Ральф Баркер
Торпедоносцы. Британские ВВС против немецких конвоев

Признательность

   За предоставление большей части материалов, использованных в этой книге, я приношу свою благодарность оставшимся в живых летчикам эскадрилий, наносивших удары по кораблям противника, за их щедрость и энтузиазм. Я также благодарен министерству ВВС, которое открыло мне доступ к различным оперативным материалам.
 
   Ральф Баркер
   Март 1957

Пролог

   Девять «бьюфортов» 42-й эскадрильи атаковали «Шарнхорст» 21 июня 1940 года, когда этот военный корабль триумфально шел вдоль норвежского побережья после того, как потопил авианосец «Глориус». Это была первая атака «бьюфортов».
   «Бьюфорт» – двухмоторный цельнометаллический моноплан, сменивший «бристол бленхейм», изначально предназначавшийся для использования в качестве торпедоносца. Однако по сравнению с предыдущими торпедоносцами высокая скорость и современная конструкция «бьюфортов» революционизировали науку сбрасывания торпед. Поэтому, частично из-за того, что экипажи еще не прошли полную подготовку по тактике торпедных атак на этих новых самолетах, и частично из-за отсутствия самих торпед на базе, с которой они действовали, удары по «Шарнхорсту» наносились с помощью бомб.
   Слабая сторона такой атаки заключалась в том, что при использовании существовавших в то время бомб даже прямое попадание не могло серьезно повредить корабль с бронированными палубами. Добиться нужного результата можно было только при попадании ниже ватерлинии. Именно в этом и заключалось назначение торпеды.
   По полученным сообщениям, утром 21 июня «Шарнхорст» покинул гавань Тронхейма и направился на юг со скоростью 25 узлов. В 11.05 один из «хадсонов» заметил корабль в 50 милях к северу от Бергена. Часом позже девять «бьюфортов» 42-й эскадрильи получили приказ взять на борт по две 500-фунтовые бомбы и отправиться для проведения атаки на вражеский крейсер. Цель находилась за пределами радиуса действия наших истребителей, и поэтому мы не имели никакой поддержки. Девять «бьюфортов» поднялись со своей базы в Уике в Северной Шотландии и тремя звеньями по три машины взяли курс на норвежский берег в 14.30.
   Над Северным морем самолеты 42-й эскадрильи шли на высоте 6000 футов тремя звеньями в линию. В 16.00 они подошли к норвежскому берегу в 15 милях от Бергена. По информации, переданной по рации одним из патрульных «сандерлендов», эскадрилья повернула на юг и пошла в сторону моря в 20 милях от побережья. Вскоре летчики заметили черный дым, примерно в 30 милях к югу от намеченной точки перехвата. Крейсер шествовал в сопровождении шести эскадренных миноносцев и торпедного катера. Вдали можно было заметить девять истребителей, низко круживших над крейсером, и еще три прятались в плотной облачности на высоте 9000 футов, на 3000 выше «бьюфортов». Погода и видимость были хорошими.
   Эскадрилья подходила к эскадре со стороны материка с левого борта. Когда до цели оставалось примерно 10 миль, миноносцы сопровождения стали выстраиваться вокруг крейсера в радиусе примерно 1500 ярдов, явно готовясь к отражению торпедной атаки.
   В пяти милях от цели ведущий самолет начал предварительное снижение до 4500 футов. За ним последовали остальные. Корабли открыли заградительный огонь, а «Шарнхорст» начал правый поворот, разворачиваясь кормой к «бьюфортам». Кормовые башни крейсера вели непрерывный огонь. Спустившись до высоты 4500 футов, самолеты попали под интенсивный зенитный заградительный огонь автоматических пушек, не прекращавшийся на протяжении всего действия. Самолеты пошли в крутое пике с 3000 футов, пилоты и штурманы не отрываясь следили за целью внизу. В конце пике, на высоте 1500 футов, каждый самолет сбросил свои бомбы. Носы самолетов все еще смотрели вниз на сверкающую палубу «Шарнхорста». Затем они сделали правый поворот, постепенно принимая горизонтальное положение и спускаясь до 500 футов. В результате этого маневра самолеты почти легли на обратный курс домой.
