Певзнер Керен. Смерть саксофониста

   - А дама?
   - Что дама? - не понял он.
   - Вы ее видели? Она была в сторожке или ушла раньше?
   - Как она могла уйти, если я им помешал? Она, скорей всего, за ящики спряталась. А потом вышла.
   Нет, это бред какой-то! В жизни не поверю, чтобы женщина в вечернем платье пряталась за грязными ящиками, пачкалась. И все ради чего? Ради сомнительного удовольствия поцеловаться с этим надутым туристом?
   Скорей всего, это Перчикову привиделось. Или он врет... Хотя почему врет? Ведь мундштук там оказался только потому, что его принес убийца. Значит, это мог быть либо Мика, либо турист, либо таинственная дама, которой не жалко дорогих туалетов.
   - Мика, послушайте, вы не видели там в сторожке на подоконнике такую черную штучку, похожую на дырявый конус?
   - Штучку? - задумался он. - Нет, не видел, я же только вошел, и тут же меня Ленька вытолкнул. Даже толком не рассмотрел, что внутри было.
   - Жаль... - разочаровалась я. - Ну, ничего...
   - А что это было? Что-то ценное?
   - Ага, наконечник от палки одного из гостей, - тут же нашлась я. - Он без него жутко стучал по камням. Вот всех и расспрашивал, не видел ли кто... А какого цвета была помада на щеке у вашего приятеля?
   - Обыкновенного, красного, какие помады еще бывают?
   Я рассмеялась.
   - И зачем только мы, женщины, красимся, наряжаемся? Чтобы такие кавалеры, как вы, Мика, сказали, что помада обыкновенного цвета. Вот посмотрите на мой платок, - я протянула незадачливому дальтонику свой шифоновый платок, который, как и многое другое, ношу в своей сумке "на всякий случай", - здесь оттенки от красного до лилового. На что был похож цвет?
   Мика наморщил лоб. Он долго изучал платок, потом ткнул пальцем в пятно ядовито-бордового окраса:
   - Вот этот. Точно, этот цвет. Как красное вино. "Вино алело, а ты сомлела. В моих объятьях ты..."
   - Ошалела... Понятно, Мика. Вы пишете стихи?
   - Ага, - кивнул он. - А что еще по вечерам делать? Кабельное телевидение мне еще в палатку не провели.
   Я посмотрела на небо. Темнело.
   - Ну, Мика, мне пора. Вы поможете разобрать мне это прокрустово ложе?
   Перчиков кинулся разбирать шезлонг. Приняв его услуги с высокомерием особы, приближенной к императору, я кивнула ему на прощанье и удалилась, волоча за собой сложенное китайское кресло.
   x x x
   - Мамуля, тебе звонила Надя, - крикнула из своей комнаты дочь, когда я вошла в дом.
   - Что она хотела?
   - Что-то насчет курсов... Позвони ей.
   Отложив разговор по телефону на потом, я направилась в душ, чтобы смыть с себя налипший песок. Через двадцать минут, свежая и довольная, я налила себе чаю из серии "Райский сад", с шиповником и мятой, и позвонила Надежде.
   С Надей мы с Дарьей познакомились в самолете, когда летели из Турции. Она везла с собой четыре огромных тюка и попросила нас взять на себя часть ее багажа. Вещей у нас с дочерью было немного, поэтому мы помогли расторопной женщине.
   Всю дорогу домой, около двух часов, у Надежды не закрывался рот. Она рассказывала, где была и что купила, и то, что сейчас выгодно ездить в Турцию, и какие турецкие мужчины охальники, так и норовят ущипнуть... В общем, говорила много.
   В конце концов мы обменялись телефонами, и Надя позвонила мне буквально на следующий день, пригласила зайти и посмотреть, что она приобрела на продажу.
   Когда я зашла к ней, в небольшую двухкомнатную квартиру, я глазам своим не поверила: казалось, в надеждины сумки вместилось половина стамбульского базара.
   - Ты посмотри, Валерия, вот это платье точно на тебя, а сарафанчик возьми для дочки, - убеждала меня она.
