Страница:
Истребители с противокорабельными ракетами «Москит», ожидавшие на удалении пяти километров, стали разгоняться, взяв курс на запад. Четыре «Су-33» из основной группы, активно маневрируя, присоединились к ним. В кабине одного из них сидел Алексей Стуколин, не спускавший глаз с отметки самолёта, на котором летел по направлению к американскому авианосцу старший лейтенант Руслан Рашидов.
Стоило ему произнести эти слова, как количество «гостей» на экране радиолокатора резко увеличилось: службы РЭБ ударной группировки наконец-то перенастроили аппаратуру на новые частоты, и теперь приёмные каналы РЛС крейсера были забиты помехами.
— Доложить готовность, — распорядился Рушников.
Подчинённые отрапортовали по всей форме, после чего Василий велел выделить истинные цели.
— Две дюжины придурков, — констатировал Рушников после того, как операция была завершена. — Жарковато будет.
— Всем постам! — раздался голос из громкоговорителя. — Нас атакуют. Повторяю. Нас атакуют. Приступить к отражению атаки.
— Это дело, — кивнул Рушников. — Слышали, апостолы? Теперь, надеюсь, вопросов ни у кого не возникает?
— Никак нет, товарищ лейтенант.
— То-то. Сейчас они войдут в радиус, и начнём.
Однако Василий оказался не прав: «хорнеты» не стали заходить в пределы действия систем ПВО противника. Находясь на удалении в двадцать километров, американцы выпустили весь боезапас — девяносто шесть «гарпунов», и, «облегчившись» таким образом, повернули назад, к своему авианосцу.
Девяносто шесть четырёхметровых алюминиевых ракет, приводимых в движение маршевыми турбореактивными двигателями J402-CA-400, на скорости триста метров секунду полетели к «Варягу». Потерять такую огромную цель было совершенно невозможно, и они шли уверенно, не рыская.
— Новая группа воздушных объектов!
— Выделение произведено…
— ЗУР перенацелены…
С момента запуска «гарпунов» прошло восемь секунд. Ракеты приблизились на расстояние семнадцати с половиной километров.
— Ждём, когда войдут в зону, — сказал Рушников.
Расчёт зенитного комплекса «Кинжал» затаил дыхание. Операторы наблюдали, как вражеские «гарпуны» идут к ним, неумолимо приближаясь к невидимой черте, ограничивающей радиус действия комплекса.
— Удаление — двенадцать километров.
— Огонь!
Палуба дрогнула под ногами. Откинулись защитные колпаки, и первые четыре ракеты 9М330, с интервалами в три секунды выброшенные катапультами из транспортно-пусковых контейнеров, резко набрали высоту, но почти сразу нырнули вниз. Комплекс перешёл в режим автоматического управления. Выпустив вдогонку ещё четыре ракеты, он сделал паузу, так как, к сожалению, не мог наводить более восьми ракет одновременно. Впрочем, кроме него, на «Варяге» имелось ещё два комплекса, и навстречу «гарпунам» теперь летели двадцать четыре ракеты.
Через шестнадцать секунд первые противоракеты комплексов «Кинжал» взорвались, образовав на пути следования «гарпунов» облако из осколков. Бесформенные куски закалённой стали изрешетили алюминиевые планеры противокорабельных ракет, превращая их в груду бесполезного хлама. Двадцать четыре AGM-84 перестали существовать.
Сразу же стартовала новая серия противоракет. Теперь помимо «Кинжалов» в бой вступили и ракетно-артиллерийские комплексы «Кортик», запустившие по восемь ракет 9М311. Они были менее эффективны и действовали на меньшем расстоянии, чем «Кинжалы», но и они внесли свою лепту.
Когда уцелевшие «гарпуны» были уже на расстоянии полутора километров (всего пять секунд лёту), открыли огонь артустановки АК-630М. Эти установки выплёвывали 30-миллиметровые снаряды с темпом стрельбы пять тысяч выстрелов в минуту. За пять секунд они успели сделать по четыреста выстрелов, израсходовав лишь тринадцать процентов боезапаса.
Из девяносто шести «гарпунов» оборону крейсера удалось преодолеть лишь трём. Все они врезались в корпус «Варяга» выше ватерлинии, пробив его на уровне шестой палубы.
Грохот близких взрывов на секунду заглушил все остальные звуки. Крейсер сильно качнуло, и моряки с криками попадали на пол, хватаясь за принайтовлённые предметы. Потом раздался протяжный металлический скрип, и всё стихло.
— Пожар на крейсере! — прозвучало из громкоговорителей.
Команды пожарников в противогазах бросились на шестую палубу, откуда уже валил густой дым. А Василий Рушников с победной улыбкой опустился в своё командирское кресло — по существующему регламенту его расчёт в пожаротушении не участвовал.
— Молодцы, апостолы, — отметил он. — Райское блаженство вы заслужили.
— Цель за кормой! — вдруг истошно завопил оператор пульта радиолокационного наблюдения.
— Мать! — только и успел сказать Василий.
Ракета AIM-7M «Спэрроу», выпущенная прямой наводкой и практически в упор, до основания разворотила пост управления зенитно-ракетным комплексом «Кинжал». Тридцать девять килограмм взрывчатки сдетонировали, и от расчёта из тринадцати человек — лейтенанта флота Василия Рушникова и его «апостолов» — не осталось даже пепла.
Он сделал то, чего ещё никто никогда до него не делал. Прорыв обороны авианосца под прикрытием атаки противокорабельных ракет, заход на предельно малой высоте с кормового угла, прямой выстрел ракетой «воздух-воздух» и… победа!
Да, об этом будут слагать легенды. Кинг положил «томкэт» на крыло, уходя от русского авианосца, и тут на него сверху спикировал «Су-33».
