Страница:
И забыто было горе,
Радость охватила всех,
Если Лачплесис вернулся,
Не страшны опасности.
Но всех больше радовались
Три почтенных кунига,
Вновь детей своих живыми
Видя и здоровыми.
Лачплесис со спутниками
Сел среди собрания,
Выслушал он все рассказы
О событьях в Балтии.
Гневом взор его светился,
Сердце клокотало в нём.
Вайделоты объявили
Празднество оконченным
И последнюю молитву
Возносили к Перконсу,
А собравшихся дарили
Добрыми надеждами,
Заклиная, если надо,
Жертвовать для родины
И добром своим, и жизнью.
Люди по домам своим
Разошлись задумчивые,
Знали все, что скоро им
Грудью собственной придётся
Кров родной отстаивать.
Но ещё не расходилось
Кунигов собрание,
Солнце встало и застало
Их в кругу сидящими.
Дружно все они решили
Воевать с пришельцами:
Иль изгнать всех немцев, или
Истребить их дочиста.
На мечах своих друг другу
В этом поклялись они.
Старики вождём военным
Лачплесиса выбрали,
А его помощниками
Тальвалда72 и Кокнеса.
И, поклявшись боевою
Клятвою великою,
Гору Синюю седые
Куниги покинули.
Лиелвардс, Лачплес, Кокнес, Тальвалдс,
Айзкрауклис и Спидала
С воинами проводили
Буртниекса и Лаймдоту.
В замке Буртниекса решили
Обе свадьбы праздновать.
Молодых благословили
Их отцы и вайдлоты.
Что сидишь ты, мой веночек,
Криво на головушке?
Покривили мой веночек
Пересуды праздные73.
Как носила я веночек,
Лаймини не звала я,
А как сняли мой веночек,
Кланяться ей стала я.
Милый, в клети камышовой
Гвоздь забей серебряный,
Чтобы было где повесить
Мне веночек бисерный!
Скачут молодцы74 чужие,
Кони ржут и топают.
А проскачут наши братья,
Сабли грозно звякают.
Скакуны под ними пляшут,
На дыбы взвиваются,
Ворота пред их мечами
Сами открываются".
Так родня невесты пела
Возле замка Буртниекса.
Наконец к воротам сваты
Весело подъехали.
С провожатыми явились
Лачплесис и Кокнесис,
По обычаям старинным,
Словно незнакомые.
Для себя прося ночлега
И для скакунов своих.
Их допрашивали, встретив
Во дворе с пристрастием,
Что за люди и откуда
Едут и куда они,
Да и можно ли пустить их
Как гостей в хороший дом?
Наконец сам старый Буртниекс
Пригласил их в горницы.
Там уже столы для пира
Были приготовлены.
И стояли там два кресла,
Пышно разукрашенных.
Оба жениха уселись
В эти кресла, требуя,
Чтобы им показывали
Самых лучших девушек.
Многих девушек, с поклоном,
Гости подводили к ним,
Прочь они их отсылали,
Самых лучших требуя.
Наконец-то подвели к ним
Лаймдоту и Спидалу:
Были в праздничных одеждах,
В дорогих венках они,
Крупным жемчугом расшитых,
Золотом украшенных.
Встали женихи, сказали:
"Эти - настоящие!"
В кресла вежливо, с поклоном,
Усадили девушек,
И продать свои веночки
Стали их упрашивать.
Мол, хорошими деньгами
Заплатить могли б они.
Девушки в ответ молчали.
Отвечали родичи,
Что нельзя продать веночки
И за пуру75 золота,
Что нельзя забрать веночки
Ни войной, ни силою.
Всё же скоро сговорились
С женихами родичи,
Свято охранять веночки
Взявши слово с юношей,
Отдали с венками вместе
Им обеих девушек.
И явились вайделоты
И благословили их,
Руки их сложили вместе,
Лайме поручили их,
Хмелем и листом дубовым
Головы осыпали,
И, над ними простирая
Руки, говорили им:
"Как в лесу хмелинка вьётся
Вкруг ствола дубового,
Обовьётся пусть невеста
Так вокруг любимого!"
Женихи гостям подарки
Свадебные роздали,
А невесты со слезами
Отдали веночки им.
Женихи взамен им дали
Бархатные шапочки,
Мехом отороченные,
Серебром расшитые.
За столы уселись гости
Вместе с новобрачными.
И пошёл тут пир горою
Пир весёлый, свадебный,
С песнями, с удалыми
Играми и плясками.
Всё же старый Буртниекс раньше
Пир окончил свадебный,
Чем, бывало, по обычьям
Прадедовским принято.
Не пришлось молодожёнам
Счастьем молодым своим
После свадьбы в тихом доме
Насладиться досыта.
Вновь судьба неумолимо
Оторвала витязей
От любимых, в бой послала,
Где мечи ломаются,
Где от жаркой алой крови
Люди мокры по пояс.
На холмах окрестных трубы
Грянули военные,
И на всех горах высоких
Пламенища вспыхнули.
То был знак всему народу,
Что война ударила.
И по всем домам и сёлам,
По широкой Латвии
В боевой поход собрались
Удалые юноши.
Опоясались мечами,
Сели на коней своих.
Жёны, сестры и невесты
Шапки их высокие
Украшали, с пеньем, с плачем
Провожая воинов.
И по всем дорогам вскоре
Поскакали витязи.
На ночлег вставали в рощах
Шумными отрядами,
Дружно, толпами, съезжались
К месту сбора общего.
А когда на месте сбора
Появился Лачплесис,
Возгласами: "Ликоп! Ликоп!"76
Грянули окрестности.
Буртниекс, Лиелвардс и другие
Провожали витязя.
К войску присоединились
Славные старейшины.
Даже жёны молодые
Лаймдота и Спидала
Не остались дома, вместе
С воинством в поход ушли.
Где оврагами лесными
Глубоко разорваны
Гауи берега, там много
Возвышалось крепостей,
Обнесённых насыпями,
Рвами опоясанных,
Населённых племенами
Вольными латышскими;
В те лесные дебри войско
Лачплесиса двинулось.
И везде, где основались
Выходцы немецкие,
Словно гнёзда змей, те замки
Выжигались начисто.
Замка Дабреля достигло
Воинство латышское,
Много в замке том засело
В черных латах рыцарей.
Этот старый замок немцы
Укрепили заново.
Все же Лачплесис забрал их
Крепость неприступную,
Много немцев в этой битве
Потеряли жизнь свою.
Дальше, дальше, как стремнины
Вод неудержимые,
По лесам и по долинам
Шли дружины витязя,
Наконец они достигли
Замка Каупо в Турайде77.
