- Да, конечно,- ответила Рухсара.- В какой-то мере распределение- это лотерея. Я случайно сказала в отделе кадров, что родители мои родом из Карабаха. Возможно, это как-то повлияло на мое назначение в ваш городок. Но ведь Карабах большой, меня могли направить и в Агдам, и в Кубатлы.
Хосров долго молчал, затем проговорил, словно в ответ на какие-то свои мысли:
- Выходит, Рухсара, мы могли бы и не идти сейчас с вами вместе - по этой дороге, под этой луной?
- Могли бы и не идти, Хосров.
- Даже могли бы и не быть знакомы?.. И я не знал бы, что есть где-то вы?..
- Да, а я не знала бы ничего про вас, Хосров,- просто ответила девушка.
- И мы никогда бы не встретились с вами?.. Никогда-никогда?
Продолжая идти, Рухсара обернулась к своему спутнику. На мгновение их взгляды встретились. Ей показалось, что Хосров чем-то огорчен. Она улыбнулась, сказала:
- Хосров, вы странный человек... И мне очень приятно с вами разговаривать. Мне кажется, я понимаю вас... Вы только что спросили меня: "И мы никогда бы не встретились с вами?" Наверное, вы думаете так: не встретиться, не узнать человека - это как бы разлучиться заранее, еще до встречи, в этом есть что-то несвершенное, есть что-то от бессилия человека перед стихийной природой встреч, есть что-то от небытия вообще... Да?.. Скажите, Хосров, я угадала вашу мысль? Помедлив, он ответил:
- Нет, Рухсара, не угадали. Я подумал гораздо проще и конкретнее. Я хорошо знаю: есть тысячи, сотни тысяч интересных людей, своеобразных девушек, которые живут в других городах, даже в других странах. Пусть они будут сто раз счастливы, но, признаюсь вам, Рухсара, я не думаю о них. А о вас думаю. Вас я знаю, вас я видел, иногда встречаю вас на улице. И мне сейчас хорошо... Ни с кем мне еще не было так интересно, ни с кем я еще так не разговаривал, как с вами сегодня. Но всего этого могло не быть, если бы вы не приехали к нам! И от этой мысли мне стало немного грустно... Только и всего.
- Это почти то же самое, что сказала и я,- заметила Рухсара, немного смутившись...
- Да, почти...
Хосров согласился, но это "почти" прозвучало как возражение.
Непосредственность молодого человека, его прямота и простота странно волновали Рухсару. И это ей не было неприятно. Но смущение помимо ее воли нарастало. Желая побороть его, она заговорила о другом:
- Скажите мне, пожалуйста, Хосров, кем вы мечтали стать, когда были маленький, когда учились в школе? Была у вас какая-нибудь святая, заветная мечта?
Хосров задумался, потом ответил:
- Была, конечно...- Он уже хотел было рассказать Рухсаре, как мечтал с детства стать "капитаном белого парохода", грезил о море, полюбившемся ему по книжкам, однако передумал, не стал говорить об этом, вспомнив, что молодой человек, в сопровождении которого приехала в городок мать Рухсары Нанагыз и которому он на другой день помог уехать на попутной телеге, груженной бочками из-под масла, был моряк, о чем свидетельствовали его капитанская фуражка и морской китель с нашивками на рукавах. Сказал: - У каждого из нас, ребят, была какая-нибудь своя сокровенная мечта... Но не у каждого она осуществилась. Моя - тоже. Впрочем, сейчас я не жалею об этом, Рухсара.
Рухсара повернула лицо к своему спутнику:
- Но мне кажется, вы нашли свое место в жизни, Хосров?
- Пока - да.
- Почему пока? А что должно быть потом?
- Моя жизнь может измениться.
- Как, например?
- Я хочу учиться, Рухсара.
- Значит, думаете расстаться со своей настоящей работой? Извините, что я спрашиваю вас об этом, Хосров... Но у нас такой разговор...
- Ничего, ничего, Рухсара. Спрашивайте все, что вы хотите. Нет, у меня нет мысли уйти из органов Чека.
- Но вы сами только что сказали, что мечтаете об учебе. Хосров широко улыбнулся:
- Да, мечтаю. Я мечтаю учиться и расти как чекист. Товарищ Гиясэддинов рассказывал мне, что есть особые школы, где учатся чекисты. Сейчас здесь, в нашем районе, мы имеем возможность бороться с врагами советской власти кулаками, бандитами, иностранными агентами - своими силами, своими средствами, так сказать. Но наши недруги за границей - империалисты- будут менять тактику. Они начнут засылать к нам хитрых, умных, обученных агентов. Чтобы с ними успешно бороться, надо иметь специальную подготовку, надо много знать. Поэтому я и хочу со временем поехать в Москву в спецшколу для чекистов.
Некоторое время они шли молча. Затем Рухсара сказала:
- Я поняла вас, Хосров. Вы правы: учиться надо всю жизнь. У меня тоже есть такая мечта. Ведь я - только фельдшерица. Я приношу пользу больным, но знания мои, как и ваши, ограниченны. Мало поставить диагноз больному, что уже само по себе не всегда просто,- его надо вылечить. Есть болезни, которые я, если даже и распознаю, лечить все равно не смогу.
- Я вам не верю, Рухсара! - полушутя-полусерьезно заметил Хосров.
- Даю вам честное слово, это так, Хосров. Есть очень сложные заболевания. И даже не всякий профессор возьмется лечить их. Как правило, у каждого профессора есть своя область, свой конек. Один лечит эндокринные железы, другой - сердце, третий - желудок, четвертый - почки и так далее.
- А кем хотели бы стать вы, Рухсара? - поинтересовался Хосров.- Что вас привлекает в медицине?
- Моя мечта - хирургия. Ее возможности в исцелении людей велики.
- А не страшно вам, Рухсара? Хирургу приходится видеть много крови... По-моему, хирургом должен быть мужчина. К тому же у мужчины тверже рука.
Рухсара возразила:
- Вы ошибаетесь, Хосров. В профессии хирурга, впрочем как и врача любой другой специальности, главное - чуткое сердце, любовь к человеку. Ну, конечно, и знания. Твердость руки - дело наживное.
- Значит, будете хирургом, Рухсара?
- Непременно.
- А когда?
Девушка задумалась. Вздохнула:
- Когда - не знаю. Думаю, года через два-три можно поступать в институт. К этому времени, надеюсь, у меня будет достаточно практики и опыта моей теперешней работы. Она, как вы понимаете, весьма разнообразная. Сейчас ко мне на прием приходят и дети, и взрослые... Болезни у них самые различные. Иногда бывает очень трудно... Но работать здесь в больнице интересно.
Хосров, чуть замедлив шаги, посмотрел долгим взглядом на профиль девушки.
- Значит, все-таки уедете от нас?
Она вскинула на него глаза, улыбнулась:
- Не скоро, Хосров. Но ведь вы тоже уедете учиться в Москву.
- Так я же вернусь. К тому же еще неизвестно - поеду я или нет? Все зависит от товарища Гиясэддинова: если пошлет - поеду. А вернусь в родные места обязательно.
