко мне, с неожиданным равнодушием подумал он. Что им всем опять от меня надо? Ведь я же убит! Убит! Лежу и не хочу шевелиться, мертвые не шевелятся. Или... или Всеотец отвер меня? Отправил туда, где коротают вечность недостойные Его ока трyсы?
   Эта мысль заставила его пошевелиться. Приключения в мире черных домов-игл он помнил смутно, отрывками; однако воспоминания о Великом Духе, Всеотце, все-же смогли на время разъять путы равнодушия, или - не равнодушия даже, а того состояние, мало чем отличавшегося от телесной смерти. Наверное, это движение вызвали инстинкты, потому что миг спустя и само понятие “Великий Дух” превратилось в пару пустых, покрытых пылью слов, не имеющих к нему, когда-то носившему имя Твердислав, никакого отношения.
   - Твердислав, да вставай же!
   Какой противный голос. Там, где Твердислав жл раньше, так переговаривались ночные трупоеды-могильщики, мерзкие склизкие твари наподобие многоногих змей.
   - Вставай, болван, сгорим сейчас!!
   Сильная рука рванула его вверх.
   Впрочем, ноги имели по этому поводу свое мнение, и поддерживать тело решительно не хотели. От щиколоток до бедер в кожу вонзились мириады мельчайших игл, и от этой боли он даже вскрикнул.
   - Кричи, кричи, это хорошо, - пропыхтел гнусный голос. - Если будешь кричать - значит, выживешь.
   Тело оторвалось от земли. Похоже, некто взвалил его, Твердислава, себе на плечо. Взвалил и зашагал прочь.
   Словно Черный Иван в свое время - только нес он тогда Джейану. Мысль промелькнула где-то на самом краю сознания и погасла, не вызвав никакого отклика. Ему было все равно. Его убили. Он давно мертв, протух, разложился. Самое лучшее - это остаться здесь, и чтобы его никто б не трогал!
   Однако тащивший Твердислава на себе имел по этому поводы свое, совершенно иное мнение. За их спинами неведомые барабаны грохотали все сильнее и громче, пополз удушливый запах серы, однако юноша даже не поморщился. Что ему еще одна боль?..
   Зато тащивший его согнулся в приступе жестокого кашля, так что даже пришлось опустить свою ношу наземь и потратить некоторое время на сооружение повязки, чтобы хоть как-то защитить горло.
   Их нагоняли последовательно сменявшие друг друга волн удушливого жара, каждая пoра истекала пoтом в тщетной надежде хоть как-то смягчить этот удар. Несший Твердислава несколько раз останавливался, давая волю хриплому кашлю.
   Зрение по-прежнему отказывалось повиноваться. Впрочем, никакого желания смотреть на этот мир у Твердислава и не возникало. Окружающее его не интеесовало ни в малейшей степени. Пусть случится все, что угодно, для него это не имеет уже никакого значения. Он мертв. Быть может, все это ему просто кажется - мгновения агонии превратились в часы а, может, даже и дни?
   Тяжело дыша, несший Твердислава человек уверенно шагал все дальше и дальше. Мало-помалу воздух очищался, рокот барабанов стихал. И он, этот грохот, уже совсем почти стих - когда за спинами внезапно рвануло, да так, что земля под ногами заходило ходуном, спутник Твердислава не удержался, они оба покатились по жесткому, колючему песку, оглохнув от чудовищного грома. Раскаленный ветер, от которого, казалось, вот-вот вспыхнут волосы на затылке, с воем обогнал их, заставляя изо всех сил вжиматься в землю. Позади ревело и грохотало, сверху сыпалось нечто очень мелкое и горячее - пепел, что ли?
   ...Когда это безобразие наконец стихло и Твердислав смог приподнять голову, щеки его покрывала кровь - песок иссек, изрезал кожу. Юноша поднес руку к лицу - слепая чернота сменялась рассеяным серым полусветом, глаза оправлялись от шока, он вновь мог видеть.
   Серая мгла сменялась странным лиловатым небом, чудовищно-ярким зленым песком под ногами и коричневой стеной чего-то, очень напоминавшего облетевший лес шагах в пятидесяти от давшей им приют неглубокой песчаной ямы. А позади, за их спинами, в лиловое небо лез, нагло расталкивая могучими плечами темно-фиолетовые тучи, исполинский стол иссиня-черного пламени.
   Коричневый, фиолетовый, лиловый, черный... негусто обстояло тут дело с красками. Некое оживление вносил нелепый зеленый песок. - Ничего не понимаю, - тоскливо сказал кто-то рядом с Твердиславом. - Что взорвалось? Почему взорвалось? Зачем взорвалось?
   Твердислав поднял голову. Рядом с ним, прижав пальцы к вискам, словно при головной боли, сидел поджарый и сухопарый человек средних лет, жилистый, точно старый корень. Абсолютно нагой.
