Страница:
Родители были огорчены тем, что дочь отказывается от всех приглашений. И отказывает всем искателям ее руки. Сейчас Мэри Элен была еще красивее, чем в семнадцать лет. А то, что она была разведена, лишь добавляло ей привлекательности в глазах мужчин. Детский энтузиазм и широко открытые невинные глаза сменились грацией хорошо воспитанной женщины. Ее светлые волосы и мрачный взгляд многим мужчинам казались очень соблазнительными.
Но Мэри ни на кого не обращала внимания. И это только подстегивало интерес мужчин. Она была недосягаема, а значит, особенно привлекательна. К огорчению местных красавиц, Мэри Элен Пребл была самой желанной дамой во всем Мемфисе.
Прошел год.
Потом два.
А Мэри по-прежнему предпочитала уютный Лонгвуд. Родители забеспокоились. Это же ненормально, когда молодая привлекательная женщина никуда не выезжает и ни с кем не встречается.
Они собирались поехать за границу. Старшие Преблы настаивали, чтобы летом дочь поехала с ними в Англию. Она отказалась. И осталась одна в Лонгвуде.
Встревоженные поведением дочери, родители постепенно стали понимать, что, возможно, много лет назад они совершили ошибку, разорвав отношения Мэри с Клеем Найтом. И они начали подумывать о том, нельзя ли эту ошибку исправить. Может быть, еще не слишком поздно.
– Не следует ли нам рассказать девочке правду, как ты думаешь, Джон? – спросила Жюли, прогуливаясь по палубе парохода «Посол», пересекавшего бурную Атлантику.
– Возможно, ты и права, – размышлял вслух Джон Томас. – Думаю, что она имеет право все узнать, даже если после этого она возненавидит нас за то, что мы сделали.
Его передернуло при мысли о такой перспективе.
– Господи, я всего лишь хотел, чтобы она была счастлива, но…
– Я знаю, дорогой, – ответила жена. – Я знаю. Мэри Элен поймет, если мы все ей расскажем.
– Не знаю, – ответил муж, подводя жену к поручням. Он обеспокоенно покачал седой головой. – Мы не поняли ее тогда. Мы можем ошибиться и сейчас, полагая, что она сможет нас простить. – Его темные глаза были серьезны.
Жюли Пребл положила свою нежную ручку на руку мужа.
– Мой дорогой, все равно мы должны попытаться. Мэри Элен так долго была несчастна. Она так и не смогла полюбить Дэниэла, как мы надеялись. Их брак был ужасной ошибкой.
– Да, это так, и я…
– Я общалась кое с кем из наших друзей, связанных с военно-морской академией. Говорят, Клей Найт так и не женился. Может быть, еще не слишком поздно…
Жюли замолчала.
Джон Томас ласково похлопал жену по руке.
– Вот вернемся домой этой осенью, тогда и поговорим с Мэри Элен. Нам предстоит долгий разговор. Мы расскажем ей правду. Признаемся во всем.
Он глубоко вдохнул соленый морской воздух и добавил:
– Если она захочет связаться с лейтенантом Найтом, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ей помочь. Чтобы помочь им обоим:
– Да, – согласилась Жюли Пребл. – Мы все ей расскажем, как только вернемся домой.
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Но Мэри ни на кого не обращала внимания. И это только подстегивало интерес мужчин. Она была недосягаема, а значит, особенно привлекательна. К огорчению местных красавиц, Мэри Элен Пребл была самой желанной дамой во всем Мемфисе.
Прошел год.
Потом два.
А Мэри по-прежнему предпочитала уютный Лонгвуд. Родители забеспокоились. Это же ненормально, когда молодая привлекательная женщина никуда не выезжает и ни с кем не встречается.
Они собирались поехать за границу. Старшие Преблы настаивали, чтобы летом дочь поехала с ними в Англию. Она отказалась. И осталась одна в Лонгвуде.
Встревоженные поведением дочери, родители постепенно стали понимать, что, возможно, много лет назад они совершили ошибку, разорвав отношения Мэри с Клеем Найтом. И они начали подумывать о том, нельзя ли эту ошибку исправить. Может быть, еще не слишком поздно.
– Не следует ли нам рассказать девочке правду, как ты думаешь, Джон? – спросила Жюли, прогуливаясь по палубе парохода «Посол», пересекавшего бурную Атлантику.
– Возможно, ты и права, – размышлял вслух Джон Томас. – Думаю, что она имеет право все узнать, даже если после этого она возненавидит нас за то, что мы сделали.
Его передернуло при мысли о такой перспективе.
– Господи, я всего лишь хотел, чтобы она была счастлива, но…
– Я знаю, дорогой, – ответила жена. – Я знаю. Мэри Элен поймет, если мы все ей расскажем.
– Не знаю, – ответил муж, подводя жену к поручням. Он обеспокоенно покачал седой головой. – Мы не поняли ее тогда. Мы можем ошибиться и сейчас, полагая, что она сможет нас простить. – Его темные глаза были серьезны.
Жюли Пребл положила свою нежную ручку на руку мужа.
– Мой дорогой, все равно мы должны попытаться. Мэри Элен так долго была несчастна. Она так и не смогла полюбить Дэниэла, как мы надеялись. Их брак был ужасной ошибкой.
– Да, это так, и я…
– Я общалась кое с кем из наших друзей, связанных с военно-морской академией. Говорят, Клей Найт так и не женился. Может быть, еще не слишком поздно…
Жюли замолчала.
Джон Томас ласково похлопал жену по руке.
– Вот вернемся домой этой осенью, тогда и поговорим с Мэри Элен. Нам предстоит долгий разговор. Мы расскажем ей правду. Признаемся во всем.
Он глубоко вдохнул соленый морской воздух и добавил:
– Если она захочет связаться с лейтенантом Найтом, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ей помочь. Чтобы помочь им обоим:
– Да, – согласилась Жюли Пребл. – Мы все ей расскажем, как только вернемся домой.
Глава 17
Все лето Мэри прожила в Лонгвуде одна. В середине октября, когда начали опадать листья и влажный воздух стал постепенно остывать, она собрала слуг и проинструктировала их, как начать подготовку усадьбы к приезду родителей.
Старшие Преблы должны были вернуться в Мемфис через три недели.
В тот же самый октябрьский день, далеко за океаном, Жюли Пребл одевалась, собираясь провести свой последний вечер в Лондоне перед отъездом домой. Утром Преблы возвращались в Америку. Джон Томас был уже одет и нетерпеливо ждал в гостиной большого роскошного номера, который супруги снимали в «Савое».