Всюду здесь на землях ливов,
В хуторах, в селениях
След немецкого был виден
Хищного владычества.
Золотились, колосились
Ливов нивы тучные;
Ливы сеяли, а немцы
Брали урожай себе.
На лугах паслись коровы,
Тёлки, овцы жирные;
Чужаки их мясо ели,
Продавали шкуры их.
Под защитой замков церкви
Крестоносцев выросли.
В церкви те людей сгоняли
Немцы - и крестили их.
В рабство всех крещёных ливов
Обратили пришлые,
Обложили населенье
Тяжкими поборами.
Те же, что верны остались
Дедовским богам своим,
По глухим лесам, по дебрям
Непролазным прятались,
Вырубали, выжигали
Новины заветные,
Строились в лесных трущобах
И молились Перконсу
Но и здесь их настигали
Рыцарей разведчики
И опять их облагали
Непосильной податью.
А когда на землю ливов
Вышел с войском Лачплесис,
Испугались чужестранцы,
Бросили обители
И дома свои и в замке
Турайды попрятались.
Лачплесис тот крепкий замок
Окружил осадою.
Но нелёгким делом было
Взять твердыню Турайды,
Очень много меченосцев
Заперлося в крепости,
Тучи стрел они метали
В осаждавших воинов.
Лачплесис тогда построить
Много лестниц приказал
И по ним на стены замка
Поднял воинов своих.
Закипела битва насмерть
На высоких насыпях:
Бились тяжко, отступали
Обе стороны не раз,
Звон железа, стоны, крики
Разносилися окрест.
Впереди своей дружины
Бился славный Лачплесис,
Сокрушая беспощадно
Меченосцев панцырных.
Испугалась силы грозной
Свора чужеземная
И пощады запросила,
Побросав оружие.
Сам владелец замка Каупо
В это время в Риге был,
Где подолгу проживал он
В замке у епископа.
Лачплесис его берлогу
Разорить велел до тла,
Церкви и монахов кельи
В кучи пепла превратить,
Чтобы впредь пришельцам чуждым
Не было пристанища!
Немец Дитрих, льстец коварный,
В замке был средь рыцарей.
Лачплесису говорил он
Лживым языком своим,
Что сюда явились немцы
По желанью Каупо,
Им, гостям своим, хозяин
Предоставил замок свой
И просил, чтоб как гостям им
Жизнь была дарована.
Лачплесис, ещё глубоко
Уважавший Каупо,
Внял в конце концов тем просьбам
Дитриха лукавого.
Ливы всё же убеждали,
Чтоб не верил Лачплесис
Дитриху, клялись, что это
Самый беспощадный их
Враг, что он сто раз своею
Лестью их обманывал.
Но уж раз пощаду немцам
Дать решился Лачплесис,
Пусть щадит, но на расправу
Пусть им выдаст Дитриха.
Лачплесис велел немедля
Выдать ливам Дитриха.
Ливы Перконсу решили
Дитриха пожертвовать,
Но когда в священной роще
Конь гнедой под Дитрихом
Трижды левою ногою
Меч переступил, тогда
Стало ясно, что и боги
Подлецом гнушаются.
Вот как Дитрих нечестивый
Вновь ушёл от гибели78.
Взял оружье, латы, шлемы
Лачплесис у рыцарей
И велел их в город Ригу
Гнать простоволосыми.
Воротил он ливам все их
Прежние владения
И с надёжною дружиной
Там оставил Тальвалда,
Чтоб от немцев охранял он
Славный берег Гауи.
Сам же с другом Кокнесисом
И со старшим Лиелвардом
Сквозь леса повёл он войско
Прямо к замку Лиелвардэ79.
Немцы в Лиелвардэ засели
Так же, как и в Турайдэ,
Как и в прочих замках, прочно
На житьё устроились.
Всех безжалостнее был их
Главный - Даньел Баннеров.
Это был злодей без чести
И без искры совести.
Снёс он старый ветхий замок
И построил новую
На скале над Даугавой
Крепость неприступную.
На людей, как хищный ястреб,
Налетал оттуда он,
Сёла жёг, терзал и мучил
Беззащитных жителей.
Видя ужасы такие,
Многие старейшины
Со своими племенами
По лесам попрятались.
Баннеров внезапно бросил
Грабить и насильничать,
Вестников послал в леса он,
Беглецам сказать велел,
Что отныне в мире с ними,
В дружбе жить желает он,
А для заключенья мира
Приглашает в замок свой
Всех старейшин. Зла не видя,
Люди простодушные
Из своих убежищ в гости
К негодяю прибыли.
Он их принял в новой клети
За стенами крепости,
Угощал питьём и пищей,
Дружески беседовал.
Но пока ещё сидели
За столом старейшины,
Даньел вышел и снаружи
Запер дверь тяжёлую.
Клеть со всех сторон велел он
Обложить соломою.
С четырёх сторон солому
Сам поджёг он факелом.
Быстро запылали стены
Клети деревянные,
Старики внутри кричали,
Задыхаясь в пламени.
Даньел же с товарищами
На высокой насыпи,
Встав, пожаром любовался
С сатанинским хохотом.
Только скоро нечестивым
Смехом подавился он,
Так как из лесу верхами
Выехали воины.
Впереди с мечом тяжёлым
Ехал грозный Лачплесис.
Услыхавши крики в клети,
Витязь двери выломал
И успел спасти несчастных
Стариков из пламени.
Те его благодарили,
Как небес посланника,
Со слезами, обнимая
В несказанной радости,
Рассказали, как жестоко
Обманул их Баннеров.
Услыхав рассказ их, страшно
Лачплесис разгневался
И немедленно на крепость
Начал наступление.
Хоть оборонялись крепко
Латники немецкие,
Всё ж до наступленъя ночи
Занял крепость Лачплесис.
Всех засевших в ней велел он
Перебить без жалости,
Кроме Даньела. Живьём он
Взять велел мучителя
И расправу над злодеем
Поручил старейшинам,
Чтобы те за все насилья
Отомстить могли ему.
Зашумели, полетели
Вести: Лачплес в Лиелвардэ!
Радостно встречали эту
Весть селенья Латвии,
Ликовали люди, словно
Жизнь увидев заново.
Те, что по лесам скитались,
В тёмных дебрях прятались,
Радостные возвращались
К старым очагам своим.
А оттуда направлялись
Прямо в замок Лиелвардз
Поблагодарить героя
За освобождение.
В замке Лиелвардэ победу
Праздновали весело.
Пир устроил для народа
Старый куниг Лиелвардский.
Пили, пели и делились
Боевой добычею.
Под конец про Баннерова
Вспомнили старейшины.