Пискнул предупреждающий сигнал. Со стороны крейсера шёл на огромной скорости самолёт, идентифицированный системой опознавания «свой-чужой» как вражеский. Через две секунды Алексей увидел его — характерный силуэт «томкэта» трудно было с чем-нибудь спутать. Там, откуда летел американский истребитель, росло облако дыма, внутри которого что-то ярко вспыхивало.
Алексей действовал на чистом автомате. Не обращая внимания на тряску, он бросил «Су-33» вниз. Возможно, он просто хотел протаранить вражеский «томкэт», но судьба распорядилась иначе. Пальцы Алексея инстинктивно вдавили гашетку, и единственный снаряд, выброшенный из ствола авиационной пушки со скоростью 900 метров в секунду, пробил фонарь кабины американского истребителя. Этот маленький кусочек металла, весом всего лишь в триста девяносто пять грамм, поставил последнюю точку в яркой жизни авантюриста от авиации по прозвищу Небесный Король. Снаряд угодил точнёхонько в прозрачное забрало защитного шлема Фрэда Кинга, превратив его череп в месиво из костей, крови и мозгового вещества.
«Томкэт» сразу клюнул носом вниз и свалился в неуправляемый штопор. Они разошлись с истребителем Лукашевича всего лишь в паре метров друг от друга.
— Ты сам этого хотел, — пробормотал Алексей, делая вираж и провожая глазами падающий самолёт.
Эти ракеты представляли реальную опасность для авианосца, и штаб группировки приказал «томкэтам» прекратить бой на ближней дистанции и начать преследование второй группы «флэнкеров». Это решение далось недёшево: выходя из боя, истребители вольно или невольно подставляли своим противникам хвост, и три «томкэта» оказались сбиты на догонной траектории — однако оно оправдало себя. Атака, продиктованная отчаянием, привела к тому, что группа «флэнкеров» была рассеяна и стала лёгкой добычей для пар «томкэтов» и подоспевших «хорнетов», которые теперь могли использовать свои пушки.
В результате русские потеряли два «Су-33» вместе с ракетами, да и залп оставшимися «москитами», последовавший за этим, получился в разнобой и без выбора конкретных целей.
— Рашидов, сука, куда?! — крикнул Стуколин.
Увидев, что ненавистный кавказец уходит, набирая высоту, в северном направлении, Алексей забыл обо всём на свете. Он долго ждал предательства со стороны Руслана и вот наконец дождался.
Фактически нарушив приказ своего друга и командира, бросив на произвол судьбы сопровождаемые самолёты, он заложил вираж, меняя курс, и рванул РУД до защёлки «максимального газа».
— Убью!!!
Система опознавания, напрямую связанная с бортовым компьютером, вряд ли позволила бы ему запустить ракеты по «своему», но Алексей и не собирался пользоваться ракетами. Снарядов, оставшихся в заряжающем устройстве ГШ-301, ему вполне хватало, чтобы превратить истребитель Руслана в решето. И он, не колеблясь ни секунды, именно так и поступил бы, если бы не услышал голос, донесённый до него ближней связью авиагруппы:
— Верь мне, Лёха! Возьми «пищалку»!
Первыми стартовали ЗРУ 1М-66А «Стандарт», запущенные комплексами «Тартар», установленными на фрегатах УРО и крейсерах боевого охранения. Эти ракеты вполне способны перехватывать низколетящие цели. Залп из тридцати двух «Стандартов» превратил небо над группировкой в огненный ад. К ним добавились ракеты RIM-7M комплексов «Си Спэрроу», запускаемые с интервалами в две секунды с бортовых ЗРК авианосца и оставшегося в строю эсминца класса «Спрюенс». Эти ракеты были попроще и не могли всерьёз противостоять маневрирующей цели, но и их заградительный огонь принёс результат. Все семь ПКР «Москит» были уничтожены.
— Громов просит поддержки огнём, — сообщил оператор связи.
— Готовьте к пуску крылатые ракеты, — распорядился вице-адмирал. — Оттягивать больше нельзя.
Запуск этих ракет мог прорвать оборону американской ударной группировки, если бы произошёл всего лишь на две минуты раньше. Но оперативная обстановка менялась слишком быстро, авиагруппа «Варяга» не располагала своим самолётом ДРЛО, и решение запоздало.
И всё-таки ракеты были запущены. Они понеслись над волнами, как стая хищников, но на то, чтобы преодолеть расстояние в сто восемьдесят километров, отделяющих «Варяг» от авианосной группировки, им понадобилось четыре минуты. За это огромное (по меркам современного боя) время «хоукаи» успели выдать целеуказание, ордер перестроился, и небо Антарктики снова наполнилось воющим, изрыгающим пламя железом.
Лишь одна из крылатых противокорабельных ракет комплекса «Гранит» достигла цели, разворотив носовую часть фрегата УРО, находившегося поблизости от авианосца «Джон Ф.Кеннеди». Фрегат резко осел на нос, надстройка загорелась, но корабль остался на плаву, и команда продолжала бороться за его живучесть.
— Кажется, нам звездец, — отметил Мстислав Губанов. — Теперь они подойдут и расстреляют нас в упор. Одного фрегата будет вполне достаточно.
Вице-адмирал Долгопрудный потёр виски и сказал так:
— Не спеши, Мстислав, не спеши…
— Верь мне, Лёха! Возьми «пищалку» [109]! — крикнул Рашидов, и столько неприкрытого отчаяния было в его голосе, что Стуколин действительно поверил.
— «Пищалку»? Зачем? — спросил он растерянно, хотя скорость не сбросил.
— Спали её к чертям и поймёшь!
Больше Руслан в переговоры не вступал, забирая всё выше и перекладывая курс на двадцать градусов влево.
— Спалить… «пищалку»… и поймешь… — пробормотал Стуколин.
И вдруг понял. Он тут же стал искать самолёт ДРЛО, который должен был барражировать где-то поблизости, нашёл на северо-западе от себя и зафиксировал на нём метку целеуказания для ракет средней дальности Р-27. Расстояние до «хоукая» было ещё довольно велико, и головки самонаведения ответили отказом. Алексей врубил форсаж.
