Певзнер Керен. Ее последний круиз

   Соломон задумался, продолжая мять кулек. Я лежала в постели ни жива, ни мертва. Наконец, он поднялся со стула.
   - Выздоравливайте, дорогая. Как только судовой врач вас отпустит, приходите мне помогать. Трудно мне одному справляться.
   Только за начальником охраны закрылась дверь, я вскочила с постели и начала лихорадочно собираться. Только бы не остановили, только бы дали добраться до своей каюты! Ну а потом нужно расспросить Линду.
   Беспорядочно мельтешившие в голове идеи прервало треньканье сотового. Подняв трубку, я услыхала хрипловатый голос Дениса.
   - Лера, что у вас там происходит?
   - О чем ты, милый?
   - Газеты пишут о внезапной смерти конкурсантки. Ты опять во что-то вляпалась?
   - Денис, дорогой, ну почему сразу же вляпалась? Тут произошла неприятность, девушка пропала, потом ее нашли у меня... - тут я прикусила язык, так как говорить о том, что мертвую девушку нашла я, а потом она оказалась у меня в каюте, было как-то не с руки.
   - Что у тебя?! - закричал он так, что я даже отдернула руку с сотовым телефоном от уха. - Я как проклятый работаю, выискиваю инвесторов, слежу за биржевыми сводками, а ты опять за свое! Стоило только выпустить тебя из узды на пару дней, все пошло по новой! Ты обо мне подумала? Ты о ребенке подумала, если до меня тебе нет никакого дела?!
   - Что ты кричишь? Прекрати немедленно! - заорала я в ответ так, что на полочке зазвенели разные флакончики и мензурки с лекарствами. - Ты что мне, муж? Да я и мужу не позволила бы так поднимать на меня голос! Что ты на себя берешь? Ты для меня свой старт-ап готовишь? Мне какое дело до него? У меня своя жизнь и я хочу ее прожить так, как мне нравится! Меня здесь люди уважают, помощи и совета просят, а ты, кроме "вляпалась", других слов не знаешь. Все! Занята я, не звони мне! Вернусь домой, встретимся.
   Я ожесточенно нажала кнопку окончания разговора, схватила в охапку свои вещи и выскочила из лазарета.
   Не помня себя, я добежала до каюты Линды.
   - Линда, можно к тебе?
   - Да, пожалуйста...
   Линда лежала на застеленной койке и рассматривала иллюстрированный журнал для женщин. Рядом на полу стояла пепельница полная окурков.
   - Линда, я давала тебе босоножки, где они?
   Она приподнялась на локте и удивленно посмотрела на меня:
   - Какие босоножки, о чем вы?
   От такой наглости я опешила:
   - Как - какие? Ты же брала мои босоножки!
   - Послушай, ты что-то путаешь - тон Линды стал заботливым, как у няньки, беседующей с бредящим больным. В смысле - с бредящей больной.
   Я открыла было рот, чтобы что-нибудь сказать, но не успела. Дверь отворилась, и в каюту вошла Яэль. Линда вновь улеглась и принялась за журнал, а я так и осталась стоять столбом.
   - Может, я помешала? - робко спросила девушка. - Я только за полотенцем.
   - Нет-нет, я уже ухожу, - пробормотала я и вышла.
   Яэль догнала меня в коридоре.
   - Что с вами, Валерия? - участливо спросила она. - Вы пока еще плохо выглядите. Может быть, полежите?
   И эта туда же!
   - Скажи мне, Яэль, - я схватила девушку за руку, - ты не помнишь, в каких босоножках Линда выходила на подиум? В бежевых?
   - Не помню, - Яэль удивленно посмотрела на меня. - А что?
   - Она не говорила, что на ее босоножках сломался каблук?
   - Нет, я ничего такого не слышала. И она была на высоких каблуках, когда выходила на подиум. Хотя. Постойте... Точно! На ней были босоножки бордового цвета. Я еще подумала, что они не сочетаются с красным лаком на ногтях. Оттенки разные.