Вывели его на берег
Даугавы и молвили:
"Пес немецкий, сжечь в проклятой
Западне хотел ты нас!
Милостивы мы! За это
Отдадим воде тебя!"
Доску толстую достали,
И на доску Даньела
Положили, прикрутили
К той доске веревками,
И с издевками пустили
Доску вниз по Даугаве
"Поезжай домой! - сказали,
Поищи родных своих!
Пусть с тобою уезжает
Вера нам ненужная!"
Страх и ужас обуяли
Чужеземных рыцарей
При известьи о победах
Витязя латышского,
И они бежали в Ригу,
Побросав дома свои,
В городе ища спасенья,
За стенами толстыми
Но и сам епископ Альберт
Не был в безопасности
Видел он, что очень скоро
Здесь погибнет власть его,
Ежели он не получит
Подкрепленья сильного
Сел он на корабль, не мешкав,
И уплыл в Германию
Сколотить большое войско
Альберт там надеялся,
Чтобы будущей весною
Вновь нагрянуть в Балтию.
А взамен себя оставил
Альберт в Риге Каупо.
Каупо обещал защиту
Уцелевшим рыцарям.
Лачплес, видя, что угрозы
Нет пока над Балтией,
Распустил свои дружины,
Сам остался в Лиелвардэ.
Хорошо, привольно зажил
Там он с милой Лаймдотой.
Лаимдота хозяйством в доме
Правила, а Лачплесис
Укреплял отцовский замок
И работал на поле,
Кокнес тоже во-свояси
В замок свой со Спидалой
И со старым Айзкрауклисом
Вскорости отправился
Проводили их сердечно
Лачплесис и Лаимдота.
Обнялись друзья. Друг другу
Пожелали счастия.
Провожать домой поехал
Лиелвардс друга Буртниекса.
Старики пожить хотели
Вместе в замке Буртниексов,
И остались в старом доме
Лаимдота и Лачплесис,
Осенённые любовью,
Славою венчанные
Здесь, на берегу прекрасной
Даугавы, нашли они
И любовь, и мир, и счастье,
И почёт страны своей.
По весне долины, горы
Вновь оделись зеленью.
Всё живое в мире снова
Ободрилось, ожило.
Мнилось, позади остались
Времена тяжёлые.
Мирно пахарь принимался
За труды весенние,
Починял плетни, готовил
Плуги, косы, бороны.
Кангарс, как и все, работал
Вкруг своей усадебки,
Саженцы окапывая,
Подновляя изгородь.
По лицу его бродило
Недовольство хмурое.
Выпали ему на долю
Всякие превратности.
Горе Балтии, в котором
Тяжко он повинен был,
Как и всем, плоды дурные
Также принесло ему.
Поселяне перестали
Вскоре посещать его,
Немцы ж вовсе без вниманья
Кангарса оставили.
Но всего больнее сердцу
Лиходея старого
Было то, что жив и счастлив
И прославлен Лачплесис;
Так же, что освободилась
Спидала от дьявольской
Власти, и один он должен
Был конца ужасного
Ожидать с стеснённым сердцем,
В чёрном одиночестве...
Так что даже испугался
Он, однажды под вечер
Услыхавши чей-то оклик
За своей калиткою.
Голову подняв, увидел
Пред собой он Дитриха.
"Удивляюсь, как надумал
Вновь ты навестить меня,
Иль жаркое надоело
Кушать в замках каменных?"
Так, смеясь недружелюбно,
Гостя он приветствовал.
"Не жаркое надоело,
Дитрих отвечал ему.
А его не будет скоро,
Если ты на помощь нам
Не придёшь, пока не поздно.
Обещаю всё тебе,
Что ни спросишь ты, в награду,
Если ты поможешь нам!"
И поведал хмуро Дитрих,
Что с большой военною
Силой Альберт из-за моря
Вскоре возвращается;
Но что всё напрасно будет,
Что покамест Лачплесис
Жив - для них завоеванье
Балтии немыслимо.
А поэтому и нужно
Поскорее выведать,
В чём заключена такая
Сила у латышского
Витязя, чтоб можно было
Хитростью сразить его.
Кангарс отвечал, что много
Раз он сам на витязя
Насылал могучих бесов,
Но напрасно было всё,
Одолел их Лачплесис,
Невредим ушёл от них.
Если ж, как ботву, он рубит
Иноземных рыцарей,
Кангарсу и горя мало!
Но причины тайные
Заставляют всё ж его
Быть враждебным к витязю.
Он хоть сам ещё не знает
Тайну силы витязя
Но, быть может, слуги-духи
И дадут совет ему.
Если гость его убогим
Домом не гнушается,
Пусть задержится тогда он
Здесь на время некое...
Как стемнело, удалился
Кангарс, крепко запершись;
В полночь зашумела буря,
Весь скрипел, шатался дом.
Скрежет, воркотня и стоны
Слышались у Кангарса
Из-за двери, так что дыбом
Волосы у Дитриха
Подымались. И крестился,
И шептал молитвы он.
Колдовал три дня, три ночи
Кангарс тайно ото всех.
Лишь на третье утро вышел
Бледный, молвил Дитриху:
"Пусть он будет проклят, этот
День, открывший тайну мне!
Мы, как чёрные злодеи,
Также будем прокляты.
Всё же зло и впредь вовеки
Будет только зло творить.
Одного с тобой мы нрава
И тебе я всё скажу:
Лачплесис в лесу дремучем
Был рождён медведицей,
Где отец его отшельник
Жил, храним бессмертными.
Лачплесис медвежьи уши
От косматой матери
С богатырской дивной силой
Вместе унаследовал.
Если кто-нибудь сумеет
Уши отрубить ему,
В тот же миг его покинет
Сила непомерная.
Кончил я. Иди! Не нужно
Никакой награды мне".
Рыцарей большое войско
Вывел из Германии
Альберт в Ригу. Собирался
Воевать он заново.
В войске том был некий чёрный
Рыцарь. Годы многие
Промышлял он грабежами
У себя в Неметчине.
Матерью своею - ведьмой
Рыцарь заколдован был,
Так что никакая рана
Не была смертельною
Для него. Его назначил
Дитрих стать орудием
Сатанинского коварства,
Гибели Лачплесиса.
Помощь в этом страшном деле
Он просил у Каупо,
Обещая, что за это
Рай небесный ждёт его.
В некий день уединенно
Лачплесис и Лаймдота
В замке за столом сидели,
Меж собой беседуя.
Лаймдота, сама не зная
Почему, грустна была.
Много дней она ходила
Тихой и задумчивой,
А теперь совсем печальной
И унылой сделалась.