— Пеленг — 120, удаление — 49, скорость — 1240, — голос оператора дрогнул.
— Это «флэнкер». И он идёт на нас.
— Чёртовы недоноски! — выругался командир экипажа «хоукая», заслышав эту неприятную новость. — Вызывайте «котов» на подмогу.
Оператор пульта управления самолётами-перехватчиками быстро заговорил в микрофон.
Через полминуты два «томкэта», покинув район боя, на предельной скорости устремились за шальным «флэнкером». Но за эти полминуты русский истребитель достиг рубежа, необходимого ему для пуска ракет, и две новые светящиеся точки появились на оперативном дисплее.
— Он атаковал! Он атаковал! — оператор БИП немедленно впал в истерику, рывком отстегнул ремни, связывающие его с креслом, и бросился к выходному люку.
— Прекратить! — рявкнул командир экипажа.
Он попробовал уйти от ракет, выпущенных «флэнкером», но манёвренные возможности самолётов ДРЛО чрезвычайно ограничены. Ещё через полминуты стальные стержни разорвавшихся боевых частей ракет прошили фюзеляж «хоукая».
Машина шла тяжело из-за подвешенной к фюзеляжу четырёхтонной ракеты, но это мало волновало Руслана. Он смотрел на звёзды и думал о том, какой после этой ночи станет его жизнь. Недоверие трудно будет преодолеть, но если выбор сделан правильно, у него всё получится, и существование на этом свете снова обретёт смысл. Ведь главное — ему вернули небо, а как известно, тот, кто владеет небом, владеет всем…
На удалении шестидесяти километров к северо-западу от американской группировки Рашидов развернул истребитель. За три минуты он дойдёт до ядра соединения и уничтожит его центр — авианосец «Джон Ф.Кеннеди». Наверное, это будет первый случай в послевоенной истории Соединённых Штатов, когда их плавучий аэродром подвергнется столь разрушительной атаке. Что ж, надо кому-то размочить счёт.
Идея обходного манёвра носилась в воздухе, но только никому не пришло в голову, что проделать это под силу только одиночке, да и то лишь в тот момент, когда внимание служб радиолокационного наблюдения противника будет захвачено сумбуром прямого военного столкновения, когда целей «своих» и «чужих» на экранах локаторов больше, чем способен отследить самый быстрый компьютер. Возможно, будь у штаба «Варяга» побольше времени на размышление, они разработали бы и этот вариант атаки, но времени у штаба не было, и всё вылилось в бездарную разборку по принципу «стенка на стенку» — что вполне в характере русских. И только он, отделённый от коллектива авиагруппы незримой чертой, а потому независимый от общего «порыва», смог подняться над стереотипами и вспомнить о знаменитой тактическом ходе, разработанном в 70-е годы для «истребителей авианосцев» — «Т-4». И именно этот тактический ход он собирался реализовать на практике.
До места, с которого Руслан собирался начать атаку, оставалось совсем ничего, а его по-прежнему не замечали. Рашидов перестал насвистывать, внутренне подобрался и резко отдал рукоятку управления от себя. Нос истребителя наклонился, и он полетел вниз, отвесно пикируя на американский авианосец.
Высота быстро уменьшалась, речевой информатор верещал, но Руслан не замечал ничего этого, глядя широко раскрытыми глазами на приближающуюся и ярко освещённую палубу. С такого курсового угла его уже не могла взять ни одна ЗУР, и новая победа старшего лейтенанта Рашидова была настолько близка, что казалось — протяни руку, и она окажется у тебя на ладони.
Руслан протянул руку и запустил маршевый двигатель ракеты «Москит», ожидая характерного толчка. Но ничего не произошло. И только тогда Рашидов опустил глаза и взглянул на приборную доску. На многофункциональном индикаторе горело сообщение об отказе головки самонаведения.
Ещё оставалось время взять рукоятку на себя и выйти из пикирования, но Руслан уже знал, что не сделает этого. Он вспомнил нечеловеческие глаза Джибрила и его слова, сказанные перед расставанием: «Подумай, хватит ли тебе опыта и рассудка, чтобы отличить правду от лжи, а чёрное от белого. Ведь если ты ошибёшься, на этот раз кара будет ужасной».
— Кто ты? — шепнул Руслан за секунду до того, как его истребитель врезался в надстройку американского авианосца. — Ангел или демон?
За долю секунды оказались уничтожеными центр управления воздушным движением, ходовой мостик со штурманской рубкой, командные посты радиоэлектронных служб корабля и помещение управления действиями авиации на полётной палубе, где как раз находился коммандер Дик Митчем — старый друг Майкла Санчеса, который считал, что эта экспедиция суть увеселительная прогулка.
Силы удара хватило, чтобы превратить в руины и галерейную палубу. Балки перекрытия переломились, и одна из них размозжила голову контр-адмиралу Джозефу Эллисону.
А затем лавина бушующего огня прокатилась по полётной палубе, сметая всё на своём пути. Моряки из дивизионов обслуживания авиакрыла бросились врассыпную, но только очень немногим из них удалось спастись.
Деформация корпуса авианосца в надводной части вызвала многочисленные разрывы трубопроводов катапульт, и перенасыщенный пар, поступающий прямо из котельной, под огромным давлением ударил в небо. На какой-то момент пылающий авианосец превратился в сказочное чудовище Левиафана — огромного и ужасного. Потом сработали аварийные клапаны, и струи пара опали, оставив на полётной палубе груды обломков и обваренные тела тех, кому удалось спастись от огня.
Наконец кэптен отвернулся и перекинул тумблер на приборной доске:
— Авиакрыло, говорит кэптен Санчес. Слушайте приказ своего командира! Мы сделали всё, что смогли. Но проиграли. Теперь время подумать о себе. Я приказываю направить свои машины на юг, разогнать их и покинуть кабины над побережьем. Сбор — у лагеря экспедиции. Да поможет нам Бог!
