Страница:
— Я не человек! — крикнул Олорин, и его глаза грозно блеснули. — Я майар, один из младших творцов Средиземья, и не тебе меня оскорблять, ведь если кто из нас порождение зла, так это ты, мастер хаоса! Я, в отличие от тебя, никогда не изучал магию, несущую смерть и разрушение!
— Может, ты и заклинанием дематериализации не владеешь? — зло усмехнулся Сссра, его клыки угрожающе оскалились.
— При чем здесь заклинание дематериализации? — удивился Олорин. — Это заклинание предназначено не для убийства разумных, и я никогда не использовал его для этой цели, в отличие от тебя.
— Я никого никогда не убивал! Уриэль сам просил дематериализовать его, и мое заклинание ничего ему не сделало.
— Но с какой радостью ты пустил в ход это оружие!
— С какой радостью? Что ты несешь, бородатый лжец, тебя там вообще не было!
Олорин на мгновение смутился, и мне показалось, что ссора вот-вот прекратится, но нет, кажется, критический уровень уже перейден.
— Что ты цепляешься к моей бороде, червяк! Я же не говорю, что ты такой зеленый, потому что выполз из кишечника козла, объевшегося цикуты.
Зрачки Сссра расширились, его глаза в одно мгновение из желтых стали черными.
— Достаточно, — сказал дракон помертвевшим голосом и исчез.
Олорин тяжело выдохнул воздух и некоторое время сидел за столом, сжав зубы и кулаки, глядя в столешницу злым тяжелым взглядом. Никогда не думал, что Гэндальф может впасть в такое первобытное озверение, ведь в книгах всегда подчеркивается его мудрость и доброта. Врут, конечно, никто не может быть вечно мудрым и вечно добрым, но так странно видеть Гэндальфа в состоянии, более подобающем Саурону…
Олорин поднял голову и встретился глазами с Уриэлем.
— Он сам или ты? — спросил Олорин, стараясь, чтобы голос звучал ровно и ничем не выдавал гнева, все еще бушующего в груди.
Нехалления тихо ахнула, но не испуганно, а радостно.
— Я уж подумала, это ты его убил, — сказала она, но Олорин поспешил прервать ее радость.
— Не успел, — произнес он бесцветным голосом. — Просто не успел, еще одно оскорбление, и я действительно убил бы его. — Он помолчал, а потом пробормотал с некоторым удивлением: — Я ведь на самом деле никогда не убивал разумных. Да и вообще живых никогда не убивал, если не считать насекомых.
Воцарилось напряженное молчание, даже Долгаст испуганно притих на коленях у матери.
— Ты был прав, Олорин, — нарушил молчание Уриэль. — Средиземью не нужен такой майар. Признаю себя идиотом.
— Да ладно тебе. — Олорин неопределенно махнул рукой. — Только зря ты его убил, надо было хотя бы мыслеобраз снять.
— Я не убил его, — возразил Уриэль, — просто отправил в родную башню, он же хотел туда попасть? Хотел. Вот и попал.
— Это как? — удивился я. — Разве заклинание перемещения позволяет перемещать кого-то из Средиземья в Миррор? А если так, зачем мы столько мучились с каналами?
— Нет, Хэмфаст, заклинание перемещения не позволяет перемещать вещи между удаленными мирами, но оно позволяет поместить вещь у входа в канал, а потом чуть-чуть подтолкнуть.
Я почувствовал себя идиотом. Мог бы и сам догадаться.
Олорин неодобрительно покачал головой.
— Он может вернуться сюда в любой момент, — сказал Олорьн. — Канал открыт, и для его поддержания нужно совсем немного маны, Сссра может явиться в Средиземье когда угодно.
— Ну и что? — возразил Уриэль. — Самое большее, что он сможет сделать — это дематериализовать кого-то из нас. Кстати, надо обновить копии. Ну поубивает он нас, ну возродимся еще раз, ну и что дальше? Да не будет он нас убивать, он же не дурак, он же понимает, что ожившие копии мокрого места от него не оставят. Нет, не думаю, что нам грозит от него какая-либо опасность.
— Нам — нет, — продолжал упорствовать Олорин. — А Средиземью? Помнишь, что натворил Саруман в Хоббитании за неполных полгода?
— Не преувеличивай возможности Сссра, — не согласился Уриэль, — он же совершенно не знает нашего мира. Если хочешь, давай сделаем сторожевой артефакт и разместим у выхода из канала. Здесь у нас заклинания поиска работают без искажений, так что проблем с опознанием не будет, да и вообще, мы всегда сможем мгновенно отыскать Сссра в Средиземье, ведь у нас не так много человекодраконов.
Олорин рассмеялся, Уриэль присоединился к нему.
— Пожалуй, ты прав, Уриэль, — согласился Олорин. — Пусть себе живет. А артефакт ты все-таки сделай. И мыслеобраз у нашего дракончика надо при случае снять.
И в этот момент моя чаша терпения лопнула.
— Да как вы смеете? — спросил я. Я хотел задать этот вопрос громко, грозно и внушительно, но почему-то голос отказался повиноваться, и я заговорил даже тише, чем обычно. Но вполне разборчиво, и на том спасибо.
— Как вы смеете? — повторил я. — Сссра помог нам, практически спас наши жизни. Без его помощи мы никогда бы не выбрались из Миррора…
— Выбрались бы, — перебил меня Уриэль, — уж как-нибудь выбрались бы. Самое трудное было понять, где кого искать, а пробить канал — это не проблема.
— Это не проблема, потому что Сссра вызвался нам помочь.
— Мы с Олорином справились бы и без него!
— Тогда почему канал пробивал Сссра, а вы с Олорином только контролировали подачу энергии? Раз такие крутые, могли бы и сами все сделать.
— Зачем делать тяжелую и неприятную работу, если есть тот, кто делает ее за тебя? — заявил Олорин.
— Ага, и поэтому ты отправил в Мордор Фродо, а сам все время был в стороне.
— Я не все время был в стороне! — возмутился Олорин. — Первую треть путешествия я сопутствовал хоббитам, а в том, что нам пришлось расстаться, нет моей вины. Во-первых, обстоятельства…
— Легко сваливать собственную лень и трусость на обстоятельства…
— Это не трусость! И не лень! Глупый хоббит, ты вообще представляешь, как кольцо могло подействовать на меня?
Нет, не так, на самом деле Олорин сказал: «могло подействовать на МЕНЯ», и от этой интонации меня совсем покоробило.
— На ТЕБЯ? — Я передразнил интонацию Олорина. — На тебя, великого и могучего майара, защитника угнетенных и подавителя угнетающих… Как там дальше…
Уриэль нервно хихикнул.