Одетый в черный вечерний костюм мужчина посвистывал, наливая себе выпить. На сердце у него было легко и радостно. Преблы в этот раз долго прожили за границей. Они находились вдали от дома и ради развлечения, и по делам. Джон Томас встречался с европейскими покупателями хлопка. Он успокаивал их по поводу слухов о предстоящей войне между штатами. Пребл утверждал, что никакой войны не будет. Он обещал бесперебойно поставлять хлопок на европейский рынок, и он его поставит, не будь он Джон Томас Пребл!
А теперь Джону Томасу не терпелось вернуться домой. С рюмкой в руке он вышел в прихожую, чтобы надеть черный шелковый плащ и такую же шляпу с высокой тульей.
Вернувшись в гостиную, Джон Томас допил виски и поставил рюмку, отказавшись от второй. Выудив из кармана жилета золотые часы, он взглянул на циферблат и улыбнулся.
Жюли, как всегда, опаздывала.
– Поторопись, дорогая! – окликнул он жену через открытую дверь спальни. – Мы уже опаздываем на четверть часа!
Джон Томас повернул голову и прислушался, ожидая услышать в ответ хорошо поставленный голос жены, сообщающий ему, как всегда, что она еще не совсем готова, но будет готова уже через минуту.
Прошло с полминуты. Ответа не было. Джон Томас покачал головой и снова окликнул Жюли. Она опять не ответила, и тогда он встревожился.
– Жюли, что с тобой? У тебя что-то не ладится? Опять эти проклятые крючки? Я буду рад тебе помочь!
И снова никакого ответа. Тишина.
– Жюли! Жюли! Да скажи что-нибудь!
Джон Томас нахмурился, сбросил на диван плащ и шляпу и пошел в спальню. В дверях он встревоженно огляделся. Жены не было за туалетным столиком. Не было ее и за ширмой для переодевания. Он начал тщательно осматривать комнату. Сердце его тревожно забилось.
И тут он увидел Жюли. Она была по другую сторону кровати. Испуганный, Джон Томас бросился к ней. Новое бальное платье из тафты было надето только наполовину. Жена стояла на коленях, держа одной рукой вышитое покрывало. Другая рука сжимала горло. В глазах Жюли был страх. Она силилась произнести его имя. Но вместо звуков из горла пошла кровь.
– Господи милосердный! – воскликнул насмерть перепуганный муж, опускаясь на колени рядом с женой. – Жюли! Жюли!
Джон Томас в отчаянии позвал на помощь. Через несколько минут прибыл врач.
Все еще в окровавленном платье, Жюли была отправлена в больницу Святой Марии, которая находилась в нескольких кварталах от отеля.
Но спасти ее не удалось. Жюли умерла от кровотечения, вызванного прободением язвы.
Джон Томас был неутешен.
Он повез любимую жену домой, чтобы похоронить ее в Мемфисе. И с тех пор не покидал Лонгвуда. Сраженный горем вдовец отказывался принимать даже старых друзей, приходивших его навестить. Он проводил долгие часы на хозяйской половине дома, сжимая какую-нибудь безделушку, принадлежавшую жене, или глядя на ее фотографию.
Джон Томас не позволял слугам дотрагиваться до вещей Жюли. Он зарычал как раненый лев, когда Мэри Элен предложила вынести одежду матери. Целыми днями Джон Томас сидел один в своих комнатах, перебирая пальцами золотистые волоски жены, застрявшие в щетке для волос.
Он был раздавлен горем – до такой степени погружен в свое несчастье, что совершенно забыл о том, что они с Жюли собирались рассказать Мэри. А они собиралась рассказать ей о том, что же на самом деле произошло с Клеем Найтом более десяти лет назад.
Мэри Элен очень волновалась из-за отца. Она потеряла мать, а теперь боялась потерять и его. Боялась, что отец в прямом смысле умрет от горя.
Проходили недели, но Джону Томасу не становилось легче. Пришло и ушло Рождество, но горе его было все так же глубоко. Зима сменилась весной, а Джон Томас был все так же печален. Наступило лето с его липкой жарой и духотой, а хозяин Лонгвуда по-прежнему сидел в своих комнатах в мокрой от пота рубашке, с безжизненным взглядом.
Джон Томас совершенно утратил интерес к своей хлопковой империи. Доходы его стали уменьшаться. Состояние таяло. Рабов продали соседям. Плодородные земли не обрабатывались.
Мэри все больше тревожилась за отца. Она пыталась встряхнуть его сообщением о том, что их ждет полное разорение, если он не перестанет горевать и не займется делами. Дочь предупреждала Джона Томаса и о возможной гражданской войне. Если это случится, то блокада северян отрежет хлопковые плантации от богатых европейских рынков. Лучше бы ему очнуться! Хорошо бы отправить за границу как можно больше хлопка, иначе они будут разорены…
Но Джона Томаса ничто не интересовало.
Старшие Преблы должны были вернуться в Мемфис через три недели.
В тот же самый октябрьский день, далеко за океаном, Жюли Пребл одевалась, собираясь провести свой последний вечер в Лондоне перед отъездом домой. Утром Преблы возвращались в Америку. Джон Томас был уже одет и нетерпеливо ждал в гостиной большого роскошного номера, который супруги снимали в «Савое».
Одетый в черный вечерний костюм мужчина посвистывал, наливая себе выпить. На сердце у него было легко и радостно. Преблы в этот раз долго прожили за границей. Они находились вдали от дома и ради развлечения, и по делам. Джон Томас встречался с европейскими покупателями хлопка. Он успокаивал их по поводу слухов о предстоящей войне между штатами. Пребл утверждал, что никакой войны не будет. Он обещал бесперебойно поставлять хлопок на европейский рынок, и он его поставит, не будь он Джон Томас Пребл!
А теперь Джону Томасу не терпелось вернуться домой. С рюмкой в руке он вышел в прихожую, чтобы надеть черный шелковый плащ и такую же шляпу с высокой тульей.
Вернувшись в гостиную, Джон Томас допил виски и поставил рюмку, отказавшись от второй. Выудив из кармана жилета золотые часы, он взглянул на циферблат и улыбнулся.
Жюли, как всегда, опаздывала.
– Поторопись, дорогая! – окликнул он жену через открытую дверь спальни. – Мы уже опаздываем на четверть часа!