- Я тоже вернусь.
- Сюда, к нам?
- Возможно. Приеду - буду работать в местной больнице хирургом.
Дорога сделала очередную петлю и, когда кончился поворот, пошла под уклон.
- Вот и Умудлу! - сказал Хосров.- Считайте, Рухсара, мы проделали десять километров, то есть треть пути.- Он поднес к лицу руку с часами.
- Сколько мы уже идем? - полюбопытствовала девушка.
- Сейчас - половина второго. Мы вышли из города около одиннадцати. Вот считайте...
- Значит, мы в пути два с половиной часа,- подытожила Рухсара.- Время бежит незаметно.
- Так всегда, пока путник не устал,- объяснил молодой человек.- А когда устанет, время ползет, как черепаха.
- Нам нельзя уставать! Нас ждут...
- Идем неплохо,- заметил Хосров.- Как бойцы в походе!.. К нашему счастью, Рухсара, деревня Чанахчи находится примерно на той же высоте, что и наш городок. Труднее всего идти в гору. Здесь, в Умудлу, дорога кончается. Дальше пойдет тропа. Однако тропа неплохая, как говорят у нас в горах - битая, то есть исхоженная. Она не хуже, чем дорога. По тропе, по-моему, даже мягче идти.
Они вошли в деревню, которая расположилась по обеим сторонам неглубокой лощины, защищенная со всех сторон от ветра густыми рядами деревьев и зарослями орешника. Очевидно, когда-то вокруг деревни был густой лес.
Деревня спала. Молодые люди не заметили ни одного светящегося окна. Изредка из-за заборов доносилось ворчание собак.
Они пошли по деревянному мосточку. Улица начала карабкаться по косогору, и вскоре дома остались позади.
Выйдя из лощины на бугор и очутившись на уютной, залитой лунным светом полянке, примыкавшей своей правой стороной к каменной горе, молодые люди услышали журчание воды. Это был родник, бивший из расщелины скалы.
- Здесь мы немного передохнем! - объявил Хосров решительным тоном, исключающим всякие возражения.- А заодно выясним, что за воду пьют жители Умудлу? Чья вкуснее - наша или ихняя?
Рухсара не стала протестовать.
Хосров снял с Сакила хурджун, вынул из него чемоданчик Рухсары. Хурджун свернул вчетверо и постелил на плоский камень у самого родника. Сказал шутливо:
- Вот ваше кресло, Рухсара!
- Спасибо, Хосров! - Девушка присела.
Он устроился напротив на камне.
Луна, двигаясь по дуге в южной части небосклона, уже поднялась довольно высоко и светила им прямо в глаза. Они хорошо видели лица друг друга.
Напились. Вода им понравилась.
Рухсара нарушила молчание:
- Вот вы, Хосров, говорили про мечту и натуру человека... Вы сказали примерно так: мечта, и не одна, вмещается в натуру человека, но одна-единственная мечта не способна вместить в себя всего человека с его сложной душой.
- Да, я это сказал,- подтвердил молодой человек.- А что? Может, вы не согласны со мной, Рухсара?
- Нет, почему же, согласна... Это очень правильная и интересная мысль. Я не собираюсь ее оспаривать. Я - о другом. Когда вы сказали так, мне вдруг вспомнились знаменитые строки нашего поэта Насими... К сожалению, я не помню их доподлинно, не могу процитировать. В них тоже говорится о сложности человеческой натуры.
Хосров улыбнулся, закивал головой:
- Да, я знаю, какие строки вы имеете в виду, Рухсара. Мой дед Чираг большой знаток поэзии, любит Физули, Вагифа, Сеид-Азима Ширвани, Хюсейна Джавида, Сабира и конечно же Насими. Строки, которые вам вспомнились, я знаю наизусть с детства, дед их часто любил повторять. И сейчас повторяет. Их даже моя бабушка знает. Да что бабушка - все наше селение Ахмедли. Старики любят заглянуть к деду, он им часто читает что-нибудь вслух. Возможно, Рухсара, именно эти мудрые слова Насими когда-то подсказали мне мысль о величии и неизмеримости человеческой души.
- Прочтите мне эти строки, Хосров,- тихо попросила Рухсара.- Но после них ничего не говорите. Помолчим немного, насладимся их ароматом! Подумаем о них. Договорились, Хосров? Ну, скажите же их!
Выдержав паузу, молодой человек произнес негромко:
Два мира во мне уместятся - Никак в одном не умещусь!..
Они снова помолчали.
- Вы любите книги, Хосров? - спросила Рухсара.
- Очень. Это моя первейшая страсть! Как я уже сказал вам, мой дед Чираг большой любитель стихов и вообще книг. Он и меня с детства пристрастил к этому. Хотя вкусы у нас с дедом разные. Его любимцы в поэзии - Ширвани и Сабир. Он читает сборник стихов Сабира "Хопхоп-намэ" почти ежедневно, хотя мог бы, мне кажется, и не открывать его. По-моему, дед знает всего Сабира наизусть.
- А кто ваш любимец среди поэтов? - поинтересовалась девушка.
Подумав немного, Хосров ответил:
- Я люблю многих, Рухсара. Но мой самый любимый поэт- это, пожалуй, Хюсейн Джавид.
- Я тоже очень люблю Джавида,- призналась Рухсара.- Согласитесь, Хосров, приятно думать и знать, что у нас, у нашего народа есть такие поэты, как он!
- Да, и как Хагани!.. И как Вагиф! - подхватил Хосров.
- И как Сабир! Как Физули! Как Сеид-Азим Ширвани! Как Насими! - докончила Рухсара.
- А вы знакомы с русскими поэтами, Рухсара? - полюбопытствовал вдруг Хосров.
- Да, конечно. В школе мы многих проходили... У меня есть свои любимцы. А вы, Хосров, знаете русскую поэзию? Кстати, в какой степени вы владеете русским языком?
- Три года в армии я жил среди русских. Это вам все должно объяснить. В первое время, когда я разговаривал, мои товарищи посмеивались надо мной. Школьных знаний русского языка оказалось явно недостаточно. Но через полгода я уже читал книги по-русски. У нас на погранзаставе была неплохая библиотека. Читал я много. Прочел Толстого, Гоголя, Чехова, Бальзака, Диккенса, Золя. За три года я проглотил уйму книг. И конечно же читал русских поэтов.
- Кто же вам из них больше всего пришелся по душе?
- Прежде всего - Пушкин и Лермонтов,- ответил Хосров, не задумываясь.- И еще - Александр Блок...
Он тихо продекламировал:
О доблести, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной стояло на столе...
Рухсара сказала:
- Приятно, что Пушкин и Лермонтов очень любили наш Кавказ. Не правда ли, Хосров? У них столько прекрасных стихов, посвященных Кавказу!
Вместо ответа он снова начал негромко декламировать:
На холмах Грузии лежит ночная мгла,
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко,
Печаль моя светла,
Печаль моя полна тобою...