Наконец она сказала
Задушевным голосом:
"Я не знаю, мой любимый,
Что бы это значило?
Грусть меня одолевает,
Страх сжимает сердце мне...
Я так счастлива, мой милый,
Я сейчас так счастлива,
Что мне страшно, как чего бы
Не стряслось, что нашему
Счастью помешать могло бы,
Разлучить меня с тобой!.."
Не успел подругу витязь
Успокоить ласково,
Как вошёл привратник, молвив,
Что перед воротами
Люди стали верховые
И впустить их требуют,
Объявляются друзьями.
Лачплесис взглянул в окно,
Видит: латники чужие,
Впереди их Каупо.
И велел открыть ворота
Перед ними Лачплесис;
Принял, как гостей, достойных
Уваженья всякого.
Каупо сказывал, что послан
Он к нему епископом
Разговор вести о вечном
Мире и согласии.
Никогда ни с кем без нужды
Лачплесис не вёл войны,
И вступил в переговоры
Он охотно с Каупо.
Дней немало чужеземцы
Прогостили в Лиелвардэ.
Угощал как можно лучше,
Развлекал их Лачплесис
Состязаньями, борьбою,
Играми военными.
Но была всё это время
Беспокойна Лаймдота;
И особенно тот чёрный
Рыцарь ей не нравился,
Хоть её он льстивой речью
Всячески улещивал.
В некий день опять борьбою
Развлекались пришлые
Всех осилил черный рыцарь
В бранных состязаниях
Подошел он к Лачплесису,
Вызвал на борьбу его
Отшутившись добродушно,
Отказался Лачплесис,
Мол, нельзя с мечом на гостя
Выходить хозяину
Злобно издеваясь, молвил
Рыцарь, что наверное
Все, что по сегодня слышал
Он про силу витязя,
Просто болтовня пустая
Хвастовство, безделица!
Тут уж Лачплесис не споря,
Вышел против рыцаря
На мечах единоборство
Как бы в шутку начал с ним,
Только отражал удары
И оборонялся он
Но большую силу рыцарь
И сноровку выказал
Он ударом метким ухо
Отрубил Лачплесису
Страшно рассердился витязь,
Так врага ударил он,
Что рассек стальные латы,
Кровь сквозь латы хлынула
Но сломался от удара
Меч в руках у витязя
Видя это, враг второе
Ухо отрубил ему.
Тут уж не было предела
Гневу, обуявшему
Лачплесиса. И руками
Обхватил он рыцаря.
Начали ломать друг друга
По-медвежьи. Лачплесис
Трижды подымал на воздух
Рыцаря тяжёлого,
Трижды сам пошатывался
Под напором недруга.
Бледные, на них смотрели,
Расступившись, воины.
Словно все окаменели
Перед этим зрелищем.
Борющиеся все ближе
Подходили к берегу.
Наконец свалил с обрыва
Лачплесис противника,
Но и сам упал с ним вместе,
Увлекаем тяжестью
Грузных лат его. Всплеснулись
Шумно волны Даугавы,
И в пучине скрылись оба
Яростных воителя.
Страшный женский вопль раздался
В замке. Это Лаймдота
В то же самое мгновенье
Жизнь свою окончила.
Бледное тонуло солнце,
Угасая в Даугаве.
Встал густой туман, слезами
Осыпаясь па берег,
Волны Даугавы стонали
В пенящемся омуте.
Приняли они на лоно
Витязя латышского,
И воздвигли твёрдый остров
Над его могилою.
Вслед за Лачплесисом вскоре
И другие витязи
Друг за другом пали в битвах
С силою неравною.
Чужаки пришли. Свирепо
Немцы-бары правили.
А народ наш милый горько
Рабствовал столетия.
Но народ через столетья
Помнит, славит витязя,
Для народа он не умер.
В золотом чертоге он
Спит близ Лиелвардэ, глубоко
В Даугаве под островом.
И доныне лодочники
Иногда о полночи
Видят, как, обняв друг друга,
Борются два призрака.
Огонёчек вспыхивает
В этот миг в развалинах
Замка. И к обрыву ближе,
Ближе борющиеся
Подступают и в пучину
Волн обрушиваются.
Гаснет огонёчек. В башне
Крик тоскливый слышится...
Лаймдота глядит на битву,
Ждёт победы витязя.
Но придёт однажды время
Лачплесис противника
Одного с утёса сбросит
И утопит в омуте.
И народ тогда воспрянет
К новым дням, свободным дням!
ПРИМЕЧАНИЯ
1 П е р к о н с - один из главных богов древнелатышской мифологии, властитель грома и молнии, небесный кузнец. Впервые упомянут как божество древнелатышского племени куров "Рифмованной хроникой" в 1290 году. Родствен древнелитовскому и древнепрусскому Перкуну и славянскому Перуну.
2 Подразумевается высшее древнелатышское божество - Диевс. В дохристианскую эпоху это имя собственное, обозначающее малоопределенное космогоническое представление древних латышей о властелине небес и земли. Позднее в народных песнях образ Диевса конкретизируется и очеловечивается. Он принимает вид ласкового, заботливого хозяина, одетого в крестьянскую одежду и деятельно участвующего в жизни трудового народа. Постепенно к этому образу примешиваются черты христианского бога, на которого чужеземные миссионеры переносят наименование древнелатышского божества. В дальнейшем слово "диевс" становится именем нарицательным, обозначающим в латышском языке понятие божества вообще.
3 П а т р и м п с - по сведениям писателей XVI века, древнепрусский бог воды. У Пумпура Патримпс превращается в бога урожая. Отсюда и стилизованное изображение его колесницы, украшенной символическими атрибутами сельского хозяйства.
4 П а к о л с - бог ада и тьмы, перенятый из древнепрусской мифологии. Древние пруссы, истребленный Тевтонским орденом, родственный латышам народ. Паколс излюбленная фигура в балладах и поэмах латышских писателей XIX века.
5 А н т р и м п с - упоминаемый писателями XVI века древнепрусский бог моря.
6 Л и г о. Самым значительным празднеством древних латышей был праздник плодородия, отмечавшийся в день летнего солнцеворота. В этот день исполнялись обрядовые песни, сопровождавшиеся припевом "лиго". Отсюда и название праздника: "День Лиго". Позднее, в христианскую эпоху, этот праздник совпал с Ивановым днем. Песни "лиго" сохранили широкую популярность в народе вплоть до наших дней. Само слово "лиго" производится от глагола "лигот" - качаться. По народным поверьям в этот день солнце украшается и качается. В некоторых латышских диалектах припев "лиго" заменяется словом "руто" (рота) - украшается. Предположение, что слово "лиго" указывает на существование какого-то древнелатышского божества, неверно.
