В том же мае состоялась вторая попытка Пугачёвой сдать госэкзамены в музыкальном училище имени Ипполитова-Иванова. На этот раз удачная: она отпела перед комиссией какую-то песенку для 4-го класса школы, и ей выдали диплом. В нем значилось, что его обладатель окончил училище по специальности хоровое дирижирование с квалификацией дирижёра хора, учителя пения в общеобразовательной школе, преподавателя сольфеджио в детской музыкальной школе. Однако ни по одной из этих специальностей Пугачёва работать не стала. Ей вполне хватило тех нескольких месяцев, что она пробыла в 621-й школе.
Тем временем летом начались гастроли Пугачёвой с циркачами. Программа называлась романтично — «Бумажный кораблик». Сначала отправились в Калужскую область. «Гвоздём» гастролей был суперпопулярный в те годы артист театра «Ромэн» Николай Сличенко, а все остальные были у него на «разогреве». Путешествовали небольшим караваном: в чёрной «Волге» передвигался Сличенко со своей супругой Агамировой, а следом, в автобусе «Кубань», тряслись циркачи. Концерты состояли из двух отделений: в первом выступали Олег Непомнящий с пантомимами, Анатолий Марчевский с клоунадой, Сосо Петросян жонглировал, Алла Пугачёва аккомпанировала (на пианино и даже аккордеоне) и пела (в её исполнении звучали песни: «Робот», «Синяя вода», «Орлёнок» и др.). Второе отделение было целиком отдано Сличенко. Ставка Пугачёвой была 5 рублей 75 копеек за концерт.
После Калужской области гастрольная бригада перебазировалась в Тамбовскую. Там, в газете «Тамбовская правда», появилась первая рецензия на Аллу Пугачёву в прессе. Цитирую: «Аллу Пугачёву мы не раз слышали в программах радиостанции „Юность“. А теперь она предстала на эстраде. Условия выступления Аллы на этих концертах значительно сложнее — нет эстрадного оркестра. Однако она справилась со своей задачей. Её песни достаточно современны, своеобразны, легко запоминаются и хорошо звучат…»
Именно во время тех гастролей между Пугачёвой и Орбакасом пробежала первая искра взаимной симпатии. А когда они вернулись в августе с гастролей, то стали жить вместе, уже ни от кого не скрываясь. Так пролетел примерно месяц, когда Пугачёва внезапно… Впрочем, послушаем рассказ самого М. Орбакаса: «Я абсолютно не готовился стать её мужем. Просто однажды утром она разбудила меня и сказала: „Ну что, пойдём делать предложение…“ Речь шла о визите к родителям. Я хотел было взбрыкнуть, стал ссылаться на отсутствие костюма. Мол, как-то неудобно идти в джинсах и в клетчатой рубашке-ковбойке.
Тем не менее отвертеться ссылками на несолидный гардероб мне не удалось. Алла сказала, что ничего страшного, что, мол, пора поближе познакомиться с её родителями.
И вот, представьте, сижу я в гостях, гоняю чаи с Борисом Михайловичем — её папой, — очень хороший человек был. Нам с Аллой только что дали родительское благословение. У всех такое приподнятое настроение. И вдруг звонок в дверь. Кто бы вы думали пришёл? Ещё один жених!!! Это был Валера Романов. Русский парень из Риги. Валерий после института служил военным переводчиком в Египте, а до этого ухаживал за Аллой. И вот он и решил сделать ей сюрприз: вернулся на родину без всякого предупреждения.
Реакция у присутствующих была разная. Алла, например, дико хохотала, слезы текли градом. Мама её то бледнела, то краснела, то улыбалась, то морщилась. У папы вдруг нашлись срочные дела на кухне… Видя такую неловкую ситуацию, я тоже быстро раскланялся. Помнится, у меня ещё мелькнула мысль: вот она, судьба! Я ведь не очень-то хотел жениться. Ещё не нагулялся, честно говоря. Считал, что по-хорошему нужно ещё пару лет подождать, чтобы закончить училище, погастролировать, денег сколотить. Я понимал, что между моими чувствами к Алле и прозой семейной жизни большая разница. Я был не готов.
