Пратчетт Терри. Мрачный Жнец

   В знаменитом издании Гильдии Купцов и Торговцев, а именно «Дабро нажаловаться в Анк-Морпоркъ, горад тысичи сюпризов», говорится, что вы как гость «палучите Радужный Прием в бисчисленных пастоялых дварах и гастиницах Древниго Города, многие ис каторых специлизируются на гатовке пищи по рицептам из далекаго прошлаго. Буть вы Чиловек, Троль, Гном, Гоблин или ище кто, Анк Морпоркъ с радастью паднимет свой праздничный кубок и васкликнит: „Ты — Наш Гость, Парень! А значит, ты угащаешь!“».
   Ветром Сдумс не знал, какие места особо популярны среди воскресших мертвецов и прочих умертвий. Единственное, что он знал наверняка, — если эти существа способны посещать некие забегаловки с целью приятного времяпрепровождения, то в Анк-Морпорке такие заведения обязательно найдутся. Пошатывающиеся ноги уносили его все глубже в Тени. Правда, теперь ноги шатались не по причине старческой немощности.
   Более века Ветром Сдумс прожил за стенами Незримого Университета. С точки зрения оставшихся за спиной лет он прожил очень долго, но с точки зрения накопленного опыта ему только-только исполнилось тринадцать. Он видел, слышал и обонял то, чего никогда не видел, не слышал и не обонял прежде.
   Тени были самой древней частью города. Если бы возможно было создать рельефную карту греховности, порока и всеобщей аморальности, подобную карте гравитационных полей вокруг какой-нибудь черной дыры, то Тени стали бы там центральным объектом изображения, а остальной Анк-Морпорк расположился бы по краям. На самом деле Тени поразительно походили на упомянутое выше астрономическое явление: они обладали крайне мощной силой притяжения, не испускали света и действительно могли стать воротами в другой мир. В тот самый, что ждет нас после этого.
   Тени были городом внутри города.
   На улицах было многолюдно. Закутанные фигуры крались по своим таинственным делам. Из ведущих куда-то вниз лестничных проемов доносилась странная музыка. А также острые, волнующие запахи.
   Сдумс брел мимо гоблинских кулинарий, мимо гномьих баров, в которых кто-то громко пел, а кто-то шумно дрался — эти два занятия гномы обычно совмещают. Ему постоянно встречались тролли, которые двигались сквозь толпу, как… как большие люди двигаются среди маленьких. Но здесь тролли были совсем другими. Раньше Сдумс видел троллей только в более приличных районах города. ^[6] Там тролли двигались с подчеркнутой осторожностью, чтобы случайно не забить кого-нибудь до смерти и не съесть. Но в Тенях они ничего не боялись и ходили с гордо поднятыми головами — макушка даже чуть выступала над плечами.
   Ветром Сдумс передвигался по улицам подобно случайно прыгающему теннисному шарику. Сунулся было в какой-то бар, но взрыв музыки вкупе с клубами дыма тут же отбросил его назад; заметил на едва заметной дверце заманчивую надпись, обещавшую полный набор необычных и запретных наслаждений, и потянулся туда. Если говорить о наслаждениях, то за свою жизнь Ветром Сдумс не испытал даже тех, что были вполне обычны и везде разрешены. Он даже не вполне понимал, в чем эти наслаждения заключаются. Некоторые рисунки рядом с освещенной розовым светом, зазывно приоткрытой дверцей несильно просветили его, скорее наоборот — добавили всепоглощающего желания узнать о наслаждениях побольше.
   В радостном изумлении Сдумс глазел по сторонам. Вот это место! И всего-то в десяти минутах ходьбы от Университета! Ну, или в пятнадцати, если ноги тебя плохо слушаются. А он даже не подозревал о существовании чего-то подобного! Все эти люди! Весь этот шум! О, вся эта жизнь!