— А что им ещё остаётся делать? — тихо сказал Долгопрудный и прикрыл уставшие глаза ладонью.
Оператор, отвечавший за связь, вдруг сорвал с головы наушники и развернулся вместе с креслом:
— Товарищ вице-адмирал, — обратился он к Долгопрудному, волнуясь и сглатывая при этом слова, — на аварийной волне — американцы. Они просят прекратить огонь. Они только что получили важное сообщение…
Вертолёт «Хеликс-Би» грузно опустился на снег. Несущий винт провернулся ещё несколько раз и застыл в неподвижности.
Кэптен Санчес одёрнул лёгкую лётную куртку и медленно пошёл к вертолёту. Было очень холодно, дул резкий пронизывающий до костей ветер, разнылось вывихнутое при катапультировании плечо, но Майкл пренебрёг всеми этими неудобствами ради одного и для него очень важного — показать русским настоящего морского офицера, презирающего боль и холод, способного достойно встретить достойных противников. Его отец и старший брат могли бы им гордиться. Хотя чем тут гордиться, было не совсем понятно…
Сзади и справа от Санчеса шёл Роберт Фоули. Он, наученный горьким опытом, надел тёплый пуховик, но и в нём мёрз так, что зуб на зуб не попадал. А может быть, на этот раз всё дело было не в морозе, а в состоянии перевозбуждения, в котором он пребывал с того момента, как Джек Риан прочитал вслух запись экстренной радиограммы, поступившей в разбитый на берегу лагерь через пост связи фрегата «Рубен Джеймс».
«Неужели всё зря? — билась в голове у Фоули одна-единственная мысль. — Неужели всё напрасно?» Сам Джек Риан отказался участвовать в беседе с представителями командования русского авианосца. Фоули вспомнил, как «независимый эксперт», сидевший по-турецки на прорезиненном полу палатки, нервно скомкал в кулаке блокнотный листок, на котором перед тем записал текст радиограммы, и высказался кратко, но исчерпывающе: «Свиньи!» Впрочем, осталось невыясненным, кого конкретно он имел в виду: то ли эстонцев, то ли Ритуальную службу Госдепартамента, то ли русских с их чёртовым крейсером. Потом, когда встал вопрос о составе делегации для ведения переговорного процесса, Риан с ходу отказался от участия, мотивировав это тем, что его статус не позволяет принимать решения по вопросам, связанным с судьбой экспедиции. Это была явная отговорка, но Санчес не стал настаивать, заручившись к тому времени поддержкой Фоули.
Из представителей Ритуальной службы в переговорах согласился участвовать Джонсон-блондин. «Давно хотел познакомиться с Антеем, — обронил он непонятную фразу. — Нельзя упускать такую возможность». Теперь Джонсон-блондин шёл позади, отстав от Санчеса и Фоули на несколько шагов и аккуратно выдерживая дистанцию.
Из «хеликса» выбрались четверо, но только на одном из них была форменная шинель с погонами и фуражка с кокардой в виде двуглавого орла. Остальные были одеты кто как и выглядели достаточно колоритно. Высокий широкоплечий русский — судя по выправке, бывший военный — в чёрной куртке на меху и вязаной шапочке. Молодой субтильный русский, на носу которого красовались очки в дешёвой оправе, но с дымчатыми линзами, одетый в полушубок, который был ему велик, унты и головной убор, называемый, кажется, «шанка». И наконец, пожилой русский с выцветшими глазами, в длиннополом одеянии, чем-то напоминающем сутану, но с непокрытой и совершенно лысой головой.
* * *
— К нам гости, — сказал Василий Рушников, заметно оживившись. — Много гостей.Стоило ему произнести эти слова, как количество «гостей» на экране радиолокатора резко увеличилось: службы РЭБ ударной группировки наконец-то перенастроили аппаратуру на новые частоты, и теперь приёмные каналы РЛС крейсера были забиты помехами.
— Доложить готовность, — распорядился Рушников.
Подчинённые отрапортовали по всей форме, после чего Василий велел выделить истинные цели.
— Две дюжины придурков, — констатировал Рушников после того, как операция была завершена. — Жарковато будет.
— Всем постам! — раздался голос из громкоговорителя. — Нас атакуют. Повторяю. Нас атакуют. Приступить к отражению атаки.
— Это дело, — кивнул Рушников. — Слышали, апостолы? Теперь, надеюсь, вопросов ни у кого не возникает?
— Никак нет, товарищ лейтенант.
— То-то. Сейчас они войдут в радиус, и начнём.
Однако Василий оказался не прав: «хорнеты» не стали заходить в пределы действия систем ПВО противника. Находясь на удалении в двадцать километров, американцы выпустили весь боезапас — девяносто шесть «гарпунов», и, «облегчившись» таким образом, повернули назад, к своему авианосцу.
Девяносто шесть четырёхметровых алюминиевых ракет, приводимых в движение маршевыми турбореактивными двигателями J402-CA-400, на скорости триста метров секунду полетели к «Варягу». Потерять такую огромную цель было совершенно невозможно, и они шли уверенно, не рыская.
— Новая группа воздушных объектов!
— Выделение произведено…
— ЗУР перенацелены…
С момента запуска «гарпунов» прошло восемь секунд. Ракеты приблизились на расстояние семнадцати с половиной километров.
— Ждём, когда войдут в зону, — сказал Рушников.
Расчёт зенитного комплекса «Кинжал» затаил дыхание. Операторы наблюдали, как вражеские «гарпуны» идут к ним, неумолимо приближаясь к невидимой черте, ограничивающей радиус действия комплекса.
— Удаление — двенадцать километров.
— Огонь!
Палуба дрогнула под ногами. Откинулись защитные колпаки, и первые четыре ракеты 9М330, с интервалами в три секунды выброшенные катапультами из транспортно-пусковых контейнеров, резко набрали высоту, но почти сразу нырнули вниз. Комплекс перешёл в режим автоматического управления. Выпустив вдогонку ещё четыре ракеты, он сделал паузу, так как, к сожалению, не мог наводить более восьми ракет одновременно. Впрочем, кроме него, на «Варяге» имелось ещё два комплекса, и навстречу «гарпунам» теперь летели двадцать четыре ракеты.