С этими мыслями я поехал в общежитие в Кунцево, к своим самым близким друзьям. Они стали утешать, сбегали в гастроном за бутылочкой. Мы выпили и легли спать.
Рано утром часов в семь меня будят. Надо мной стоит Алла и спрашивает: «Ты чего? Мы ведь решили идти в ЗАГС подавать заявление…» Я опешил и забормотал: «А как же Валера Романов?» — «Романов уехал», — успокоила она».
Свадьбу молодые сыграли в октябре того же 69-го. Денег, которые они заработали во время летних гастролей, хватило, чтобы сшить жениху свадебный костюм, невесте купить платье и снять столовую на Крестьянской заставе, куда было приглашено аж 90 человек. Подавляющая часть гостей были из Москвы. Из Литвы приехало человек пять — родители жениха и друзья. Свидетелями на свадьбе были: со стороны жениха художник-сюрреалист Виктор Кротов, со стороны невесты — её сокурсница по училищу Наталья Лебедева.
С жильём молодым повезло: благодаря стараниям директора музыкального училища имени Ипполитова-Иванова Гедевановой, которая была ещё и депутатом Ждановского района, им удалось получить комнату на той же Крестьянке. Пусть в старом, полусписанном доме-развалюхе, зато там у них была своя собственная комната (в другой проживала молодая семья с ребёнком). Вместе со своим армейским другом Орбакас за два дня сделал там ремонт. Горячей воды, правда, в доме не было, но поблизости находились Воронцовские бани, куда молодожёны и ходили каждые выходные.
Вместе со своим супругом Пугачёва продолжала гастролировать по российской глубинке. Однако, несмотря на то что в концертных программах, где она выступала, зрители принимали её особенно тепло, эстрадные чиновники были совсем иного мнения о её вокальных способностях. Именно этим объяснялось то, что, когда в 1970 году курс Орбакаса закончил училище, его в полном составе приняли в Московскую областную филармонию, а перед Пугачёвой поставили шлагбаум. Ей так и сказали, что её творческая манера — это калька с худших образцов западных исполнителей. И тогда она ушла в вокально-инструментальный ансамбль «Новый электрон», который хотя и был приписан к Липецкой филармонии, но базировался в Москве. Сосватал Пугачёву в этот ВИА её старый приятель с Воронцовской улицы Валерий Приказчиков, который был… руководителем «Электрона».
Между тем стоило Пугачёвой только объявиться в Липецкой филармонии, как на неё тут же «положил глаз» один из тамошних руководителей области. Он слыл большим женолюбом и не пропускал мимо себя практически ни одной юбки. Вот и новенькую солистку «Нового электрона» он как-то пригласил в свой кабинет и вкрадчивым голосом стал интересоваться, а не боязно ли ей мотаться со своим ансамблем по самым глухим уголкам провинции. «Но это же моя работа», — недоуменно пожала плечами Пугачёва. «Работа разная бывает, — гнул свою линию руководитель. — Например, я мог бы замолвить за тебя словечко перед филармонией, и ты бы как сыр в масле каталась». — «А что для этого нужно?» — спросила гостья, которая по лоснящимся от похоти глазам хозяина кабинета уже начала догадываться о его намерениях. «Ровным счётом сущие пустяки, — оживился руководитель, подошёл к креслу, где сидела Пугачёва, и нежно положил свои руки ей на плечи. — А нужно мне, милочка моя…».
Однако гостья не дала ему договорить. Выскользнув из его цепких рук, она чуть ли не по стеночке попятилась к двери. «Я подумаю над вашим предложением», — только и сумела выдавить из себя Пугачёва, спиной открыла дверь и выскользнула в коридор. История продолжения не имела, поскольку Пугачёва сделала все возможное, чтобы больше на глаза этому человеку не попадаться.