Джон Томас повернул голову и прислушался, ожидая услышать в ответ хорошо поставленный голос жены, сообщающий ему, как всегда, что она еще не совсем готова, но будет готова уже через минуту.
Прошло с полминуты. Ответа не было. Джон Томас покачал головой и снова окликнул Жюли. Она опять не ответила, и тогда он встревожился.
– Жюли, что с тобой? У тебя что-то не ладится? Опять эти проклятые крючки? Я буду рад тебе помочь!
И снова никакого ответа. Тишина.
– Жюли! Жюли! Да скажи что-нибудь!
Джон Томас нахмурился, сбросил на диван плащ и шляпу и пошел в спальню. В дверях он встревоженно огляделся. Жены не было за туалетным столиком. Не было ее и за ширмой для переодевания. Он начал тщательно осматривать комнату. Сердце его тревожно забилось.
И тут он увидел Жюли. Она была по другую сторону кровати. Испуганный, Джон Томас бросился к ней. Новое бальное платье из тафты было надето только наполовину. Жена стояла на коленях, держа одной рукой вышитое покрывало. Другая рука сжимала горло. В глазах Жюли был страх. Она силилась произнести его имя. Но вместо звуков из горла пошла кровь.
– Господи милосердный! – воскликнул насмерть перепуганный муж, опускаясь на колени рядом с женой. – Жюли! Жюли!
Джон Томас в отчаянии позвал на помощь. Через несколько минут прибыл врач.
Все еще в окровавленном платье, Жюли была отправлена в больницу Святой Марии, которая находилась в нескольких кварталах от отеля.
Но спасти ее не удалось. Жюли умерла от кровотечения, вызванного прободением язвы.
Джон Томас был неутешен.
Он повез любимую жену домой, чтобы похоронить ее в Мемфисе. И с тех пор не покидал Лонгвуда. Сраженный горем вдовец отказывался принимать даже старых друзей, приходивших его навестить. Он проводил долгие часы на хозяйской половине дома, сжимая какую-нибудь безделушку, принадлежавшую жене, или глядя на ее фотографию.
Джон Томас не позволял слугам дотрагиваться до вещей Жюли. Он зарычал как раненый лев, когда Мэри Элен предложила вынести одежду матери. Целыми днями Джон Томас сидел один в своих комнатах, перебирая пальцами золотистые волоски жены, застрявшие в щетке для волос.
Он был раздавлен горем – до такой степени погружен в свое несчастье, что совершенно забыл о том, что они с Жюли собирались рассказать Мэри. А они собиралась рассказать ей о том, что же на самом деле произошло с Клеем Найтом более десяти лет назад.
Мэри Элен очень волновалась из-за отца. Она потеряла мать, а теперь боялась потерять и его. Боялась, что отец в прямом смысле умрет от горя.
Проходили недели, но Джону Томасу не становилось легче. Пришло и ушло Рождество, но горе его было все так же глубоко. Зима сменилась весной, а Джон Томас был все так же печален. Наступило лето с его липкой жарой и духотой, а хозяин Лонгвуда по-прежнему сидел в своих комнатах в мокрой от пота рубашке, с безжизненным взглядом.
Джон Томас совершенно утратил интерес к своей хлопковой империи. Доходы его стали уменьшаться. Состояние таяло. Рабов продали соседям. Плодородные земли не обрабатывались.
Мэри все больше тревожилась за отца. Она пыталась встряхнуть его сообщением о том, что их ждет полное разорение, если он не перестанет горевать и не займется делами. Дочь предупреждала Джона Томаса и о возможной гражданской войне. Если это случится, то блокада северян отрежет хлопковые плантации от богатых европейских рынков. Лучше бы ему очнуться! Хорошо бы отправить за границу как можно больше хлопка, иначе они будут разорены…
Но Джона Томаса ничто не интересовало.
Глава 18
Сторожевой корабль «Морская ведьма» направлялся на юг. Поздно ночью на носу корабля, на ходившей ходуном палубе, стояла одинокая фигура высокого моряка, одетого по-зимнему. На нем были темные шерстяные брюки, свитер с высоким воротником, тяжелая морская куртка и черная фуражка.
Сильный ветер ерошил выбивающиеся из-под фуражки иссиня-черные волосы. Длинные ноги моряка, облепленные брюками, были широко расставлены, как у людей, которым постоянно приходится передвигаться по качающейся палубе движущегося корабля.
Несмотря на бурное море, мужчина не терял равновесия. Из внутреннего кармана он достал тонкую манильскую сигару и спички. Вставив сигару в рот, моряк чиркнул спичкой и тут же спрятал ее в ладонях, чтобы не дать погаснуть крошечному огоньку.
Капитан Клей Найт глубоко затянулся. Оранжевые искорки взметнулись над его головой, и их тут же унес северный ветер.
Ночь была холодной, но он провел в открытом море сотни таких ночей. Клей бывал в море в зимние штормы, когда море со всей яростью обрушивалось на корабль. Он знал, что такое снасти и поручни, покрытые льдом, когда вся команда страдает от пронизывающего холода. Ему доводилось бывать в море, когда ветер был так силен, что из-за рева волн приходилось изо всех сил кричать, чтобы тебя услышали. При этом корабль движется так, словно участвует в гонках, в то время как на самом деле он только спускается и поднимается по гигантским волнам, фактически оставаясь на месте.
Клей Найт не понаслышке знал, что такое канаты, врезающиеся в истертые до крови ладони, знал, что значит скалывать лед. Он также знал, что значит бороться со стихией, бороться с непроглядной тьмой, которая так рано наступает в эти короткие свинцово-серые дни. Много, очень много холодных, одиноких ночей провел молодой моряк на палубе корабля в открытом море, очень, очень далеко от берега.
И все же, видно, не так далеко, как следовало бы.
Окончив военно-морскую академию двенадцать лет назад, капитан Найт пропадал в море месяцами и побывал во многих иностранных портах. С самого начала он добровольно вызывался участвовать в различных кампаниях, которые позволяли ему бывать вдали от берегов Америки. Ему казалось, что чем дальше он будет от города Мемфиса, что в штате Теннесси, тем меньше он будет думать о Мэри Пребл Лотон.
В сентябре 1852 года, через три месяца после окончания академии, Клейтон Найт был одним из немногих офицеров, которые в числе сотни моряков были отправлены на корабле «Джеймстаун» в Буэнос-Айрес, в Аргентину, чтобы защитить живших там американцев.
