Страница:
Дженис постаралась забыть свои страхи, глядя на любимую Бетси. Девочка не могла принимать участие в соревновании по прыжкам в мешке, но чуть не выиграла яичный конкурс, споткнувшись лишь в последний момент и забрызгав победителя яйцом. Проигрыш, похоже, ничуть ее не расстроил. Она радовалась уже оттого, что смогла играть вместе со всеми. «Может быть, наконец дочка переросла свою болезнь?» — с надеждой подумала Дженис.
Подходило время лошадиных бегов. Питер обнял Дженис, крепко поцеловал ее на счастье и побежал к участникам забега. Она молча смотрела мужу вслед, сжав кулаки, хотя сердце ее надрывалось от крика.
— Неважный жеребец у вашего мужа, правда?
Дженис удивленно подняла глаза и увидела высокого незнакомца, прислонившегося к ореховому дереву. Его запущенная седеющая бородка, похоже, не подстригалась неделями, а протертый кожаный жилет был еще более потрепанным, чем у Джэсона Хардинга. И все же он производил впечатление относительно безобидного старика до тех пор, пока Дженис не увидела револьверы, висевшие у него на бедрах.
Все мужчины, кроме этого, толпились вокруг загона или возле беговой дорожки. Кармен, Эви и Джасмин во все глаза следили за детьми, чтобы те не попали под копыта лошадей или под ноги мужчин. Никто больше не слышал вопроса старика. Надо было просто уйти, не удостоив его вниманием, но Дженис не могла этого сделать. В настойчивом взгляде незнакомца угадывалась какая-то сила.
— Я плохо разбираюсь в лошадях, — осторожно ответила она, направившись поближе к остальным женщинам.
— Думаете, он сможет удержать эту бестию на беговой дорожке? — спросил старик, не обращая внимания на то, что расстояние между ними увеличилось.
Дженис решила, что он пытается выяснить, на какую лошадь поставить. Она плохо разбиралась в системе ставок, но не могла обмануть этого человека. Кивнув, она сказала:
— Питер может на нем ездить, я сама видела.
Старик, усмехнувшись, пошарил в кармане в поисках сигары.
— О, я тоже видел, как он въезжал в город. Веселенькое зрелище для ротозеев! Жеребец у него танцевал на задних ногах, как цирковой медведь. Ставки двадцать к одному, что ваш муж проиграет, и пять к одному, что он погибнет на беговой дорожке. Конечно, я не хочу, чтобы парень свернул себе шею. Но раз вы говорите, что он знает этого коня, что ж, полагаюсь на ваше слово.
Погибнет? О таком варианте она даже не подумала! Дикий страх сковал Дженис, она тревожно посмотрела в загон, ища глазами мужа и его страшного зверя. Неужели Питер настолько глуп, чтобы рисковать жизнью? Да нет, не может быть! Тайлер не разрешил бы ему сесть на коня, если бы это было так опасно.
Она ничего не видела, кроме расплывчатых пятен скачущих по кругу лошадей и всадников, окутанных клубами пыли. Дженис обернулась к дереву, но старика там уже не было.
Его странное появление и такое же странное исчезновение еще больше встревожили Дженис. Она убедилась, что Бетси благополучно сидит в экипаже, подпрыгивая вместе с Мелиссой на сиденье, чтобы получше рассмотреть беговую дорожку, и заставила себя подойти ближе к ограде.
Беговая дорожка была чуть больше поля, на котором когда-то слишком часто устраивались бега. Годами расстояние отмечали на глаз, а сегодня установили передвижной барьер на старте. Трава была густой и сухой, и дорожка вроде бы не имела никаких препятствий. Дженис не видела ничего, что могло бы таить в себе опасность, кроме самого коня. Она, конечно, ничего не смыслит в лошадях, но мужчины? Они-то должны знать, опасно ли скакать на этом жеребце.
Откуда ни возьмись появился Мануэль, и Дженис быстро взглянула на него. Он был, наверное, года на два старше ее. Раньше он управлял ранчо своего дяди в Минерал-Спрингс, но Пейтон продал это ранчо Хардингам. Его младший брат только что окончил колледж и готовился стать юристом, и Мануэль чувствовал себя вольным холостяком, не обремененным семейными заботами, ибо полагал, что теперь Хосе обеспечит их младшую сестру Марию и дядю. Здесь, в Натчезе, где, казалось, все жители были светлокожими блондинами, мексиканская красота Мануэля смотрелась необычно, и все же, как заметила Дженис, местные девушки заинтересованно поглядывали в его сторону. Она удивилась, почему Мануэль подошел к ней, а не к одной из этих красавиц-южанок, но первые же слова Мануэля ответили на этот вопрос:
— Питер велел мне приглядывать за тобой. Не могу точно сказать, чего он боится — то ли того, что ты швырнешь в него чем-нибудь, то ли того, что хлопнешься в обморок. Я сказал ему, что ты, вероятнее всего, настучишь ему линейкой по рукам, но он не видел тебя за учительским столом и потому не верит мне. Вы в самом деле собираетесь отмочить какой-нибудь номер, миссис Маллони?
Его темные глаза хоть и смеялись, но все же внимательно наблюдали за ней. Дженис была приятна его забота.
— Обещаю тебе подождать с номерами до конца скачек. Видишь вон ту хорошенькую девушку с голубой лентой? Она смотрит сюда. Почему бы тебе не развлечь ее своими веселыми историями?
Мануэль надел шляпу, еще раз окинул внимательным взглядом ее лицо и ухмыльнулся:
— Что ж, это можно. Как ты думаешь, она поверит в историю о том, как я взорвал город?
— Ну, эта история от раза к разу становится все более занимательной. Вообще-то я думала, что виновник того происшествия — Дэниел.
Мануэль, пожав плечами, бросил на ходу:
— Не думаю, чтобы там был какой-то виновник, но так интереснее для слушателей.
Дженис засмеялась и снова повернулась к беговой дорожке. Хорошо, что Питер не такой, как Мануэль, и не заглядывается на каждую встречную женщину. Увидев, что лошади уже выстроились на старте перед барьером, она нервно поежилась и подумала: «Еще неизвестно, насколько лучше гоняться за золотом, чем за юбками».
Раздался револьверный выстрел, возвестивший о старте. Дженис подпрыгнула от неожиданности и вцепилась в ограду, чтобы не упасть. Жеребец Питера испугался незнакомого звука и с диким ржанием взвился на дыбы, оставив землю более выдержанным участникам скачек. Дженис, вскрикнув от досады, отчаянно заколотила кулаками по изгороди. Когда до нее дошло, что она делает, это потрясло ее даже больше, чем неудачный старт коня.