Не секрет, что многие молодые певицы, поставленные перед тем же выбором, что и Пугачёва, вынуждены были уступать притязаниям высокопоставленных кавалеров. За это они имели звания, хорошие ставки и другие блага, позволявшие им жить безбедно. Пугачёва шла иным путём: дорогу к славе она прокладывала не собственным телом, а талантом. За что поначалу и «огребала» по полной программе. На рубеже 70-х Пугачёва являла собой типичного представителя самого низшего эшелона отечественной эстрады. Разъезжала с мало кому известным ансамблем по городам и весям, жила в самых дешёвых провинциальных гостиницах, где по коридорам косяками бегали тараканы и даже крысы. Обедала в зачуханных столовых, а иной раз и прямо в гостиничном номере, для чего с собой на гастроли брала самодельный кипятильник и маленькую электроплитку. Одевалась она тоже бедно — иной раз подолгу ходила в одной-единственной водолазке. Да и как было разгуляться, если её ставка в те годы была 7 рублей за концерт. Никому не могло присниться, что каких-нибудь пять-шесть лет спустя она станет звездой советской эстрады.
А тогда на вершине эстрадного Олимпа сияли другие звезды. Это были Эдита Пьеха, Людмила Зыкина, Майя Кристалинская, Лариса Мондрус, Нина Дорда, Мария Пахоменко, Гелена Великанова, Тамара Миансарова, Галина Ненашева, Александра Стрельченко, Вероника Круглова, Мария Лукач, Ирина Бржевская, Алла Иошпе, Нина Пантелеева. Именно их лица мелькали на голубых экранах, их песни транслировало радио, а портреты красовались на обложках глянцевых журналов типа «Огонька» или «Работницы».
Между тем ранним летом Орбакас повёз свою молодую жену к себе на родину, в Каунас. Пробыв у родителей Миколаса несколько дней, молодые затем уехали отдыхать на Балтийское побережье. Вечером 12 июня они сидели в ресторанчике близ моря, пили шампанское, а по телевизору в это время показывали международный конкурс «Золотой Орфей» из Болгарии. Алла внимательно следила за выступающими и иногда сопровождала их выступления такими комментариями:
— Вы только посмотрите, выступают все, кому не лень. Еле рот раскрывают! А я сижу себе здесь и не выступаю!
Посетители, сидевшие в тот час в ресторане, с удивлением смотрели на странную русскую, которая так энергично комментирует чуть ли не каждое выступление. Когда передача закончилась, Алла с мужем отправились на море. Там они долго бродили по берегу, а когда собирались уходить, Алла внезапно сняла босоножки, забежала по щиколотки в воду и на весь берег стала кричать: «Я тоже буду петь на „Орфее“! Обязательно буду! Вы слышите? Я буду там петь! Я, Алла Пугачёва!» Орбакас в ответ заразительно смеялся, в душе считая, что его супругу посетило минутное помешательство.
Вернувшись из Прибалтики, супруги вновь разъехались в разные стороны: гастролировали они от разных филармоний. Однако в августе им повезло: Пугачёвой разрешили отправиться вместе с мужем в совместные гастроли от Московской областной филармонии. И молодые немедленно воспользовались этим случаем. В короткой паузе между концертами в Ярославле и Хабаровске Пугачёва забеременела. На дворе стояло начало сентября. Спустя месяц, уже в Москве, она сообщила об этом мужу. Причём однозначно сказала, что родится мальчик. Узнала она об этом не из результатов УЗИ (тогда их ещё не делали), а из выводов своих подруг, которым она рассказала о своей беременности чуть раньше, чем мужу. Подруги определили пол ребёнка тоже не по научной методике, а по косвенным приметам: мол, звезды предсказывают, да и по линиям на ладони роженицы однозначно выходит — пацан. Короче, убедили будущих родителей в правильности своих выводов, и те даже имя первенцу заранее придумали — Станислав. Как мы теперь знаем, ошибочка вышла. Но об этом рассказ впереди.
