- Что именно? - поинтересовалась я.
   - Как что? - удивился мужик, я же звонил вам третьего дня.
   Знал бы он, в каких событиях я принимала участие за эти три дня, он бы не спрашивал.
   - Меня зовут Натан Мордухаев, - сказал клиент, - и я написал роман!
   Он торжественно положил папку на стол.
   Я опасливо дотронулась до папки:
   - Это роман? О чем?
   - О русской мафии! - веско произнес Мордухаев.
   Вот только этого мне не хватало. Безумный графоман - это что-то новенькое в моей практике. Хотя, Валерия, вспомни о своем минусе в банке, - сказала я себе, - для тебя сейчас все работы хороши.
   - И о чем мы с вами говорили третьего дня? - осторожно спросила я.
   - О переводе. Вы сказали, что возьметесь за перевод.
   Я открыла папку. Там было около четырехсот страниц компьютерного набора. На первой - крупным шрифтом было выведено:
   "Натан Мордухаев. МАФИЯ БЕССМЕРТНА! Остросюжетный роман."
   - Оригинальное название, - заметила я.
   - Да, - согласился он,- очень точно отражает суть романа.
   Я пролистала папку. Текст изобиловал словами "который", "потому что", " он вдруг сказал". Я понимала, что если его так и переводить, то любой ивритоязычный читатель обвинит меня в незнании языка. А опыта переделки у меня не было вообще. Хотя нет, однажды ко мне приходил один писатель и просил составить краткую аннотацию на иврите его романа, изданного где-то в Урюпинске. Он хотел получить субсидию в министерстве по делам репатриантов. Так я корпела над этой работой дня четыре, а результат был сто шекелей. Впрочем он остался доволен. И я тоже. Все-таки, лучше дипломы переводить.
   Я закрыла папку и посмотрела на Мордухаева:
   - Вы кому-нибудь показывали его? - я ткнула пальцем в папку.
   - Да, - важно кивнул он головой, - мои друзья очень хвалят. И супруга.
   Ну конечно, как же не хвалить. Муж писатель, на компьютере работает, а не козла во дворе забивает. Мне бы тоже понравилось.
   - Я имела в виду, специалистам показывали?
   - Я показывал Роман, - он так и сказал, с прописной буквы, это слышалось в его интонациях, и тут посетитель назвал фамилию журналиста из одной русской газеты, - он двоюродный внучатый племянник моей жены.
   Я слышала о нем. Это был писец-многостаночник. Подвизался в местной русской "желтой" прессе, редактировал, в основном клубничку, столь почитаемую репатрианской публикой старшего и очень старшего возраста, не читавшей таких опусов в своей прошлой жизни. Один из его псевдонимов был Хулио Хуренито. Но закон рынка есть закон. Если клиент желает - будут ему и белка, будет и свисток. Племянник, кстати, не сам придумывал всю эту дребедень, а вооружившись ножницами, вырезал подходящие статьи из русских газет, благо самолеты из России летают к нам регулярно.
   - Да, я слышала о нем, - подтвердила я. - И что же он вам сказал?
   - Он сказал, что эта тема будет интересной израильтянам и что если перевести мое произведение на иврит и предложить в местное издательство, то с руками оторвут, - он улыбнулся и его губы растянулись еще шире.
   - Эротики нет? - я сурово нахмурилась. - У меня дома дочка-подросток, на трех языках читает.
   - Есть, - клиент покраснел и потупился. - Глава двадцать вторая.
   Я быстро перелистала страницы, продолжая озабоченно хмуриться. Двадцать вторая глава называлась "Оргия". Первый абзац выглядел так: " Гости пили алкоголь, танцевали неприличные танцы и вступали в беспорядочные половые связи."
   Я наклонилась к папке, изо всех сил стараясь удержаться от смеха, и спешно перевернула страницу.
   "...Он силой напоил несчастную водкой, после чего овладел ею в присутствии подручных, пользуясь беспомощным состоянием жертвы и своим извращенным воображением..."