   - Спасибо, дорогая! Мне действительно что-то не по себе. Пойду прилягу.
   На пороге своей каюты я простилась с Яэль.
   Есть над чем подумать. Причем фактов у меня было совсем немного.
   Что мы имеем? Убита девушка, которая, во-первых, находилась в интимной связи с хозяином фирмы. Он обещал на ней жениться и бросить жену, но потом раздумал. Значит первый вероятный кандидат на убийство - господин Шуман. Во-вторых, Шуману понравилась другая девушка - Шарон. Мири не могла этого стерпеть и в сердцах крикнула, что убьет Шарон. Значит, осуществляя это намерение, она могла просто напасть на Шарон, а та придушила ее, превысив необходимую самооборону.
   В-третьих, Глинский явно неравнодушен к Шарон. Он мог бы прикончить Мири, чтобы Шарон достались все лавры. Ну, это вообще за уши притянуто. Зачем ему убивать девушку, если Шарон ему ничего не обещала?
   А кто знает? Она такая скрытная, что вполне могла бы вертеть Глинским, а на людях изображать неприступную крепость. Надо будет проверить, были ли они знакомы до круиза.
   Кто у нас дальше? Линда! Вот мерзкая тварь! Если она так отрицает факт того, что взяла у меня босоножки, значит, убийца - она! Она пришла к Мири, они повздорили, стали драться, и при драке пряжка оторвалась! И пришла Линда к ней с заранее обдуманными намерениями, в моих босоножках, чтобы в случае чего свалить всю вину на меня. Поэтому и не признается. Точно! Линда - самый подходящий кандидат на роль убийцы!
   А зачем ей это надо было? Чтобы убрать наиболее подходящую кандидатуру? Так уже весы склонялись в пользу Шарон... Значит, если убийца - Линда, надо опасаться за жизнь Шарон! А если все-таки убила Шарон?...
   Голова шла кругом. Я залпом выпила полный стакан воды и прилегла на свою кровать.
   Да, я еще забыла о том, что у меня пропали документы и кто-то устроил обыск в каюте. Кто это мог сделать? Узнаю кто - выйду на убийцу.
   Глаза слипались от такой непосильной игры ума, и я заснула, даже не раздевшись.
   x x x
   Разбудил меня стук в дверь.
   - Валерия, подъем! Мы стоим у причала. Скоро выход! Одевайся и собирай своих птенчиков, - Все это Глинский выпалил на одном дыхании, ворвавшись ко мне в каюту. И пока я собиралась, он непрерывно тарахтел:
   - Ты не представляешь, какая у причала охрана! Все обязаны надеть визитки, взять с собой паспорта. Охрана с двух сторон. И шмонает по-черному! Ищут непонятно что: то ли бомбы, то ли наркотики!
   Мои девочки уже находились там. Одетые в пестрые сарафанчики и соломенные шляпки, они толпились в предвкушении выхода на волю и весело переговаривались. Но веселость эта была наигранной. Время от времени какая-нибудь из них оборачивалась и испуганно смотрела назад, точно ждала, что вот-вот из глубины коридора выйдет Мири и присоединится к ним.
   - Посторонись, дайте дорогу! - раздались позади нас голоса.
   Все расступились и пропустили нескольких матросов, волочащих, с помощью судового такелажа, два больших морозильных контейнера. Холодильники были украшены рекламой фирмы "Шуман и сыновья", а суетящийся Элиэзер Гарвиц не оставлял никакого сомнения, что в них находится сладкая продукция, которую девушкам и предстоит рекламировать на пленере.
   - Интересно, сколько нам придется слопать этого мороженого, пока они удовлетворятся? - шепнула стоящая возле меня Кэт своей подружке и обе прыснули.
   - А сколько калорий! - Линда закатила глаза.
   - И липнет...
   - И мухи летают.
   Девицы изощрялись как могли, скрывая за шутками свое нетерпение и нервозность. Я стояла в стороне, внимательно слушала и не вмешивалась в разговор. Надеялась, что, может быть, кто-то из них выдаст себя и расскажет больше, чем известно до сих пор.
