Райс Энн. Невеста дьявола (Мэйфейрские ведьмы - 3)

   - Спасибо, Эрон.
   - И еще одно. Если я вам понадоблюсь, если вы решите, что я должен приехать... Что ж, я готов.
   Майкл хотел было запротестовать, сказав, что Эрону лучше оставаться здесь, но тот уже отвел глаза. Лицо его внезапно просветлело, и он указал на полукруглое окошко над передней дверью.
   - Снег идет, Майкл, посмотрите, настоящий снег. Прямо не верится. Даже в Лондоне нет снегопада, а здесь - поглядите, настоящая зима.
   Он открыл дверь, и они вместе вышли на широкую террасу. Снег падал большими хлопьями, опускавшимися на землю медленно и грациозно. Снег мягко садился на черные ветви дубов, окутывая их пушистым белым слоем, и на тропу между двумя рядами деревьев, которая вела к дороге.
   Поля успели укрыться белым одеялом, и небо над ними, светлое, лишенное красок, словно растворилось в снегопаде.
   - И это за день до Рождества, Эрон, - сказал Майкл. Он постарался охватить взглядом всю картину: древние величественные деревья в аллее поднимают свои темные узловатые руки навстречу подрагивающим в легком кружении снежным хлопьям. - Надо же случиться этому маленькому чуду именно сейчас. Господи, как было бы замечательно, если бы...
   - Пусть все чудеса для нас будут маленькими, Майкл.
   - Да, маленькие чудеса лучше больших. Вы только посмотрите, снег не тает на земле - он остается лежать. Нет, все-таки у нас будет настоящее снежное Рождество.
   - Погодите минуту, - спохватился Эрон, - чуть не забыл. Ваш рождественский подарок. Он у меня с собой. - Он вынул из кармана маленькую не больше сложенной пополам долларовой банкноты - плоскую коробочку. Откройте же. Я знаю, мы оба замерзли, но мне бы хотелось, чтобы вы открыли подарок сейчас.
   Майкл разорвал тонкую золотую обертку и сразу увидел, что это была старинная серебряная медаль на цепочке.
   - Святой архангел Михаил!.. - Он улыбнулся. - Эрон, подарок чудесный. Он взывает прямо к моей суеверной ирландской душе.
   - ...Изгоняющий дьявола в ад, - сказал Эрон. - Я нашел эту медаль в лавчонке на Мэгазин-стрит, когда вы были в отъезде, и сразу подумал о вас Я решил, что она вам непременно должна понравиться.
   - Спасибо, дружище. - Майкл принялся разглядывать грубоватое изображение. Медаль была затерта, как старая монета, но он все равно разглядел крылатого Михаила с трезубцем, который тот занес над рогатым дьяволом, поверженным в огонь. Майкл расправил цепочку, оказавшуюся такой длинной, что не пришлось расстегивать замочек, и надел на шею, опустив медаль под свитер.
   Он посмотрел на Эрона, а затем обнял его и прижал к себе.
   - Будьте осторожны, Майкл. Позвоните мне поскорее.
   10
   Кладбище закрывали на ночь, но это не имело значения. Темнота и холод не имели значения. В боковых воротах замок будет сломан, так что она просто толкнет створку, затем прикроет ее за собой и пойдет по заснеженной тропинке.
   Она замерзла, но это тоже не имело значения. Снег был так красив. Ей хотелось увидеть склеп, покрытый снегом.
   - Ты ведь найдешь его для меня? - прошептала она.
   Почти совсем стемнело. Скоро начнут съезжаться гости, и у нее оставалось совсем мало времени.
   - Ты сама знаешь, где искать, Роуан, - прозвучал тихий голос у нее в голове.
   Она действительно знала. Он прав. Роуан остановилась перед склепом, замерзая от холодного ветра, продувавшего насквозь ее тонкую рубашку. Двенадцать маленьких аккуратных надгробий, по одному для каждой могилы, а над ними - резьба по камню: дверь в форме замочной скважины.
   - Никогда не умирать.
   - Это обещание, Роуан, это соглашение, которое существует между тобой и мной. Еще немного - и мы сможем начать...