Питер дернул поводья, вернув своего жеребца к послушанию, и пустил его следом за остальными лошадьми. Сильные мышцы коня играли под блестящей черной шкурой. Дженис не видела в нем никаких физических изъянов, о которых говорил Питер Тайлеру в тот первый день. Жеребец был огромен и быстр. Если бы не его заминка на старте, он бы был намного впереди остальных. Он уже обошел последних лошадей и нагонял бегущих впереди.
Дженис заметила, что пальцы ее попали в полость столба заграждения. Она чувствовала, как за спиной у нее собирается маленькая толпа, узнавала женщин по запахам духов и слышала громкие крики мужчин. Питер вывел жеребца на внешний край беговой дорожки. Этот маневр означал, что его коню придется бежать дольше, зато так было безопасней, чем продираться сквозь плотную группу скачущих лошадей.
Тайлер выкрикивал наставления, которые Питер не мог слышать. Бенджамин просто вопил в каком-то непрерывном ритме, повторявшем стук лошадиных копыт.
Она закричала вместе с толпой, когда жеребец Питера обошел всех лошадей, кроме одной. Она закричала еще громче, когда две первые лошади пошли грива к гриве. Она сорвала голос от крика, когда конь Питера оказался впереди на целую морду. И, наконец, она истерически завопила, когда у финишного барьера прогремел револьверный выстрел, от которого жеребец в панике развернулся и сбросил на землю седока.
Дженис была на ограде прежде, чем кто-то успел ее остановить. Группа лошадей, скачущих по беговой дорожке, была для ее ушей не больше, чем тучей жужжащих насекомых. Жеребец проскакал за финишную черту без седока. Люди визжали. Кто-то перелез через ограду, чтобы оттащить Питера из-под стремительно несущихся на него лошадиных копыт. Когда подбежала Дженис, его уже перенесли на край беговой дорожки у ограды. Бросившись на землю, она положила голову Питера себе на колени и склонилась над ним как раз в тот момент, когда мимо пронеслась последняя лошадь.
Увидев склоненное лицо Дженис, Питер криво усмехнулся:
— Я же просил Мануэля, чтобы он за тобой присматривал! Этот болван ничего не может сделать как надо.
— Я ненавижу тебя, Питер Маллони! — прошептала она. — Если ты не сломал себе шею, я сама это сделаю.
Он с тихим стоном пошевелился и закрыл глаза.
— Я знал, что ты именно та женщина, которая будет оказывать мне уважение, как и подобает жене. Я здорово сделал, выбрав тебя, верно?
Вот когда она разрыдалась. Слезы бежали по ее щекам, и она презирала себя за них, но не могла остановиться. Зарывшись пальцами в волосы Питера, она прижала его к себе и не отпускала, пока через ограду не перелез врач. Дженис понимала, что ведет себя как истеричка, но эта трагедия застала ее врасплох. Она не была к ней готова. Она умела планировать многое, но только не трагедии.
— Вам придется отпустить его, мэм. Ему надо сесть, и я проверю, не сломаны ли кости.
Врач уже тщательно осмотрел ноги Питера и сейчас терпеливо ждал, пока Дженис отпустит пациента.
Питер поднял одно веко и взглянул на мужчину:
— Как вы думаете, доктор, может, мне еще полежать здесь? Моя жена не станет меня убивать, если будет думать, что я умираю.
Доктор спрятал усмешку в густых усах.
— Мне кажется, вы сами чертовски ловко почти убили себя. Возможно, она учтет это обстоятельство.
К этому времени Тайлер с Бенджамином, растолкав толпу, пробрались к ним и с тревогой склонились над поверженным всадником. Когда Питеру удалось сесть, не завалившись на спину, они с облегчением отступили на шаг. Дженис сцепила руки, чтобы не накинуться на них всех с кулаками. Скачки проиграны, и что теперь? Долг в тысячу долларов и шишка на затылке у Питера!
Муж подмигнул ей и нежно потрепал за щеку:
— Не волнуйся, красавица Дженни! Я буду жить. — Он перевел взгляд на Тайлера: — Полагаю, это не засчитывается, когда лошадь пересекает финишную черту без седока?
— Найти бы того придурка, — фыркнул Тайлер, — который стрелял из револьвера, и затолкать в дуло его безмозглую башку! Ты как, сам встанешь или тебя придется нести?
Питер осторожно вытянул ноги, убедившись, что они еще слушаются его, и ухватил Дженис за плечи:
— Вы красивы, даже когда плачете, миссис Маллони, но вам не отделаться от меня так просто. Помоги мне подняться, и я что-нибудь придумаю.
Дженис вытерла свое заплаканное лицо и обвила рукой спину мужа. Едва ли ему действительно нужна была ее помощь. Просто он не хотел выпускать ее из своих объятий. Но это не имело значения. Все кончено. Они проиграли! Дженис не знала, какое будущее им уготовано, но она вышла замуж за этого человека, чтобы быть рядом с ним и в печали, и в радости. У них еще будут радости!
Питер, вставая, слегка пошатнулся, но, ухватившись за Дженис, удержался на ногах. Уходя с беговой дорожки, он все так же держал руку у нее на плечах.
— Если ты остался без денег, я дам телеграмму Дэниелу, и он вышлет тебе мой долг, — сказал Питер Тайлеру, который шел рядом.
— Нет, я не останусь без денег, — рассеянно ответил Тайлер, внимательно наблюдая за появившимся мужчиной в цилиндре и сюртуке, который похлопал жеребца по спине. — Я сделал еще несколько дополнительных ставок.
— Дополнительных ставок? — Питер недоуменно уставился на него. — Ты что же, играл против собственного коня?
Тайлер обезоруживающе улыбнулся, продолжая смотреть на своего жеребца и пояснив снисходительно:
— Никогда не клади все яйца в одну корзину, Маллони! Вот секрет успешной игры. Выигрыш не так уж велик, но покрывает первоначальную ставку.
— Урок усвоил, — ответил Питер. — Ну что ж, тогда, если не возражаешь, я верну тебе долг позже. Мне придется ехать в Хаустон. Возможно, какой-нибудь из тех банков, что рекомендовал мне Хардинг, согласится дать кредит.
Дженис подняла глаза, напуганная этим новым его решением. Значит, он так и не отказался от попытки купить золотой рудник?
Тайлер остановился в нескольких ярдах от толпы, окружившей жеребца. Он сдвинул шляпу на затылок, огляделся, желая убедиться, что никто не подслушивает, и сказал:
— Тебе нет необходимости туда ехать. У меня есть деньги.
Питер тряхнул головой: уж не повредился ли он рассудком после падения?
— У тебя есть деньги? Но я думал…
Тайлер покачал головой и гордо ухмыльнулся, глядя на жеребца, который взвился на дыбы, напутанный неожиданным вниманием общества.
