Страница:
Но уже через минуту Фаэтон улыбался.
– Не может быть, ваши светлости! Я видел Гелия меньше двух дней тому назад. Он присутствовал на конкурсе-представлении Серебристо-серой, я сам видел, как он получал награду. Мы поговорили с ним перед его отъездом на оперетту Лемке. Вы, наверное, ее видели, зритель получает память каждого персонажа, но в хитро запутанном виде, поэтому каждый видит окончание в девяти различных вариациях. Он как раз любит подобные старомодные штучки. И… и только сегодня утром Гелия показывали на обводном канале. Шесть пэров оказали ему честь принятием в свои ряды. Полагаю, что теперь их уже семь. Сословие пэров! Он стремился получить звание пэра дольше, чем я живу на свете. Это же было утром! Вы же не хотите отнять у него звание, делая вид, что он умер! Он не умер! Никто теперь не умирает! В том нет больше нужды!
Голос Фаэтона становился все громче и пронзительнее. Вдруг он замолчал, мускулы на щеках свело.
На время в зале установилась тишина. Никто из членов Курии не упрекнул его в эмоциональном срыве. Ганнис отвернулся. Мрачный вид Аткинса оставался неизменным, хотя в его глазах появилось сочувствие и даже жалость.
Фаэтон уставился в пол, чувства переполняли его. Он увидел переплетения слов закона на мозаике. Законы создавались, чтобы защищать невиновных. Но даже сейчас, даже в эту эпоху существовали вещи, которые никто не мог отвратить.
– Это катастрофа на Солнце, да? – спросил Фаэтон.
Суд ответил:
– Специально для ответчика сообщаем, что во время солнечной бури Гелий отправил информацию своего разума на полярную станцию на Меркурии, однако солнечная буря исказила сигнал, это бесспорно. Была восстановлена лишь часть его сознания, позволившая частично воссоздать события, но в недостаточной степени, чтобы полностью восстановить личность. Человек, которого вы называете Гелием, на самом деле лишь его реликт, записанный час тому назад, когда буря только вырвалась из солнечного ядра, как автоматический дубликат. Задача суда состоит в том, чтобы решить, достаточно ли реликт подобен первоначальной версии и можем ли мы считать его преемником личности, то есть признавать его тем же человеком в глазах закона.
– Значит, разница между ними всего лишь в один час? Но это же смешно! Гелий, который жив сейчас, Гелий Реликт, должен быть неотличим от оригинала, Гелия Изначального.
– Я хочу привлечь внимание ваших светлостей к тому факту, что противная сторона признает и подтверждает непрерывность личности моего клиента и Гелия Изначального, – нагло вмешался Ганнис.
– Фаэтон не находится под присягой, – изрек центральный куб, – и не имеет права делать подобные заявления. Мы не принимаем комментарий.
Фаэтон переводил взгляд с Курии на озадаченного Ганниса и обратно.
– Но в чем же заключается мой иск на унаследование состояния Гелия? Не сомневаюсь, что в законе прописано, что, если тело человека умирает, его ноуменальная запись просыпается и занимает его место.
Ганнис заметил:
– Я хотел бы заметить суду, что возражающая сторона только что подтвердила свое согласие с версией моего клиента!
– Фаэтон задавал вопрос, относящийся к его ранее сделанному заявлению о том, что он не помнит обстоятельств дела. Но он не находится под присягой и еще не освидетельствован. Мы не принимаем замечания. Мы требуем, чтобы вы не занимали наше время фривольными ходатайствами, адвокат. Вам понятно?
Ганнис пробормотал:
– Более чем понятно, ваши светлости…
Центральный куб обратился к Фаэтону:
– В старые времена, когда наука, позволяющая ноуменальную запись, была еще плохо развита, а записи стоили дорого, их делали значительно реже.
– Первичный прецедент Каино против Шешсешн установил стандарт, – пояснил левый куб. – В упомянутом случае подсудимый влюбился и женился, это произошло спустя несколько лет после ноуменальной записи, через некоторое время он погиб в космической катастрофе. Когда был создан реликт на основе записи, истец потребовал, чтобы он взял на себя обязательства своего предшественника и прошел эмоциональное реструктурирование, чтобы у него появились чувства к жене. Созданный тогда стандарт гласит, что если разумный софотек не может предвидеть, основываясь на глубоком структурном анализе прежней личности, как будет вести себя реликт, значит, реликт является другой личностью и другим индивидом. Изменения должны носить основополагающий характер и руководствоваться философией, образом мышления и основными личностными ценностями, а не произвольными или поверхностными изменениями.
– Это судебное решение получило дальнейшее развитие в деле Ао Кселепек Изначальный против Кеса Кселепека Секондуса, – добавил правый куб. – Нептунский чародей сделал ноуменальную запись, а затем изменил структуру своего разума, став Инвариантным. После этого, отредактировав значительную часть своей памяти, разбудил реликта и заявил, что его первоначальный реликт, выполненный по образцу мага, является его настоящей личностью, а сам он не отвечает больше за выполнение своих контрактов и обязательств, которые были приняты им ранее. Его утверждение было отклонено, а ноуменальная запись признана самостоятельным и независимым индивидом. Правило гласит: если изменения личности с момента последней ноуменальной записи настолько велики, что реликт не понимает мысли и мотивации оригинала, то в глазах закона он является самостоятельной личностью. И напротив, если реликт может преодолеть произошедшие изменения без посторонней помощи, считается, что он является продолжением оригинальной личности.
– Значит, за этот час, что Гелий провел на станции, он сделал нечто такое, чего здесь, на Земле, он не может ни понять, ни признать… – продолжил его мысль Фаэтон.
– Именно такой иск вы подали в суд. Вы заявляете, что за этот час, когда случилась катастрофа, личность Гелия изменилась необратимым образом. Вы заявили, что он является другой личностью.
– Но как при этом я мог заявить свои права на собственность и имущество Гелия?
– Есть еще более старые законы, они относятся еще к тем временам, когда смерть была обычным делом. По тем законам, если человек умирал, не составив завещания и не выразив свою последнюю волю, его имущество переходило наследникам. У Гелия Изначального были авторские права на ваш генетический код; многие части вашей личности и сознания построены по образцу его собственных. Старый закон считал бы вас его сыном, а следовательно, и наследником. Эти законы никто не отменял, они по-прежнему действуют.