Радость охватила всех,
Если Лачплесис вернулся,
Не страшны опасности.
Но всех больше радовались
Три почтенных кунига,
Вновь детей своих живыми
Видя и здоровыми.
Лачплесис со спутниками
Сел среди собрания,
Выслушал он все рассказы
О событьях в Балтии.
Гневом взор его светился,
Сердце клокотало в нём.
Вайделоты объявили
Празднество оконченным
И последнюю молитву
Возносили к Перконсу,
А собравшихся дарили
Добрыми надеждами,
Заклиная, если надо,
Жертвовать для родины
И добром своим, и жизнью.
Люди по домам своим
Разошлись задумчивые,
Знали все, что скоро им
Грудью собственной придётся
Кров родной отстаивать.
Но ещё не расходилось
Кунигов собрание,
Солнце встало и застало
Их в кругу сидящими.
Дружно все они решили
Воевать с пришельцами:
Иль изгнать всех немцев, или
Истребить их дочиста.
На мечах своих друг другу
В этом поклялись они.
Старики вождём военным
Лачплесиса выбрали,
А его помощниками
Тальвалда72 и Кокнеса.
И, поклявшись боевою
Клятвою великою,
Гору Синюю седые
Куниги покинули.
Лиелвардс, Лачплес, Кокнес, Тальвалдс,
Айзкрауклис и Спидала
С воинами проводили
Буртниекса и Лаймдоту.
В замке Буртниекса решили
Обе свадьбы праздновать.
Молодых благословили
Их отцы и вайдлоты.
Что сидишь ты, мой веночек,
Криво на головушке?
Покривили мой веночек
Пересуды праздные73.
Как носила я веночек,
Лаймини не звала я,
А как сняли мой веночек,
Кланяться ей стала я.
Милый, в клети камышовой
Гвоздь забей серебряный,
Чтобы было где повесить
Мне веночек бисерный!
Скачут молодцы74 чужие,
Кони ржут и топают.
А проскачут наши братья,
Сабли грозно звякают.
Скакуны под ними пляшут,
На дыбы взвиваются,
Ворота пред их мечами
Сами открываются".
Так родня невесты пела
Возле замка Буртниекса.
Наконец к воротам сваты
Весело подъехали.
С провожатыми явились
Лачплесис и Кокнесис,
По обычаям старинным,
Словно незнакомые.
Для себя прося ночлега
И для скакунов своих.
Их допрашивали, встретив
Во дворе с пристрастием,
Что за люди и откуда
Едут и куда они,
Да и можно ли пустить их
Как гостей в хороший дом?
Наконец сам старый Буртниекс
Пригласил их в горницы.
Там уже столы для пира
Были приготовлены.
И стояли там два кресла,
Пышно разукрашенных.
Оба жениха уселись
В эти кресла, требуя,
Чтобы им показывали
Самых лучших девушек.
Многих девушек, с поклоном,
Гости подводили к ним,
Прочь они их отсылали,
Самых лучших требуя.
Наконец-то подвели к ним
Лаймдоту и Спидалу:
Были в праздничных одеждах,
В дорогих венках они,
Крупным жемчугом расшитых,
Золотом украшенных.
Встали женихи, сказали:
"Эти - настоящие!"
В кресла вежливо, с поклоном,
Усадили девушек,
И продать свои веночки
Стали их упрашивать.
Мол, хорошими деньгами
Заплатить могли б они.
Девушки в ответ молчали.
Отвечали родичи,
Что нельзя продать веночки
И за пуру75 золота,
Что нельзя забрать веночки
Ни войной, ни силою.
Всё же скоро сговорились
С женихами родичи,
Свято охранять веночки
Взявши слово с юношей,
Отдали с венками вместе
Им обеих девушек.
И явились вайделоты
И благословили их,
Руки их сложили вместе,
Лайме поручили их,
Хмелем и листом дубовым
Головы осыпали,
И, над ними простирая
Руки, говорили им:
"Как в лесу хмелинка вьётся
Вкруг ствола дубового,
Обовьётся пусть невеста
Так вокруг любимого!"
Женихи гостям подарки
Свадебные роздали,
А невесты со слезами
Отдали веночки им.
Женихи взамен им дали
Бархатные шапочки,
Мехом отороченные,
Серебром расшитые.
За столы уселись гости
Вместе с новобрачными.
И пошёл тут пир горою
Пир весёлый, свадебный,
С песнями, с удалыми
Играми и плясками.
Всё же старый Буртниекс раньше
Пир окончил свадебный,
Чем, бывало, по обычьям
Прадедовским принято.
Не пришлось молодожёнам
Счастьем молодым своим
После свадьбы в тихом доме
Насладиться досыта.
Вновь судьба неумолимо
Оторвала витязей
От любимых, в бой послала,
Где мечи ломаются,
Где от жаркой алой крови
Люди мокры по пояс.
На холмах окрестных трубы
Грянули военные,
И на всех горах высоких
Пламенища вспыхнули.
То был знак всему народу,
Что война ударила.
И по всем домам и сёлам,
По широкой Латвии
В боевой поход собрались
Удалые юноши.
Опоясались мечами,
Сели на коней своих.
Жёны, сестры и невесты
Шапки их высокие
Украшали, с пеньем, с плачем
Провожая воинов.
И по всем дорогам вскоре
Поскакали витязи.
На ночлег вставали в рощах
Шумными отрядами,
Дружно, толпами, съезжались
К месту сбора общего.
А когда на месте сбора
Появился Лачплесис,
Возгласами: "Ликоп! Ликоп!"76
Грянули окрестности.
Буртниекс, Лиелвардс и другие
Провожали витязя.
К войску присоединились
Славные старейшины.
Даже жёны молодые
Лаймдота и Спидала
Не остались дома, вместе
С воинством в поход ушли.
Где оврагами лесными
Глубоко разорваны
Гауи берега, там много
Возвышалось крепостей,
Обнесённых насыпями,
Рвами опоясанных,
Населённых племенами
Вольными латышскими;
В те лесные дебри войско
Лачплесиса двинулось.
И везде, где основались
Выходцы немецкие,
Словно гнёзда змей, те замки
Выжигались начисто.
Замка Дабреля достигло
Воинство латышское,
Много в замке том засело
В черных латах рыцарей.
Этот старый замок немцы
Укрепили заново.
Все же Лачплесис забрал их
Крепость неприступную,
Много немцев в этой битве
Потеряли жизнь свою.
Дальше, дальше, как стремнины
Вод неудержимые,
По лесам и по долинам
Шли дружины витязя,
Наконец они достигли
Замка Каупо в Турайде77.