   - Никогда не умирать... А что ты обещал остальным? Ты ведь что-то пообещал им. Я тебе не верю.
   - О нет, моя возлюбленная, для меня теперь важна только ты. Все остальные мертвы. Их кости покоятся под замерзшей чернотой. А холодное тело Дейрдре, пока не тронутое тленом, пропитанное химическими веществами, лежит внутри обитого атласом ящика Холодное и мертвое.
   - Мама.
   - Она не слышит тебя, красавица, ее уже нет. Остались ты и я.
   - Как я смогу открыть дверь? Мне всегда было суждено открыть дверь?
   - Всегда, дорогая, и час почти пробил. Ты проведешь со своим ангелом из плоти и крови еще одну ночь, а затем станешь моей навеки. Звезды в небесах не стоят на месте. Они перемещаются и скоро примут идеальное расположение.
   - Я не вижу звезд. Все, что я вижу, - это падающий снег.
   - Но они там. Сейчас самый разгар зимы, когда все живые существа, которые должны возродиться к жизни, спокойно спят в снегу.
   Мрамор был холоден как лед.
   Она обвела пальцами каждую буковку: "ДЕЙРДРЕ МЭЙФЕЙР". До вырезанной двери в форме замочной скважины ей было не дотянуться.
   - Идем, дорогая, вернемся в дом, в тепло. Пора. Скоро они все приедут мои дети, великий клан Мэйфейров, все мое потомство - разбогатевшие под моим крылышком. Вернемся теперь к камину, любимая, а завтра... Завтра ты и я останемся одни в доме. Ты должна будешь отправить архангела прочь.
   - И ты покажешь мне, как открыть дверь?
   - Ты сама знаешь, моя дорогая. В своих снах, в своем сердце ты всегда это знала.
   Она быстро пошла обратно, утопая в снегу, ноги промокли, но это не имело значения. Пустынные улицы сияли огнями в серой полумгле. Снегопад настолько поредел, что казался теперь миражом. Скоро начнут съезжаться гости.
   Неужели малыш в ее чреве тоже замерз?
   Лемле тогда сказал: "Тысячи, миллионы зародышей сбрасывают как мусор в сточные канавы по всему миру - и мы безвозвратно теряем весь этот материал".
   Уже темно. Гости вот-вот приедут. Важно притвориться, что все хорошо. Она ускорила шаг. В горле у нее пересохло, но холодный ветер остужал внутренний жар.
   А вот и дом, погруженный в темноту и ожидание. Успела вовремя. Ключ наготове в руке.
   - А что если мне завтра не удастся заставить его уйти? - прошептала она.
   Роуан остановилась у ворот и посмотрела на темные окна. Как в тот первый вечер, когда Карлотта сказала: "Заходи".
   Сделай свой выбор.
   - Но ты должна заставить его уйти. Завтра, с наступлением темноты, моя дорогая. Иначе я убью его.
   - Нет, ты никогда, никогда не посмеешь. Даже не говори такое. Слышишь? С ним ничего не должно случиться! Слышишь?
   Она стояла на крыльце и говорила вслух сама с собой. А вокруг нее падал снег. Снег в раю: он оседал на замерзших листьях банановых деревьев, дрейфовал вдоль высоких, густых стеблей бамбука. Но разве могло быть красиво в раю без прелести снегопада?
   - Ты меня понял? Ты не должен навредить ему. Я запрещаю. Обещай мне. Заключи со мной договор. Майкл останется цел и невредим.
   - Как пожелаешь, моя дорогая. Я так тебя люблю. Но он не должен встать между нами в эту самую главную ночь. Звезды перемещаются, их расположение уже почти идеально. Они мои вечные свидетели, мои ровесники, и мне хочется, чтобы в самую главную минуту - в минуту моего выбора - они проливали на меня свой свет. Если хочешь спасти своего земного любовника от моего гнева, позаботься, чтобы он убрался подальше.
   11
   Гости не расходились до двух часов ночи. Он никогда еще не видел так много радостных людей, совершенно не подозревающих, что на самом деле происходит.