- Да ведь это мое самое любимое стихотворение! - воскликнула Рухсара.- Вы что, Хосров, умеете угадывать мысли других?
Он пожал плечами, усмехнулся:
- Не знаю, Рухсара. До сих пор не замечал за собой такой способности. Наверное, все гораздо проще - наши вкусы совпадают, Рухсара! Да это и не удивительно: у нас с вами одна родина, за плечами - одна школа, мы с вами люди примерно одного поколения... Исходя из этого - наши вкусы и взгляды на жизнь должны совпадать.
- Возможно, вы правы,- проговорила Рухсара задумчиво.- И все-таки очень странно, Хосров, что вы прочли именно те пушкинские строки, которые я сама часто повторяю. А вот скажите мне, пожалуйста, Хосров, какая строчка из только что прочитанного вами стихотворения "На холмах Грузии..." вам больше всего нравится? Если угадаете, значит, действительно верно, что есть родство душ.
Молодой человек задумался, мысленно повторяя про себя стихи Пушкина. Наконец глухо произнес:
- Печаль моя светла...
- Точно! - В голосе Рухсары прозвучало изумление.- Именно это место меня всегда сильно волнует!.. Как вы угадали, Хосров?!
- Я не угадывал, Рухсара. Вы спросили меня, какая строчка мне нравится,- я ответил. Мне действительно эта строчка очень нравится. Пушкин удивительно верно и тонко передал чувство грусти человека, который любит...- Помолчав, он спросил немного шутливо: - Ну, так как, Рухсара, существует на земле родство душ?
Рухсара сидела перед ним серьезная и задумчивая.
- Выходит, существует, Хосров. А как вы считаете? Существует?..
- Я всегда считал, что - да.
Девушка улыбнулась:
- Знаете, Хосров, о чем я сейчас подумала?
- О чем?
- Я подумала о том, что, наверное, вы и сами пишете стихи. Скажите, пишете?
- Пишу,- признался Хосроз.
Рухсара засмеялась:
- Вот видите, я тоже научилась угадывать... Говорят, с кем поведешься - от того и наберешься...- Спросила уже серьезно: - Вы могли бы прочесть что-нибудь из своего?..
Он подумал, сказал мягко:
- Разрешите, Рухсара, я это сделаю как-нибудь в другой раз. - Помолчав, добавил: - Я сейчас не готов к этому.
А в голове мелькнуло: "Будет ли он - этот "другой раз"?"
- Хорошо,- согласилась девушка, повторила его слова: - Как-нибудь в другой раз.- Она поинтересовалась: - А сейчас, Хосров, читаете что-нибудь?
- Читаю.
- Стихи, прозу?
- В нашей клубной библиотеке мне попалась книга одного турецкого писателя - Решада Нури, напечатанная еще старым, арабским шрифтом.
- Вы знаете арабский шрифт, Хосров? - удивилась Рухсара.
- Да, неплохо. Могу и читать, и писать,- похвастался молодой человек.- Дед научил меня еще в детстве.
- Простите, я перебила вас, Хосров. Вы начали говорить мне о книге, которую взяли в клубной библиотеке. Интересная?
- Очень. Называется - "Чалыкушу".
- Я слышала это название.
- Увлекательный роман! Прямо-таки поэма, в которой описывается история девушки-учительницы, уехавшей из Стамбула в глухую провинцию обучать грамоте крестьянских детей.- Неожиданно Хосров предложил: - Хотите, Рухсара, я расскажу вам содержание этой книги?
- Хочу. А когда? Прямо сейчас?
- Ну да, когда же еще?.. Так и время пройдет незаметно...
Рухсара обрадовалась:
- Очень хочу, Хосров! Ну и молодчина же вы!..- Добавила: - Вы замечательный товарищ, Хосров!
Молодому человеку была приятна эта похвала. Он почувствовал, как щеки его загорелись.
- Правда, я прочел книгу не до конца,- признался он.- Мне осталось совсем немного...
- Это ничего, Хосров! Потом вы мне доскажете и конец. Когда прочтете все... Хорошо?
- Непременно.
Рухсара поднялась с камня:
- Однако пора и в дорогу! Я уже отдохнула. Мы будем идти, а вы будете рассказывать.
Через минуту они уже шли по широкой тропе, к которой с обеих сторон подступал лес. Приятно пахло свежестью и сырой листвой.
Девушка несколько раз оглянулась по сторонам, спросила тихо:
- Здесь не опасно, Хосров?.. Я имею в виду этих самых...
- Двуногих волков?..- Хосров усмехнулся.- Нет, Рухсара, ничего не бойтесь! Нам точно известно, что в этой стороне зюльматовцев нет.
- А где они сейчас? - поинтересовалась Рухсара.- Если, конечно, это не секрет.
- Секрета здесь нет никакого,- ответил Хосров и, помолчав, добавил доверительно: - Честно говоря, Рухсара, мы сами не знаем, где сейчас Зюльмат. Где-то затаился. К чему-то готовится. Выжидает.
Девушка призналась:
- Вы меня успокоили, Хосров. А то я вдруг подумала, что они могут нам встретиться здесь,- и даже сердце обмерло... Ну, а теперь рассказывайте, как обещали, книгу этого турецкого писателя. Слушаю вас.
Хосров начал рассказ о приключениях юной учительницы Феридэ-Чалыкушу. Видимо, когда он читал, книга захватила его. Он пересказывал ее подробно, обстоятельно, а главное - с чувством. Рухсара внимательно слушала. История девушки, чем-то похожая на ее собственную, взволновала ее.
Когда Хосров умолк, оборвав свое повествование на том месте, где Феридэ, затравленная сплетнями, людской молвой, оказывается перед необходимостью согласиться на брак с пожилым человеком, которого она уважает и почитает, как отца, Рухсара нетерпеливо спросила:
- Ну, а что дальше, Хосров?.. Неужели старик доктор сделал Феридэ своей женой?.. Но ведь это бесчестно!.. Он же ей годится в дедушки!..
- Что дальше, Рухсара, я пока еще сам не знаю,- ответил Хосров.- Прочту расскажу вам.
Девушка вздохнула:
- Бедная Феридэ!..
Хосров отметил про себя, что время промелькнуло незаметно, что они проделали уже около половины пути.
Вдруг он обратил внимание, что его спутница слегка прихрамывает. Он остановился.
- Что такое, Рухсара?.. Что случилось с вашей ногой?..
- Кажется, натерла... - застенчиво призналась девушка.
- Где, в каком месте? - Хосров был не на шутку озабочен.
- Задник туфли натер. Почувствовала, когда мы отошли от родника, где отдыхали.
- Почему же вы не сказали мне об этом сразу, Рухсара?
- Да я как-то не обратила внимания. Думала, пройдет. И потом... так интересно было слушать вас, Хосров. Увлеклась...
Он удрученно покачал головой:
- Ах, как нехорошо!.. Этого я не мог предполагать! А ведь для путника удобная обувь - самое главное. Со стертой ногой далеко не уйдешь. Болит?.. Сильно стерли?
