Гневная, вспыльчивая, раздражительная богиня, чей образ – это сама ярость, нетерпение, вожделение, мстительность и все-все-все связанное с "яром", – кто она? Архаичная, злобная, одна из "перворожденных", олицетворяющая буйство и преследующая "культурного" героя Геракла, связанная с хтоническими силами и из-за своей похоти порождающая чудовищ типа Тифона, богиня Гера. Она предельно понятна и "грекам" и нам. Но ее имя с греческого не переводится, оно недоступно древним грекам. А нам ясно – это богиня Яра, "яростная", "ярая", "взъяренная", а вовсе не "госпожа", как пытаются перевести некоторые. Нет в этом корне, в этом теониме ничего близкого к "госпоже-охранительнице". И недаром именно Гера-Яра порождает самого неукротимого, буйного и кровавого бога войны, молодечества, жестокой удали – Ареса.
Вот она, ниточка-связь: "йар"-Яро-Ярила – Гера-Яра – Аре-с – Яре-с – Яр. Хороша семейка! И опять, как мы видим, корни на Севере – именно там подлинная архаика. Но здесь интересно уже то, что Яро-Ярило-Арес-Яр – это просто-напросто одно и то же, единый образ, сохранивший и лингвистическое единство..
Но Яра-Гера уже немножечко, на полшажочка, отступила от исходного – в ее имени слышится "эрос". Да и просматривается сам Эрос. Мы видим здесь наложение, совмещение: Гера – это уже переходное звено. А может, переходным звеном был "эрос", породивший из Яры Геру.
Деталей и тонкостей мы проследить теперь не сможем. Но взаимосвязанность нам видна: ярость, буйство, вожделение, нетерпение туго сплетены в один клубок. Не сразу поймешь, где что, где чье. Но торчат из клубка, будто кончики нитей, геры, яры, аресы, эросы. И что интересно, концы эти не обрываются, исходя из клубка, а тут же переходят в другой клубок, где сплетены уже иные понятия-образы. И все связано, все взаимопроникаемо – какой конец ни потянешь, он не оборвется, напротив – высунутся еще несколько, и уже не поймешь сразу, что же первично и есть ли эта самая "первичность". Наверное, она относительна, и, говоря о ней, всегда следует четко представлять тот отрезок времени, в который она укладывается именно как "первичность". И все это бесконечно далеко от преподносимых нам схем. Хотя, напомним, схемы для восприятия проще, удобнее.
И Арес не переводится с греческого, не переводится он и с древнефеческого. Еще его называли Ареем. Арей – ближе к исходному. А кельтское "Еремон" – дальше. А ведийское "Арьяман"? А южнославянское "Герман"? А Арьюна-Арджуна?
Теоним "Гера" не был доиндоевропейским. Иначе богиня, носящая таковое имя, не смогла бы занять достойного места в пантеоне ранних "греческих" богов. Мы не считаем, что теоним принесли в Эге-иду "носители греческих диалектов на рубеже II – III тысячелетий до н. э.". Если бы это было так, "Гера" переводилась бы с греческого, или же, по крайней мере, отзвуки ее имени улавливались бы в других теонимах или других словах. Этого нет. Даже знаменитый Геракл – и тот для "греков" и греков непереводим. Его имя пытаются как-то связать с Герой. Дескать, он славен тем, что подвергся гонениям со стороны мстительной богини, и потому его назвали Гера-кл. Такая версия не выдерживает ни малейшей критики, это чисто "народная этимология".
Имя героя можно разбить на две составные части, как это и принято у многих индоевропейцев, и получается: Гера-клеос. "Клеос" – слава. Мы имеем, следовательно, Геро-слав. Учитывая мягкое "г", переходящее в "х", а то и вовсе пропадающее, получаем знакомые нам славянские имена: Йерослав, Ярослав – во всех их вариантах, распространенных у сербов, чехов, поляков, русских и других славянских народов. Мы не будем подробно разбирать всех соответствий и переходов. Напомним лишь, что в латинской передаче теоним "Яровит" звучит и пишется как Геровитус. Показательный пример.
Еще В. Н. Топоровым было отмечено в свое время полное совпадение греческого Софо-клеос со славянским Собе-слав при исходной индоевропейской форме "Суобх-клев-ос". Н. Н. Казанский установил еще три соответствия: Дотиклевоса и Даньслава, Статиклевоса и Станислава, Периклевоса и Переяс-лава и Предслава. Здесь наряду со славянскими именами приведены реконструируемые индоевропейские праимена. Если же сравнивать с "греческими", мы получим следующее:
Софокл тождествен Собиславу
Досиклей " Даниславу
Стисикл " Станиславу
Перикл " Переяславу и Предславу
Какие формы ближе к исходным? На первый взгляд и славянские и древнегреческие примерно равно удалены от индоевропейских. Но если мы сделаем поправку на то, что греческие имена зафиксированы две, а то и три тысячи лет назад, а славянские, в основном, в последней трети нового двухтысячелетия (то есть, они "жили", видоизменяясь и развиваясь вместе со славянскими языками как минимум на тысячу лет дольше "греческих"), то убедимся, что именно славянские имена были наиболее близки первоначальным. Да нам это и так достаточно ясно:
Переслав мог трансформироваться в Перикла, но не наоборот. Собеслав-Собуклев мог превратиться в Софокла, но Софокл в Собеслава – никогда.
Правда, исследователи не берутся устанавливать чье-то первенство. Но, тем не менее, от такого подхода никуда не денешься, он сам собой напрашивается – что-то всегда старше, что-то младше. Мы привыкли считать, что любое "греческое" явление, будь то слово или образ, непременно старше и что это незыблемое положение, константа. Но более детальное изучение вопроса показывает – это не так.
И дело здесь не в гонке за первенство, дело в установлении научной истины и совершенно новой постановке вопроса. Нужна ли такая новая постановка? Ведь и так все расписано по ранжиру, разложено по полочкам? Нет, отвечаем мы, расписано схематично, разложено очень условно и неверно.
Старая схема не дает нам ответов на все прибывающие новые и новые вопросы, она хороша лишь при отсутствии лингвистических, антропологических, этнографических, археологических и прочих данных, умножающихся с каждым годом. Она хороша лишь для усвоения некоторых античных письменных источников, как правило компилятивных, а то и написанных лжеавторами средневековья.
