В 1766 году скульптор прибывает в Петербург, где ему был 'оказан великолепный прием и специально для него устроена мастерская вблизи современного Кирпичного переулка, в одном из флигелей бывшего временного деревянного дворца Елизаветы Петровны.
   Следуя своему гениальному замыслу - установить конную статую на гигантский пьедестал естественной скалы, Фальконе сооружает в мастерской дощатый помост, имитирующий этот предполагаемый пьедестал. Из царских конюшей скульптору выделили лучших жеребцово красивыми кличками Бриллиант и Каприз, управляемых опытным борейтором Афанасием Тележниковым. Коней возносили на полном скаку на помост и на мгновение удерживали над пропастью. Этого мгновения должно было хватить для того, чтобы скульптор сделал карандашный набросок с натуры' Бесчисленное количество набросков через несколько лет завершилось блестящей композицией.
   Имя Афанасия Тележникова неоднократно упоминается в письмах Фальконе, и почему-то ни разу не встречается в его обширной переписке имя артиллерийского офицера Мелиссино, хорошо известного в Петербурге благодаря удивительной внешней схожести с Петром I.
   Голова Петра
   Ученица Фальконе Мари Анн Колло в течение одной ночи вылепила голову Петра, в то время как скульптор бился над ней несколько лет и, отчаявшись после неоднократных попыток, отказался сделать это сам.
   К тому времени мадемуазель Колло уже была известна в Петербурге по талантливым скульптурным портретам, до сих пор хранящимся в Эрмитаже. Еще задолго до создания головы Петра она стала членом Российской Академии кудожеств. Но вошла в историю как соавтор Фальконе по созданию великого монумента.
   Едва ли профессор Фальконе, приступая к работе над статуей, мог предположить, что однажды дойдет до полного отчаяния от сознания собственного бессилия при моделировании головы Петра. Трижды он лепил эту удивительную голову, трижды, как ему казалось, был близок к успеху, и трижды императрица отвергала его модели, оставаясь неудовлетворенной отсутствием сходства с оригиналом. И в тот момент, когда ситуация грозила стать драматической, Мария Анн Колло, давняя ученица скульптора, приехавшая с ним в Россию и ставшая его постоянной помощницей, предложила вылепить. эту голову самостоятельно. Работая над головой всадника, Колло использовала гипсовую маску, снятую еще при жизни Петра скульптором Растрелли. Успех был полный. Показанная Екатерине модель вызвала восторженное одобрение. Ваятельнице была назначена пожизленная пенсия. Отдал должное ученице и скульптор. Фальконе постоянно подтверждал равноправное участие Колло в работе над памятником. Получив в 1788 году по случаю открытия монумента Петра Первого золотую и серебряную медали, он одну из них - серебряную - отдал ей.
   Гром-камень
   Так в народе назывался огромный гранитный монолит, издавна расколотый молнией во время грозы. В двенадцати верстах от Петербурга. близ Конной Ласты, в лесу, обросший мхом и лишайником, с деревьями, растущими сквозь расщелины, издревле лежал огромный камень, на который не раз во время Северной войны поднимался Петр, наблюдая за передвижениями войск.
   Изначальная идея Фальконе - вознести конную статую на пьедестал в виде каменной горы не предполагала для этой цели единого камня. Об этом можно было только мечтать. Фальконе разработал эскиз скалы, составленной из отдельных каменных блоков. В 1767 году на поиски камней была снаряжена специальная экспедиция. Однако поиск результатов не дал: либо камни были мелкие, либо они находились в таких местах, откуда их доставка оказывалась невозможной.
   Только через год с помощью Семена Вишнякова, давнего поставщика строительного камня для нужд Петербурга, была обнаружена гранитная глыба, в незапамятные времена расколотая молнией и потому звавшаяся в народе Гром-камнем.
   Началась двухлетняя эпопея обработки и доставки гигантской скалы в Петербург. Для этого надо было освободить ее от земли, убедившись при этом, что камень ограничен в размерах, то есть не является составной частью какого-то необъятного монолита. Затем к заливу пробили широкую просеку, по которой при помощи хитроумного приспособления с бронзовыми шарами в деревянных, обитых медью желобах и сложной системы блоков камень доставили к берегу. Здесь его перегрузили на специально построенное судно и под пристальным вниманием всего города в сентябре 1770 года благополучно доставили к Сенатской площади и успешно выгрузили на берег. По случаю счастливого завершения этой операции выбили специальную медаль, на лицевой .стороне которой отчеканили два слова, вместившие в себя талант и усердие. выдумку и изобретательность, умение и опыт сотен людей: "Дерзновению подобно".