Для большинства артистов предновогодние дни — самая горячая пора, когда концерты следуют один за другим. Это время хороших заработков, поскольку без участия артистов не обходится ни одно праздничное мероприятие. Взять, к примеру, новогодние детские утренники. В них обычно с удовольствием участвовали молодые артисты, филармонические заработки которых едва позволяли им сводить концы с концами. А на утренниках можно было «зашибить» приличную деньгу, причём не особо напрягаясь. В том году в Росконцерте было составлено несколько концертных бригад, которые именно этим и занимались. В одной из них участвовала молодая семейная пара Алла Пугачёва и Миколас Орбакас. При этом следует отметить, что Пугачёва была на четвёртом месяце беременности, а в детских утренниках волею судьбы ей выпала обязанность исполнять роль Матрёшки. Эта ситуация весьма умело обыгрывалась Дедом Морозом, в роли которого выступал Олег Непомнящий. На утренниках во Владимире он, например, спрашивал детишек, заполнивших зал Дома культуры:
— Знаете, детки, что внутри у матрёшки?
— Другая матрёшка! — отвечали хором дети.
— Правильно. И сейчас для вас споёт матрёшка Аллочка. Знаете, почему Аллочка матрёшка?
— У неё внутри тоже есть матрёшка!
Затем под громкие крики детей «Матрёшка, выходи!», на сцене появлялась Пугачёва, которая чуть ли не испепеляла Деда Мороза взглядом. Однако успех она имела фантастический: когда Пугачёва начинала петь, на её выступление сбегался весь персонал, рядовые зрители ходили на утренники по нескольку раз, чтобы только услышать её голос.
Аккурат в те декабрьские дни на экраны столичных кинотеатров вышел фильм Павла Арсенова «Король-Олень», к которому самое непосредственное отношение имела героиня нашего рассказа: Алла Пугачёва спела в нем три баллады за главную героиню — принцессу Анжелу в исполнении Валентины Малявиной. Фильм этот Пугачёва отправилась смотреть вместе с Миколасом. Картина ей в целом понравилась, а вот собственные песни не очень. О причинах такого скептического отношения к ним я уже упоминал ранее.
Пугачёва работала в концертах практически до упора — до седьмого месяца беременности. После чего ушла в декретный отпуск.
В понедельник, 24 мая, Миколас Орбакас вернулся домой с репетиции около десяти вечера и застал свою беременную супругу лежащей на кровати с бледным лицом.
— В чем дело? — спросил обеспокоенный супруг.
— Кажется, начинается, — ответила Пугачёва, кладя руки на живот.
Поскольку роддом был рядом с домом, где проживали молодые (надо было только трамвайную линию перейти), доставить туда роженицу за считаные минуты не составляло большого труда. Начали собираться. Когда выходили из дома, Пугачёва внезапно опомнилась и попросила мужа захватить ей какую-нибудь книжку, чтобы почитать на досуге. Миколас схватил первую попавшуюся — повесть какого-то датского писателя «Кристина».
На следующий день с утра Миколас примчался в роддом и узнал, что у его жены усилились схватки. Однако ждать конечного результата не стал и отправился на репетицию в Театр эстрады. Но какая может быть репетиция, когда твоя жена вот-вот должна родить! Коллеги интересуются, в чем дело, а он молчит как партизан — в приметы верит. А сам чуть ли не каждые полчаса срывался со сцены и бежал к телефону, чтобы позвонить в роддом и поинтересоваться — как там дела у роженицы. Наконец в 16.10 по московскому времени, когда он позонил туда в очередной раз, ему сообщили: роды прошли нормально, родилась девочка. Счастливый отец метеором вернулся на сцену и огорошил коллег сообщением:
— У меня дочка родилась!
Когда вечером того же дня Миколас ехал в роддом, в его уме уже созрело имя для новорождённой — Кристина (если бы родился мальчик, ему бы дали имя Станислав). Читатель наверняка догадался, что толчком к такому решению послужила та самая книжка датского писателя.