На примере того же Ярилы и его тезки Ярослава мы очень многое начинаем понимать, даже то представляем себе, чего сами древние "греки" не знали о Гере или Геракле.
Но сам корень "йар-" или "яр", на наш взгляд, породил гораздо больше слов и понятий, чем мы привели. По сию пору не стихают дебаты о происхождении этнонима "арии". Много существует различных предположений на этот счет. Но все они достаточно искусственны, ни одно нельзя признать полностью удовлетворительным. Скажем, ставится знак равенства между словами "арии" и "свои". Но смысл, заключенный в слове "свои" и без того входит в самоназвание народов, он уже заключен в этнониме. А зачастую и совсем упрощают: "арии" – это иранцы, а "индоарии" – индоарийцы (то есть – получается, что индоарии – это те иранцы, которые дошли до Индии).
Все это заведомо неверно, ибо с прародины вышли никакие не "иранцы" и даже не "индоарии" – таких-то и слов и понятий не было в те времена. С родины индоевропейцев вышли предки иранцев и предки древних индийцев – арии. Это потом уже они стали "иранцами" и "индийцами". И снова вопрос – кто они, арии?
У самих иранцев и древних индийцев сохранились воспоминания о родине – об "арйане ведже", то есть, "ариевом просторе" (но зовут его персы-иранцы "Эранвеж", ухе по-своему) и об "арьявар-те" – стране ариев, стране благородных. Это обычная идеализация предков, родины предков. А предки пасли скот и пахали землю, слагали песни-гимны и былины. И в их самоназвании заключалось именно то, о чем мы говорим: и понятие "яриться" – созревать, наливаться, и понятие "яр" – жизненный жар, жизненная сила духа, и "ярь" – вожделение, даже шире, сама возможность активного постоянного продолжения рода – этому древние придавали наиважнейшее значение, поутраченное века спустя, без "яри" для них ничего не существовало, лишенный "яри" считался проклятым богами, последним существом на земле.
Но в этом же самоназвании заключалось и понятие "ари", "арати", "орати" – пахать, взрывать землю, прорезать ее, вспарывать этот положенный природой "предел", и тут совмещались и "ар" – взры-вание, и "ярь" – любовное вожделение, то есть, способность к самому "взрытию" самого разного рода:
от оплодотворения женщины до "оплодотворения" взрываемой земли. Туда же вмещались и понятия "эроса", "пероса" – предела, обязательно преодолеваемого, и, возможно, "пороса" – достатка, богатства, ибо "ярение" и "арание-орание" дают именно достаток: прибыль в племени, в стадах, урожаи. Нет сомнения, что все это очень тесным образом переплетено.
Таково наше мнение. Арии – это жизненно здоровые люди, способные и к продлению рода, и к борьбе за свои жизни и свой род. Именно такова, на наш взгляд, первооснова этнонима, распространившегося по белу свету. Именно "жизненная сила, способность" в самых широких смыслах, а вовсе не "благородные" или какие-то "бестии".
Нам видится, что все объяснения этнонима какой-то "особостью" – это романтический налет, порожденный романтическим XIX веком. Все "благородство" ариев заключалось в их исключительной способности "вспарывать" саму землю и держаться за жизнь.
Позже это понятие "взрезания", "вспарывания" стало переходить и на иные занятия, в том числе и
воинские. Племенная молодежь, сыны и внуки землепашцев и скотоводов переносили знакомую "терминологию" в сферу своих занятий и влечений. Именно этим пастухам-"кшатриям" мы обязаны появлением самых разноплановых "яров" и "аресов", как, впрочем, и "Ярославов" и "гераклов". Что же касается упоминавшегося нами славянского понятия "юр", трактуемого как половой инстинкт, мужская половая сила и все, что с этим связано (в отличие от обоюдополых "яра" и "яри"), так и оно не пропало в Средиземноморье, а нашло себе достойного бога. Таковым стал, на наш взгляд. Уран. Да-да, тот самый бесконечно плодовитый Уран, который олицетворяет собою мужское начало и является в "греческой" мифологии "отцом-небом", оплодотворяющим "мать-землю" Гею. Но если "Гея" и переводится как "земля", то для "Ура-на" нет в древнегреческом перевода. Он есть лишь в славянских и, разумеется, праславянском, протославянском языках.
Думаем, читатель согласится, что и в данном случае Уран из Средиземноморья не мог попасть в славянские земли и превратиться там из легендарного и мифопоэтического божества в архаичного, пер-вобытноцелостного и однозначного Юра. Могло быть только наоборот: от первобытности, от архаики к расцвеченному образу, от простоты Севера к пышной витиеватостия Юга.
Можно было бы и дальше знакомить читателя с божествами и демонами, а также с абстрактносмыс-ловыми понятиями славян-праславян-протославян. Но слишком много перечисленных в так называемом "втором ряду". Да и, прямо скажем, где "второй" ряд, где "первый" – трудно разобрать, все слито воедино, нет никаких "корпускул-шариков", нет никаких моделей, есть целостность мифологии и мифологий, есть Вселенная человеческой мысли.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ РАЗГАДКА
По поводу периодизации славянской истории и предыстории много спорят. Кое-какие мнения на сей счет мы уже приводили, потому не будем повторяться. Постараемся уяснить для себя лишь одну вещь – коли есть предки, прапредки у германцев и иранцев, индийцев и романцев, то есть таковые и у славянского племени.
Тот гипотетический довод, что первые записки о славянах появились в середине I тысячелетия, а следовательно, и сами славяне тогда появились, мы не принимаем ни в какой форме, ибо от него разит расистским, германофильским душком. И подобную постановку вопроса категорически отвергаем как псевдонаучную, отличающуюся явной притянутостью к "желаемым результатам".
Заслуживает внимания периодизация Б. Горнунга:
языковые предки славян;
протославяне;
праславяне.
V – III тыс. до н.э.
конец III – нач. II тыс. до н.э. с XV в. до н.э.
Последний период занимает приблизительно две тысячи лет и длится до V-VI вв. н. э. Время распада праславянства, а точнее, просто славянства, на наш взгляд, надо уточнить, так как к V в. уже существовали, видимо, какие-то существенные различия между славянами южными, западными и восточными. Мы это видим хотя бы на примере руянских и полабских славян V – VI вв., которые отнюдь не смешивались со славянами – предками поляков.