Только теперь Фаэтон начал понимать, какие богатства поставлены на карту. Гелию принадлежала Солнечная структура. Это был самый грандиозный из когда-либо осуществленных инженерный проект. Любой, кто получал прибыль от увеличения полезного ресурса Солнца, чье электронное или электромагнитное оборудование было теперь защищено от цикла солнечных пятен и солнечных вспышек, был обязан этим Гелию. То есть должны ему были все жители Золотой Ойкумены. Если они экономили секунды или даже минуты временной валюты вследствие реализации этого проекта, они экономили их благодаря ему. Эти секунды, помноженные на миллиарды людей, проживающих в Солнечной системе, превращались в годы и даже десятилетия компьютерного времени.
Получается, у Гелия было состояние, какого ни у кого, за исключением Орфея Бесчисленного Утверждающего, никогда не было.
– Я согласен на освидетельствование, – заявил Фаэтон.
– Оно уже проведено. Все записи вашего мозга выведены на наши личные каналы для исследования судом. Есть ли у адвокатов возражения, прежде чем мы примем решение о правовой обоснованности личности Фаэтона?
– Конечно есть, – заявил Ганнис с видимым удовольствием. – Мы считаем, что между Фаэтоном сегодняшним и тем, кем он был до редактирования памяти в Лакшми, существуют существенные различия. Его образ жизни и действия значительно отличаются от прежних. Он не посещает сомнительные вечеринки. У него больше нет опасных или социально неприемлемых увлечений. Ваши светлости! Обратите внимание, сколько времени Фаэтон тратил раньше на свои навязчивые идеи! Годы, даже века! А теперь он другой. Потому что (в этом и заключена главная мысль), ваши светлости, Золотая Ойкумена не приняла бы его, если бы он оставался прежним. Он сам не считает себя тем же человеком.
Фаэтон не согласился.
– Я тот же человек.
– В самом деле? – переспросил Ганнис. – А откуда вам знать?
Фаэтон не мог придумать ответ.
– Фаэтон не может быть подвергнут перекрестному допросу, – изрек центральный куб. – Вы должны привести решающие доводы. Обращайте свои высказывания к судьям.
Ганнис продолжил:
– Ваши светлости, мы желаем услышать ответ Фаэтона на один вопрос, который может оказаться решающим в этом деле. Считает ли он себя тем же человеком, который перевернул и вверг в ужас всю Золотую Ойкумену? А если он является той личностью, то не желает ли он понести соответствующее наказание за свои действия? А наказанием за его деяния является изгнание. Ваши светлости! С точки зрения государственной политики, богатства Гелия не должны служить бредовым целям Фаэтона, богатство будет растрачено без пользы, а Фаэтон, если это и есть Фаэтон Изначальный, погибнет позорной и одинокой смертью. А если он не тот Фаэтон, деньги не могут принадлежать ему. Я прошу ваши светлости провести освидетельствование с этой точки зрения. Безусловно, его мнение является решающим, он не может считаться Фаэтоном Изначальным, если не считает себя таковым!
Фаэтон повернулся к Ганнису.
– Это просто смешно. Я тот, кто есть.
Ганнис обратился к судьям:
– Я прошу у судей разрешения переговорить с Фаэтоном с глазу на глаз. Возможно, нам удастся достичь соглашения.
Курия выразила свое согласие.
Ощущение необъяснимого давления, напряженности в атмосфере, исходившее от кубов, исчезло, словно они заснули или занялись делами в другом месте.
Ганнис подошел к Фаэтону вплотную и зашептал ему на ухо:
– Все это просто глупо! Вы пытаетесь использовать закон, чтобы отобрать у Гелия его деньги. Вы же знаете, что Гелий – тот же прежний Гелий, а потеря памяти за один час ничего не меняет. Ну, давайте же! Отбросьте прошлое, забудьте про это дурацкое судебное заседание! Вы ведь даже не помните, почему начали его. Даже если Курия удовлетворит ваш иск, общественное мнение осудит. Сейчас у вас еще есть шанс продолжить жить счастливо. Подумайте! Вы на самом деле считаете, что Гелий мертв? Вы уверены, что ваши друзья, ваша семья не возненавидят вас, если вы продолжите эту комедию?! Сейчас у вас последний шанс с честью выйти из этой ситуации.
Ганнис придвинулся еще ближе, положил руку Фаэтону на плечо.
– Ну же! Хотя вы сейчас и не помните, когда-то мы были друзьями и партнерами. Это я создал доспехи, в которые вы сейчас одеты. Я не хочу вам зла, я действую ради вашего же блага. Да, ради вашего блага! Вы забыли, в чем на самом деле заключаются ваши интересы. Суд может принять решение в вашу пользу, а может и не принять. Если решение будет не в вашу пользу, вы станете Фаэтоном Реликтом, и жизнь ваша потечет в прежнем русле. Если же решение будет в вашу пользу, вы окажетесь тем человеком, который посеял смуту в нашем раю, тогда снова войдут в силу наши права по соглашению в Лакшми, вас ждет ссылка и остракизм. Вы этого хотите? Подумайте хорошенько, Фаэтон. А если вы подумаете, то поймете, что и сами не знаете, чего хотите.
Прав ли Ганнис? Фаэтон на самом деле не знал и не помнил, почему он затеял все это.
Однако он помнил прекрасно, что сама Разум Земли сказала ему, что лучше всегда оставаться самим собой. Возможно, он не понял, что она имела в виду. Но если он – его прошлое, забытое я – начал это дело, не ему его прекращать. Если бы с ним сейчас был Радамант!..
Фаэтон повернулся к кубам.
– Ваши светлости!
Ощущение присутствия, выраженное в едва ощутимом давлении, заструилось от кубов.
– Говорите.
– Я требую присутствия моего адвоката.
– Радамант не может вас защищать по этому делу.
– Мой адвокат – Мономаркос из правового подразделения Западного Разума.
– Хорошо. Подождите, пока мы откроем дополнительные каналы и сделаем другие приготовления: Мономаркосу требуются очень высокие интеллектуальные мощности, нам придется сменить конфигурацию, чтобы такое активное мыслительное пространство могло здесь присутствовать.