— Остыньте, горячие мордорские парни, — сказал он. — А то нам еще не хватало между собой пересобачиться.
— А что он задирается? — возмутился Олорин, и это было так похоже на возмущение маленького ребенка, что я рассмеялся, а секундой спустя к моему смеху присоединились все сидящие за столом. Только смех получился какой-то нервный.
Мы еще некоторое время сидели, ели и пили, но атмосфера праздника была непоправимо испорчена. И торжественный ужин закончился совсем скоро, Уриэль вспомнил про какие-то неотложные дела, а Олорин вызвался ему помочь. За столом остались только мы с Нехалленией да еще Долгаст.
— Могли бы помочь посуду помыть, — проворчала Нехалления, и, хотя она сказала явную глупость (зачем мыть посуду, если под рукой высшая магия?), я кивнул, присоединяясь к упреку.
А потом мы, обнявшись, лежали в постели, обессиленные, Нехалления рассеянно теребила мои волосы и вдруг неожиданно сказала:
— А все-таки все эти маги — такое дерьмо.
— Это точно, — согласился я. — Они говорят, что это неизбежно приходит по мере накопления опыта, не знаю, может, они и правы. Но тогда я зря, наверное, решил стать магом.
— Всего лишь решил? — удивилась Нехалления. — Милый, ты уже стал магом, притом одним из сильнейших в Средиземье. Кстати, ты так и не рассказал мне, что с тобой случилось в этом Арканусе.
И я начал рассказывать. Я рассказал все, умолчав только о своих отношениях с Наткой, но мне кажется, что Нехалления и так обо всем догадалась, просто не стала меня упрекать. Умная у меня жена.
4
— Может, ты и заклинанием дематериализации не владеешь? — зло усмехнулся Сссра, его клыки угрожающе оскалились.
— При чем здесь заклинание дематериализации? — удивился Олорин. — Это заклинание предназначено не для убийства разумных, и я никогда не использовал его для этой цели, в отличие от тебя.
— Я никого никогда не убивал! Уриэль сам просил дематериализовать его, и мое заклинание ничего ему не сделало.
— Но с какой радостью ты пустил в ход это оружие!
— С какой радостью? Что ты несешь, бородатый лжец, тебя там вообще не было!
Олорин на мгновение смутился, и мне показалось, что ссора вот-вот прекратится, но нет, кажется, критический уровень уже перейден.
— Что ты цепляешься к моей бороде, червяк! Я же не говорю, что ты такой зеленый, потому что выполз из кишечника козла, объевшегося цикуты.
Зрачки Сссра расширились, его глаза в одно мгновение из желтых стали черными.
— Достаточно, — сказал дракон помертвевшим голосом и исчез.
Олорин тяжело выдохнул воздух и некоторое время сидел за столом, сжав зубы и кулаки, глядя в столешницу злым тяжелым взглядом. Никогда не думал, что Гэндальф может впасть в такое первобытное озверение, ведь в книгах всегда подчеркивается его мудрость и доброта. Врут, конечно, никто не может быть вечно мудрым и вечно добрым, но так странно видеть Гэндальфа в состоянии, более подобающем Саурону…
Олорин поднял голову и встретился глазами с Уриэлем.
— Он сам или ты? — спросил Олорин, стараясь, чтобы голос звучал ровно и ничем не выдавал гнева, все еще бушующего в груди.
Нехалления тихо ахнула, но не испуганно, а радостно.
— Я уж подумала, это ты его убил, — сказала она, но Олорин поспешил прервать ее радость.
— Не успел, — произнес он бесцветным голосом. — Просто не успел, еще одно оскорбление, и я действительно убил бы его. — Он помолчал, а потом пробормотал с некоторым удивлением: — Я ведь на самом деле никогда не убивал разумных. Да и вообще живых никогда не убивал, если не считать насекомых.
Воцарилось напряженное молчание, даже Долгаст испуганно притих на коленях у матери.
— Ты был прав, Олорин, — нарушил молчание Уриэль. — Средиземью не нужен такой майар. Признаю себя идиотом.
— Да ладно тебе. — Олорин неопределенно махнул рукой. — Только зря ты его убил, надо было хотя бы мыслеобраз снять.
— Я не убил его, — возразил Уриэль, — просто отправил в родную башню, он же хотел туда попасть? Хотел. Вот и попал.
— Это как? — удивился я. — Разве заклинание перемещения позволяет перемещать кого-то из Средиземья в Миррор? А если так, зачем мы столько мучились с каналами?
— Нет, Хэмфаст, заклинание перемещения не позволяет перемещать вещи между удаленными мирами, но оно позволяет поместить вещь у входа в канал, а потом чуть-чуть подтолкнуть.
Я почувствовал себя идиотом. Мог бы и сам догадаться.
Олорин неодобрительно покачал головой.
— Он может вернуться сюда в любой момент, — сказал Олорьн. — Канал открыт, и для его поддержания нужно совсем немного маны, Сссра может явиться в Средиземье когда угодно.
— Ну и что? — возразил Уриэль. — Самое большее, что он сможет сделать — это дематериализовать кого-то из нас. Кстати, надо обновить копии. Ну поубивает он нас, ну возродимся еще раз, ну и что дальше? Да не будет он нас убивать, он же не дурак, он же понимает, что ожившие копии мокрого места от него не оставят. Нет, не думаю, что нам грозит от него какая-либо опасность.
— Нам — нет, — продолжал упорствовать Олорин. — А Средиземью? Помнишь, что натворил Саруман в Хоббитании за неполных полгода?
— Не преувеличивай возможности Сссра, — не согласился Уриэль, — он же совершенно не знает нашего мира. Если хочешь, давай сделаем сторожевой артефакт и разместим у выхода из канала. Здесь у нас заклинания поиска работают без искажений, так что проблем с опознанием не будет, да и вообще, мы всегда сможем мгновенно отыскать Сссра в Средиземье, ведь у нас не так много человекодраконов.
Олорин рассмеялся, Уриэль присоединился к нему.
— Пожалуй, ты прав, Уриэль, — согласился Олорин. — Пусть себе живет. А артефакт ты все-таки сделай. И мыслеобраз у нашего дракончика надо при случае снять.
И в этот момент моя чаша терпения лопнула.
— Да как вы смеете? — спросил я. Я хотел задать этот вопрос громко, грозно и внушительно, но почему-то голос отказался повиноваться, и я заговорил даже тише, чем обычно. Но вполне разборчиво, и на том спасибо.