Стоит отметить, что сама Пугачёва поначалу отнеслась к этому имени критически: мол, русских имён достаточно, чтобы брать иноземное. Но затем малость поразмыслила и согласилась, что Марины и Наташи — чуть ли не каждая вторая, а Кристина, как теперь говорится, эксклюзив.
Между тем в ЗАГСе с этим именем тоже возникнут проблемы. Регистраторша заявит Миколасу, что таких имён в русском языке нет. Есть Христина, но оно попахивает религиозным душком. Однако Миколас настаивал на своём: хочу назвать свою дочь Кристиной. Видя его решимость, регистраторша решила подстраховаться: позвонила своему руководству и спросила, как быть. Там дали «добро». Не своего же ребёнка таким именем нарекали.
Тем временем 12 июня из Болгарии пришла весть о том, что на фестивале эстрадной песни «Золотой Орфей» главный приз впервые взяла советская певица Мария Пахоменко. Она исполнила песню своего супруга «Чудо-кони». Со сцены сошла на ватных ногах, уверенная, что ничего ей не светит. Пришла в гостиницу и закрылась в номере на ключ. Как вдруг ночью в её дверь стали барабанить. Она открыла и увидела в коридоре толпу людей, которые тыкали в неё пальцами и наперебой твердили: «Ты — Орфей! Ты — Орфей!» Так Пахоменко узнала, что первой из советских исполнителей завоевала престижную статуэтку. Кстати, эту награду у неё, по приезде в Москву, хотела «заныкать» Фурцева: дескать, такая красивая вещь должна стоять в моем кабинете. Но Пахоменко сумела отстоять «Орфея» и увезла его в Ленинград.
Пугачёва смотрела трансляцию с «Орфея» в Москве. Смотрела и завидовала Пахоменко, которая вернулась на родину триумфатором. В отличие от прошлого года в этот раз Пугачёва уже не строила иллюзий относительно собственного выступления на этом фестивале. Ей почему-то уже не верилось, что ей удастся чего-то достичь на песенном поприще. Во-первых, ребёнок у неё родился, во-вторых, эстрада ей уже достаточно обрыдла. Между тем до её «Арлекино» оставалось каких-то четыре года.
В том же июне молодая чета справила новоселье: им дали квартиру на Рязанском проспекте. В этом же доме поселились и родители Аллы: молодые жили на 5-м этаже, родители — на 8-м. Это было очень удобно: телефонов ни у кого из них не было, поэтому они общались друг с другом посредством открытых окон.
Тогда же состоялась новая встреча Пугачёвой с большим кинематографом: её пригласили исполнить песню в фильме Василия Шукшина «Печки-лавочки». Идя на запись, Пугачёва жутко волновалась. Вот уже несколько месяцев она сидела дома с крохотной дочкой, не пела, да и с голосом после родов могло произойти всякое. Видимо, поэтому маленький музыкальный фрагмент записывали целый день (в фильме прозвучит только фрагмент песни: в эпизоде, где герои едут в купе и слушают радио). Из-за всех этих беспокойств у Пугачёвой вскоре пропадёт молоко. К счастью, примерно в это же время родила её соседка с первого этажа, у которой грудного молока было хоть упейся, вот она и кормила им своего ребёнка, да ещё и Пугачёвскую Кристину.
К осени Алла Пугачёва успела пресытиться ролью кормящей мамы и теперь мечтала только об одном: как бы побыстрее вернуться на сцену. В ноябре это возвращение состоялось, и Пугачёва стала солисткой ВИА «Москвичи». События развивались следующим образом.