   Я захлопнула папку и некоторое время сидела, уперев взгляд в стол и мужественно борясь со спазмами истерического хохота. Похоже, Мордухаев принял краску, залившую мое лицо, за целомудренный румянец моралистки. Во всяком случае, когда я, наконец, смогла взглянуть на него, выглядел писатель смущенно и даже пристыжено.
   - За эротику плата особая, - сказала я. - Трудно поддается переводу.
   - Я согласен, - с готовностью сказал Мордухаев, - сколько я вам должен всего?
   - Перевод будет меньше примерно на четверть, - ивритские слова короче русских, выходит... - я назвала сумму, позволяющую нам с Дашкой жить три месяца совершенно спокойно и даже кое-что себе позволить. - Если хотите справиться в другом месте, я могу дать координаты. Хотя я не могу поручиться за их качество.
   Последние слова я произнесла, глядя прямо в глаза Мордухаеву, всем своим видом выражая кристальную честность и высокий профессионализм. Кажется, он клюнул.
   - Нет-нет, - остановил он меня, - мне рекомендовали именно вас. Я могу заплатить, у меня хорошая инвалидная пенсия, да и жена немного подрабатывает - за старушкой смотрит.
   - Хорошо, тогда давайте сейчас аванс - треть суммы, и два отсроченных чека. Перевод будет готов через два месяца.
   - А раньше нельзя? - жалобно спросил Мордухаев
   - Нет, - сказала я, - к сожалению, у меня много работы, но я постараюсь сделать все, что в моих силах.
   - Хорошо, - согласился он и принялся выписывать чеки.
   Потом тяжело поднялся, опираясь на свою трость, церемонно попрощался и вышел из кабинета.
   Я смотрела на папку со смешанными чувствами. С одной стороны - это был легкий заработок. С другой - если эта бредятина появится в израильской прессе, а я почему-то в этом не сомневалась, то мнение о "русских", бытующее в среде продавцов лепешек и владельцев магазинчиков, основных читателей такого жанра, еще более укоренится. Ну и что, они и так думают, что мы - через одного, - сплошные мафиози, а разубеждать - себе дороже. Я с детства была уверена, что в споре рождается не истина, а озлобление.
   Я порылась в сумке. Моя любимая ручка не находилась. С раздражением я высыпала содержимое сумки на стол и ужаснулась: что только я не таскаю с собой.
   Я как-то уже говорила, что я Телец по зодиаку, а они - народ обстоятельный и запасливый. Я терпеть не могу одалживаться и поэтому никакая сумка не выдерживает того количества полезных вещей, которые я ношу с собой. У меня можно найти маникюрные ножницы, запасные колготки, клей и иголку, таблетки от головной боли и вздутия в животе. У меня в сумке есть даже презерватив: в случае, если меня кто-нибудь утащит и будет насиловать, я попрошу его надеть, чтобы не подзалететь. Это я так шучу.
   Помимо постоянных полезных вещей, сегодня в сумке были старые распечатки из банка, рекламки, которые я хотела на досуге просмотреть, и два пригласительных билета на международную выставку. Билеты две недели назад дал мне Денис, я о них совершенно забыла.
   От изысканий меня отвлек Додик - он зашел ко мне сразу после Мордухаева. Додик хихикал:
   - Ну? Какого клиента я тебе поставил, а? Мне полагаются комиссионные, он выразительно потер пальцами.
   Типично маклерская черта, они же живут на эти проценты.
   - Я что, тебя нанимала? - удивилась я. - Если кто-нибудь ко мне придет квартиру покупать - я тоже к тебе пошлю. И, заметь, комиссионных не потребую.
   - Ну и балаган у тебя, - заметил он, глядя на кучу, вываленную на стол.
   - Ручку искала. Ага, вот она, - я схватила свой "Пайлот", притаившийся между рекламками.
   - А я машину купил, - неожиданно сказал Додик,- вон она под окном, на стоянке стоит.