— Я продал этого черта, Маллони. Ненормальный покупатель дал мне столько, что хватит на золотую гору. Интересуешься?
Питер кашлянул, крепче ухватился за Дженис и перевел взгляд с Тайлера на его дикого коня.
— Ты его продал?
Тайлер вытянул из кармана рубашки толстую пачку банкнот и протянул Питеру.
— Когда его новому хозяину надоест объезжать этого дьявола, я выкуплю его обратно за треть цены. А пока я не сделал этого, уноси-ка отсюда ноги. В следующий раз я намерен выиграть скачки.
Дженис удивленно смотрела на огромную пачку. Она никогда в жизни не видела столько денег. Взглянув в удивленное и радостное лицо мужа, она все поняла.
Питер собирался бросить ее ради чертовой золотой горы!
Глава 25
Подходило время лошадиных бегов. Питер обнял Дженис, крепко поцеловал ее на счастье и побежал к участникам забега. Она молча смотрела мужу вслед, сжав кулаки, хотя сердце ее надрывалось от крика.
— Неважный жеребец у вашего мужа, правда?
Дженис удивленно подняла глаза и увидела высокого незнакомца, прислонившегося к ореховому дереву. Его запущенная седеющая бородка, похоже, не подстригалась неделями, а протертый кожаный жилет был еще более потрепанным, чем у Джэсона Хардинга. И все же он производил впечатление относительно безобидного старика до тех пор, пока Дженис не увидела револьверы, висевшие у него на бедрах.
Все мужчины, кроме этого, толпились вокруг загона или возле беговой дорожки. Кармен, Эви и Джасмин во все глаза следили за детьми, чтобы те не попали под копыта лошадей или под ноги мужчин. Никто больше не слышал вопроса старика. Надо было просто уйти, не удостоив его вниманием, но Дженис не могла этого сделать. В настойчивом взгляде незнакомца угадывалась какая-то сила.
— Я плохо разбираюсь в лошадях, — осторожно ответила она, направившись поближе к остальным женщинам.
— Думаете, он сможет удержать эту бестию на беговой дорожке? — спросил старик, не обращая внимания на то, что расстояние между ними увеличилось.
Дженис решила, что он пытается выяснить, на какую лошадь поставить. Она плохо разбиралась в системе ставок, но не могла обмануть этого человека. Кивнув, она сказала:
— Питер может на нем ездить, я сама видела.
Старик, усмехнувшись, пошарил в кармане в поисках сигары.
— О, я тоже видел, как он въезжал в город. Веселенькое зрелище для ротозеев! Жеребец у него танцевал на задних ногах, как цирковой медведь. Ставки двадцать к одному, что ваш муж проиграет, и пять к одному, что он погибнет на беговой дорожке. Конечно, я не хочу, чтобы парень свернул себе шею. Но раз вы говорите, что он знает этого коня, что ж, полагаюсь на ваше слово.
Погибнет? О таком варианте она даже не подумала! Дикий страх сковал Дженис, она тревожно посмотрела в загон, ища глазами мужа и его страшного зверя. Неужели Питер настолько глуп, чтобы рисковать жизнью? Да нет, не может быть! Тайлер не разрешил бы ему сесть на коня, если бы это было так опасно.
Она ничего не видела, кроме расплывчатых пятен скачущих по кругу лошадей и всадников, окутанных клубами пыли. Дженис обернулась к дереву, но старика там уже не было.
Его странное появление и такое же странное исчезновение еще больше встревожили Дженис. Она убедилась, что Бетси благополучно сидит в экипаже, подпрыгивая вместе с Мелиссой на сиденье, чтобы получше рассмотреть беговую дорожку, и заставила себя подойти ближе к ограде.
Беговая дорожка была чуть больше поля, на котором когда-то слишком часто устраивались бега. Годами расстояние отмечали на глаз, а сегодня установили передвижной барьер на старте. Трава была густой и сухой, и дорожка вроде бы не имела никаких препятствий. Дженис не видела ничего, что могло бы таить в себе опасность, кроме самого коня. Она, конечно, ничего не смыслит в лошадях, но мужчины? Они-то должны знать, опасно ли скакать на этом жеребце.
Откуда ни возьмись появился Мануэль, и Дженис быстро взглянула на него. Он был, наверное, года на два старше ее. Раньше он управлял ранчо своего дяди в Минерал-Спрингс, но Пейтон продал это ранчо Хардингам. Его младший брат только что окончил колледж и готовился стать юристом, и Мануэль чувствовал себя вольным холостяком, не обремененным семейными заботами, ибо полагал, что теперь Хосе обеспечит их младшую сестру Марию и дядю. Здесь, в Натчезе, где, казалось, все жители были светлокожими блондинами, мексиканская красота Мануэля смотрелась необычно, и все же, как заметила Дженис, местные девушки заинтересованно поглядывали в его сторону. Она удивилась, почему Мануэль подошел к ней, а не к одной из этих красавиц-южанок, но первые же слова Мануэля ответили на этот вопрос:
— Питер велел мне приглядывать за тобой. Не могу точно сказать, чего он боится — то ли того, что ты швырнешь в него чем-нибудь, то ли того, что хлопнешься в обморок. Я сказал ему, что ты, вероятнее всего, настучишь ему линейкой по рукам, но он не видел тебя за учительским столом и потому не верит мне. Вы в самом деле собираетесь отмочить какой-нибудь номер, миссис Маллони?
Его темные глаза хоть и смеялись, но все же внимательно наблюдали за ней. Дженис была приятна его забота.
— Обещаю тебе подождать с номерами до конца скачек. Видишь вон ту хорошенькую девушку с голубой лентой? Она смотрит сюда. Почему бы тебе не развлечь ее своими веселыми историями?
Мануэль надел шляпу, еще раз окинул внимательным взглядом ее лицо и ухмыльнулся:
— Что ж, это можно. Как ты думаешь, она поверит в историю о том, как я взорвал город?
— Ну, эта история от раза к разу становится все более занимательной. Вообще-то я думала, что виновник того происшествия — Дэниел.
Мануэль, пожав плечами, бросил на ходу:
— Не думаю, чтобы там был какой-то виновник, но так интереснее для слушателей.
Дженис засмеялась и снова повернулась к беговой дорожке. Хорошо, что Питер не такой, как Мануэль, и не заглядывается на каждую встречную женщину. Увидев, что лошади уже выстроились на старте перед барьером, она нервно поежилась и подумала: «Еще неизвестно, насколько лучше гоняться за золотом, чем за юбками».
Раздался револьверный выстрел, возвестивший о старте. Дженис подпрыгнула от неожиданности и вцепилась в ограду, чтобы не упасть. Жеребец Питера испугался незнакомого звука и с диким ржанием взвился на дыбы, оставив землю более выдержанным участникам скачек. Дженис, вскрикнув от досады, отчаянно заколотила кулаками по изгороди. Когда до нее дошло, что она делает, это потрясло ее даже больше, чем неудачный старт коня.
