Тот молча отошел к двум испугавшимся прежде него друзьям.
-- И остался у нас еще пресвитер, так, кажется? -- четыре ствола посмотрели черными отверстиями на Савелия.
-- Нет, я не буду сегодня работать, -- тихо, но решительно ответил он.
-- Итак, было у нас пятеро отказчиков, а теперь только двое, на весь лагерь! -- подвел итог Зубов. -- Передумавшие сейчас пойдут с конвоиром на деляну, там их ожидает честный трудовой день вместе со всеми, а этих двух лентяев нам придется сегодня хоронить...
Начальник лагеря кивнул головой одному из автоматчиков и тот повел, посмеиваясь, троих братьев в лес, на самую тяжелую и унизительную работу.
Зубов в упор смотрел на оставшихся убежденных отказчиков и его гнев стремительно разгорался с новой силой. Ах, с каким бы удовольствием он сейчас пристрелил этих Д-184 и С-522! Двумя безликими номерами стало бы меньше, невелика потеря. Но Сталин уже умер... Старый мир, в котором майор Зубов всегда столь явственно чувствовал свою необходимость и значимость, начинал рушиться на глазах. Уже многие выдвиженцы Хозяина потеряли свои места, уже пошли слухи о скорой массовой амнистии заключенных в стране, а новая секретная инструкция строго предупреждала против самовольных расстрелов в лагерях. И что он теперь может сделать этим религиозным фанатикам, всего-то отправить в БУР (Барак усиленного режима, лагерный штрафной изолятор)? Но вкусивший крови волк уже не станет вегетарианцем... Зубов испытующе посмотрел на своих овчарок: красавицы Веста и Стела, сильные, послушные ему. Ведь могли же они сами сорваться с поводка? Такое иногда случается... Отказчики, скажем, выбегали из десятого барака, пытаясь скрыться, он в это время разговаривал с караульными о необходимости закрытия упорствующих заключенных в БУРе. Тут овчарки неожиданно сорвались с поводка, и пока к ним подбегали, все уже было кончено... Такой вот несчастный случай!
Зубов оглянулся по сторонам и нежно улыбнулся караульным, он знал этих солдат давно, они лишнего не скажут. "А ну, заглянем за барак!" --загадочным голосом сказал он заключенным и охране. Все вместе прошли на мрачный задний двор. Сюда еще не проникли лучи солнца и потому здесь было довольно сумрачно и холодно. Вдоль барака тянулись ряды старой колючей проволоки. Начальник лагеря вновь распорядился Савелию и Герману встать к стене. Те, готовясь к расстрелу, принялись молиться. Они твердо решили исполнить Божью заповедь и святить пасхальный день до конца. "Воскресивший Господа Иисуса воскресит и нас!.." -- по памяти процитировал Савелий слова апостола и протянул руку отцу Герману (2 Кор. 4.14).
"Взять!" -- в ту же секунду ожесточенно выкрикнул Зубов. Наученные по этой команде перегрызать горло, Веста и Стела, грозно зарычав, бросились на христиан. Изможденные тяжелым трудом и недоеданием тела заключенных, казалось, были для них легкой добычей. Однако в два прыжка достигнув своих жертв, овчарки затем почему-то остановились, закружили на одном месте, скуля, а еще через мгновение -- вдруг завиляли хвостами и мирно улеглись у ног братьев.
-- Ты молился об этом? -- открыв глаза, удивленно спросил Савелий.
-- Велик Господь! -- ответил ему Герман. -- Готовься, сейчас будут стрелять!
Вскоре, действительно, раздались выстрелы -- разъяренный Зубов стрелял в своих любимых собак, никогда прежде его не подводивших. Те с безразличием приняли пули, которые их хозяин мысленно посылал в непокорных христиан. Остаток святого дня (и ближайшую неделю) Савелий с Германом провели в БУРе, на хлебе и воде, без горячей пищи. Но разве это могло уже сколько-нибудь омрачить их великую радость, проистекавшую от реального Божьего присутствия с ними!
Христос воскрес из мертвых, смертию смерть поправ
И сущим во гробах живот даровав...
2002 г.
РАЗГОВОР В ПОЕЗДЕ
-- Здравствуйте, здесь пятое место?
-- Да.
Худенький старичок-пастор, запыхавшись, переступил порог и снял плащ. Поезд тут же тронулся, продолжая свой ход на Москву.
-- Едва успел, слава Господу!
-- Бывает.
Единственный сосед в купе явно не отличался разговорчивостью.
-- Вот сейчас разложу вещи и будем чай пить!
-- Гм.
Пастор окинул беглым взглядом попутчика: относительно молод, интеллигентная внешность, читает толстый журнал.
-- Темнеет как быстро! Осень -- очей очарованье, однако дожди льют и льют...
-- Да уж.
Пастор выложил на столик часть приготовленных в дорогу продуктов и отдельно положил Библию с большим позолоченным крестом на обложке. Сосед краем глаза увидел ее и недоуменно повел плечами.
-- Не желаете чаю? -- заботливо спросил пастор, открывая старенький термос. -- Здесь вас таким не напоят, моя супруга заваривает его с какими-то чудесными травами...
-- Нет, спасибо, -- сдержанно отозвался попутчик.
Пастор, что-то мурлыча под нос, налил себе чая, развернул бутерброды, порезал перочинным ножом овощи.
-- Божьи произведения земли, -- сказал он, кивая на огурцы с помидорами и улыбаясь собственным мыслям, -- милость свыше к нам, грешным!