   - Слушай, Надя, как это тебе удалось? Мы же только что сами оттуда. Я и четверти таких нарядов не видела, что ты привезла!
   - Места надо знать... - тоном завзятого грибника ответила Надежда.
   С тех пор она стала звонить мне примерно раз в неделю и всегда с какой-либо новой информацией. Что где купить подешевле, кто приехал на гастроли во Дворец культуры или куда отправляется экскурсионный автобус со скидками на билеты. Надо признать, что дружба с Надеждой была весьма полезна для такой занятой женщины, как я.
   О той демонстрации чести и достоинства граждан я также узнала от Нади, а сегодня она мне позвонила, чтобы пригласить на курсы.
   - На какие курсы, Надежда? Я же никуда не успеваю!
   - Как на какие? Ну, ты, Лерка, даешь! Сама же просила.
   И тут я вспомнила. Как-то я прочитала в газете и заинтересовалась курсами аутотренинга, психологической разрядки и психоанализа. В объявлении было написано о субсидиях в оплате, маленьких группах и тому подобное, о чем пишут в объявлениях. Надя меня горячо уговаривала пойти с ней, так как мы работаем на износ и нам обеим неплохо было бы расслабиться и встряхнуться. Я попыталась было заикнуться, что расслабляются в банях, но моя подруга возразила, что бани в сорокаградусную жару - это извращение, а сбросить груз отрицательных эмоций, помедитировать еще никому не мешало. И я согласилась.
   Мы договорились встретиться в шесть вечера, и я, со вздохом положив трубку на рычаг, поплелась на кухню. Если Дарью не накормишь, она как дите малое, сама ни за что себе не положит...
   В половине седьмого вечера мы с Надеждой уже стояли перед входом в виллу, на которой была вывешена надпись: "Центр работы с паранормальными явлениями".
   - Видишь, Надя, мы по адресу, - сказала я, - и парой пришли, и нормальные.
   - Ага, - кивнула она мне в ответ, - сейчас нам покажут, какие мы нормальные...
   Дверь отворилась. На пороге стояла белесая дамочка с черной индийской точкой на лбу. Эта точка шла ей, как кокошник цыганке. Предплечья хозяйки были украшены металлическими браслетами. Пальцы ног, длинные, как макаронины, украшали широкие кольца.
   - Вы на медитацию? - спросила она. - Проходите. Меня зовут Сусанна.
   Мы вошли в небольшую гостиную. В воздухе стоял тяжелый запах курений. Вдоль стен выстроились шкафчики с различными маслами и благовониями. С потолка свисали тибетские колокольчики. Напротив двери висел большой портрет толстогубого мужика с черной шапкой волос.
   - Сатья Баба, - шепнула мне Надежда.
   - Сватья Баба? - не расслышала я. - Бабариха?
   - Тьфу ты! - рассердилась она. - И зачем я тебе только взяла?
   В комнате, кроме нас, сидели еще три женщины. Одна - полная и пожилая, улыбнулась Надежде, вторая, лет сорока, смотрела с нетерпением прямо перед собой. А третья... Третьей была Кристина, бывшая любовница Руби Вольфа.
   - Ну, вот, все в сборе, - весело сказала Сусанна и хлопнула в ладоши. Сейчас начнем медитацию.
   Она усадила нас в кружок, поставила в центр комнаты маленькую чугунную жаровню на лапках-драконах и зажгла в ней какую-то сухую траву. Будто мало было благовоний. Трава зачадила, густой дым клубами стал стелиться по полу, и Сусанна, включив кассету с рокотом моря и шелестом деревьев, начала заунывный речитатив.
   - Закройте глаза, - бесцветным тоном сказала она, - и почувствуйте, как наливаются тяжестью ваши руки.
   Дальше пошла обычная релаксационная бодяга про теплые ноги и размеренное дыхание. Прикрыв глаза, я наблюдала за сопящими женщинами. Кристина сидела прямо передо мной, и я видела ее крепко сжатые в ниточку губы. Расслаблением там и не пахло.