— Как вы смеете? — повторил я. — Сссра помог нам, практически спас наши жизни. Без его помощи мы никогда бы не выбрались из Миррора…
— Выбрались бы, — перебил меня Уриэль, — уж как-нибудь выбрались бы. Самое трудное было понять, где кого искать, а пробить канал — это не проблема.
— Это не проблема, потому что Сссра вызвался нам помочь.
— Мы с Олорином справились бы и без него!
— Тогда почему канал пробивал Сссра, а вы с Олорином только контролировали подачу энергии? Раз такие крутые, могли бы и сами все сделать.
— Зачем делать тяжелую и неприятную работу, если есть тот, кто делает ее за тебя? — заявил Олорин.
— Ага, и поэтому ты отправил в Мордор Фродо, а сам все время был в стороне.
— Я не все время был в стороне! — возмутился Олорин. — Первую треть путешествия я сопутствовал хоббитам, а в том, что нам пришлось расстаться, нет моей вины. Во-первых, обстоятельства…
— Легко сваливать собственную лень и трусость на обстоятельства…
— Это не трусость! И не лень! Глупый хоббит, ты вообще представляешь, как кольцо могло подействовать на меня?
Нет, не так, на самом деле Олорин сказал: «могло подействовать на МЕНЯ», и от этой интонации меня совсем покоробило.
— На ТЕБЯ? — Я передразнил интонацию Олорина. — На тебя, великого и могучего майара, защитника угнетенных и подавителя угнетающих… Как там дальше…
Уриэль нервно хихикнул.
— Остыньте, горячие мордорские парни, — сказал он. — А то нам еще не хватало между собой пересобачиться.
— А что он задирается? — возмутился Олорин, и это было так похоже на возмущение маленького ребенка, что я рассмеялся, а секундой спустя к моему смеху присоединились все сидящие за столом. Только смех получился какой-то нервный.
Мы еще некоторое время сидели, ели и пили, но атмосфера праздника была непоправимо испорчена. И торжественный ужин закончился совсем скоро, Уриэль вспомнил про какие-то неотложные дела, а Олорин вызвался ему помочь. За столом остались только мы с Нехалленией да еще Долгаст.
— Могли бы помочь посуду помыть, — проворчала Нехалления, и, хотя она сказала явную глупость (зачем мыть посуду, если под рукой высшая магия?), я кивнул, присоединяясь к упреку.
А потом мы, обнявшись, лежали в постели, обессиленные, Нехалления рассеянно теребила мои волосы и вдруг неожиданно сказала:
— А все-таки все эти маги — такое дерьмо.
— Это точно, — согласился я. — Они говорят, что это неизбежно приходит по мере накопления опыта, не знаю, может, они и правы. Но тогда я зря, наверное, решил стать магом.
— Всего лишь решил? — удивилась Нехалления. — Милый, ты уже стал магом, притом одним из сильнейших в Средиземье. Кстати, ты так и не рассказал мне, что с тобой случилось в этом Арканусе.
И я начал рассказывать. Я рассказал все, умолчав только о своих отношениях с Наткой, но мне кажется, что Нехалления и так обо всем догадалась, просто не стала меня упрекать. Умная у меня жена.
4
Сссра сидел на корточках в углу зала аудиенций своей башни и задумчиво теребил хвост. Я никак не ожидал найти его именно здесь, а тем более не ожидал, что он так тяжело будет переживать случившееся.
— Привет, Сссра! — воскликнул я, стараясь, чтобы приветствие прозвучало возможно более радостно и доброжелательно.
Дракон поднял голову и ничего не сказал. Он снова уткнул взгляд в пол, и его когтистые пальцы опять устремились в бесконечный и бессмысленный бег по прихотливым узорам, образованным чешуйками хвоста. Я присел рядом и тронул дракона за плечо.
— Не печалься, Сссра, — сказал я. — Олорин и Уриэль поступили нехорошо, но они не такие плохие, как ты наверняка думаешь. Они просто боятся тебя, они считают, что должны получше узнать тебя перед тем, как поделиться по-настоящему опасными заклинаниями.
— Не в этом дело, — Сссра рассеянно потряс головой. — Дело совсем не в этом. Они никогда не дадут мне это заклинание, а если я приближусь к его открытию самостоятельно, боюсь, они убьют меня.
— Почему?
— Потому что они не хотят делиться властью.
— Какой властью?
— Властью над миром.
— Но у них нет никакой власти, они не ищут власти, ведь, если бы Уриэль захотел, он уже давно стал бы Императором Ганнара и Великим Королем Аннура в одном лице.
— После чего в мир явился бы главный майар… как он у вас называется, Манве вроде?
— Манве Сулимо. Только он валар, а не майар, майары — менее могущественные создания.
— Какая разница? — меланхолично спросил Сссра и снова погрузился в молчание.
— Нет, Сссра, ты не прав, — в который раз я попытался расшевелить его. Депрессивный дракон — зрелище не для слабонервных. — Их цель не власть, а познание.
— Не вся власть выражается в количестве подданных и объеме маны, — вяло перебил меня Сссра. — Неужели ты не понимаешь? Истинная власть — не только над разумными, но и над природой. А власть над природой приходит именно через познание.
— Но тогда получается, что к власти стремятся все разумные без исключения, ведь, если понимать власть так, как ее понимаешь ты, получается, что без власти не бывает свободы.
— Ты понял, — подтвердил Сссра.
— И получается, что ты тоже стремишься к власти над другими.
— Я никогда не скрывал этого, в отличие от твоих друзей.
— Но тогда чем ты лучше того же самого Оберика? Или Шери?
— Тем, что я не строю свою власть на страданиях других.
— Уриэль тоже не строит то, что ты называешь властью, на страданиях других.
— Уриэль… пожалуй что да. А Олорин? Что это за темная история с этим… как его, Фродо?
— Это не темная история! Эта история составляет основу Красной книги — главной священной книги хоббитов.
— Это как? — заинтересовался Сссра. — Эта книга дает силу? Что-то вроде артефакта?
— Нет, это не артефакт.
Странное чувство: разговариваешь со Сссра, и кажется, что перед тобой нормальный разумный, а как ляпнет что-нибудь, так даже не знаешь, как реагировать. И обижаться глупо — он же не виноват, что для него понятие «священный» сводится к чисто утилитарным функциям. Но все равно не понимаю, как может существовать полноценная разумная душа без понимания того, что такое «священное»?
— Видишь ли, Сссра, — я начал говорить, тщательно подбирая слова, — когда читаешь эту книгу, ты как бы представляешь себя на месте Фродо, Мериадока и других героев, ты думаешь, как бы поступил на их месте, и эти размышления помогают осознать хорошее и плохое, понять, что в тебе достойно существования, а что следует изменить…
— Так это же и так ясно, смотришь себе в душу и решаешь, что тебя не устраивает. Главное — еще хуже не сделать.