Сосед по купе дипломатично промолчал, хотя внутри его уже зрел протест против назойливого старика.
-- Я помолюсь коротко, если вы не против?
-- Мне все равно.
Пастор закрыл глаза и несколько восторженно призвал Божье благословение: на весь предстоящий путь, машинистов, ведущих состав, их руки, крепко держащие "штурвал", а также ту пищу, которая дарована Господом "на сей день". Упомянул пастор в молитве и своего попутчика. Когда он, наконец, открыл глаза, то увидел направленный на него недружелюбный взгляд. Сосед отложил в сторону журнал, снял очки и теперь нервно теребил их в руках.
-- Меня зовут Андрей Васильевич, а вас как зовут? -- попытался загладить свою вину пастор.
-- Руслан Калимович, -- автоматически ответил попутчик и затем раздраженно добавил, -- и не могли бы вы держать свои религиозные убеждения при себе?
-- Да-да, конечно, -- согласился Андрей Васильевич, -- прошу прощения, если огорчил вас.
Руслан Калимович помедлил, взвешивая, вернуться ли ему к чтению скучноватой статьи или пуститься в заведомо безнадежную дискуссию со старцем.
-- Дело не в огорчении, -- наконец, не в силах совладать с собой, продолжил он, -- дело в том, что целая страна на глазах разрушается и разваливается на части из-за того, что всякий у нас занимается не своим делом: инженеры торгуют на базарах тряпками, аграрии забросили деревню и подались в политику, рабочие философствуют... Вот вы, например, по специальности кто?
-- Большую часть жизни я проработал слесарем в автопарке, -- признался Андрей Васильевич, -- а теперь вот -- пастор евангельской церкви...
-- Вот видите! -- разгорячился Руслан Калимович. -- И вы туда же. Проповедуете об Иисусе Христе, наверное. А откуда вы знаете, жил ли Он вообще когда-нибудь? Вы что, историк? Специалист по Ближнему Востоку?
-- Нет, -- подтвердил Андрей Васильевич.
-- Тогда, может быть, духовную семинарию окончили?
-- В советское время для нас это было невозможно, к сожалению.
-- Так как же вы осмеливаетесь судить о вещах, в которых, похоже, сами несведущи, и чему вы можете после этого научить других?!
-- С одной стороны, вы, конечно, правы... -- согласился Андрей Васильевич.
-- Я прав со всех сторон! -- категорично оборвал его Руслан Калимович. -- Каждый должен заниматься своим делом -- профессионально! -тогда и страна у нас будет богатой и процветающей.
-- Хорошо, -- не стал спорить Андрей Васильевич, -- а можно поинтересоваться, кто вы сами по профессии?
-- Со мной как раз все в порядке, -- ответил самодовольно попутчик, --я физик и интересуюсь исключительно физикой, доктор наук.
-- Замечательно. Хотя, конечно, тогда мне вас едва ли переубедить...
-- А вы попробуйте, дорога длинная! Если вам, конечно, есть что сказать по существу.
Глаза Руслана Калимовича потеплели. Когда оппонент повержен несокрушимой логикой твоих утверждений, его немного жаль. Всего-то неграмотный старик сидел перед ним. Андрей Васильевич, однако, не производил впечатление человека, готового сдать свои позиции. Он попробовал на вкус чай, с улыбкой добавил в него сахара и, наконец, со старческим энтузиазмом продолжил беседу.
-- Когда я просыпаюсь утром, дорогой друг, и открываю окно, то свежий ветер наполняет мою комнату, и тогда я всем существом чувствую, что это Господь приветствует меня!.. Я слышу, как во дворе на деревьях щебечут птицы, и понимаю, что они не беспричинно шумят, но так стараются изо всех сил прославлять Творца своего... В небесах сияет солнце, зажженное Богом, и обогревает всю землю... Неужели вы не видите этого? И когда я молюсь, то, смею вас уверить, взываю отнюдь не в пустоту, а ощущаю и слышу явственно ответ Небесного Отца, и оттого мое сердце наполняется великой радостью...
-- Все это лирика, извините, -- остановил восторженного собеседника Руслан Калимович, -- существуют ли у вас какие-либо более весомые аргументы?
Андрей Васильевич задумался. За окном мелькали огни какого-то селения. Поезд несильно качало.
-- Стало быть, доводы разума вас убеждают больше свидетельства чувств, так я понимаю?
-- Совершенно верно.
-- Ну что же, жил на земле две тысячи лет назад наш Спаситель и Господь Иисус Христос, и было у Него двенадцать апостолов...
-- Звучит, как начало у сказки... А точно ли жил?
-- Если бы вы -- о, простите меня, дорогой друг! -- интересовались не только физикой, то вам было бы известно, что и римские историки, и еврейские раввины оставили свои свидетельства об Иисусе. Заметьте, они не верили в Него как Сына Божьего, но написали о Нем!
-- Предположим, что это так, -- снисходительно согласился Руслан Калимович, испытав, впрочем, некоторую неловкость из-за пробела в своем образовании.
-- Итак, жил на земле две тысячи лет назад в Палестине -- и от этого никуда не уйти -- Господь Иисус, и было у Него двенадцать апостолов...
-- То есть учеников?
-- Да, двенадцать учеников. И клялись они Ему, говорит Евангелие, в своей любви и преданности.
-- А Иуда затем предал... я это знаю!