   Мы выглянули в окно. Додик показал на новенький зеленый "Форд". Причем, когда мы вместе стояли и смотрели, я машинально прикоснулась к нему, как обычно бывает в тесных местах. Додик мгновенно отскочил от окна и в его взгляде промелькнул затаенный страх. А может быть, мне это просто почудилось.
   Обычно, у мужчин на меня другая реакция.
   Я вспомнила, что однажды, когда мы со всех отделов сидели вместе в маклерском бюро (там самая большая комната в нашем здании), праздновали Хануку и объедались пончиками, Додик, мечтательно сказал:
   - А я куплю машину с ручной коробкой передач.
   - Почему? - возразила ему секретарша нотариуса, - автомат удобнее.
   - Нет, я заменю набалдашник. Закажу литой, из прозрачного плексиглаза с розочкой внутри, посажу в машину красивую девушку в мини юбке, - тут он исподлобья взглянул на меня, - и, когда буду переключать передачи, дотронусь до ее коленки, как бы случайно.
   - Тогда тебе придется ездить с ней на пятой скорости, - хохотнула я, иначе не дотянешься.
   Странный парень, вроде язык подвешен хорошо, в компьютерах разбирается, а такой робкий. Наверно комплексует из-за своих ушей. Уши у него были большие и для его субтильного сложения выглядели великоватыми. Все та же секретарша- хохотушка не раз говаривала:
   - Вот идут трое - Додик и его уши.
   Странно, никто никогда не называл его полным именем - Давидом.
   - Ну, я пошел, - виновато сказал Додик.
   - Спасибо тебе за клиента, Давид, мне сейчас очень нужны деньги.
   - Я хочу тебе рассказать... - начал было он.
   - Не сейчас, у меня много работы, потом, хорошо? - я старалась, чтобы это не выглядело бестактно.
   Он, понурив голову, вышел из кабинета.
   Кажется, выгонять его из кабинета у меня вошло в привычку. Вчера выгнала, сегодня тоже. И этот "Форд". Странно, что мужики находят в этой машине? Американская, ну и что? У Дениса вон тоже "Форд", только не этого года, а постарше и цвет более глубокий, бутылочный, а не фисташковый, как этот.
   Глава 5. ЗНАКОМСТВО ПО ПЕРЕПИСКЕ
   В субботу я, как и обещала взяла Дарью на выставку. Нечего ей сидеть целыми днями перед компьютером и дурью маяться. И мне хорошо бы развеяться. Дашка очень обрадовалась, надела свой новый комбинезон, майку с надписью "А.В.М." и мы выехали из Ашкелона.
   Утро было прекрасное. По небу плыли огромные облака, своим видом напоминавшие сахарную вату и ванильное мороженое. Цвели апельсиновые плантации, а в небе летел симпатичный самолетик с привязанной к хвосту рекламой каких-то залов торжеств. Я обещала дочке день кайфа и, по-моему он уже начался.
   Международная выставка "Постиндустриальная эра" располагалась на огромной территории парка Аяркон. Плакаты и вывески стали попадаться все чаще по мере приближения к выставочному комплексу. На всех плакатах была изображена одна и та же эмблема - изящная металлическая женщина-робот творение японского художника Хаджиме Сараямы. Металлическая броня " железной леди" переливалась на ярком левантийском солнце, а изгибы ее жесткой фигуры были сногсшибательно сексуальны.
   Для счастливых обладателей пригласительных билетов была организована отдельная стоянка, где я вполне спокойно припарковалась. Мы с Дашкой вылезли из машины и влились в широкий поток посетителей.
   Этому самому большому в Израиле выставочному комплексу исполнилось тридцать лет. Первая выставка называлась "Восточная ярмарка" и ее опознавательным знаком стал летающий верблюд. Потом появилась постоянная экспозиция "Человек и его мир" а напротив вырос гигантский Луна-парк. В центре парка раскинулось небольшое озеро и дети кормили уток хлебом. Утки были нахальные и толстые. На хлеб и на детей они не обращали никакого внимания.