Через шестнадцать секунд первые противоракеты комплексов «Кинжал» взорвались, образовав на пути следования «гарпунов» облако из осколков. Бесформенные куски закалённой стали изрешетили алюминиевые планеры противокорабельных ракет, превращая их в груду бесполезного хлама. Двадцать четыре AGM-84 перестали существовать.
Сразу же стартовала новая серия противоракет. Теперь помимо «Кинжалов» в бой вступили и ракетно-артиллерийские комплексы «Кортик», запустившие по восемь ракет 9М311. Они были менее эффективны и действовали на меньшем расстоянии, чем «Кинжалы», но и они внесли свою лепту.
Когда уцелевшие «гарпуны» были уже на расстоянии полутора километров (всего пять секунд лёту), открыли огонь артустановки АК-630М. Эти установки выплёвывали 30-миллиметровые снаряды с темпом стрельбы пять тысяч выстрелов в минуту. За пять секунд они успели сделать по четыреста выстрелов, израсходовав лишь тринадцать процентов боезапаса.
Из девяносто шести «гарпунов» оборону крейсера удалось преодолеть лишь трём. Все они врезались в корпус «Варяга» выше ватерлинии, пробив его на уровне шестой палубы.
Грохот близких взрывов на секунду заглушил все остальные звуки. Крейсер сильно качнуло, и моряки с криками попадали на пол, хватаясь за принайтовлённые предметы. Потом раздался протяжный металлический скрип, и всё стихло.
— Пожар на крейсере! — прозвучало из громкоговорителей.
Команды пожарников в противогазах бросились на шестую палубу, откуда уже валил густой дым. А Василий Рушников с победной улыбкой опустился в своё командирское кресло — по существующему регламенту его расчёт в пожаротушении не участвовал.
— Молодцы, апостолы, — отметил он. — Райское блаженство вы заслужили.
— Цель за кормой! — вдруг истошно завопил оператор пульта радиолокационного наблюдения.
— Мать! — только и успел сказать Василий.
Ракета AIM-7M «Спэрроу», выпущенная прямой наводкой и практически в упор, до основания разворотила пост управления зенитно-ракетным комплексом «Кинжал». Тридцать девять килограмм взрывчатки сдетонировали, и от расчёта из тринадцати человек — лейтенанта флота Василия Рушникова и его «апостолов» — не осталось даже пепла.
* * *
— Йес! — воскликнул Фрэд Кинг, когда «Спэрроу» поразила цель.Он сделал то, чего ещё никто никогда до него не делал. Прорыв обороны авианосца под прикрытием атаки противокорабельных ракет, заход на предельно малой высоте с кормового угла, прямой выстрел ракетой «воздух-воздух» и… победа!
Да, об этом будут слагать легенды. Кинг положил «томкэт» на крыло, уходя от русского авианосца, и тут на него сверху спикировал «Су-33».
* * *
Алексей Лукашевич был вынужден покинуть район воздушного боя. В горячке он израсходовал весь свой боезапас: смешно сказать, в зарядной ленте 30-миллиметровой авиационной пушки ГШ-301 остался всего один патрон — будто бы специально для того, чтобы застрелиться. К тому же, истребитель Алексея получил повреждение. Осколок от взорвавшейся совсем рядом ракеты «Спэрроу», как бритвой, срезал правое переднее оперение, и Лукашевича изрядно потряхивало при изменении курса. Он снизил скорость и буквально «поковылял» назад, к крейсеру. За ним, к счастью, никто из противников не увязался, и через пять с половиной минут Алексей входил в зону, контролируемую зенитками «Варяга».Пискнул предупреждающий сигнал. Со стороны крейсера шёл на огромной скорости самолёт, идентифицированный системой опознавания «свой-чужой» как вражеский. Через две секунды Алексей увидел его — характерный силуэт «томкэта» трудно было с чем-нибудь спутать. Там, откуда летел американский истребитель, росло облако дыма, внутри которого что-то ярко вспыхивало.
Алексей действовал на чистом автомате. Не обращая внимания на тряску, он бросил «Су-33» вниз. Возможно, он просто хотел протаранить вражеский «томкэт», но судьба распорядилась иначе. Пальцы Алексея инстинктивно вдавили гашетку, и единственный снаряд, выброшенный из ствола авиационной пушки со скоростью 900 метров в секунду, пробил фонарь кабины американского истребителя. Этот маленький кусочек металла, весом всего лишь в триста девяносто пять грамм, поставил последнюю точку в яркой жизни авантюриста от авиации по прозвищу Небесный Король. Снаряд угодил точнёхонько в прозрачное забрало защитного шлема Фрэда Кинга, превратив его череп в месиво из костей, крови и мозгового вещества.
«Томкэт» сразу клюнул носом вниз и свалился в неуправляемый штопор. Они разошлись с истребителем Лукашевича всего лишь в паре метров друг от друга.
— Ты сам этого хотел, — пробормотал Алексей, делая вираж и провожая глазами падающий самолёт.
* * *
Группа из десяти истребителей «Су-33» с противокорабельными ракетами «Москит» на подфюзеляжной подвеске приближалась к авианосной ударной группировке. Как и пилоты «хорнетов» противника, лётчики «Варяга» не собирались входить в зону действия вражеского ПВО, которая начиналась на радиусе, доступном для ЗРК передовых кораблей боевого охранения, максимальный из которых (для комплекса «Тартар») составлял всего лишь 26 километров. Пуск «москитов» мог быть произведён гораздо раньше.Эти ракеты представляли реальную опасность для авианосца, и штаб группировки приказал «томкэтам» прекратить бой на ближней дистанции и начать преследование второй группы «флэнкеров». Это решение далось недёшево: выходя из боя, истребители вольно или невольно подставляли своим противникам хвост, и три «томкэта» оказались сбиты на догонной траектории — однако оно оправдало себя. Атака, продиктованная отчаянием, привела к тому, что группа «флэнкеров» была рассеяна и стала лёгкой добычей для пар «томкэтов» и подоспевших «хорнетов», которые теперь могли использовать свои пушки.