   А что на самом деле происходило? Огромный теплый дом наполнился смехом и пением, во всех каминах пылало пламя, за окном медленно кружил снег, покрывая деревья и кусты, и тропинки сверкающим белым одеялом. И почему бы им всем не веселиться?
   Как все смеялись, когда скользили по заснеженным плитам и проваливались сквозь лед в канавки. Дети даже поиграли в снежки. В своих шапочках и рукавичках они катались, как на коньках, по замерзшей корке, покрывшей лужайку.
   Даже тетушке Вив понравился снег. Она выпила чересчур много хереса, и в эти минуты до ужаса напоминала Майклу его мать. Впрочем, Беа и Лили, ставшие ее лучшими подругами, видимо, не обратили на это внимания.
   Роуан весь вечер держалась безупречно - пела у рояля рождественские песни с гостями, позировала для фотографий на фоне ели.
   Об этом он как раз и мечтал: о доме, полном радостных лип и звенящих голосов. У него собрались люди, знающие пену подобным минутам, - и бокалы звенели, а гости целовались, поздравляя друг друга под меланхоличные мелодии старых песен.
   - Как мило, что вы затеяли все это так скоро после свадьбы...
   - ...Все собрались, как в старые добрые времена.
   - Рождество по всем правилам.
   Гости восхищались украшениями, и, хотя их заранее просили не беспокоиться, под елью росла гора маленьких подарков.
   Были минуты, когда он просто не мог выдержать всего этого. В один из таких моментов он отправился на третий этаж, вылез из окна на крышу северной спальни и замер возле парапета, разглядывая огни города Снег на крышах, снег на подоконниках, фронтонах и трубах; сколько глаз хватало - везде падали тонкие красивые снежинки.
   О таком Рождестве он когда-то мечтал, как и о пышной богатой свадьбе, и вот теперь, когда мечта осуществилась, он чувствовал себя глубоко несчастным. Эта тварь словно держала его за горло. От отчаяния Майкл был готов проломить кулаком стену. Горечь, одна только горечь поселилась в душе.
   Скрываясь наверху от гостей, проходя по тихим комнатам, он чувствовал присутствие Лэшера, знал, что стоит ему коснуться дверной ручки или задеть косяк, как из тени на мгновение появлялся ненавистный образ.
   - Ты здесь, Лэшер. Я знаю. Ты здесь.
   Нечто неуловимое отпрянуло в тень, заигрывая с ним, ускользая от него вверх по темным стенам, а затем растворилось, рассыпалось в воздухе, и Майкл остался один в тускло освещенном коридоре.
   Если бы кто-либо наблюдал за ним в эту секунду, то решил бы, что перед ним сумасшедший. Майкл расхохотался. Наверное, Дэниел Макинтайр выглядел так же, когда спился и состарился. И что делали остальные недотепы-мужья, которые догадывались о тайне? Кто шел к любовнице, кто умирал, кто вообще исчезал в небытие. А что, черт возьми, ждет его самого?
   Но это еще не финал. Это только начало, Роуан наверняка старается выиграть время. Ему остается только верить, что за безмолвными мольбами скрывается ее любовь к нему, которая ждет своего часа, чтобы вновь заявить о себе.
   Наконец гости разошлись.
   А до этого были тактично отвергнуты последние приглашения на рождественский обед и обещаны встречи в самом скором будущем. Тетушка Вив отобедает на Рождество с Беа, так что им не нужно о ней беспокоиться. Этот праздник они встретят только вдвоем.
   Гости обменялись полароидными снимками, собрали уснувших детей со всех диванов, в последний раз перецеловались и ушли в ясную морозную ночь.
   Майкл долго возился, запирая дом, - сказались волнение и усталость. Хватит, больше не нужно улыбаться, не нужно строить из себя Бог знает кого. Господи, а каково ей после такого напряжения?