   Сусанна бормотала что-то про выход в астрал, полеты во сне и наяву, а я крепко зажмурила глаза, когда мне показалось, что Кристина заметила, что я ее разглядываю.
   Наконец, медитация кончилась, Сусанна зажгла свет и тут же, без перехода, спросила женщину средних лет:
   - Что вы видели, Рая?
   Та, которую назвали Раей, поморгала немного и, набравшись духу, выпалила:
   - Лошадь видела, белую. Она скакала.
   Даю левую руку на отсечение, что это Рая придумала только что.
   Три женщины, Рая, Надежда и пожилая, имени которой я не знала, заговорили одновременно. Мелькали кинжалы, протыкающие ткань, бревна на лесосплаве и тому подобные фаллические символы. Кристина молчала.
   - Понятно... - с загадочным видом процедила Сусанна.
   - А чего тут понимать? - усмехнулась блондинка Кристина. - Ведь это вы думаете, что видели ножи да коней, а на самом деле мужиков вам не хватает. Вот и вся диалектика.
   - Зачем же ты так? - упрекнула ее Надежда.
   - А вы что видели, Кристина? - Сусанна попыталась загладить неприятную ситуацию.
   - Не скажу, - заупрямилась она.
   - А можно я скажу... - я подняла руку, как примерная ученица.
   Не знаю, какой черт дернул меня за язык и за руку.
   - Интересно... - улыбнулась Сусанна, а блондинка нахмурилась.
   - Итак, невозможно четко визуально определить, что увидала Кристина, сказала я менторским тоном, - но одно знаю точно: это были символы орального секса, если судить по Фрейду... - я изобразила поклон в сторону хозяйки. То есть соприкосновение губ с неким вытянутым предметом. А также тесное помещение, символизирующее матку, в которое вы входите и прячетесь от внешней угрозы, несущей смерть.
   В комнате наступила тишина. Ее прервала Сусанна:
   - Валерия, - сказала она с кривой усмешкой, - вы так у меня хлеб отберете.
   Раздался грохот - Кристина в обмороке свалилась со стула.
   Мы вскочили со своих мест. Две женщины подняли Кристину и переложили ее на массажную кушетку, стоявшую у стены. А я, схватив графин с водой, стоявший на низеньком столике в углу, залила дымящую траву.
   - Ей нужен воздух, - пояснила я свои действия.
   Сусанна была обеспокоена больше других. Она терла Кристине виски, хлопала по щекам и производила впечатление раздосадованной особы. Еще бы, не в моем доме, слава Богу, произошло такое неприятное событие. Ведь по обвинению в незаконном лечении можно схлопотать крупный штраф.
   Кристина открыла глаза.
   - Что со мной было?
   - Ничего, ничего, дорогая, - зачастила Сусанна. - Жара, духота, вот ты и отключилась. Сейчас выпьешь чаю китайского, все как рукой снимет.
   - А водки можно? - спросила бледная Кристина. - Не хочу чаю.
   - Правильно, - одобрила ее Надежда. - И мне бы не помешало. А то в конец разволновалась тут с вашими фокусами.
   Чьи именно фокусы она имела в виду - Сусанны, Кристины или мои, я не поняла.
   - У меня нет водки, - жалобным тоном сказала Сусанна, - только бренди.
   - Тащи, - разрешила Надежда, а пожилая женщина сказала: "Я пойду, меня внуки ждут".
   Рая вышла вместе с Сусанной. Надежда помогла Кристине сесть и бросила мне:
   - Ну, Лерка, не ожидала от тебя. Тебя в приличный дом зовут, на учебу, а ты вытворяешь неизвестно что, людей пугаешь.
   Она была на несколько лет старше меня, поэтому говорила со мной как с несмышленышем.
   Сказать по правде, упреки подруги были мне до лампочки. Я знала, что говорю, и хотела вытащить Кристину на откровенный разговор. Что-то вроде: "Ой, и правда. А откуда вы знаете? А что еще вы видели?" Ведь ни один человек не усомнится, если скажешь ему, что умеешь гадать по руке или на картах. Тут же к тебе ладони тянутся, как микрофоны на пресс-конференции. Сколько раз этот эксперимент проделывала и никогда осечки не было. А тут на тебе! Такая сильная реакция. Это если обморок натуральный.