   Из книги: "Легенды и мифы Петербурга", Н.А.Синдаловский 1996 г. Фонд "Ленинградская Галерея".
   Что же касается голландского прообраза Петербурга, то есть Амстердама, то, попав на его бесчисленные каналы, я поняла, почему юный Петр им буквально заболел - так они красивы, круглы, стройны, так отвечают нашему росту и шагу, потребности в таинственном - и праздничном, и веселом. Веселый город Амстердам, с узкими и длинными домами, церквями, мерцающей водой, бутербродами со свежезасоленной селедкой, продающимися прямо на мосту, красным кварталом, бесшумными трамваями-это город, который приглашает к жизни. Наверное, Петр хотел того же для Петербурга; наверное, не его вина, что это ему не удалось.
   Татьяна ВОЛЬТСКАЯ
   ("Невское время" 23 мая 1997) ? Почтовый диалог
   Ни посадитъ, ни сохранить
   Я считаю, что благоустройство и озеленение - это впустую выброшенные деньги. Беда нынешнего "городского населения" в том, что, в основной своей массе, оно в недавнем прошлом вышло из сельской местности. Там из поколения в поколение привыкают, что нормальное дело прямо во дворе иметь кучи навоза, под окнами возводить курятники и свинарники. Поведение таких людей, оказавшихся в городе, остается прежним, отсюда и оплеванные лестницы в домах, непонимание, что город это не деревня. Катастрофическое влияние ни культуру города в целом.
   Сельский житель, имевший живность в деревне, оказавшись в городе, заводит хотя бы собаку, но так как все собаки в деревнях на цепях под окнами, то и в городе выгул собак в основном под окнами и на детских площадках. Несмотря на то что в городе окна, под которыми выгуливаются собаки, оказываются соседскими.
   В этом же духе проходит и воспитание детей: они предоставлены сами себе. В деревнях, как правило, особо не следят, где бегают дети: проголодаются - прибегут. То, что приемлемо в деревне, неприемлемо в городе.
   Вследствие этого падает общая культура и коренного городского населения, по принципу: ему можно, а почему нельзя мне?
   Сколько раз пыталась по-хорошему беседовать с людьми, выгуливающими своих собак под окнами, все как один говорят: "Все так делают", или задают вопрос: "А почему вы это говорите только мне?" Это еще вежливые ответы, а можно и просто напороться на открытое хамство.
   Такое поведение становится нормой, зато если человек сажает дерево или убирает, то на него смотрят как на не вполне нормального. Я вспоминаю свое детство, которое прошло на Петроградской стороне. Я помню, как мы, школьники, сажали деревья и ухаживали за ними, каждый день дежурил "зеленый патруль" - а это тоже были школьники. Городские парки были посажены нашими родителями. И все это бережно оберегалось самими жителями, потому что каждый понимал, что дерево в городе на вес тоща. Теперь то, что было посажено нами и нашими родителями, вырубается, а если и сажаются молодые деревья, то выламываются подрастающими варварами, губятся на корню выгуливаемыми собаками и т. д.
   Уже пятый год я пытаюсь вырастить деревья на неблагоустроенной и малоозелененной детской площадке под окнами моей квартиры, все безуспешно: для того, чтобы вырастить посаженное дерево, надо превратиться в цепную собаку, не отходящую от окна.
   Со смехом ломаются деревья детьми и поливаются обильно, а то и обгрызаются выгуливамыми собаками. Ни посадить, ни сохранить! Неужели наш город обречен на запустение и разруху?
   Маргарита К. "Ритмы города" 21 марта 1997 ---------------------------
   А что это у нас участковый врач не бастует?
   Маркс писал, что расбочему классу после победы не нужна будет интеллигенция. Нынешняя власть вполне последовательно реализует этот тезис. А каково жилось питерской интеллигенции накануне эры "исторического материализма"?
   В 1910-х хорошей зарплатой признавалась среднегодовая сумма в 700 рублей на рабочую семью.
   А что служащие? НИЖЕ ВСЕХ стояла учительница начальных классов городского начального училища - 900 рублей, с прибавкой каждые четыре года автоматически, и предельной зарплатой в 1 240 руб.
   В городской ремесленной школе обучающий мастер имел 900 рублей, зав. учебными мастерскими (вместе с уроками) - 2320 рублей, а зав. тогдашнего ПТУ, в дополнение к оплаченной квартире (он жил при училище), имел вместе с уроками 2520 рублей. И еще: в начале каждого года проводилась запись на летние ознакомительные туристические поездки ТОЛЬКО для городских учителей - в Европу. День пребывания за рубежом обходился примерно в три рубля.