   Несколько раз Сдумса толкали самые разные типы самой разной наружности. Парочка даже попыталась заговорить, но, быстро захлопнув рты, поспешила отбыть восвояси. «Ну и глаза… — думали они, унося ноги. — Настоящие буравчики!»
   Но потом чей-то голос из полумрака окликнул:
   — Эй, парень! Хочешь приятно провести время?
   — О да! — возбужденно воскликнул Ветром Сдумс. — Да, да!
   Он быстро обернулся.
   — Вот черт! — И чьи-то торопливые шаги, удаляющиеся по переулку.
   Лицо Сдумса вытянулось.
   Да, очевидно, жизнь — это привилегия живых. Видимо, его возвращение в собственное тело было ошибкой. А он-то обрадовался… Старый дурак.
   Сдумс повернулся и поспешил обратно в Университет. Сердце его уже не билось, Сдумс решил, что не стоит больше с ним возиться.
   Сдумс неторопливо ковылял через площадь к Главному залу Университета. Аркканцлер должен знать, что делать…
   — Вон он!
   — Да, да, это он!
   — Лови его!
   Поток мыслей Сдумса прервался. Он оглядел пять красных, встревоженных лиц. Лица были ему знакомы.
   — О, привет, декан, — грустно сказал он. — А это кто, главный философ? А, и аркканцлер здесь, очень кстати…
   — За руку, за руку хватай!
   — Только не смотри в глаза!
   — Хватай другую руку!
   — Слушай, Сдумс, это для твоей же пользы!
   — Никакой это не Сдумс! Это создание Ночи!
   — Я тебя уверяю…
   — Ноги держите?
   — Хватай его за ногу!
   — А теперь за другую ногу!
   — За все схватили? — взревел аркканцлер. Волшебники кивнули.
   Наверн Чудакулли запустил руки в обширные складки мантии.
   — Ну, демон в человеческом облике, — прорычал он, — что ты скажешь об этом? Ага!
   Сдумс покосился на маленький белый предмет, который аркканцлер с победоносным видом сунул ему под нос.
   — Э-э… — несколько робко произнес он. — Я бы сказал… да… гм-м… да, запах весьма характерный, не правда ли, да… совершенно определенно. Чеснокус обыкновенус. Обычный домашний чеснок. Я угадал?
   Волшебники изумленно уставились на него. Потом посмотрели на маленький белый зубок. Потом — снова на Сдумса.
   — Ну что, я прав? — Он попытался улыбнуться.
   — Э, — выразился аркканцлер. — Да. Ты абсолютно прав. — Он огляделся, подыскивая подходящие ситуации слова. — Молодец.
   — Спасибо, что заботитесь обо мне, — кивнул Сдумс. — Я действительно признателен вам за это.
   Он сделал шаг вперед. С равным успехом волшебники могли пытаться удержать ледник.
   — Кажется, мне надо прилечь, — промолвил Сдумс. — День был такой утомительный.
   Он вошел в здание и проковылял по коридору к своей комнате. Кто-то уже перенес сюда свои вещи, но Сдумс поступил с ними просто — сгреб все в охапку и выбросил за дверь.
   А потом упал на кровать.
   Сон? Он устал, но не это главное. Сон означает утрату контроля, а Сдумс еще не был уверен, что все его внутренние органы нормально функционируют. Кроме того, если углубляться в суть вопроса, должен ли он вообще спать? В конце концов, он ведь умер. Смерть — это тот же сон, только более крепкий. Говорят, что, умирая, человек все равно что засыпает, но Сдумс должен быть крайне осторожным, иначе что-нибудь непременно загниет и отвалится. Кстати, а что происходит, когда ты спишь? Видеть сны… кто-то что-то говорил насчет снов. Мол, таким образом человек приводит в порядок свои воспоминания. Но как именно это делается?
   Сдумс уставился на потолок.
   — Никогда не думал, что быть мертвым настолько утомительно, — громко сказал он.