Всюду здесь на землях ливов,
В хуторах, в селениях
След немецкого был виден
Хищного владычества.
Золотились, колосились
Ливов нивы тучные;
Ливы сеяли, а немцы
Брали урожай себе.
На лугах паслись коровы,
Тёлки, овцы жирные;
Чужаки их мясо ели,
Продавали шкуры их.
Под защитой замков церкви
Крестоносцев выросли.
В церкви те людей сгоняли
Немцы - и крестили их.
В рабство всех крещёных ливов
Обратили пришлые,
Обложили населенье
Тяжкими поборами.
Те же, что верны остались
Дедовским богам своим,
По глухим лесам, по дебрям
Непролазным прятались,
Вырубали, выжигали
Новины заветные,
Строились в лесных трущобах
И молились Перконсу
Но и здесь их настигали
Рыцарей разведчики
И опять их облагали
Непосильной податью.
А когда на землю ливов
Вышел с войском Лачплесис,
Испугались чужестранцы,
Бросили обители
И дома свои и в замке
Турайды попрятались.
Лачплесис тот крепкий замок
Окружил осадою.
Но нелёгким делом было
Взять твердыню Турайды,
Очень много меченосцев
Заперлося в крепости,
Тучи стрел они метали
В осаждавших воинов.
Лачплесис тогда построить
Много лестниц приказал
И по ним на стены замка
Поднял воинов своих.
Закипела битва насмерть
На высоких насыпях:
Бились тяжко, отступали
Обе стороны не раз,
Звон железа, стоны, крики
Разносилися окрест.
Впереди своей дружины
Бился славный Лачплесис,
Сокрушая беспощадно
Меченосцев панцырных.
Испугалась силы грозной
Свора чужеземная
И пощады запросила,
Побросав оружие.
Сам владелец замка Каупо
В это время в Риге был,
Где подолгу проживал он
В замке у епископа.
Лачплесис его берлогу
Разорить велел до тла,
Церкви и монахов кельи
В кучи пепла превратить,
Чтобы впредь пришельцам чуждым
Не было пристанища!
Немец Дитрих, льстец коварный,
В замке был средь рыцарей.
Лачплесису говорил он
Лживым языком своим,
Что сюда явились немцы
По желанью Каупо,
Им, гостям своим, хозяин
Предоставил замок свой
И просил, чтоб как гостям им
Жизнь была дарована.
Лачплесис, ещё глубоко
Уважавший Каупо,
Внял в конце концов тем просьбам
Дитриха лукавого.
Ливы всё же убеждали,
Чтоб не верил Лачплесис
Дитриху, клялись, что это
Самый беспощадный их
Враг, что он сто раз своею
Лестью их обманывал.
Но уж раз пощаду немцам
Дать решился Лачплесис,
Пусть щадит, но на расправу
Пусть им выдаст Дитриха.
Лачплесис велел немедля
Выдать ливам Дитриха.
Ливы Перконсу решили
Дитриха пожертвовать,
Но когда в священной роще
Конь гнедой под Дитрихом
Трижды левою ногою
Меч переступил, тогда
Стало ясно, что и боги
Подлецом гнушаются.
Вот как Дитрих нечестивый
Вновь ушёл от гибели78.
Взял оружье, латы, шлемы
Лачплесис у рыцарей
И велел их в город Ригу
Гнать простоволосыми.
Воротил он ливам все их
Прежние владения
И с надёжною дружиной
Там оставил Тальвалда,
Чтоб от немцев охранял он
Славный берег Гауи.
Сам же с другом Кокнесисом
И со старшим Лиелвардом
Сквозь леса повёл он войско
Прямо к замку Лиелвардэ79.
Немцы в Лиелвардэ засели
Так же, как и в Турайдэ,
Как и в прочих замках, прочно
На житьё устроились.
Всех безжалостнее был их
Главный - Даньел Баннеров.
Это был злодей без чести
И без искры совести.
Снёс он старый ветхий замок
И построил новую
На скале над Даугавой
Крепость неприступную.
На людей, как хищный ястреб,
Налетал оттуда он,
Сёла жёг, терзал и мучил
Беззащитных жителей.
Видя ужасы такие,
Многие старейшины
Со своими племенами
По лесам попрятались.
Баннеров внезапно бросил
Грабить и насильничать,
Вестников послал в леса он,
Беглецам сказать велел,
Что отныне в мире с ними,
В дружбе жить желает он,
А для заключенья мира
Приглашает в замок свой
Всех старейшин. Зла не видя,
Люди простодушные
Из своих убежищ в гости
К негодяю прибыли.
Он их принял в новой клети
За стенами крепости,
Угощал питьём и пищей,
Дружески беседовал.
Но пока ещё сидели
За столом старейшины,
Даньел вышел и снаружи
Запер дверь тяжёлую.
Клеть со всех сторон велел он
Обложить соломою.
С четырёх сторон солому
Сам поджёг он факелом.
Быстро запылали стены
Клети деревянные,
Старики внутри кричали,
Задыхаясь в пламени.
Даньел же с товарищами
На высокой насыпи,
Встав, пожаром любовался
С сатанинским хохотом.
Только скоро нечестивым
Смехом подавился он,
Так как из лесу верхами
Выехали воины.
Впереди с мечом тяжёлым
Ехал грозный Лачплесис.
Услыхавши крики в клети,
Витязь двери выломал
И успел спасти несчастных
Стариков из пламени.
Те его благодарили,
Как небес посланника,
Со слезами, обнимая
В несказанной радости,
Рассказали, как жестоко
Обманул их Баннеров.
Услыхав рассказ их, страшно
Лачплесис разгневался
И немедленно на крепость
Начал наступление.
Хоть оборонялись крепко
Латники немецкие,
Всё ж до наступленъя ночи
Занял крепость Лачплесис.
Всех засевших в ней велел он
Перебить без жалости,
Кроме Даньела. Живьём он
Взять велел мучителя
И расправу над злодеем
Поручил старейшинам,
Чтобы те за все насилья
Отомстить могли ему.
Зашумели, полетели
Вести: Лачплес в Лиелвардэ!
Радостно встречали эту
Весть селенья Латвии,
Ликовали люди, словно
Жизнь увидев заново.
Те, что по лесам скитались,
В тёмных дебрях прятались,
Радостные возвращались
К старым очагам своим.
А оттуда направлялись
Прямо в замок Лиелвардз
Поблагодарить героя
За освобождение.
В замке Лиелвардэ победу
Праздновали весело.
Пир устроил для народа
Старый куниг Лиелвардский.
Пили, пели и делились
Боевой добычею.
Под конец про Баннерова
Вспомнили старейшины.