Стена за спиной Фаэтона засветилась от жара. Наномашины строили что-то с умопомрачительной скоростью. Серебряный куб менее ярда в поперечнике выкатился из стены, он был раскален добела. Костюм защищал Фаэтона, зато Ганнису пришлось отступить, прикрывая лицо локтем.
Прозвучал новый голос:
– Я здесь.
10
Фаэтон ответил без малейших колебаний:
– Добиться той цели, которую преследовала моя старая версия. Я хочу достигнуть своей мечты, которую меня заставили забыть.
– Ганнис! Мой клиент согласен отложить разбирательство на девяносто дней, но при двух условиях. Первое: вы лично признаете, что долги моего клиента за ваш металлургический проект больше недействительны и с этого момента вы не являетесь его кредитором. Во-вторых, вы признаете, что ваш клиент является реликтом, а не вторым Гелием, что он также не является преемником Гелия, погибшего в Солнечной структуре. В свою очередь мы признаем, что мой клиент Фаэтон Изначальный является реликтом Фаэтона, который согласился на договор в Лакшми. Предложение действительно в течение пятнадцати секунд.
– А если… – начал было Ганнис.
– Ганнис! Сторазумные, к которым вы принадлежите, могут предсказать последствия решения суда не хуже меня. Ваше дело проиграно без отсрочки. Десять секунд.
Лицо Ганниса приняло холодное отрешенное выражение, как всегда бывает у синноэтов, когда они подключаются к своему сверхмозгу. Настоящий Ганнис, стократный мозг, объединяющий множество отдельных тел и парциалов, Ганнис-группа, вышел вперед и сделал заявление:
– Мы согласимся, если ваш клиент подпишет признание обоснованности судебного иска за любое нарушение соглашения, подписанного в Лакшми.
– Согласен. Шесть секунд.
– Тогда договорились.
Тут вмешался Фаэтон.
– Подождите, Мономаркос! Разве вы только что не проиграли мое дело?
– Спокойно. Ваши светлости, я являюсь доверенным лицом Фаэтона Изначального из рода Радамант, и в этом качестве я довожу до вашего сведения его последнюю волю и завещание, написанные им и переданные мне на случай, если его объявят мертвым. В завещании указано имя моего настоящего клиента, Фаэтона Реликта, как наследника имущества и личности, доходов, вспомогательных средств и субсидий. Но мы категорически не признаем долги покойного Фаэтона.
– Остановитесь! Подождите! – воскликнул Ганнис.
– Последняя воля и завещание составлены в рамках закона, – возразила Курия.
– Мономаркос! – вмешался Фаэтон. – Что происходит?
Горящий куб не обращал на него внимания.
– Мы также просим суд о преемственности брака предыдущей версии. Я утверждаю от имени обеих версий, что они согласны.
– Суд не считает такое требование необходимым. Пункт соглашения, являющийся частью сделки, не требует установления факта. А теперь, если больше нет вопросов или возражений, суд объявляет перерыв до снятия показаний под присягой с Гелия, а затем отсрочку.
– Подождите! – воскликнул Ганнис. – У меня есть возражения!
– Фаэтон, если вы воздержитесь от открытия шкатулки на период в девяносто дней, все будет именно так, как желало ваше прошлое я, – сказал горящий куб.
– Объясните!
– А теперь я больше не нахожусь в вашем распоряжении и не подчиняюсь вашим приказам. Я ничего не должен объяснять. Дело сделано.
– Но может быть, вы согласитесь рассказать мне как джентльмен джентльмену…
– Нет, сэр. Я не хочу больше тратить на разговоры с вами и одной секунды. Хотя, впрочем, кое-что я вам скажу. Принято считать, что мы живем в раю. Это преувеличение. Мы живем в век невиданной свободы, красоты, комфорта и богатства. Но система все равно далека от справедливости и совершенства, и этому нельзя помочь. Одна из несправедливостей состоит в том, что опрометчивые люди наподобие вас способны рисковать благополучием всего общества, а наши законы так ревностно оберегают ваши права, что никакая сила не сможет вас остановить, пока не случится беда. И еще одна несправедливость состоит в том, что такой разум, как мой, должен досконально придерживаться своего долга, даже если долг призывает нас служить человеку, который нам противен.
Мой долг перед вами выполнен, ваша победа обеспечена. И я несказанно рад, что он выполнен.
Фаэтон сжал челюсти и стиснул кулаки.
– Простите, сэр, если я оскорбил вас. Поскольку я не помню, какие мои действия так вас взволновали, я не могу сказать, оправдан ли тот откровенно грубый тон, в котором вы со мной разговариваете. Но как бы там ни было, я благодарю вас за вашу услугу, если, конечно, это на самом деле услуга.
Серебряный куб остыл и стал матовым:
– Прошу Курию освободить меня от обязательств по отношению к этому клиенту. Я получил предложение от временной надразумной структуры соучастников Западного Разума войти с ними в глубокую медитацию с целью исследования фундаментальных вопросов абстрактной математики, проект потребует двести лет работы без отвлечения на что-либо другое. Я был вынужден оторваться от важных размышлений, чтобы покончить с этими незначительными обязательствами. Если я отвлекусь от важнейшей работы, это может стать причиной неудачи всего проекта. Ваши светлости, вопрос урегулирован, любая программа-поверенный с обычными возможностями может объяснить моему клиенту дальнейшие подробности и следствия по этому делу. Я могу считать себя свободным от обязательств перед этим клиентом?
– На данный момент вы свободны, но вас могут вызвать по истечении девяноста дней отсрочки. С вашего позволения хочу отметить удивительное мастерство, с которым вы разрешили данный вопрос.
– Какой вопрос? Как разрешили? – Фаэтон вышел вперед, приближаясь к кубам. – Кто-нибудь должен мне объяснить!
– В этом вы ошибаетесь, Фаэтон, – возразил черный куб слева. – Наше общество построено на доминирующем принципе свободы человека, а это означает, что никто никому ничего не должен, кроме тех долгов, которые сам добровольно признает. Ганнис, вы желали высказать возражение?
Ганнис задумчиво смотрел на Фаэтона.