   При входе в каждый павильон (а всего их было около семнадцати) улыбающиеся девушки раздавали проспекты. Дашка тут же набрала целую кучу, которую потом пришлось тащить мне. Мы вошли в павильон "Технология".
   В центре выставочного пространства находилось сооружение, напоминающее большой гончарный круг. На нем творилось что-то непонятное. Молодой человек из персонала выставки на двух языках - иврите и английском зазывал народ на этот медленно вращающийся круг. А на круге были выставлены обычные бетонные блоки для строительства. Примерно пятеро мужчин из публики, забравшись на него, увлеченно били молотками и зубилами по этим блокам. Потом, спрыгнув оттуда, они, с видом хорошо поработавших мастеровых присоединились к толпе, окружавшей лектора. Мы с Дашкой, заинтересовавшись, подошли поближе. Поговорив недолго о высоких технологиях, новых материалах и способности вещества к запоминанию первоначальной формы, лектор показал на поврежденные блоки. Они уже не выглядели такими уж разбитыми. Трещины начали затягиваться, а мелких повреждений не было видно вовсе. Публика ахнула, а зазывала снова пригласил на круг желающих подолбить.
   В павильон "Дизайн и быт" струилась самая длинная очередь. Мы встали в конец и терпеливо ждали. Наконец группа из двадцати человек вошла в небольшое помещение, над которым висел плакат "Комната 21 века". В нем были несколько кресел и ковер на полу. В углах я заметила пару датчиков. Окон в комнате не было.
   Невысокий японец рассказал нам, что эта комната была спроектирована в Осаке и в ней можно запрограммировать иллюзию местонахождения в любой стране по выбору.
   - В какой стране вам захотелось бы побывать? - спросил он по-английски.
   Моя дочь среагировала первой:
   - На Гавайях, - быстро ответила она.
   - Гавайи? Пожалуйста.
   Он достал откуда-то небольшую видеокассету и сунул ее в щель в стене. Перед нами открылось огромное голографическое окно. Мы увидели трехмерный океанский прибой, пальмы на песчаном берегу, услышали пронзительные крики птиц и даже в воздухе как будто ощущался крепкий запах морской соли. Мы сидели завороженные. Иллюзия была полной. Хотелось остаться и любоваться закатом на горизонте.
   Японец деликатно кашлянул. Мы все как будто проснулись. И Дашка снова его спросила:
   - А Аляску сможете показать?
   - Да, - улыбнулся он, - в комнате понизится температура, а в голографическое окно будут заглядывать белые медведи.
   Мы вышли немного одуревшие из этой комнаты будущего. Дарье жутко понравилось, а меня, наверное, после двенадцати часов сидения вот в такой комнате, надо было бы отправлять в психушку. Все-таки я человек двадцатого, а не двадцать первого века. И потом, я все это уже читала у Конан Дойля в "Открытии Рафлза Хоу". Просто там пальмы были настоящие.
   Дениса мы увидели в павильоне "Мир компьютеров". Он был такой красивый в темно-синем костюме и в галстуке в тон. Я невольно им залюбовалась. Нет, в Израиле многое теряется из-за вечного лета. Например, умение носить костюмы.
   Денис увидел нас и улыбнулся. Он что-то увлеченно рассказывал посетителям, окружавшим его. Я прислушалась:
   - Что общего между сковородкой и компьютером? - спросил он публику.
   И после паузы ответил:
   - В сковородке девяносто восемь процентов железа и всего два процента ума. А в компьютере наоборот. Известно ли вам, сколько времени прошло с момента изобретения телевизора до его первого промышленного образца?
   - Сколько? - спросили из публики.
   - Тридцать два года. А для компакт диска этот инкубационный период составил всего десять месяцев.
