- Чем мне теперь заняться? - спросил Бенет, с громким топотом входя в сарайчик Кадфаэля. - Из-за этой стужи все дела стали. В такой день не попашешь и не покопаешь землю. А уж книги переписывать и того трудней,сказал он, закатывая глаза при одной мысли о монахах в скриптории, где закоченевшими пальцами те выводят буквицы, которые надо еще золотить, покрывая тончайшими лепестками дорогого золота, когда и ровную строчку вывести - дело непростое! - А они все работают, бедняги! Махая лопатой или топором, хоть согреешься! Хочешь, наколю чурок для жаровни? Хорошо, что тебе надо готовить отвары, можно хоть жаровню топить! А то и мы посинеем от холода, как писцы.
- В такой день в теплой комнате с самого утра разведен огонь, спокойно сказал Кадфаэль.- А когда уж совсем невозможно становится держать в руке перо или кисточку, им разрешено прекращать работу. Ты вскопал у меня все грядки, подрезал деревья и подстриг кусты, так что не стесняйся, если разок довелось побездельничать. А если хочешь, можешь поколдовать вместе со мной. Чему бы ни учиться, все когда-нибудь пригодится.
Бенет был охоч до любого дела. Подойдя поближе, он с любопытством заглянул в горшок, кипевший на железной подставке над раскаленными углями, в котором Кадфаэль что-то помешивал. В уединенном сарайчике Кадфаэля Бенет вел себя как ни в чем не бывало, точно отбросил тревогу и грусть, которые в день рождества совсем было приглушили его природную жизнерадостность. Смерть дело житейское, и когда мыслящего человека близко коснется чужая смерть, он видит в ней отзвук своей собственной, но молодость отходчива. Да и кем был для Бенета отец Эйлиот! Он сделал доброе дело, взяв его вместе с Диотой в дорогу, но и сам получил от этого немалую выгоду - Бенет услужал ему не за страх, а за совесть, так что они были в расчете.
- Ты видался вчера вечером с вдовой Хэммет? - спросил Кадфаэль, вспомнив про свою подопечную, которой вновь могли потребоваться его заботы.Как она себя чувствует?
- Еще не пришла в себя от ушибов и потрясений,- ответил Бенет,- но духом бодра и скоро оправится.
- Сержанты не очень ее донимали? Хью Берингар вернулся, он захочет услышать о случившемся из ее собственных уст, но ей нечего из-за этого волноваться. Хью уже знает всю историю, ей придется только повторить свой рассказ.
- Все были с ней отменно вежливы, - сказал Бенет.- А что это ты тут варишь?
Горшочек, который побулькивал на жаровне, был довольно вместительным и почти до краев полон каким-то густым сиропом.
- Это микстура от кашля и простуды, - сказал Кадфаэль. - Со дня на день она может понадобиться, и притом в большом количестве.
- И что же в нее входит?
- Да много чего. Лавровый лист и мята, мать-и-мачеха, шандра, коровяк, горчица, мак - это хороший грудной сбор и от горла помогает, - да еще немного крепкой настойки, которую я сам готовлю, это тоже не повредит при простуде. Но если ты хочешь мне помочь, достань-ка вон там большую ступку. Вот эту самую! Сейчас мы приготовим кое-что для обмороженных рук, на которые тебе было так жалко смотреть.
Обмороженные пальцы и цыпки на руках были привычным зимним бедствием, с которым сражался Кадфаэль, и сейчас приспело время заготовить побольше мази против этой напасти. Кадфаэль принялся энергично командовать, называл нужные снадобья, и юноша то лазил за ними на верхнюю полку, то бегал взад и вперед, снимая развешанные по всему сарайчику пучки сушеных веток и трав. Бенет так увлекся новой забавой, что радостно бегал и хлопотал, с первого слова выполняя все приказания своего наставника.
- Вон там, в углу на полке, аптекарские весы. Достань-ка их оттуда, а заодно возьми там же разновес, они в коробочке рядом с весами. И еще, Ниниан...- продолжал Кадфаэль тем же спокойным и добродушным тоном, в котором никак нельзя было заподозрить задней мысли.
И увлеченный своим занятием юноша попался на удочку. Услышав это имя, он тотчас обернулся, с готовностью ожидая, что еще попросит Кадфаэль. Но, едва обернувшись, он так и замер в оцепенении, приветливая улыбка не успела сбежать с его лица и застыла в бессмысленной гримасе беломраморной маски. Мгновение они стояли лицом к лицу, пристально глядя в глаза друг другу. Кадфаэль тоже улыбался, в следующий миг румянец снова вспыхнул на щеках Бенета, он повел плечами, сбрасывая с себя оцепенение, и настороженная усмешка вновь сменилась молодой и веселой улыбкой. В сарайчике царило молчание. Первым его нарушил юноша:
- И что же дальше? Прикажешь опрокинуть жаровню, ринуться вон и заложить чем-нибудь дверь, заперев тебя внутри, а самому, дай бог ноги, спасаться бегством ?
- Навряд ли,- сказал Кадфаэль.- Впрочем, как тебе угодно! Меня бы это не очень устроило. Будет гораздо лучше, если ты осторожно поставишь весы сюда, где видишь ровную подставку, и со всем вниманием отнесешься к тому, что мы начнем делать. Кстати, достань-ка заодно вон тот кувшин! Там свиное сало. Давай его сюда!
Бенет сделал все, что было сказано, с похвальным спокойствием и, усмехаясь, обернулся к Кадфаэлю:
- Откуда ты узнал? Откуда знаешь даже мое имя?
Он больше не пытался скрытничать и, казалось, до некоторой степени даже забавлялся происходящим, испытывая от этого странное удовольствие.
- Похоже, сынок, история твоего появления в здешних краях на пару с другим таким же отчаянным сорвиголовой давно уже стала общим достоянием. Вся страна знает, что ты подался на север, спасаясь от слишком рьяной погони, которую за тобой учинили на юге. На рождественском приеме в Кентербери Хью Берингару даны указания искать тебя здесь. Король Стефан весь кипит от ярости, и, покуда он не остынет, твоя свобода не стоит ломаного гроша, так что смотри, чтобы королевские слуги тебя не схватили! Ибо, как я полагаю,добавил он кротко,- ты и есть Ниниан Бэчилер?
- Верно. Но как ты это узнал?