В июне 1853 года его направили в экспедицию на борту корабля «Бринкли», который должен был нанести на карту острова между Алеутскими островами и Японией. На берег Клей сошел только через девять месяцев, в Сан-Франциско. И его тут же отправили в Шанхай, третьим помощником на борту корабля «Брисон». Это было в апреле 1854 года.
В числе девяноста моряков под руководством командора Джона Келли Клей Найт принял участие в десанте с борта корабля «Вичита». Американцы присоединились к британским военно-морским силам, чтобы помочь им выбить китайские подразделения, угрожавшие иностранным концессиям в Шанхае.
В 1855 году он служил в консульстве в Гонконге, а в конце того же года – на островах Фиджи. В 1856 году Клей возглавил небольшой десант, высадившийся со сторожевого корабля «Декатур», чтобы помочь жителям Сиэтла, штат Вашингтон, отбить нападение тысяч воинственных индейцев.
Большую часть 1857 года он провел в Соединенных Штатах, читая лекции в Аннаполисе. В конце года молодой моряк получил повышение и стал старшим лейтенантом.
В 1858 году Клей Найт был в Парагвае первым помощником на борту корабля «Свобода», а в устье Конго он попал уже в следующем, 1859 году.
А сейчас был январь 1861 года. Клейтон Найт недавно получил очередное звание и стал капитаном. Десять дней назад он покинул верфи военно-морского флота в Норфолке, где его «Морская ведьма» была полностью переоборудована. Сейчас корабль направлялся на западную военно-морскую базу, в порт Сан-Франциско. По пути ему предстояло обогнуть мыс Горн.
Путь был неблизкий, и корабль должен был сделать, по крайней мере, четыре остановки. Первая и самая длительная из них предстояла на тропическом побережье, в городе Рио-де-Жанейро. Команда уже мечтала об увольнительных в теплом бразильском порту.
Покуривая в одиночестве холодной январской ночи, капитан Клей Найт продолжал вспоминать годы, проведенные в море. Он вспоминал места, где ему довелось побывать, и женщин, с которыми ему довелось иметь дело. Моряк покачал темноволосой головой и невольно посмеялся над собой.
За эти годы Клей объездил, чуть ли не весь свет, у него было множество женщин, но он так и не смог окончательно забыть Мэри.
Временами капитану казалось, что ее образ начинает меркнуть в его памяти. В такие моменты ему было трудно, вспомнить, как она выглядела, вспомнить звучание ее голоса и то счастье, которое он испытывал, держа ее в объятиях.
Потом словно разряд молнии освещал тьму, и давно забытые воспоминания оживали и мучили его. И тогда Клей видел Мэри так ясно, что ему до боли хотелось до нее дотронуться. Ему казалось, что он чувствует вкус ее поцелуя, ощущает тепло ее стройного тела, двигающегося рядом с ним.
Наконец капитан Клейтон Найт встряхнул темноволосой головой и посмеялся над собой – подумать только, о чем он думает, стоя в одиночестве на носу своего корабля! И это в то время, когда на его страну надвигается серьезная опасность! Родина стоит на грани гражданской войны. И эта война унесет огромное количество жизней, возможно, и его собственную. А он думает о Мэри Пребл Лотон.
Благодарение Богу, никто, и особенно Мэри, не знает, какой он сентиментальный дурак!
Клей перестал смеяться и крепко сжал челюсти. Прищурив серые глаза, он швырнул в море свою сигару.
Если его любовь так и не умерла, то не умерла и ненависть. Только она и спасала его. Каждый раз, когда Клей вспоминал Мэри – милую, честную, любящую девочку, он тут же вспоминал и о том, что она оказалась совсем не такой.
На деле она оказалась жестокой, лживой, невероятно холодной женщиной, которая, не задумываясь, разбила ему сердце. Капитан был рад, что никогда больше не увидит эту прекрасную ведьму.
Сильный ветер ерошил выбивающиеся из-под фуражки иссиня-черные волосы. Длинные ноги моряка, облепленные брюками, были широко расставлены, как у людей, которым постоянно приходится передвигаться по качающейся палубе движущегося корабля.
Несмотря на бурное море, мужчина не терял равновесия. Из внутреннего кармана он достал тонкую манильскую сигару и спички. Вставив сигару в рот, моряк чиркнул спичкой и тут же спрятал ее в ладонях, чтобы не дать погаснуть крошечному огоньку.
Капитан Клей Найт глубоко затянулся. Оранжевые искорки взметнулись над его головой, и их тут же унес северный ветер.
Ночь была холодной, но он провел в открытом море сотни таких ночей. Клей бывал в море в зимние штормы, когда море со всей яростью обрушивалось на корабль. Он знал, что такое снасти и поручни, покрытые льдом, когда вся команда страдает от пронизывающего холода. Ему доводилось бывать в море, когда ветер был так силен, что из-за рева волн приходилось изо всех сил кричать, чтобы тебя услышали. При этом корабль движется так, словно участвует в гонках, в то время как на самом деле он только спускается и поднимается по гигантским волнам, фактически оставаясь на месте.
Клей Найт не понаслышке знал, что такое канаты, врезающиеся в истертые до крови ладони, знал, что значит скалывать лед. Он также знал, что значит бороться со стихией, бороться с непроглядной тьмой, которая так рано наступает в эти короткие свинцово-серые дни. Много, очень много холодных, одиноких ночей провел молодой моряк на палубе корабля в открытом море, очень, очень далеко от берега.
И все же, видно, не так далеко, как следовало бы.
Окончив военно-морскую академию двенадцать лет назад, капитан Найт пропадал в море месяцами и побывал во многих иностранных портах. С самого начала он добровольно вызывался участвовать в различных кампаниях, которые позволяли ему бывать вдали от берегов Америки. Ему казалось, что чем дальше он будет от города Мемфиса, что в штате Теннесси, тем меньше он будет думать о Мэри Пребл Лотон.
В сентябре 1852 года, через три месяца после окончания академии, Клейтон Найт был одним из немногих офицеров, которые в числе сотни моряков были отправлены на корабле «Джеймстаун» в Буэнос-Айрес, в Аргентину, чтобы защитить живших там американцев.