Питер дернул поводья, вернув своего жеребца к послушанию, и пустил его следом за остальными лошадьми. Сильные мышцы коня играли под блестящей черной шкурой. Дженис не видела в нем никаких физических изъянов, о которых говорил Питер Тайлеру в тот первый день. Жеребец был огромен и быстр. Если бы не его заминка на старте, он бы был намного впереди остальных. Он уже обошел последних лошадей и нагонял бегущих впереди.
Дженис заметила, что пальцы ее попали в полость столба заграждения. Она чувствовала, как за спиной у нее собирается маленькая толпа, узнавала женщин по запахам духов и слышала громкие крики мужчин. Питер вывел жеребца на внешний край беговой дорожки. Этот маневр означал, что его коню придется бежать дольше, зато так было безопасней, чем продираться сквозь плотную группу скачущих лошадей.
Тайлер выкрикивал наставления, которые Питер не мог слышать. Бенджамин просто вопил в каком-то непрерывном ритме, повторявшем стук лошадиных копыт.
Она закричала вместе с толпой, когда жеребец Питера обошел всех лошадей, кроме одной. Она закричала еще громче, когда две первые лошади пошли грива к гриве. Она сорвала голос от крика, когда конь Питера оказался впереди на целую морду. И, наконец, она истерически завопила, когда у финишного барьера прогремел револьверный выстрел, от которого жеребец в панике развернулся и сбросил на землю седока.
Дженис была на ограде прежде, чем кто-то успел ее остановить. Группа лошадей, скачущих по беговой дорожке, была для ее ушей не больше, чем тучей жужжащих насекомых. Жеребец проскакал за финишную черту без седока. Люди визжали. Кто-то перелез через ограду, чтобы оттащить Питера из-под стремительно несущихся на него лошадиных копыт. Когда подбежала Дженис, его уже перенесли на край беговой дорожки у ограды. Бросившись на землю, она положила голову Питера себе на колени и склонилась над ним как раз в тот момент, когда мимо пронеслась последняя лошадь.
Увидев склоненное лицо Дженис, Питер криво усмехнулся:
— Я же просил Мануэля, чтобы он за тобой присматривал! Этот болван ничего не может сделать как надо.
— Я ненавижу тебя, Питер Маллони! — прошептала она. — Если ты не сломал себе шею, я сама это сделаю.
Он с тихим стоном пошевелился и закрыл глаза.
— Я знал, что ты именно та женщина, которая будет оказывать мне уважение, как и подобает жене. Я здорово сделал, выбрав тебя, верно?
Вот когда она разрыдалась. Слезы бежали по ее щекам, и она презирала себя за них, но не могла остановиться. Зарывшись пальцами в волосы Питера, она прижала его к себе и не отпускала, пока через ограду не перелез врач. Дженис понимала, что ведет себя как истеричка, но эта трагедия застала ее врасплох. Она не была к ней готова. Она умела планировать многое, но только не трагедии.
— Вам придется отпустить его, мэм. Ему надо сесть, и я проверю, не сломаны ли кости.
Врач уже тщательно осмотрел ноги Питера и сейчас терпеливо ждал, пока Дженис отпустит пациента.
Питер поднял одно веко и взглянул на мужчину:
— Как вы думаете, доктор, может, мне еще полежать здесь? Моя жена не станет меня убивать, если будет думать, что я умираю.
Доктор спрятал усмешку в густых усах.
— Мне кажется, вы сами чертовски ловко почти убили себя. Возможно, она учтет это обстоятельство.
К этому времени Тайлер с Бенджамином, растолкав толпу, пробрались к ним и с тревогой склонились над поверженным всадником. Когда Питеру удалось сесть, не завалившись на спину, они с облегчением отступили на шаг. Дженис сцепила руки, чтобы не накинуться на них всех с кулаками. Скачки проиграны, и что теперь? Долг в тысячу долларов и шишка на затылке у Питера!
Муж подмигнул ей и нежно потрепал за щеку:
— Не волнуйся, красавица Дженни! Я буду жить. — Он перевел взгляд на Тайлера: — Полагаю, это не засчитывается, когда лошадь пересекает финишную черту без седока?
— Найти бы того придурка, — фыркнул Тайлер, — который стрелял из револьвера, и затолкать в дуло его безмозглую башку! Ты как, сам встанешь или тебя придется нести?
Питер осторожно вытянул ноги, убедившись, что они еще слушаются его, и ухватил Дженис за плечи:
— Вы красивы, даже когда плачете, миссис Маллони, но вам не отделаться от меня так просто. Помоги мне подняться, и я что-нибудь придумаю.
Дженис вытерла свое заплаканное лицо и обвила рукой спину мужа. Едва ли ему действительно нужна была ее помощь. Просто он не хотел выпускать ее из своих объятий. Но это не имело значения. Все кончено. Они проиграли! Дженис не знала, какое будущее им уготовано, но она вышла замуж за этого человека, чтобы быть рядом с ним и в печали, и в радости. У них еще будут радости!
Питер, вставая, слегка пошатнулся, но, ухватившись за Дженис, удержался на ногах. Уходя с беговой дорожки, он все так же держал руку у нее на плечах.
— Если ты остался без денег, я дам телеграмму Дэниелу, и он вышлет тебе мой долг, — сказал Питер Тайлеру, который шел рядом.
— Нет, я не останусь без денег, — рассеянно ответил Тайлер, внимательно наблюдая за появившимся мужчиной в цилиндре и сюртуке, который похлопал жеребца по спине. — Я сделал еще несколько дополнительных ставок.
— Дополнительных ставок? — Питер недоуменно уставился на него. — Ты что же, играл против собственного коня?
Тайлер обезоруживающе улыбнулся, продолжая смотреть на своего жеребца и пояснив снисходительно:
— Никогда не клади все яйца в одну корзину, Маллони! Вот секрет успешной игры. Выигрыш не так уж велик, но покрывает первоначальную ставку.
— Урок усвоил, — ответил Питер. — Ну что ж, тогда, если не возражаешь, я верну тебе долг позже. Мне придется ехать в Хаустон. Возможно, какой-нибудь из тех банков, что рекомендовал мне Хардинг, согласится дать кредит.
Дженис подняла глаза, напуганная этим новым его решением. Значит, он так и не отказался от попытки купить золотой рудник?
Тайлер остановился в нескольких ярдах от толпы, окружившей жеребца. Он сдвинул шляпу на затылок, огляделся, желая убедиться, что никто не подслушивает, и сказал:
— Тебе нет необходимости туда ехать. У меня есть деньги.
Питер тряхнул головой: уж не повредился ли он рассудком после падения?