   После того как самолеты отбомбились, «Шарнхорст» прекратил правый и начал резкий левый поворот. Миноносцы сопровождения все еще суетливо занимали позиции для отражения торпедной атаки. Ведущий соединения видел, как его бомбы упали в море в нескольких ярдах от крейсера в середине корпуса корабля с левого борта. Два других пилота наблюдали, как их бомбы угодили в цель, и зафиксировали прямые попадания.
   Когда ведущее звено вышло из зоны атаки, но не успело еще перестроиться, на него пошли три «Мессершмита-109», замеченные ранее на высоте 9000 футов. Три самолета спикировали на «бьюфорты» и быстро настигли их. Первый вражеский истребитель в замедленном повороте вышел на один уровень с ведущим самолетом и атаковал его в левый лонжерон. Завершив атаку, он оторвался назад, но был сбит стрелком ведущего самолета[1].
   В это время второй и третий номера пытались присоединиться к ведущему. Их также атаковали с высоты два других вражеских истребителя. Ведущий дал газ, и оба пилота отчаянно старались оторваться от преследования и сохранить строй. Вскоре второй номер увеличил скорость и обогнал ведущего: у него на хвосте висел «Мессершмит-109». Немецкий истребитель пролетел над самолетом ведущего и ушел вперед, попав под его прицел. Было видно, как мотор «Мессершмита-109» заглох, но потом опять заработал. Истребитель резко взял влево, уходя с линии огня. В это время второй номер сделал правый поворот, преследуемый истребителем из нижнего эшелона, которому удалось настичь наше соединение. Позднее видели, как «Мессершмит-109» возвращался один. «Бьюфорт» больше никто не видел.
   Третий номер ведущего звена теперь находился всего в 200 ярдах сзади. Пули теперь падали в море под ведущим самолетом, а это означало, что третий номер все еще атакуют сверху. Неожиданно третий взял резко вверх и вправо, преследуемый вражеским истребителем. Этот самолет тоже больше никто не видел.
   Второе звено также подверглось атаке нескольких истребителей через пять минут после выполнения своей задачи. От этого звена осталось только два самолета, так как третий покинул строй во время атаки и присоединился к третьему звену. В последующие восемь минут оставшиеся два самолета второго звена подвергались непрерывной атаке. Почти все это время их пулеметы молчали, так как отстрелянные гильзы образовали заторы: специальный желоб для их удаления отвалился из-за вибрации. Стрелки нервно пытались вернуть к работе хотя бы один из пулеметов. Самолетам удавалось уйти от большинства атак, держась на высоте до 50 футов над водой, резко поворачивая и скользя на крыло при каждой атаке. Но в конце концов второй из этих двух самолетов загорелся и рухнул в море.
   Третье звено, состоявшее теперь из четырех самолетов, выпало из поля зрения вражеских истребителей и благополучно вернулось на базу.
   А если бы «бьюфорты» несли на себе торпеды? Как сложилась бы обстановка?
   Маневры миноносцев значительно затруднили бы сброс торпед, а отпор во время торпедной атаки со стороны миноносцев сопровождения и истребителей нижнего эшелона был бы более интенсивным. Потери, несомненно, могли быть гораздо большими. Возможно, удалась бы атака с фланга одной или двумя торпедами, когда крейсер выполнял левый поворот, однако сбросивший эти торпеды самолет подвергся бы неминуемой атаке истребителей. Из-за низкой скорости, необходимой для выпуска торпед, все соединение оказалось бы более уязвимым.
   Среди других явных недостатков можно назвать тыльное вооружение, которое было недостаточным и неэффективным. Все стрелки докладывали о задержках стрельбы. Дальнее прикрытие истребителей также отсутствовало.
   Таким образом, «бьюфорты» получили свое первое боевое крещение. Фактически никаких попаданий не было зарегистрировано. Потери составили примерно одну треть. Были проблемы и с работой пулеметов. Но худшее было еще впереди. За десять дней до этой операции, ввиду целого ряда неоправданных потерь во время тренировочных полетов, была создана следственная комиссия для выработки рекомендаций по увеличению оперативной эффективности «бьюфортов» и их моторов. Зная об этом, все экипажи добровольно согласились принять участие в операции против «Шарнхорста». Вскоре после этого все «бьюфорты» были модернизированы и оснащены двигателями «Таурус».