   Груз подцепили на крюк, контейнеры зависли между небом и землей. Все восторженно заорали. Фотографы снимали и девушек, и подъемный кран, и броское лого фирмы на боках холодильников.
   Пришлось взять инициативу в свои руки.
   - Внимание! Сейчас мы организованно спустимся с корабля и выйдем на берег. Попрошу приготовить загранпаспорта и сумки, чтобы пройти таможенный досмотр.
   Атмосфера тут же изменилась. Все принялись лихорадочно рыться в сумках. Перспектива остаться на корабле, где, может быть, бродит убийца, никого не прельщала.
   Ко мне подошел Соломон Барнеа.
   - Как дела, Валерия? Удалось что-нибудь узнать?
   Мне не хотелось рассказывать ему об этой пакостной Линде, поэтому я натянуто улыбнулась и пробормотала что-то невнятное. Барнеа отошел.
   Внизу уже стояли таможенники, матросы и сам Шуман, собственной персоной. Он наблюдал за процедурой проверки пассажиров.
   - Давай, шевелись! - закричал один из матросов, стоявший в общей очереди отпускников. - А то паримся тут, на волю охота.
   Таможенник даже бровью не повел. Он монотонно копался в сумках у каждого, кто подходил к его столику, задавал по-английски стандартные вопросы и ставил отметку в большом журнале. Было жарко. Всем жутко хотелось пройти досмотр и вырваться на волю. Но не следовало забывать, что среди выходящих с корабля должен был быть и убийца. Об этом знали все, но не всем хотелось об этом думать.
   А вот мне эта мысль не давала покоя. Поэтому, пройдя досмотр, я не подошла к девочкам, находившимся под защитой Соломона Барнеа, а осталась стоять неподалеку от столика таможенника, пристально всматриваясь в лица людей, томящихся в очереди.
   На мне была широкополая шляпа с шарфом. Нос украшали большие солнцезащитные очки, поэтому я надеялась, что никто не поймет, куда именно я смотрю. И я продолжала беззастенчиво пялиться на очередь.
   Люди были большей частью незнакомые. Уже прошли девушки, парикмахер Адольф и визажист, все корреспонденты и фоторепортеры. За корреспондентами пошли матросы, горничные, официанты, в общем, все, кто получил отпуск на этот день. И сколько я не всматривалась в лица, ничего особенного найти не смогла. Никто не прятал взгляд, все оживленно переговаривались, а пройдя досмотр, торопились кто куда. Я узнала официанта, обслуживавшего нас за обедом и тощенькую горничную. Больше никто из знакомых не попался.
   Несолоно хлебавши я отвернулась от почти рассосавшейся очереди и стала смотреть, как в грузовой фургон пихают контейнеры с мороженым. Шуман и Гарвиц стояли рядом и обменивались впечатлениями. Иногда кто-то из них делал рабочим указание, которое выполнялось с нарочитой поспешностью.
   - Валерия, мы ждем тебя! - закричал мне из маленького микроавтобуса Костя Блюм. - Мы едем на водопады!
   Два автобуса - мерседес с Шуманом и Гарвицем и грузовой фургон в арьегарде - двинулись в путь. Мы ехали по удивительной красоте серпантину, круто забиравшему в гору. С одной стороны вдоль дороги росли могучие сосны, с другой, простирался вид на Средиземное море с рваными облаками на горизонте.
   Словно в сказке перед нами вдруг открылось чудесное горное озеро, с заросшими густым орешником берегами. Скалы уходили вверх, а по ним струилась кристально чистая вода, холодная даже на вид. Зрелище было необыкновенным, и мои подопечные как одна завизжали от восхищения, тыкая пальцами в сторону удивительного пейзажа.
   Наш кортеж остановился недалеко от берега. Двое рабочих споро начали вытаскивать контейнеры, девицы высыпали гурьбой и побежали к воде. Адольф и визажист принялись раскладывать свои баночки и ножнички, а из мерседеса степенно вышли Шуман и Гарвиц.