— У тебя есть деньги? Но я думал…
Тайлер покачал головой и гордо ухмыльнулся, глядя на жеребца, который взвился на дыбы, напутанный неожиданным вниманием общества.
— Я продал этого черта, Маллони. Ненормальный покупатель дал мне столько, что хватит на золотую гору. Интересуешься?
Питер кашлянул, крепче ухватился за Дженис и перевел взгляд с Тайлера на его дикого коня.
— Ты его продал?
Тайлер вытянул из кармана рубашки толстую пачку банкнот и протянул Питеру.
— Когда его новому хозяину надоест объезжать этого дьявола, я выкуплю его обратно за треть цены. А пока я не сделал этого, уноси-ка отсюда ноги. В следующий раз я намерен выиграть скачки.
Дженис удивленно смотрела на огромную пачку. Она никогда в жизни не видела столько денег. Взглянув в удивленное и радостное лицо мужа, она все поняла.
Питер собирался бросить ее ради чертовой золотой горы!
Глава 25
Вечер окрасил пейзаж в сине-золотые тона. Дженис потерянно брела по темной аллее.
Питер наверху укладывал чемодан, хотел успеть на полночный поезд. Она вышла из дома, чтобы найти Бетси, но девочка была занята — ловила светлячков вместе с другими детьми. Дженис избегала встреч с другими женщинами, боясь, что не выдержит их сочувственных взглядов и разревется.
Она так хотела быть счастливой! День был просто восхитительным — солнце и цветы, смех и музыка. Надо хоть изредка позволять себе наслаждаться бездельем. Наверное, таким выходным стал для нее день, когда они устроили пикник на острове. Теперь ей долго придется расплачиваться за этот день.
Прижав ладонь к животу, она постаралась не думать о том, что уже могло там происходить. Иные женщины годами живут с мужьями и не имеют детей. Умом она понимала, что это случается не всегда. То, что однажды случилось с ней после первой ночи с мужчиной, еще не значит, что так будет всегда. Не стоит переживать заранее.
Дженис была в таком взвинченном состоянии, что, когда из кустов на нее выскочил мужчина, чуть не вскрикнула от неожиданности. Она узнала Питера и заставила себя улыбнуться, хотя понимала, что это было жалкое подобие улыбки.
Он тоже это понял и, наклонившись, стер эту улыбку своим поцелуем.
— У нас с вами, как всегда, мало времени, миссис Маллони. Я нашел отличное место, откуда можно любоваться фейерверком.
Дженис взяла его под руку и чинно пошла по аллее, изящно приподняв юбки, как будто ходить в сопровождении элегантного мужчины было для нее делом привычным. Ей полагалось чувствовать себя светской дамой на званом вечере, но никак не несчастной пятнадцатилетней девочкой.
Питер привел ее в беседку на пригорке с видом на реку. Ветерок с воды освежал воздух, и они отчетливо видели все окрестности.
— Тайлер обещал проследить за тем, чтобы сюда никто не вошел. Сам он поехал с детьми на лодке смотреть фейерверк, а все остальные собрались на галерее. — Питер подвел ее к скамье с мягким сиденьем. — Я хочу хоть немного побыть с тобой наедине. Не возражаешь?
Дженис села и, нервно сцепив руки на коленях, уставилась на них.
— Конечно, нет. Надолго ты уезжаешь?
Питер подвинул к ней плетеный стул и взял ее руки в свои:
— Это зависит от того, как будут ходить поезда. Я рассчитываю добраться до Бутта недели за две-три. В горах мне придется пробыть неделю или две, чтобы утрясти все дела. От лагеря до ближайшего надежного телеграфа пятьдесят миль.
Питер не стал говорить ей про апачей, беглых преступников и прочие опасности, которые могут встретиться на пути. Это его проблемы, и он сам их решит. У Дженис и так хватает поводов для волнений.
— А может, я пошлю тебе телеграмму, когда буду готов к твоему приезду, и ты приедешь сама? Я разговаривал с Тайлером и Мануэлем. Тайлер сказал, что даст тебе свой личный вагон, а Мануэль изъявил желание работать у меня, так что он будет тебе попутчиком. Ты поставишь вагон на запасной путь в Форт-Уэрте, погрузишь в него свои вещи, попрощаешься с жителями Минерал-Спрингс и доедешь в этом вагоне до Гэйджа. А там я тебя встречу. Это сэкономит нам несколько недель, и мы будем вместе меньше чем через три месяца.
Три месяца? Да это целая вечность для пятнадцатилетней девочки! Дженис попыталась рассуждать как взрослая женщина:
— А погода еще продержится? Ты говорил, что зимой там не проехать.
— Если ты накупишь гору мебели, я не гарантирую, что мы успеем всю ее перевезти домой до зимы. Придется какое-то время пожить в домике с голыми стенами, пока я буду потихоньку перетаскивать пожитки, ты не возражаешь?
Ну, это ее беспокоило меньше всего.
— Я хочу только знать, что там у нас будет крыша над головой и еда на столе. Мне много не надо, Питер, но ты бросаешь меня, и остается лишь ждать, не имея возможности самой зарабатывать на жизнь. А я не люблю быть беспомощной.
Питер придвинул свой стул поближе и обнял ее.
— Прости, Дженни. Знаю, я пустил телегу впереди лошади. Мне надо было сначала достать деньги, а уж потом жениться, но я не хотел тебя потерять. Если ты совсем ненадолго доверишься мне, обещаю — потом у нас все пойдет гладко.
Дженис, усмехнувшись, зарылась лицом в его плечо.
— Ты не знаешь жизнь так, как знаю ее я. Ничего никогда не бывает гладко.
Питер провел рукой по ее волосам и начал вынимать из них шпильки. По опыту последних пяти лет он знал, что деньги — это смазка, которая делает жизнь глаже, но у Дженис никогда не было денег, и потому она не верит ему. Он поцеловал ее восхитительное ушко, почувствовав, как она задрожала.
— Мне нравится, когда ты вот так дрожишь, — пробормотал он — Знаешь, я вызову тебя телеграммой сразу, как только появится возможность, потому что вряд ли смогу долго выдержать без тебя в постели. Ты нужна мне сейчас, Дженни. Ты будешь нужна мне каждую ночь. Тебе надо хорошо отдохнуть перед нашей следующей встречей, потому что я не выпущу тебя из-под себя, пока мы оба не останемся без сил.
Слова Питера шокировали Дженис, но не настолько, насколько шокировало то, что делали его пальцы. Прежде чем она успела опомниться, муж расстегнул лиф ее платья и корсет. Дженис задохнулась от волнения, когда теплые пальцы скользнули под корсет и принялись ласкать ей грудь. Все возможные возражения он исключил, накрыв своими губами ее губы.