   Мало что указывало на то, что «бьюфорту» с его торпедами предстояло сыграть решающую роль в борьбе с боевыми кораблями противника в битве за Атлантику в 1941 году или определять ход наземных сражений в 1942–1943 годах против такого выдающегося генерала, как Роммель.

Глава 1
Занавес поднимается

   – Между прочим, – сказал командир звена, – этот корабль потопил «Равалпинди».
   Теперь им предстояло нанести удар по «Лютцову»[2], водоизмещением 14 000 тонн, кораблю класса линкоров «Адмирал Шеер» и «Граф Шпее».
   Старший сержант Рей Ловитт, двадцатидвухлетний уроженец Ковентри, пилот «бьюфорта», испытывал в этот момент тревогу и возбуждение. Он помнил, как в самом начале войны Гитлер изменил название этого корабля с «Дойчланд» на «Лютцов», поскольку, как говорили, он боялся, что утрата корабля с таким именем может нанести урон германскому боевому духу. В своих мечтах Ловитт уже торпедировал «Лютцов», промахнулся, был сбит и благополучно вернулся домой. Ловитт не был стандартным героем с квадратной челюстью и стальным взглядом. Это был молодой англичанин, почти мальчишка. Пушок на его щеках только что превратился в щетину, а светлые волосы топорщились под испачканной маслом пилоткой. В течение трех лет его готовили к этому моменту.
   В 1941 году таких молодых англичан было много. Враги и даже старшие товарищи называли этих юношей бесхребетными, невоинственными и недееспособными. Но даже «настоящие» мужчины из доминионов с уважением смотрели на этих розовощеких, бесшабашных юношей, когда видели крылышки ВВС, аккуратно вышитые над карманом форменной куртки, которую они носили гордо, но без ложной показухи. Иногда на этих летных куртках можно было видеть разноцветные орденские планки, и тогда ни у кого уже не оставалось никаких сомнений, что помимо этих отличительных знаков эти молодые мужчины обладали всем необходимым, чтобы считаться героями.
   У Ловитта еще не было наград, но он проделал тяжкий путь, чтобы заполучить эти крылышки, и сделал еще больше, чтобы не утратить их. Первый раз он поднялся в воздух с резервом добровольцев в марте 1938 года, получил свои крылышки и был призван в сентябре 1939-го. Затем последовал период подготовки в Королевских военно-морских силах в качестве пилота торпедоносца, включая катапультный старт и посадку на палубу авианосца, после чего ему и еще четырнадцати сержантам-пилотам было объявлено о переводе их в воздушные силы морского флота.
   Несмотря на врожденное восхищение всем, что связано с флотом, пилоты воспротивились. Служба в Королевских ВВС стала целью их жизни и останется ею навсегда. Кроме того, в Королевских ВВС они были элитой, а в воздушных силах морского флота на первом месте всегда были моряки. Пилотов не мучила мысль о том, что корабль – взлетная полоса – после их взлета был вынужден изменить курс и не мог оповестить их об этом, лишив таким образом возможности приземлиться обратно на него. Это была лишь очередная опасность войны. Проблема была гораздо глубже. Вопрос заключался в самом статусе.
   Были и другие причины. Оплата старшины-пилота была минимальной, и ему приходилось носить свои крылышки на рукаве. Именно с этим было труднее всего смириться. Не на груди, а на рукаве. Более того, это были уже не прославленные крылышки Королевских ВВС.
   Для Ловитта эти крылышки имели особое, символическое значение. Причина была не в простом тщеславии, хотя, конечно, отчасти так оно и было. Они означали нечто другое: удовлетворенное самолюбие, достигнутую цель, признание профессионализма и даже нечто большее, чем сочетание данных трех факторов. Они позволяли считать себя состоявшейся личностью и достойным мужчиной.
   Однако пилоты понимали позицию ВМС и были готовы к компромиссу. Прежде всего они поинтересовались, сохранят ли им уровень оплаты Королевских ВВС. Вопрос был поставлен перед адмиралтейством и решен положительно. Затем они спросили, позволят ли им носить крылышки Королевских ВВС на морской форме. Ведь они получили эти крылышки от ВВС, это никто не мог оспорить, и конечно же никто не имел права этот нагрудный знак у них отобрать. Положительный ответ удовлетворил бы всех, но на этот раз адмиралтейство сказало «нет». Однако адмиралтейство тоже готово было пойти на компромисс и предложило присвоить всем пилотам звание офицера воздушных сил морского флота.