- Кажется, да...
Хосров задумался, потом решительно объявил:
- Вы сядете на лошадь!
Рухсара начала отказываться:
- Нет, нет, Хосров, это исключено!.. Я никогда не ездила на лошади!.. Я очень боюсь!..
- У нас нет иного выхода! - объяснил Хосров.- Со стертой ногой идти нельзя: через километр-другой у вас на пятке появится открытая рана. А у нас впереди еще пятнадцать километров, даже больше. Вы - медик, Рухсара, сами все хорошо понимаете. Босиком же по такой дороге шагу не ступишь: острые камни!..
- Я не смогу сесть в седло! - твердила девушка.- Для этого нужна специальная одежда, у меня ее нет. В седло я не сяду, Хосров!
Он опять призадумался. Сказал наконец:
- Тогда сделаем так... Сядем на Сакила оба: я посажу вас спереди и буду поддерживать. У меня седло мягкое, мелкое, вам будет удобно. И имейте в виду, Рухсара, в Чанахчи страдает женщина, страдает ребенок в ней... Там ждут вас.
- Я это знаю,- вымолвила погрустневшая Рухсара.
- Сядем на Сакила! Это единственный выход,- продолжал молодой человек.Ведь не можем мы стоять здесь на дороге и ждать, когда ваша нога заживет!..
- Не можем,- согласилась Рухсара,- Как же быть, Хосров?
Она явно колебалась.
Не сказав в ответ ни слова, поняв, что от его решительных действий зависит успех их путешествия, Хосров обернулся к Сакилу, перебросил повод через его голову и мгновенно поднялся в седло. Еще через мгновение, нагнувшись, сильными руками подхватил Рухсару за талию и, подняв, усадил впереди себя на седло, боком. Все это произошло так быстро, что девушка не успела ни воспротивиться, ни смутиться. А ловкость, с какой все это было проделано, вызвала в ней даже невольное восхищение.
Хосров тронул ногами бока коня, тот взял с места крупным шагом. Они продолжали путь.
Молодой человек осторожно поддерживал левой рукой Рухсару за плечи.
- Я очень хорошо понимаю вас, Рухсара,- заговорил он,- вам немного неловко, вы смущаетесь. Это напрасно... Мы с вами- два бойца на задании, два товарища, которым надо выполнить свой долг. Главное - поскорее добраться до Чанахчи.
Девушка кивнула:
- Я согласна с вами, Хосров. Не подумайте, что я кривлялась, разыгрывала из себя какую-нибудь недотрогу... Честное слово, я и вправду немного боялась... Я ведь не мальчишка... С кавалерийской ездой знакома только по кино и книгам.
- Ну, а как сейчас, страшно вам? - спросил Хосров.
- Нисколечко! И очень даже удобно.
- Наши женщины-горянки отлично ездят на лошадях! - похвастался молодой человек.
- Видела. И завидую им. Так ведь они с детства приучены к седлу, прежде каждый год кочевали...
- Чувствуйте себя свободнее, Рухсара,- посоветовал Хосров.- Не бойтесь прислониться к моему плечу, так вам будет удобнее.- Не удержавшись, пошутил: Я вас не укушу, честное слово! Не забывайте, Рухсара, что я вам сказал: мы с вами два бойца на задании!
- И два товарища,- закончила девушка.
Только теперь Рухсара почувствовала, как она устала. Ныли ноги. Гудела голова.
Ночь без сна, дальняя дорога да свежий горный воздух сделали свое дело: ею начала овладевать дремота. К тому же на лошади укачивало.
Рухсара сама не заметила, как забылась сном, припав головой к плечу Хосрова.
"Пусть спит,- думал молодой человек,- набирается сил. В Чанахчи они ей понадобятся".
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Рухсару разбудил глухой собачий лай, доносившийся издалека.
Открыв глаза, она увидела близко перед собой лицо Хосрова. Он смотрел на нее и улыбался.
"Оказывается, у него серые глаза",- подумала девушка.
Голова ее лежала на его согнутой в локте руке. Она выпрямилась, села ровнее. Осмотрелась.
Было раннее свежее утро. Солнце еще не взошло. Поблекшая луна на сиреневом небосклоне повисла над самой кромкой гор на юго-западе, готовая вот-вот скрыться.
Сакил стоял на широкой тропе в прогалине меж густых зарослей ежевики. Поводья были отпущены. Лошадь с аппетитным хрустом лакомилась сочной, в капельках росы, травой на обочине.
Впереди, невдалеке, метрах в двухстах, из-за редких деревьев выглядывали окраинные дома деревни.
- Где мы, Хосров? - спросила девушка.
- Это Чанахчи,- ответил молодой человек.- Говоря армейским языком, конечный пункт нашего следования.
- Почему же мы стоим, не едем туда?
Хосров замялся:
- Я жду, когда вы проснетесь, Рухсара..,
- И давно мы так стоим?
- Всего несколько минут, не беспокойтесь. Вы, Рухсара, наверно, оттого и проснулись, что Сакил остановился. Он-то вас и укачал.
- Сколько времени?
- Уже пять.
Она провела рукой по волосам, поправила сбившийся на затылок платок, попросила:
- Хосров, помогите мне, пожалуйста, слезть с лошади.
Снова со стороны деревни донесся собачий лай.
- Чуют чужих,- заметил Хосров.- А этим псам надо бы не злиться, а радоваться. Как-никак мы прибыли помочь их деревне.
Он ловко спешился. Осторожно спустил Рухсару на землю. Сказал, указав рукой в сторону:
- Вон там, под горой, есть родник. Идите, Рухсара, умойтесь- сразу почувствуете себя бодрее! Это недалеко, сразу за кустами ежевики. Идите вот этой тропкой. Жду вас здесь.
Девушка, чуть прихрамывая, поспешила к роднику. Вскоре вернулась, заторопила Хосрова:
- Теперь скорей к нашей роженице!..
Деревня уже проснулась. Над крышами многих домов то здесь, то там курился сизый дымок.
Хозяин одного из домиков на окраине, в ворота которого Хосров постучался, обстоятельно объяснил им, где живет парторг колхоза Рустам-киши. Больше того, не довольствуясь одним лишь словесным объяснением, хозяин, худощавый смуглолицый мужчина средних лет, назвавшийся Джалалом-киши, пошел проводить их. В дороге он им сообщил, что час тому назад жена его, дальняя родственница Рустама-киши, была у роженицы; женщина по-прежнему не может родить, сильно мучается и говорит о смерти.
- Все сельчане очень переживают,- добавил он в конце своего рассказа.Жалко Азизу!..
"Смогу ли я помочь ей? - думала Рухсара.- Может, здесь требуется вмешательство хирурга?.. Надо делать кесарево сечение?.."
Рухсара неплохо знала акушерство. По этому предмету в училище у нее было "отлично".
Напрягая память, она начала вспоминать все, что ей было известно о патологии родов.