   Вошла Сусанна, неся в руках жестяной поднос с бутылкой бренди и рюмками. За ней Надя несла тарелки с крекерами и конфетами.
   Кристина залпом опрокинула рюмку, щеки ее порозовели. Она сжала руками голову и прошептала со стоном:
   - Смерть... она всюду... Он умер, но меня в покое не оставил. Ненавижу!
   - Успокойся, дорогая, - в голосе Сусанны слышались профессиональные обертоны. - Здесь все свои. Расскажи, и тебе полегчает.
   - Я его ненавижу! Это для всех он славный парень Руди, а мне он жизнь сломал! Налейте еще... - вторую рюмку Кристина выпила не спеша. - Мы познакомились, когда я пришла к нему на прием. Вы же знаете, я работаю в музее, а у нас бесценные статуи третьего века до нашей эры под открытым небом стоят, средств не хватает даже навесы сшить... Вольф обещал помочь. Он пришел через пару дней и осмотрел музей. Потом пригласил меня в ресторан, потом... Эх... - она махнула рукой и скривилась. - Да что говорить, всем и так понятно. Он мне понравился, а я еще думала и о музее. Вот и соединила приятное с полезным.
   - Он помог тебе, Кристина? - осторожно спросила Рая.
   - Как же, помог... Наоборот. Однажды он пришел в музей не в обычные часы и не один. С ним был его приятель из России. Я тогда задержалась на работе и была одна. Вы же знаете, музей у нас маленький, даже сторожа нет. Просто запираем ворота и все.
   Вольф сказал, что его друг завтра улетает в Москву и поэтому они нагрянули внезапно. Мэр вел себя по-хозяйски, показывал гостю музей. Они рассматривали коллекцию амфор, поднятых со дна Средиземного моря, которая хранилась в запаснике и еще не выставлялась - мы только собирались поставить ее в экспозицию. В одной из амфор археологи обнаружили маленькую нефритовую статуэтку кошки с изумрудными глазами. Эта статуэтка была гордостью экспозиции. Мы собирались поставить ее возле небольшой амфоры, красно-черной, лакированной. На ней изображена сцена из Илиады. А когда они ушли, я заметила пропажу нефритовой кошки. Я не знала, как мне поступить. Пожаловаться в полицию на мэра города? На русского гостя? У меня тлела надежда, что это недоразумение, что Вольф вернет драгоценную статуэтку. Я не спала всю ночь. На следующее утро бросилась к нему. Он сначала все отрицал, но потом сказал, что ему очень нужно было подарить ее другу, что от этого зависит крупные капиталовложения. И добавил, что если я скажу хоть слово, то его друг меня найдет и пристрелит - он связан с криминальными структурами. А он, Руби, обвинит меня в том, что это я продала иностранцу кошку. Иначе чем объяснить наличие у меня богатых подарков - жемчуга и кольца с бриллиантом...
   Кристина опустила голову, но потом выпрямилась и твердо произнесла:
   - Мне не вынести позора, тюрьмы! У меня сын, как он посмотрит людям в глаза? А насчет подарков... Вы думаете, что я, как в мелодраме, сняла с себя этот проклятый жемчуг и швырнула ему в лицо? Нет, я этого не сделала! Это была плата за его вялые телодвижения на мне, за тайные встречи и за его нежелание что-либо менять в своей жизни.
   Он даже пригласил меня на свадьбу дочери! Как будто бы ничего не произошло! А моя жизнь была сломана. Через месяц годовая инвентаризация, как я объясню пропажу? Ведь этот друг увез ее в Москву! Я хотела убить Вольфа!
   - Ну, если бы взглядом убивали... - я не удержалась от комментарий.
   - Когда он спустился с эстрады и принимал поздравления, он очутился около меня, и я ему сказала: "Ты скоро умрешь!" - и отошла в сторону. А через два часа Руби умер. Неужели это я? - произнесла Кристина заплетающимся голосом и потянулась к бренди.