   Спустя какое-то время его внимание привлек едва слышный, но крайне настойчивый скрип. Сдумс повернул голову.
   Над камином, прикрепленный к специальному кронштейну на стене, висел декоративный подсвечник. Сдумс так привык к нему, что последние пятьдесят лет даже не замечал. Но сейчас подсвечник отвинчивался. Медленно вращался, поскрипывая при каждом повороте. Сделав полдюжины оборотов, подсвечник с грохотом свалился на пол.
   На Плоском мире необъяснимые явления не так уж и редки. ^[7] Просто обычно в них куда больше смысла. Или они более интересные.
   Больше ничего не двигалось. Сдумс расслабился и вернулся к наведению порядка в своих воспоминаниях. Оказывается, он столько всего забыл…
   В коридоре послышался чей-то шепоток, и через мгновение дверь распахнулась.
   — За ноги хватайте! За ноги!
   — Руки, руки держите! Сдумс попытался сесть.
   — Всем привет, — спокойно сказал он. — Ну и в чем дело?
   Стоявший у него в ногах аркканцлер покопался в мешке, достал оттуда большой, тяжелый предмет и высоко поднял его.
   — Ага! — победоносно возопил он. Сдумс посмотрел на предмет.
   — Что ага? — уточнил он.
   — Ага! — снова заорал аркканцлер, но уже менее убедительно.
   — Узнаю, узнаю, — махнул рукой Сдумс. — Это символический двуручный топор. Предмет культа Слепого Ио.
   Взгляд аркканцлера был лишен всякого смысла.
   — Э-э, верно, — наконец сказал он и бросил топор через плечо, едва не лишив декана левого уха.
   Потом он снова принялся копаться в мешке.
   — Ага!
   — Гм-м… Достаточно неплохо сохранившийся экземпляр Таинственного Зуба Бога-Крокодила Оффлера, — сообщил Сдумс.
   — Ага!
   — А это… Сейчас, сейчас, погоди-ка… Ну да, набор священных Летящих Уток Ордпора Хамовитого. Слушай, а мне начинает нравиться!
   — Ага.
   — А это, это… нет, нет, только не подсказывайте, не подсказывайте… священный многочлен знаменитого культа Сути!
   — Ага?
   — По-моему, это трехглавая рыба из очудноземской религии трехглавых рыб, — сказал Сдумс.
   — Глупостями всякими занимаемся! — рявкнул аркканцлер, отбрасывая рыбу в сторону.
   Волшебники приуныли. Религиозные святыни тоже подвели. Во всяком случае, на воскресших мертвецов они не действовали.
   — Вы уж извините, что я причиняю вам такие неудобства… — попытался сгладить ситуацию Сдумс.
   Лицо аркканцлера вдруг озарилось.
   — Солнечный свет! — воскликнул он. — Вот верное средство!
   — Отодвиньте штору!
   — Берись за другую штору!
   — Раз, два, три… рванули!
   Сдумс заморгал от хлынувшего в комнату света. Волшебники затаили дыхание.
   — М-да, — сказал наконец Сдумс. — Это тоже не сработало.
   Все опять приуныли.
   — Ну хоть что-нибудь ты чувствуешь? — с надеждой спросил Чудакулли.
   — Может, призрачное ощущение, что ты вот-вот обратишься в прах и тебя унесет ветром? — попытался подсказать главный философ.
   — Если я слишком долго нахожусь на солнце, у меня облезает нос, — сообщил Сдумс. — Уж не знаю, поможет ли это. — Он выдавил робкую улыбку.
   Волшебники переглянулись и пожали плечами.
   — Так, все выметайтесь, — приказал аркканцлер.
   Волшебники бросились прочь из комнаты. Чудакулли последовал за ними. В дверях он остановился и погрозил Сдумсу пальцем:
   — Попомни мои слова, Сдумс, не доведет тебя до добра это твое упрямство, ох не доведет…
   И аркканцлер вышел, громко хлопнув дверью. Через несколько секунд четыре винта, крепившие дверную ручку, сами собой отвинтились, немного покружились под потолком и с тихим звоном упали на пол.