В результате русские потеряли два «Су-33» вместе с ракетами, да и залп оставшимися «москитами», последовавший за этим, получился в разнобой и без выбора конкретных целей.
* * *
Командир ПВО ударной группировки привёл в действие систему автоматического управления огнём. Компьютеры, установленные на кораблях соединения, без посторонней помощи обработали информацию о воздушных объектах, поступающую сразу по нескольким каналам от радиолокационных станций и самолётов ДРЛО «хоукай», выделили среди них вражеские, после чего установили очередность уничтожения последних. На главном тактическом дисплее моментально возникали условные значки, цифры и векторы. Пушки артиллерийских установок «Вулкан-Фаланкс» разворачивались в сторону первоочередных целей. Офицерам, находившемся в помещении боевого информационного центра, оставалось только наблюдать.* * *
Один из истребителей «Су-33», несущий на себе противокорабельную ракету «Москит», отделился от общей группы за несколько секунд до того, как её нагнали идущие на форсаже «томкэты».— Рашидов, сука, куда?! — крикнул Стуколин.
Увидев, что ненавистный кавказец уходит, набирая высоту, в северном направлении, Алексей забыл обо всём на свете. Он долго ждал предательства со стороны Руслана и вот наконец дождался.
Фактически нарушив приказ своего друга и командира, бросив на произвол судьбы сопровождаемые самолёты, он заложил вираж, меняя курс, и рванул РУД до защёлки «максимального газа».
— Убью!!!
Система опознавания, напрямую связанная с бортовым компьютером, вряд ли позволила бы ему запустить ракеты по «своему», но Алексей и не собирался пользоваться ракетами. Снарядов, оставшихся в заряжающем устройстве ГШ-301, ему вполне хватало, чтобы превратить истребитель Руслана в решето. И он, не колеблясь ни секунды, именно так и поступил бы, если бы не услышал голос, донесённый до него ближней связью авиагруппы:
— Верь мне, Лёха! Возьми «пищалку»!
* * *
Противокорабельные ракеты «Москит» считаются лучшими в своём классе. Девятиметровые чудовища весом в четыре тонны способны развивать скорость более двух Махов и несут на себе сто пятьдесят килограмм мощной взрывчатки. Делая в момент старта «горку», «москиты» затем снижаются до маршевой высоты в 20 метров, а при подходе к цели — до 7 метров. При этом они могут активно маневрировать с перегрузками, превышающими 10 «же». Однако если «москитов» всего семь и запущены они в условиях интенсивного радиоэлектронного подавления и, к тому же, против группировки, обладающей разветвлённой и стабильно работающей системой противовоздушной обороны, шансов достигнуть своей цели очень мало даже у этих прекрасных ракет.Первыми стартовали ЗРУ 1М-66А «Стандарт», запущенные комплексами «Тартар», установленными на фрегатах УРО и крейсерах боевого охранения. Эти ракеты вполне способны перехватывать низколетящие цели. Залп из тридцати двух «Стандартов» превратил небо над группировкой в огненный ад. К ним добавились ракеты RIM-7M комплексов «Си Спэрроу», запускаемые с интервалами в две секунды с бортовых ЗРК авианосца и оставшегося в строю эсминца класса «Спрюенс». Эти ракеты были попроще и не могли всерьёз противостоять маневрирующей цели, но и их заградительный огонь принёс результат. Все семь ПКР «Москит» были уничтожены.
* * *
— Атака захлёбывается! — воскликнул вахтенный офицер поста радиолокационного наблюдения за воздушной обстановкой крейсера «Варяг».— Громов просит поддержки огнём, — сообщил оператор связи.
— Готовьте к пуску крылатые ракеты, — распорядился вице-адмирал. — Оттягивать больше нельзя.
* * *
«Варяг» был вооружён по последнему слову военной техники, однако кое в чём испытывал недостачу. Так, вместо положенных двенадцати крылатых ракет комплекс «Гранит» укомплектовали шестью, одну из которых уже израсходовали на потопление эскадренного миноносца «Дэвид Р. Рей». Всё-таки возможности нелегальной патриотической организации, известной журналистам под условным названием «Белый орёл», были небезграничны.Запуск этих ракет мог прорвать оборону американской ударной группировки, если бы произошёл всего лишь на две минуты раньше. Но оперативная обстановка менялась слишком быстро, авиагруппа «Варяга» не располагала своим самолётом ДРЛО, и решение запоздало.
И всё-таки ракеты были запущены. Они понеслись над волнами, как стая хищников, но на то, чтобы преодолеть расстояние в сто восемьдесят километров, отделяющих «Варяг» от авианосной группировки, им понадобилось четыре минуты. За это огромное (по меркам современного боя) время «хоукаи» успели выдать целеуказание, ордер перестроился, и небо Антарктики снова наполнилось воющим, изрыгающим пламя железом.
Лишь одна из крылатых противокорабельных ракет комплекса «Гранит» достигла цели, разворотив носовую часть фрегата УРО, находившегося поблизости от авианосца «Джон Ф.Кеннеди». Фрегат резко осел на нос, надстройка загорелась, но корабль остался на плаву, и команда продолжала бороться за его живучесть.
* * *
— Ах, гады! — вырвалось у Антона Кадмана. — Знают своё дело!— Кажется, нам звездец, — отметил Мстислав Губанов. — Теперь они подойдут и расстреляют нас в упор. Одного фрегата будет вполне достаточно.