Вывели его на берег
Даугавы и молвили:
"Пес немецкий, сжечь в проклятой
Западне хотел ты нас!
Милостивы мы! За это
Отдадим воде тебя!"
Доску толстую достали,
И на доску Даньела
Положили, прикрутили
К той доске веревками,
И с издевками пустили
Доску вниз по Даугаве
"Поезжай домой! - сказали,
Поищи родных своих!
Пусть с тобою уезжает
Вера нам ненужная!"
Страх и ужас обуяли
Чужеземных рыцарей
При известьи о победах
Витязя латышского,
И они бежали в Ригу,
Побросав дома свои,
В городе ища спасенья,
За стенами толстыми
Но и сам епископ Альберт
Не был в безопасности
Видел он, что очень скоро
Здесь погибнет власть его,
Ежели он не получит
Подкрепленья сильного
Сел он на корабль, не мешкав,
И уплыл в Германию
Сколотить большое войско
Альберт там надеялся,
Чтобы будущей весною
Вновь нагрянуть в Балтию.
А взамен себя оставил
Альберт в Риге Каупо.
Каупо обещал защиту
Уцелевшим рыцарям.
Лачплес, видя, что угрозы
Нет пока над Балтией,
Распустил свои дружины,
Сам остался в Лиелвардэ.
Хорошо, привольно зажил
Там он с милой Лаймдотой.
Лаимдота хозяйством в доме
Правила, а Лачплесис
Укреплял отцовский замок
И работал на поле,
Кокнес тоже во-свояси
В замок свой со Спидалой
И со старым Айзкрауклисом
Вскорости отправился
Проводили их сердечно
Лачплесис и Лаимдота.
Обнялись друзья. Друг другу
Пожелали счастия.
Провожать домой поехал
Лиелвардс друга Буртниекса.
Старики пожить хотели
Вместе в замке Буртниексов,
И остались в старом доме
Лаимдота и Лачплесис,
Осенённые любовью,
Славою венчанные
Здесь, на берегу прекрасной
Даугавы, нашли они
И любовь, и мир, и счастье,
И почёт страны своей.
По весне долины, горы
Вновь оделись зеленью.
Всё живое в мире снова
Ободрилось, ожило.
Мнилось, позади остались
Времена тяжёлые.
Мирно пахарь принимался
За труды весенние,
Починял плетни, готовил
Плуги, косы, бороны.
Кангарс, как и все, работал
Вкруг своей усадебки,
Саженцы окапывая,
Подновляя изгородь.
По лицу его бродило
Недовольство хмурое.
Выпали ему на долю
Всякие превратности.
Горе Балтии, в котором
Тяжко он повинен был,
Как и всем, плоды дурные
Также принесло ему.
Поселяне перестали
Вскоре посещать его,
Немцы ж вовсе без вниманья
Кангарса оставили.
Но всего больнее сердцу
Лиходея старого
Было то, что жив и счастлив
И прославлен Лачплесис;
Так же, что освободилась
Спидала от дьявольской
Власти, и один он должен
Был конца ужасного
Ожидать с стеснённым сердцем,
В чёрном одиночестве...
Так что даже испугался
Он, однажды под вечер
Услыхавши чей-то оклик
За своей калиткою.
Голову подняв, увидел
Пред собой он Дитриха.
"Удивляюсь, как надумал
Вновь ты навестить меня,
Иль жаркое надоело
Кушать в замках каменных?"
Так, смеясь недружелюбно,
Гостя он приветствовал.
"Не жаркое надоело,
Дитрих отвечал ему.
А его не будет скоро,
Если ты на помощь нам
Не придёшь, пока не поздно.
Обещаю всё тебе,
Что ни спросишь ты, в награду,
Если ты поможешь нам!"
И поведал хмуро Дитрих,
Что с большой военною
Силой Альберт из-за моря
Вскоре возвращается;
Но что всё напрасно будет,
Что покамест Лачплесис
Жив - для них завоеванье
Балтии немыслимо.
А поэтому и нужно
Поскорее выведать,
В чём заключена такая
Сила у латышского
Витязя, чтоб можно было
Хитростью сразить его.
Кангарс отвечал, что много
Раз он сам на витязя
Насылал могучих бесов,
Но напрасно было всё,
Одолел их Лачплесис,
Невредим ушёл от них.
Если ж, как ботву, он рубит
Иноземных рыцарей,
Кангарсу и горя мало!
Но причины тайные
Заставляют всё ж его
Быть враждебным к витязю.
Он хоть сам ещё не знает
Тайну силы витязя
Но, быть может, слуги-духи
И дадут совет ему.
Если гость его убогим
Домом не гнушается,
Пусть задержится тогда он
Здесь на время некое...
Как стемнело, удалился
Кангарс, крепко запершись;
В полночь зашумела буря,
Весь скрипел, шатался дом.
Скрежет, воркотня и стоны
Слышались у Кангарса
Из-за двери, так что дыбом
Волосы у Дитриха
Подымались. И крестился,
И шептал молитвы он.
Колдовал три дня, три ночи
Кангарс тайно ото всех.
Лишь на третье утро вышел
Бледный, молвил Дитриху:
"Пусть он будет проклят, этот
День, открывший тайну мне!
Мы, как чёрные злодеи,
Также будем прокляты.
Всё же зло и впредь вовеки
Будет только зло творить.
Одного с тобой мы нрава
И тебе я всё скажу:
Лачплесис в лесу дремучем
Был рождён медведицей,
Где отец его отшельник
Жил, храним бессмертными.
Лачплесис медвежьи уши
От косматой матери
С богатырской дивной силой
Вместе унаследовал.
Если кто-нибудь сумеет
Уши отрубить ему,
В тот же миг его покинет
Сила непомерная.
Кончил я. Иди! Не нужно
Никакой награды мне".
Рыцарей большое войско
Вывел из Германии
Альберт в Ригу. Собирался
Воевать он заново.
В войске том был некий чёрный
Рыцарь. Годы многие
Промышлял он грабежами
У себя в Неметчине.
Матерью своею - ведьмой
Рыцарь заколдован был,
Так что никакая рана
Не была смертельною
Для него. Его назначил
Дитрих стать орудием
Сатанинского коварства,
Гибели Лачплесиса.
Помощь в этом страшном деле
Он просил у Каупо,
Обещая, что за это
Рай небесный ждёт его.
В некий день уединенно
Лачплесис и Лаймдота
В замке за столом сидели,
Меж собой беседуя.
Лаймдота, сама не зная
Почему, грустна была.
Много дней она ходила
Тихой и задумчивой,
А теперь совсем печальной
И унылой сделалась.
Наконец она сказала
Задушевным голосом:
"Я не знаю, мой любимый,
Что бы это значило?