   - Не давайте ей больше пить! - приказала я. Кристина запротестовала.
   Мне позарез нужно было разговорить ее. И я спросила в лоб:
   - Но ты же не побоялась попросить у иностранца вернуть тебе украденное?
   - Да, - ничуть не удивившись моему вопросу, ответила она. Зато удивились окружающие.
   - Валерия, откуда ты знаешь?
   - От верблюда, - огрызнулась я. - Вы в вашей медитации всякую херню рассматриваете в прямом и переносном смысле, а я информацию собираю.
   - И она тебе оттуда приходит? - Надежда показала рукой на потолок. В ее голосе послышалось невольное уважение.
   - А откуда же? - отозвалась я и наклонила голову. - Вот, пощупай, у меня до сих пор родничок не зарос - самое то место, куда космическая информация входит...
   - Действительно, - кивнула Кристина, - друга Руби я увидела на свадьбе. Но не сразу. Он стоял возле эстрады, когда Вольф закончил играть. А потом они оба подошли ко мне, и я прошептала свою фразу. Тогда этот приятель схватил меня за руку и вытащил из толпы.
   - А Руби? - спросила я. - Где он был?
   - Он остался принимать поздравления и комплименты. Чтобы этот надутый индюк отказался от них? - Кристина пожала плечами.
   - Что было потом?
   - Друг Вольфа потащил меня к выходу. Я хотела только, чтобы он вернул статуэтку, упрашивала и была готова на все. Сначала он отнекивался, говорил, что не брал, а после затащил меня в сторожку и попросту изнасиловал, вовсю...
   - Бедная, - вздохнула Надя.
   - Ты говори, говори, полегчает, - посоветовала Сусанна. В ее голосе послышалась грусть.
   "Черт побери!" - подумала я. Опять мой язык меня подвел. Я же, когда про оральные символы вслух говорила, имела в виду саксофон, а тут вот как повернулось...
   - Он сказал, что если я это сделаю, то он попросит Руби отдать мне кошечку. А я выпила и не соображала ничего! У меня было только одно на уме вернуть ее в музей.
   - В полицию надо было сразу обратиться, - заметила Надежда. -Где сейчас ее искать, эту статуэтку?
   - Я боялась, - заплакала Кристина. - Цеплялась за него, а он только охал от удовольствия. А потом в кустах за сторожкой что-то зашелестело, и я спряталась за ящики.
   - Перчиков...
   - Что? - спросили все, как по команде.
   - Я говорю, туда заглянул Мика Перчиков. Верно, Кристина?
   Она кивнула и пробормотала:
   - Все это так безобразно! Мика стал просить у него деньги на изыскания. И ему ничего не отломилось...
   - А когда ты ушла из сторожки? - спросила я.
   - Сначала я слышала шум и разговоры. А потом, когда все стихло, я потихоньку выбралась и побежала к выходу. Я даже не попрощалась с Вольфами.
   - Почему?
   - Потому что я себе разодрала платье. Вот тут, - она провела рукой от бедра вниз, - и появляться на людях в таком виде, да еще после французской любви, мне абсолютно не хотелось. Я поняла, что проиграла. Через пару минут я уже ехала прочь...
   x x x
   Утренняя тишина раскололась на мелкие осколки от телефонного звонка.
   - Валерочка, дорогая, - услышала я спросонья глуховатый голос Искрина, - нам нужна твоя помощь.
   - Который час? - я помотала головой. Вот уж не знала, что вечерние медитации обладают таким снотворным эффектом.
   - Почти девять.
   - Боже мой! Я опоздала на работу!
   - Постой, постой, какая работа? - остановил меня Искрин. - Ты что, забыла? Мы же договорились на восемь встретиться у меня в оффисе!
   Оффисом Искрин называл небольшую комнатушку в приземистом здании, где он сидел пару раз в неделю и говорил по телефону. О чем говорил деятель и как он находил темы для разговора, мне было невдомек, но одно я знала точно: если звезды зажигают на небе, значит за это кто-нибудь платит.
   Искрин звезд с неба не хватал, но и в конторке своей сидел не за красивые глаза.