- Чего же проще? Как только я услышал, что некий Ниниан обретается где-то в наших краях, сделать это было немудрено! Однажды ты сам едва не проговорился при мне. Я спросил: "Как тебя звать?" Ты начал было произносить имя "Ниниан", но спохватился и сделал вид, будто по-дурацки переспрашиваешь, прежде чем ответить "Бенет". И как же быстро, дитя мое, ты перестал со мной притворяться, изображая простого деревенского конюха! Да ты же раньше никогда не держал в руках лопату! Никогда! Я готов в этом поклясться, хотя охотно признаю, что ты способный и быстро выучился. А твоя речь, твои руки! Ладно, можешь не краснеть и не смущаться, все это не так уж бросалось в глаза, но, сопоставив разные мелочи, я сделал вывод. А кроме того, ты и сам перестал смотреть на меня как на противника, которого надо обманывать. Сознайся сам, что это так!
- Мне показалось, что это было бы недостойно, - сказал юноша, потупив глаза в глинобитный пол. - А быть может, и бесполезно! Кто его знает! И что же ты теперь собираешься со мной делать ? Предупреждаю! Если хочешь выдать меня, я сделаю все, чтобы вырваться на свободу. Но в любом случае я тебя и пальцем не трону. Мы с тобой подружились за это время.
- Тем лучше для нас обоих,- улыбнулся Кадфаэль.- Еще не известно, кто бы кого одолел. Но с чего ты взял, что я хочу тебя выдать? Я не сторонник короля Стефана и ничего не имею против императрицы Матильды, и тот, кто, рискуя жизнью, честно служит ему или ей, может заниматься своим делом, не опасаясь меня. Впрочем, ты мог бы мне рассказать, в чем заключается твое дело! Разумеется, не называя имен. Кстати, я полагаю, что вдова Хэммет никакая тебе не тетушка.
- Верно, - медленно вымолвил Ниниан, устремив серьезный и пристальный взгляд на Кадфаэля.- Прости ей невольное участие. Прежде чем выйти замуж за конюха епископа, она служила у моей матери и была моей кормилицей. Спасаясь от погони, я обратился к ней за помощью. Я поступил необдуманно и жалею, что теперь уже ничего не исправишь. Но поверь, все, что она сделала, она делала из любви ко мне. Мои дела ее совершенно не касаются. Она дала мне платье, что сейчас на мне: мое собственное сильно пообтрепалось, пока меня носило по лесам. Но хоть я в нем даже в реке побывал, оно все равно слишком выдавало меня за того, кто я есть на самом деле. Чтобы убрать меня подальше от погони, госпожа Хэммет сама решила взять меня с собой, выдав за родного племянника, когда отец Эйлиот получил назначение в ваш приход. Она переговорила с ним и получила согласие, ничего не говоря мне заранее, я не мог ее остановить. Но то, что она сделала для меня, было подарком судьбы.
- И с какими намерениями ты отправлялся сюда из Нормандии ? - спросил Кадфаэль.
- Я намеревался установить связь с друзьями императрицы, затаившимися на юге и на востоке страны, то есть там, где она наименее любима, и уговорить их быть готовыми выступить на ее стороне, когда Фиц-Алан сочтет, что приспело время для возвращения. Тогда ее шансы на успех были еще велики. Но как только ветер подул в другую сторону, кто-то - бог весть который из тех, с кем мы вели переговоры! - испугался и, спасая себя, с перепугу выдал нас. Ты ведь знаешь, что нас было двое?
- Знаю,- сказал Кадфаэль.- И даже знаком с твоим товарищем. Он был одним из домочадцев Фиц-Алана, когда тот находился в Шрусбери, перед тем как город был взят королем Стефаном. Я слышал, что ему удалось благополучно сесть на корабль в одной из восточных гаваней и переправиться в Нормандию. Тебе повезло меньше.
- Значит, Торольд улизнул из Англии? Ох, как же ты меня обрадовал! воскликнул Ниниан, покраснев от счастья.- Под Кентербери нас с ним совсем было загнали в угол, там мы с ним расстались. Я так боялся за него! О, если он целый и невредимый добрался до дома...- Тут Ниниан нахмурился, спохватившись, что назвал домом Нормандию,- За себя я сумею постоять! Даже если угожу в тюрьму... Но нет, этому не бывать! Позаботиться о себе легче, чем отвечать за двоих. Ведь Торольд женатый человек!
- Мне так и сказали, мол, вернулся домой к жене. И что ты намерен делать теперь? - поинтересовался Кадфаэль.- Ясно, что дело, ради которого ты приехал, потерпело неудачу. Что же дальше?
- А дальше,- начал юноша с торжественным и серьезным выражением,- я собираюсь перейти границу Уэльса и присоединиться в Глостере к армии императрицы. Я не могу привести ей на помощь войско Фиц-Алана, зато могу увеличить ее армию на одного солдата, который готов за нее сражаться. Скажу не хвалясь, что неплохо владею мечом и копьем!
Голос его зазвенел, глаза засверкали, юноша говорил со всем пылом искренности. То, что он задумал, гораздо больше подходило к его натуре, чем ведение тайных переговоров с колеблющимися союзниками. И чем плох этот план? Граница Уэльса не так уж далека, правда, ему нелегко будет добраться до Глостера: по пути придется преодолеть дикие места, где грозит немало опасностей. Кадфаэль задумчиво посмотрел на своего собеседника и увидел перед собой молодого человека, слишком легко одетого для пешего путешествия в зимнее время. Ни оружия, ни коня, ни денег - без них ему придется ох как трудно! Однако Ниниана эти соображения, по-видимому, нисколько не смущали.
- Ну что же! Намерения у тебя честные, и я ничего не имею против. Даже в наших краях есть ваши сторонники, хотя сейчас они стараются помалкивать. Не может ли кто-нибудь из них оказать тебе помощь ?
Рыбка не клюнула. Юноша плотно сжал рот и не моргая, спокойно смотрел на Кадфаэля с непроницаемым выражением. Если он и пытался установить связь с кем-то из сторонников императрицы, то ни за что в этом не признается. Он готов был довериться своему проницательному наставнику в том, что касалось его самого, но не желал откровенничать, когда это касалось других.
- Ладно тебе! - добродушно сказал Кадфаэль.- Судя по всему, тебя здесь не особенно ищут. Пока ты у нас хорошо пристроен, так почему бы Бенету не пожить еще в монастыре простым и скромным работником, тут его никто и не заметит. Пока стоят морозы и все сковано льдом, ты будешь работать у меня с лекарствами, так что давай продолжим наш урок. Не вешай носа, парень, и внимательно следи за тем, что я тебе буду показывать.
Юноша обрадовался и от облегчения совсем по-детски разразился приглушенным хохотом. Подскочив к Кадфаэлю, он с телячьим восторгом схватился за ступку, как за новую игрушку.