   Далее он стал рассказывать про новый микропроцессор, изобретенный в его фирме. Я поняла, что мне не удастся с ним поговорить и мы пошли с Дашкой бродить дальше.
   Ее восхитила школа будущего, когда дети сидят дома, перед компьютерами и решают задачи в соответствии со своими возможностями. А в школе собираются для занятий литературой, искусством и спортом. Как противовес будущему, настоящее было представлено маленькой действующей моделью современной школы. Над моделью было написано: "Если бы крыши школ были бы прозрачные, что бы увидели марсиане из космоса?" Модель состояла из большой коробки, разделенной на несколько частей перегородками. В каждой части находилось множество маленьких черных точек, имитирующих учеников и одна большая точка - учитель. Звенел звонок, и все большие точки устремлялись в одно помещение, а маленькие черные начинали хаотично перебегать из одной части коробки в другие. Снова звенел звонок, точки большие и маленькие возвращались на свои места и цикл повторялся.
   Дашка была в восторге. "Точно, как у нас в школе!" - повторяла она.
   Мы купили по булочке, соку и засобирались обратно. Я видела, что Даша устала, да и я была переполнена впечатлениями. Довольные и утомленные, мы подошли к нашей машине. Дворником к лобовому стеклу была прижата бумажка. "Неужели штраф?" - пронеслось у меня в голове. Я взяла бумагу. Это была записка, написанная по-русски крупным незнакомым почерком следующего содержания: "Я видел тебя здесь, моя Леди с родинкой на бедре. Я хочу тебя и ты от меня не убежишь..." Подписи не было.
   - Что это, мама? - спросила моя дочь.
   Я судорожным движением спрятала записку в сумку.
   - Ничего, кто-то хочет купить нашу машину. Садись, поехали.
   Настроение было испорчено основательно.
   Глава 6. ХОДЯЧИЕ ДЖИНСЫ
   Две недели прошли как обычно. Я ходила на работу, принимала клиентов, дома в свободное время переводила опус господина Мордухаева, слегка чертыхаясь над оборотами: "С трапа самолета спускался детина, звериного облика с низким лбом. Один его карман оттопыривался от пистолета, в другом лежали пачки долларов. Этот посланник русской мафии прилетел завоевывать нашу маленькую, но гордую страну!" Ага, маленькую, но гордую птичку. Я, кажется, говорила, что цитирование любимых кинокомедий ведет к обеднению словарного запаса. Денис, как-то просмотрев несколько страниц, заметил:
   - Параноидальный сублимированный тип. Словарный запас в среднем четыреста пятьдесят слов. Перевод может сделать репатриант с годовым стажем в стране.
   Это он в мой адрес прохаживается, психолингвист заумный. А самого я застала, выходящим из туалета с, примерно, трехсотой страницей. Он отшутился:
   - Такие книжки надо не в книжном магазине продавать, а в аптеке?
   - Вместо туалетной бумаги?
   - Нет, вместо слабительного.
   Дашка благополучно забыла о татуировках и однажды притащила домой большую коробку.
   - Что это? - спросила я.
   - Это пазл! - гордо сообщила моя дочь, - три тысячи штук. Мне Инга дала.
   Я открыла коробку, на крышке которой были нарисованы четыре весталки не то в туниках, не то в тогах, сидящие в живописных позах на фоне древнегреческого орнамента. Одна из них держала в руках лиру , другая веер из страусиных перьев. Под картиной шла надпись по-английски: сэр Вильям Рейнольдс-Стефенс. Интерлюдия. У меня зарябило в глазах от бесчисленного количества разноцветных кусочков.
   - Что с этим делают?
   - Ну какая ты мама, непонятливая, из этих кусочков собирают картину. Вот эту.
   И она ткнула пальцем в коробку.
   - А почему Инга сама не собирает?
   - Ей этот пазл на день рождения подарили, она начала и бросила, а потом мне дала. Соберем - будет у меня в комнате висеть. Я такой пазл в больнице видела. Класс!