— Чтобы заглянуть себе в душу, нужно владеть высшей магией. Или традиционной, но очень хорошо.
Сссра оживился:
— Разве низшая магия позволяет произвольно управлять душами? Я всегда считал, что она годится только для самых простых вещей, вроде как воодушевление вызвать.
— Ну… я точно не знаю, — растерялся я. — В книгах написано, что Моргот, например, вызывал с помощью магии ненависть к валарам у своих подчиненных.
— А кстати, что это за Моргот, чьим именем вы постоянно ругаетесь?
— Моргот был одним из валаров, — начал я. — Он был самым толковым и талантливым из всех валаров и фактически занимал второе место после самого Творца — Эру Илуватара. Однажды он захотел стать первым…
— И что? — перебил меня Сссра. — У него получилось?
— Нет, конечно, против него выступили все валары и майары во главе с Эру, была большая война, и Моргот был повержен. Уриэль говорит, что Эру осудил Моргота на пять тысяч лет пребывания в кошмарном мире Унголианты, недавно этот срок закончился, и Моргот обрел свободу. Эру сделал его простым майаром, и вроде бы Моргот больше не стремится к верховной власти над вселенной.
— Жаль, — вздохнул Сссра. — Интересная мысль — стать Творцом самому. Моргот, видать, был очень умным, раз такая мысль пришла ему в голову.
— Если бы он действительно был умным, — возмутился я, — эта мысль не пришла бы ему в голову. Будь он по-настоящему умным, он бы понимал, что власть — отношение двустороннее, имеющее смысл лишь тогда, когда те, над кем ты властвуешь, с радостью признают твою власть, а власть сама по себе — совсем не то, к чему стоит стремиться.
— А если бы разумные поддержали Моргота не под действием заклинаний, а добровольно, ты признал бы его поступок достойным?
— Ни за что! Никогда не может быть достойным действие, направленное на ниспровержение справедливого порядка.
— Помнится, ты рассказывал, что, когда был Обериком, ты завоевал несколько варварских поселений.
— Ну да, я завоевал их и принес им свет цивилизации…
— Разве эти ящеры и клаконы так жаждали узреть твой свет? В частности, те, кого убили в бою и сразу после боя. Кстати, Хэмфаст, может, ты объяснишь, почему при захвате города солдаты начинают вести себя как сумасшедшие, убивают, жгут, грабят… Будто в них во всех одновременно Шери вселилась.
— Не знаю. У нас в Средиземье то же самое.
— Да? Жаль. Я было подумал, что это один из вывертов наших миров, вроде того что время в дороге по-другому течет… Жаль. Не хочется верить в то, что это всеобщая закономерность… Так о чем я?… Значит, ты считаешь, что порядок нельзя ниспровергать?
— Ну да. Если порядок правильный, он должен оставаться таким до тех пор, пока не возникнет необходимость что-либо поменять.
— А кто решает, когда наступает необходимость?
— Хороший порядок изначально содержит в себе пути к совершенствованию. Например, у нас, хоббитов, есть ежегодный совет кланов, на котором любой клан может выставить на обсуждение возможность изменения любого закона.
— И часто у вас меняются законы?
— Ну… после войны с Риорданом у нас ввели обязательное военное обучение для мальчиков-подростков, до этого установили сам совет кланов, еще раньше…
— Раньше совета кланов не было. Значит, совет кланов за все время принял только один новый закон?
— Ну… я точно не могу сказать, наверное, какие-то еще законы принимались.
— А давно у вас существует совет кланов?
— Риордана изгнали в тысяча первом году… две тысячи семь лет.
— И за это время принят только один закон, об этом помнят до сих пор. Развитое средство изменения порядка, ничего не скажешь.
— Но это средство не единственное. У нас еще есть герои…
— Помню-помню. Хоббиты, совершающие подвиги во имя всеобщего блага.
— Да. А ты знаешь, что хоббит, возжелавший стать героем, становится вне закона?
— Это как? — оживился Сссра.
— А вот как. Хоббит покидает родной клан, перестает быть его членом и не может пользоваться поддержкой и защитой соплеменников. Если то, что ведет хоббита за собой, справедливо, то потом хоббита провозглашают героем и почитают, как… Ну примерно так, как почитают героев в Мирроре, только сильнее. Но большинство тех, кто мнил себя героем, безвестно прозябают в изгнании, и их век не бывает долгим. За всю историю Средиземья только пять хоббитов были признаны героями…
— Погоди, — перебил меня Сссра, — вроде ты говорил, что хоббит признается героем, только когда он умер или исчез.
— Ну да, — подтвердил я.
— Но тогда какая польза герою от того, что он стал героем? Он ведь уже не сможет воспользоваться преимуществами своего положения.
— А разве цель жизни только в личной выгоде?
— А в чем еще?
— Ну как тебе сказать… Те воины, которых ты отправляешь на смерть, разве они ищут личной выгоды? Если бы все было так, никто не сражался бы на твоей стороне!
— Ты все упрощаешь! — губы Сссра непроизвольно приподнялись, обнажая клыки. — Есть желания, а есть судьба, и судьба выше желаний. Моя судьба — жить в башне и управлять страной. Судьба солдата — выполнять приказы хозяина и умереть в бою. Я зря пошел с вами, я не сразу понял, что пошел против судьбы, я только сейчас окончательно понял это. — Сссра просветлел лицом, если так можно сказать о драконе. — Спасибо, Хэмфаст, ты настоящий друг! Теперь я знаю, в чем причина моей печали… Странно, как я раньше не сообразил… Нельзя идти против судьбы, это не только не принесет счастья, это просто бессмысленно. Я хотел покинуть Миррор, и я вернулся обратно. Думаешь, это Олорин перебросил меня сюда?
— Уриэль, — я машинально поправил Сссра. — Не Олорин, а Уриэль.
— Олорин, Уриэль… Нет! Это судьба воспользовалась Уриэлем, чтобы вернуть меня на предначертанный путь. Ты когда-нибудь видел, как рыбьи мальки спускаются вниз по течению горной реки? Мало кто из них отдается на волю течения, большинство прыгает из стороны в сторону, пытаясь чего-то добиться, сами точно не зная, чего именно. И что происходит? Неумолимое течение возвращает на стремнину почти всех. А те, кто рвался наружу сильнее других, те, кто думал, что достиг своей цели, — они заканчивают свой короткий век на прибрежных камнях, становятся добычей ворон, чаек и спрай-тов…
Я перебил Сссра.