Вице-адмирал Долгопрудный потёр виски и сказал так:
— Не спеши, Мстислав, не спеши…
* * *
(Земля Королевы Мод, Антарктида, апрель 2000 года)— Верь мне, Лёха! Возьми «пищалку» [109]! — крикнул Рашидов, и столько неприкрытого отчаяния было в его голосе, что Стуколин действительно поверил.
— «Пищалку»? Зачем? — спросил он растерянно, хотя скорость не сбросил.
— Спали её к чертям и поймёшь!
Больше Руслан в переговоры не вступал, забирая всё выше и перекладывая курс на двадцать градусов влево.
— Спалить… «пищалку»… и поймешь… — пробормотал Стуколин.
И вдруг понял. Он тут же стал искать самолёт ДРЛО, который должен был барражировать где-то поблизости, нашёл на северо-западе от себя и зафиксировал на нём метку целеуказания для ракет средней дальности Р-27. Расстояние до «хоукая» было ещё довольно велико, и головки самонаведения ответили отказом. Алексей врубил форсаж.
* * *
Возможно, оператор боевого информационного поста самолёта ДРЛО Е-2С «Хоукай» и заинтересовался бы русским истребителем, уходящим далеко в сторону от основной группы, но в это время его внимание было приковано совсем к другому.— Пеленг — 120, удаление — 49, скорость — 1240, — голос оператора дрогнул.
— Это «флэнкер». И он идёт на нас.
— Чёртовы недоноски! — выругался командир экипажа «хоукая», заслышав эту неприятную новость. — Вызывайте «котов» на подмогу.
Оператор пульта управления самолётами-перехватчиками быстро заговорил в микрофон.
Через полминуты два «томкэта», покинув район боя, на предельной скорости устремились за шальным «флэнкером». Но за эти полминуты русский истребитель достиг рубежа, необходимого ему для пуска ракет, и две новые светящиеся точки появились на оперативном дисплее.
— Он атаковал! Он атаковал! — оператор БИП немедленно впал в истерику, рывком отстегнул ремни, связывающие его с креслом, и бросился к выходному люку.
— Прекратить! — рявкнул командир экипажа.
Он попробовал уйти от ракет, выпущенных «флэнкером», но манёвренные возможности самолётов ДРЛО чрезвычайно ограничены. Ещё через полминуты стальные стержни разорвавшихся боевых частей ракет прошили фюзеляж «хоукая».
* * *
Набрав максимально возможную высоту, Руслан обходил группировку с севера. Когда отметка, обозначающая американский самолёт ДРЛО погасла, Рашидов удовлетворённо кивнул и начал насвистывать. На душе у него стало спокойно, как никогда прежде. Сегодня он точно определится со своим выбором и выйдет победителем из очередной схватки. Он знал, что будет именно так.Машина шла тяжело из-за подвешенной к фюзеляжу четырёхтонной ракеты, но это мало волновало Руслана. Он смотрел на звёзды и думал о том, какой после этой ночи станет его жизнь. Недоверие трудно будет преодолеть, но если выбор сделан правильно, у него всё получится, и существование на этом свете снова обретёт смысл. Ведь главное — ему вернули небо, а как известно, тот, кто владеет небом, владеет всем…
На удалении шестидесяти километров к северо-западу от американской группировки Рашидов развернул истребитель. За три минуты он дойдёт до ядра соединения и уничтожит его центр — авианосец «Джон Ф.Кеннеди». Наверное, это будет первый случай в послевоенной истории Соединённых Штатов, когда их плавучий аэродром подвергнется столь разрушительной атаке. Что ж, надо кому-то размочить счёт.
Идея обходного манёвра носилась в воздухе, но только никому не пришло в голову, что проделать это под силу только одиночке, да и то лишь в тот момент, когда внимание служб радиолокационного наблюдения противника будет захвачено сумбуром прямого военного столкновения, когда целей «своих» и «чужих» на экранах локаторов больше, чем способен отследить самый быстрый компьютер. Возможно, будь у штаба «Варяга» побольше времени на размышление, они разработали бы и этот вариант атаки, но времени у штаба не было, и всё вылилось в бездарную разборку по принципу «стенка на стенку» — что вполне в характере русских. И только он, отделённый от коллектива авиагруппы незримой чертой, а потому независимый от общего «порыва», смог подняться над стереотипами и вспомнить о знаменитой тактическом ходе, разработанном в 70-е годы для «истребителей авианосцев» — «Т-4». И именно этот тактический ход он собирался реализовать на практике.
До места, с которого Руслан собирался начать атаку, оставалось совсем ничего, а его по-прежнему не замечали. Рашидов перестал насвистывать, внутренне подобрался и резко отдал рукоятку управления от себя. Нос истребителя наклонился, и он полетел вниз, отвесно пикируя на американский авианосец.
Высота быстро уменьшалась, речевой информатор верещал, но Руслан не замечал ничего этого, глядя широко раскрытыми глазами на приближающуюся и ярко освещённую палубу. С такого курсового угла его уже не могла взять ни одна ЗУР, и новая победа старшего лейтенанта Рашидова была настолько близка, что казалось — протяни руку, и она окажется у тебя на ладони.
Руслан протянул руку и запустил маршевый двигатель ракеты «Москит», ожидая характерного толчка. Но ничего не произошло. И только тогда Рашидов опустил глаза и взглянул на приборную доску. На многофункциональном индикаторе горело сообщение об отказе головки самонаведения.
Ещё оставалось время взять рукоятку на себя и выйти из пикирования, но Руслан уже знал, что не сделает этого. Он вспомнил нечеловеческие глаза Джибрила и его слова, сказанные перед расставанием: «Подумай, хватит ли тебе опыта и рассудка, чтобы отличить правду от лжи, а чёрное от белого. Ведь если ты ошибёшься, на этот раз кара будет ужасной».
— Кто ты? — шепнул Руслан за секунду до того, как его истребитель врезался в надстройку американского авианосца. — Ангел или демон?