- Согласен! Скажи только, что надо, и я тотчас сделаю. Глядишь, пока буду тут жить, я и сам заделаюсь аптекарем. - И, очень похоже передразнивая Кадфаэля, он повторил его слова: "Чему ни учиться, все когда-нибудь пригодится".
- Верно, верно, мой друг! - назидательно подтвердил Кадфаэль.- И учение, и наблюдения. Никогда не знаешь, что в итоге сложится.
Именно так, из отдельных отрывочных черточек, начинал в голове Кадфаэля складываться облик этого симпатичного, веселого и предприимчивого юноши. Молодой человек без гроша в кармане, которому срочно нужны средства, чтобы незаметно добраться до Глостера. Наверняка он прибыл в Англию с целым списком имен в голове, которые принадлежали возможным приверженцам императрицы, причем некоторые из этих людей живут в Шропшире. Пожилая женщина, полная тревоги за своего обожаемого питомца, приходящая к нему с гостинцами. Она дает ему медовые булочки, он вынимает из-за пазухи какую-то маленькую вещицу и вручает ей, она тотчас же прячет ее у себя на груди. Вскоре после этого случая является с кратким визитом леди Санан Бернье дочь человека, лишившегося своих владений за то, что он примкнул к войску императрицы Матильды, и ныне падчерица другого лорда, который принадлежал той же партии. Леди Санан приходит якобы для того, чтобы запастись к рождеству пряностями. Проходя через сад, она останавливается и обменивается несколькими словами с молодым работником, копающим грядки, мерит его взглядом с головы до пят,- "словно пажа себе подыскивала", как потом сказал юноша.
Так-так! Пока что все сходится. Но почему в таком случае парнишка все еще здесь, если он уже попросил и получил желаемую помощь?
В этом месте незаконченная картина была нарушена внезапной смертью отца Эйлиота, которая легла на нее как большая клякса посредине недописанной страницы. Ни с чем не связанная, эта смерть все перепутала. Как и при жизни, отец Эйлиот снова возник перед Кадфаэлем, словно зловещая черная птица.
Глава седьмая
В Шрусбери был официально объявлен розыск Ниниана Бэчилера, лазутчика королевы Матильды, поставленного вне закона и скрывающегося где-то на территории короля Стефана. Новость, тотчас же подхваченная неутомимой молвой, обсуждалась с удвоенным пылом, ибо все ухватились за нее, чтобы вознаградить себя за долгое молчание по поводу смерти Эйлиота, поскольку это событие если и обсуждалось, то не иначе как по секрету и шепотом. Обитатели Форгейта получили наконец очень удобную тему для разговоров, которая могла служить прозрачным намеком на ту, что действительно волновала общину святого Креста. Люди много судачили, но, в сущности, никому не было дела, сколько там вражеских лазутчиков скрывается в графстве, поэтому вся эта болтовня не представляла никакой опасности ни для беглеца, ни тем более для любящего племянника вдовы Хэммет, и Бенет совершенно открыто навещал ее в доме священника.
Двадцать девятого декабря Кадфаэля позвали в Форгейт к первым больным, подхватившим кашель и простуду, оттуда монах по собственному почину отправился в город к одному из постоянных пациентов, который каждую зиму страдал грудью. В сарайчике Кадфаэль оставил Ниниана, который пилил ветки, оставшиеся после обрезки деревьев, и щепил их на лучину, одновременно приглядывая за горшочком с миндальным маслом, в котором варились различные травы. Масло готовилось для обмороженных пальцев, слишком нежных, чтобы пользоваться свиным салом. Горшочек грелся на краю жаровни, и Ниниан должен был следить, чтобы масло не закипало. Юноша всегда добросовестно выполнял указания Кадфаэля, и когда за что-то брался, делал это на совесть.
Кадфаэль управился с визитами гораздо скорее, чем ожидал, а холодная погода не располагала к долгим прогулкам. За час до вечерни он уже входил в ворота монастыря, пересек большой монастырский двор и, обогнув живую изгородь, вошел в аллею, которая вела в травный сад. Спасаясь от гололеда, он обернул башмаки шерстяными тряпками, чтобы не так скользить, и благодаря этой предосторожности ступал совершенно бесшумно. Поэтому он услыхал голоса, доносившиеся из его сарайчика, прежде, чем там заметили его появление. Говорили быстро и тихо и как будто горячо спорили. Один голос принадлежал Ниниану, юноша говорил на повышенных тонах, он был необычно возбужден, но старался сдерживать свои чувства. Второй голос был девичий: девушка взволнованно и настойчиво убеждала в чем-то Ниниана. Кадфаэля поразило, что ее переполнял такой же безрассудный восторг перед лицом грозящей опасности. В этой парочке один другого стоил! А раз там девушка, то кому же еще было приходить сюда и беседовать с Нинианом, как не леди Санан Бернье!
- Да нет же! Говорю тебе, он на это способен! - страстно убеждала его Санан.- Он уже пошел туда и доложит им все: скажет, где тебя найти, и про записку, которую ты ему послал,- все, все расскажет! Тебе надо скорее уходить отсюда, пока за тобой не пришли!
- Через главные ворота уйти невозможно! - отвечал Ниниан.- Мы прямо угодим в их объятия. Мне все-таки не верится - зачем ему меня предавать? Он ведь, кажется, знает, что я нигде не упоминал его имени.
- Он весь извелся от страха, с тех пор как получил твою записку, а теперь, когда на тебя объявлен розыск, он пойдет на все, только бы отвести от себя угрозу. Человек он не злой, просто поступает как многие люди защищает свою жизнь и свои земли и старается сберечь их для сына. Он и так уже немало потерял.
- Да, конечно,- виновато согласился Ниниан.- Напрасно я его в это втянул. Погоди, я только сниму этот горшочек, нельзя, чтобы он закипел. Кадфаэль...
Бесстыдно подслушивавший под дверью Кадфаэль при таком проявлении заботливого внимания к себе и уважения к своему ремеслу, выраженных в последних словах юноши, наконец опомнился и сообразил, что в любую секунду эти двое могли обратиться в бегство, пустившись по той дороге, которую наметила для них находчивая красавица. Это должно было произойти, как только Ниниан, сняв с огня горшочек с кипящим маслом, переставит его на безопасное место. Молодец парень! Он заслуживает того, чтобы живым и невредимым добраться до Глостера!
Одним прыжком Кадфаэль поспешно отскочил за живую изгородь и, затаив дыхание, замер в неподвижности. Ему не оставалось уже времени, чтобы окончательно удалиться, однако, ушел бы он или нет, если бы ему представилась такая возможность, это еще вопрос!