   Сдумс немного поразмыслил над этим.
 
   Воспоминания. Их было много. Сто тридцать лет воспоминаний. Когда Сдумс был жив, он не мог вспомнить и сотой части того, что знал, но теперь, когда он умер, все вдруг вернулось. Его мозг, не отягощенный ничем, кроме одной-единственной серебряной ниточки мыслей, разложил по полочкам все, что он когда-либо читал, видел или слышал. Все это было в его голове, все хранилось в памяти, на своем месте. Никто не забыт, ничто не забыто.
   Три необъяснимых явления за один день. Четыре, если считать тот факт, что Сдумс вернулся в свое тело. Попробуй, объясни происшедшее. А объяснения необходимы.
   Впрочем, это уже не его проблема. У него теперь нет никаких проблем, ведь проблемы — удел живых.
   Волшебники столпились у двери в комнату Сдумса.
   — Все приготовили? — спросил Чудакулли.
   — Почему бы не поручить все это прислуге? — пробормотал главный философ. — Почему этим должны заниматься мы, старшие волшебники?
   — Потому, что я хочу сделать все правильно и с достоинством, — отрезал аркканцлер. — Если уж хоронить волшебника на перекрестке и вбивать в него кол, то это должны сделать сами волшебники. В конце концов, мы — его друзья.
   — Кстати, а что это такое? — спросил декан, вертя в руках какой-то инструмент.
   — Это называется лопатой, — ответил главный философ. — Я видел, как садовники ею пользуются. Острый конец следует воткнуть в землю, а дальше дело техники.
   Чудакулли заглянул в замочную скважину.
   — Лежит. — Аркканцлер поднялся, отряхнул пыль с коленей и взялся за дверную ручку. — Итак, по моей команде. Раз… два…
 
   За новым зданием факультета высокоэнергетической магии горел небольшой костер, и садовник Модо как раз вез туда обрезанные с кустов ветки, когда в небе на довольно большой скорости вдруг пронеслись с полдюжины старших волшебников. Между волшебниками болтался Ветром Сдумс.
   Модо услышал, как Сдумс спросил:
   — Аркканцлер, а ты уверен, что это сработает?
   — Мы поступаем так в твоих же интересах.
   — Не сомневаюсь, но…
   — Скоро ты опять станешь старым, добрым Сдумсом, — пообещал казначей.
   — В том-то все и дело, — прошипел декан. — Он уже однажды стал таким, и теперь у нас проблемы.
   — В том-то все и дело, — послушно повторил казначей. — Старым, добрым Сдумсом ты больше не станешь.
   Волшебники скрылись за углом.
   Модо взялся за ручки тачки и задумчиво покатил ее туда, где обычно сжигал всякий мусор. Туда же он обычно свозил компост, лиственный перегной, и там же стоял небольшой сарай, в котором Модо прятался от дождя.
   Раньше Модо был помощником садовника во дворце патриция, но эта работа куда интересней. Здесь и с интересными людьми познакомишься, и жизнь увидишь.
   Анк-Морпорк являет собой типичный пример уличного сообщества. На улицах этого города всегда происходит что-то интересное. В данный момент возница, управляющий повозкой с фруктами, держал декана за шиворот мантии в шести дюймах над землей и грозился выбить ему лицо через затылок.
   — Вот смотри, сюда смотри! — орал кучер. — Что это? Правильно, персики. А тебе известно, что случается с персиками, если они долго лежат? Они могут помяться. И кое-чьи бока сейчас тоже могут помяться.
   — Вообще-то, я волшебник, если ты не заметил, — отвечал декан, болтая ногами в остроносых туфлях. — И если бы не законы, которые говорят, что магию я могу использовать исключительно в целях самообороны, тебе бы грозили крупные неприятности.