   Хотя чего я вдруг его критикую? Работать за так противно моей природе, чай, не при коммунизме живем!
   И я вернулась к беседе:
   - Ой, Валерий, простите, я совсем замоталась! Это происшествие совершенно выбило меня из колеи...
   - Какое именно? - удивился мой собеседник, будто наш небольшой городок, по меньшей мере, Чикаго двадцатых или Москва девяностых.
   - Меня допрашивала полиция по делу Вольфа, - ответила я. - Поэтому я и позабыла о нашей договоренности. Извините.
   - Так ты была на свадьбе?
   - Кого ж там не было?! - воскликнула я и прикусила язык: Искрина как раз там и не было. Чтобы загладить неловкость, я выпалила в трубку:
   - Валерий, скоро буду! Уже одной ногой в машине.
   Наскоро пригладив взлохмаченные волосы, я несколькими движениями нарисовала глаза и губы, и помчалась к месту встречи. Пробок на дороге не было, сотовый молчал, и я доехала более-менее спокойно.
   Кроме Искрина, в конторе находилось еще четверо. Два бодрых пенсионера, один - писатель, другой - поэт. Их опусы еженедельно появлялись в бесплатной газетке, существовавшей исключительно с рекламы, причем писатель гневно обличал язвы и пороки общества, заключавшиеся в хамстве работников по делам новых репатриантов, и требовал незамедлительного (от тех же работников) предоставления квартир в солнечном Ашкелоне. Что же касаемо поэта, он был известен как певец красот города на Средиземном море. Каждое его стихотворение начиналось со слов: "Дорогой мой Ашкелон...". Наталкиваясь на очередное эпическое творение убеленного сединами рифмоплета, я бормотала про себя: "Служил Гаврила хлебопеком..." - и переворачивала страницу.
   Кроме представителей творческого жанра, в комнате сидели две дамы бальзаковского возраста и смотрели на меня, только что вошедшую, с неприязнью.
   - Ну вот, все в сборе! - Искрин махнул мне рукой, приглашая присесть. Валерочка, тебе известна наша проблема?
   - Не помню, - я помотала головой, - что-то благотворительное...
   Мне все еще не было ясно, зачем меня пригласили.
   - Объясните, а то мне на работу пора.
   Искрин замялся, а его свита переглянулась. Наконец он решился:
   - Мы знаем, что тебя допрашивал полиция по делу Вольфа...
   - Что?! - возмутилась я. - Причем тут полиция и Вольф?! Когда вы назначали мне встречу, Вольф еще был жив и здоров...
   - Да, но с тех пор он умер! - безапелляционным тоном заявила одна из дам.
   - А я тут причем? И вы, кстати говоря, тоже! - терпеть не могу, когда со мной так разговаривают. Кто она вообще такая?
   - Тише, девочки, успокойтесь, - примирительно сказал Искрин. - Сейчас мы тебе все объясним...
   - Так объясняйте же, черт возьми, а не ходите вокруг да около.
   Нервная дама фыркнула и отвернулась. Другая наклонилась к ней и что-то зашептала.
   - Мы являемся правлением добровольного сообщества, борющегося за национальное самосознание, - голос партийного деятеля окреп, и было видно, что он стал на заезженную колею. - Несколько месяцев назад нам удалось связаться со спонсорами из Бельгии, и те пообещали перевести нам на наши благородные нужды весьма значительную сумму.
   - Откуда? - тут же машинально вырвалось у меня.
   - Из Бельгии, от весьма состоятельной организации.
   Не перестаю удивляться, как могут люди находить источники? Может быть, для этого нужен какой-то особенный талант?
   - Позвольте полюбопытствовать, сколько же вам досталось от состоятельных фламандцев?
   - Сто тысяч долларов, - нехотя ответил Искрин.
   - Надо сказать, уважаемая, что эти деньги мы вот-вот получим, - вставил свое веское слово поэт.
   - Подожди, Григорий, не лезь, - остановил его Валерий. - Дай мне договорить.