-- Прекрасно. А говорили, что только в физике вы сведущи...
-- Ну, это так -- элементарные общие знания.
-- Хорошо, -- продолжил Андрей Васильевич, -- а знаете ли вы, что десять из оставшихся одиннадцати апостолов, после предательства Иуды Искариота, вскоре мученически погибли в разных странах, проповедуя имя Господа Иисуса? Об этом, кстати, сообщает множество ранних авторов...
-- Не вижу здесь ничего удивительного, фанатиков на земле хватало во все времена. Разве не так?
-- Фанатиков? Вы сказали -- фанатиков?
-- Конечно, фанатиков. Разве умирать за абстрактную и бездоказательную идею загробной жизни -- это не фанатизм?
-- Согласен: умирать за абстрактную и бездоказательную идею загробной жизни -- это фанатизм, -- с этими словами Андрей Васильевич, как ни в чем ни бывало, принялся пить чай.
Руслан Калимович недоуменно посмотрел на старца: неужели это все, что тот собирался сказать? Но вот пастор, наконец, отставил кружку в сторону и столь же неожиданно заговорил вновь.
-- Вы слыхали когда-нибудь о группе людей, в которой более девяноста процентов участников приняли бы лютую смерть за заведомую ложь и лишь один из них умер в своей старческой постели (также не отрекаясь от своих убеждений, впрочем)?
-- Я думаю, -- ответил Руслан Калимович с улыбкой, -- что такую группу людей совсем нетрудно представить: миллионы безумцев в истории человечества отдали жизнь за свои фантазии...
-- Не могли бы вы уточнить, пожалуйста, кого вы имеете в виду, --попросил Андрей Васильевич.
-- Разумеется: среди них были и христиане, и мусульмане, и индусы... да кто угодно -- любые сектанты.
-- О, я с вами полностью согласен! Такое в истории бывало нередко.
-- И что?
-- А то, что мученичество за Христа первых Его апостолов -- это нечто совсем другое, чем смерть миллионов за веру в последующее время.
-- Какая же разница? По-моему, это одно и то же.
-- Нет, не одно и то же, -- загадочно улыбнулся Андрей Васильевич и опять принялся пить чай.
Руслан Калимович раздраженно ждал. Он не мог никак уловить логику собеседника, более того -- он опасался, что никакой логики не будет и вовсе, а он только понапрасну теряет время.
-- Итак, в чем же разница? -- напомнил он вопрос пастору.
-- А вот в чем, -- допив чай в кружке, продолжил старец, -- апостолы лично знали Христа, а последующие мученики -- как бы поточнее выразиться --могли знать Его только в духовном смысле слова...
-- И что из того? Я не понимаю.
-- Еще минуту терпения, и вам все станет кристально ясно, поверьте мне!
-- Я надеюсь на это...
-- Когда целый отряд солдат пришел взять под стражу Христа в Гефсимании, апостолы показали себя, увы, не с лучшей стороны.
-- Они испугались?
-- Испугались -- не то слово. Они в страхе бежали, позорно оставив своего Учителя. И Петр бежал -- тот, кто говорил, что даже если все от Него отрекутся, уж он-то останется верен! И Иоанн бежал -- любимый ученик Спасителя! И Симон Зелот -- а зелоты были самые отчаянные еврейские ребята тогда -- бежал впереди всех... Да, все убоялись страхом великим и разбежались! Явно не за смелость Иисус избирал их в апостолы...
-- Я что-то начинаю понимать, -- просветлело лицо Руслана Калимовича, удовлетворенного тем, что в рассказе пастора, наконец, почувствовалось какое-то подобие логики. -- Хотя нет, ничего не понимаю: почему же они потом стали такими смелыми, что умерли за Христа?
-- Вот вам, как ученому, я как раз и хочу задать этот вопрос: почему вдруг апостолы столь сильно изменились?
-- Я просто не имею достаточно данных, чтобы проанализировать ситуацию, мне нужно изучить источники...
-- Похвальное желание!
-- Не обольщайтесь, я не стану этим заниматься. У меня хватает собственных проблем в научной работе.
-- Хорошо, тогда я вам просто скажу, к какому выводу пришли другие ученые, исследовавшие жизнь апостолов.
-- Я с любопытством выслушаю!
-- Существует, по-видимому, только одно разумное объяснение столь поразительной перемены в апостолах...
-- Какое?
-- Они действительно увидели Иисуса Христа, после Его распятия на кресте и смерти, воскресшим и живым!
-- Ах, вот какое объяснение! А я вас уже было заслушался... --разочарованно протянул Руслан Калимович. -- Одно фантастическое предположение объясняете другим, еще более фантастическим... Мне это больше неинтересно!
-- Еще минуточку, я не все сказал!
-- Слушаю, но только "минуточку"...
-- Апостолы Христа вовсе не были фанатиками!
-- Докажите это.
Андрей Васильевич с готовностью раскрыл лежавшую на столе Библию и прочитал из Евангелия: "Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус. Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю..." (Ин. 20. 24-25)
-- Допустим, что Фома был разумным человеком, -- сказал Руслан Калимович, -- а остальные?
-- Но ведь и другие апостолы не были легковерными! Библия говорит, что они даже и не надеялись на воскресение Христа из мертвых. Все ученики Иисуса прятались после Его смерти, опасаясь преследований от иудеев.
-- Почему же затем они стали такими отважными?
-- Как раз об этом я вас и спрашиваю!