   Он со страхом думал о том, что придется идти наверх. Обошел дом, проверив все окна и зеленые огоньки сигнализации, затем открыл краны, чтобы не замерзли трубы. Постоял в зале перед красиво освещенной елью. Никогда прежде он не испытывал такой горечи и одиночества на Рождество. Если бы кто ему сказал, что все так и было задумано, он пришел бы в ярость.
   Он прилег ненадолго на софу, поджидая, пока догорит камин, а сам беззвучно вел беседу с Джулиеном и Деборой, спрашивая их, наверное, в тысячный раз за сегодняшний вечер, что ему делать.
   Наконец он поднялся по лестнице. В спальне было темно и тихо. Роуан лежала, укрытая одеялом, спиной к нему, так что он увидел только волосы на подушке.
   Сколько раз за этот вечер он безуспешно пытался перехватить ее взгляд? Неужели никто не заметил, что он и Роуан не то что словом, даже звуком не обменялись? Все были настолько уверены, что они счастливы. Еще недавно он сам был в этом уверен.
   Он тихо подошел к окну и отдернул тяжелую портьеру, чтобы в последний раз посмотреть на снегопад. Время перевалило за полночь - наступил канун Рождества. И сегодня настанет та волшебная минута, когда он подведет итог своим достижениям и определит мечты и планы на следующий год.
   Роуан, это еще не конец. Это всего лишь небольшая размолвка. Нам с самого начала было столько известно... гораздо больше, чем остальным...
   Он отвернулся от окна и увидел на подушке ее изящную руку с чуть согнутыми пальцами.
   Он бесшумно приблизился к жене. Ему хотелось дотронуться до руки, ощутить пальцами ее тепло и крепко обнять, словно ее уносило от него прочь в каком-то темном бурном море. Но он не посмел.
   Сердце подпрыгивало, в груди разлилась теплая боль. Он оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на снегопад, а затем перевел взгляд на ее лицо.
   Глаза Роуан были открыты. Она внимательно разглядывала его в темноте. Ее губы медленно раздвинулись в широкой зловещей улыбке.
   Он оцепенел. Тусклый свет из окна освещал белое, как мрамор лицо, застывшую улыбку и глаза, поблескивавшие, как два стеклышка. Сердце бешено забилось, а теплая боль разлилась еще дальше. Он продолжал смотреть на нее, не в силах оторвать взгляд, а затем непроизвольно выбросил вперед левую руку и схватил ее запястье.
   Роуан изогнулась всем телом, с лица исчезла зловещая маска. Внезапно она села, взволнованная и смущенная.
   - Что такое, Майкл? - Она уставилась на свое запястье, и он медленно разжал пальцы. - Я рада, что ты разбудил меня, - прошептала она дрожащими губами, широко открыв глаза. - Мне приснился ужасный сон.
   - Что тебе снилось, Роуан?
   Она сидела, уставившись перед собой, а потом вдруг сцепила руки, словно борясь с чем-то. Он смутно припомнил, что когда-то уже видел этот жест отчаяния.
   - Не знаю, - прошептала она. - Не знаю, что это было. Все происходило в прошлом... много веков тому назад, какие-то врачи собрались вместе. И тело на столе... такое маленькое. - Она говорила очень тихо, мучительно выдавливая слова, а потом подняла на него взгляд, и из глаз ее брызнули слезы.
   - Роуан...
   Она протянула руку, а когда он присел рядом с ней на кровать, прижала пальцы к его губам.
   - Молчи, прошу тебя, Майкл, молчи. Не говори ни слова, - Она в отчаянии затрясла головой.
   Чувствуя огромное облегчение и боль, он просто обнял ее, а когда она склонила голову, сам едва не разрыдался.
   - Ты же знаешь, я люблю тебя, тебе известны все слова, которые я хочу сказать.
   Когда она успокоилась, он взял ее руки в свои, крепко сжал их и закрыл глаза.
   Доверься мне, Майкл.
   - Все хорошо, милая, - прошептал он. - Все хорошо. - Он неловко освободился от одежды и забрался к ней под одеяло, ощутив теплый аромат чистого тела.
   Он лежал с открытыми глазами, чувствуя ее дрожь, и думал, что так и не сумеет отдохнуть, но время шло, ее тело постепенно расслабилось, он увидел, что она закрыла глаза, и сам забылся тревожным сном.