То есть, на наш взгляд, никакого общего славянства и, тем более, праславянства к началу I тысячелетия н. э. не существовало. Если мы будем спускаться по временной лесенке вниз, то увидим следующую раскладку:
после XIV в. – великороссы, малороссы, белорусы (и соответствующие деления в других славянских группах);
с IV по XIV в. – русские-русичи (сюда включаем все восточнославянские "племена"), племена западных славян и племена южных славян;
с начала I тыс. по IV в. – западные и восточные славяне (а также уже обособившиеся внутри этих групп сообщества будущих южных славян);
до начала I в. н.э. – славяне.
Такая периодизация нам кажется более точной хотя бы потому, что в V в. никакого "общеславянства" уже не было. Не ощущалось и его следов. Языки восточных и западных славян в достаточной степени различались, то есть, эти группы какое-то время просуществовали обособленно, развивались самостоятельно. И мы их с полным правом можем отнести к славянским народам, подгруппам, но назвать славянством не в поэтическом, а в научном плане никак не можем. Так же как различные племена германские мы вправе называть "германцами", но в совокупности их "германством" назвать нельзя, они разнятся между собой очень сильно.
Но и до начала нашей эры мы не видим совершенно определенного единства среди славян. Вникая в суть вопроса глубже, мы снова и снова будем сталкиваться с троичным делением "славянства", например, на кельто-славян, балто-славян, скифо-сла-вян. Каждую из этих групп объединяет лишь наличие в них славянского элемента. Но совокупность этих групп опять-таки "славянством" или "славянами" в обобщенном плане не назовешь.
Здесь мы видим все тот же интересный фактор цементирующей силы. Мы видим опять некое условное ядро, из которого по мере продвижения к периферии выделяются "ядрышки"-этносы: на запад – "кельтизированное", на юго-восток – "скифизирован-ное", на северо-восток – "балтизированное". И на первый взгляд может показаться, что таково влияние на расселяющихся славян, скажем, кельтов, иранцев-скифов и балтов. Но это вовсе не так. Мы ведь знаем, что, например, воздействия славян на балтов и балтов на славян можно принимать в расчет лишь после разделения и обособления как тех, так и других. А до этого разделения существовала общая бал-то-славянская группа, балто-славянская культурно-языковая общность.
То есть, мы постоянно должны иметь в виду, что в приведенной, например, периодизации славянской истории Б. Горнунга или в приблизительно такой же периодизации, используемой Б. А. Рыбаковым, пра-славяне на позднем этапе – это балто-славяне, а на раннем – германо-балто-славяне, ведь именно таким образом шло языковое расслоение, а следовательно, и расслоение культурно-этническое. И снова мы сталкиваемся со знакомым явлением: ядро в германо-бал-то-славянском сообществе, или, как мы говорили "цементирующая" сила, – славяне, они же прасла-вяне. Германцы выделяются из общности лишь тогда, когда начинают осваивать западные земли и приобретать свое культурно-этническое лицо, отличающееся от общегруппового.
Опускаясь еще ниже по временной шкале, мы видим древних "греков", пришедших с севера и принесших в Средиземноморье праславянских кумиров. Кто они эти "греки"? Откуда пришли? Почему принесли то, что оценивается вполне однозначно как
славянская архаика?
"Греки" "грекам" – рознь. Протогреческие племена на протяжении двух тысячелетий переселялись в Средиземноморье. Считать их какими-то одними и теми же "греками" никак нельзя. Мы разбирались уже в этом вопросе. И снова, опять и опять мы подходим к тому же "ядру", из которого шли кумиры и их носители по всей Европе. И в данном случае мы вынуждены будем признать, что до германо-бал-то-славянской общности существовала некая общность, условно называемая нами в данном случае "греко"-германо-балто-славянской или же, что точнее для того отрезка времени, протогреческо-праславянской.
Унесенная индоариями протославянская архаика, как мы имели возможность убедиться, сохранилась у них в более чистом, в более первозданном виде, чем у тех же протогреков и "греков", выделившихся позже. То есть, и здесь мы можем говорить о существовании до протогреческо-праславянской культурно-языковой общности некого индоарийско-праславян-ско-протогреческого сообщества. То, что индоарии по пути своего следования разделились на протоиранцев и индоарийцев, нас занимает в меньшей степени. Важен сам факт переноса культурных праславяно-, или уже протославяно-индоарийских ценностей на новую родину.
Снова и снова мы сталкиваемся с вопросом о существовании некоего обособленного "славянства". Вопрос есть, а самого "славянства" в чистом виде нет. Мы спустились до праиндоевропейских глубин. И что же мы видим? Мы видим тех самых древних индоевропейцев, которых столь долго и безуспешно разыскивают. И опять ядро этого сообщества, его "цементирующую" силу и первооснову составляют те, кого мы в разные времена пытаемся обозначить каким-то конкретным и определенным термином: славяне, праславяне, протославяне.
Сейчас мы видим, что терминология эта остается в любом случае достаточно условной. "Славяне", "русские", "французы", "греки" и т. д. – все это очень недолго живущие этнонимы, которые нас порою сильно запутывают и сбивают с толку. Но мы убедились, что есть слова-значения, корневые основы совсем иного рода. И они практически неподвластны действию тысячелетий. Ну какое, например, воздействие было оказано за восемь тысяч лет на нашего знакомого "волоха"? Да почти никакого. Каким он был у протославян, таким и дошел (лингвистически) почти без изменений до нас. Или Перун-Перкун со всеми его значениями? Сменилось множество самоназваний племен и народов, а сама корневая основа "пер-к" остается.
Но означает ли это, что "славянство" или "про-тославянство" начинается с древних праиндоевропей-цев и в значительной мере и является именно ими?
И да, и нет. Протославяне, на наш взгляд, – это культурно-языковое ядро праиндоевропейской общности, но, "создавая" эту общность, они уже были каким-то вполне конкретным праядром. И следы этого праядра мы четко видим в так называемом бореаль-ном, доиндоевропейском праязыке. Так, бореальная корневая основа "Т-В" – это знакомое нам слово "твердь", то есть "опора"; бореальное "Т-М" – это тьма; "Д-Р" – это "драть", "дыра"; "Д-В" – это "двинуть", "с-двиг"; "С-Р" – струить; "С-Л" – "слизь"; "Н-В" – "новь", "новый" (сохранилось также почти у всех индоевропейцев); "Л-П" – "липнуть" и т. д.