Питер обещал не спать с другими женщинами, пока они будут в разлуке. Раньше она и подумать не могла, что муж может с кем-то изменить ей. Он — сильный зрелый мужчина, который не привык отказывать себе в женщинах. И все же Дженис легко поверила в то, что Питер будет ее ждать. Он будет слишком занят со своей чертовой горой, и на другое у него просто не останется времени.
Дженис попыталась оттолкнуть его:
— Питер! Мы не можем…
Слова застряли у нее в горле, когда корсет раскрылся и Питер, склонившись, стал целовать ее грудь.
— А по-моему, я уже доказал тебе, что можем. — Он нежно укусил чувствительный сосок. — Не надо больше разыгрывать из себя классную даму, Дженни! Я хочу женщину, которая прячется под этой маской.
Питер взял над ней верх, в этом не было сомнений. Когда он уложил ее на подушки скамьи, Дженис потянулась к пуговицам на его рубашке. Подумать только — она сама его раздевала! Но что делать? Ее пальцам безумно хотелось дотронуться до чего-то более приятного, чем полотно, и когда наконец ладони Дженис легли на его грудь, она удовлетворенно вздохнула.
— А вы хорошая ученица, миссис Маллони, — пробормотал он одобрительно, покусывая ей ушко.
Когда его губы оказались у самой ее груди, Дженис задохнулась от возбуждения.
— Есть еще много разных вещей, которым я обучу тебя зимой, когда нас занесет снегом в горах. — Но сегодня вечером у меня нет времени на утонченные ласки. Радуйся и тому, что мы сейчас не в стогу сена.
Не сказав больше ни слова предупреждения, Питер задрал подол ее платья. Дженис попыталась высвободиться, но он уже развязывал на ней панталоны, и теплый ночной ветерок тронул ее там, где раньше трогали лишь его пальцы.
— Питер, пожалуйста… — Она не закончила своей мольбы, потому что в это время его пальцы прикоснулись к ее телу.
— Что пожалуйста, любовь моя? Скажи мне, что ты хочешь. Ради тебя я горы сверну.
Его голос охрип от желания, и Дженис смутно догадывалась, что сейчас можно просить у него все, что угодно, — он даст ей все. Но в данный момент и она хотела лишь одного, и ее тело молило об этом. Слегка приподняв бедра, она потянулась к пуговицам на его брюках.
Питер, улыбаясь, помог ей.
— Именно это я и хотел услышать. Послушай, если мы с тобой пробудем здесь еще какое-то время, то превратимся в дикарей.
В этом он был прав. Густой сладкий аромат магнолий влетал в беседку вместе с речным ветерком. Дженис чувствовала, как ласкает этот теплый ночной воздух ее кожу, которую она никогда раньше не обнажала на улице, и одни эти ощущения сводили с ума. Но то, что Питер делал своими губами и руками, было просто непереносимо. Ей хотелось скинуть с себя всю одежду, но на это уже не было времени. Возбуждение было слишком сильно.
Объединенными усилиями Питер избавился от брюк, и Дженис случайно дотронулась до его мужской плоти. Она хотела было отдернуть руку, но муж поймал ее за запястье. Тут она поняла, что он желает этих прикосновений, и впервые принялась ласкать его там, чувствуя, как энергично он реагирует на эти ласки.
— У тебя такие сладкие руки, — простонал он ей на ухо. — Я больше не в силах ждать.
В отличие от него Дженис не могла говорить, зато могла показать. Она никогда не знала, что значит распутничать. Возможно, пьянящее лето, жара и праздник высвободили в ней эти порывы. Возможно, это был просто страх перед разлукой. Что бы это ни было, но она больше не могла вынести ни минуты отдельного от него существования и нежно направила его туда, где им суждено было слиться в единое целое.
Питер счастливо застонал, захватил губами ее губы и поцеловал страстно и глубоко, а потом погрузился в нее. Восторженный крик Дженис потонул в оружейном залпе, который неожиданно прогремел над рекой.
Через мгновение, услышав смешки Питера, она поняла, что происходит. Сноп взлетевших в ночное небо золотых огней подтвердил ее догадку. Итак, они пропустят фейерверк.
— Ах, миссис Маллони, я знал, что вы заставите меня смотреть фейерверки, с той первой ночи, когда вас увидел, — пробормотал он.
Очередной залп заглушил ее возможный ответ. Напряжение их тел сделало ненужными все слова. Когда небо озарилось золотыми звездами, они слились в порыве страсти, как молодые животные. Они и были молодыми животными, которых соединила природа. Хотя бы в этом они были созданы друг для друга.
Питер наполнил ее собой и довел до такого состояния, что Дженис уже не различала, где огоньки света от фейерверка, а где ее собственные внутренние вспышки. Он заставил ее содрогаться подобно разноцветным звездочкам, которые рассыпались по темному небу.
Когда последний оружейный залп смолк в ночи, Питер откинул волосы с ее лица и нежно поцеловал в губы.
— Что бы ни случилось со мной в жизни, я никогда не забуду этих минут, любимая. Они будут со мной вечно.
И Дженис тоже не забудет. Хотелось бы только надеяться, что, кроме воспоминаний, этот вечер не оставит в ней ничего более конкретного. Нет, ей не нужен сейчас второй ребенок! Не сейчас!
Они одевались медленно, молча. Безумие восторга сменилось горько-сладким чувством близкой разлуки. Им надо было расстаться, они оба понимали это. Уезжая устраивать их будущее, Питер должен был знать, что она остается в безопасном месте, с друзьями, а не с чужими людьми. А Дженис, в свою очередь, знала, что не может ехать с ним: нельзя рисковать ребенком, который мог быть уже зачат, нельзя рисковать Бетси. Надо держаться за то малое, что у нее есть.
Но впервые все эти доводы разума показались ей такими же тонкими и призрачными, как бумажная луна, нарисованная Эви для одной своей детской книжки. А настоящая луна смотрела сейчас на них в окно беседки. Они шли, взявшись за руки и сплетя пальцы, по двору, залитому тусклым светом этого небесного круга, понимая, что уже слишком поздно что-то менять, но сердца их молили о другом решении.
Оба до этого жили в одиночестве и умели во всем полагаться только на себя. Приближался дом, полный света и голосов, и волшебное очарование ночи постепенно исчезло. Они снова стали каждый сам по себе. То, что соединило их в беседке, было слишком ново, чтобы противостоять надвигающейся разлуке.
Питер пошел в дом взять чемодан и попрощаться. Дженис осталась в тени веранды, не желая расставаться со сказочной ночью. К счастью, Питер вышел к ней один. Он легко поцеловал ее в висок, не осмелившись на большее.
— Я дам тебе телеграмму в конце августа, Дженни, обещаю. Дольше мне не выдержать.