– Если мне будет позволено, я бы предпочел не разглашать свои возражения до следующего заседания, ваши светлости. Возможно, суд сбили с толку кривляния Мономаркоса, меня они не обманули. Он уверен, что Гелий не сможет подтвердить свою идентичность через три месяца, когда предстанет перед судом. Я согласился на эти условия, потому что уверен, что Гелий Реликт однозначно подтвердит свое полное соответствие Гелию Изначальному, причем раньше, чем через три месяца. Что бы ни произошло за тот последний час его жизни, оно не повлияет на окончательное решение дела. Кроме того, я не верю, что Фаэтону хватит выдержки не открывать шкатулку с памятью до назначенного срока. Он всегда был безрассудным.
Фаэтон был смущен враждебностью Мономаркоса. Отвечая Ганнису, он постарался придать своему голосу неприязненный оттенок.
– Я хотел бы отметить, ваши светлости, что мой ученый противник только что высказал утверждение, что считает меня тем же человеком, что и Фаэтон Изначальный.
Центральный куб не согласился.
– Он сейчас не дает показаний, кроме того, его мнение не является решающим в этом деле. Мы закрываем заседание.
Кубы перестали излучать давление. Фаэтон повернулся, он хотел еще что-то сказать Мономаркосу, но серебряный куб, уже ставший темным и безжизненным, начал постепенно растворяться в стене.
Фаэтон повернулся к Ганнису. Однако и тот уже уходил, усики его барочного костюма раздраженно подрагивали.
Тогда Фаэтон обратился к Аткинсу:
– Вы поняли, что здесь произошло?
Аткинс развел руками.
– Я простой бейлиф, сэр. Я не даю юридических консультаций. А теперь позвольте вернуть вам ваши доспехи.
Аткинс ввел датчик за ворот костюма Фаэтона. Работая, он говорил не переставая.
– Хотя, знаете, мне кажется, совершенно очевидно, что здесь произошло. Теперь в глазах закона вы – Фаэтон Реликт. Если вы откроете свои старые воспоминания, то превратитесь в Фаэтона Изначального и унаследуете все, что принадлежит Гелию. Но тогда вас вышвырнут вон. Если же вы не откроете память, вы получите все, чем владел Фаэтон Изначальный, потому что вы оставили завещание самому себе. Если Ганнис с Юпитера не сможет доказать, что Гелий Реликт и Гелий Изначальный – одно и то же лицо, вы унаследуете все. А если он это докажет, вы останетесь в том же положении, что и сейчас, и ничего не потеряете. А ваш отчаянный адвокат сумел придумать, как получить для вас все, что вы хотите, без всякого риска и в любом случае. Верно? А то, что он освободил вас от старых долгов, – дополнительный приз для вас, последний росчерк пера. На мой взгляд, все проделано с удивительным изяществом. Вам остается только следовать указаниям и не прикасаться к своим воспоминаниям в течение девяноста дней. Так что возвращайтесь на праздник, он продлится еще достаточно долго, отдыхайте, наслаждайтесь. Все сделано за вас.
Фаэтон поблагодарил его и двинулся вверх по ступенькам.
Пока он поднимался, в нем все сильнее и сильнее росло недовольство. Все это совсем не походило на победу.
Он просочился сквозь камень. За это время снаружи прямо на траве собралась толпа чудищ и каких-то существ дикого вида. Как только они увидели Фаэтона, их обуял восторг.
– Привет тебе! Привет тебе, отважный, прекрасный, все разрушающий Фаэтон! Мы приветствуем тебя ста миллионами здравниц и выражаем безграничную надежду, что твоя внушающая ужас победа сегодня ляжет тяжким грузом на старшее поколение (давно вымершее поколение, как я называю их) и оно канет в Лету, как оно того заслуживает! Наконец колесо прогресса, хотя и с сильным скрипом, повернулось на миллионную долю дюйма на своей проржавевшей оси! Золотая Ойкумена (Ржавая Ойкумена, как я люблю ее называть) впервые сдвинулась с места, мы горячо надеемся, что не в последний раз!
Фаэтон не был уверен, что правильно понимал, о чем кричат эти люди. Его золотой шлем, скрытый в воротнике, поднялся и закрыл его лицо, как только он подумал об этом. Черная ткань развернулась при помощи наномашин и превратилась в плащ, закрывавший его целиком. Фаэтон скрестил руки, запахивая плащ спереди. Теперь он был защищен от любой выходки, которую могут себе позволить эти грязные существа.
– Боюсь, господа, я не имею чести вас знать, – заговорил Фаэтон. Он понял, что эти люди принадлежат к движению «Никогда не будем первыми», к Неоморфной и Неантропоморфной школам, к поколению родившихся уже после того, как Орфеем была создана, а затем усовершенствована ноуменальная запись.
В толпе раздались смех и гиканье. Лидер комично захлопал своими щупальцами.
– Эй! Только послушайте его надменные речи! Брось, Фаэтон, ты среди друзей, близких соратников! Твои цели – наши цели! Мы предлагаем тебе поклонение и бесконечную любовь! Нам только и нужно от тебя, чтобы ты присоединился к нашим школам как символ удачи и непревзойденный герой! Давай! Мы устроим в твою честь грандиозный праздник.
Позади толпы Фаэтон заметил организм, напоминавший склизкую кучу внутренних органов. Он весь состоял из слизи и кишок и протягивал свои иглоподобные органы наслаждения к окружавшим его существам. Иглы действовали напрямую на центры удовольствий. Фаэтон понял это, заметив остекленевшие глаза впавших в нирвану уродливых существ. Скорее всего, их фильтры были настроены так, чтобы скрывать эффект, который производил их гедонизм. Фаэтон видел, как они наступают на распростертое на земле тело самки-чудища, отупевшей от удовольствия.
– Не может быть, ваши светлости! Я видел Гелия меньше двух дней тому назад. Он присутствовал на конкурсе-представлении Серебристо-серой, я сам видел, как он получал награду. Мы поговорили с ним перед его отъездом на оперетту Лемке. Вы, наверное, ее видели, зритель получает память каждого персонажа, но в хитро запутанном виде, поэтому каждый видит окончание в девяти различных вариациях. Он как раз любит подобные старомодные штучки. И… и только сегодня утром Гелия показывали на обводном канале. Шесть пэров оказали ему честь принятием в свои ряды. Полагаю, что теперь их уже семь. Сословие пэров! Он стремился получить звание пэра дольше, чем я живу на свете. Это же было утром! Вы же не хотите отнять у него звание, делая вид, что он умер! Он не умер! Никто теперь не умирает! В том нет больше нужды!