Ниниан и Санан рука об руку стремительно выскочили из сарайчика, Санан немножко впереди, так как знала дорогу, по которой только что пришла к нему незамеченной. Пробежав через сад, она потащила юношу вниз по склону в сторону Меола. Ее маленькая, закутанная в плащ фигурка первой исчезла из виду, следом за ней скрылся Ниниан. Только что они бежали по краю недавно вспаханного и удобренного горохового поля, и вот уже их нигде не видно. Значит, Меол замерз, и, вероятно, замерз мельничный пруд. Оттуда она и пришла, зная, где его искать. Но, придя в сарайчик, она рисковала застать там Кадфаэля! А это означало, что они с Нинианом уже встречались после того, как юноша раскрыл ему свою тайну, поэтому в момент опасности она не побоялась, что может с ним столкнуться.
Итак, они ушли. Из лощины, в которой протекал Меол, не доносилось ни звука. На том берегу у самой воды росли деревья, за которыми легко можно спрятаться, и тогда уже им остается только выждать удобный момент, снова перейти через Меол по мосту и добираться туда, где она приготовила укрытие для Ниниана. Быть может, это место находится в городе, быть может, где-то в деревне. Если в деревне, то скорее всего они двинутся к западу, потому что именно туда собирался направить свой путь беглец. Но согласится ли Ниниан уехать, не убедившись, что почтенная Диота в безопасности и никто не подозревает ее в причастности к его бегству? Если раскрыто его истинное лицо, то ее станут допрашивать. Нет, в таком положении он ее не бросит! Кадфаэль достаточно изучил молодого человека, чтобы прийти к такому выводу.
Вокруг стояла глубокая тишина. Казалось, самый воздух насторожился в предчувствии новых потрясений. Пользуясь передышкой, Кадфаэль мимоходом заглянул в сарайчик и удостоверился, что горшочек с миндальным маслом снят с огня и стоит на каменной подставке возле жаровни. Торопливо выскочив за порог, Кадфаэль отправился через двор в здание монастыря и там занял удобную позицию у входа, откуда можно было незаметно высматривать, не появится ли кто-нибудь в воротах.
Ждать пришлось дольше, чем предполагал Кадфаэль, чему он несказанно обрадовался. Вдобавок, как по заказу, посыпал снег, который скоро должен был скрыть цепочку следов, пересекающую замерзший ручей, а поднявшийся вечером ветер заметал следы в саду. До этого момента Кадфаэлю некогда было обдумать значение подслушанного разговора. Очевидно, Ниниан обращался за помощью к Ральфу Жиффару, который остался глух к его просьбе, слишком хорошо сознавая, какой опасности он подвергнет себя, если поможет Ниниану. Зато девушка, происходившая из другой семьи, преданной императрице, ответила на вызов судьбы и взяла на себя обязательства отчима. Услыхав о том, что теперь уже публично объявлен розыск вражеского лазутчика, Жиффар испугался и почел за благо для себя сообщить Хью Берингару все, что ему было известно. Тот, конечно, не обрадуется этой услуге, но будет вынужден принять соответствующие меры или хотя бы изобразить бурную деятельность.
Все эти соображения не объясняли одного любопытного совпадения: куда это так решительно устремлялся Ральф Жиффар накануне рождества? Ведь он шел через мост почти тем же шагом, каким приблизительно час спустя после него направлялся в противоположную сторону отец Эйлиот? Обе их стремительно шагающие фигуры показались Кадфаэлю зеркальным отражением друг друга. Разве что Жиффар выглядел немного напуганным, а Эйлиот более злобным. Между их появлением была какая-то связь, только в чем она заключалась, оставалось пока что неясным.
А вот и долгожданные гости показались в воротах! Они явились пешими, впереди Ральф Жиффар, за ним - прямой и решительный Хью. Следом показался Уилл Уорден и несколько молодых стражников в доспехах и при оружии. Всадники здесь не требовались, ведь они пришли искать юношу, который остался не то что без коня, но без гроша в кармане и трудился как простой землекоп в садах аббатства, да и тюрьма, которая его ожидала, находилась на расстоянии пешего перехода.
Кадфаэль не спешил выходить из укрытия. Кое-кто уже выскочил им навстречу, и так было даже лучше. Брат Жером не любил холода, но, забегая в теплую комнату погреться, он в эти студеные дни все равно зорко следил за тем, что делается на дворе, всегда готовый в любой момент вмешаться, как полагается благочестивому, ревностному монаху. Более того, он всегда знал, где в случае чего следует искать приора Роберта. Когда брат Кадфаэль с простодушным видом вышел во двор, эти двое были уже там, первыми встречая явившихся мирян. Кроме них, забыв про свои продрогшие руки и немеющие от холода ноги, наружу высыпали другие братья и, движимые обыкновенным человеческим любопытством, сгрудились вокруг в пределах слышимости.
- Юноша Бенет? - спросил приор Роберт изумленным и негодующим тоном в тот момент, когда к ним приблизился Кадфаэль.- Конюх отца Эйлиота? Что за дичь! Добрый священник сам попросил принять в работники этого молодого человека. Парень совсем простой, деревенщина! Я не раз с ним разговаривал и знаю, что он существо безобидное. Милорд шериф! Боюсь, что по недоразумению этот господин заставил вас понапрасну терять время. Этого не может быть!
- Извините, отец приор, - настойчивым тоном вмешался Ральф Жиффар, - к сожалению, это правда. Этот человек не тот, за кого себя выдает. От вашего так называемого простачка я получил письмо, написанное вполне грамотно и запечатанное печатью изменника и предателя Фиц-Алана, который, будучи объявлен вне закона как пособник императрицы, в настоящее время живет во Франции. В своем письме этот юноша от имени Фиц-Алана просил меня о помощи, каковую просьбу я, как тому и следовало, оставил без ответа. Я сохранил этот листок, и лорд шериф видел его собственными глазами. В письме он сообщает, что прибыл сюда с новым священником и нуждается сейчас в помощи, хочет узнать новости, раздобыть лошадь. Он просил моего содействия и хотел встретиться со мной в полночь возле мельницы в сочельник, когда все добрые люди пойдут в церковь. Я не пошел на встречу. Как подданный короля Стефана, я и помыслить не могу, чтобы пособничать такой страшной измене. Доказательство я передал в руки шерифа: оно несомненно, и ни о какой ошибке не может быть и речи. Ваш работник Бенет на самом деле лазутчик Фиц-Алана Ниниан Бэчилер, ибо так он собственноручно подписал свое письмо.
- Боюсь, что все это правда, отец приор, - твердо сказал Хью.- После я должен буду задать кое-какие вопросы, а сейчас прошу вашего соизволения на поиски означенного Бенета, дабы он сам за себя ответил. Братья-монахи не будут побеспокоены, мне нужен только доступ в сад.