   И любой разумный человек согласился бы с этим предложением, но для Ловитта и многих других крылышки ВВС воспринимались не разумом, а сердцем. Ловитт никогда не считал себя упрямцем, но в этом случае он стал упрямее всех упрямцев. В его голове постоянно крутилась старая военная фраза, что-то похожее на «держать цель». Когда флот понял, что принять все условия будет отказом от своих собственных принципов, он отпустил всех непокорных, и Ловитта в том числе.
   Отказавшись от офицерского звания в воздушных силах морского флота, Ловитт обнаружил, что Королевские ВВС слабо заинтересованы в нем. Его направили в 42-ю эскадрилью, которая в это время летала на «вайлдбистах», тихоходных самолетах, считавшихся уже устаревшими. Кроме того, пилотов было в избытке, а при таких условиях получить звание даже сержанта-пилота в добровольном резерве было проблематично. Но по крайней мере там его использовали для выполнения главным образом летных заданий, включая прикомандирование к эскадрилье «хадсонов» береговой авиации. В это время 42-я эскадрилья была оснащена «бьюфортами» и передислоцирована в Лошар в Файфе. В конце концов пришла очередь и Ловитта пройти подготовку на командира «бьюфорта» и сформировать собственный экипаж, объединенный общей целью, сплоченный и компетентный.
   Хотя этот путь оказался довольно окольным, Ловитт получил значительную компенсацию. Лишь немногие прошли такую углубленную подготовку, лишь немногие в эскадрилье знали корабли так же хорошо, как он. А корабли были их raison d’être. Корабли, подобные «Лютцову».
   Упоминание о «Равалпинди» заставило Ловитта оглянуться назад и вспомнить последние восемнадцать месяцев. Вспомнить бой, в котором принимал участие «Равалпинди», старое торговое судно, превращенное на время войны в вооруженный торговый крейсер, безнадежно уступавший врагу по огневой мощи. Перед тем как затонуть, «Равалпинди» призвал на помощь британские крейсеры для защиты конвоя, который он сопровождал. В этом сообщении было указано название атакующего корабля – «Лютцов». Через несколько минут, когда силы противника были правильно определены как «Шарнхорст» и «Гнейзенау», «Равалпинди» успел получить серьезные повреждения, а его радиостанция разлетелась на куски в результате прямого попадания. Прибывшие на место сражения британские крейсеры обнаружили, что германские налетчики уже скрылись. Было сделано предположение, что «Лютцов» укрылся в просторах Балтики.
 
   …Ловитт посмотрел на часы в оперативной комнате, потом на дату, указанную на доске за спиной командира эскадрильи. Почти одиннадцать часов. Остается час до полуночи. Четверг, 12 июня 1941 года. Он слегка толкнул локтем своего молодого, атлетически сложенного штурмана Ала Морриса из Нокомиса (Саскачеван).
   – Посмотри на часы. Скоро полночь. К тому времени, как мы туда доберемся, будет уже пятница, 13-е.
   Ловитт всегда верил в приметы, постоянно отклонялся от своего пути, чтобы пройти под лестницей, смотрел на луну через стекло, прикуривал третьим от одной спички. Вместе с тем он не стучал по дереву, не бросал соль через плечо – фактически отказывался от попыток умаслить потусторонние силы, заведовавшие случаем. Однако, твердо веря в удачу, он все же заставил свой экипаж внимательно следить за всяческими предзнаменованиями.
   – У меня такое чувство, что завтра будет несчастливый день, – прошептал Ловитт.
   – Несчастливый?
   – Для «Лютцова».
   Одним ухом Ловитт прислушивался к словам командира эскадрильи. Уже в начале предыдущего дня все знали, что у них будет боевая цель. Вылетавшим на разведку и патрулирование было приказано выслеживать вражеские корабли. Сначала все было чисто, но позже днем поступило сообщение, что вражеский крупный боевой корабль, возможно «Лютцов», покинул гавань Киля и направляется на север.