В июне 1853 года его направили в экспедицию на борту корабля «Бринкли», который должен был нанести на карту острова между Алеутскими островами и Японией. На берег Клей сошел только через девять месяцев, в Сан-Франциско. И его тут же отправили в Шанхай, третьим помощником на борту корабля «Брисон». Это было в апреле 1854 года.
В числе девяноста моряков под руководством командора Джона Келли Клей Найт принял участие в десанте с борта корабля «Вичита». Американцы присоединились к британским военно-морским силам, чтобы помочь им выбить китайские подразделения, угрожавшие иностранным концессиям в Шанхае.
В 1855 году он служил в консульстве в Гонконге, а в конце того же года – на островах Фиджи. В 1856 году Клей возглавил небольшой десант, высадившийся со сторожевого корабля «Декатур», чтобы помочь жителям Сиэтла, штат Вашингтон, отбить нападение тысяч воинственных индейцев.
Большую часть 1857 года он провел в Соединенных Штатах, читая лекции в Аннаполисе. В конце года молодой моряк получил повышение и стал старшим лейтенантом.
В 1858 году Клей Найт был в Парагвае первым помощником на борту корабля «Свобода», а в устье Конго он попал уже в следующем, 1859 году.
А сейчас был январь 1861 года. Клейтон Найт недавно получил очередное звание и стал капитаном. Десять дней назад он покинул верфи военно-морского флота в Норфолке, где его «Морская ведьма» была полностью переоборудована. Сейчас корабль направлялся на западную военно-морскую базу, в порт Сан-Франциско. По пути ему предстояло обогнуть мыс Горн.
Путь был неблизкий, и корабль должен был сделать, по крайней мере, четыре остановки. Первая и самая длительная из них предстояла на тропическом побережье, в городе Рио-де-Жанейро. Команда уже мечтала об увольнительных в теплом бразильском порту.
Покуривая в одиночестве холодной январской ночи, капитан Клей Найт продолжал вспоминать годы, проведенные в море. Он вспоминал места, где ему довелось побывать, и женщин, с которыми ему довелось иметь дело. Моряк покачал темноволосой головой и невольно посмеялся над собой.
За эти годы Клей объездил, чуть ли не весь свет, у него было множество женщин, но он так и не смог окончательно забыть Мэри.
Временами капитану казалось, что ее образ начинает меркнуть в его памяти. В такие моменты ему было трудно, вспомнить, как она выглядела, вспомнить звучание ее голоса и то счастье, которое он испытывал, держа ее в объятиях.
Потом словно разряд молнии освещал тьму, и давно забытые воспоминания оживали и мучили его. И тогда Клей видел Мэри так ясно, что ему до боли хотелось до нее дотронуться. Ему казалось, что он чувствует вкус ее поцелуя, ощущает тепло ее стройного тела, двигающегося рядом с ним.
Наконец капитан Клейтон Найт встряхнул темноволосой головой и посмеялся над собой – подумать только, о чем он думает, стоя в одиночестве на носу своего корабля! И это в то время, когда на его страну надвигается серьезная опасность! Родина стоит на грани гражданской войны. И эта война унесет огромное количество жизней, возможно, и его собственную. А он думает о Мэри Пребл Лотон.
Благодарение Богу, никто, и особенно Мэри, не знает, какой он сентиментальный дурак!
Клей перестал смеяться и крепко сжал челюсти. Прищурив серые глаза, он швырнул в море свою сигару.
Если его любовь так и не умерла, то не умерла и ненависть. Только она и спасала его. Каждый раз, когда Клей вспоминал Мэри – милую, честную, любящую девочку, он тут же вспоминал и о том, что она оказалась совсем не такой.
На деле она оказалась жестокой, лживой, невероятно холодной женщиной, которая, не задумываясь, разбила ему сердце. Капитан был рад, что никогда больше не увидит эту прекрасную ведьму.
Глава 19
Во второй половине дня, ближе к закату, по правому борту «Морской ведьмы» появилось сверкающее, как драгоценность, атлантическое побережье Бразилии. Наступило время прилива, и живописный город Рио-де-Жанейро, казалось, плыл прямо в океан. Это было потрясающее зрелище: песчаные пляжи, прекрасные долины, горы и холмы, покрытые тропической растительностью.
Истосковавшимся по суше морякам с «Морской ведьмы» Рио напоминал поразительно красивую, обольстительную женщину, простирающую к ним руки и манящую их к себе.
«Ведьма» вошла в залив Гуанабара, когда в этом волшебном городе уже замерцали огни. Они светились вдоль белоснежных пляжей и лиловых холмов.
Зоркие глаза и умелые руки лоцмана осторожно провели «Ведьму» к месту ее стоянки в гавани, где уже было множество больших и малых судов.
«Ведьма» осторожно втиснулась между чумазым буксиром и белоснежным клипером. Когда швартовы закрепили на причале и бросили якорь, «Ведьма» оказалась примерно на том месте, где более трехсот пятидесяти лет назад высадились первые португальские моряки.
Тех древних португальских мореплавателей здесь никто не встречал, а на долю американского корабля выпало немало теплых улыбок и машущих рук. Нашлось множество желающих, особенно женщин, готовых в этот теплый февральский вечер показать морякам свой любимый город. Город, который пульсировал от волнения и прямо-таки излучал чувственность двадцать четыре часа в сутки.
Команда «Ведьмы», свежевыбритая, одетая в чистенькую, аккуратно выглаженную форму, кричала приветствия и махала стоявшим внизу женщинам. Морякам не терпелось сойти на берег. Кровь у них кипела, и им казалось, что они больше не в силах ждать ни минуты – так им хотелось исследовать этот прибрежный тропический рай.
Но одному из них придется подождать.
Капитану Клею Найту не меньше, чем его команде, хотелось насладиться прелестями Рио. Он долго был без женщины и надеялся сегодня вечером забыться в объятиях темпераментной бразильской красотки.
Но у него еще были дела.
Ему предстояло стать почетным гостем на торжественном ужине по случаю прибытия «Морской ведьмы». Ужин устраивал отставной капитан военно-морского флота Джон Д. Виллингхам, ветеран, который служил еще под началом деда Клея в войну 1812 года. Почтенный капитан Виллингхам женился на богатой наследнице из Рио и, выйдя на пенсию, остался жить в Рио-де-Жанейро.
Через час Клей должен был быть у Виллингхамов.
А сейчас он стоял немного в стороне от своей шумной команды, с морским биноклем в руках. Его заинтересовал сверкающий белоснежный клипер, пришвартовавшийся рядом с «Ведьмой». Клей знал, что это великолепное океанское судно не было военным кораблем.