Как раз в этот миг Кадфаэль бодрым шагом вышел во двор и прошествовал по обледенелым камням уверенной походкой, так как его подошвы были обмотаны шерстяными тряпками. Навострив уши, он с видом невинного агнца смиренно приблизился к остальным. С неба лениво падали и падали снежинки, ложась на землю и устилая ее белым покровом.
- В такой день в теплой комнате с самого утра разведен огонь, спокойно сказал Кадфаэль.- А когда уж совсем невозможно становится держать в руке перо или кисточку, им разрешено прекращать работу. Ты вскопал у меня все грядки, подрезал деревья и подстриг кусты, так что не стесняйся, если разок довелось побездельничать. А если хочешь, можешь поколдовать вместе со мной. Чему бы ни учиться, все когда-нибудь пригодится.
Бенет был охоч до любого дела. Подойдя поближе, он с любопытством заглянул в горшок, кипевший на железной подставке над раскаленными углями, в котором Кадфаэль что-то помешивал. В уединенном сарайчике Кадфаэля Бенет вел себя как ни в чем не бывало, точно отбросил тревогу и грусть, которые в день рождества совсем было приглушили его природную жизнерадостность. Смерть дело житейское, и когда мыслящего человека близко коснется чужая смерть, он видит в ней отзвук своей собственной, но молодость отходчива. Да и кем был для Бенета отец Эйлиот! Он сделал доброе дело, взяв его вместе с Диотой в дорогу, но и сам получил от этого немалую выгоду - Бенет услужал ему не за страх, а за совесть, так что они были в расчете.
- Ты видался вчера вечером с вдовой Хэммет? - спросил Кадфаэль, вспомнив про свою подопечную, которой вновь могли потребоваться его заботы.Как она себя чувствует?
- Еще не пришла в себя от ушибов и потрясений,- ответил Бенет,- но духом бодра и скоро оправится.
- Сержанты не очень ее донимали? Хью Берингар вернулся, он захочет услышать о случившемся из ее собственных уст, но ей нечего из-за этого волноваться. Хью уже знает всю историю, ей придется только повторить свой рассказ.
- Все были с ней отменно вежливы, - сказал Бенет.- А что это ты тут варишь?
Горшочек, который побулькивал на жаровне, был довольно вместительным и почти до краев полон каким-то густым сиропом.
- Это микстура от кашля и простуды, - сказал Кадфаэль. - Со дня на день она может понадобиться, и притом в большом количестве.
- И что же в нее входит?
- Да много чего. Лавровый лист и мята, мать-и-мачеха, шандра, коровяк, горчица, мак - это хороший грудной сбор и от горла помогает, - да еще немного крепкой настойки, которую я сам готовлю, это тоже не повредит при простуде. Но если ты хочешь мне помочь, достань-ка вон там большую ступку. Вот эту самую! Сейчас мы приготовим кое-что для обмороженных рук, на которые тебе было так жалко смотреть.
Обмороженные пальцы и цыпки на руках были привычным зимним бедствием, с которым сражался Кадфаэль, и сейчас приспело время заготовить побольше мази против этой напасти. Кадфаэль принялся энергично командовать, называл нужные снадобья, и юноша то лазил за ними на верхнюю полку, то бегал взад и вперед, снимая развешанные по всему сарайчику пучки сушеных веток и трав. Бенет так увлекся новой забавой, что радостно бегал и хлопотал, с первого слова выполняя все приказания своего наставника.
- Вон там, в углу на полке, аптекарские весы. Достань-ка их оттуда, а заодно возьми там же разновес, они в коробочке рядом с весами. И еще, Ниниан...- продолжал Кадфаэль тем же спокойным и добродушным тоном, в котором никак нельзя было заподозрить задней мысли.
И увлеченный своим занятием юноша попался на удочку. Услышав это имя, он тотчас обернулся, с готовностью ожидая, что еще попросит Кадфаэль. Но, едва обернувшись, он так и замер в оцепенении, приветливая улыбка не успела сбежать с его лица и застыла в бессмысленной гримасе беломраморной маски. Мгновение они стояли лицом к лицу, пристально глядя в глаза друг другу. Кадфаэль тоже улыбался, в следующий миг румянец снова вспыхнул на щеках Бенета, он повел плечами, сбрасывая с себя оцепенение, и настороженная усмешка вновь сменилась молодой и веселой улыбкой. В сарайчике царило молчание. Первым его нарушил юноша:
- И что же дальше? Прикажешь опрокинуть жаровню, ринуться вон и заложить чем-нибудь дверь, заперев тебя внутри, а самому, дай бог ноги, спасаться бегством ?
- Навряд ли,- сказал Кадфаэль.- Впрочем, как тебе угодно! Меня бы это не очень устроило. Будет гораздо лучше, если ты осторожно поставишь весы сюда, где видишь ровную подставку, и со всем вниманием отнесешься к тому, что мы начнем делать. Кстати, достань-ка заодно вон тот кувшин! Там свиное сало. Давай его сюда!
Бенет сделал все, что было сказано, с похвальным спокойствием и, усмехаясь, обернулся к Кадфаэлю:
- Откуда ты узнал? Откуда знаешь даже мое имя?
Он больше не пытался скрытничать и, казалось, до некоторой степени даже забавлялся происходящим, испытывая от этого странное удовольствие.
- Похоже, сынок, история твоего появления в здешних краях на пару с другим таким же отчаянным сорвиголовой давно уже стала общим достоянием. Вся страна знает, что ты подался на север, спасаясь от слишком рьяной погони, которую за тобой учинили на юге. На рождественском приеме в Кентербери Хью Берингару даны указания искать тебя здесь. Король Стефан весь кипит от ярости, и, покуда он не остынет, твоя свобода не стоит ломаного гроша, так что смотри, чтобы королевские слуги тебя не схватили! Ибо, как я полагаю,добавил он кротко,- ты и есть Ниниан Бэчилер?
- Верно. Но как ты это узнал?
- Чего же проще? Как только я услышал, что некий Ниниан обретается где-то в наших краях, сделать это было немудрено! Однажды ты сам едва не проговорился при мне. Я спросил: "Как тебя звать?" Ты начал было произносить имя "Ниниан", но спохватился и сделал вид, будто по-дурацки переспрашиваешь, прежде чем ответить "Бенет". И как же быстро, дитя мое, ты перестал со мной притворяться, изображая простого деревенского конюха! Да ты же раньше никогда не держал в руках лопату! Никогда! Я готов в этом поклясться, хотя охотно признаю, что ты способный и быстро выучился. А твоя речь, твои руки! Ладно, можешь не краснеть и не смущаться, все это не так уж бросалось в глаза, но, сопоставив разные мелочи, я сделал вывод. А кроме того, ты и сам перестал смотреть на меня как на противника, которого надо обманывать. Сознайся сам, что это так!