-- Хорошо, Андрей Васильевич, я признаю, что вы меня запутали. Вопрос этот, похоже, темный и психологически не ясный.
-- Напротив, он прекрасно исследован и ясен как Божий день! В истории человечества больше не было ни единого случая, когда бы группа очевидцев в одиннадцать человек сговорилась между собой умереть за несомненную им ложь (как если бы Христос не воскрес из мертвых) и, находясь вдали друг от друга, никто бы из них не дрогнул и не рассказал, что же случилось на самом деле. За живого -- не умерли, но разбежались! Неужели бы пошли на смерть за мертвеца?
-- Как ни странно, ваша мысль звучит довольно правдоподобно, --согласился Руслан Калимович, -- похоже, вы интуитивно нашли сильный аргумент в пользу христианства...
-- О, это не я, все сказанное мною было хорошо известно еще в Древнем Риме!
-- Занятно. Но ко мне-то это какое имеет отношение? Я не историк. И не христианин.
Андрей Васильевич налил себе еще чая.
-- Чай будете? -- вновь спросил он Руслана Калимовича.
-- Давайте, -- ответил тот.
Помолчали пару минут, попили чая.
-- Ну как? -- поинтересовался Андрей Васильевич. -- Нравится вам, как заваривает моя спутница жизни?
Руслан Калимович ответил не сразу, мысли его были, похоже, далеко.
-- Ах, чай? -- спохватился он. -- Чай, действительно, превосходный -- с религиозным ароматом!
-- Так вот, -- дав немного отдышаться ученому, двинулся дальше Андрей Васильевич, -- я все еще только подхожу к тому вопросу, который вы поставили в начале нашего разговора. -- Каждый должен заниматься своим делом, быть профессионалом. И что нам с вами до Иисуса Христа, если я слесарь, а вы физик?
-- У вас замечательная память и вполне научный склад ума! -- одобрил Руслан Калимович. -- Итак, какое мне дело до того, что Иисус Христос две тысячи лет назад умер на кресте в Палестине, если я живу сегодня и занимаюсь физикой?
-- Вы болели когда-нибудь столь серьезно, что находились без сознания? -- с участливым выражением лица спросил Андрей Васильевич.
-- Думаю, что да.
-- Давайте тогда представим еще одну фантастическую ситуацию (выражаясь вашим языком), чтобы скорее и проще разрешить наше затруднение.
-- Хорошо, гипотеза -- это тоже научный метод...
-- Допустим, -- взволнованным голосом сказал Андрей Васильевич, -- что в то время, когда вы тяжко болели и лежали без сознания, в ваш дом ворвались лихие люди, забрали все, что могли, и напоследок решили вас еще и убить --так, на всякий случай, чтобы не было свидетелей, вдруг вы притворяетесь только, что без сознания! -- и тут нашелся некий жалостливый человек, который за вас вступился, и тогда разбойники убили его вместо вас... Проходит время, вы выздоравливаете. Ваши соседи, ставшие невольными свидетелями тех событий, пытаются рассказать, что случилось в доме, пока вы болели. А вы, представьте, тогда им отвечаете: "Какое мне дело, кто хотел меня убить, и кто там за меня умер... Я физик, и у меня нет времени на всякие пустяки..."
-- Некорректное предположение! -- возмутился Руслан Калимович. -- Если бы кто-то действительно умер за меня, я бы нашел время узнать об этом поподробнее. Но причем здесь Христос? К тому же, мой дом -- далеко не Палестина...
Андрей Васильевич вновь раскрыл свою Библию и прочитал из нее торжественным голосом следующие стихи:
"...Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками" (Рим. 5.8).
"Христос за всех умер..." (2 Кор. 5.15)
"...Живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня" (Гал. 2.20).
-- То есть вы хотите сказать, что Христос умер за всех людей, включая меня? -- удивленным голосом спросил Руслан Калимович.
-- Так говорит Библия, которая есть Слово Божие. А потому вам следует каким-то образом отреагировать на эту весть, которую донесли до нас очевидцы-апостолы: Господь Иисус умер лично за вас и за меня, кем бы мы с вами по профессии не были... Если же вы вновь отмахнетесь от этого вопроса, то как раз и окажетесь тем неблагодарным человеком из моей фантастической истории, который ничего не захотел знать о своем спасителе...
-- Ловко у вас это получается, к самой душе подбираетесь! -- воскликнул Руслан Калимович. -- Мне уже кажется, что вы не столь безобидный старичок, каким кажетесь с первого взгляда.
-- Не уклоняйтесь от ответа, мой друг, будьте ученым до конца!
-- Что ж, ваши слова кажутся мне уже разумными, хотя и не убеждают вполне...
-- Если Иисус умер действительно за всех, и за вас, и за меня, а затем подлинно воскрес из мертвых (апостолы весьма преобразились, не правда ли?), то это означает... что Он, несомненно, наш Бог! И нам надлежит непрестанно благодарить Его и служить Ему, чтобы не предстать пред Ним, опять же, неблагодарными безумцами!
-- Ах, если бы все это было так, как вы говорите!..
За долгим разговором попутчики не заметили, как подъехали к Москве. Небо над столицей уже просветлело, наступало утро. На прощание пастор и ученый обменялись адресами и крепко пожали друг другу руки. Затем, протиснувшись сквозь толпу на перроне, они направились в разные стороны. И ангелы-хранители, тихо шелестя крыльями, радостно полетели за ними...