   — Кстати, а что вы там затеяли? — спросил возница, немного опуская декана, чтобы посмотреть, что происходит за его спиной.
   — Вот именно, — кивнул мужчина, который тщетно пытался утихомирить лошадей, тащивших повозку с досками. — Что у вас там? Между прочим, оплата у меня почасовая.
   — Эй вы, впереди, давайте двигайтесь! Возница развернулся и громко заорал в сторону выстроившихся в длинную очередь повозок:
   — А при чем тут я? Двигаюсь как могу. Это вы им скажите. Какие-то чокнутые волшебники разрыли здесь всю улицу!
   Из ямы появилось заляпанное грязью лицо аркканцлера.
   — Ради всего святого, декан, — взмолился он. — Я же просил тебя все урегулировать.
   — Да, да, я как раз просил этого господина поехать другой дорогой, — прохрипел декан, чувствуя, что вот-вот задохнется.
   Возница, сидевший на повозке с фруктами, развернул декана так, чтобы тот увидел забитые повозками улицы.
   — Ты когда-нибудь пробовал сладить с полусотней повозок одновременно? — осведомился он. — Это не так просто. А в частности потому, что никто не может сдвинуться с места, поскольку вы, парни, что-то здесь творите, так что все повозки уперлись друг в друга и ни с места, я понятно объяснил? Декан попытался умиротворяюще кивнуть. Он и сам уже стал сомневаться в мудрости решения выкопать яму на пересечении улицы Мелких Богов и Брод-авеню — двух самых оживленных улиц Анк-Морпорка. Раньше это казалось очень умным ходом. Даже самый упорный умертвий не сможет выбраться из-под настолько оживленного уличного движения. Проблема состояла в том, что никто не подумал, к каким последствиям может привести яма, выкопанная на пересечении двух главных улиц, да еще в самый час пик.
   — Так, так, что здесь такое?
   Толпа любопытствующих мигом расступилась, пропуская коренастую фигуру сержанта Колона. Сержанта Колона не могла остановить ни одна толпа на свете, перед его внушительным животом почтительно расступалось все живое. Широкое красное лицо стражника довольно расплылось, когда он увидел зарывшихся по пояс в землю волшебников.
   — И кто это у нас здесь окопался?! — воскликнул он. — Банда международных похитителей перекрестков?
   Сержант Колон был вне себя от радости. Его долгосрочная стратегия борьбы с преступностью наконец-то начала приносить плоды!
   Аркканцлер высыпал лопату анк-морпоркского суглинка прямо на сержантские сапоги.
   — Не валяй дурака, — рявкнул он. — Это крайне важно.
   — Конечно. Все так говорят. — После того как мыслительный процесс набрал скорость, сержанта Колона было уже не остановить. Он уверенно следовал согласно выбранному маршруту. — Могу поспорить, в таких диких странах, как Клатч, хорошие деньги дают за столь престижный перекресток, как этот. Клиентов, наверное, хоть отбавляй, а?
   У Чудакулли от удивления отвисла челюсть.
   — Ты что несешь, офицер? — раздраженно рявкнул он и указал на свою остроконечную шляпу. — Ты не слышал меня? Мы — волшебники. И это дело касается только волшебников. Так что будь любезен, займись лучше регулировкой движения…
   — …На эти персики и глядеть-то нельзя, от одного взгляда мнутся… — произнес жалобный голос за спиной сержанта Колона.
   — Мы уже полчаса торчим здесь из-за этих идиотов, — пожаловался погонщик скота, чьи бычки, заскучав, отправились погулять по соседним улицам. — Я хочу, чтобы их арестовали.
   До сержанта вдруг дошло, что он по собственной глупости влез в самый центр очень крупной разборки. Толпа бушевала, да и волшебники были не в лучшем расположении духа. И сейчас внимание всех присутствующих сосредоточилось на сержанте Колоне.