«Это он сейчас так говорит, но кто знает, что будет в конце августа?» — подумала Дженис, поправила ему галстук, разгладила рукав сюртука и нежно оттолкнула. Они не обменялись словами любви. Он мужчина, а она его жена. Когда придет время, Питер позовет ее — просто потому, что она принадлежит ему. Было бы глупо думать, что позовет ее по какой-то другой причине, и не важно, что произошло между ними сегодня ночью. Сегодняшняя ночь была счастливой случайностью, порывом страсти. Дженис никогда ее не забудет, но надо быть реалисткой.
Питер наверху укладывал чемодан, хотел успеть на полночный поезд. Она вышла из дома, чтобы найти Бетси, но девочка была занята — ловила светлячков вместе с другими детьми. Дженис избегала встреч с другими женщинами, боясь, что не выдержит их сочувственных взглядов и разревется.
Она так хотела быть счастливой! День был просто восхитительным — солнце и цветы, смех и музыка. Надо хоть изредка позволять себе наслаждаться бездельем. Наверное, таким выходным стал для нее день, когда они устроили пикник на острове. Теперь ей долго придется расплачиваться за этот день.
Прижав ладонь к животу, она постаралась не думать о том, что уже могло там происходить. Иные женщины годами живут с мужьями и не имеют детей. Умом она понимала, что это случается не всегда. То, что однажды случилось с ней после первой ночи с мужчиной, еще не значит, что так будет всегда. Не стоит переживать заранее.
Дженис была в таком взвинченном состоянии, что, когда из кустов на нее выскочил мужчина, чуть не вскрикнула от неожиданности. Она узнала Питера и заставила себя улыбнуться, хотя понимала, что это было жалкое подобие улыбки.
Он тоже это понял и, наклонившись, стер эту улыбку своим поцелуем.
— У нас с вами, как всегда, мало времени, миссис Маллони. Я нашел отличное место, откуда можно любоваться фейерверком.
Дженис взяла его под руку и чинно пошла по аллее, изящно приподняв юбки, как будто ходить в сопровождении элегантного мужчины было для нее делом привычным. Ей полагалось чувствовать себя светской дамой на званом вечере, но никак не несчастной пятнадцатилетней девочкой.
Питер привел ее в беседку на пригорке с видом на реку. Ветерок с воды освежал воздух, и они отчетливо видели все окрестности.
— Тайлер обещал проследить за тем, чтобы сюда никто не вошел. Сам он поехал с детьми на лодке смотреть фейерверк, а все остальные собрались на галерее. — Питер подвел ее к скамье с мягким сиденьем. — Я хочу хоть немного побыть с тобой наедине. Не возражаешь?
Дженис села и, нервно сцепив руки на коленях, уставилась на них.
— Конечно, нет. Надолго ты уезжаешь?
Питер подвинул к ней плетеный стул и взял ее руки в свои:
— Это зависит от того, как будут ходить поезда. Я рассчитываю добраться до Бутта недели за две-три. В горах мне придется пробыть неделю или две, чтобы утрясти все дела. От лагеря до ближайшего надежного телеграфа пятьдесят миль.
Питер не стал говорить ей про апачей, беглых преступников и прочие опасности, которые могут встретиться на пути. Это его проблемы, и он сам их решит. У Дженис и так хватает поводов для волнений.
— А может, я пошлю тебе телеграмму, когда буду готов к твоему приезду, и ты приедешь сама? Я разговаривал с Тайлером и Мануэлем. Тайлер сказал, что даст тебе свой личный вагон, а Мануэль изъявил желание работать у меня, так что он будет тебе попутчиком. Ты поставишь вагон на запасной путь в Форт-Уэрте, погрузишь в него свои вещи, попрощаешься с жителями Минерал-Спрингс и доедешь в этом вагоне до Гэйджа. А там я тебя встречу. Это сэкономит нам несколько недель, и мы будем вместе меньше чем через три месяца.
Три месяца? Да это целая вечность для пятнадцатилетней девочки! Дженис попыталась рассуждать как взрослая женщина:
— А погода еще продержится? Ты говорил, что зимой там не проехать.
— Если ты накупишь гору мебели, я не гарантирую, что мы успеем всю ее перевезти домой до зимы. Придется какое-то время пожить в домике с голыми стенами, пока я буду потихоньку перетаскивать пожитки, ты не возражаешь?
Ну, это ее беспокоило меньше всего.
— Я хочу только знать, что там у нас будет крыша над головой и еда на столе. Мне много не надо, Питер, но ты бросаешь меня, и остается лишь ждать, не имея возможности самой зарабатывать на жизнь. А я не люблю быть беспомощной.
Питер придвинул свой стул поближе и обнял ее.
— Прости, Дженни. Знаю, я пустил телегу впереди лошади. Мне надо было сначала достать деньги, а уж потом жениться, но я не хотел тебя потерять. Если ты совсем ненадолго доверишься мне, обещаю — потом у нас все пойдет гладко.
Дженис, усмехнувшись, зарылась лицом в его плечо.
— Ты не знаешь жизнь так, как знаю ее я. Ничего никогда не бывает гладко.
Питер провел рукой по ее волосам и начал вынимать из них шпильки. По опыту последних пяти лет он знал, что деньги — это смазка, которая делает жизнь глаже, но у Дженис никогда не было денег, и потому она не верит ему. Он поцеловал ее восхитительное ушко, почувствовав, как она задрожала.
— Мне нравится, когда ты вот так дрожишь, — пробормотал он — Знаешь, я вызову тебя телеграммой сразу, как только появится возможность, потому что вряд ли смогу долго выдержать без тебя в постели. Ты нужна мне сейчас, Дженни. Ты будешь нужна мне каждую ночь. Тебе надо хорошо отдохнуть перед нашей следующей встречей, потому что я не выпущу тебя из-под себя, пока мы оба не останемся без сил.
Слова Питера шокировали Дженис, но не настолько, насколько шокировало то, что делали его пальцы. Прежде чем она успела опомниться, муж расстегнул лиф ее платья и корсет. Дженис задохнулась от волнения, когда теплые пальцы скользнули под корсет и принялись ласкать ей грудь. Все возможные возражения он исключил, накрыв своими губами ее губы.
Питер обещал не спать с другими женщинами, пока они будут в разлуке. Раньше она и подумать не могла, что муж может с кем-то изменить ей. Он — сильный зрелый мужчина, который не привык отказывать себе в женщинах. И все же Дженис легко поверила в то, что Питер будет ее ждать. Он будет слишком занят со своей чертовой горой, и на другое у него просто не останется времени.
Дженис попыталась оттолкнуть его:
— Питер! Мы не можем…
Слова застряли у нее в горле, когда корсет раскрылся и Питер, склонившись, стал целовать ее грудь.