2001 г.
-- И остался у нас еще пресвитер, так, кажется? -- четыре ствола посмотрели черными отверстиями на Савелия.
-- Нет, я не буду сегодня работать, -- тихо, но решительно ответил он.
-- Итак, было у нас пятеро отказчиков, а теперь только двое, на весь лагерь! -- подвел итог Зубов. -- Передумавшие сейчас пойдут с конвоиром на деляну, там их ожидает честный трудовой день вместе со всеми, а этих двух лентяев нам придется сегодня хоронить...
Начальник лагеря кивнул головой одному из автоматчиков и тот повел, посмеиваясь, троих братьев в лес, на самую тяжелую и унизительную работу.
Зубов в упор смотрел на оставшихся убежденных отказчиков и его гнев стремительно разгорался с новой силой. Ах, с каким бы удовольствием он сейчас пристрелил этих Д-184 и С-522! Двумя безликими номерами стало бы меньше, невелика потеря. Но Сталин уже умер... Старый мир, в котором майор Зубов всегда столь явственно чувствовал свою необходимость и значимость, начинал рушиться на глазах. Уже многие выдвиженцы Хозяина потеряли свои места, уже пошли слухи о скорой массовой амнистии заключенных в стране, а новая секретная инструкция строго предупреждала против самовольных расстрелов в лагерях. И что он теперь может сделать этим религиозным фанатикам, всего-то отправить в БУР (Барак усиленного режима, лагерный штрафной изолятор)? Но вкусивший крови волк уже не станет вегетарианцем... Зубов испытующе посмотрел на своих овчарок: красавицы Веста и Стела, сильные, послушные ему. Ведь могли же они сами сорваться с поводка? Такое иногда случается... Отказчики, скажем, выбегали из десятого барака, пытаясь скрыться, он в это время разговаривал с караульными о необходимости закрытия упорствующих заключенных в БУРе. Тут овчарки неожиданно сорвались с поводка, и пока к ним подбегали, все уже было кончено... Такой вот несчастный случай!
Зубов оглянулся по сторонам и нежно улыбнулся караульным, он знал этих солдат давно, они лишнего не скажут. "А ну, заглянем за барак!" --загадочным голосом сказал он заключенным и охране. Все вместе прошли на мрачный задний двор. Сюда еще не проникли лучи солнца и потому здесь было довольно сумрачно и холодно. Вдоль барака тянулись ряды старой колючей проволоки. Начальник лагеря вновь распорядился Савелию и Герману встать к стене. Те, готовясь к расстрелу, принялись молиться. Они твердо решили исполнить Божью заповедь и святить пасхальный день до конца. "Воскресивший Господа Иисуса воскресит и нас!.." -- по памяти процитировал Савелий слова апостола и протянул руку отцу Герману (2 Кор. 4.14).
"Взять!" -- в ту же секунду ожесточенно выкрикнул Зубов. Наученные по этой команде перегрызать горло, Веста и Стела, грозно зарычав, бросились на христиан. Изможденные тяжелым трудом и недоеданием тела заключенных, казалось, были для них легкой добычей. Однако в два прыжка достигнув своих жертв, овчарки затем почему-то остановились, закружили на одном месте, скуля, а еще через мгновение -- вдруг завиляли хвостами и мирно улеглись у ног братьев.
-- Ты молился об этом? -- открыв глаза, удивленно спросил Савелий.
-- Велик Господь! -- ответил ему Герман. -- Готовься, сейчас будут стрелять!
Вскоре, действительно, раздались выстрелы -- разъяренный Зубов стрелял в своих любимых собак, никогда прежде его не подводивших. Те с безразличием приняли пули, которые их хозяин мысленно посылал в непокорных христиан. Остаток святого дня (и ближайшую неделю) Савелий с Германом провели в БУРе, на хлебе и воде, без горячей пищи. Но разве это могло уже сколько-нибудь омрачить их великую радость, проистекавшую от реального Божьего присутствия с ними!
Христос воскрес из мертвых, смертию смерть поправ
И сущим во гробах живот даровав...
2002 г.
РАЗГОВОР В ПОЕЗДЕ
-- Здравствуйте, здесь пятое место?
-- Да.
Худенький старичок-пастор, запыхавшись, переступил порог и снял плащ. Поезд тут же тронулся, продолжая свой ход на Москву.
-- Едва успел, слава Господу!
-- Бывает.
Единственный сосед в купе явно не отличался разговорчивостью.
-- Вот сейчас разложу вещи и будем чай пить!
-- Гм.
Пастор окинул беглым взглядом попутчика: относительно молод, интеллигентная внешность, читает толстый журнал.
-- Темнеет как быстро! Осень -- очей очарованье, однако дожди льют и льют...
-- Да уж.
Пастор выложил на столик часть приготовленных в дорогу продуктов и отдельно положил Библию с большим позолоченным крестом на обложке. Сосед краем глаза увидел ее и недоуменно повел плечами.
-- Не желаете чаю? -- заботливо спросил пастор, открывая старенький термос. -- Здесь вас таким не напоят, моя супруга заваривает его с какими-то чудесными травами...
-- Нет, спасибо, -- сдержанно отозвался попутчик.
Пастор, что-то мурлыча под нос, налил себе чая, развернул бутерброды, порезал перочинным ножом овощи.
-- Божьи произведения земли, -- сказал он, кивая на огурцы с помидорами и улыбаясь собственным мыслям, -- милость свыше к нам, грешным!