Так сколько же тысячелетий протославянству? Ответить на этот вопрос невозможно по той причине, что славяне – неважно, с какой приставкой или же вовсе без нее, – по всей видимости, на всех этапах своего развития были смешанным народом, то есть, им не грозила судьба замкнутого этноса, обреченного на вымирание в течение макс-имум двух тысячелетий, или даже некоего субэтноса, который должен сойти на нет, по мнению Л. Н. Гумилева, за 1200 лет, пройдя все запрограммированные стадии – от пассионарности до угасания. К слову отметим, что Л. Н. Гумилев предначертал подобную судьбу и русскому народу. Но он не учел того, что русский народ многократно обновлялся за счет постоянных вливаний извне и потому не терял своей "пассионарности"; единственное, что подвело его к роковой черте, – это не некая "программа по Гумилеву", а совокупность невиданного по масштабам геноцида, развязанного против данного этноса в 20-30-х и 80-90-х гг. нашего столетия, алкогольно-химического геноцида, продолжающегося по сию пору и грозящего превращением большей части народа в мутантов, не способных давать здоровое потомство.
Но здесь мы не беремся предугадывать будущее, ибо история частенько смешивала карты предрекате-лям катастроф и гибели наций. Скажем лишь то, с чего начали,при естественных условиях развития крупные смешанные культурно-этнические сообщества практически неистребимы, они могут существовать, внешне изменяясь, но сохраняя первичные формы внутренне, десятки тысячелетий. И примером тому судьбы народов, входящих основными частями в крупные языковые семьи, чьи имена, как правило, эти семьи и носят.
Итак, подводя итоги нашего исследования, мы можем представить себе следующую картину. Как из восточных славян в свое время выделились русские-великороссы, украинцы-малороссы и белорусы, так же из славян выделились до этого восточные славяне, западные, а позже и южные…
Если же мы будем идти от условного начала, а не спускаться по временной шкале вниз, то получится примерно следующее: протославяне-русы, являвшие собой этническое ядро праиндоевропейцев, "породили из себя" сначала расселившихся индоариев и предков анатолийских народов – хеттов, ликийцев, лувийцев и др.
Затем, по всей видимости, началось длительное, растянувшееся на тысячелетия выпускание из ядра порциями протогреческого элемента, заселявшего Средиземноморье. Однотипно, но с большим опозданием произошло такое же "испускание" италийского элемента, преобразовавшегося впоследствии при различных вливаниях в романскую группу. Одновременно с выделением предков анатолийцев и с первыми, еще совсем негреческими переселенцами в Средиземноморье проходило и выделение этрусков – первичное в Малую Азию, вторичное в Этрурию с одновременным перемещением малоазий-ского слоя на италийские земли (что и создало видимость прихода с двух сторон). Но окончательное выделение этрусков в самостоятельный этнос произошло позже, примерно тогда же, когда начали появляться "греки", которых можно было в какой-то степени назвать древними греками, как складывающейся самостоятельной культурно-языковой общностью.
Прагерманские племена выделялись уже не из протославянской общности, а из праславянской (при
нашей терминологии).
В то же время, судя по всему, произошло испускание кельтского элемента. Но по-настоящему кельтским он стал, лишь вырвавшись из праславянской общности и смешавшись с неиндоевропейским элементом, носящим субстратный характер и еще имеющим место на континенте и острогах.
На наш взгляд, мощнейший выброс прагерманского элемента из праславянского ядра-общности был последним сильным выделением, последней крупной ветвью на дереве протославян-индоевропейцев. Следующее ответвление или испускание было уже и тоньше и слабее.
Балты не смогли уйти далеко от ядра – у них также в достаточной степени сохранена архаика. К тому же они время от времени вновь вступали в теснейший контакт с ядром, то вливаясь в него какой-либо своей частью, то вырываясь отростком наружу. Членение внутри самого "славянства" происходило в более позднее время, и мы примерно представляем себе этот процесс.
Разумеется, при выделении каждой новой "порции" народов и племен сжималось и само ядро, теряло часть своей жизненной энергии, часть культурного и генетического потенциала. Стоило накопить новый заряд – и происходило новое испускание-выделение. Именно этим объясняется, на наш взгляд, некоторое отставание "ядра" в социально-культурном плане по сравнению с переселенцами.
Сами переселенцы, получившие мощный толчок, освоившие более благодатные земли и впитавшие в себя новые культуры и народы, постоянно, после каждого "испускания-выделения", оказывались в лучшем положении и развивались в ускоренных темпах. Их можно сравнить, скажем, с предприимчивыми и энергичными сыновьями и дочерьми, которые оставляли своих родителей в деревнях и уезжали в города (с той лишь разницей, что сами переселенцы по большей части и создавали эти "города" на новых территориях, используя, конечно, и достижения бытовавших там малых этносов. Проходило время, и высокомерные и "цивилизованные" потомки забывали своих "бедных деревенских родственников", начинали от них открещиваться.
Вряд ли какой-либо древний грек или же германец, как и германец или грек нынешний признает тот факт, что он вышел из общеславянского или протославяно-индоевропейского лона. Но тем не менее, все именно так и было. Не культуртрегерами и не "белокурыми бестиями-завоевателями" шли по белу свету с протославянской прародины народы-переселенцы, а подросшими и обретшими самостоятельность сыновьями пастухов-земледельцев. Именно в этом и заключалась сущность невиданно живучей общности.
Правда, не всегда потом "сыновья" свято блюли заветы "материнского племени". Но само это "племя" всегда было повернуто лицом к любому народу, к любой народности, не принимало оно теорий об "избранных", привечало всех, всех ставило на ноги.
Таково решение проблемы. Мы выяснили, кем были древние индоевропейцы. Теперь надо попытаться разобраться с прародиной.