   Ординарный (штатный) профессор СПб. университета (казенный дом!) имел с 1 января 1913 г. оклад 4500 рублей, что было на 300 рублей больше, чем оклад депутата Государственной Думы. А юристы-профессора имели аж до 12 тысяч тех рублей в год (автомобиль класса "люкс" от Форда стоил 3300 рублей).
   Теперь о городской медицине: врач-акушер на приеме - 1500 рублей в год, главврач больницы роддома или дома престарелых - 3000 рублей, хирург - 21 00 рублей. Существовала горсанлаборатория - ее заведующий имел оклад в 3000 рублей, ст. лаборант - 2400 рублей ПЛЮС еще 600 руб квартирных денег, на которые он мог целый год иметь двухкомнатную квартиру + свет + водопровода услуги дворника-истопника.
   Об участковых врачах. В Петербурге тогда работало всего 40 так называемых "думских" врачей, т. е. бесплатных, они сидели на городском бюджете, вели амбулаторный прием и за это в месяц получали оклады в 50 рублей (это зарплата оператора мусоросжигательной печи на В. О.). Однако за квартирные визиты (посещение больных на дому) все врачи получали дополнительные деньги - по 50 коп. за дневной и 75 коп. за ночной визит (52 копейки стоил 1 кг отличной говядины). За год "визитных" денег набегало еще на 4200 рублей. Кроме того, все думские врачи имели бесплатные квартирные телефоны.
   Заметим, однако, что бюджетные прачки, кухарки, посудомойки, сиделки получали зарплату на уровне домовой прислуги, не более 100-150 рублей В ГОД. Но это же была неквалифицированная рабочая сила...
   Станислав КЛЕЩУК "Ритмы города" 21 марта 1997 ---------------------------
   В те годы в России шла последняя царская "перестроила, т. е. проходило реформирование жизни страны в "европейском" направлении.
   КАК ТРАМВАЙ БЮДЖЕТ ВЫВОЗИЛ
   В 1908-1913 гг. в Петербурге работала специальная комиссия городской Думы, имевшая задание - поиск "способов улучшения финансов города". Суммируем основные результаты ее деятельности.
   1. Основной принцип формирования бюджета ни при каких обстоятельствах уже достигнутые расходы сокращать НЕЛЬЗЯ.
   2. Городской бюджет ежегодно возрастал на 10%, причем поступления от принадлежащих городу предприятий (транспорт, телефон, водопровод и частично электричество) постепенно "заменяли значение налогов и пошлин". (Городской трамвай по проценту перевозимых пассажиров был равен нынешним метро, троллейбусу и автобусу, вместе взятым, и давал городу 66% прибыли).
   Но это был результат абсолютной монополии - в условиях конкуренции трамвай НЕ ВЫЖИЛ БЫ НИКОГДА - это вывод думской комиссии 1913 года. В Петербурге, в отличие от Лондона, Берлина, Парижа и Вены, не было НИКАКИХ льготных категорий пассажиров и льготных тарифов, не было льготных месячных и квартальных абонементных карточек.
   Доходность от трамвая у нас шла также и от переполнения вагонов двойное против Европы и , повторяем, полной безальтернативности для населения. Однако повышение тарифов рекомендовалось проводить очень осторожно, еще и по каждому маршруту отдельно. В СПб трамвайный тариф был вообще выше, чем в Европе; в Лондоне вагон проходил капитальный ремонт каждые два года, а у нас гоняли по 6 лет до полного износа, (кстати, из-за плохих дорог машины-такси служили в СПб в два раза меньше, чем в Европе. Уже тогда!) Кроме того, в Петербурге на зарплату транспортникам шло 74% расходов, в Вене и Берлине по 62%, а в Лондоне всего 48%.
   Далее. Водопровод давал 22% расходов, но вода была хуже некуда и не везде, газовые заводы - 4%, скотобойня - 7%. Аналогично с телефоном : годовая арендная плата за один номер была 54 рубля в год, а чистая прибыль города от этой цифры составляла 36 рублей. Комиссия отмечала, что городские власти превратил и телефон, водопровод и трамвай в коммерческие предприятия БЕЗ конкуренции и просто "качали деньги", хотя в Европе городское хозяйство только окупало себя, но прибыли не приносило.
   3. В 1910-е г.г. возрастал сбор с торговли и промыслов преимущественно за счет увеличения количества базарных площадок. Увеличивался и "налог на роскошь" - на лошадей частных владельцев, на собак, велосипеды и на частные автомобили.
   4. Непрерывно увеличивалась сумма так называемого оценочного сбораналога на недвижимость города (он был равен 1% стоимости объекта).