Голос Фаэтона становился все громче и пронзительнее. Вдруг он замолчал, мускулы на щеках свело.
На время в зале установилась тишина. Никто из членов Курии не упрекнул его в эмоциональном срыве. Ганнис отвернулся. Мрачный вид Аткинса оставался неизменным, хотя в его глазах появилось сочувствие и даже жалость.
Фаэтон уставился в пол, чувства переполняли его. Он увидел переплетения слов закона на мозаике. Законы создавались, чтобы защищать невиновных. Но даже сейчас, даже в эту эпоху существовали вещи, которые никто не мог отвратить.
– Это катастрофа на Солнце, да? – спросил Фаэтон.
Суд ответил:
– Специально для ответчика сообщаем, что во время солнечной бури Гелий отправил информацию своего разума на полярную станцию на Меркурии, однако солнечная буря исказила сигнал, это бесспорно. Была восстановлена лишь часть его сознания, позволившая частично воссоздать события, но в недостаточной степени, чтобы полностью восстановить личность. Человек, которого вы называете Гелием, на самом деле лишь его реликт, записанный час тому назад, когда буря только вырвалась из солнечного ядра, как автоматический дубликат. Задача суда состоит в том, чтобы решить, достаточно ли реликт подобен первоначальной версии и можем ли мы считать его преемником личности, то есть признавать его тем же человеком в глазах закона.
– Значит, разница между ними всего лишь в один час? Но это же смешно! Гелий, который жив сейчас, Гелий Реликт, должен быть неотличим от оригинала, Гелия Изначального.
– Я хочу привлечь внимание ваших светлостей к тому факту, что противная сторона признает и подтверждает непрерывность личности моего клиента и Гелия Изначального, – нагло вмешался Ганнис.
– Фаэтон не находится под присягой, – изрек центральный куб, – и не имеет права делать подобные заявления. Мы не принимаем комментарий.
Фаэтон переводил взгляд с Курии на озадаченного Ганниса и обратно.
– Но в чем же заключается мой иск на унаследование состояния Гелия? Не сомневаюсь, что в законе прописано, что, если тело человека умирает, его ноуменальная запись просыпается и занимает его место.
Ганнис заметил:
– Я хотел бы заметить суду, что возражающая сторона только что подтвердила свое согласие с версией моего клиента!
– Фаэтон задавал вопрос, относящийся к его ранее сделанному заявлению о том, что он не помнит обстоятельств дела. Но он не находится под присягой и еще не освидетельствован. Мы не принимаем замечания. Мы требуем, чтобы вы не занимали наше время фривольными ходатайствами, адвокат. Вам понятно?
Ганнис пробормотал:
– Более чем понятно, ваши светлости…
Центральный куб обратился к Фаэтону:
– В старые времена, когда наука, позволяющая ноуменальную запись, была еще плохо развита, а записи стоили дорого, их делали значительно реже.
– Первичный прецедент Каино против Шешсешн установил стандарт, – пояснил левый куб. – В упомянутом случае подсудимый влюбился и женился, это произошло спустя несколько лет после ноуменальной записи, через некоторое время он погиб в космической катастрофе. Когда был создан реликт на основе записи, истец потребовал, чтобы он взял на себя обязательства своего предшественника и прошел эмоциональное реструктурирование, чтобы у него появились чувства к жене. Созданный тогда стандарт гласит, что если разумный софотек не может предвидеть, основываясь на глубоком структурном анализе прежней личности, как будет вести себя реликт, значит, реликт является другой личностью и другим индивидом. Изменения должны носить основополагающий характер и руководствоваться философией, образом мышления и основными личностными ценностями, а не произвольными или поверхностными изменениями.
– Это судебное решение получило дальнейшее развитие в деле Ао Кселепек Изначальный против Кеса Кселепека Секондуса, – добавил правый куб. – Нептунский чародей сделал ноуменальную запись, а затем изменил структуру своего разума, став Инвариантным. После этого, отредактировав значительную часть своей памяти, разбудил реликта и заявил, что его первоначальный реликт, выполненный по образцу мага, является его настоящей личностью, а сам он не отвечает больше за выполнение своих контрактов и обязательств, которые были приняты им ранее. Его утверждение было отклонено, а ноуменальная запись признана самостоятельным и независимым индивидом. Правило гласит: если изменения личности с момента последней ноуменальной записи настолько велики, что реликт не понимает мысли и мотивации оригинала, то в глазах закона он является самостоятельной личностью. И напротив, если реликт может преодолеть произошедшие изменения без посторонней помощи, считается, что он является продолжением оригинальной личности.
– Значит, за этот час, что Гелий провел на станции, он сделал нечто такое, чего здесь, на Земле, он не может ни понять, ни признать… – продолжил его мысль Фаэтон.
– Именно такой иск вы подали в суд. Вы заявляете, что за этот час, когда случилась катастрофа, личность Гелия изменилась необратимым образом. Вы заявили, что он является другой личностью.
– Но как при этом я мог заявить свои права на собственность и имущество Гелия?
– Есть еще более старые законы, они относятся еще к тем временам, когда смерть была обычным делом. По тем законам, если человек умирал, не составив завещания и не выразив свою последнюю волю, его имущество переходило наследникам. У Гелия Изначального были авторские права на ваш генетический код; многие части вашей личности и сознания построены по образцу его собственных. Старый закон считал бы вас его сыном, а следовательно, и наследником. Эти законы никто не отменял, они по-прежнему действуют.
Только теперь Фаэтон начал понимать, какие богатства поставлены на карту. Гелию принадлежала Солнечная структура. Это был самый грандиозный из когда-либо осуществленных инженерный проект. Любой, кто получал прибыль от увеличения полезного ресурса Солнца, чье электронное или электромагнитное оборудование было теперь защищено от цикла солнечных пятен и солнечных вспышек, был обязан этим Гелию. То есть должны ему были все жители Золотой Ойкумены. Если они экономили секунды или даже минуты временной валюты вследствие реализации этого проекта, они экономили их благодаря ему. Эти секунды, помноженные на миллиарды людей, проживающих в Солнечной системе, превращались в годы и даже десятилетия компьютерного времени.