* * *
Одновременный взрыв 25-тонного самолёта и его боезапаса вызвал столь мощную ударную волну, что она разворотила «остров» сверху донизу. Под воздействием температуры в несколько тысяч градусов, образовавшейся в эпицентре взрыва, потёк алюминий, из которого в основном состояла корпусная часть надстройки, а человеческие тела превратились в кровавый пар.За долю секунды оказались уничтожеными центр управления воздушным движением, ходовой мостик со штурманской рубкой, командные посты радиоэлектронных служб корабля и помещение управления действиями авиации на полётной палубе, где как раз находился коммандер Дик Митчем — старый друг Майкла Санчеса, который считал, что эта экспедиция суть увеселительная прогулка.
Силы удара хватило, чтобы превратить в руины и галерейную палубу. Балки перекрытия переломились, и одна из них размозжила голову контр-адмиралу Джозефу Эллисону.
А затем лавина бушующего огня прокатилась по полётной палубе, сметая всё на своём пути. Моряки из дивизионов обслуживания авиакрыла бросились врассыпную, но только очень немногим из них удалось спастись.
Деформация корпуса авианосца в надводной части вызвала многочисленные разрывы трубопроводов катапульт, и перенасыщенный пар, поступающий прямо из котельной, под огромным давлением ударил в небо. На какой-то момент пылающий авианосец превратился в сказочное чудовище Левиафана — огромного и ужасного. Потом сработали аварийные клапаны, и струи пара опали, оставив на полётной палубе груды обломков и обваренные тела тех, кому удалось спастись от огня.
* * *
Майкл Санчес барражировал на высоте двух тысяч футов и наблюдал, как догорает его авианосец. Зрелище это было невыносимо, но он продолжал смотреть. Эфир переполняли голоса: кто-то ругался, кто-то жаловался, кто-то пытался отдавать команды.Наконец кэптен отвернулся и перекинул тумблер на приборной доске:
— Авиакрыло, говорит кэптен Санчес. Слушайте приказ своего командира! Мы сделали всё, что смогли. Но проиграли. Теперь время подумать о себе. Я приказываю направить свои машины на юг, разогнать их и покинуть кабины над побережьем. Сбор — у лагеря экспедиции. Да поможет нам Бог!
* * *
— Они уходят в сторону берега, товарищ вице-адмирал! — воскликнул Губанов, не веря тому, что он видел на тактическом дисплее. — И, похоже, они катапультируются!— А что им ещё остаётся делать? — тихо сказал Долгопрудный и прикрыл уставшие глаза ладонью.
Оператор, отвечавший за связь, вдруг сорвал с головы наушники и развернулся вместе с креслом:
— Товарищ вице-адмирал, — обратился он к Долгопрудному, волнуясь и сглатывая при этом слова, — на аварийной волне — американцы. Они просят прекратить огонь. Они только что получили важное сообщение…
* * *
(Земля Королевы Мод, Антарктида, март 2000 года)Вертолёт «Хеликс-Би» грузно опустился на снег. Несущий винт провернулся ещё несколько раз и застыл в неподвижности.
Кэптен Санчес одёрнул лёгкую лётную куртку и медленно пошёл к вертолёту. Было очень холодно, дул резкий пронизывающий до костей ветер, разнылось вывихнутое при катапультировании плечо, но Майкл пренебрёг всеми этими неудобствами ради одного и для него очень важного — показать русским настоящего морского офицера, презирающего боль и холод, способного достойно встретить достойных противников. Его отец и старший брат могли бы им гордиться. Хотя чем тут гордиться, было не совсем понятно…
Сзади и справа от Санчеса шёл Роберт Фоули. Он, наученный горьким опытом, надел тёплый пуховик, но и в нём мёрз так, что зуб на зуб не попадал. А может быть, на этот раз всё дело было не в морозе, а в состоянии перевозбуждения, в котором он пребывал с того момента, как Джек Риан прочитал вслух запись экстренной радиограммы, поступившей в разбитый на берегу лагерь через пост связи фрегата «Рубен Джеймс».
«Неужели всё зря? — билась в голове у Фоули одна-единственная мысль. — Неужели всё напрасно?» Сам Джек Риан отказался участвовать в беседе с представителями командования русского авианосца. Фоули вспомнил, как «независимый эксперт», сидевший по-турецки на прорезиненном полу палатки, нервно скомкал в кулаке блокнотный листок, на котором перед тем записал текст радиограммы, и высказался кратко, но исчерпывающе: «Свиньи!» Впрочем, осталось невыясненным, кого конкретно он имел в виду: то ли эстонцев, то ли Ритуальную службу Госдепартамента, то ли русских с их чёртовым крейсером. Потом, когда встал вопрос о составе делегации для ведения переговорного процесса, Риан с ходу отказался от участия, мотивировав это тем, что его статус не позволяет принимать решения по вопросам, связанным с судьбой экспедиции. Это была явная отговорка, но Санчес не стал настаивать, заручившись к тому времени поддержкой Фоули.
Из представителей Ритуальной службы в переговорах согласился участвовать Джонсон-блондин. «Давно хотел познакомиться с Антеем, — обронил он непонятную фразу. — Нельзя упускать такую возможность». Теперь Джонсон-блондин шёл позади, отстав от Санчеса и Фоули на несколько шагов и аккуратно выдерживая дистанцию.
Из «хеликса» выбрались четверо, но только на одном из них была форменная шинель с погонами и фуражка с кокардой в виде двуглавого орла. Остальные были одеты кто как и выглядели достаточно колоритно. Высокий широкоплечий русский — судя по выправке, бывший военный — в чёрной куртке на меху и вязаной шапочке. Молодой субтильный русский, на носу которого красовались очки в дешёвой оправе, но с дымчатыми линзами, одетый в полушубок, который был ему велик, унты и головной убор, называемый, кажется, «шанка». И наконец, пожилой русский с выцветшими глазами, в длиннополом одеянии, чем-то напоминающем сутану, но с непокрытой и совершенно лысой головой.