   Расходная часть бюджета в 1910-е г.г. выглядела следующим образом: "народное здравие" 28%, народное образование - 15%, собес (общественное призрение) - 7%, платежи по займам - 20%, пожарные - 3%, содержание правительственных учреждений 10%, городское управление 7%. (ПРИМЕЧАНИЕ: расходы на народное образование в эти годы возрастали ежегодно на 6 7% при отсутствии какой-либо инфляции).
   На городское благоустройство выделялось всего 10%. И когда мы сегодня говорим о "вылизанности" городов Западной Европы, то должны знать, что еще в 1903 году Париж на коммунальное хозяйство тратил больше, чем все города Российской Империи, включая Петербург, ВМЕСТЕ ВЗЯТЫЕ.
   И в заключение: в те годы цены на продукты питания в Санкт-Петербурге были в ДВА, а на землю - в ЧЕТЫРЕ раза выше, чем в других столицах Европы.
   Станислав КЛЕЩУК "Невское время" 10.01.98 ========================
   ? ГОРОД
   Дом, в котором есть душа
   Светлана ГАВРИЛИНА,
   корреспондент отдела политики "НВ"
   "Были они смуглыми и золотоглазыми". Рассказ с таким названием есть у Брэдбери. Земляне прилетают на Марс, собираясь оставаться собой, не поддаваться влиянию чужой планеты. То ли ветер из марсианской долины тому виной, то ли солнечный свет, то ли вода, но через некоторое время они замечают, что говорят на другом языке, меняются внешне. И когда прилетает новая ракета, ее экипаж не может найти следов предыдущих поселенцев, а встречает смуглых и золотоглазых марсиан...
   ...Медики давно установили, что человеческий организм устроен таким образом, что здоровье и моральное состояние ухудшается, когда человек меняет место жительства, потому что большинство людей чисто биологически приспособлены к жизни там, где родились. Это влияние отслеживается даже во втором поколении. В стране же, где еще не так давно повсюду звучало из радиоточек: "Мой адрес не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз", на протяжение десятилетий вольно или невольно делалось все, чтобы сотни тысяч людей перемещались с Украины за Урал, из Таджикистана на Вологодчину, обзаводились семьями, которым, в свою очередь, было суждено точно так же разбредаться по необъятным просторам. Представители поколений, проведших жизнь в бараках и общежитиях, оказались уже не в состоянии понимать, что дом - это не только выделенные тебе после десятилетий ожидания квадратные метры.
   "Понаехало вас тут, лимита!" - сколько раз любому из нас приходилось слышать и даже, увы, произносить эти слова. И вместе с тем как жаль было, помню, молоденьких лимитчиц из общаги на проспекте Солидарности. Их привезли в организованном порядке, работать довелось в холоднющих цехах-мороженое делали. Замечательного города Ленинграда они, по сути, не видели: утром на работу в Московский район, вечером дай Бог доползти до общаги, по дороге купить булки с колбасой в универсаме. В выходные-кино с дискотекой. Вся культура. Знакомая работала в приемной комиссии в ПТУ, пользовавшемся дурной славой. Нарушая служебный долг, отводила в сторонку мам и пап: "Куда ж вы своего ребенка привезли? Пропадет девочка..." И была права, пропадали...
   В то же время иногородние выпускники университета, Театрального, Академии художеств лихорадочно решали дилемму: искать место в кочегарке (а для этого еще и диплом нужно было скрыть, не хотели брать то лимиту людей с дипломами) или спешно связывать себя брачными узами с обладателем вожделенной питерской прописки, рискуя заработать пожизненный невроз... А если все же доводилось уехать по распределению, через год, другой, третий опять появлялись. И оставались правдами и неправдами.
   Вот так и получалось. Со времени основания нашего города понятие "коренное население" было в нем весьма условным. А в советскую эпоху - в особенности. Гражданская война, блокада, невиданный масштаб репрессий именно здесь - а потом появлялись другие люди, и то ли ветер с Невы, то ли вода...
   ...Как-то с сыном-подростком проснулись в купе поезда, побежали за кипятком, достали пакетики с растворимым кофе. Обменялись парой незначащих полусонных фраз. И вдруг сосед вгляделся и полувопросительно-полуутвердительно произнес: "Из Питера". Выяснилось, что он когда-то у нас учился. Но вот что удивительно. Когда я спросила, на основании каких признаков наш попутчик определил, откуда мы, он смешался и не смог ничего ответить определенного: "Привычка к кофе поутру... Бледность... Речь правильная... Нет, не то: просто как-то так сразу стало ясно..." Марсиане у Брэдбери были смуглые и золотоглазые. А мы - какие мы?