Получается, у Гелия было состояние, какого ни у кого, за исключением Орфея Бесчисленного Утверждающего, никогда не было.
– Я согласен на освидетельствование, – заявил Фаэтон.
– Оно уже проведено. Все записи вашего мозга выведены на наши личные каналы для исследования судом. Есть ли у адвокатов возражения, прежде чем мы примем решение о правовой обоснованности личности Фаэтона?
– Конечно есть, – заявил Ганнис с видимым удовольствием. – Мы считаем, что между Фаэтоном сегодняшним и тем, кем он был до редактирования памяти в Лакшми, существуют существенные различия. Его образ жизни и действия значительно отличаются от прежних. Он не посещает сомнительные вечеринки. У него больше нет опасных или социально неприемлемых увлечений. Ваши светлости! Обратите внимание, сколько времени Фаэтон тратил раньше на свои навязчивые идеи! Годы, даже века! А теперь он другой. Потому что (в этом и заключена главная мысль), ваши светлости, Золотая Ойкумена не приняла бы его, если бы он оставался прежним. Он сам не считает себя тем же человеком.
Фаэтон не согласился.
– Я тот же человек.
– В самом деле? – переспросил Ганнис. – А откуда вам знать?
Фаэтон не мог придумать ответ.
– Фаэтон не может быть подвергнут перекрестному допросу, – изрек центральный куб. – Вы должны привести решающие доводы. Обращайте свои высказывания к судьям.
Ганнис продолжил:
– Ваши светлости, мы желаем услышать ответ Фаэтона на один вопрос, который может оказаться решающим в этом деле. Считает ли он себя тем же человеком, который перевернул и вверг в ужас всю Золотую Ойкумену? А если он является той личностью, то не желает ли он понести соответствующее наказание за свои действия? А наказанием за его деяния является изгнание. Ваши светлости! С точки зрения государственной политики, богатства Гелия не должны служить бредовым целям Фаэтона, богатство будет растрачено без пользы, а Фаэтон, если это и есть Фаэтон Изначальный, погибнет позорной и одинокой смертью. А если он не тот Фаэтон, деньги не могут принадлежать ему. Я прошу ваши светлости провести освидетельствование с этой точки зрения. Безусловно, его мнение является решающим, он не может считаться Фаэтоном Изначальным, если не считает себя таковым!
Фаэтон повернулся к Ганнису.
– Это просто смешно. Я тот, кто есть.
Ганнис обратился к судьям:
– Я прошу у судей разрешения переговорить с Фаэтоном с глазу на глаз. Возможно, нам удастся достичь соглашения.
Курия выразила свое согласие.
Ощущение необъяснимого давления, напряженности в атмосфере, исходившее от кубов, исчезло, словно они заснули или занялись делами в другом месте.
Ганнис подошел к Фаэтону вплотную и зашептал ему на ухо:
– Все это просто глупо! Вы пытаетесь использовать закон, чтобы отобрать у Гелия его деньги. Вы же знаете, что Гелий – тот же прежний Гелий, а потеря памяти за один час ничего не меняет. Ну, давайте же! Отбросьте прошлое, забудьте про это дурацкое судебное заседание! Вы ведь даже не помните, почему начали его. Даже если Курия удовлетворит ваш иск, общественное мнение осудит. Сейчас у вас еще есть шанс продолжить жить счастливо. Подумайте! Вы на самом деле считаете, что Гелий мертв? Вы уверены, что ваши друзья, ваша семья не возненавидят вас, если вы продолжите эту комедию?! Сейчас у вас последний шанс с честью выйти из этой ситуации.
Ганнис придвинулся еще ближе, положил руку Фаэтону на плечо.
– Ну же! Хотя вы сейчас и не помните, когда-то мы были друзьями и партнерами. Это я создал доспехи, в которые вы сейчас одеты. Я не хочу вам зла, я действую ради вашего же блага. Да, ради вашего блага! Вы забыли, в чем на самом деле заключаются ваши интересы. Суд может принять решение в вашу пользу, а может и не принять. Если решение будет не в вашу пользу, вы станете Фаэтоном Реликтом, и жизнь ваша потечет в прежнем русле. Если же решение будет в вашу пользу, вы окажетесь тем человеком, который посеял смуту в нашем раю, тогда снова войдут в силу наши права по соглашению в Лакшми, вас ждет ссылка и остракизм. Вы этого хотите? Подумайте хорошенько, Фаэтон. А если вы подумаете, то поймете, что и сами не знаете, чего хотите.
Прав ли Ганнис? Фаэтон на самом деле не знал и не помнил, почему он затеял все это.
Однако он помнил прекрасно, что сама Разум Земли сказала ему, что лучше всегда оставаться самим собой. Возможно, он не понял, что она имела в виду. Но если он – его прошлое, забытое я – начал это дело, не ему его прекращать. Если бы с ним сейчас был Радамант!..
Фаэтон повернулся к кубам.
– Ваши светлости!
Ощущение присутствия, выраженное в едва ощутимом давлении, заструилось от кубов.
– Говорите.
– Я требую присутствия моего адвоката.
– Радамант не может вас защищать по этому делу.
– Мой адвокат – Мономаркос из правового подразделения Западного Разума.
– Хорошо. Подождите, пока мы откроем дополнительные каналы и сделаем другие приготовления: Мономаркосу требуются очень высокие интеллектуальные мощности, нам придется сменить конфигурацию, чтобы такое активное мыслительное пространство могло здесь присутствовать.
Стена за спиной Фаэтона засветилась от жара. Наномашины строили что-то с умопомрачительной скоростью. Серебряный куб менее ярда в поперечнике выкатился из стены, он был раскален добела. Костюм защищал Фаэтона, зато Ганнису пришлось отступить, прикрывая лицо локтем.
Прозвучал новый голос:
– Я здесь.