- Мне показалось, что это было бы недостойно, - сказал юноша, потупив глаза в глинобитный пол. - А быть может, и бесполезно! Кто его знает! И что же ты теперь собираешься со мной делать ? Предупреждаю! Если хочешь выдать меня, я сделаю все, чтобы вырваться на свободу. Но в любом случае я тебя и пальцем не трону. Мы с тобой подружились за это время.
- Тем лучше для нас обоих,- улыбнулся Кадфаэль.- Еще не известно, кто бы кого одолел. Но с чего ты взял, что я хочу тебя выдать? Я не сторонник короля Стефана и ничего не имею против императрицы Матильды, и тот, кто, рискуя жизнью, честно служит ему или ей, может заниматься своим делом, не опасаясь меня. Впрочем, ты мог бы мне рассказать, в чем заключается твое дело! Разумеется, не называя имен. Кстати, я полагаю, что вдова Хэммет никакая тебе не тетушка.
- Верно, - медленно вымолвил Ниниан, устремив серьезный и пристальный взгляд на Кадфаэля.- Прости ей невольное участие. Прежде чем выйти замуж за конюха епископа, она служила у моей матери и была моей кормилицей. Спасаясь от погони, я обратился к ней за помощью. Я поступил необдуманно и жалею, что теперь уже ничего не исправишь. Но поверь, все, что она сделала, она делала из любви ко мне. Мои дела ее совершенно не касаются. Она дала мне платье, что сейчас на мне: мое собственное сильно пообтрепалось, пока меня носило по лесам. Но хоть я в нем даже в реке побывал, оно все равно слишком выдавало меня за того, кто я есть на самом деле. Чтобы убрать меня подальше от погони, госпожа Хэммет сама решила взять меня с собой, выдав за родного племянника, когда отец Эйлиот получил назначение в ваш приход. Она переговорила с ним и получила согласие, ничего не говоря мне заранее, я не мог ее остановить. Но то, что она сделала для меня, было подарком судьбы.
- И с какими намерениями ты отправлялся сюда из Нормандии ? - спросил Кадфаэль.
- Я намеревался установить связь с друзьями императрицы, затаившимися на юге и на востоке страны, то есть там, где она наименее любима, и уговорить их быть готовыми выступить на ее стороне, когда Фиц-Алан сочтет, что приспело время для возвращения. Тогда ее шансы на успех были еще велики. Но как только ветер подул в другую сторону, кто-то - бог весть который из тех, с кем мы вели переговоры! - испугался и, спасая себя, с перепугу выдал нас. Ты ведь знаешь, что нас было двое?
- Знаю,- сказал Кадфаэль.- И даже знаком с твоим товарищем. Он был одним из домочадцев Фиц-Алана, когда тот находился в Шрусбери, перед тем как город был взят королем Стефаном. Я слышал, что ему удалось благополучно сесть на корабль в одной из восточных гаваней и переправиться в Нормандию. Тебе повезло меньше.
- Значит, Торольд улизнул из Англии? Ох, как же ты меня обрадовал! воскликнул Ниниан, покраснев от счастья.- Под Кентербери нас с ним совсем было загнали в угол, там мы с ним расстались. Я так боялся за него! О, если он целый и невредимый добрался до дома...- Тут Ниниан нахмурился, спохватившись, что назвал домом Нормандию,- За себя я сумею постоять! Даже если угожу в тюрьму... Но нет, этому не бывать! Позаботиться о себе легче, чем отвечать за двоих. Ведь Торольд женатый человек!
- Мне так и сказали, мол, вернулся домой к жене. И что ты намерен делать теперь? - поинтересовался Кадфаэль.- Ясно, что дело, ради которого ты приехал, потерпело неудачу. Что же дальше?
- А дальше,- начал юноша с торжественным и серьезным выражением,- я собираюсь перейти границу Уэльса и присоединиться в Глостере к армии императрицы. Я не могу привести ей на помощь войско Фиц-Алана, зато могу увеличить ее армию на одного солдата, который готов за нее сражаться. Скажу не хвалясь, что неплохо владею мечом и копьем!
Голос его зазвенел, глаза засверкали, юноша говорил со всем пылом искренности. То, что он задумал, гораздо больше подходило к его натуре, чем ведение тайных переговоров с колеблющимися союзниками. И чем плох этот план? Граница Уэльса не так уж далека, правда, ему нелегко будет добраться до Глостера: по пути придется преодолеть дикие места, где грозит немало опасностей. Кадфаэль задумчиво посмотрел на своего собеседника и увидел перед собой молодого человека, слишком легко одетого для пешего путешествия в зимнее время. Ни оружия, ни коня, ни денег - без них ему придется ох как трудно! Однако Ниниана эти соображения, по-видимому, нисколько не смущали.
- Ну что же! Намерения у тебя честные, и я ничего не имею против. Даже в наших краях есть ваши сторонники, хотя сейчас они стараются помалкивать. Не может ли кто-нибудь из них оказать тебе помощь ?
Рыбка не клюнула. Юноша плотно сжал рот и не моргая, спокойно смотрел на Кадфаэля с непроницаемым выражением. Если он и пытался установить связь с кем-то из сторонников императрицы, то ни за что в этом не признается. Он готов был довериться своему проницательному наставнику в том, что касалось его самого, но не желал откровенничать, когда это касалось других.
- Ладно тебе! - добродушно сказал Кадфаэль.- Судя по всему, тебя здесь не особенно ищут. Пока ты у нас хорошо пристроен, так почему бы Бенету не пожить еще в монастыре простым и скромным работником, тут его никто и не заметит. Пока стоят морозы и все сковано льдом, ты будешь работать у меня с лекарствами, так что давай продолжим наш урок. Не вешай носа, парень, и внимательно следи за тем, что я тебе буду показывать.
Юноша обрадовался и от облегчения совсем по-детски разразился приглушенным хохотом. Подскочив к Кадфаэлю, он с телячьим восторгом схватился за ступку, как за новую игрушку.
- Согласен! Скажи только, что надо, и я тотчас сделаю. Глядишь, пока буду тут жить, я и сам заделаюсь аптекарем. - И, очень похоже передразнивая Кадфаэля, он повторил его слова: "Чему ни учиться, все когда-нибудь пригодится".
- Верно, верно, мой друг! - назидательно подтвердил Кадфаэль.- И учение, и наблюдения. Никогда не знаешь, что в итоге сложится.