   Проснулся он поздно, днем. Один в теплой спальне. Принял душ, оделся и спустился вниз. Жены не было. Огни на елке горели, но в доме было пусто.
   Он обошел все комнаты, одну за другой. Вышел из дома на холод и прошелся по замерзшему саду, где снег превратился в твердый блестящий слой льда, затянувший все тропинки и газоны. Вернулся, обогнув старый дуб, повсюду искал ее, но напрасно.
   Наконец он надел теплое пальто и вышел прогуляться.
   Небо притягивало своей неподвижной синевой. Дома поражали великолепием - все они оделись в белое, точно так, как в то далекое Рождество, последнее его Рождество в этом городе.
   Его охватила паника.
   Наступил канун Рождества, а у них абсолютно ничего не готово. Правда, в кладовке у него припрятан подарок: серебряное ручное зеркальце, которое он обнаружил в своем магазине в Сан-Франциско и тщательно упаковал задолго до отъезда Хотя какой в этом смысл, когда у нее столько драгоценностей, золота, богатств, которые даже трудно себе представить? А он остался один. Его мысли вернулись на круги своя.
   Канун Рождества... Часы буквально летели.
   На Вашингтон-авеню он зашел в переполненный магазин, где люди в последнюю минуту делали покупки, и как в тумане взял индейку и все, что к ней полагается. У кассы он шарил по карманам в поисках денег, словно пьяница, который не может расплатиться за бутылку. А кругом смеялись, обсуждая нежданный снегопад, люди. Белое Рождество в Новом Орлеане. Он поймал себя на том, что внимательно рассматривает людей, словно перед ним экзотические диковинки. Царящее вокруг веселье заставляло его чувствовать себя совсем маленьким и одиноким. Повесив тяжелую сумку на плечо, он отправился домой.
   Не прошел он и нескольких шагов, как увидел пожарное депо, где когда-то работал его отец. Дом был перестроен, и он едва узнал его - просто место было то же самое да еще осталась огромная арка, через которую с ревом выкатывались на улицу машины, когда он еще был мальчишкой. Они с отцом частенько сидели на стульях с прямыми спинками, выставленных на дорожке перед зданием.
   Теперь он точно вел себя как пьяница, раз забрел сюда и уставился на депо, когда даже у пожарных хватало здравомыслия сидеть в теплых домах. Как много лет прошло с тех пор, как его отец на Рождество погиб в огне...
   Когда Майкл снова взглянул на небо, то увидел, что оно теперь сделалось стального цвета, - день клонился к вечеру. Канун Рождества, а у него все, абсолютно все, шло не так, как надо.
   В доме на его зов никто не откликнулся. Только ель мягко мерцала в зале. Он вытер ноги о коврик и прошел по длинному коридору на кухню. Руки и лицо ныли от холода. Открывая сумку и вынимая индюшку, он думал, что традиции нужно соблюдать и он сделает для этого все, как и прежде - и сегодня в полночь будет готово пиршество, именно в тот час, когда в прежние времена они толпились в церкви, где служили полуночную мессу.
   И пусть у них не будет Святого причастия, зато у них будет совместный ужин, и сейчас канун Рождества, и этот дом не посещают привидения, и он не погружен в темноту.
   Пройди весь ритуал.
   Как священник, продавший душу дьяволу, идет к алтарю Господа, чтобы отслужить мессу.
   Он сложил пакеты в шкаф. Пора начинать приготовления. Он достал свечи. Нужно еще найти к ним подсвечники. Наверняка Роуан где-то поблизости. Возможно, она тоже выходила на прогулку и уже вернулась домой.
   В кухне было темно. Снова падал снег. Майклу хотелось включить свет. Вернее, ему хотелось включить свет повсюду, наполнить светом весь дом. Но он не шелохнулся. Стоял как вкопанный посреди кухни и смотрел сквозь стеклянную дверь на задний двор, где падавший снег тут же таял, опускаясь на поверхность воды в бассейне. По краям голубого зеркала образовалась корочка льда. Он смотрел, как она блестит, и думал, как, должно быть, холодна сейчас вода, нестерпимо холодна.