10
ВЕРДИКТ
1
– Фаэтон, возможно, вы забыли, вы уже истратили десять тысяч секунд компьютерного времени, которые внесли на мой счет, – заговорил белый от жара куб. – Набежавшие проценты с суммы равны сорока пяти секундам, которые я должен посвятить вашим делам. На этом основании я выступаю как свободный агент без заключения договора с вами. Я уже разработал метод, с помощью которого вы выиграете дело. Но я использую другой метод и добьюсь иного результата, в зависимости от того, желаете ли вы просто выиграть это дело или добиться тех целей, которые преследовала ваша более старая версия. Вы ее забыли. Выбирайте. У вас осталось тридцать секунд.Фаэтон ответил без малейших колебаний:
– Добиться той цели, которую преследовала моя старая версия. Я хочу достигнуть своей мечты, которую меня заставили забыть.
– Ганнис! Мой клиент согласен отложить разбирательство на девяносто дней, но при двух условиях. Первое: вы лично признаете, что долги моего клиента за ваш металлургический проект больше недействительны и с этого момента вы не являетесь его кредитором. Во-вторых, вы признаете, что ваш клиент является реликтом, а не вторым Гелием, что он также не является преемником Гелия, погибшего в Солнечной структуре. В свою очередь мы признаем, что мой клиент Фаэтон Изначальный является реликтом Фаэтона, который согласился на договор в Лакшми. Предложение действительно в течение пятнадцати секунд.
– А если… – начал было Ганнис.
– Ганнис! Сторазумные, к которым вы принадлежите, могут предсказать последствия решения суда не хуже меня. Ваше дело проиграно без отсрочки. Десять секунд.
Лицо Ганниса приняло холодное отрешенное выражение, как всегда бывает у синноэтов, когда они подключаются к своему сверхмозгу. Настоящий Ганнис, стократный мозг, объединяющий множество отдельных тел и парциалов, Ганнис-группа, вышел вперед и сделал заявление:
– Мы согласимся, если ваш клиент подпишет признание обоснованности судебного иска за любое нарушение соглашения, подписанного в Лакшми.
– Согласен. Шесть секунд.
– Тогда договорились.
Тут вмешался Фаэтон.
– Подождите, Мономаркос! Разве вы только что не проиграли мое дело?
– Спокойно. Ваши светлости, я являюсь доверенным лицом Фаэтона Изначального из рода Радамант, и в этом качестве я довожу до вашего сведения его последнюю волю и завещание, написанные им и переданные мне на случай, если его объявят мертвым. В завещании указано имя моего настоящего клиента, Фаэтона Реликта, как наследника имущества и личности, доходов, вспомогательных средств и субсидий. Но мы категорически не признаем долги покойного Фаэтона.
– Остановитесь! Подождите! – воскликнул Ганнис.
– Последняя воля и завещание составлены в рамках закона, – возразила Курия.
– Мономаркос! – вмешался Фаэтон. – Что происходит?
Горящий куб не обращал на него внимания.
– Мы также просим суд о преемственности брака предыдущей версии. Я утверждаю от имени обеих версий, что они согласны.
– Суд не считает такое требование необходимым. Пункт соглашения, являющийся частью сделки, не требует установления факта. А теперь, если больше нет вопросов или возражений, суд объявляет перерыв до снятия показаний под присягой с Гелия, а затем отсрочку.
– Подождите! – воскликнул Ганнис. – У меня есть возражения!
– Фаэтон, если вы воздержитесь от открытия шкатулки на период в девяносто дней, все будет именно так, как желало ваше прошлое я, – сказал горящий куб.
– Объясните!
– А теперь я больше не нахожусь в вашем распоряжении и не подчиняюсь вашим приказам. Я ничего не должен объяснять. Дело сделано.
– Но может быть, вы согласитесь рассказать мне как джентльмен джентльмену…
– Нет, сэр. Я не хочу больше тратить на разговоры с вами и одной секунды. Хотя, впрочем, кое-что я вам скажу. Принято считать, что мы живем в раю. Это преувеличение. Мы живем в век невиданной свободы, красоты, комфорта и богатства. Но система все равно далека от справедливости и совершенства, и этому нельзя помочь. Одна из несправедливостей состоит в том, что опрометчивые люди наподобие вас способны рисковать благополучием всего общества, а наши законы так ревностно оберегают ваши права, что никакая сила не сможет вас остановить, пока не случится беда. И еще одна несправедливость состоит в том, что такой разум, как мой, должен досконально придерживаться своего долга, даже если долг призывает нас служить человеку, который нам противен.
Мой долг перед вами выполнен, ваша победа обеспечена. И я несказанно рад, что он выполнен.
Фаэтон сжал челюсти и стиснул кулаки.
– Простите, сэр, если я оскорбил вас. Поскольку я не помню, какие мои действия так вас взволновали, я не могу сказать, оправдан ли тот откровенно грубый тон, в котором вы со мной разговариваете. Но как бы там ни было, я благодарю вас за вашу услугу, если, конечно, это на самом деле услуга.
Серебряный куб остыл и стал матовым:
– Прошу Курию освободить меня от обязательств по отношению к этому клиенту. Я получил предложение от временной надразумной структуры соучастников Западного Разума войти с ними в глубокую медитацию с целью исследования фундаментальных вопросов абстрактной математики, проект потребует двести лет работы без отвлечения на что-либо другое. Я был вынужден оторваться от важных размышлений, чтобы покончить с этими незначительными обязательствами. Если я отвлекусь от важнейшей работы, это может стать причиной неудачи всего проекта. Ваши светлости, вопрос урегулирован, любая программа-поверенный с обычными возможностями может объяснить моему клиенту дальнейшие подробности и следствия по этому делу. Я могу считать себя свободным от обязательств перед этим клиентом?
– На данный момент вы свободны, но вас могут вызвать по истечении девяноста дней отсрочки. С вашего позволения хочу отметить удивительное мастерство, с которым вы разрешили данный вопрос.
– Какой вопрос? Как разрешили? – Фаэтон вышел вперед, приближаясь к кубам. – Кто-нибудь должен мне объяснить!
– В этом вы ошибаетесь, Фаэтон, – возразил черный куб слева. – Наше общество построено на доминирующем принципе свободы человека, а это означает, что никто никому ничего не должен, кроме тех долгов, которые сам добровольно признает. Ганнис, вы желали высказать возражение?
Ганнис задумчиво смотрел на Фаэтона.