   Что-то моя дочь злоупотребляет словом "класс", в данном случае оно обозначало "само совершенство". А в израильских больницах есть такое неписаное правило: излечившиеся больные, дабы выразить свою признательность врачебному коллективу, дарят картины, под стеклом и в рамке. Ну не настоящие, конечно, а какие-нибудь приличные репродукции. И пишут внизу: "От такого-то за преданный уход и лечение". Эти картины висят в длинных больничных коридорах и скрашивают обстановку. Очень милая традиция, на мой взгляд. Я представила себе, как бы, например, какаянибудь моя вышивка смотрелась в коридоре... скажем, клиники "Ткума". Вот черт, да что ж это я сама себя норовлю запереть в психушку?! Кормежка понравилась, что ли?
   - И кто это будет делать и где?- вернулась я к теме.
   - Стол раздвинем. В салоне.
   Я представила себе стоящий посреди квартиры стол, заваленный этими кусочками картона, и мне стало нехорошо. Тем более, что на коробке было написано: В собранном виде: 120 на 85 см.
   Зная, как моя дочь быстро загорается всякими прожектами и также быстро остывает, я сказала:
   - Э, нет, так дело не пойдет. Надо применить НОТ.
   - Какую НОТ? - не поняла Дарья.
   - Научную организацию труда. Вот ты сейчас сядешь и разберешь эти три тысячи пазлов по оттенкам, сложишь в отдельные кулечки и будешь собирать из каждого кулька по отдельности. Тогда, может быть, что-нибудь и выйдет из твоей затеи.
   Инициатива наказуема. Пришлось сесть рядом с Дашкой и начать сортировку. Вскоре оказалось, что я осталась одна, а моя дочь куда-то испарилась. Это занятие постепенно увлекло меня, а когда мне удалось собрать левую сандалию одной из весталок, за окном уже темнело.
   Собирая пазл, я почему-то вспомнила покойного Когана. Его комнату распечатали, оттуда вынесли всю мебель, а на двери висела табличка "На сдачу". Когда было семь дней, мы с Денисом навестили вдову, он правда, не хотел ехать, но я уговорила, хотя какому нормальному человеку это в радость. У вдовы Когана он не проронил ни слова, и мы вскоре попрощались.
   Следователь мне не звонил, никуда меня не приглашали и от этих мыслей становилось страшно. Вот так живешь, работаешь, а потом грохнет тебя какой-нибудь маньяк и никому это не будет интересно.
   Чтобы отогнать мрачные мысли, я включила чайник. Прибежала Дашка оказывается она сидела за компьютером, я сделала ей бутерброд с шоколадным маслом и пообещала, что мы пойдем завтра на пляж.
   Дарья обрадовалась. Вообще-то мы живем в двадцати минутах ходьбы от пляжа, но посещаем его не часто. Я не люблю загорать, считаю, что это вредно. Солнце слишком сильное. И потом, мне нравится контраст между белой кожей и черными волосами, поэтому я никогда не выхожу из дома, не наложив на лицо солнцезащитный крем. А если уж загорать, то на нудистком пляже, чтобы не быть пятнистой, как морская свинка.
   На следующее утро мы отправились на пляж. Дорога пролегала через Национальный парк. Мы прошли живописные развалины крепости крестоносцев, пришедших в Ашкелон в одиннадцатом веке, разбросанные тут и там античные, мраморные колонны, древний амфитеатр со статуями богини Ники и Антея. Впечатление портили лишь крупные инвентарные номера, написанные на каждом обломке мрамора, но, как писал незабвенный "вечно живой": "Социализм есть учет!"
   Дашка несла большой оранжевый зонтик от солнца - подарок от фирмы " Джонсон и Джонсон" а я - сумку с купальниками и холодной водой. Придя на пляж, мы побежали в воду, долго плескались, потом моя дочь отправилась искать витые ракушки вдоль берега, а я задремала под зонтиком.