Он полагал, что это судно принадлежало частному лицу, какому-нибудь чрезвычайно богатому бразильцу. Клей обожал корабли, и ему очень понравился белый клипер. Капитан Найт Подробно рассмотрел судно в бинокль, от носа до кормы. Он хотел увидеть, нет ли на палубе пассажиров. Но там никого не было. Прочитав название судна, Клей улыбнулся. Название было написано большими сочными синими буквами на девственно-белом борту: «Acucar».
Клей знал, что «acucar» по-португальски значит «сахар». Капитан поморщился. Кому пришло в голову назвать судно сахаром?
Усмехаясь, он опустил бинокль и продолжал любоваться судном до тех пор, пока последние лучи солнца не погасли за высокими холмами Рио. Пора было идти одеваться к ужину.
Февраль – лето в Рио-де-Жанейро, поэтому, когда капитан Найт сошел на старый причал, он был в безупречно белой накрахмаленной форме с церемониальным кортиком.
Он прошел по причалу под нависающими носами громадных судов, стоявших в гавани, голые мачты которых высоко вздымались в стремительно темневшее небо.
В этот теплый вечер на деревянном причале было много народу. Грузчики-португальцы кучками сидели в разных местах. Они играли в карты и ждали, когда их позовут на работу.
Типы с бегающими глазками слонялись у кирпичных складов, разглядывая прохожих и подыскивая клиентов для расположенных в боковых улочках борделей, обслуживавших моряков дальнего плавания.
Они попытались приблизиться к Клею, но он так решительно покачал головой, что сутенеры тут же испарились.
Вскоре причал остался позади. Клей пересек шумную авениду Президента Варгаса и нанял такси. Он удобно устроился на потертом кожаном сиденье, и открытое такси стало подниматься вверх по крутым улочкам, петляющим по холмам Рио.
Положив руку на спинку сиденья, капитан Найт то и дело поворачивал голову, не уставая восхищаться поразительной топографией города, где море соседствовало со скалистыми островами, высокими, покрытыми лесом горами и массивами серых скал, окружавших город.
Летней ночью Рио выглядит особенно соблазнительно. Звуки, запахи и освещенные злачные места манят и будят воображение, так что, еще не добравшись до Виллингхамов, Клей уже захотел их покинуть.
Было ровно восемь, когда капитан Найт в белой форме, с форменной фуражкой под мышкой, позвонил у дома на вершине холма, откуда открывался потрясающий вид на город и гавань.
Отворились тяжелые резные двери. Перед ним стояла поразительно красивая молодая девушка со светлыми, почти белыми волосами и огромными темными глазами.
– Ни слова! Вы капитан Найт! – сказала она, радостно улыбаясь, и протянула руку. – Я – Джоанна Виллингхам, внучка Джона Д. Виллингхама. Я приехала погостить из Нью-Орлсана. Я настаиваю, чтобы во время обеда вы сидели рядом со мной!
– Почту за честь! – ответил Клей, когда обрел дар речи. Его светлые глаза потемнели и стали напоминать тлеющий древесный уголь.
– Я уже всем сказала, что вы будете сидеть со мной, – сообщила стройная блондинка и, взяв моряка под руку, повела его в шумную гостиную, где гости стоя потягивали охлажденное вино и разговаривали.
Ужин был неофициальным, гостей собралось человек тридцать. Большинство присутствующих были либо морскими офицерами, либо отставными моряками. Среди гостей было четыре холостяка, и Клей был одним из них. Чтобы холостяки не скучали, для них пригласили четырех незамужних дам.
Решительная Джоанна очень серьезно отнеслась к своим обязанностям. Она собиралась лично проследить, чтобы красивый смуглый капитан Клей Найт чувствовал себя здесь как дома.
В шумной гостиной, заполненной военными, разговор неизбежно обратился к собирающейся над родиной грозе. Пожилой капитан Виллингхам сказал:
– Двадцатого декабря Южная Каролина отделилась от Соединенных Штатов. Это значит, что очень скоро за ней последуют другие южные штаты, если они еще этого не сделали. Это неизбежно. Помяните мое слово, Юг будет сражаться с Севером еще до наступления лета!
После этих его слов в разговор вступила сорокалетняя жена капитана:
– Капитан, ты обещал, что не будешь говорить о войне, пока мы не кончим ужинать!
– Все, все, моя дорогая! – Он беспомощно улыбнулся. – Мы продолжим позже, джентльмены!
Ужинали не спеша, и, когда, наконец, закончили, седовласая хозяйка предложила дамам вернуться в гостиную, в то время как джентльмены пройдут с хозяином в библиотеку, где их ждут прекрасные гаванские сигары, коньяк «Наполеон» и продолжение разговора о войне между штатами.
Бесстрашную внучку такая программа не устраивала:
– Извини, дедушка, но я обещала показать капитану Найту твои знаменитые цветники.
При этом девушка скосила глаза на капитана и дерзко улыбнулась.
– Послушай, детка, уже ведь ночь, – сказал Джон Д. Виллингхам. – В темноте капитану будет трудно оценить мои лучшие сорта!
– Сейчас полнолуние, – напомнила ему Джоанна. Она взяла Клея под руку и повела его из столовой. Три незамужние леди проводили их завистливыми взглядами.
Клею не хотелось гулять под луной с этой юной красавицей, чья поразительная красота напоминала ему женщину, которая разбила его сердце более двенадцати лет назад. Волосы девушки были того же оттенка, что и у Мэри. Они были длинными, и Джоанна носила их распущенными, как Мэри в юности. Темные глаза красавицы Джоанны были большими и выразительными. Ее развитая фигурка была высокой и стройной, с нежными, соблазнительными округлостями.
Почти как у Мэри.
Клей тотчас же возжелал эту девушку. Он желал эту юную копию Мэри так сильно, как уже очень давно не желал ни одну женщину. Капитан едва сдерживался, чтобы не заключить ее в объятия и не прервать поцелуем очаровательную девичью болтовню.
Флиртуя с капитаном, Джоанна отправилась под руку с ним к цветникам. Показывая Клею, разнообразные цветы этого экзотического прибрежного рая, она нарочно прижималась грудью к его руке.
Неожиданно Джоанна остановилась и замолчала. С буйно цветущего куста она сорвала великолепную белоснежную орхидею. И подарила ее Клею.
– Возьмите это на память обо мне, капитан!