Представлять себе местоположение этой прародины на всех территориях, заселенных славянами ныне, было бы неправильным. Мы можем лишь предположить, что прародина была там, где находилось этническое "ядро" протославян-индоевропейцев. На наш взгляд, прародина была "кочующей". В какое-то время она, безусловно, находилась на Балканах и за ними, к северу, какое-то время в Северном Причерноморье. Вполне возможно, что она длительное время "кочевала" по Малой Азии. Мы не беремся выяснять, какая именно "прародина" была первичной или вторичной. Но о циркумпонтийской зоне можно говорить с большой долей уверенности.
Вот она, ниточка-связь: "йар"-Яро-Ярила – Гера-Яра – Аре-с – Яре-с – Яр. Хороша семейка! И опять, как мы видим, корни на Севере – именно там подлинная архаика. Но здесь интересно уже то, что Яро-Ярило-Арес-Яр – это просто-напросто одно и то же, единый образ, сохранивший и лингвистическое единство..
Но Яра-Гера уже немножечко, на полшажочка, отступила от исходного – в ее имени слышится "эрос". Да и просматривается сам Эрос. Мы видим здесь наложение, совмещение: Гера – это уже переходное звено. А может, переходным звеном был "эрос", породивший из Яры Геру.
Деталей и тонкостей мы проследить теперь не сможем. Но взаимосвязанность нам видна: ярость, буйство, вожделение, нетерпение туго сплетены в один клубок. Не сразу поймешь, где что, где чье. Но торчат из клубка, будто кончики нитей, геры, яры, аресы, эросы. И что интересно, концы эти не обрываются, исходя из клубка, а тут же переходят в другой клубок, где сплетены уже иные понятия-образы. И все связано, все взаимопроникаемо – какой конец ни потянешь, он не оборвется, напротив – высунутся еще несколько, и уже не поймешь сразу, что же первично и есть ли эта самая "первичность". Наверное, она относительна, и, говоря о ней, всегда следует четко представлять тот отрезок времени, в который она укладывается именно как "первичность". И все это бесконечно далеко от преподносимых нам схем. Хотя, напомним, схемы для восприятия проще, удобнее.
И Арес не переводится с греческого, не переводится он и с древнефеческого. Еще его называли Ареем. Арей – ближе к исходному. А кельтское "Еремон" – дальше. А ведийское "Арьяман"? А южнославянское "Герман"? А Арьюна-Арджуна?
Теоним "Гера" не был доиндоевропейским. Иначе богиня, носящая таковое имя, не смогла бы занять достойного места в пантеоне ранних "греческих" богов. Мы не считаем, что теоним принесли в Эге-иду "носители греческих диалектов на рубеже II – III тысячелетий до н. э.". Если бы это было так, "Гера" переводилась бы с греческого, или же, по крайней мере, отзвуки ее имени улавливались бы в других теонимах или других словах. Этого нет. Даже знаменитый Геракл – и тот для "греков" и греков непереводим. Его имя пытаются как-то связать с Герой. Дескать, он славен тем, что подвергся гонениям со стороны мстительной богини, и потому его назвали Гера-кл. Такая версия не выдерживает ни малейшей критики, это чисто "народная этимология".
Имя героя можно разбить на две составные части, как это и принято у многих индоевропейцев, и получается: Гера-клеос. "Клеос" – слава. Мы имеем, следовательно, Геро-слав. Учитывая мягкое "г", переходящее в "х", а то и вовсе пропадающее, получаем знакомые нам славянские имена: Йерослав, Ярослав – во всех их вариантах, распространенных у сербов, чехов, поляков, русских и других славянских народов. Мы не будем подробно разбирать всех соответствий и переходов. Напомним лишь, что в латинской передаче теоним "Яровит" звучит и пишется как Геровитус. Показательный пример.
Еще В. Н. Топоровым было отмечено в свое время полное совпадение греческого Софо-клеос со славянским Собе-слав при исходной индоевропейской форме "Суобх-клев-ос". Н. Н. Казанский установил еще три соответствия: Дотиклевоса и Даньслава, Статиклевоса и Станислава, Периклевоса и Переяс-лава и Предслава. Здесь наряду со славянскими именами приведены реконструируемые индоевропейские праимена. Если же сравнивать с "греческими", мы получим следующее:
Софокл тождествен Собиславу
Досиклей " Даниславу
Стисикл " Станиславу
Перикл " Переяславу и Предславу
Какие формы ближе к исходным? На первый взгляд и славянские и древнегреческие примерно равно удалены от индоевропейских. Но если мы сделаем поправку на то, что греческие имена зафиксированы две, а то и три тысячи лет назад, а славянские, в основном, в последней трети нового двухтысячелетия (то есть, они "жили", видоизменяясь и развиваясь вместе со славянскими языками как минимум на тысячу лет дольше "греческих"), то убедимся, что именно славянские имена были наиболее близки первоначальным. Да нам это и так достаточно ясно:
Переслав мог трансформироваться в Перикла, но не наоборот. Собеслав-Собуклев мог превратиться в Софокла, но Софокл в Собеслава – никогда.
Правда, исследователи не берутся устанавливать чье-то первенство. Но, тем не менее, от такого подхода никуда не денешься, он сам собой напрашивается – что-то всегда старше, что-то младше. Мы привыкли считать, что любое "греческое" явление, будь то слово или образ, непременно старше и что это незыблемое положение, константа. Но более детальное изучение вопроса показывает – это не так.
И дело здесь не в гонке за первенство, дело в установлении научной истины и совершенно новой постановке вопроса. Нужна ли такая новая постановка? Ведь и так все расписано по ранжиру, разложено по полочкам? Нет, отвечаем мы, расписано схематично, разложено очень условно и неверно.
Старая схема не дает нам ответов на все прибывающие новые и новые вопросы, она хороша лишь при отсутствии лингвистических, антропологических, этнографических, археологических и прочих данных, умножающихся с каждым годом. Она хороша лишь для усвоения некоторых античных письменных источников, как правило компилятивных, а то и написанных лжеавторами средневековья.
На примере того же Ярилы и его тезки Ярослава мы очень многое начинаем понимать, даже то представляем себе, чего сами древние "греки" не знали о Гере или Геракле.