   Я спала около двадцати минут. Проснувшись от того, что какой-то крупный камешек вонзился мне в бок, я повернулась и оторопела - навстречу мне шли мои джинсы! Как я узнала, что это мои джинсы? Очень просто: я както поливала хлоркой унитаз, совершенно забыв, что на мне надеты дорогие штаны и капли едкой жидкости обрызгали коленку, образовав на голубой ткани мелкую россыпь белых точек. Мне совершенно это не мешало и я, обругав себя за рассеянность, все-таки продолжала их носить. А теперь, после того, как мои любимые джинсы украли прямо с веревки, какой-то хмырь шел в них прямо мне навстречу. Он был смуглый и худой, кроме джинсов одет в грязную майку и шлепанцы. Мои штаны были ему явно велики, я - дама в нижней части весьма крупная.
   Видимо со сна, не помня себя, я бросилась ему наперерез, схватила его за запястье и заорала:
   - Ах ты вор, подлец, а ну снимай сейчас же мои штаны.
   Парень, не ожидая такого нападения, пытался было вывернуться, но не тут-то было - я держала его крепко.
   Вокруг стал собираться народ.
   - Что случилось?
   - Этот вон у той дамочки кошелек украл.
   - И не кошелек, а сотовый телефон, - говорили в толпе.
   Я попыталась объясниться:
   - Посмотрите, на нем же мои джинсы, видите эти пятна от хлорки - это я сама испачкала .
   - Да, вот так бы и пошла домой без штанов - трагедия!
   - Софочка, присмотри за вещами, здесь жуликов полно.
   - Вызовите же кто-нибудь полицию!
   Но к нам навстречу уже бежали два парня в жилетах, на которых было написано "гражданская полиция".
   - Что здесь происходит? - спросил один из них.
   - На нем мои джинсы, - снова повторила я.
   Парень свободной рукой толкнул меня в грудь, но его крепко держали дружинники.
   - Пойдемте с нами.
   Я отыскала глазами Дашку. Она смотрела на меня с беспокойством.
   - Дарья, - крикнула я ей, - собери вещи и иди домой, я скоро вернусь.
   Я накинула халат прямо на купальник, схватила сумку, повесила ключ от квартиры Дашке на шею и повернулась к ожидающей меня троице.
   То, что я увидела, заставило меня замереть на месте. На кисти парня, одетого в мои джинсы, на тыльной стороне, было вытатуировано " Яир БенАми". Не помня себя, я пошарила в сумке, достала телефон и нашла в его памяти номер следователя Борштейна. Я только молилась, чтобы он ответил.
   - Алло, - сказал следователь.
   - Михаэль, это Валерия, я сейчас поймала Яира Бен-ами.
   - Где вы находитесь? - казалось он ничуть не удивился.
   - На пляже в национальном парке.
   - Я звоню следователю, - обратилась я к дружинникам, все еще крепко державшим Яира, - он, - я ткнула пальцем в парня, - сбежал из наркологической клиники, а там убили доктора.
   - Дайте мне телефон, - потребовал один из них.
   Поговорив пару минут, он протянул мне мой сотовый телефон и сказал:
   - Следователь будет ждать нас в полиции, сейчас приедет машина.
   Внезапно Яир, прежде стоявший спокойно, забился в истерике:
   - Я не убивал, я не убивал доктора!
   Через минуту приехала полицейская машина. Мы все погрузились в нее и поехали. Яир продолжал тихо всхлипывать. Вероятно, он был под действием наркотика, так как все реакции были какие-то ненормальные - от заторможенности к буйству.
   В полицию мы приехали быстро. Следователь уже был там. Парня провели в кабинет и усадили. Я зашла следом за ним.
   - Как это вам удается, Валерия? - спросил Михаэль заинтересованно. Такие совпадения - нечто из ряда вон выходящее. По крайней мере, в моей практике.
   - Он у меня джинсы с веревки стянул, - сообщила я.
   - Какие джинсы? - не понял Борнштейн.