   Так же холодна, как вода в океане в то воскресенье, когда он стоял над обрывом, опустошенный и немного испуганный, Как много времени прошло с той минуты. И сейчас ему казалось, будто у него нет ни сил, ни воли, будто он пленник в этой холодной комнате и не может даже пальцем шевельнуть, чтобы согреться и почувствовать себя уютно и в безопасности.
   Да, как давно это было. Он присел за стол, закурил сигарету и смотрел, как сгущается тьма. Снег больше не шел, но землю вновь укрыла чистая свежая белизна.
   Пора что-то делать, пора готовить обед. Он понимал это и тем не менее не мог шевельнуться. Выкурил еще одну сигарету, успокаиваясь от вида красной горящей точки, потом затушил окурок и просто сидел не шевелясь, ничего не делая, как сидел часами в своей комнате на Либерти-стрит, поддаваясь приливам безмолвной паники, не способный ни думать, ни двигаться.
   Он не знал, как долго просидел там. В какой-то час зажглась подсветка в бассейне, ярко осветив черноту ночи и огромный кусок голубоватого стекла над водой. Темная листва под белыми шапками ожила вокруг. И земля осветилась каким-то призрачным лунным светом.
   Теперь он был не один. Он понял это, почувствовал ее присутствие. Он знал, что стоит ему повернуть голову, как он увидит ее у дальней двери, ведущей в кладовку. Ее силуэт со сложенными руками выделяется на фоне светлых шкафов, а дыхание едва слышно.
   Такого страха он не испытывал никогда в жизни. Он поднялся, сунул в карман пачку сигарет, а когда посмотрел в ту сторону, ее уже не было.
   Он пошел за ней, быстро миновав неосвещенную столовую и коридор, и только тогда увидел в свете елочных огней, что она остановилась у входной двери.
   Высокая белая дверь в форме замочной скважины очертила четкие границы вокруг нее, и сама она в этой раме казалась очень маленькой. Майкл все ближе и ближе подходил к ней, пугаясь ее неподвижности. Он был в ужасе от того, что увидит, когда наконец приблизится настолько, что сможет разглядеть в прозрачной темноте черты ее лица.
   Но он увидел вовсе не то ужасное мраморное лицо из прошлой ночи. Она просто смотрела на него, и мягкие цветные огоньки с елки наполнили ее глаза тусклым отраженным светом.
   - Я собирался приготовить ужин. Все купил, сложил на кухне. - Как неуверенно и жалко звучал его голос. Он попытался взять себя в руки: набрал побольше воздуха в легкие и сунул большие пальцы в карманы джинсов. Слушай, я могу начать готовить сию минуту. Это всего-навсего небольшая индюшка. Она будет готова через несколько часов - у нас все есть. Все там, на кухне. Выставим на стол красивый сервиз. Мы еще ни разу не пользовались нашим фарфором Ни разу не ужинали за большим столом. Сейчас ведь... канун Рождества.
   - Тебе придется уйти, - сказала она.
   - Я... я тебя не понимаю.
   - Тебе придется сейчас уйти отсюда.
   - Роуан!
   - Ты должен уйти, Майкл. Мне нужно остаться одной.
   - Милая, я не понимаю, о чем ты говоришь.
   - Уходи, Майкл, - сказала она совсем тихо и твердо. - Я хочу, чтобы ты ушел.
   - Но сегодня канун Рождества, Роуан. Я не хочу уходить.
   - Это мой дом, Майкл, и я велю тебе покинуть его. Я велю тебе уйти.
   За несколько секунд, пока он молча смотрел на нее, лицо ее изменилось, поджатые губы скривились. Она прищурилась и, слегка наклонив голову, глядела на него исподлобья.
   - В твоих словах, Роуан, нет ни капли здравого смысла. Ты хоть сама понимаешь, что говоришь?
   Она сделала навстречу ему несколько шагов. Он сжался, отгоняя страх, который уже начал перерастать в гнев.