— А по-моему, я уже доказал тебе, что можем. — Он нежно укусил чувствительный сосок. — Не надо больше разыгрывать из себя классную даму, Дженни! Я хочу женщину, которая прячется под этой маской.
Питер взял над ней верх, в этом не было сомнений. Когда он уложил ее на подушки скамьи, Дженис потянулась к пуговицам на его рубашке. Подумать только — она сама его раздевала! Но что делать? Ее пальцам безумно хотелось дотронуться до чего-то более приятного, чем полотно, и когда наконец ладони Дженис легли на его грудь, она удовлетворенно вздохнула.
— А вы хорошая ученица, миссис Маллони, — пробормотал он одобрительно, покусывая ей ушко.
Когда его губы оказались у самой ее груди, Дженис задохнулась от возбуждения.
— Есть еще много разных вещей, которым я обучу тебя зимой, когда нас занесет снегом в горах. — Но сегодня вечером у меня нет времени на утонченные ласки. Радуйся и тому, что мы сейчас не в стогу сена.
Не сказав больше ни слова предупреждения, Питер задрал подол ее платья. Дженис попыталась высвободиться, но он уже развязывал на ней панталоны, и теплый ночной ветерок тронул ее там, где раньше трогали лишь его пальцы.
— Питер, пожалуйста… — Она не закончила своей мольбы, потому что в это время его пальцы прикоснулись к ее телу.
— Что пожалуйста, любовь моя? Скажи мне, что ты хочешь. Ради тебя я горы сверну.
Его голос охрип от желания, и Дженис смутно догадывалась, что сейчас можно просить у него все, что угодно, — он даст ей все. Но в данный момент и она хотела лишь одного, и ее тело молило об этом. Слегка приподняв бедра, она потянулась к пуговицам на его брюках.
Питер, улыбаясь, помог ей.
— Именно это я и хотел услышать. Послушай, если мы с тобой пробудем здесь еще какое-то время, то превратимся в дикарей.
В этом он был прав. Густой сладкий аромат магнолий влетал в беседку вместе с речным ветерком. Дженис чувствовала, как ласкает этот теплый ночной воздух ее кожу, которую она никогда раньше не обнажала на улице, и одни эти ощущения сводили с ума. Но то, что Питер делал своими губами и руками, было просто непереносимо. Ей хотелось скинуть с себя всю одежду, но на это уже не было времени. Возбуждение было слишком сильно.
Объединенными усилиями Питер избавился от брюк, и Дженис случайно дотронулась до его мужской плоти. Она хотела было отдернуть руку, но муж поймал ее за запястье. Тут она поняла, что он желает этих прикосновений, и впервые принялась ласкать его там, чувствуя, как энергично он реагирует на эти ласки.
— У тебя такие сладкие руки, — простонал он ей на ухо. — Я больше не в силах ждать.
В отличие от него Дженис не могла говорить, зато могла показать. Она никогда не знала, что значит распутничать. Возможно, пьянящее лето, жара и праздник высвободили в ней эти порывы. Возможно, это был просто страх перед разлукой. Что бы это ни было, но она больше не могла вынести ни минуты отдельного от него существования и нежно направила его туда, где им суждено было слиться в единое целое.
Питер счастливо застонал, захватил губами ее губы и поцеловал страстно и глубоко, а потом погрузился в нее. Восторженный крик Дженис потонул в оружейном залпе, который неожиданно прогремел над рекой.
Через мгновение, услышав смешки Питера, она поняла, что происходит. Сноп взлетевших в ночное небо золотых огней подтвердил ее догадку. Итак, они пропустят фейерверк.
— Ах, миссис Маллони, я знал, что вы заставите меня смотреть фейерверки, с той первой ночи, когда вас увидел, — пробормотал он.
Очередной залп заглушил ее возможный ответ. Напряжение их тел сделало ненужными все слова. Когда небо озарилось золотыми звездами, они слились в порыве страсти, как молодые животные. Они и были молодыми животными, которых соединила природа. Хотя бы в этом они были созданы друг для друга.
Питер наполнил ее собой и довел до такого состояния, что Дженис уже не различала, где огоньки света от фейерверка, а где ее собственные внутренние вспышки. Он заставил ее содрогаться подобно разноцветным звездочкам, которые рассыпались по темному небу.
Когда последний оружейный залп смолк в ночи, Питер откинул волосы с ее лица и нежно поцеловал в губы.
— Что бы ни случилось со мной в жизни, я никогда не забуду этих минут, любимая. Они будут со мной вечно.
И Дженис тоже не забудет. Хотелось бы только надеяться, что, кроме воспоминаний, этот вечер не оставит в ней ничего более конкретного. Нет, ей не нужен сейчас второй ребенок! Не сейчас!
Они одевались медленно, молча. Безумие восторга сменилось горько-сладким чувством близкой разлуки. Им надо было расстаться, они оба понимали это. Уезжая устраивать их будущее, Питер должен был знать, что она остается в безопасном месте, с друзьями, а не с чужими людьми. А Дженис, в свою очередь, знала, что не может ехать с ним: нельзя рисковать ребенком, который мог быть уже зачат, нельзя рисковать Бетси. Надо держаться за то малое, что у нее есть.
Но впервые все эти доводы разума показались ей такими же тонкими и призрачными, как бумажная луна, нарисованная Эви для одной своей детской книжки. А настоящая луна смотрела сейчас на них в окно беседки. Они шли, взявшись за руки и сплетя пальцы, по двору, залитому тусклым светом этого небесного круга, понимая, что уже слишком поздно что-то менять, но сердца их молили о другом решении.
Оба до этого жили в одиночестве и умели во всем полагаться только на себя. Приближался дом, полный света и голосов, и волшебное очарование ночи постепенно исчезло. Они снова стали каждый сам по себе. То, что соединило их в беседке, было слишком ново, чтобы противостоять надвигающейся разлуке.
Питер пошел в дом взять чемодан и попрощаться. Дженис осталась в тени веранды, не желая расставаться со сказочной ночью. К счастью, Питер вышел к ней один. Он легко поцеловал ее в висок, не осмелившись на большее.
— Я дам тебе телеграмму в конце августа, Дженни, обещаю. Дольше мне не выдержать.
«Это он сейчас так говорит, но кто знает, что будет в конце августа?» — подумала Дженис, поправила ему галстук, разгладила рукав сюртука и нежно оттолкнула. Они не обменялись словами любви. Он мужчина, а она его жена. Когда придет время, Питер позовет ее — просто потому, что она принадлежит ему. Было бы глупо думать, что позовет ее по какой-то другой причине, и не важно, что произошло между ними сегодня ночью. Сегодняшняя ночь была счастливой случайностью, порывом страсти. Дженис никогда ее не забудет, но надо быть реалисткой.