   — И что вы здесь делаете? — спросил он едва слышно.
   — Хороним нашего коллегу, а ты что думал? — ответил Чудакулли.
   Взгляд Колона скользнул на открытый гроб, стоявший у обочины. Ветром Сдумс помахал ему рукой.
   — Но он… он ведь живой… — пробормотал сержант, наморщив лоб и пытаясь разобраться в ситуации.
   — Внешность может быть обманчивой, — глубокомысленно заявил аркканцлер.
   — Он только что помахал мне рукой, — в отчаянии попытался возразить сержант.
   — Ну и что?
   — Ну, это ненормально…
   — Все в порядке, сержант, — вмешался в разговор Сдумс.
   Сержант Колон приблизился к гробу.
   — Это случаем не ты прыгал вчера в реку? — спросил он, едва шевеля губами.
   — Да, и ты мне очень тогда пособил.
   — А потом ты вроде как выбросился обратно, — вспомнил сержант.
   — Боюсь, что так.
   — Но ты ведь просидел под водой боги знают сколько времени.
   — Понимаешь, было темно, и я не сразу нашел ступени.
   Сержант Колон поразмыслил над ответом. Определенная логика в нем присутствовала.
   — В таком случае, полагаю, ты действительно мертв. Только мертвый способен провести в Анке столько времени.
   — Именно так, — согласился Сдумс.
   — Только никак не возьму в толк, почему ты все еще машешь руками и разговариваешь…
   Из ямы показалась голова главного философа.
   — Понимаешь, сержант, — попытался объяснить он, — известны случаи, когда мертвые тела двигались и производили шум. Это все из-за непроизвольных сокращений мышц.
   — Наш философ, несомненно, прав, — подтвердил Ветром Сдумс. — Я тоже где-то читал об этом.
   — О. — Сержант Колон окинул взглядом толпу. — Ну ладно, — несколько неуверенно произнес он. — Тогда, полагаю… все в порядке.
   — Вот и прекрасненько. Мы уже закончили, — кивнул аркканцлер, выбираясь из ямы. — На мой взгляд, достаточно глубоко. Ну что, Сдумс, пора собираться вниз.
   — Я и в самом деле искренне тронут, — сказал Сдумс, устраиваясь в гробу.
   Гроб, кстати, был весьма неплохой, из покойницкой на улице Вязов. Аркканцлер позволил мертвецу самому выбрать последнее пристанище.
   Чудакулли взял в руку киянку. Сдумс снова сел.
   — Я причинил вам столько беспокойств…
   — Это верно, — согласился Чудакулли, оглянувшись на волшебников. — У кого кол?
   Все посмотрели на казначея. Казначей выглядел совершенно несчастным. Он порылся в мешке.
   — Честно говоря, ни одного нормального кола я не нашел, — признался он наконец.
   Аркканцлер прикрыл глаза ладонью.
   — Хорошо, — тихо произнес он. — Знаешь, почему-то я не удивлен. Совсем не удивлен. И что ты притащил взамен?
   — Я взял у садовника полено… — негромко ответил казначей.
   — Это все от нервов, — поспешил заметить декан.
   — Полено… — повторил аркканцлер. Его самообладанием можно было гнуть подковы. — Хорошо.
   Казначей протянул ему кривую колобаху.
   — Все в порядке, — попытался упокоить всех Сдумс.
   — Сильно сомневаюсь, что смогу вбить это… Разве что дам им тебе по голове…
   — Мне все равно, уверяю тебя, — заверил его Сдумс.
   — Правда?
   — Все дело в принципе, — указал Сдумс. — Если ты дашь мне поленом по голове, а сам будешь думать, что вбил в мою грудь кол, этого, вероятно, будет достаточно.
   — Ты очень порядочный мертвец, — с уважением промолвил Чудакулли. — Не всякий способен похвастаться такой силой духа.
   — Тем более что дух давным-давно мертв, — высказался главный философ.