– Если мне будет позволено, я бы предпочел не разглашать свои возражения до следующего заседания, ваши светлости. Возможно, суд сбили с толку кривляния Мономаркоса, меня они не обманули. Он уверен, что Гелий не сможет подтвердить свою идентичность через три месяца, когда предстанет перед судом. Я согласился на эти условия, потому что уверен, что Гелий Реликт однозначно подтвердит свое полное соответствие Гелию Изначальному, причем раньше, чем через три месяца. Что бы ни произошло за тот последний час его жизни, оно не повлияет на окончательное решение дела. Кроме того, я не верю, что Фаэтону хватит выдержки не открывать шкатулку с памятью до назначенного срока. Он всегда был безрассудным.
Фаэтон был смущен враждебностью Мономаркоса. Отвечая Ганнису, он постарался придать своему голосу неприязненный оттенок.
– Я хотел бы отметить, ваши светлости, что мой ученый противник только что высказал утверждение, что считает меня тем же человеком, что и Фаэтон Изначальный.
Центральный куб не согласился.
– Он сейчас не дает показаний, кроме того, его мнение не является решающим в этом деле. Мы закрываем заседание.
Кубы перестали излучать давление. Фаэтон повернулся, он хотел еще что-то сказать Мономаркосу, но серебряный куб, уже ставший темным и безжизненным, начал постепенно растворяться в стене.
Фаэтон повернулся к Ганнису. Однако и тот уже уходил, усики его барочного костюма раздраженно подрагивали.
Тогда Фаэтон обратился к Аткинсу:
– Вы поняли, что здесь произошло?
Аткинс развел руками.
– Я простой бейлиф, сэр. Я не даю юридических консультаций. А теперь позвольте вернуть вам ваши доспехи.
Аткинс ввел датчик за ворот костюма Фаэтона. Работая, он говорил не переставая.
– Хотя, знаете, мне кажется, совершенно очевидно, что здесь произошло. Теперь в глазах закона вы – Фаэтон Реликт. Если вы откроете свои старые воспоминания, то превратитесь в Фаэтона Изначального и унаследуете все, что принадлежит Гелию. Но тогда вас вышвырнут вон. Если же вы не откроете память, вы получите все, чем владел Фаэтон Изначальный, потому что вы оставили завещание самому себе. Если Ганнис с Юпитера не сможет доказать, что Гелий Реликт и Гелий Изначальный – одно и то же лицо, вы унаследуете все. А если он это докажет, вы останетесь в том же положении, что и сейчас, и ничего не потеряете. А ваш отчаянный адвокат сумел придумать, как получить для вас все, что вы хотите, без всякого риска и в любом случае. Верно? А то, что он освободил вас от старых долгов, – дополнительный приз для вас, последний росчерк пера. На мой взгляд, все проделано с удивительным изяществом. Вам остается только следовать указаниям и не прикасаться к своим воспоминаниям в течение девяноста дней. Так что возвращайтесь на праздник, он продлится еще достаточно долго, отдыхайте, наслаждайтесь. Все сделано за вас.
Фаэтон поблагодарил его и двинулся вверх по ступенькам.
Пока он поднимался, в нем все сильнее и сильнее росло недовольство. Все это совсем не походило на победу.
Он просочился сквозь камень. За это время снаружи прямо на траве собралась толпа чудищ и каких-то существ дикого вида. Как только они увидели Фаэтона, их обуял восторг.
2
Нельзя было включить фильтр ощущений, и потому Фаэтон не мог прочитать ни плакаты, ни гипертекст, которыми размахивали эти существа. Он только видел уродливые кривые лица, скалящиеся на него, видел, как они машут когтистыми руками, крыльями, наростами. Существа скакали и безумствовали, и от этого у Фаэтона закружилась голова. Безусловным лидером всей этой кутерьмы был морщинистый конус невероятных размеров. Из его вершины торчали четыре толстых щупальца, а на их концах крепились клешни, манипуляторы и пучки органов чувств, глазные яблоки и ушные раковины. Эти щупальца постоянно извивались, завязывались узлами и развязывались, одновременно совершая какие-то немыслимые движения.– Привет тебе! Привет тебе, отважный, прекрасный, все разрушающий Фаэтон! Мы приветствуем тебя ста миллионами здравниц и выражаем безграничную надежду, что твоя внушающая ужас победа сегодня ляжет тяжким грузом на старшее поколение (давно вымершее поколение, как я называю их) и оно канет в Лету, как оно того заслуживает! Наконец колесо прогресса, хотя и с сильным скрипом, повернулось на миллионную долю дюйма на своей проржавевшей оси! Золотая Ойкумена (Ржавая Ойкумена, как я люблю ее называть) впервые сдвинулась с места, мы горячо надеемся, что не в последний раз!
Фаэтон не был уверен, что правильно понимал, о чем кричат эти люди. Его золотой шлем, скрытый в воротнике, поднялся и закрыл его лицо, как только он подумал об этом. Черная ткань развернулась при помощи наномашин и превратилась в плащ, закрывавший его целиком. Фаэтон скрестил руки, запахивая плащ спереди. Теперь он был защищен от любой выходки, которую могут себе позволить эти грязные существа.
– Боюсь, господа, я не имею чести вас знать, – заговорил Фаэтон. Он понял, что эти люди принадлежат к движению «Никогда не будем первыми», к Неоморфной и Неантропоморфной школам, к поколению родившихся уже после того, как Орфеем была создана, а затем усовершенствована ноуменальная запись.
В толпе раздались смех и гиканье. Лидер комично захлопал своими щупальцами.
– Эй! Только послушайте его надменные речи! Брось, Фаэтон, ты среди друзей, близких соратников! Твои цели – наши цели! Мы предлагаем тебе поклонение и бесконечную любовь! Нам только и нужно от тебя, чтобы ты присоединился к нашим школам как символ удачи и непревзойденный герой! Давай! Мы устроим в твою честь грандиозный праздник.
Позади толпы Фаэтон заметил организм, напоминавший склизкую кучу внутренних органов. Он весь состоял из слизи и кишок и протягивал свои иглоподобные органы наслаждения к окружавшим его существам. Иглы действовали напрямую на центры удовольствий. Фаэтон понял это, заметив остекленевшие глаза впавших в нирвану уродливых существ. Скорее всего, их фильтры были настроены так, чтобы скрывать эффект, который производил их гедонизм. Фаэтон видел, как они наступают на распростертое на земле тело самки-чудища, отупевшей от удовольствия.