   - Так вот, эти деньги мы не могли получить просто так. Обязательно нужно было поручительство человека, находящегося на службе у государства и обладающего большими полномочиями. Он должен был выступать нашим гарантом и отчитываться перед спонсорами в случае, если произойдут нарушения.
   - И вы обратились к Вольфу, - заключила я.
   - Верно, Валерочка. - кивнул Искрин. - Мы не хотели вмешивать в это дело нашего мэра, иначе эти деньги пошли бы на поддержку семей наркоманов, выходцев из Северной Африки и на тому подобное. А нам нашу культуру развивать надо.
   И он почему-то показал на поэта с писателем.
   - А он так внезапно умер, - сказала вторая дама.
   - Да, - кивнула я, - умер, и это прискорбно. Могу сказать вам только одно: это не из-за меня.
   - Что ты, что ты, Валерочка! - замахал на меня руками Искрин. - От тебя нам нужно одно: позвонить спонсорам в Бельгию и объяснить ситуацию. Пусть не задерживают выплату денег для нуждающихся. А то третий месяц тянут.
   - И все? - я удивилась простоте просьбы. Зачем им нужно было мяться и говорить со мной недомолвками?
   Ответ пришел сразу:
   - Только, моя дорогая, мы все просим тебя соблюдать строгую конфиденциальность. Договорились?
   - Разумеется, - согласилась я. Опять пролетает заказ, опять общественная нагрузка. А я еще бежала...
   - И все же мне не понятно, если бы Вольф не умер, на какую бы тему мы бы с вами разговаривали? - спросила я.
   - Потом-потом, после звонка, - Искрин протянул мне серый аппарат.
   В Брюссель, в штаб квартиру спонсоров - бельгийскую фирму по продаже компьютерных изделий, я дозвонилась довольно-таки быстро.
   - Добрый день, говорит Валерия Вишневская, - четко выговорила я в трубку, - вы слышите меня?
   Мужской голос с сильным французским акцентом ответил утвердительно. И я продолжила:
   - Я звоню вам по поручению добровольного сообщества борцов за национальное самосознание, - перевести такое название мне удалось не сразу, и я боялась, что меня не поймут на том конце разговора.
   Но меня поняли правильно:
   - Мы ждали вашего звонка, госпожа Вишневская. Расскажите нам, что у вас происходит?
   Мне пришлось начать с самого начала. Я рассказала о свадьбе, смерти Вольфа, о поисках, проводимых ашкелонской полицией, и закончила тем, что нахожусь сейчас среди членов правления, обеспокоенных тем, что из-за смерти гаранта сорвется такой значительный куш.
   Меня слушали не перебивая. Как только я закончила свою речь, голос ответил:
   - Благодарю вас... Мы обсудим все, что вы нам сообщили.
   - Про деньги, Лера, спроси про деньги, - зашептал у меня над ухом Искрин, - пусть не забирают их обратно. Мы не виноваты.
   - Простите мне мою назойливость, но меня просят перевести. Что вы намереваетесь сделать с вашим богатым пожертвованием?
   Мне не хотелось задавать этот вопрос. Это был типичный вопрос "про рюкзак".
   Когда в армии новобранцам кричат: "Стройся!", всегда находится один умник, который спрашивает: "С рюкзаком или без?". И, как следует ожидать, получает вполне логичный ответ: "Тебе с рюкзаком!"
   - Нами уже выслано распоряжение вашему банку, с уведомлением вернуть деньги обратно в Бельгию. Скорей всего, мы не сможем более помогать вам, так как у вас творятся совершенно невообразимые вещи. У нас есть определенные обязательства перед обществами из Сенегала и Бангладеша. Всего вам наилучшего, госпожа Вишневская.
   На том конце повесили трубку.
   - Что, что он сказал?! - четыре фигуры бросились ко мне.
   - Что забирает деньги. У него Бангладеш на очереди.
   - Какой такой Бангладеш? - возмутились общественные деятели. - Разве там есть евреи?
   - Причем тут евреи? - удивилась я.
   - Притом, что эти спонсоры - протестанты, которые верят в то, что евреи - избранный народ, и помогают нам.