   Верховный координатор проекта “Вера” его высокопревосходительство господин Исайя Гинзбург.
   Только тепеь Твердислав обратил внимание, что и на нем не осталось и малейшего клочка одежды. Что ж, наверное, таково его посмертие по воле Всеотца. Наверное, он был плохим вождем, раз его постигла такая участь. Впрочем, какая разница? Все желания из него выжгло напрочь. Как и многие воспоминания тоже - да и не хотел он сейчас ничего вспоминать. На мгновение мелькнуло слабое подобие интереса - зачем Исайя тащил меня? Мы же все равно уже не станем мертвее. Невозможно убить одного и того же человека дважды.
   - Ошибаешься, - глухо возразил Исайя. - Вторая смерть - штука тоже очень неприятная, поверь мне...
   Никакого желания спорить Твердислав не имел. Не хотелось и смотреть на все поднимающийся в небеса столб черного пламени. Смотреть, впрочем, не хотелось вообще ни на что.
   - Если мы не добудем до завтра воды - нам конец, - хладнокровно сообщил Исайя. - Сухость тут чудовищная... мумифицирует нас без всяких затей. Зачем он это говорит, подумал Твердислав. Какая разница, если мы оба уже мертвы?..
   - Мертвецам не хочется есть, - возразил на невысказанное Исайя. Твердислав, однако же, ни голода, ни жажды не испытывал. И особенной сухости тоже. Жарко, это да, но вот пить совсем нет желания. Похоже, господин верховный координатор вновь прочитал его мысли. С кряхтеньем встал, нагнулся, заглянул в глаза. Озабочено присвистнул. - Ну, парень, я, честно говоря, думал, что ты покрепче... Совсем раскис, как я погляжу.
   Твердислав не повел и бровью. Слова больше ничего не значат. Ничто уже ничего не значит. Ни слова, ни поступки. Убитым не положено желать или чувствовать. Они убиты.
   - Ты это прекрати! - внезапно гаркнул Исайя, хватая Твердислава костлявыми пальцами за подбородок и вздергивая безвольно мотнувшуюся голову. - Вождь ты, боец, или кукла, травой набитая?!
   Когда-то он сам, Твердислав, вздергивал такими же точно словами захандрившх в дальнем походе мальчишек, если те принимались жаловаться на усталость и прочее. Помогало. Кровь бросалась к щекам, ребята стискивали зубы, вставали, шли, тащили... Но они-то были живыми! А не мертвыми, как он!
   - Ерунда! - Исайя даже топнул босой ногой по колючему песку, скривился, даже зашипел от боли. - Сам же думал недавно - мол, мыслю, ergo существую! Мертвые думать не могут, и ходить между прочим то...
   Исайя внезапно осекся, и вид у него сделался донельзя сконфуженным, словно он только что с пеной у рта доказывал, что дважды два - пять, почти уже доказал, но в этот самый миг очень некстати вспомнил таблицу умножения. - Но мы же мертвые, Исайя, - нехотя проговорл Твердислав. Слова царапали рот, словно колючий песок под ногами - слова понимали свою ненужность и никчемность. - Мы ведь сгорели. В “Разрушителе”...
   Плечи Исайи несколько поникли, хотя он изо всех сил старался держаться прямо и бодро.
   - Да, сгорели, - признался он наконец. - В “Разрушителе”, ты прав. Твоя подружка Джей оказалась шустрее, чем я думал. Помнишь ее последний маневр?..
   - Нет, - равнодушно сказал Твердислав. Ему не было никакого дела до этой “подружки Джей”. Он убит. И Всеотец не дал ему достойного посмертия... - Ну, помнишь, не помнишь - вставай, - поднялся Исайя. - Надо дальше идти, иначе от жажды умрем. Не хочется мне в этот лес соваться, да еще нагишом, но тут уж ничего не поделаешь. Осторожнее ступай здесь, по песку тут идти, словно по иголкам.
   Твердислав пожал плечами. Ему было абсолютно все равно. Тем не менее за Исайей он пошел уже сам. Тело, кажется, никак не желало мириться со статусом трупа.
   Босые ноги увязали в сыпучем, колючем песке. Твердислав смотрел, как вздрагивает и кривится при каждом шаге Исайя; хорошо еще, что пятки бывшего вождя давно уже загрубели, превратившись в подобие камня. Чем ближе к лесу, тем ощутимее становился запах гнили. Из чащи, противореча всему на свете, в лица тянуло тепловатым ветерком, оставлявшим на коже явственное ощущение нечистоты, словно ветер этот зарождался над отвалами какой-то исполинской бойни.
   Исайя со вздохом остановился. Высыхающий на лице пот оставлял белые разводы - такого Твердиславу видеть еще не приходилось.