— А некоторые перепрыгивают водораздел, — сказал я, — и попадают в другую реку, в которой гораздо больше еды и меньше хищников, где они могут вести долгую и счастливую жизнь, оставить множество потомков…
Сссра усмехнулся.
— Так происходит только в сказках, — ответил он. — Где ты видел, чтобы две горные речки разделялись десятком футов? Больше ведь мальку не перепрыгнуть. И где ты видел, чтобы две соседние речки принципиально различались по среде обитания для рыбы?
— Разумные существа — не рыбы, — возразил я. — Многие хоббиты шли против судьбы, и большинство действительно ничего не добилось, но пятеро хоббитов смогли перепрыгнуть в другой водоем.
— И что они там нашли? Много еды, женщин, власти и славы?
— Они не нашли еды и женщин, разумные — не дикие звери, чтобы их счастье ограничивалось только этим. Они не нашли и власти. Они нашли славу, и этого достаточно.
— Значит, по-твоему, главное в жизни — слава? Да ну тебя, Хэмфаст, какая ерунда! Какое тебе дело до того, что о тебе думают другие? Ты же разумное существо! Ты сам решаешь, что для тебя хорошо, а что плохо. Зачем ты уподобляешься адской гончей, для которой нет большего счастья, чем заслужить одобрение стаи?
— Я не уподобляюсь адской гончей! И мой народ не уподобляется стае нечисти. Но… как же это сказать-то… Я же существую не сам по себе, я часть народа, я был частью клана, пока клан меня не отверг…
— Упс, — тихо сказал Сссра. — Извини, я сразу не понял. Значит, ты пошел против судьбы? Ты захотел стать шестым героем, зная, что это ничего не даст тебе даже в случае успеха? И ты все еще надеешься перепрыгнуть водораздел? Извини, Хэмфаст, забудь все, что я тебе наговорил, я не должен был разубеждать тебя. В конце концов, может, это и есть твоя судьба — идти против того, что другие считают судьбой?
Я растерянно пожал плечами. Такое обоснование мне в голову еще не приходило.
— Может быть, — сказал я. — А может, твоя судьба — пойти наперекор тому, что ты считал судьбой?
Теперь настала очередь Сссра впадать в растерянность.
— Вряд ли, — сказал он наконец. — Я не ощущал бы такого сильного сопротивления. Когда ты покинул клан, это произошло как бы само собой?
Я кивнул.
— Ну, значит, это и есть твоя судьба. А моя судьба, видать, захотела на покой, раз вернула меня к привычному течению жизни. Это ведь тоже произошло как бы само собой. Не подумай, я жалею, что помог тебе и твоим друзьям… Жалко, что они не стали моими друзьями… Но это тоже судьба. Спасибо, Хэмфаст, ты сбросил камень с моей души.
Дракон вскочил на ноги и расправил крылья. Надо сказать, что бодрый и деятельный дракон тоже зрелище еще то. Я непроизвольно поежился. Понятно, что при наличии высшей магии физическая сила ничего не решает, но инстинктам не прикажешь, они прямо-таки требуют срочно забиться в укромное местечко. Инстинкты…
— Слушай, Сссра! — воскликнул я. — Все-таки ты ошибаешься.
— Интересно, в чем же?
— Ты говоришь о судьбе. А ты уверен, что не принимаешь за судьбу набор инстинктов, заложенный в твою душу творцом Миррора?
— Инстинктов? Уриэль вечно о них твердит… Что вообще такое эти инстинкты?
— Уриэль говорил, это… Ну вот ты, когда голоден, хочешь есть, правильно? Это инстинкт. И когда тебе надо справить нужду, это тоже инстинкт. И когда тебя бьют, ты или впадаешь в ярость и отвечаешь ударом на удар, или пугаешься и убегаешь. Это инстинкты заставляют тебя поступать так.
— Инстинкты — это природа существа?
— Можно сказать и так. Неразумные твари полностью подчиняются инстинктам, но, когда в душе формируется третий слой, тот, что дает существу право именоваться разумным, существо получает возможность действовать наперекор инстинктам. Например, ты хочешь ударить слабого, потому что он тебя раздражает, и ранговый инстинкт велит тебе показать свое превосходство. Но ты не бьешь его, потому что помимо инстинктов есть еще законы, а закон запрещает обижать разумного без нужды.
— Это не закон, — возразил Сссра, — это тоже инстинкт, если пользоваться твоими словами. Ни один зверь не творит насилия без необходимости, только разумные способны на такие гадости. Особенно люди.
— Ну вот, ты признаешь, что разумные способны действовать наперекор инстинктам! Так о чем я… Инстинкты могут быть не такими простыми, как те, что я перечислил. Уриэль считает, что хозяева Аркануса имеют большой набор инстинктов, специально вложенных Творцом в их души. Никогда не покидать башню…
— Ерунда! Я часто прогуливаюсь в окрестностях башни, приняв облик эльфа.
— Я имею в виду не покидать башню надолго. Ты же всегда возвращаешься обратно. Сколько времени ты проводил вне башни за одно путешествие? Час? День? Месяц?
— Нет, я всегда возвращался в тот же день.
— Вот видишь! А почему ты возвращался обратно? Ты чувствовал какое-то неясное томление, какое-то необъяснимое желание вернуться обратно, правильно?
На несколько мгновений Сссра застыл неподвижно с открытым ртом, а потом воскликнул:
— Я понял, Хэмфаст! Инстинкты — это судьба!
Ну вот, опять он ничего не понял. Похоже, мое лицо в полной мере отразило мои чувства, потому что Сссра быстро заговорил:
— Точно, Хэмфаст, инстинкты — это судьба. Ведь судьба не ограничивается только высокими материями. Когда ты голоден, твоя судьба — найти и съесть какую-нибудь пищу. Когда тебе надо по нужде… разве это не судьба?
Сссра расхохотался. Я тоже.
— Ты прав, Хэмфаст, Творец управляет моей судьбой. Ну и что с того? Что в этом неправильного или унизительного? Мы все в руках Творца, все существа всех миров, разумные и неразумные, только неразумные принимают это как должное, а разумным вечно кажется, что судьбу можно обмануть. Ты говоришь, что Творец управляет мной через инстинкты — пусть. Какая разница? Ты говоришь, что я игрушка в руках Творца, но разве не таковы все мы? Тебя раздражает, что я принимаю судьбу такой, как она есть, а меня раздражает… нет, скорее, просто удивляет то, с каким глупым упорством твои друзья идут наперекор судьбе. И ты еще говоришь, что Моргот был неправ! Да вы с Уриэлем сами идете путем Моргота! Ты говоришь, что Моргот был неправ, когда захотел стать Творцом, но разве не к этому идешь ты сам? Ты обрел силу, которая дана в твоем мире только Творцу, и эта сила рано или поздно заставит тебя встать на путь восстания.