   Вскоре подъехал джип с фотографами. Вихрастый Блюм, выставив наизготовку свое фоторужье, так быстро нащелкал целую пленку видов, что я только диву давалась.
   Ширли и Галья, сняв туфли и закатав легкие брюки полезли в воду, но тут же с криком "Ой, мамочки!" выскочили на берег.
   Ко мне подошла Шарон.
   - Валерия, мы действительно должны сниматься под этими ледяными струями?
   Вздохнув, я пожала плечами.
   - Ради красоты снимков...
   - А если я себе придатки застужу? Этот, что ли меня лечить будет?
   - Трудно сказать, дорогая.
   - Вы можете прочитать, что написано в контракте по поводу болезни из-за этой работы?
   Сделав вид, что мучительно вспоминаю соответствующие параграфы, я наморщила лоб, и произнесла:
   - Контракт у меня в каюте. Когда мы вернемся, я обязательно посмотрю соответствующий раздел.
   - Поздно будет, - уныло констатировала Шарон и отошла.
   Раздался приказ Гарвица:
   - Девушки, быстренько переодеваемся в купальники и заканчиваем макияж! Время не ждет, скоро стемнеет!
   Устроив из небольшой полянки за орешником раздевалку, девушки вытащили полученные ранее купальники, и начали переодеваться.
   Адольф наносил последние штрихи, Глинский со товарищи заправлял особо чувствительную пленку в фотоаппараты, и девушки гурьбой двинулись к озеру, где уже стоял наготове Гарвиц с брикетиками мороженого в растопыренных пальцах.
   - Ой, как холодно! - с визгом бросились девушки в воду. Мокрые купальники облепили их точеные формы. Прозрачные брызги застыли на шоколадной коже Рики и рассыпались искрами в кудрях Яэль.
   - Девушки, не синейте! - умолял Глинский, бегая по берегу с наведенным фотоаппаратом. - Уберите пупырышки! Я не могу вас снимать в гусиной коже. Будто вы от мороженого так заледенели! Идите под водопад и не потеряйте рекламируемый товар!
   Ему вторил Блюм:
   - Глаза! Ширли-Мырли, где твои глаза? Куда ты смотришь? Скажи "чиииз"! Прекрасно! Еще немножечко... Все!!!
   Утомленные и трясущиеся от холода девушки вышли на берег. Рики несла в руках симпатичного крабика. Поглазев немного друг на друга, краб и девушка расстались довольные - Рики забросила его далеко в воду.
   - Валерия, подойдите сюда, - позвал меня наш начальник. - Возьмите вот это и раздайте девушкам. Модели из эксклюзивной коллекции моей супруги.
   Он нагнулся и достал из багажника Мерседеса большую коробку. Открыв ее, я увидела восемь коробок поменьше. В каждой лежал очаровательный купальник.
   Купальники представляли собою разноцветные лоскутики на веревочках, богато украшенные стразами. От блеска рябило в глазах. Казалось, у девушек на груди и ниже горят разноцветные фонарики. К рыжим волосам Шарон удивительно шел зеленый цвет. Рики и Линда получили по красному купальнику.
   Мне вдруг остро захотелось спрятаться за кустик, и я побежала искать уединенное местечко. А когда возвращалась и выглянула из зарослей, то увидела, что у Ширли, стоявшей в воде прямо передо мной, дрожала челюсть. Мороженое плюхнулось в воду и расплылось мутными разводами, она показывала пальцем куда-то наверх, за водопад и вся тряслась не то от холода, не то от ужаса.
   Яростный вопль, исторгнутый из, казалось, сотен глоток, оглушил нас. Отовсюду - сверху, снизу, из-под скалы, из зарослей орешника выскакивали янычары в пестрых шароварах с ятаганами наперевес. Они с размаха прыгали в воду, и мчались к берегу, как слоны на водопое. Двое скрутили Глинского, защищавшего свой бесценный фотоаппарат, а Костя Блюм яростно отгонял нападавших штативом от камеры.