В просторном дворе, куда Джалал-киши ввел Рухсару и Хосрова, было довольно многолюдно. У крыльца дома стояли кучкой женщины, почти все в возрасте, немолодые; были среди них и старушки; чуть поодаль, ближе к сараю,- мужчины.
Хосров долго молчал, затем проговорил, словно в ответ на какие-то свои мысли:
- Выходит, Рухсара, мы могли бы и не идти сейчас с вами вместе - по этой дороге, под этой луной?
- Могли бы и не идти, Хосров.
- Даже могли бы и не быть знакомы?.. И я не знал бы, что есть где-то вы?..
- Да, а я не знала бы ничего про вас, Хосров,- просто ответила девушка.
- И мы никогда бы не встретились с вами?.. Никогда-никогда?
Продолжая идти, Рухсара обернулась к своему спутнику. На мгновение их взгляды встретились. Ей показалось, что Хосров чем-то огорчен. Она улыбнулась, сказала:
- Хосров, вы странный человек... И мне очень приятно с вами разговаривать. Мне кажется, я понимаю вас... Вы только что спросили меня: "И мы никогда бы не встретились с вами?" Наверное, вы думаете так: не встретиться, не узнать человека - это как бы разлучиться заранее, еще до встречи, в этом есть что-то несвершенное, есть что-то от бессилия человека перед стихийной природой встреч, есть что-то от небытия вообще... Да?.. Скажите, Хосров, я угадала вашу мысль? Помедлив, он ответил:
- Нет, Рухсара, не угадали. Я подумал гораздо проще и конкретнее. Я хорошо знаю: есть тысячи, сотни тысяч интересных людей, своеобразных девушек, которые живут в других городах, даже в других странах. Пусть они будут сто раз счастливы, но, признаюсь вам, Рухсара, я не думаю о них. А о вас думаю. Вас я знаю, вас я видел, иногда встречаю вас на улице. И мне сейчас хорошо... Ни с кем мне еще не было так интересно, ни с кем я еще так не разговаривал, как с вами сегодня. Но всего этого могло не быть, если бы вы не приехали к нам! И от этой мысли мне стало немного грустно... Только и всего.
- Это почти то же самое, что сказала и я,- заметила Рухсара, немного смутившись...
- Да, почти...
Хосров согласился, но это "почти" прозвучало как возражение.
Непосредственность молодого человека, его прямота и простота странно волновали Рухсару. И это ей не было неприятно. Но смущение помимо ее воли нарастало. Желая побороть его, она заговорила о другом:
- Скажите мне, пожалуйста, Хосров, кем вы мечтали стать, когда были маленький, когда учились в школе? Была у вас какая-нибудь святая, заветная мечта?
Хосров задумался, потом ответил:
- Была, конечно...- Он уже хотел было рассказать Рухсаре, как мечтал с детства стать "капитаном белого парохода", грезил о море, полюбившемся ему по книжкам, однако передумал, не стал говорить об этом, вспомнив, что молодой человек, в сопровождении которого приехала в городок мать Рухсары Нанагыз и которому он на другой день помог уехать на попутной телеге, груженной бочками из-под масла, был моряк, о чем свидетельствовали его капитанская фуражка и морской китель с нашивками на рукавах. Сказал: - У каждого из нас, ребят, была какая-нибудь своя сокровенная мечта... Но не у каждого она осуществилась. Моя - тоже. Впрочем, сейчас я не жалею об этом, Рухсара.
Рухсара повернула лицо к своему спутнику:
- Но мне кажется, вы нашли свое место в жизни, Хосров?
- Пока - да.
- Почему пока? А что должно быть потом?
- Моя жизнь может измениться.
- Как, например?
- Я хочу учиться, Рухсара.
- Значит, думаете расстаться со своей настоящей работой? Извините, что я спрашиваю вас об этом, Хосров... Но у нас такой разговор...
- Ничего, ничего, Рухсара. Спрашивайте все, что вы хотите. Нет, у меня нет мысли уйти из органов Чека.
- Но вы сами только что сказали, что мечтаете об учебе. Хосров широко улыбнулся:
- Да, мечтаю. Я мечтаю учиться и расти как чекист. Товарищ Гиясэддинов рассказывал мне, что есть особые школы, где учатся чекисты. Сейчас здесь, в нашем районе, мы имеем возможность бороться с врагами советской власти кулаками, бандитами, иностранными агентами - своими силами, своими средствами, так сказать. Но наши недруги за границей - империалисты- будут менять тактику. Они начнут засылать к нам хитрых, умных, обученных агентов. Чтобы с ними успешно бороться, надо иметь специальную подготовку, надо много знать. Поэтому я и хочу со временем поехать в Москву в спецшколу для чекистов.
Некоторое время они шли молча. Затем Рухсара сказала:
- Я поняла вас, Хосров. Вы правы: учиться надо всю жизнь. У меня тоже есть такая мечта. Ведь я - только фельдшерица. Я приношу пользу больным, но знания мои, как и ваши, ограниченны. Мало поставить диагноз больному, что уже само по себе не всегда просто,- его надо вылечить. Есть болезни, которые я, если даже и распознаю, лечить все равно не смогу.
- Я вам не верю, Рухсара! - полушутя-полусерьезно заметил Хосров.
- Даю вам честное слово, это так, Хосров. Есть очень сложные заболевания. И даже не всякий профессор возьмется лечить их. Как правило, у каждого профессора есть своя область, свой конек. Один лечит эндокринные железы, другой - сердце, третий - желудок, четвертый - почки и так далее.
- А кем хотели бы стать вы, Рухсара? - поинтересовался Хосров.- Что вас привлекает в медицине?
- Моя мечта - хирургия. Ее возможности в исцелении людей велики.
- А не страшно вам, Рухсара? Хирургу приходится видеть много крови... По-моему, хирургом должен быть мужчина. К тому же у мужчины тверже рука.
Рухсара возразила:
- Вы ошибаетесь, Хосров. В профессии хирурга, впрочем как и врача любой другой специальности, главное - чуткое сердце, любовь к человеку. Ну, конечно, и знания. Твердость руки - дело наживное.
- Значит, будете хирургом, Рухсара?
- Непременно.
- А когда?
Девушка задумалась. Вздохнула:
- Когда - не знаю. Думаю, года через два-три можно поступать в институт. К этому времени, надеюсь, у меня будет достаточно практики и опыта моей теперешней работы. Она, как вы понимаете, весьма разнообразная. Сейчас ко мне на прием приходят и дети, и взрослые... Болезни у них самые различные. Иногда бывает очень трудно... Но работать здесь в больнице интересно.
Хосров, чуть замедлив шаги, посмотрел долгим взглядом на профиль девушки.
- Значит, все-таки уедете от нас?
Она вскинула на него глаза, улыбнулась:
- Не скоро, Хосров. Но ведь вы тоже уедете учиться в Москву.
- Так я же вернусь. К тому же еще неизвестно - поеду я или нет? Все зависит от товарища Гиясэддинова: если пошлет - поеду. А вернусь в родные места обязательно.
- Я тоже вернусь.
- Сюда, к нам?