Но сам корень "йар-" или "яр", на наш взгляд, породил гораздо больше слов и понятий, чем мы привели. По сию пору не стихают дебаты о происхождении этнонима "арии". Много существует различных предположений на этот счет. Но все они достаточно искусственны, ни одно нельзя признать полностью удовлетворительным. Скажем, ставится знак равенства между словами "арии" и "свои". Но смысл, заключенный в слове "свои" и без того входит в самоназвание народов, он уже заключен в этнониме. А зачастую и совсем упрощают: "арии" – это иранцы, а "индоарии" – индоарийцы (то есть – получается, что индоарии – это те иранцы, которые дошли до Индии).
Все это заведомо неверно, ибо с прародины вышли никакие не "иранцы" и даже не "индоарии" – таких-то и слов и понятий не было в те времена. С родины индоевропейцев вышли предки иранцев и предки древних индийцев – арии. Это потом уже они стали "иранцами" и "индийцами". И снова вопрос – кто они, арии?
У самих иранцев и древних индийцев сохранились воспоминания о родине – об "арйане ведже", то есть, "ариевом просторе" (но зовут его персы-иранцы "Эранвеж", ухе по-своему) и об "арьявар-те" – стране ариев, стране благородных. Это обычная идеализация предков, родины предков. А предки пасли скот и пахали землю, слагали песни-гимны и былины. И в их самоназвании заключалось именно то, о чем мы говорим: и понятие "яриться" – созревать, наливаться, и понятие "яр" – жизненный жар, жизненная сила духа, и "ярь" – вожделение, даже шире, сама возможность активного постоянного продолжения рода – этому древние придавали наиважнейшее значение, поутраченное века спустя, без "яри" для них ничего не существовало, лишенный "яри" считался проклятым богами, последним существом на земле.
Но в этом же самоназвании заключалось и понятие "ари", "арати", "орати" – пахать, взрывать землю, прорезать ее, вспарывать этот положенный природой "предел", и тут совмещались и "ар" – взры-вание, и "ярь" – любовное вожделение, то есть, способность к самому "взрытию" самого разного рода:
от оплодотворения женщины до "оплодотворения" взрываемой земли. Туда же вмещались и понятия "эроса", "пероса" – предела, обязательно преодолеваемого, и, возможно, "пороса" – достатка, богатства, ибо "ярение" и "арание-орание" дают именно достаток: прибыль в племени, в стадах, урожаи. Нет сомнения, что все это очень тесным образом переплетено.
Таково наше мнение. Арии – это жизненно здоровые люди, способные и к продлению рода, и к борьбе за свои жизни и свой род. Именно такова, на наш взгляд, первооснова этнонима, распространившегося по белу свету. Именно "жизненная сила, способность" в самых широких смыслах, а вовсе не "благородные" или какие-то "бестии".
Нам видится, что все объяснения этнонима какой-то "особостью" – это романтический налет, порожденный романтическим XIX веком. Все "благородство" ариев заключалось в их исключительной способности "вспарывать" саму землю и держаться за жизнь.
Позже это понятие "взрезания", "вспарывания" стало переходить и на иные занятия, в том числе и
воинские. Племенная молодежь, сыны и внуки землепашцев и скотоводов переносили знакомую "терминологию" в сферу своих занятий и влечений. Именно этим пастухам-"кшатриям" мы обязаны появлением самых разноплановых "яров" и "аресов", как, впрочем, и "Ярославов" и "гераклов". Что же касается упоминавшегося нами славянского понятия "юр", трактуемого как половой инстинкт, мужская половая сила и все, что с этим связано (в отличие от обоюдополых "яра" и "яри"), так и оно не пропало в Средиземноморье, а нашло себе достойного бога. Таковым стал, на наш взгляд. Уран. Да-да, тот самый бесконечно плодовитый Уран, который олицетворяет собою мужское начало и является в "греческой" мифологии "отцом-небом", оплодотворяющим "мать-землю" Гею. Но если "Гея" и переводится как "земля", то для "Ура-на" нет в древнегреческом перевода. Он есть лишь в славянских и, разумеется, праславянском, протославянском языках.
Думаем, читатель согласится, что и в данном случае Уран из Средиземноморья не мог попасть в славянские земли и превратиться там из легендарного и мифопоэтического божества в архаичного, пер-вобытноцелостного и однозначного Юра. Могло быть только наоборот: от первобытности, от архаики к расцвеченному образу, от простоты Севера к пышной витиеватостия Юга.
Можно было бы и дальше знакомить читателя с божествами и демонами, а также с абстрактносмыс-ловыми понятиями славян-праславян-протославян. Но слишком много перечисленных в так называемом "втором ряду". Да и, прямо скажем, где "второй" ряд, где "первый" – трудно разобрать, все слито воедино, нет никаких "корпускул-шариков", нет никаких моделей, есть целостность мифологии и мифологий, есть Вселенная человеческой мысли.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ РАЗГАДКА
Пойми великое предназначенье
Славянством затаенного огня:
В нем брезжит солнце завтрашнего дня
И крест его – всемирное служенье.
Максимилиан Волошин
По поводу периодизации славянской истории и предыстории много спорят. Кое-какие мнения на сей счет мы уже приводили, потому не будем повторяться. Постараемся уяснить для себя лишь одну вещь – коли есть предки, прапредки у германцев и иранцев, индийцев и романцев, то есть таковые и у славянского племени.
Тот гипотетический довод, что первые записки о славянах появились в середине I тысячелетия, а следовательно, и сами славяне тогда появились, мы не принимаем ни в какой форме, ибо от него разит расистским, германофильским душком. И подобную постановку вопроса категорически отвергаем как псевдонаучную, отличающуюся явной притянутостью к "желаемым результатам".
Заслуживает внимания периодизация Б. Горнунга:
языковые предки славян;
протославяне;
праславяне.
V – III тыс. до н.э.
конец III – нач. II тыс. до н.э. с XV в. до н.э.
Последний период занимает приблизительно две тысячи лет и длится до V-VI вв. н. э. Время распада праславянства, а точнее, просто славянства, на наш взгляд, надо уточнить, так как к V в. уже существовали, видимо, какие-то существенные различия между славянами южными, западными и восточными. Мы это видим хотя бы на примере руянских и полабских славян V – VI вв., которые отнюдь не смешивались со славянами – предками поляков.