— Но, Сссра, — возразил я, — вовсе не обязательно использовать силу во зло. Моргот стремился к единоличной верховной власти, а я не стремлюсь к этому. Я хотел переделать мир, но из этого не вышло ничего хорошего, и я больше не хочу этого. Я хочу просто жить, я хочу растить и воспитывать детей, развиваться самому, познавать тайны мира…
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем познавать тайны мира, если ты не хочешь переделать мир?
— Разве познание не самодостаточно? Разве само познание не является достойной целью бытия разумного существа?
Сссра пожал плечами, кончики его крыльев забавно дернулись.
— Извини, Хэмфаст, — сказал он, — но я не верю, что ты сможешь удержаться и не попробовать изменить мир к лучшему, как тебе кажется. И тогда твое Средиземье зальют потоки крови. Ты говорил, что уже пробовал вмешиваться в судьбы мира. И что получилось? Война?
— Нет, не война. Уриэль вовремя вмешался, и война не началась. Но если бы меня не убили в самый ответственный момент…
Сссра рассмеялся:
— Если бы да кабы… Конечно, можно оправдаться тем, что хотел как лучше, а получилось как всегда. Но ты должен был понимать с самого начала, что глупая случайность может перевернуть все планы. Ладно, хрен с тобой. Ты пришел успокоить меня, и ты добился своего. Спасибо.
— Привет, Сссра! — воскликнул я, стараясь, чтобы приветствие прозвучало возможно более радостно и доброжелательно.
Дракон поднял голову и ничего не сказал. Он снова уткнул взгляд в пол, и его когтистые пальцы опять устремились в бесконечный и бессмысленный бег по прихотливым узорам, образованным чешуйками хвоста. Я присел рядом и тронул дракона за плечо.
— Не печалься, Сссра, — сказал я. — Олорин и Уриэль поступили нехорошо, но они не такие плохие, как ты наверняка думаешь. Они просто боятся тебя, они считают, что должны получше узнать тебя перед тем, как поделиться по-настоящему опасными заклинаниями.
— Не в этом дело, — Сссра рассеянно потряс головой. — Дело совсем не в этом. Они никогда не дадут мне это заклинание, а если я приближусь к его открытию самостоятельно, боюсь, они убьют меня.
— Почему?
— Потому что они не хотят делиться властью.
— Какой властью?
— Властью над миром.
— Но у них нет никакой власти, они не ищут власти, ведь, если бы Уриэль захотел, он уже давно стал бы Императором Ганнара и Великим Королем Аннура в одном лице.
— После чего в мир явился бы главный майар… как он у вас называется, Манве вроде?
— Манве Сулимо. Только он валар, а не майар, майары — менее могущественные создания.
— Какая разница? — меланхолично спросил Сссра и снова погрузился в молчание.
— Нет, Сссра, ты не прав, — в который раз я попытался расшевелить его. Депрессивный дракон — зрелище не для слабонервных. — Их цель не власть, а познание.
— Не вся власть выражается в количестве подданных и объеме маны, — вяло перебил меня Сссра. — Неужели ты не понимаешь? Истинная власть — не только над разумными, но и над природой. А власть над природой приходит именно через познание.
— Но тогда получается, что к власти стремятся все разумные без исключения, ведь, если понимать власть так, как ее понимаешь ты, получается, что без власти не бывает свободы.
— Ты понял, — подтвердил Сссра.
— И получается, что ты тоже стремишься к власти над другими.
— Я никогда не скрывал этого, в отличие от твоих друзей.
— Но тогда чем ты лучше того же самого Оберика? Или Шери?
— Тем, что я не строю свою власть на страданиях других.
— Уриэль тоже не строит то, что ты называешь властью, на страданиях других.
— Уриэль… пожалуй что да. А Олорин? Что это за темная история с этим… как его, Фродо?
— Это не темная история! Эта история составляет основу Красной книги — главной священной книги хоббитов.
— Это как? — заинтересовался Сссра. — Эта книга дает силу? Что-то вроде артефакта?
— Нет, это не артефакт.
Странное чувство: разговариваешь со Сссра, и кажется, что перед тобой нормальный разумный, а как ляпнет что-нибудь, так даже не знаешь, как реагировать. И обижаться глупо — он же не виноват, что для него понятие «священный» сводится к чисто утилитарным функциям. Но все равно не понимаю, как может существовать полноценная разумная душа без понимания того, что такое «священное»?
— Видишь ли, Сссра, — я начал говорить, тщательно подбирая слова, — когда читаешь эту книгу, ты как бы представляешь себя на месте Фродо, Мериадока и других героев, ты думаешь, как бы поступил на их месте, и эти размышления помогают осознать хорошее и плохое, понять, что в тебе достойно существования, а что следует изменить…
— Так это же и так ясно, смотришь себе в душу и решаешь, что тебя не устраивает. Главное — еще хуже не сделать.
— Чтобы заглянуть себе в душу, нужно владеть высшей магией. Или традиционной, но очень хорошо.
Сссра оживился:
— Разве низшая магия позволяет произвольно управлять душами? Я всегда считал, что она годится только для самых простых вещей, вроде как воодушевление вызвать.
— Ну… я точно не знаю, — растерялся я. — В книгах написано, что Моргот, например, вызывал с помощью магии ненависть к валарам у своих подчиненных.
— А кстати, что это за Моргот, чьим именем вы постоянно ругаетесь?
— Моргот был одним из валаров, — начал я. — Он был самым толковым и талантливым из всех валаров и фактически занимал второе место после самого Творца — Эру Илуватара. Однажды он захотел стать первым…
— И что? — перебил меня Сссра. — У него получилось?
— Нет, конечно, против него выступили все валары и майары во главе с Эру, была большая война, и Моргот был повержен. Уриэль говорит, что Эру осудил Моргота на пять тысяч лет пребывания в кошмарном мире Унголианты, недавно этот срок закончился, и Моргот обрел свободу. Эру сделал его простым майаром, и вроде бы Моргот больше не стремится к верховной власти над вселенной.
— Жаль, — вздохнул Сссра. — Интересная мысль — стать Творцом самому. Моргот, видать, был очень умным, раз такая мысль пришла ему в голову.