Клей улыбнулся и взял цветок. Джоанна шагнула ближе и обняла его за шею.
– Примите и это!
Девушка поднялась на цыпочки и крепко поцеловала капитана в губы. Клей немедленно обнял ее и поцеловал со страстью, которая тут же передалась девушке. Юная красавица была польщена и взволнована. Она охотно прижалась к его высокому крепкому телу и одобрительно вздохнула, когда он крепко обхватил ее бедра, а затем властно прижал к себе ее ягодицы.
Джоанну еще никто и никогда так не целовал. Девушка задыхалась. Ее бросало то в жар, то в холод. Юная красавица вся затрепетала. Она крепко прижималась к Клею всем своим юным телом, а он целовал ее сильно и страстно. Джоанна надеялась, что капитан испытывает то же пугающее волнение, что и она сама.
Он его действительно испытывал.
И даже более того.
Неожиданно Клей прервал свой страстный поцелуй и оторвал от себя девушку. Это получилось у него немного грубовато, так что головка красавицы слегка дернулась.
– Господь всемогущий! – пробормотал он.
– Что случилось? – недоуменно спросила Джоанна. – Вы на меня сердитесь? Я сделала что-то не так?
– Не вы, а я! – сказал он с отвращением к самому себе. – Вы еще совсем ребенок, и мне не следовало… Я прошу прощения… Вам лучше уйти в дом.
– Я не хочу уходить, капитан. И я не ребенок. Мне восемнадцать лет, и я хочу остаться здесь с вами!
– Вы пойдете в дом, – решительно заявил он и, взяв девушку за руку, насильно повел ее внутрь.
Как только они вернулись, Клей тут же принес извинения хозяину и хозяйке, объяснив, что устал после долгого перехода и хотел бы уйти пораньше.
– Вы ведь еще зайдете, не правда ли, капитан? – спросил Клея общительный хозяин. – Мы с миссис Виллингхам рады развлечь молодых военных из Штатов.
– Большое спасибо, сэр, – ответил Клей, не давая никаких обещаний.
Истосковавшимся по суше морякам с «Морской ведьмы» Рио напоминал поразительно красивую, обольстительную женщину, простирающую к ним руки и манящую их к себе.
«Ведьма» вошла в залив Гуанабара, когда в этом волшебном городе уже замерцали огни. Они светились вдоль белоснежных пляжей и лиловых холмов.
Зоркие глаза и умелые руки лоцмана осторожно провели «Ведьму» к месту ее стоянки в гавани, где уже было множество больших и малых судов.
«Ведьма» осторожно втиснулась между чумазым буксиром и белоснежным клипером. Когда швартовы закрепили на причале и бросили якорь, «Ведьма» оказалась примерно на том месте, где более трехсот пятидесяти лет назад высадились первые португальские моряки.
Тех древних португальских мореплавателей здесь никто не встречал, а на долю американского корабля выпало немало теплых улыбок и машущих рук. Нашлось множество желающих, особенно женщин, готовых в этот теплый февральский вечер показать морякам свой любимый город. Город, который пульсировал от волнения и прямо-таки излучал чувственность двадцать четыре часа в сутки.
Команда «Ведьмы», свежевыбритая, одетая в чистенькую, аккуратно выглаженную форму, кричала приветствия и махала стоявшим внизу женщинам. Морякам не терпелось сойти на берег. Кровь у них кипела, и им казалось, что они больше не в силах ждать ни минуты – так им хотелось исследовать этот прибрежный тропический рай.
Но одному из них придется подождать.
Капитану Клею Найту не меньше, чем его команде, хотелось насладиться прелестями Рио. Он долго был без женщины и надеялся сегодня вечером забыться в объятиях темпераментной бразильской красотки.
Но у него еще были дела.
Ему предстояло стать почетным гостем на торжественном ужине по случаю прибытия «Морской ведьмы». Ужин устраивал отставной капитан военно-морского флота Джон Д. Виллингхам, ветеран, который служил еще под началом деда Клея в войну 1812 года. Почтенный капитан Виллингхам женился на богатой наследнице из Рио и, выйдя на пенсию, остался жить в Рио-де-Жанейро.
Через час Клей должен был быть у Виллингхамов.
А сейчас он стоял немного в стороне от своей шумной команды, с морским биноклем в руках. Его заинтересовал сверкающий белоснежный клипер, пришвартовавшийся рядом с «Ведьмой». Клей знал, что это великолепное океанское судно не было военным кораблем.
Он полагал, что это судно принадлежало частному лицу, какому-нибудь чрезвычайно богатому бразильцу. Клей обожал корабли, и ему очень понравился белый клипер. Капитан Найт Подробно рассмотрел судно в бинокль, от носа до кормы. Он хотел увидеть, нет ли на палубе пассажиров. Но там никого не было. Прочитав название судна, Клей улыбнулся. Название было написано большими сочными синими буквами на девственно-белом борту: «Acucar».
Клей знал, что «acucar» по-португальски значит «сахар». Капитан поморщился. Кому пришло в голову назвать судно сахаром?
Усмехаясь, он опустил бинокль и продолжал любоваться судном до тех пор, пока последние лучи солнца не погасли за высокими холмами Рио. Пора было идти одеваться к ужину.
Февраль – лето в Рио-де-Жанейро, поэтому, когда капитан Найт сошел на старый причал, он был в безупречно белой накрахмаленной форме с церемониальным кортиком.
Он прошел по причалу под нависающими носами громадных судов, стоявших в гавани, голые мачты которых высоко вздымались в стремительно темневшее небо.
В этот теплый вечер на деревянном причале было много народу. Грузчики-португальцы кучками сидели в разных местах. Они играли в карты и ждали, когда их позовут на работу.
Типы с бегающими глазками слонялись у кирпичных складов, разглядывая прохожих и подыскивая клиентов для расположенных в боковых улочках борделей, обслуживавших моряков дальнего плавания.
Они попытались приблизиться к Клею, но он так решительно покачал головой, что сутенеры тут же испарились.
Вскоре причал остался позади. Клей пересек шумную авениду Президента Варгаса и нанял такси. Он удобно устроился на потертом кожаном сиденье, и открытое такси стало подниматься вверх по крутым улочкам, петляющим по холмам Рио.
Положив руку на спинку сиденья, капитан Найт то и дело поворачивал голову, не уставая восхищаться поразительной топографией города, где море соседствовало со скалистыми островами, высокими, покрытыми лесом горами и массивами серых скал, окружавших город.