То есть, на наш взгляд, никакого общего славянства и, тем более, праславянства к началу I тысячелетия н. э. не существовало. Если мы будем спускаться по временной лесенке вниз, то увидим следующую раскладку:
после XIV в. – великороссы, малороссы, белорусы (и соответствующие деления в других славянских группах);
с IV по XIV в. – русские-русичи (сюда включаем все восточнославянские "племена"), племена западных славян и племена южных славян;
с начала I тыс. по IV в. – западные и восточные славяне (а также уже обособившиеся внутри этих групп сообщества будущих южных славян);
до начала I в. н.э. – славяне.
Такая периодизация нам кажется более точной хотя бы потому, что в V в. никакого "общеславянства" уже не было. Не ощущалось и его следов. Языки восточных и западных славян в достаточной степени различались, то есть, эти группы какое-то время просуществовали обособленно, развивались самостоятельно. И мы их с полным правом можем отнести к славянским народам, подгруппам, но назвать славянством не в поэтическом, а в научном плане никак не можем. Так же как различные племена германские мы вправе называть "германцами", но в совокупности их "германством" назвать нельзя, они разнятся между собой очень сильно.
Но и до начала нашей эры мы не видим совершенно определенного единства среди славян. Вникая в суть вопроса глубже, мы снова и снова будем сталкиваться с троичным делением "славянства", например, на кельто-славян, балто-славян, скифо-сла-вян. Каждую из этих групп объединяет лишь наличие в них славянского элемента. Но совокупность этих групп опять-таки "славянством" или "славянами" в обобщенном плане не назовешь.
Здесь мы видим все тот же интересный фактор цементирующей силы. Мы видим опять некое условное ядро, из которого по мере продвижения к периферии выделяются "ядрышки"-этносы: на запад – "кельтизированное", на юго-восток – "скифизирован-ное", на северо-восток – "балтизированное". И на первый взгляд может показаться, что таково влияние на расселяющихся славян, скажем, кельтов, иранцев-скифов и балтов. Но это вовсе не так. Мы ведь знаем, что, например, воздействия славян на балтов и балтов на славян можно принимать в расчет лишь после разделения и обособления как тех, так и других. А до этого разделения существовала общая бал-то-славянская группа, балто-славянская культурно-языковая общность.
То есть, мы постоянно должны иметь в виду, что в приведенной, например, периодизации славянской истории Б. Горнунга или в приблизительно такой же периодизации, используемой Б. А. Рыбаковым, пра-славяне на позднем этапе – это балто-славяне, а на раннем – германо-балто-славяне, ведь именно таким образом шло языковое расслоение, а следовательно, и расслоение культурно-этническое. И снова мы сталкиваемся со знакомым явлением: ядро в германо-бал-то-славянском сообществе, или, как мы говорили "цементирующая" сила, – славяне, они же прасла-вяне. Германцы выделяются из общности лишь тогда, когда начинают осваивать западные земли и приобретать свое культурно-этническое лицо, отличающееся от общегруппового.
Опускаясь еще ниже по временной шкале, мы видим древних "греков", пришедших с севера и принесших в Средиземноморье праславянских кумиров. Кто они эти "греки"? Откуда пришли? Почему принесли то, что оценивается вполне однозначно как
славянская архаика?
"Греки" "грекам" – рознь. Протогреческие племена на протяжении двух тысячелетий переселялись в Средиземноморье. Считать их какими-то одними и теми же "греками" никак нельзя. Мы разбирались уже в этом вопросе. И снова, опять и опять мы подходим к тому же "ядру", из которого шли кумиры и их носители по всей Европе. И в данном случае мы вынуждены будем признать, что до германо-бал-то-славянской общности существовала некая общность, условно называемая нами в данном случае "греко"-германо-балто-славянской или же, что точнее для того отрезка времени, протогреческо-праславянской.
Унесенная индоариями протославянская архаика, как мы имели возможность убедиться, сохранилась у них в более чистом, в более первозданном виде, чем у тех же протогреков и "греков", выделившихся позже. То есть, и здесь мы можем говорить о существовании до протогреческо-праславянской культурно-языковой общности некого индоарийско-праславян-ско-протогреческого сообщества. То, что индоарии по пути своего следования разделились на протоиранцев и индоарийцев, нас занимает в меньшей степени. Важен сам факт переноса культурных праславяно-, или уже протославяно-индоарийских ценностей на новую родину.
Снова и снова мы сталкиваемся с вопросом о существовании некоего обособленного "славянства". Вопрос есть, а самого "славянства" в чистом виде нет. Мы спустились до праиндоевропейских глубин. И что же мы видим? Мы видим тех самых древних индоевропейцев, которых столь долго и безуспешно разыскивают. И опять ядро этого сообщества, его "цементирующую" силу и первооснову составляют те, кого мы в разные времена пытаемся обозначить каким-то конкретным и определенным термином: славяне, праславяне, протославяне.
Сейчас мы видим, что терминология эта остается в любом случае достаточно условной. "Славяне", "русские", "французы", "греки" и т. д. – все это очень недолго живущие этнонимы, которые нас порою сильно запутывают и сбивают с толку. Но мы убедились, что есть слова-значения, корневые основы совсем иного рода. И они практически неподвластны действию тысячелетий. Ну какое, например, воздействие было оказано за восемь тысяч лет на нашего знакомого "волоха"? Да почти никакого. Каким он был у протославян, таким и дошел (лингвистически) почти без изменений до нас. Или Перун-Перкун со всеми его значениями? Сменилось множество самоназваний племен и народов, а сама корневая основа "пер-к" остается.
Но означает ли это, что "славянство" или "про-тославянство" начинается с древних праиндоевропей-цев и в значительной мере и является именно ими?
И да, и нет. Протославяне, на наш взгляд, – это культурно-языковое ядро праиндоевропейской общности, но, "создавая" эту общность, они уже были каким-то вполне конкретным праядром. И следы этого праядра мы четко видим в так называемом бореаль-ном, доиндоевропейском праязыке. Так, бореальная корневая основа "Т-В" – это знакомое нам слово "твердь", то есть "опора"; бореальное "Т-М" – это тьма; "Д-Р" – это "драть", "дыра"; "Д-В" – это "двинуть", "с-двиг"; "С-Р" – струить; "С-Л" – "слизь"; "Н-В" – "новь", "новый" (сохранилось также почти у всех индоевропейцев); "Л-П" – "липнуть" и т. д.