— Если бы он действительно был умным, — возмутился я, — эта мысль не пришла бы ему в голову. Будь он по-настоящему умным, он бы понимал, что власть — отношение двустороннее, имеющее смысл лишь тогда, когда те, над кем ты властвуешь, с радостью признают твою власть, а власть сама по себе — совсем не то, к чему стоит стремиться.
— А если бы разумные поддержали Моргота не под действием заклинаний, а добровольно, ты признал бы его поступок достойным?
— Ни за что! Никогда не может быть достойным действие, направленное на ниспровержение справедливого порядка.
— Помнится, ты рассказывал, что, когда был Обериком, ты завоевал несколько варварских поселений.
— Ну да, я завоевал их и принес им свет цивилизации…
— Разве эти ящеры и клаконы так жаждали узреть твой свет? В частности, те, кого убили в бою и сразу после боя. Кстати, Хэмфаст, может, ты объяснишь, почему при захвате города солдаты начинают вести себя как сумасшедшие, убивают, жгут, грабят… Будто в них во всех одновременно Шери вселилась.
— Не знаю. У нас в Средиземье то же самое.
— Да? Жаль. Я было подумал, что это один из вывертов наших миров, вроде того что время в дороге по-другому течет… Жаль. Не хочется верить в то, что это всеобщая закономерность… Так о чем я?… Значит, ты считаешь, что порядок нельзя ниспровергать?
— Ну да. Если порядок правильный, он должен оставаться таким до тех пор, пока не возникнет необходимость что-либо поменять.
— А кто решает, когда наступает необходимость?
— Хороший порядок изначально содержит в себе пути к совершенствованию. Например, у нас, хоббитов, есть ежегодный совет кланов, на котором любой клан может выставить на обсуждение возможность изменения любого закона.
— И часто у вас меняются законы?
— Ну… после войны с Риорданом у нас ввели обязательное военное обучение для мальчиков-подростков, до этого установили сам совет кланов, еще раньше…
— Раньше совета кланов не было. Значит, совет кланов за все время принял только один новый закон?
— Ну… я точно не могу сказать, наверное, какие-то еще законы принимались.
— А давно у вас существует совет кланов?
— Риордана изгнали в тысяча первом году… две тысячи семь лет.
— И за это время принят только один закон, об этом помнят до сих пор. Развитое средство изменения порядка, ничего не скажешь.
— Но это средство не единственное. У нас еще есть герои…
— Помню-помню. Хоббиты, совершающие подвиги во имя всеобщего блага.
— Да. А ты знаешь, что хоббит, возжелавший стать героем, становится вне закона?
— Это как? — оживился Сссра.
— А вот как. Хоббит покидает родной клан, перестает быть его членом и не может пользоваться поддержкой и защитой соплеменников. Если то, что ведет хоббита за собой, справедливо, то потом хоббита провозглашают героем и почитают, как… Ну примерно так, как почитают героев в Мирроре, только сильнее. Но большинство тех, кто мнил себя героем, безвестно прозябают в изгнании, и их век не бывает долгим. За всю историю Средиземья только пять хоббитов были признаны героями…
— Погоди, — перебил меня Сссра, — вроде ты говорил, что хоббит признается героем, только когда он умер или исчез.
— Ну да, — подтвердил я.
— Но тогда какая польза герою от того, что он стал героем? Он ведь уже не сможет воспользоваться преимуществами своего положения.
— А разве цель жизни только в личной выгоде?
— А в чем еще?
— Ну как тебе сказать… Те воины, которых ты отправляешь на смерть, разве они ищут личной выгоды? Если бы все было так, никто не сражался бы на твоей стороне!
— Ты все упрощаешь! — губы Сссра непроизвольно приподнялись, обнажая клыки. — Есть желания, а есть судьба, и судьба выше желаний. Моя судьба — жить в башне и управлять страной. Судьба солдата — выполнять приказы хозяина и умереть в бою. Я зря пошел с вами, я не сразу понял, что пошел против судьбы, я только сейчас окончательно понял это. — Сссра просветлел лицом, если так можно сказать о драконе. — Спасибо, Хэмфаст, ты настоящий друг! Теперь я знаю, в чем причина моей печали… Странно, как я раньше не сообразил… Нельзя идти против судьбы, это не только не принесет счастья, это просто бессмысленно. Я хотел покинуть Миррор, и я вернулся обратно. Думаешь, это Олорин перебросил меня сюда?
— Уриэль, — я машинально поправил Сссра. — Не Олорин, а Уриэль.
— Олорин, Уриэль… Нет! Это судьба воспользовалась Уриэлем, чтобы вернуть меня на предначертанный путь. Ты когда-нибудь видел, как рыбьи мальки спускаются вниз по течению горной реки? Мало кто из них отдается на волю течения, большинство прыгает из стороны в сторону, пытаясь чего-то добиться, сами точно не зная, чего именно. И что происходит? Неумолимое течение возвращает на стремнину почти всех. А те, кто рвался наружу сильнее других, те, кто думал, что достиг своей цели, — они заканчивают свой короткий век на прибрежных камнях, становятся добычей ворон, чаек и спрай-тов…
Я перебил Сссра.
— А некоторые перепрыгивают водораздел, — сказал я, — и попадают в другую реку, в которой гораздо больше еды и меньше хищников, где они могут вести долгую и счастливую жизнь, оставить множество потомков…
Сссра усмехнулся.
— Так происходит только в сказках, — ответил он. — Где ты видел, чтобы две горные речки разделялись десятком футов? Больше ведь мальку не перепрыгнуть. И где ты видел, чтобы две соседние речки принципиально различались по среде обитания для рыбы?
— Разумные существа — не рыбы, — возразил я. — Многие хоббиты шли против судьбы, и большинство действительно ничего не добилось, но пятеро хоббитов смогли перепрыгнуть в другой водоем.
— И что они там нашли? Много еды, женщин, власти и славы?
— Они не нашли еды и женщин, разумные — не дикие звери, чтобы их счастье ограничивалось только этим. Они не нашли и власти. Они нашли славу, и этого достаточно.
— Значит, по-твоему, главное в жизни — слава? Да ну тебя, Хэмфаст, какая ерунда! Какое тебе дело до того, что о тебе думают другие? Ты же разумное существо! Ты сам решаешь, что для тебя хорошо, а что плохо. Зачем ты уподобляешься адской гончей, для которой нет большего счастья, чем заслужить одобрение стаи?