Именно так, из отдельных отрывочных черточек, начинал в голове Кадфаэля складываться облик этого симпатичного, веселого и предприимчивого юноши. Молодой человек без гроша в кармане, которому срочно нужны средства, чтобы незаметно добраться до Глостера. Наверняка он прибыл в Англию с целым списком имен в голове, которые принадлежали возможным приверженцам императрицы, причем некоторые из этих людей живут в Шропшире. Пожилая женщина, полная тревоги за своего обожаемого питомца, приходящая к нему с гостинцами. Она дает ему медовые булочки, он вынимает из-за пазухи какую-то маленькую вещицу и вручает ей, она тотчас же прячет ее у себя на груди. Вскоре после этого случая является с кратким визитом леди Санан Бернье дочь человека, лишившегося своих владений за то, что он примкнул к войску императрицы Матильды, и ныне падчерица другого лорда, который принадлежал той же партии. Леди Санан приходит якобы для того, чтобы запастись к рождеству пряностями. Проходя через сад, она останавливается и обменивается несколькими словами с молодым работником, копающим грядки, мерит его взглядом с головы до пят,- "словно пажа себе подыскивала", как потом сказал юноша.
Так-так! Пока что все сходится. Но почему в таком случае парнишка все еще здесь, если он уже попросил и получил желаемую помощь?
В этом месте незаконченная картина была нарушена внезапной смертью отца Эйлиота, которая легла на нее как большая клякса посредине недописанной страницы. Ни с чем не связанная, эта смерть все перепутала. Как и при жизни, отец Эйлиот снова возник перед Кадфаэлем, словно зловещая черная птица.
Глава седьмая
В Шрусбери был официально объявлен розыск Ниниана Бэчилера, лазутчика королевы Матильды, поставленного вне закона и скрывающегося где-то на территории короля Стефана. Новость, тотчас же подхваченная неутомимой молвой, обсуждалась с удвоенным пылом, ибо все ухватились за нее, чтобы вознаградить себя за долгое молчание по поводу смерти Эйлиота, поскольку это событие если и обсуждалось, то не иначе как по секрету и шепотом. Обитатели Форгейта получили наконец очень удобную тему для разговоров, которая могла служить прозрачным намеком на ту, что действительно волновала общину святого Креста. Люди много судачили, но, в сущности, никому не было дела, сколько там вражеских лазутчиков скрывается в графстве, поэтому вся эта болтовня не представляла никакой опасности ни для беглеца, ни тем более для любящего племянника вдовы Хэммет, и Бенет совершенно открыто навещал ее в доме священника.
Двадцать девятого декабря Кадфаэля позвали в Форгейт к первым больным, подхватившим кашель и простуду, оттуда монах по собственному почину отправился в город к одному из постоянных пациентов, который каждую зиму страдал грудью. В сарайчике Кадфаэль оставил Ниниана, который пилил ветки, оставшиеся после обрезки деревьев, и щепил их на лучину, одновременно приглядывая за горшочком с миндальным маслом, в котором варились различные травы. Масло готовилось для обмороженных пальцев, слишком нежных, чтобы пользоваться свиным салом. Горшочек грелся на краю жаровни, и Ниниан должен был следить, чтобы масло не закипало. Юноша всегда добросовестно выполнял указания Кадфаэля, и когда за что-то брался, делал это на совесть.
Кадфаэль управился с визитами гораздо скорее, чем ожидал, а холодная погода не располагала к долгим прогулкам. За час до вечерни он уже входил в ворота монастыря, пересек большой монастырский двор и, обогнув живую изгородь, вошел в аллею, которая вела в травный сад. Спасаясь от гололеда, он обернул башмаки шерстяными тряпками, чтобы не так скользить, и благодаря этой предосторожности ступал совершенно бесшумно. Поэтому он услыхал голоса, доносившиеся из его сарайчика, прежде, чем там заметили его появление. Говорили быстро и тихо и как будто горячо спорили. Один голос принадлежал Ниниану, юноша говорил на повышенных тонах, он был необычно возбужден, но старался сдерживать свои чувства. Второй голос был девичий: девушка взволнованно и настойчиво убеждала в чем-то Ниниана. Кадфаэля поразило, что ее переполнял такой же безрассудный восторг перед лицом грозящей опасности. В этой парочке один другого стоил! А раз там девушка, то кому же еще было приходить сюда и беседовать с Нинианом, как не леди Санан Бернье!
- Да нет же! Говорю тебе, он на это способен! - страстно убеждала его Санан.- Он уже пошел туда и доложит им все: скажет, где тебя найти, и про записку, которую ты ему послал,- все, все расскажет! Тебе надо скорее уходить отсюда, пока за тобой не пришли!
- Через главные ворота уйти невозможно! - отвечал Ниниан.- Мы прямо угодим в их объятия. Мне все-таки не верится - зачем ему меня предавать? Он ведь, кажется, знает, что я нигде не упоминал его имени.
- Он весь извелся от страха, с тех пор как получил твою записку, а теперь, когда на тебя объявлен розыск, он пойдет на все, только бы отвести от себя угрозу. Человек он не злой, просто поступает как многие люди защищает свою жизнь и свои земли и старается сберечь их для сына. Он и так уже немало потерял.
- Да, конечно,- виновато согласился Ниниан.- Напрасно я его в это втянул. Погоди, я только сниму этот горшочек, нельзя, чтобы он закипел. Кадфаэль...
Бесстыдно подслушивавший под дверью Кадфаэль при таком проявлении заботливого внимания к себе и уважения к своему ремеслу, выраженных в последних словах юноши, наконец опомнился и сообразил, что в любую секунду эти двое могли обратиться в бегство, пустившись по той дороге, которую наметила для них находчивая красавица. Это должно было произойти, как только Ниниан, сняв с огня горшочек с кипящим маслом, переставит его на безопасное место. Молодец парень! Он заслуживает того, чтобы живым и невредимым добраться до Глостера!
Одним прыжком Кадфаэль поспешно отскочил за живую изгородь и, затаив дыхание, замер в неподвижности. Ему не оставалось уже времени, чтобы окончательно удалиться, однако, ушел бы он или нет, если бы ему представилась такая возможность, это еще вопрос!
Ниниан и Санан рука об руку стремительно выскочили из сарайчика, Санан немножко впереди, так как знала дорогу, по которой только что пришла к нему незамеченной. Пробежав через сад, она потащила юношу вниз по склону в сторону Меола. Ее маленькая, закутанная в плащ фигурка первой исчезла из виду, следом за ней скрылся Ниниан. Только что они бежали по краю недавно вспаханного и удобренного горохового поля, и вот уже их нигде не видно. Значит, Меол замерз, и, вероятно, замерз мельничный пруд. Оттуда она и пришла, зная, где его искать. Но, придя в сарайчик, она рисковала застать там Кадфаэля! А это означало, что они с Нинианом уже встречались после того, как юноша раскрыл ему свою тайну, поэтому в момент опасности она не побоялась, что может с ним столкнуться.