   Рабочие, они же шоферы, выгружавшие холодильники, были связаны спиной друг к другу, а Шумана и Гарвица, взяв под локотки, отвели под ясны очи толстого разбойника с окладистой бородой, и почему-то в кругленьких очках. Скорей всего, этот Карабас-Барабас был у нападавших за старшего.
   Сидя незамеченной в кустах я соображала, как быть, куда бежать и где здесь полиция. Выходить наружу представлялось безумием. Мое положение сейчас давало мне преимущество, и его следовало использовать.
   И я продолжила свои наблюдения.
   Тем временем "янычары" продолжали бесчинствовать. Отобрав у девушек разноцветные купальники, они побросали их в кучу, которую утащил в лес один из них. Девушки остались в своих мокрых купальных костюмах и тряслись от страха и холода. Руки им связали попарно веревкой так, что они оказались как бы звеньями одной цепи. Привязаные друг к другу Шуман и Гарвиц хранили ледяное молчание.
   Двое разбойников открыли контейнеры с мороженым и стали бросать разноцветные упаковки своим сообщникам. Те ловили, хохотали, при этом успевая гладить и похлопывать девушек.
   Маленький крепенький янычар, который унес купальники, прибежал снова, залез в контейнер и вытащил оттуда коробку с надписью на ней "Ананасовый пломбир, глазурованный шоколадом". Я невольно облизнулась - это был мой любимый сорт. Подбежав к очкастому главарю, янычар показал ему коробку, тот сделал движение кустистыми бровями, и, повинуясь приказу, разбойник понес коробку в том направлении, куда до этого унес купальники девушек. Гарвиц при этом пытался было дернуться, но мрачный здоровый мужик в желтых шароварах положил ему руку на плечо, от чего тот дернулся еще раз и затих.
   "Там у них гнездо!" - подумала я и решила разузнать, тем более, что несун проскакивал совсем недалеко от меня и я каждый раз прижималась к дереву, чтобы он меня не заметил.
   Тем временем события продолжали развиваться. Разбойники переговаривались между собой на каком-то гортанном языке. Те, что держали девушек, распалились вовсю, и одного поглаживания им было уже мало.
   Что-то во всей этой картине меня тревожило и смущало... И я поняла, что именно. Не могут настоящие разбойники быть так картинно одеты: в шелковые шаровары, в туфли с загнутыми носками, фески... Какие-то опереточные мавры. И оружия у них никакого нет, кроме кривых ятаганов. Наверняка из жести...
   Начало смеркаться. Еще немного - и наступит абсолютная темнота. Мне захотелось узнать, куда это бегал маленький разбойник, и я, не мешкая, и пытаясь не шуметь, двинулась по направлению к их логову.
   Спустя несколько минут я очутилась на довольно большой поляне, на которой было установлено две восьмиместные палатки. Рядом кучей валялось различное оборудование, среди которого я заметила несколько сильных ламп-отражателей, кабели и небольшой генератор.
   Заглянув в палатку, я увидела там сваленные на матрасы карнавальные костюмы, грим, парики и бороды. В другой палатке, более прибранной, я нашла купальные костюмы девушек и упаковку с мороженым. Мне так захотелось вкусненького, что я просто не совладала с собой.
   Открыв коробку, я пошарила внутри, и, к моему негодованию и разочарованию, обнаружила, что никакого пломбира нет, а лежит там точно такая же коробка, как те, что я недавно раздала девушкам, а в ней еще один купальник, красного цвета, точно такой же, как те, что были отобраны у девушек.
   От злости я швырнула его в кучу других, но потом, подумав, что не стоит вести себя как глупая девчонку, положила купальник на место в коробку.
   Больше в палатке не нашлось ничего интересного. Надо было пробираться к своим. Уже в темноте, зацепившись ногой за кабель, я чуть не упала, и судорожно схватилась за первое, что подвернулось под руку.