— Я не уподобляюсь адской гончей! И мой народ не уподобляется стае нечисти. Но… как же это сказать-то… Я же существую не сам по себе, я часть народа, я был частью клана, пока клан меня не отверг…
— Упс, — тихо сказал Сссра. — Извини, я сразу не понял. Значит, ты пошел против судьбы? Ты захотел стать шестым героем, зная, что это ничего не даст тебе даже в случае успеха? И ты все еще надеешься перепрыгнуть водораздел? Извини, Хэмфаст, забудь все, что я тебе наговорил, я не должен был разубеждать тебя. В конце концов, может, это и есть твоя судьба — идти против того, что другие считают судьбой?
Я растерянно пожал плечами. Такое обоснование мне в голову еще не приходило.
— Может быть, — сказал я. — А может, твоя судьба — пойти наперекор тому, что ты считал судьбой?
Теперь настала очередь Сссра впадать в растерянность.
— Вряд ли, — сказал он наконец. — Я не ощущал бы такого сильного сопротивления. Когда ты покинул клан, это произошло как бы само собой?
Я кивнул.
— Ну, значит, это и есть твоя судьба. А моя судьба, видать, захотела на покой, раз вернула меня к привычному течению жизни. Это ведь тоже произошло как бы само собой. Не подумай, я жалею, что помог тебе и твоим друзьям… Жалко, что они не стали моими друзьями… Но это тоже судьба. Спасибо, Хэмфаст, ты сбросил камень с моей души.
Дракон вскочил на ноги и расправил крылья. Надо сказать, что бодрый и деятельный дракон тоже зрелище еще то. Я непроизвольно поежился. Понятно, что при наличии высшей магии физическая сила ничего не решает, но инстинктам не прикажешь, они прямо-таки требуют срочно забиться в укромное местечко. Инстинкты…
— Слушай, Сссра! — воскликнул я. — Все-таки ты ошибаешься.
— Интересно, в чем же?
— Ты говоришь о судьбе. А ты уверен, что не принимаешь за судьбу набор инстинктов, заложенный в твою душу творцом Миррора?
— Инстинктов? Уриэль вечно о них твердит… Что вообще такое эти инстинкты?
— Уриэль говорил, это… Ну вот ты, когда голоден, хочешь есть, правильно? Это инстинкт. И когда тебе надо справить нужду, это тоже инстинкт. И когда тебя бьют, ты или впадаешь в ярость и отвечаешь ударом на удар, или пугаешься и убегаешь. Это инстинкты заставляют тебя поступать так.
— Инстинкты — это природа существа?
— Можно сказать и так. Неразумные твари полностью подчиняются инстинктам, но, когда в душе формируется третий слой, тот, что дает существу право именоваться разумным, существо получает возможность действовать наперекор инстинктам. Например, ты хочешь ударить слабого, потому что он тебя раздражает, и ранговый инстинкт велит тебе показать свое превосходство. Но ты не бьешь его, потому что помимо инстинктов есть еще законы, а закон запрещает обижать разумного без нужды.
— Это не закон, — возразил Сссра, — это тоже инстинкт, если пользоваться твоими словами. Ни один зверь не творит насилия без необходимости, только разумные способны на такие гадости. Особенно люди.
— Ну вот, ты признаешь, что разумные способны действовать наперекор инстинктам! Так о чем я… Инстинкты могут быть не такими простыми, как те, что я перечислил. Уриэль считает, что хозяева Аркануса имеют большой набор инстинктов, специально вложенных Творцом в их души. Никогда не покидать башню…
— Ерунда! Я часто прогуливаюсь в окрестностях башни, приняв облик эльфа.
— Я имею в виду не покидать башню надолго. Ты же всегда возвращаешься обратно. Сколько времени ты проводил вне башни за одно путешествие? Час? День? Месяц?
— Нет, я всегда возвращался в тот же день.
— Вот видишь! А почему ты возвращался обратно? Ты чувствовал какое-то неясное томление, какое-то необъяснимое желание вернуться обратно, правильно?
На несколько мгновений Сссра застыл неподвижно с открытым ртом, а потом воскликнул:
— Я понял, Хэмфаст! Инстинкты — это судьба!
Ну вот, опять он ничего не понял. Похоже, мое лицо в полной мере отразило мои чувства, потому что Сссра быстро заговорил:
— Точно, Хэмфаст, инстинкты — это судьба. Ведь судьба не ограничивается только высокими материями. Когда ты голоден, твоя судьба — найти и съесть какую-нибудь пищу. Когда тебе надо по нужде… разве это не судьба?
Сссра расхохотался. Я тоже.
— Ты прав, Хэмфаст, Творец управляет моей судьбой. Ну и что с того? Что в этом неправильного или унизительного? Мы все в руках Творца, все существа всех миров, разумные и неразумные, только неразумные принимают это как должное, а разумным вечно кажется, что судьбу можно обмануть. Ты говоришь, что Творец управляет мной через инстинкты — пусть. Какая разница? Ты говоришь, что я игрушка в руках Творца, но разве не таковы все мы? Тебя раздражает, что я принимаю судьбу такой, как она есть, а меня раздражает… нет, скорее, просто удивляет то, с каким глупым упорством твои друзья идут наперекор судьбе. И ты еще говоришь, что Моргот был неправ! Да вы с Уриэлем сами идете путем Моргота! Ты говоришь, что Моргот был неправ, когда захотел стать Творцом, но разве не к этому идешь ты сам? Ты обрел силу, которая дана в твоем мире только Творцу, и эта сила рано или поздно заставит тебя встать на путь восстания.
— Но, Сссра, — возразил я, — вовсе не обязательно использовать силу во зло. Моргот стремился к единоличной верховной власти, а я не стремлюсь к этому. Я хотел переделать мир, но из этого не вышло ничего хорошего, и я больше не хочу этого. Я хочу просто жить, я хочу растить и воспитывать детей, развиваться самому, познавать тайны мира…
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем познавать тайны мира, если ты не хочешь переделать мир?
— Разве познание не самодостаточно? Разве само познание не является достойной целью бытия разумного существа?
Сссра пожал плечами, кончики его крыльев забавно дернулись.
— Извини, Хэмфаст, — сказал он, — но я не верю, что ты сможешь удержаться и не попробовать изменить мир к лучшему, как тебе кажется. И тогда твое Средиземье зальют потоки крови. Ты говорил, что уже пробовал вмешиваться в судьбы мира. И что получилось? Война?
— Нет, не война. Уриэль вовремя вмешался, и война не началась. Но если бы меня не убили в самый ответственный момент…
Сссра рассмеялся:
— Если бы да кабы… Конечно, можно оправдаться тем, что хотел как лучше, а получилось как всегда. Но ты должен был понимать с самого начала, что глупая случайность может перевернуть все планы. Ладно, хрен с тобой. Ты пришел успокоить меня, и ты добился своего. Спасибо.