Так сколько же тысячелетий протославянству? Ответить на этот вопрос невозможно по той причине, что славяне – неважно, с какой приставкой или же вовсе без нее, – по всей видимости, на всех этапах своего развития были смешанным народом, то есть, им не грозила судьба замкнутого этноса, обреченного на вымирание в течение макс-имум двух тысячелетий, или даже некоего субэтноса, который должен сойти на нет, по мнению Л. Н. Гумилева, за 1200 лет, пройдя все запрограммированные стадии – от пассионарности до угасания. К слову отметим, что Л. Н. Гумилев предначертал подобную судьбу и русскому народу. Но он не учел того, что русский народ многократно обновлялся за счет постоянных вливаний извне и потому не терял своей "пассионарности"; единственное, что подвело его к роковой черте, – это не некая "программа по Гумилеву", а совокупность невиданного по масштабам геноцида, развязанного против данного этноса в 20-30-х и 80-90-х гг. нашего столетия, алкогольно-химического геноцида, продолжающегося по сию пору и грозящего превращением большей части народа в мутантов, не способных давать здоровое потомство.
Но здесь мы не беремся предугадывать будущее, ибо история частенько смешивала карты предрекате-лям катастроф и гибели наций. Скажем лишь то, с чего начали,при естественных условиях развития крупные смешанные культурно-этнические сообщества практически неистребимы, они могут существовать, внешне изменяясь, но сохраняя первичные формы внутренне, десятки тысячелетий. И примером тому судьбы народов, входящих основными частями в крупные языковые семьи, чьи имена, как правило, эти семьи и носят.
Итак, подводя итоги нашего исследования, мы можем представить себе следующую картину. Как из восточных славян в свое время выделились русские-великороссы, украинцы-малороссы и белорусы, так же из славян выделились до этого восточные славяне, западные, а позже и южные…
Если же мы будем идти от условного начала, а не спускаться по временной шкале вниз, то получится примерно следующее: протославяне-русы, являвшие собой этническое ядро праиндоевропейцев, "породили из себя" сначала расселившихся индоариев и предков анатолийских народов – хеттов, ликийцев, лувийцев и др.
Затем, по всей видимости, началось длительное, растянувшееся на тысячелетия выпускание из ядра порциями протогреческого элемента, заселявшего Средиземноморье. Однотипно, но с большим опозданием произошло такое же "испускание" италийского элемента, преобразовавшегося впоследствии при различных вливаниях в романскую группу. Одновременно с выделением предков анатолийцев и с первыми, еще совсем негреческими переселенцами в Средиземноморье проходило и выделение этрусков – первичное в Малую Азию, вторичное в Этрурию с одновременным перемещением малоазий-ского слоя на италийские земли (что и создало видимость прихода с двух сторон). Но окончательное выделение этрусков в самостоятельный этнос произошло позже, примерно тогда же, когда начали появляться "греки", которых можно было в какой-то степени назвать древними греками, как складывающейся самостоятельной культурно-языковой общностью.
Прагерманские племена выделялись уже не из протославянской общности, а из праславянской (при
нашей терминологии).
В то же время, судя по всему, произошло испускание кельтского элемента. Но по-настоящему кельтским он стал, лишь вырвавшись из праславянской общности и смешавшись с неиндоевропейским элементом, носящим субстратный характер и еще имеющим место на континенте и острогах.
На наш взгляд, мощнейший выброс прагерманского элемента из праславянского ядра-общности был последним сильным выделением, последней крупной ветвью на дереве протославян-индоевропейцев. Следующее ответвление или испускание было уже и тоньше и слабее.
Балты не смогли уйти далеко от ядра – у них также в достаточной степени сохранена архаика. К тому же они время от времени вновь вступали в теснейший контакт с ядром, то вливаясь в него какой-либо своей частью, то вырываясь отростком наружу. Членение внутри самого "славянства" происходило в более позднее время, и мы примерно представляем себе этот процесс.
Разумеется, при выделении каждой новой "порции" народов и племен сжималось и само ядро, теряло часть своей жизненной энергии, часть культурного и генетического потенциала. Стоило накопить новый заряд – и происходило новое испускание-выделение. Именно этим объясняется, на наш взгляд, некоторое отставание "ядра" в социально-культурном плане по сравнению с переселенцами.
Сами переселенцы, получившие мощный толчок, освоившие более благодатные земли и впитавшие в себя новые культуры и народы, постоянно, после каждого "испускания-выделения", оказывались в лучшем положении и развивались в ускоренных темпах. Их можно сравнить, скажем, с предприимчивыми и энергичными сыновьями и дочерьми, которые оставляли своих родителей в деревнях и уезжали в города (с той лишь разницей, что сами переселенцы по большей части и создавали эти "города" на новых территориях, используя, конечно, и достижения бытовавших там малых этносов. Проходило время, и высокомерные и "цивилизованные" потомки забывали своих "бедных деревенских родственников", начинали от них открещиваться.
Вряд ли какой-либо древний грек или же германец, как и германец или грек нынешний признает тот факт, что он вышел из общеславянского или протославяно-индоевропейского лона. Но тем не менее, все именно так и было. Не культуртрегерами и не "белокурыми бестиями-завоевателями" шли по белу свету с протославянской прародины народы-переселенцы, а подросшими и обретшими самостоятельность сыновьями пастухов-земледельцев. Именно в этом и заключалась сущность невиданно живучей общности.
Правда, не всегда потом "сыновья" свято блюли заветы "материнского племени". Но само это "племя" всегда было повернуто лицом к любому народу, к любой народности, не принимало оно теорий об "избранных", привечало всех, всех ставило на ноги.
Таково решение проблемы. Мы выяснили, кем были древние индоевропейцы. Теперь надо попытаться разобраться с прародиной.
Представлять себе местоположение этой прародины на всех территориях, заселенных славянами ныне, было бы неправильным. Мы можем лишь предположить, что прародина была там, где находилось этническое "ядро" протославян-индоевропейцев. На наш взгляд, прародина была "кочующей". В какое-то время она, безусловно, находилась на Балканах и за ними, к северу, какое-то время в Северном Причерноморье. Вполне возможно, что она длительное время "кочевала" по Малой Азии. Мы не беремся выяснять, какая именно "прародина" была первичной или вторичной. Но о циркумпонтийской зоне можно говорить с большой долей уверенности.