Приблизительно полтора года назад при Росконцерте был создан новый ВИА «Москвичи», а его режиссёром был назначен давний знакомый нашей героини Олег Непомнящий. В короткие сроки была подготовлена программа, с которой новый коллектив должен был отправиться на свои первые гастроли. Однако поездка сорвалась, едва начавшись. Вокалист ансамбля оказался большим любителем «зеленого змия» и практически с первых же гастрольных дней не отрывался от бутылки. А поскольку заменить его было некем, в итоге выступления пришлось отменять. Ансамбль вернулся в Москву, где солист был тут же уволен. Взамен него Непомнящий вскоре нашёл другого человека — солиста популярного ВИА «Весёлые ребята» Юлия Слободкина. В последнее время тот стал тяготиться своим присутствием в «Весёлых» и вынашивал планы начать самостоятельную карьеру. И предложение Непомнящего оказалось как нельзя кстати. «Весёлые» в те дни гастролировали в Чехословакии, однако в телефонном разговоре Слободкин пообещал Непомнящему сразу после приезда в Москву написать заявление об уходе из ансамбля. И не обманул. Однако, когда начались репетиции, вдруг выяснилось, что программа явно не получается. При том репертуаре, который был у «Москвичей», одного вокалиста было мало, требовался ещё один, причём Непомнящий хотел, чтобы это была женщина. Вот тогда он и вспомнил про Аллу Пугачёву. В один из ноябрьских дней Непомнящий отправился в деревянный двухэтажный дом на Крестьянской заставе, где жила Пугачёва. Далее послушаем рассказ самого О. Непомнящего: «Поднявшись по ветхим ступеням, я постучал, и Алла сама открыла мне дверь. Из квартиры пахнуло умилительными детскими запахами — глаженого белья и кипячёного молока. Мы поздоровались, она пригласила меня войти, как-то машинально, не обрадовавшись и не удивившись моему приходу. Во всем её облике сквозила бесконечная усталость, будто бы каждое движение давалось ей с трудом. Как все творческие люди, она тяжело переносила образовавшуюся вокруг неё пустоту. Работа была её главным стимулом в жизни, она не могла, не умела быть счастлива одними семейными заботами, ни любовь к мужчине, ни любовь к дочери не могли поглотить её целиком, без остатка. Возможно, она сознавала это и мучилась чувством вины за то, что она не такая, как все „нормальные“ женщины, пыталась обуздать себя и соответствовать образу идеальной матери.
Я сбивчиво, то перескакивая с пятого на десятое, то вдруг вдаваясь в ненужные подробности, объяснил ей цель своего визита, закончив свою речь решительным предложением о совместной работе. Она сопротивлялась мне, как Ева сопротивлялась обаянию змея-искусителя:
— Ты что, с ума сошёл! У меня маленький ребёнок! Кто с ней будет нянчиться? Ты, что ли?
— А хоть и я! — парировал я в запальчивости и тут же сообразил, что это заявление вряд ли сойдёт мне с рук…»
Короче, Непомнящий уговорил Пугачёву вернуться на сцену, но сам вынужден был переквалифицироваться в няни, поскольку молодая мама, поймав его на слове, заставила его сидеть с её дочерью. Правда, так продолжалось недолго, так как вскоре к делу воспитания девочки подключилась мама Пугачёвой Зинаида Архиповна. Непомнящий вернулся в «Москвичи», но, к своему удивлению, увидел, что от его режиссуры ничего не осталось. Пугачёва взяла на себя смелость все переделать по-своему: порядок номеров, конферанс, выходы и прочее. По словам Непомнящего: «В глубине души я понимал, что человек с таким уровнем одарённости, как Алла, никогда не станет считаться с чьим бы то ни было творческим самолюбием и понятиями о служебной субординации. Тот факт, что я был режиссёром коллектива, никак не ограничивал её вдохновение и способность перекроить „под себя“ что там программу — целый мир! Быть сапожником без сапог мне тоже не хотелось, и я начал активно искать новое место работы…»
Ровно год прошёл со дня премьеры фильма «Король-Олень», где Алла Пугачёва спела три баллады. Наконец, 4 января 1972 года фильм добрался до голубых экранов. Его показали в самый прайм-тайм — в 19. 45 по московскому времени.