   Это оказалась лампа на металлическом штативе. Я щелкнула выключателем, и она вдруг зажглась, озарив поляну ярким слепящим светом.
   И точно так же меня озарила идея! Только бы хватило длины кабеля! И я принялась действовать.
   Схватив две лампы, я начала разматывать кабель, и, когда дошла до того места, где бандиты-артисты оригинального жанра захватили девушек, расставила лампы на небольшом расстоянии друг от друга и одновременно включила их.
   Яркий свет залил поляну. Все опешили от такой неожиданности. Этого мне и надо было.
   Выскочив навстречу псевдоянычарам, я залепила одному из них ногой в пах, и по инерции свалила другого с ног, правда при этом растянулась сама.
   Девушки не растерялись. Я вспомнила (все из того же пресловутого украденного досье), что Галья служила в армии, а Шарон проходила спецподготовку. Они легко высвободились и замолотили по опешившим бандитам так, что любо-дорого было смотреть: статные, высокие красавицы, ростом под метр восемьдесят, лихо обрабатывали опереточных янычар в слепящем свете люминесцентных ламп.
   А я, тем временем, разрезала путы на прочих.
   Глинский, не теряя времени, схватил свой кодак и защелкал затвором. Девушки, освобожденные от веревок, побежали к своей одежде и неизвестно, от чего они больше спасались - от разбойников или от фотоаппарата Глинского.
   - Хватит, отпустите, мы только пошутили!!!
   И тут голос подал Шуман.
   - Пошутили?! Да я вас в порошок сотру! Да я на вас полицию натравлю! Да я...
   Он заглотнул много воздуха и закашлялся. Гарвиц подскочил и стал бить его по спине, при этом уговаривая:
   - Успокойтесь, господин Шуман, все в порядке, все окончилось благополучно... Никто не пострадал...
   - Я требую удовлетворения за нанесенный мне моральный и физический ущерб, - вдруг сказала Галья, тряхнув волосами.
   - Мы просто обязаны рассказать о том, что здесь произошло! - вторила ей неразлучная подружка Ширли.
   - Послушайте, - у "предводителя янычар" прорезался дар речи, - мы съемочная группа. Частная студия, снимаем приключенческий фильм, и просто не могли удержаться от соблазна немного подурачиться. Вообще-то, мы тоже из России, услышали русскую речь - и вот...
   Я не могла дальше молчать.
   - Ах, русская речь?! - закричала я. - Значит, если русские, так нас можно хватать, а потом продавать в гарем к султану?!
   - Бог с вами, в Турции уже сто лет как нет султанов... - попробовал оправдаться очкастый янычар. Но я не дала ему себя перебить:
   - А вот это ты в суде расскажешь! Будешь нам пожизненые страховки платить! Всем! - тут я услышала, как Рики тихонько спрашивает, о чем я, собственно говоря, кричу. Действительно, мы с янычаром общались на великом и могучем. Неужели и Рики он посчитал русской? Наследием университета "Жружбы народов", что ли? Впрочем, наша эфиопочка над этим особо не задумывалась.
   - Позвольте мне... - вдруг вмешался Элиэзер Гарвиц со своей вечно приклеенной улыбкой на устах. - Я понимаю, с девушками поступили нехорошо, но не надо шума. Каждая из вас получит хороший подарок при возвращении домой. Наши замечательные фотокоры уже сделали прекрасные снимки...
   - Кстати о снимках, - вмешался Шуман. - Немедленно засвети пленку, на которую ты снимал весь этот бардак!
   - Но... - пытался протестовать Глинский. - На этой пленке рекламные снимки с мороженым...
   - Ничего, Блюм тоже сфотографировал. Поэтому вас двоих и взяли. На всякий случай, так сказать...
   - Я протестую! Это произвол! - заорал Глинский, но двое рабочих скрутили его и вытащили пленку из фотоаппарата.
   - Я хочу свой купальник, - напомнила Рики.
   - Хорошо, хорошо, - бросил Шуман. - Принесите назад вещи девушек.