- Возможно. Приеду - буду работать в местной больнице хирургом.
Дорога сделала очередную петлю и, когда кончился поворот, пошла под уклон.
- Вот и Умудлу! - сказал Хосров.- Считайте, Рухсара, мы проделали десять километров, то есть треть пути.- Он поднес к лицу руку с часами.
- Сколько мы уже идем? - полюбопытствовала девушка.
- Сейчас - половина второго. Мы вышли из города около одиннадцати. Вот считайте...
- Значит, мы в пути два с половиной часа,- подытожила Рухсара.- Время бежит незаметно.
- Так всегда, пока путник не устал,- объяснил молодой человек.- А когда устанет, время ползет, как черепаха.
- Нам нельзя уставать! Нас ждут...
- Идем неплохо,- заметил Хосров.- Как бойцы в походе!.. К нашему счастью, Рухсара, деревня Чанахчи находится примерно на той же высоте, что и наш городок. Труднее всего идти в гору. Здесь, в Умудлу, дорога кончается. Дальше пойдет тропа. Однако тропа неплохая, как говорят у нас в горах - битая, то есть исхоженная. Она не хуже, чем дорога. По тропе, по-моему, даже мягче идти.
Они вошли в деревню, которая расположилась по обеим сторонам неглубокой лощины, защищенная со всех сторон от ветра густыми рядами деревьев и зарослями орешника. Очевидно, когда-то вокруг деревни был густой лес.
Деревня спала. Молодые люди не заметили ни одного светящегося окна. Изредка из-за заборов доносилось ворчание собак.
Они пошли по деревянному мосточку. Улица начала карабкаться по косогору, и вскоре дома остались позади.
Выйдя из лощины на бугор и очутившись на уютной, залитой лунным светом полянке, примыкавшей своей правой стороной к каменной горе, молодые люди услышали журчание воды. Это был родник, бивший из расщелины скалы.
- Здесь мы немного передохнем! - объявил Хосров решительным тоном, исключающим всякие возражения.- А заодно выясним, что за воду пьют жители Умудлу? Чья вкуснее - наша или ихняя?
Рухсара не стала протестовать.
Хосров снял с Сакила хурджун, вынул из него чемоданчик Рухсары. Хурджун свернул вчетверо и постелил на плоский камень у самого родника. Сказал шутливо:
- Вот ваше кресло, Рухсара!
- Спасибо, Хосров! - Девушка присела.
Он устроился напротив на камне.
Луна, двигаясь по дуге в южной части небосклона, уже поднялась довольно высоко и светила им прямо в глаза. Они хорошо видели лица друг друга.
Напились. Вода им понравилась.
Рухсара нарушила молчание:
- Вот вы, Хосров, говорили про мечту и натуру человека... Вы сказали примерно так: мечта, и не одна, вмещается в натуру человека, но одна-единственная мечта не способна вместить в себя всего человека с его сложной душой.
- Да, я это сказал,- подтвердил молодой человек.- А что? Может, вы не согласны со мной, Рухсара?
- Нет, почему же, согласна... Это очень правильная и интересная мысль. Я не собираюсь ее оспаривать. Я - о другом. Когда вы сказали так, мне вдруг вспомнились знаменитые строки нашего поэта Насими... К сожалению, я не помню их доподлинно, не могу процитировать. В них тоже говорится о сложности человеческой натуры.
Хосров улыбнулся, закивал головой:
- Да, я знаю, какие строки вы имеете в виду, Рухсара. Мой дед Чираг большой знаток поэзии, любит Физули, Вагифа, Сеид-Азима Ширвани, Хюсейна Джавида, Сабира и конечно же Насими. Строки, которые вам вспомнились, я знаю наизусть с детства, дед их часто любил повторять. И сейчас повторяет. Их даже моя бабушка знает. Да что бабушка - все наше селение Ахмедли. Старики любят заглянуть к деду, он им часто читает что-нибудь вслух. Возможно, Рухсара, именно эти мудрые слова Насими когда-то подсказали мне мысль о величии и неизмеримости человеческой души.
- Прочтите мне эти строки, Хосров,- тихо попросила Рухсара.- Но после них ничего не говорите. Помолчим немного, насладимся их ароматом! Подумаем о них. Договорились, Хосров? Ну, скажите же их!
Выдержав паузу, молодой человек произнес негромко:
Два мира во мне уместятся - Никак в одном не умещусь!..
Они снова помолчали.
- Вы любите книги, Хосров? - спросила Рухсара.
- Очень. Это моя первейшая страсть! Как я уже сказал вам, мой дед Чираг большой любитель стихов и вообще книг. Он и меня с детства пристрастил к этому. Хотя вкусы у нас с дедом разные. Его любимцы в поэзии - Ширвани и Сабир. Он читает сборник стихов Сабира "Хопхоп-намэ" почти ежедневно, хотя мог бы, мне кажется, и не открывать его. По-моему, дед знает всего Сабира наизусть.
- А кто ваш любимец среди поэтов? - поинтересовалась девушка.
Подумав немного, Хосров ответил:
- Я люблю многих, Рухсара. Но мой самый любимый поэт- это, пожалуй, Хюсейн Джавид.
- Я тоже очень люблю Джавида,- призналась Рухсара.- Согласитесь, Хосров, приятно думать и знать, что у нас, у нашего народа есть такие поэты, как он!
- Да, и как Хагани!.. И как Вагиф! - подхватил Хосров.
- И как Сабир! Как Физули! Как Сеид-Азим Ширвани! Как Насими! - докончила Рухсара.
- А вы знакомы с русскими поэтами, Рухсара? - полюбопытствовал вдруг Хосров.
- Да, конечно. В школе мы многих проходили... У меня есть свои любимцы. А вы, Хосров, знаете русскую поэзию? Кстати, в какой степени вы владеете русским языком?
- Три года в армии я жил среди русских. Это вам все должно объяснить. В первое время, когда я разговаривал, мои товарищи посмеивались надо мной. Школьных знаний русского языка оказалось явно недостаточно. Но через полгода я уже читал книги по-русски. У нас на погранзаставе была неплохая библиотека. Читал я много. Прочел Толстого, Гоголя, Чехова, Бальзака, Диккенса, Золя. За три года я проглотил уйму книг. И конечно же читал русских поэтов.
- Кто же вам из них больше всего пришелся по душе?
- Прежде всего - Пушкин и Лермонтов,- ответил Хосров, не задумываясь.- И еще - Александр Блок...
Он тихо продекламировал:
О доблести, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной стояло на столе...
Рухсара сказала:
- Приятно, что Пушкин и Лермонтов очень любили наш Кавказ. Не правда ли, Хосров? У них столько прекрасных стихов, посвященных Кавказу!
Вместо ответа он снова начал негромко декламировать:
На холмах Грузии лежит ночная мгла,
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко,
Печаль моя светла,
Печаль моя полна тобою...
- Да ведь это мое самое любимое стихотворение! - воскликнула Рухсара.- Вы что, Хосров, умеете угадывать мысли других?