Сосед по купе дипломатично промолчал, хотя внутри его уже зрел протест против назойливого старика.
-- Я помолюсь коротко, если вы не против?
-- Мне все равно.
Пастор закрыл глаза и несколько восторженно призвал Божье благословение: на весь предстоящий путь, машинистов, ведущих состав, их руки, крепко держащие "штурвал", а также ту пищу, которая дарована Господом "на сей день". Упомянул пастор в молитве и своего попутчика. Когда он, наконец, открыл глаза, то увидел направленный на него недружелюбный взгляд. Сосед отложил в сторону журнал, снял очки и теперь нервно теребил их в руках.
-- Меня зовут Андрей Васильевич, а вас как зовут? -- попытался загладить свою вину пастор.
-- Руслан Калимович, -- автоматически ответил попутчик и затем раздраженно добавил, -- и не могли бы вы держать свои религиозные убеждения при себе?
-- Да-да, конечно, -- согласился Андрей Васильевич, -- прошу прощения, если огорчил вас.
Руслан Калимович помедлил, взвешивая, вернуться ли ему к чтению скучноватой статьи или пуститься в заведомо безнадежную дискуссию со старцем.
-- Дело не в огорчении, -- наконец, не в силах совладать с собой, продолжил он, -- дело в том, что целая страна на глазах разрушается и разваливается на части из-за того, что всякий у нас занимается не своим делом: инженеры торгуют на базарах тряпками, аграрии забросили деревню и подались в политику, рабочие философствуют... Вот вы, например, по специальности кто?
-- Большую часть жизни я проработал слесарем в автопарке, -- признался Андрей Васильевич, -- а теперь вот -- пастор евангельской церкви...
-- Вот видите! -- разгорячился Руслан Калимович. -- И вы туда же. Проповедуете об Иисусе Христе, наверное. А откуда вы знаете, жил ли Он вообще когда-нибудь? Вы что, историк? Специалист по Ближнему Востоку?
-- Нет, -- подтвердил Андрей Васильевич.
-- Тогда, может быть, духовную семинарию окончили?
-- В советское время для нас это было невозможно, к сожалению.
-- Так как же вы осмеливаетесь судить о вещах, в которых, похоже, сами несведущи, и чему вы можете после этого научить других?!
-- С одной стороны, вы, конечно, правы... -- согласился Андрей Васильевич.
-- Я прав со всех сторон! -- категорично оборвал его Руслан Калимович. -- Каждый должен заниматься своим делом -- профессионально! -тогда и страна у нас будет богатой и процветающей.
-- Хорошо, -- не стал спорить Андрей Васильевич, -- а можно поинтересоваться, кто вы сами по профессии?
-- Со мной как раз все в порядке, -- ответил самодовольно попутчик, --я физик и интересуюсь исключительно физикой, доктор наук.
-- Замечательно. Хотя, конечно, тогда мне вас едва ли переубедить...
-- А вы попробуйте, дорога длинная! Если вам, конечно, есть что сказать по существу.
Глаза Руслана Калимовича потеплели. Когда оппонент повержен несокрушимой логикой твоих утверждений, его немного жаль. Всего-то неграмотный старик сидел перед ним. Андрей Васильевич, однако, не производил впечатление человека, готового сдать свои позиции. Он попробовал на вкус чай, с улыбкой добавил в него сахара и, наконец, со старческим энтузиазмом продолжил беседу.
-- Когда я просыпаюсь утром, дорогой друг, и открываю окно, то свежий ветер наполняет мою комнату, и тогда я всем существом чувствую, что это Господь приветствует меня!.. Я слышу, как во дворе на деревьях щебечут птицы, и понимаю, что они не беспричинно шумят, но так стараются изо всех сил прославлять Творца своего... В небесах сияет солнце, зажженное Богом, и обогревает всю землю... Неужели вы не видите этого? И когда я молюсь, то, смею вас уверить, взываю отнюдь не в пустоту, а ощущаю и слышу явственно ответ Небесного Отца, и оттого мое сердце наполняется великой радостью...
-- Все это лирика, извините, -- остановил восторженного собеседника Руслан Калимович, -- существуют ли у вас какие-либо более весомые аргументы?
Андрей Васильевич задумался. За окном мелькали огни какого-то селения. Поезд несильно качало.
-- Стало быть, доводы разума вас убеждают больше свидетельства чувств, так я понимаю?
-- Совершенно верно.
-- Ну что же, жил на земле две тысячи лет назад наш Спаситель и Господь Иисус Христос, и было у Него двенадцать апостолов...
-- Звучит, как начало у сказки... А точно ли жил?
-- Если бы вы -- о, простите меня, дорогой друг! -- интересовались не только физикой, то вам было бы известно, что и римские историки, и еврейские раввины оставили свои свидетельства об Иисусе. Заметьте, они не верили в Него как Сына Божьего, но написали о Нем!
-- Предположим, что это так, -- снисходительно согласился Руслан Калимович, испытав, впрочем, некоторую неловкость из-за пробела в своем образовании.
-- Итак, жил на земле две тысячи лет назад в Палестине -- и от этого никуда не уйти -- Господь Иисус, и было у Него двенадцать апостолов...
-- То есть учеников?
-- Да, двенадцать учеников. И клялись они Ему, говорит Евангелие, в своей любви и преданности.
-- А Иуда затем предал... я это знаю!