   Начиная с этого момента эскадрилья в полной боевой готовности ожидала сообщений о результатах визуальных наблюдений. В адмиралтейство поступил доклад разведки, что «Лютцов» замечен при обходе Скау в 12.30 в сопровождении четырех миноносцев. Самолет аэрофоторазведки обследовал Скагеррак всю вторую половину дня и вечер, но никаких целей не было замечено.
   В 19.30, считая, что обнаружение цели неминуемо, командующий береговой авиацией, маршал авиации сэр Фредерик Боухилл, привел свои подразделения в полную боевую готовность. В его подчинении находились тринадцать «бьюфортов» 42-й эскадрильи в Лошаре и пять «бьюфортов» 22-й эскадрильи из спецотряда в Уике.
   В 22.00 все еще не было никаких новостей об обнаружении цели, и перед Боухиллом стала дилемма. Почти не оставалось сомнений, что «Лютцов», придерживаясь прежнего курса, следовал в западном направлении, а потом изменил курс на северо-запад, ища укрытия в фьордах. Страшно было подумать, что линкор противника, по всей видимости уже находящийся в радиусе действия «бьюфортов», может выйти за пределы этого радиуса до того, как они успеют предпринять какие-либо действия после получения доклада об обнаружении цели.
   Период времени, в который «бьюфорты» могли атаковать цель у южного побережья Норвегии, ограничивался скоростью движения этой цели. Предположим, что «Лютцов» двигался со скоростью 22 узла, как сообщала морская разведка. При таких темпах корабль, возможно, уже в течение часа или примерно около того находился в радиусе действия авиации и мог оставаться внутри этого радиуса по крайней мере еще пять или шесть часов.
   С момента отдачи приказа об атаке до того времени, когда подразделение займет нужную позицию у южного побережья Норвегии, пройдет примерно три часа. Чтобы «бьюфорты» смогли настичь «Лютцов», приказ должен поступить в самое ближайшее время, чтобы «бьюфорты» успели вылететь еще до полуночи. Но сообщение об обнаружении цели все еще не поступало.
   Будучи опытным стратегом, Боухилл, в нарушение канонов военной науки, вынашивал идею использовать наступательные силы своих «бьюфортов», не дожидаясь получения этого сообщения. Если оно придет слишком поздно, ударные силы не смогут добраться до намеченного района прежде, чем «Лютцов» найдет укрытие в одном из фьордов. Более того, будучи обнаруженным, корабль может предпринять попытку скрыться, удвоив свою скорость. Плюс к этому после 2.00 из-за короткой ночи в северных широтах в это время года для ударных сил существует опасность быть перехваченными вражескими истребителями.
   Таким образом, существовал риск посылки ударной группы без информации о цели, которую им надлежало атаковать.
   Тщательная предварительная разведка была признана основой успешного использования дальней авиации над морем. Нарушение этого правила грозило большими неприятностями. Расчеты продвижения «Лютцова» основывались на чистом предположении. Корабль мог находиться практически в любом месте. Боухилл надеялся, что, если сообщение об обнаружении корабля поступит в то время, когда «бьюфорты» уже будут находиться на пути к району цели, он сможет сообщить им ее координаты по рации. Но если предположить, что «бьюфорты» к этому моменту достигнут предела радиуса их действия и в этом случае не успеют добраться до подтвержденной позиции противника, пройдет много часов, прежде чем они смогут вернуться на базу, дозаправиться и возвратиться снова в район цели.
   Существовала и еще одна серьезная опасность. На таком расстоянии успех атаки зависел от фактора неожиданности. Длительный поиск цели в прибрежных водах противника исключительно опасен. «Бьюфорты» могут быть обнаружены и атакованы еще до того, как обнаружат цель.
   Подобно алхимику, Боухилл тщательно взвешивал факторы риска один за другим. Задержка может означать упущенную возможность: шанс атаковать «Лютцов» может представиться в ближайшие три-четыре часа, и «бьюфорты» смогут атаковать его только в том случае, если уже будут находиться на пути к цели. С другой стороны, такие заблаговременные действия могут иметь и обратный исход: тяжелые потери и невозможность воспользоваться подобным случаем позднее. Вместе с тем Боухилл был ограничен строгими временными рамками, в которых его «бьюфорты» могут эффективно атаковать «Лютцов», предположительно придерживающийся прежнего курса. Если все сложится неудачно, он всегда может отозвать «бьюфорты», и, возможно, у них еще останется время для нанесения нового удара.