Грусть меня одолевает,
Страх сжимает сердце мне...
Я так счастлива, мой милый,
Я сейчас так счастлива,
Что мне страшно, как чего бы
Не стряслось, что нашему
Счастью помешать могло бы,
Разлучить меня с тобой!.."
Не успел подругу витязь
Успокоить ласково,
Как вошёл привратник, молвив,
Что перед воротами
Люди стали верховые
И впустить их требуют,
Объявляются друзьями.
Лачплесис взглянул в окно,
Видит: латники чужие,
Впереди их Каупо.
И велел открыть ворота
Перед ними Лачплесис;
Принял, как гостей, достойных
Уваженья всякого.
Каупо сказывал, что послан
Он к нему епископом
Разговор вести о вечном
Мире и согласии.
Никогда ни с кем без нужды
Лачплесис не вёл войны,
И вступил в переговоры
Он охотно с Каупо.
Дней немало чужеземцы
Прогостили в Лиелвардэ.
Угощал как можно лучше,
Развлекал их Лачплесис
Состязаньями, борьбою,
Играми военными.
Но была всё это время
Беспокойна Лаймдота;
И особенно тот чёрный
Рыцарь ей не нравился,
Хоть её он льстивой речью
Всячески улещивал.
В некий день опять борьбою
Развлекались пришлые
Всех осилил черный рыцарь
В бранных состязаниях
Подошел он к Лачплесису,
Вызвал на борьбу его
Отшутившись добродушно,
Отказался Лачплесис,
Мол, нельзя с мечом на гостя
Выходить хозяину
Злобно издеваясь, молвил
Рыцарь, что наверное
Все, что по сегодня слышал
Он про силу витязя,
Просто болтовня пустая
Хвастовство, безделица!
Тут уж Лачплесис не споря,
Вышел против рыцаря
На мечах единоборство
Как бы в шутку начал с ним,
Только отражал удары
И оборонялся он
Но большую силу рыцарь
И сноровку выказал
Он ударом метким ухо
Отрубил Лачплесису
Страшно рассердился витязь,
Так врага ударил он,
Что рассек стальные латы,
Кровь сквозь латы хлынула
Но сломался от удара
Меч в руках у витязя
Видя это, враг второе
Ухо отрубил ему.
Тут уж не было предела
Гневу, обуявшему
Лачплесиса. И руками
Обхватил он рыцаря.
Начали ломать друг друга
По-медвежьи. Лачплесис
Трижды подымал на воздух
Рыцаря тяжёлого,
Трижды сам пошатывался
Под напором недруга.
Бледные, на них смотрели,
Расступившись, воины.
Словно все окаменели
Перед этим зрелищем.
Борющиеся все ближе
Подходили к берегу.
Наконец свалил с обрыва
Лачплесис противника,
Но и сам упал с ним вместе,
Увлекаем тяжестью
Грузных лат его. Всплеснулись
Шумно волны Даугавы,
И в пучине скрылись оба
Яростных воителя.
Страшный женский вопль раздался
В замке. Это Лаймдота
В то же самое мгновенье
Жизнь свою окончила.
Бледное тонуло солнце,
Угасая в Даугаве.
Встал густой туман, слезами
Осыпаясь па берег,
Волны Даугавы стонали
В пенящемся омуте.
Приняли они на лоно
Витязя латышского,
И воздвигли твёрдый остров
Над его могилою.
Вслед за Лачплесисом вскоре
И другие витязи
Друг за другом пали в битвах
С силою неравною.
Чужаки пришли. Свирепо
Немцы-бары правили.
А народ наш милый горько
Рабствовал столетия.
Но народ через столетья
Помнит, славит витязя,
Для народа он не умер.
В золотом чертоге он
Спит близ Лиелвардэ, глубоко
В Даугаве под островом.
И доныне лодочники
Иногда о полночи
Видят, как, обняв друг друга,
Борются два призрака.
Огонёчек вспыхивает
В этот миг в развалинах
Замка. И к обрыву ближе,
Ближе борющиеся
Подступают и в пучину
Волн обрушиваются.
Гаснет огонёчек. В башне
Крик тоскливый слышится...
Лаймдота глядит на битву,
Ждёт победы витязя.
Но придёт однажды время
Лачплесис противника
Одного с утёса сбросит
И утопит в омуте.
И народ тогда воспрянет
К новым дням, свободным дням!
ПРИМЕЧАНИЯ
1 П е р к о н с - один из главных богов древнелатышской мифологии, властитель грома и молнии, небесный кузнец. Впервые упомянут как божество древнелатышского племени куров "Рифмованной хроникой" в 1290 году. Родствен древнелитовскому и древнепрусскому Перкуну и славянскому Перуну.
2 Подразумевается высшее древнелатышское божество - Диевс. В дохристианскую эпоху это имя собственное, обозначающее малоопределенное космогоническое представление древних латышей о властелине небес и земли. Позднее в народных песнях образ Диевса конкретизируется и очеловечивается. Он принимает вид ласкового, заботливого хозяина, одетого в крестьянскую одежду и деятельно участвующего в жизни трудового народа. Постепенно к этому образу примешиваются черты христианского бога, на которого чужеземные миссионеры переносят наименование древнелатышского божества. В дальнейшем слово "диевс" становится именем нарицательным, обозначающим в латышском языке понятие божества вообще.
3 П а т р и м п с - по сведениям писателей XVI века, древнепрусский бог воды. У Пумпура Патримпс превращается в бога урожая. Отсюда и стилизованное изображение его колесницы, украшенной символическими атрибутами сельского хозяйства.
4 П а к о л с - бог ада и тьмы, перенятый из древнепрусской мифологии. Древние пруссы, истребленный Тевтонским орденом, родственный латышам народ. Паколс излюбленная фигура в балладах и поэмах латышских писателей XIX века.
5 А н т р и м п с - упоминаемый писателями XVI века древнепрусский бог моря.
6 Л и г о. Самым значительным празднеством древних латышей был праздник плодородия, отмечавшийся в день летнего солнцеворота. В этот день исполнялись обрядовые песни, сопровождавшиеся припевом "лиго". Отсюда и название праздника: "День Лиго". Позднее, в христианскую эпоху, этот праздник совпал с Ивановым днем. Песни "лиго" сохранили широкую популярность в народе вплоть до наших дней. Само слово "лиго" производится от глагола "лигот" - качаться. По народным поверьям в этот день солнце украшается и качается. В некоторых латышских диалектах припев "лиго" заменяется словом "руто" (рота) - украшается. Предположение, что слово "лиго" указывает на существование какого-то древнелатышского божества, неверно.