-- Прекрасно. А говорили, что только в физике вы сведущи...
-- Ну, это так -- элементарные общие знания.
-- Хорошо, -- продолжил Андрей Васильевич, -- а знаете ли вы, что десять из оставшихся одиннадцати апостолов, после предательства Иуды Искариота, вскоре мученически погибли в разных странах, проповедуя имя Господа Иисуса? Об этом, кстати, сообщает множество ранних авторов...
-- Не вижу здесь ничего удивительного, фанатиков на земле хватало во все времена. Разве не так?
-- Фанатиков? Вы сказали -- фанатиков?
-- Конечно, фанатиков. Разве умирать за абстрактную и бездоказательную идею загробной жизни -- это не фанатизм?
-- Согласен: умирать за абстрактную и бездоказательную идею загробной жизни -- это фанатизм, -- с этими словами Андрей Васильевич, как ни в чем ни бывало, принялся пить чай.
Руслан Калимович недоуменно посмотрел на старца: неужели это все, что тот собирался сказать? Но вот пастор, наконец, отставил кружку в сторону и столь же неожиданно заговорил вновь.
-- Вы слыхали когда-нибудь о группе людей, в которой более девяноста процентов участников приняли бы лютую смерть за заведомую ложь и лишь один из них умер в своей старческой постели (также не отрекаясь от своих убеждений, впрочем)?
-- Я думаю, -- ответил Руслан Калимович с улыбкой, -- что такую группу людей совсем нетрудно представить: миллионы безумцев в истории человечества отдали жизнь за свои фантазии...
-- Не могли бы вы уточнить, пожалуйста, кого вы имеете в виду, --попросил Андрей Васильевич.
-- Разумеется: среди них были и христиане, и мусульмане, и индусы... да кто угодно -- любые сектанты.
-- О, я с вами полностью согласен! Такое в истории бывало нередко.
-- И что?
-- А то, что мученичество за Христа первых Его апостолов -- это нечто совсем другое, чем смерть миллионов за веру в последующее время.
-- Какая же разница? По-моему, это одно и то же.
-- Нет, не одно и то же, -- загадочно улыбнулся Андрей Васильевич и опять принялся пить чай.
Руслан Калимович раздраженно ждал. Он не мог никак уловить логику собеседника, более того -- он опасался, что никакой логики не будет и вовсе, а он только понапрасну теряет время.
-- Итак, в чем же разница? -- напомнил он вопрос пастору.
-- А вот в чем, -- допив чай в кружке, продолжил старец, -- апостолы лично знали Христа, а последующие мученики -- как бы поточнее выразиться --могли знать Его только в духовном смысле слова...
-- И что из того? Я не понимаю.
-- Еще минуту терпения, и вам все станет кристально ясно, поверьте мне!
-- Я надеюсь на это...
-- Когда целый отряд солдат пришел взять под стражу Христа в Гефсимании, апостолы показали себя, увы, не с лучшей стороны.
-- Они испугались?
-- Испугались -- не то слово. Они в страхе бежали, позорно оставив своего Учителя. И Петр бежал -- тот, кто говорил, что даже если все от Него отрекутся, уж он-то останется верен! И Иоанн бежал -- любимый ученик Спасителя! И Симон Зелот -- а зелоты были самые отчаянные еврейские ребята тогда -- бежал впереди всех... Да, все убоялись страхом великим и разбежались! Явно не за смелость Иисус избирал их в апостолы...
-- Я что-то начинаю понимать, -- просветлело лицо Руслана Калимовича, удовлетворенного тем, что в рассказе пастора, наконец, почувствовалось какое-то подобие логики. -- Хотя нет, ничего не понимаю: почему же они потом стали такими смелыми, что умерли за Христа?
-- Вот вам, как ученому, я как раз и хочу задать этот вопрос: почему вдруг апостолы столь сильно изменились?
-- Я просто не имею достаточно данных, чтобы проанализировать ситуацию, мне нужно изучить источники...
-- Похвальное желание!
-- Не обольщайтесь, я не стану этим заниматься. У меня хватает собственных проблем в научной работе.
-- Хорошо, тогда я вам просто скажу, к какому выводу пришли другие ученые, исследовавшие жизнь апостолов.
-- Я с любопытством выслушаю!
-- Существует, по-видимому, только одно разумное объяснение столь поразительной перемены в апостолах...
-- Какое?
-- Они действительно увидели Иисуса Христа, после Его распятия на кресте и смерти, воскресшим и живым!
-- Ах, вот какое объяснение! А я вас уже было заслушался... --разочарованно протянул Руслан Калимович. -- Одно фантастическое предположение объясняете другим, еще более фантастическим... Мне это больше неинтересно!
-- Еще минуточку, я не все сказал!
-- Слушаю, но только "минуточку"...
-- Апостолы Христа вовсе не были фанатиками!
-- Докажите это.
Андрей Васильевич с готовностью раскрыл лежавшую на столе Библию и прочитал из Евангелия: "Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус. Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю..." (Ин. 20. 24-25)
-- Допустим, что Фома был разумным человеком, -- сказал Руслан Калимович, -- а остальные?
-- Но ведь и другие апостолы не были легковерными! Библия говорит, что они даже и не надеялись на воскресение Христа из мертвых. Все ученики Иисуса прятались после Его смерти, опасаясь преследований от иудеев.
-- Почему же затем они стали такими отважными?
-- Как раз об этом я вас и спрашиваю!