Он пожал плечами, усмехнулся:
- Не знаю, Рухсара. До сих пор не замечал за собой такой способности. Наверное, все гораздо проще - наши вкусы совпадают, Рухсара! Да это и не удивительно: у нас с вами одна родина, за плечами - одна школа, мы с вами люди примерно одного поколения... Исходя из этого - наши вкусы и взгляды на жизнь должны совпадать.
- Возможно, вы правы,- проговорила Рухсара задумчиво.- И все-таки очень странно, Хосров, что вы прочли именно те пушкинские строки, которые я сама часто повторяю. А вот скажите мне, пожалуйста, Хосров, какая строчка из только что прочитанного вами стихотворения "На холмах Грузии..." вам больше всего нравится? Если угадаете, значит, действительно верно, что есть родство душ.
Молодой человек задумался, мысленно повторяя про себя стихи Пушкина. Наконец глухо произнес:
- Печаль моя светла...
- Точно! - В голосе Рухсары прозвучало изумление.- Именно это место меня всегда сильно волнует!.. Как вы угадали, Хосров?!
- Я не угадывал, Рухсара. Вы спросили меня, какая строчка мне нравится,- я ответил. Мне действительно эта строчка очень нравится. Пушкин удивительно верно и тонко передал чувство грусти человека, который любит...- Помолчав, он спросил немного шутливо: - Ну, так как, Рухсара, существует на земле родство душ?
Рухсара сидела перед ним серьезная и задумчивая.
- Выходит, существует, Хосров. А как вы считаете? Существует?..
- Я всегда считал, что - да.
Девушка улыбнулась:
- Знаете, Хосров, о чем я сейчас подумала?
- О чем?
- Я подумала о том, что, наверное, вы и сами пишете стихи. Скажите, пишете?
- Пишу,- признался Хосроз.
Рухсара засмеялась:
- Вот видите, я тоже научилась угадывать... Говорят, с кем поведешься - от того и наберешься...- Спросила уже серьезно: - Вы могли бы прочесть что-нибудь из своего?..
Он подумал, сказал мягко:
- Разрешите, Рухсара, я это сделаю как-нибудь в другой раз. - Помолчав, добавил: - Я сейчас не готов к этому.
А в голове мелькнуло: "Будет ли он - этот "другой раз"?"
- Хорошо,- согласилась девушка, повторила его слова: - Как-нибудь в другой раз.- Она поинтересовалась: - А сейчас, Хосров, читаете что-нибудь?
- Читаю.
- Стихи, прозу?
- В нашей клубной библиотеке мне попалась книга одного турецкого писателя - Решада Нури, напечатанная еще старым, арабским шрифтом.
- Вы знаете арабский шрифт, Хосров? - удивилась Рухсара.
- Да, неплохо. Могу и читать, и писать,- похвастался молодой человек.- Дед научил меня еще в детстве.
- Простите, я перебила вас, Хосров. Вы начали говорить мне о книге, которую взяли в клубной библиотеке. Интересная?
- Очень. Называется - "Чалыкушу".
- Я слышала это название.
- Увлекательный роман! Прямо-таки поэма, в которой описывается история девушки-учительницы, уехавшей из Стамбула в глухую провинцию обучать грамоте крестьянских детей.- Неожиданно Хосров предложил: - Хотите, Рухсара, я расскажу вам содержание этой книги?
- Хочу. А когда? Прямо сейчас?
- Ну да, когда же еще?.. Так и время пройдет незаметно...
Рухсара обрадовалась:
- Очень хочу, Хосров! Ну и молодчина же вы!..- Добавила: - Вы замечательный товарищ, Хосров!
Молодому человеку была приятна эта похвала. Он почувствовал, как щеки его загорелись.
- Правда, я прочел книгу не до конца,- признался он.- Мне осталось совсем немного...
- Это ничего, Хосров! Потом вы мне доскажете и конец. Когда прочтете все... Хорошо?
- Непременно.
Рухсара поднялась с камня:
- Однако пора и в дорогу! Я уже отдохнула. Мы будем идти, а вы будете рассказывать.
Через минуту они уже шли по широкой тропе, к которой с обеих сторон подступал лес. Приятно пахло свежестью и сырой листвой.
Девушка несколько раз оглянулась по сторонам, спросила тихо:
- Здесь не опасно, Хосров?.. Я имею в виду этих самых...
- Двуногих волков?..- Хосров усмехнулся.- Нет, Рухсара, ничего не бойтесь! Нам точно известно, что в этой стороне зюльматовцев нет.
- А где они сейчас? - поинтересовалась Рухсара.- Если, конечно, это не секрет.
- Секрета здесь нет никакого,- ответил Хосров и, помолчав, добавил доверительно: - Честно говоря, Рухсара, мы сами не знаем, где сейчас Зюльмат. Где-то затаился. К чему-то готовится. Выжидает.
Девушка призналась:
- Вы меня успокоили, Хосров. А то я вдруг подумала, что они могут нам встретиться здесь,- и даже сердце обмерло... Ну, а теперь рассказывайте, как обещали, книгу этого турецкого писателя. Слушаю вас.
Хосров начал рассказ о приключениях юной учительницы Феридэ-Чалыкушу. Видимо, когда он читал, книга захватила его. Он пересказывал ее подробно, обстоятельно, а главное - с чувством. Рухсара внимательно слушала. История девушки, чем-то похожая на ее собственную, взволновала ее.
Когда Хосров умолк, оборвав свое повествование на том месте, где Феридэ, затравленная сплетнями, людской молвой, оказывается перед необходимостью согласиться на брак с пожилым человеком, которого она уважает и почитает, как отца, Рухсара нетерпеливо спросила:
- Ну, а что дальше, Хосров?.. Неужели старик доктор сделал Феридэ своей женой?.. Но ведь это бесчестно!.. Он же ей годится в дедушки!..
- Что дальше, Рухсара, я пока еще сам не знаю,- ответил Хосров.- Прочту расскажу вам.
Девушка вздохнула:
- Бедная Феридэ!..
Хосров отметил про себя, что время промелькнуло незаметно, что они проделали уже около половины пути.
Вдруг он обратил внимание, что его спутница слегка прихрамывает. Он остановился.
- Что такое, Рухсара?.. Что случилось с вашей ногой?..
- Кажется, натерла... - застенчиво призналась девушка.
- Где, в каком месте? - Хосров был не на шутку озабочен.
- Задник туфли натер. Почувствовала, когда мы отошли от родника, где отдыхали.
- Почему же вы не сказали мне об этом сразу, Рухсара?
- Да я как-то не обратила внимания. Думала, пройдет. И потом... так интересно было слушать вас, Хосров. Увлеклась...
Он удрученно покачал головой:
- Ах, как нехорошо!.. Этого я не мог предполагать! А ведь для путника удобная обувь - самое главное. Со стертой ногой далеко не уйдешь. Болит?.. Сильно стерли?
- Кажется, да...
Хосров задумался, потом решительно объявил:
- Вы сядете на лошадь!