   - Все земли колена Израилева за глоток воды, - хрипло каркнул Исайя. Твердислав не сразу понял, что его спутник так пытается пошутить. Правда, в чем тут заключалась соль, юноша не понял. Слова “Колена Израилевы” ему ничего не говорили.
   Деревья - если, конечно, это были деревья - медленно протягивали к пришельцам гладкие, лишенные коры коричневые ветви, гибкостью неприятно напоминавшие змей. Колючий песок кончался, деревья поднимались из темно-серой почвы; вместо привычной травы ее покрывала какая-то белесая труха.
   “Здесь пахнет смертью!” - сказал бы прежний вождь Твердислав. Да что там вождь Твердислав, самый неразумный малыш его клана без памяти убежал бы отсюда. Однако иной дороги просто не было - за спинами, насколько мог окинуть глаз, тянулась, уходя аж за самый горизонт, ярко-зеленая пустыня. Самому Твердиславу было без разницы, где отбывать несчетные века определенного ему посмертия, однако Исайя придерживался явно иного мнения.
   - Поищем тропу, - проговорил он.
   Твердислав не стал спрашивать, какая тропа и зачем понадобилась она его спутнику - просто ткнул пальцем влево, где срезди коричневых глянцев стволов и в самом деле открывался узкий просвет. Тонкая зеленоватая дорожка, узкий песчаный язык протянуся на пару метров за четкую и резкую границу, что разделяла лес и пустыню.
   Исайя резко дернул острым подбородком - вроде как кивнул - и двинулся по тропе. Твердислав потащился следом.
   Они не сделали и десятка шагов, а зеленоватый отсвет пустын за их спинами исчез, точно задутый фонарь. Теперь их со всех сторон окружали деревья - голые, лишенные и коры, и листьев; острые концы ветвей, вымазанные чем-то темным, неспешно поворачивались в сторону незванных пришельцев. Деревья-хищники, вяло подумал Твердислав. Нет ничего нового в этом мире, и даже за гранью его тоже нет. Концы ветвей темны, конечно же, от запекшейся крови; а вот куда деваются кости? Или тут добыча переваривается вместе с ними?.. Впрочем, какая разница. Раз убитым уже ничто не страшно. Исайя в нерешительности остановился, опасливо косясь на продолжающие приближаться ветви. Судя по всему, мысль его работала в том же направлении, что и у Твердислава.
   - Вооружиться бы чем... - услыхал юноша хриплое бормотание своего спутника.
   Однако вооружаться тут было явно нечем. Разве что ломать змееподобные ветви, но на это Исайя явно не мог решиться, а Твердиславу было все равно. Сам он не нуждался ни в каком оружии.
   Коричневые деревья поднимались высоко над их головами, сплтения нагих сучьев закрывали небо. Впрочем, смотреть на лиловое полотнище, натянутое поверх этого скверного балагана, сил не было и так.
   Впереди замаячила небольшая полянка, точнее, просто место, где стволы разошлись чуть-чуть, дав место вспучившейся земляной опухоли, покрытой мышиного цвета блеклой порослью странной травы, имевшей вид тугих свернутых пружин, каких Твердиславу доводилось видеть в родном мире координатора Исайи.
   Сам же координатор, похоже, пребывал в полной растерянности. Нигде ни малейшего признака воды, к которой он так стремился. Твердислав жажды по-прежнему не чувствовал.
   Исайя уже шагнул вперед... когда правая рука Твердислава, совершенно без его собственно воли, крепко вцепилась координатору в локоть, отдернув того назад. И вовремя.
   То, что Твердислав для себ назвал “земляной опухолью” (уж больно мерзко и отвратительно она выглядела), внезапно напряглось, набрякло, свернутые спирали травы резко разпрямились; словно под шкурой небывалого зверя прокатился желвак. Поверхность неожиданно потемнела, разался треск наподобие рвущейся плотной ткани, бугор пересекла трещина. Раздался смачный, хлюпающий звук, обоих спутников обдало непереносимым зловонием, из раскрывшейся “опухоли” хлынул вверх настоящий фонтан зеленовато-грязно-желтой жижи, по виду и запаху весьма схожей с гноем, и на поверхность, деловито жужжа и потрескивая, выбралось донелья отвратное существо. Больше всего оно походило на здорового живоглота, только снабженного десятков беспорядочно воткнутых тут и там ног. Темные зрачки-буркалы понатыканы были, как и у живоглота, вокруг всего уродливого, шишковатого тела, спереди торчал здоровенный птичий клюв. Такое присниться могло только в хмельном кошмаре, коли у девчонок перестоится майская брага...
   Исайя хрипло вскринул и отпрянул назад. Оно и понятно, господин верховный координатор отродясь, наверное, не видел воочию тварь страшнее крысы. “Ведунское отродье!” - внезапно колыхнулось в груди. Руки сами собой искали на привычных местах оружие - но оружия не было, не было даже одежды, а эта тварь наверняка ядовита...