   - Убирайся, Майкл, - прошипела она - Убирайся из этого дома и дай мне сделать то, что я должна сделать.
   Внезапно ее рука взметнулась и, прежде чем он понял, что происходит, резко ударила его по лицу.
   Боль обожгла его. Он вскипел от гнева, впервые чувствуя такую горечь и обиду. Уставился на нее в шоке и ярости.
   - Это не ты, Роуан! - сказал он, потянувшись к ней.
   И вновь взметнулась ее рука, а когда он пытался защититься от удара, то почувствовал, как Роуан отшвырнула его к стене. Он посмотрел на нее в недоумении. Она подходила ближе, глаза ее горели в полутьме.
   - Убирайся отсюда, - прошептала она - Ты слышишь меня?
   Остолбенев, он смотрел, как ее пальцы впиваются ему в руку. Она подтолкнула его к входной двери с такой силой, что он был изумлен, но физическая сила была здесь ни при чем. От нее вновь исходила угроза, а лицо исказила прежняя маска ненависти.
   - Сию минуту убирайся из этого дома, я приказываю, - сказала Роуан. Она отпустила его и, схватившись за дверную ручку, распахнула дверь навстречу холодному ветру.
   - Как ты можешь так поступать со мной?! - взмолился он. - Роуан, ответь. Как ты можешь так поступать?
   В отчаянии он потянулся к ней, и на этот раз его ничего не остановило. Он поймал ее и затряс так, что голова ее дернулась к плечу, но Роуан тут же обернулась и посмотрела прямо ему в глаза, словно бросая вызов: "Только посмей!" - и молча приказывая отпустить ее.
   - Зачем ты мне нужен мертвый, Майкл? - прошептала она - Если любишь меня, уйди. Вернешься, когда я позову. Я должна сделать это одна.
   - Не могу. Ни за что.
   Она отвернулась от него и двинулась по коридору, Майкл последовал за ней.
   - Роуан, я никуда не уйду, слышишь? Что бы там ни было, я тебя не оставлю. Ты не можешь просить меня об этом.
   - Я знала, что ты не согласишься, - тихо произнесла она, входя в темную библиотеку. Тяжелые бархатные портьеры были задернуты, и Майкл едва мог разглядеть ее силуэт, когда она подходила к столу.
   - Роуан, мы не можем продолжать этот разговор. Мы разрушаем нашу жизнь и самих себя! Роуан, выслушай меня.
   - Майкл, мой красавец-ангел, мой архангел, - произнесла она, стоя к нему спиной, и поэтому ее было плохо слышно, - Ты скорее предпочтешь умереть, чем довериться мне?
   - Роуан, я готов сразиться с ним голыми руками, если понадобится. - Он подошел к ней. Где здесь зажигается свет? Он протянул руку, пытаясь нащупать медную лампу возле кресла, но Роуан развернулась и обрушилась на него.
   Он увидел занесенный над ним шприц.
   - Нет, Роуан!
   В ту же секунду в его руку вонзилась игла.
   - Боже, что ты со мной сделала?!
   Ноги у Майкла подкосились, и он рухнул на бок, а вслед за ним упал светильник.
   Лежа на полу, глядя немигающим взглядом на острые шипы разбитой лампочки, он попытался произнести имя жены, но губы не слушались.
   - Спи, мой дорогой, - донесся до него голос Роуан. - Я люблю тебя. Люблю тебя всей душой.
   Где-то очень далеко набирали номер телефона. Ее голос звучал очень слабо, а слова... что она там говорит? Она позвонила Эрону. Да, Эрону...
   И когда его подняли, он произнес имя Эрона.
   - Ты едешь к Эрону, Майкл, - прошептала она. - Он о тебе позаботится.
   - Без тебя не поеду, Роуан... - начал было он, но опять куда-то провалился, а потом машина тронулась с места...
   - Вы поправитесь, мистер Карри, - произнес какой-то мужчина. - Мы едем к вашему другу. Пока просто лежите спокойно. Доктор Мэйфейр сказала, что с вами ничего не случится. Все будет отлично.