Рухсара начала отказываться:
- Нет, нет, Хосров, это исключено!.. Я никогда не ездила на лошади!.. Я очень боюсь!..
- У нас нет иного выхода! - объяснил Хосров.- Со стертой ногой идти нельзя: через километр-другой у вас на пятке появится открытая рана. А у нас впереди еще пятнадцать километров, даже больше. Вы - медик, Рухсара, сами все хорошо понимаете. Босиком же по такой дороге шагу не ступишь: острые камни!..
- Я не смогу сесть в седло! - твердила девушка.- Для этого нужна специальная одежда, у меня ее нет. В седло я не сяду, Хосров!
Он опять призадумался. Сказал наконец:
- Тогда сделаем так... Сядем на Сакила оба: я посажу вас спереди и буду поддерживать. У меня седло мягкое, мелкое, вам будет удобно. И имейте в виду, Рухсара, в Чанахчи страдает женщина, страдает ребенок в ней... Там ждут вас.
- Я это знаю,- вымолвила погрустневшая Рухсара.
- Сядем на Сакила! Это единственный выход,- продолжал молодой человек.Ведь не можем мы стоять здесь на дороге и ждать, когда ваша нога заживет!..
- Не можем,- согласилась Рухсара,- Как же быть, Хосров?
Она явно колебалась.
Не сказав в ответ ни слова, поняв, что от его решительных действий зависит успех их путешествия, Хосров обернулся к Сакилу, перебросил повод через его голову и мгновенно поднялся в седло. Еще через мгновение, нагнувшись, сильными руками подхватил Рухсару за талию и, подняв, усадил впереди себя на седло, боком. Все это произошло так быстро, что девушка не успела ни воспротивиться, ни смутиться. А ловкость, с какой все это было проделано, вызвала в ней даже невольное восхищение.
Хосров тронул ногами бока коня, тот взял с места крупным шагом. Они продолжали путь.
Молодой человек осторожно поддерживал левой рукой Рухсару за плечи.
- Я очень хорошо понимаю вас, Рухсара,- заговорил он,- вам немного неловко, вы смущаетесь. Это напрасно... Мы с вами- два бойца на задании, два товарища, которым надо выполнить свой долг. Главное - поскорее добраться до Чанахчи.
Девушка кивнула:
- Я согласна с вами, Хосров. Не подумайте, что я кривлялась, разыгрывала из себя какую-нибудь недотрогу... Честное слово, я и вправду немного боялась... Я ведь не мальчишка... С кавалерийской ездой знакома только по кино и книгам.
- Ну, а как сейчас, страшно вам? - спросил Хосров.
- Нисколечко! И очень даже удобно.
- Наши женщины-горянки отлично ездят на лошадях! - похвастался молодой человек.
- Видела. И завидую им. Так ведь они с детства приучены к седлу, прежде каждый год кочевали...
- Чувствуйте себя свободнее, Рухсара,- посоветовал Хосров.- Не бойтесь прислониться к моему плечу, так вам будет удобнее.- Не удержавшись, пошутил: Я вас не укушу, честное слово! Не забывайте, Рухсара, что я вам сказал: мы с вами два бойца на задании!
- И два товарища,- закончила девушка.
Только теперь Рухсара почувствовала, как она устала. Ныли ноги. Гудела голова.
Ночь без сна, дальняя дорога да свежий горный воздух сделали свое дело: ею начала овладевать дремота. К тому же на лошади укачивало.
Рухсара сама не заметила, как забылась сном, припав головой к плечу Хосрова.
"Пусть спит,- думал молодой человек,- набирается сил. В Чанахчи они ей понадобятся".
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Рухсару разбудил глухой собачий лай, доносившийся издалека.
Открыв глаза, она увидела близко перед собой лицо Хосрова. Он смотрел на нее и улыбался.
"Оказывается, у него серые глаза",- подумала девушка.
Голова ее лежала на его согнутой в локте руке. Она выпрямилась, села ровнее. Осмотрелась.
Было раннее свежее утро. Солнце еще не взошло. Поблекшая луна на сиреневом небосклоне повисла над самой кромкой гор на юго-западе, готовая вот-вот скрыться.
Сакил стоял на широкой тропе в прогалине меж густых зарослей ежевики. Поводья были отпущены. Лошадь с аппетитным хрустом лакомилась сочной, в капельках росы, травой на обочине.
Впереди, невдалеке, метрах в двухстах, из-за редких деревьев выглядывали окраинные дома деревни.
- Где мы, Хосров? - спросила девушка.
- Это Чанахчи,- ответил молодой человек.- Говоря армейским языком, конечный пункт нашего следования.
- Почему же мы стоим, не едем туда?
Хосров замялся:
- Я жду, когда вы проснетесь, Рухсара..,
- И давно мы так стоим?
- Всего несколько минут, не беспокойтесь. Вы, Рухсара, наверно, оттого и проснулись, что Сакил остановился. Он-то вас и укачал.
- Сколько времени?
- Уже пять.
Она провела рукой по волосам, поправила сбившийся на затылок платок, попросила:
- Хосров, помогите мне, пожалуйста, слезть с лошади.
Снова со стороны деревни донесся собачий лай.
- Чуют чужих,- заметил Хосров.- А этим псам надо бы не злиться, а радоваться. Как-никак мы прибыли помочь их деревне.
Он ловко спешился. Осторожно спустил Рухсару на землю. Сказал, указав рукой в сторону:
- Вон там, под горой, есть родник. Идите, Рухсара, умойтесь- сразу почувствуете себя бодрее! Это недалеко, сразу за кустами ежевики. Идите вот этой тропкой. Жду вас здесь.
Девушка, чуть прихрамывая, поспешила к роднику. Вскоре вернулась, заторопила Хосрова:
- Теперь скорей к нашей роженице!..
Деревня уже проснулась. Над крышами многих домов то здесь, то там курился сизый дымок.
Хозяин одного из домиков на окраине, в ворота которого Хосров постучался, обстоятельно объяснил им, где живет парторг колхоза Рустам-киши. Больше того, не довольствуясь одним лишь словесным объяснением, хозяин, худощавый смуглолицый мужчина средних лет, назвавшийся Джалалом-киши, пошел проводить их. В дороге он им сообщил, что час тому назад жена его, дальняя родственница Рустама-киши, была у роженицы; женщина по-прежнему не может родить, сильно мучается и говорит о смерти.
- Все сельчане очень переживают,- добавил он в конце своего рассказа.Жалко Азизу!..
"Смогу ли я помочь ей? - думала Рухсара.- Может, здесь требуется вмешательство хирурга?.. Надо делать кесарево сечение?.."
Рухсара неплохо знала акушерство. По этому предмету в училище у нее было "отлично".
Напрягая память, она начала вспоминать все, что ей было известно о патологии родов.
В просторном дворе, куда Джалал-киши ввел Рухсару и Хосрова, было довольно многолюдно. У крыльца дома стояли кучкой женщины, почти все в возрасте, немолодые; были среди них и старушки; чуть поодаль, ближе к сараю,- мужчины.