-- Хорошо, Андрей Васильевич, я признаю, что вы меня запутали. Вопрос этот, похоже, темный и психологически не ясный.
-- Напротив, он прекрасно исследован и ясен как Божий день! В истории человечества больше не было ни единого случая, когда бы группа очевидцев в одиннадцать человек сговорилась между собой умереть за несомненную им ложь (как если бы Христос не воскрес из мертвых) и, находясь вдали друг от друга, никто бы из них не дрогнул и не рассказал, что же случилось на самом деле. За живого -- не умерли, но разбежались! Неужели бы пошли на смерть за мертвеца?
-- Как ни странно, ваша мысль звучит довольно правдоподобно, --согласился Руслан Калимович, -- похоже, вы интуитивно нашли сильный аргумент в пользу христианства...
-- О, это не я, все сказанное мною было хорошо известно еще в Древнем Риме!
-- Занятно. Но ко мне-то это какое имеет отношение? Я не историк. И не христианин.
Андрей Васильевич налил себе еще чая.
-- Чай будете? -- вновь спросил он Руслана Калимовича.
-- Давайте, -- ответил тот.
Помолчали пару минут, попили чая.
-- Ну как? -- поинтересовался Андрей Васильевич. -- Нравится вам, как заваривает моя спутница жизни?
Руслан Калимович ответил не сразу, мысли его были, похоже, далеко.
-- Ах, чай? -- спохватился он. -- Чай, действительно, превосходный -- с религиозным ароматом!
-- Так вот, -- дав немного отдышаться ученому, двинулся дальше Андрей Васильевич, -- я все еще только подхожу к тому вопросу, который вы поставили в начале нашего разговора. -- Каждый должен заниматься своим делом, быть профессионалом. И что нам с вами до Иисуса Христа, если я слесарь, а вы физик?
-- У вас замечательная память и вполне научный склад ума! -- одобрил Руслан Калимович. -- Итак, какое мне дело до того, что Иисус Христос две тысячи лет назад умер на кресте в Палестине, если я живу сегодня и занимаюсь физикой?
-- Вы болели когда-нибудь столь серьезно, что находились без сознания? -- с участливым выражением лица спросил Андрей Васильевич.
-- Думаю, что да.
-- Давайте тогда представим еще одну фантастическую ситуацию (выражаясь вашим языком), чтобы скорее и проще разрешить наше затруднение.
-- Хорошо, гипотеза -- это тоже научный метод...
-- Допустим, -- взволнованным голосом сказал Андрей Васильевич, -- что в то время, когда вы тяжко болели и лежали без сознания, в ваш дом ворвались лихие люди, забрали все, что могли, и напоследок решили вас еще и убить --так, на всякий случай, чтобы не было свидетелей, вдруг вы притворяетесь только, что без сознания! -- и тут нашелся некий жалостливый человек, который за вас вступился, и тогда разбойники убили его вместо вас... Проходит время, вы выздоравливаете. Ваши соседи, ставшие невольными свидетелями тех событий, пытаются рассказать, что случилось в доме, пока вы болели. А вы, представьте, тогда им отвечаете: "Какое мне дело, кто хотел меня убить, и кто там за меня умер... Я физик, и у меня нет времени на всякие пустяки..."
-- Некорректное предположение! -- возмутился Руслан Калимович. -- Если бы кто-то действительно умер за меня, я бы нашел время узнать об этом поподробнее. Но причем здесь Христос? К тому же, мой дом -- далеко не Палестина...
Андрей Васильевич вновь раскрыл свою Библию и прочитал из нее торжественным голосом следующие стихи:
"...Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками" (Рим. 5.8).
"Христос за всех умер..." (2 Кор. 5.15)
"...Живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня" (Гал. 2.20).
-- То есть вы хотите сказать, что Христос умер за всех людей, включая меня? -- удивленным голосом спросил Руслан Калимович.
-- Так говорит Библия, которая есть Слово Божие. А потому вам следует каким-то образом отреагировать на эту весть, которую донесли до нас очевидцы-апостолы: Господь Иисус умер лично за вас и за меня, кем бы мы с вами по профессии не были... Если же вы вновь отмахнетесь от этого вопроса, то как раз и окажетесь тем неблагодарным человеком из моей фантастической истории, который ничего не захотел знать о своем спасителе...
-- Ловко у вас это получается, к самой душе подбираетесь! -- воскликнул Руслан Калимович. -- Мне уже кажется, что вы не столь безобидный старичок, каким кажетесь с первого взгляда.
-- Не уклоняйтесь от ответа, мой друг, будьте ученым до конца!
-- Что ж, ваши слова кажутся мне уже разумными, хотя и не убеждают вполне...
-- Если Иисус умер действительно за всех, и за вас, и за меня, а затем подлинно воскрес из мертвых (апостолы весьма преобразились, не правда ли?), то это означает... что Он, несомненно, наш Бог! И нам надлежит непрестанно благодарить Его и служить Ему, чтобы не предстать пред Ним, опять же, неблагодарными безумцами!
-- Ах, если бы все это было так, как вы говорите!..
За долгим разговором попутчики не заметили, как подъехали к Москве. Небо над столицей уже просветлело, наступало утро. На прощание пастор и ученый обменялись адресами и крепко пожали друг другу руки. Затем, протиснувшись сквозь толпу на перроне, они направились в разные стороны. И ангелы-хранители, тихо шелестя крыльями, радостно полетели за ними...
2001 г.