   Опять маленький янычар побежал выполнять приказание. Через минуту он принес ворох переливающегося тряпья и бросил его на траву. Девушки быстро разобрали свои вещи.
   - У кого еще какие-либо претензии? - грозно спросил Шуман. - Нет? Тогда собирайтесь и едем назад. И чтоб никто даже слова не сказал! Иначе моя репутация будет подорвана, фирма разорена, а одна из вас останется без выгодного контракта! Хорошенькая история, нечего сказать! Я уже вижу гигантские заголовки в "Едиот ахронот" и "Маарив": "Глава фирмы по производству мороженного захвачен в плен русской мафией! Мафионеры были вооружены жестяными ятаганами!" Тьфу!
   Мы разместились по машинам, и когда отъезжали, я оглянулась назад. На лице "предводителя янычар" блуждала довольная улыбка. А я всю дорогу гадала: накроет Шуман киношников на пару миллионов, или заставит их бесплатно снимать рекламу своего мороженного?
   x x x
   На корабль мы вернулись затемно. Мне было не по себе от пережитого, от благодарности девушек и от плача Глинского по засвеченной фотопленке.
   Стянув с себя одежду, я рухнула в постель, и забылась тяжелым сном. Сквозь мутную дремоту чувствовалость, как корабль покачнулся и глухо зашумели двигатели...
   Меня разбудила трель сотового телефона.
   - Валерия, где ты? - голос Дениса звучал взволнованно.
   - Корабль возвращается и я вместе с ним, - пробормотала я спросонья. Что-нибудь случилось? Как Даша?
   Моя дочь наотрез отказалась переселяться к своей подруге, мотивируя поведение тем, что она уже большая девочка и вполне может сама за собой поухаживать. Но я вчинила Денису в обязанность каждый день звонить и проверять, чем она занимается.
   - С Дарьей ничего не сделается, а вот ты находишься в сомнительной компании. Я жду-не дождусь, когда ты вернешься.
   - Да не волнуйся ты за меня. Я одна, в своей каюте. Сплю давно. Что у тебя новенького?
   - Долго рассказывать, но, кажется, мне придется менять работу.
   - Переквалифицируешься в управдомы?
   - Хуже... - хохотнул он. - Скорее в брокеры.
   - Неужели? - удивилась я. Степенный Денис, бегающий по бирже и разбрасывающий бумаги, мог нарисоваться только в горячечном бреду. Да и зачем ему в брокеры? В своей программистской фирме он неплохо зарабатывает. Или зарабатывал? Что-то он там про сводки рассказывал... Акции высоких технологий падают, программисты без работы остаются. Действительно, не в управдомы же им идти...
   - И где, позвольте спросить, ты собираешься быть брокером? - спросила я.
   - На алмазной бирже в Рамат-Гане.
   - Но ты же ничего не понимаешь в алмазах! - изумилась я.
   - В работе брокера главное не понимать в алмазах, а тонко чувствовать коньюктуру рынка.
   - А-а! - протянула я. - Тогда успехов тебе на твоем новом поприще. Приеду - поговорим, а сейчас буду спать. Не обижайся, милый.
   Не успела я захлопнуть крышечку мобильника, как в дверь тихонько постучали и приглушенный голос произнес:
   - К вам можно, Валерия?
   - Кто это?
   Дверь приоткрылась и в комнату вошла Линда. В руке она держала какой-то сверток.
   - Ты зачем пришла? - спросила я настороженно, помня историю с босоножками. - Уходи немедленно. Я не хочу с тобой разговаривать.
   - Простите меня, пожалуйста! Я была не в себе и хочу вам все объяснить, - жалобным тоном произнесла Линда.
   Но я не верила ей. Пришла ночью, сверток в руке. А вдруг там пистолет? Или еще хуже, веревки... Вон какая она сильная и высокая. Такая скрутит, мало не покажется. Лучше уж от греха подальше.
   - Нет, я не могу уйти, - заартачилась Линда. - Я должна вам все рассказать!