   Герои рассказа ловят себя на том, что называют землян смешными и нелепыми людьми. Петербургское известное высокомерие - того же типа. Раз и навсегда привыкнув к неуютному, открытому всем ветрам пасмурному бытию, мы воспринимаем неторопливый уклад провинциальной жизни или безумную суету московских улиц как нечто чужое и малоприемлемое. И вместе с тем знаем, что чего-то очень не хватает. Как дедушка моего друга (семье дали квартиру в новом районе), исправно выполняя хозяйственные поручения жены, старался использовать любой повод, чтобы доехать до центра и урвать время для шахматной партии в садике...
   Нам говорят, что мы музей под открытым небом. Но в музее жить невозможно, а сделать город Домом мы до сих пор не смогли. И те, кто в третьем-четвертом поколении, и те, кто в свое время приехал и понял, что не сможет уехать...
   Нам устраивают пешеходные зоны, но они пустынны и необжиты (как на Конюшенной). Вот в Твери есть удивительный бульварчик в центре, со старинными особнячками, будками сапожников и кафешками. Туда вправду ходят гулять с колясками, сидеть на скамеечках после похода по магазинам. Или даже в наших пригородах - достаточно пройтись летним вечерком, после закрытия музеев, по знаменитым паркам. Туристов сменяет местная публика. Люди здороваются друг с другом, обмениваются новостями, расспрашивают о школьных успехах детей. Это жизнь У СЕБЯ ДОМА...
   А в "большом" Петербурге тем временем дискутируют проблему унификации мемориальных досок - их внешний вид и тексты, по мнению ряда ответственных лиц, должны быть унифицированы, сделаны по единому образцу. Бог ты мой, мы же так устали от затянутого в мундир города, да и необходимости в этом нет, чай, не столица государства давным-давно, да и государство все же другое...
   Город болен, ему тяжело, ему нужно помочь выздороветь. Стилизованные фонарики и новые памятники (спаси нас, Господи, по крайней мере от Церетели!) - это, пожалуй, не лечение. И даже выбивание денег из Федерация и затеянные соревнования с Москвой не помогут. Какое Там соревнование, если только на социальную политику в московском бюджете выделено 19 миллиардов новыми, а у нас весь бюджет - 15 с чем-то? Да и в чем соревноваться? Если насчет убирать улицы и латать коммуникации, так это вроде и так полагается... Когда мы прибираемся в своем скромном жилище, мы же не соревнуемся с соседом - "новым русским"...
   Дело в другом. Есть, например, в Ленобласти город Приозерск, бывший Кексгольм. Там старая крепость, река Вуокса, вокруг красивейшие места. Когда я привезла туда путешествующих друзей, они заметили, что какая-то планировка не очень разумная, пятиэтажки унылые, зелень чахлая: "Души нет". А потом из буклета мы узнали. что Красная армия в 1944 году вошла в пустой город, из него ушли все жители. Те же, кого привезли строить комбинат, кто поселился здесь, были чужими, у них не было корней. И даже спустя десятилетия на вопрос, как пройти к крепости, нам отвечали вопросом: "А разве здесь есть крепость?"
   У нас все-таки иначе. Несмотря ни на что. Как-то приехала в Петербург женщина из первопрестольной - вице-президент фирмы осматривать помещение для офиса в центре. Засомневалась: "Здесь же Нева рядом, а если наводнение, компьютеры придется таскать на второй этаж..." Она просто стояла рядом с тем львом, на котором в свое время сидел бедный Евгений, и вода доходила ему до ног. Мысленно соотнесла высоту льва с высотой окон здания и испугалась... Ей объяснили, что такое бывало раз в сотню лет, а так живем-и ничего. Объяснили со странной неприкрытой гордостью, как будто сами изобрели наводнения и написали "Медного всадника". Так что, слава Богу, гордиться мы вряд ли разучимся...
   ? "Шестой ресурс" 07.08.97
   Разводки мостов
   --------------
   Л-та Шмидта 1:55-4:50 Дворцовый 1:55-3:05, 3:15-4:45 Биржевой 2:25-3:20, 3:40-4:40 Тучков 2:20-3:10, 3:40-4:40 Сампсониевский 2:10-2:45, 3:20-4:25 Гренадерский 2:45-3:45, 4:20-4:50 Кантемировский 2:45-3:45, 4:20-4:50 Троицкий 2:00-4:40 Литейный 2:10-4:35 Б.Охтинский 0:30-4:55 А.Невского 2:35-4:50 Финляндский 2:30-5:00 Володарский 2:00-3:45, 4:25-5:45