Летней ночью Рио выглядит особенно соблазнительно. Звуки, запахи и освещенные злачные места манят и будят воображение, так что, еще не добравшись до Виллингхамов, Клей уже захотел их покинуть.
Было ровно восемь, когда капитан Найт в белой форме, с форменной фуражкой под мышкой, позвонил у дома на вершине холма, откуда открывался потрясающий вид на город и гавань.
Отворились тяжелые резные двери. Перед ним стояла поразительно красивая молодая девушка со светлыми, почти белыми волосами и огромными темными глазами.
– Ни слова! Вы капитан Найт! – сказала она, радостно улыбаясь, и протянула руку. – Я – Джоанна Виллингхам, внучка Джона Д. Виллингхама. Я приехала погостить из Нью-Орлсана. Я настаиваю, чтобы во время обеда вы сидели рядом со мной!
– Почту за честь! – ответил Клей, когда обрел дар речи. Его светлые глаза потемнели и стали напоминать тлеющий древесный уголь.
– Я уже всем сказала, что вы будете сидеть со мной, – сообщила стройная блондинка и, взяв моряка под руку, повела его в шумную гостиную, где гости стоя потягивали охлажденное вино и разговаривали.
Ужин был неофициальным, гостей собралось человек тридцать. Большинство присутствующих были либо морскими офицерами, либо отставными моряками. Среди гостей было четыре холостяка, и Клей был одним из них. Чтобы холостяки не скучали, для них пригласили четырех незамужних дам.
Решительная Джоанна очень серьезно отнеслась к своим обязанностям. Она собиралась лично проследить, чтобы красивый смуглый капитан Клей Найт чувствовал себя здесь как дома.
В шумной гостиной, заполненной военными, разговор неизбежно обратился к собирающейся над родиной грозе. Пожилой капитан Виллингхам сказал:
– Двадцатого декабря Южная Каролина отделилась от Соединенных Штатов. Это значит, что очень скоро за ней последуют другие южные штаты, если они еще этого не сделали. Это неизбежно. Помяните мое слово, Юг будет сражаться с Севером еще до наступления лета!
После этих его слов в разговор вступила сорокалетняя жена капитана:
– Капитан, ты обещал, что не будешь говорить о войне, пока мы не кончим ужинать!
– Все, все, моя дорогая! – Он беспомощно улыбнулся. – Мы продолжим позже, джентльмены!
Ужинали не спеша, и, когда, наконец, закончили, седовласая хозяйка предложила дамам вернуться в гостиную, в то время как джентльмены пройдут с хозяином в библиотеку, где их ждут прекрасные гаванские сигары, коньяк «Наполеон» и продолжение разговора о войне между штатами.
Бесстрашную внучку такая программа не устраивала:
– Извини, дедушка, но я обещала показать капитану Найту твои знаменитые цветники.
При этом девушка скосила глаза на капитана и дерзко улыбнулась.
– Послушай, детка, уже ведь ночь, – сказал Джон Д. Виллингхам. – В темноте капитану будет трудно оценить мои лучшие сорта!
– Сейчас полнолуние, – напомнила ему Джоанна. Она взяла Клея под руку и повела его из столовой. Три незамужние леди проводили их завистливыми взглядами.
Клею не хотелось гулять под луной с этой юной красавицей, чья поразительная красота напоминала ему женщину, которая разбила его сердце более двенадцати лет назад. Волосы девушки были того же оттенка, что и у Мэри. Они были длинными, и Джоанна носила их распущенными, как Мэри в юности. Темные глаза красавицы Джоанны были большими и выразительными. Ее развитая фигурка была высокой и стройной, с нежными, соблазнительными округлостями.
Почти как у Мэри.
Клей тотчас же возжелал эту девушку. Он желал эту юную копию Мэри так сильно, как уже очень давно не желал ни одну женщину. Капитан едва сдерживался, чтобы не заключить ее в объятия и не прервать поцелуем очаровательную девичью болтовню.
Флиртуя с капитаном, Джоанна отправилась под руку с ним к цветникам. Показывая Клею, разнообразные цветы этого экзотического прибрежного рая, она нарочно прижималась грудью к его руке.
Неожиданно Джоанна остановилась и замолчала. С буйно цветущего куста она сорвала великолепную белоснежную орхидею. И подарила ее Клею.
– Возьмите это на память обо мне, капитан!
Клей улыбнулся и взял цветок. Джоанна шагнула ближе и обняла его за шею.
– Примите и это!
Девушка поднялась на цыпочки и крепко поцеловала капитана в губы. Клей немедленно обнял ее и поцеловал со страстью, которая тут же передалась девушке. Юная красавица была польщена и взволнована. Она охотно прижалась к его высокому крепкому телу и одобрительно вздохнула, когда он крепко обхватил ее бедра, а затем властно прижал к себе ее ягодицы.
Джоанну еще никто и никогда так не целовал. Девушка задыхалась. Ее бросало то в жар, то в холод. Юная красавица вся затрепетала. Она крепко прижималась к Клею всем своим юным телом, а он целовал ее сильно и страстно. Джоанна надеялась, что капитан испытывает то же пугающее волнение, что и она сама.
Он его действительно испытывал.
И даже более того.
Неожиданно Клей прервал свой страстный поцелуй и оторвал от себя девушку. Это получилось у него немного грубовато, так что головка красавицы слегка дернулась.
– Господь всемогущий! – пробормотал он.
– Что случилось? – недоуменно спросила Джоанна. – Вы на меня сердитесь? Я сделала что-то не так?
– Не вы, а я! – сказал он с отвращением к самому себе. – Вы еще совсем ребенок, и мне не следовало… Я прошу прощения… Вам лучше уйти в дом.
– Я не хочу уходить, капитан. И я не ребенок. Мне восемнадцать лет, и я хочу остаться здесь с вами!
– Вы пойдете в дом, – решительно заявил он и, взяв девушку за руку, насильно повел ее внутрь.
Как только они вернулись, Клей тут же принес извинения хозяину и хозяйке, объяснив, что устал после долгого перехода и хотел бы уйти пораньше.
– Вы ведь еще зайдете, не правда ли, капитан? – спросил Клея общительный хозяин. – Мы с миссис Виллингхам рады развлечь молодых военных из Штатов.
– Большое спасибо, сэр, – ответил Клей, не давая никаких обещаний.