   Боухиллу потребовалось двадцать мучительных минут, чтобы принять окончательное решение. Однако, когда оно было принято, в его голове быстро созрел план, как уменьшить возможность ошибки в поисковом районе.
   Пять «бьюфортов» находились в Уике и тринадцать в Лошаре. Боухилл решает послать пять самолетов из Уика в точку максимально возможного удаления «Лютцова» (в нескольких милях к югу от Ставангера), а девять самолетов из Лошара – в точку возможного минимального удаления корабля (в нескольких милях к юго-востоку от Листера). Дойдя до Ставангера, самолеты повернут на юг и обследуют побережье, а другие самолеты, миновав Листер, повернут на север, тогда «Лютцов» будет взят ими в клещи. Дополнительный положительный момент плана заключался в том, что он вносил замешательство в оборону противника, помещая два отдельных самолетных соединения у побережья Норвегии в различных пунктах примерно в одно и то же время.
   Четыре самолета из Лошара оставались в резерве и должны были последовать за первой группой в случае обнаружения цели. Суть плана была доведена до двух командиров эскадрилий лично Боухиллом. В Лошаре Ловитт внимательно выслушал командира 42-й эскадрильи подполковника Роя Фавилля, который доводил эту информацию до сведения экипажей.
   – О «Лютцове» уже двенадцать часов ничего не слышно, – говорил Фавилль, – однако, судя по его прошлому положению и маневрам, корабль, несомненно, хочет укрыться в фьордах к северу от Ставангера. Если ему это удастся, он сможет скрываться там днем и выходить только ночью или в плохую погоду и в конечном итоге сможет вырваться в Атлантику, когда пожелает. Можете себе представить, что он там натворит. Я лично разговаривал с командующим. Нам просто необходимо добраться до этого корабля. Это означает, что все нужно сделать до того, как он достигнет Ставангера. Другими словами, это нужно осуществить сегодня ночью.
   Когда «Лютцов» видели в последний раз, корабль шел со скоростью двадцать два узла. На основе этой информации и рассчитана его нынешняя позиция. Корабль охраняют пять миноносцев. Один идет впереди, вероятно занимаясь тралением мин, четыре остальных окружают корабль, по два с каждого борта.
   Наша заданная точка находится примерно в десяти милях к юго-востоку от Листера. Если к моменту ее достижения мы не получим сообщения об обнаружении цели, мы повернем на северо-запад и пойдем вдоль морского пути по направлению к Ставангеру. 22-я эскадрилья будет обследовать участок к югу от Ставангера. Таким образом, мы прочешем всю территорию между нашими группами.
   Сначала мы пойдем строем из девяти машин, тремя звеньями по три самолета. Каждое звено будет двигаться независимо. Первое поведу я, Филпот[3] пойдет справа, а Ловитт – слева. При обнаружении цели Ловитт перейдет с левого фланга в правый эшелон, и мы зайдем обычным для атаки строем со стороны моря. Остальные два звена взлетают с интервалами в десять минут, строятся и атакуют таким же образом.
   У нас тринадцать самолетов, поэтому четыре мы оставляем в резерве. – При упоминании о цифре «13» Ловитт снова толкнул Морриса локтем в бок. – Резерв будет готов подняться позже, если придет сообщение об обнаружении цели.
   Самолет разведки все еще пытается обнаружить конвой, поэтому вполне вероятно, что мы получим сообщение по рации о необходимости занять новую позицию. Радистам надо быть начеку! Одновременно нам самим тоже следует вести разведку.
   Самым важным моментом этого задания является навигация. Нам необходимо точно выйти на место. Немцы очень тщательно выбирали время для прорыва своего корабля. Они ждали плохой погоды. Единственное освещение нам даст только луна. Метеорологи говорят, что будет достаточно просветов и видимость будет хорошей.
   У нас будет только один шанс поразить корабль, поэтому постарайтесь сбросить ваши рыбки как можно ближе к нему. Это все.