Итак, они ушли. Из лощины, в которой протекал Меол, не доносилось ни звука. На том берегу у самой воды росли деревья, за которыми легко можно спрятаться, и тогда уже им остается только выждать удобный момент, снова перейти через Меол по мосту и добираться туда, где она приготовила укрытие для Ниниана. Быть может, это место находится в городе, быть может, где-то в деревне. Если в деревне, то скорее всего они двинутся к западу, потому что именно туда собирался направить свой путь беглец. Но согласится ли Ниниан уехать, не убедившись, что почтенная Диота в безопасности и никто не подозревает ее в причастности к его бегству? Если раскрыто его истинное лицо, то ее станут допрашивать. Нет, в таком положении он ее не бросит! Кадфаэль достаточно изучил молодого человека, чтобы прийти к такому выводу.
Вокруг стояла глубокая тишина. Казалось, самый воздух насторожился в предчувствии новых потрясений. Пользуясь передышкой, Кадфаэль мимоходом заглянул в сарайчик и удостоверился, что горшочек с миндальным маслом снят с огня и стоит на каменной подставке возле жаровни. Торопливо выскочив за порог, Кадфаэль отправился через двор в здание монастыря и там занял удобную позицию у входа, откуда можно было незаметно высматривать, не появится ли кто-нибудь в воротах.
Ждать пришлось дольше, чем предполагал Кадфаэль, чему он несказанно обрадовался. Вдобавок, как по заказу, посыпал снег, который скоро должен был скрыть цепочку следов, пересекающую замерзший ручей, а поднявшийся вечером ветер заметал следы в саду. До этого момента Кадфаэлю некогда было обдумать значение подслушанного разговора. Очевидно, Ниниан обращался за помощью к Ральфу Жиффару, который остался глух к его просьбе, слишком хорошо сознавая, какой опасности он подвергнет себя, если поможет Ниниану. Зато девушка, происходившая из другой семьи, преданной императрице, ответила на вызов судьбы и взяла на себя обязательства отчима. Услыхав о том, что теперь уже публично объявлен розыск вражеского лазутчика, Жиффар испугался и почел за благо для себя сообщить Хью Берингару все, что ему было известно. Тот, конечно, не обрадуется этой услуге, но будет вынужден принять соответствующие меры или хотя бы изобразить бурную деятельность.
Все эти соображения не объясняли одного любопытного совпадения: куда это так решительно устремлялся Ральф Жиффар накануне рождества? Ведь он шел через мост почти тем же шагом, каким приблизительно час спустя после него направлялся в противоположную сторону отец Эйлиот? Обе их стремительно шагающие фигуры показались Кадфаэлю зеркальным отражением друг друга. Разве что Жиффар выглядел немного напуганным, а Эйлиот более злобным. Между их появлением была какая-то связь, только в чем она заключалась, оставалось пока что неясным.
А вот и долгожданные гости показались в воротах! Они явились пешими, впереди Ральф Жиффар, за ним - прямой и решительный Хью. Следом показался Уилл Уорден и несколько молодых стражников в доспехах и при оружии. Всадники здесь не требовались, ведь они пришли искать юношу, который остался не то что без коня, но без гроша в кармане и трудился как простой землекоп в садах аббатства, да и тюрьма, которая его ожидала, находилась на расстоянии пешего перехода.
Кадфаэль не спешил выходить из укрытия. Кое-кто уже выскочил им навстречу, и так было даже лучше. Брат Жером не любил холода, но, забегая в теплую комнату погреться, он в эти студеные дни все равно зорко следил за тем, что делается на дворе, всегда готовый в любой момент вмешаться, как полагается благочестивому, ревностному монаху. Более того, он всегда знал, где в случае чего следует искать приора Роберта. Когда брат Кадфаэль с простодушным видом вышел во двор, эти двое были уже там, первыми встречая явившихся мирян. Кроме них, забыв про свои продрогшие руки и немеющие от холода ноги, наружу высыпали другие братья и, движимые обыкновенным человеческим любопытством, сгрудились вокруг в пределах слышимости.
- Юноша Бенет? - спросил приор Роберт изумленным и негодующим тоном в тот момент, когда к ним приблизился Кадфаэль.- Конюх отца Эйлиота? Что за дичь! Добрый священник сам попросил принять в работники этого молодого человека. Парень совсем простой, деревенщина! Я не раз с ним разговаривал и знаю, что он существо безобидное. Милорд шериф! Боюсь, что по недоразумению этот господин заставил вас понапрасну терять время. Этого не может быть!
- Извините, отец приор, - настойчивым тоном вмешался Ральф Жиффар, - к сожалению, это правда. Этот человек не тот, за кого себя выдает. От вашего так называемого простачка я получил письмо, написанное вполне грамотно и запечатанное печатью изменника и предателя Фиц-Алана, который, будучи объявлен вне закона как пособник императрицы, в настоящее время живет во Франции. В своем письме этот юноша от имени Фиц-Алана просил меня о помощи, каковую просьбу я, как тому и следовало, оставил без ответа. Я сохранил этот листок, и лорд шериф видел его собственными глазами. В письме он сообщает, что прибыл сюда с новым священником и нуждается сейчас в помощи, хочет узнать новости, раздобыть лошадь. Он просил моего содействия и хотел встретиться со мной в полночь возле мельницы в сочельник, когда все добрые люди пойдут в церковь. Я не пошел на встречу. Как подданный короля Стефана, я и помыслить не могу, чтобы пособничать такой страшной измене. Доказательство я передал в руки шерифа: оно несомненно, и ни о какой ошибке не может быть и речи. Ваш работник Бенет на самом деле лазутчик Фиц-Алана Ниниан Бэчилер, ибо так он собственноручно подписал свое письмо.
- Боюсь, что все это правда, отец приор, - твердо сказал Хью.- После я должен буду задать кое-какие вопросы, а сейчас прошу вашего соизволения на поиски означенного Бенета, дабы он сам за себя ответил. Братья-монахи не будут побеспокоены, мне нужен только доступ в сад.
Как раз в этот миг Кадфаэль бодрым шагом вышел во двор и прошествовал по обледенелым камням уверенной походкой, так как его подошвы были обмотаны шерстяными тряпками. Навострив уши, он с видом невинного агнца смиренно приблизился к остальным. С неба лениво падали и падали снежинки, ложась на землю и устилая ее белым покровом.