Между тем в начале того года Алла Пугачёва вновь сменила место работы: она ушла из ВИА «Москвичи» и перешла в другой, куда более популярный коллектив — оркестр Олега Лундстрема. Как вспоминает сам мэтр отечественной эстрады: «Это была такая скромная девочка. Мы её прослушали и сразу взяли. Помимо несомненных музыкальных достоинств, я сразу оценил дисциплинированность Пугачёвой, хотя теперь у многих такой факт может вызвать большие сомнения…»
Дебют Пугачёвой на столичной сцене в составе знаменитого оркестра состоялся в начале года. 25 — 27 февраля в ГЦКЗ «Россия» прошли концерты оркестра, посвящённые 15-летию со дня основания коллектива. В представлениях приняли участие артисты, которые в разные годы имели счастье работать у Лундстрема: Галина Ненашева, Валерий Ободзинский. Молодую смену представляли Алла Пугачёва, Майя Розова, Дмитрий Ромашков и Валерий Песельник. Спустя две недели в «Вечерней Москве» появится рецензия Ю. Дмитриева на эти концерты, в которой несколько строк будет посвящено героине нашего рассказа. Причём не самых тёплых строк. Цитирую: «Что касается певцов, то А. Пугачёва, кажется, только начинает, и пока её исполнение лишено теплоты, полного слияния исполнительницы с музыкой…»
После концертов в столице оркестр Лундстрема отправился на гастроли по стране. А в середине сентября Алла Пугачёва в составе оркестра впервые уехала на зарубежные гастроли — в социалистическую Польшу, где проходил фестиваль Лендек Здруй (14 — 28 сентября).
Вернувшись из Польши, оркестр отправился на гастроли в Ленинград. Там судьба свела Пугачёву с человеком, который вскоре станет не только её другом, но и соавтором многих её шлягеров. Речь идёт о поэте Илье Резнике. Вот как он сам об этом вспоминает: «В первый раз я увидел её в Ленинграде в программе оркестра Олега Лундстрема. Клоунесса в цилиндре и с тросточкой пела две или три эксцентрические песенки. Не помню, о чем пела, но помню, как: азартно, иронично, вдохновенно. Талантливо.
Я пришёл к ней с гитарой. Она жила в гостинице «Октябрьская», в неуютном номере с тусклым окном.
Тем временем летом начались гастроли Пугачёвой с циркачами. Программа называлась романтично — «Бумажный кораблик». Сначала отправились в Калужскую область. «Гвоздём» гастролей был суперпопулярный в те годы артист театра «Ромэн» Николай Сличенко, а все остальные были у него на «разогреве». Путешествовали небольшим караваном: в чёрной «Волге» передвигался Сличенко со своей супругой Агамировой, а следом, в автобусе «Кубань», тряслись циркачи. Концерты состояли из двух отделений: в первом выступали Олег Непомнящий с пантомимами, Анатолий Марчевский с клоунадой, Сосо Петросян жонглировал, Алла Пугачёва аккомпанировала (на пианино и даже аккордеоне) и пела (в её исполнении звучали песни: «Робот», «Синяя вода», «Орлёнок» и др.). Второе отделение было целиком отдано Сличенко. Ставка Пугачёвой была 5 рублей 75 копеек за концерт.
После Калужской области гастрольная бригада перебазировалась в Тамбовскую. Там, в газете «Тамбовская правда», появилась первая рецензия на Аллу Пугачёву в прессе. Цитирую: «Аллу Пугачёву мы не раз слышали в программах радиостанции „Юность“. А теперь она предстала на эстраде. Условия выступления Аллы на этих концертах значительно сложнее — нет эстрадного оркестра. Однако она справилась со своей задачей. Её песни достаточно современны, своеобразны, легко запоминаются и хорошо звучат…»
Именно во время тех гастролей между Пугачёвой и Орбакасом пробежала первая искра взаимной симпатии. А когда они вернулись в августе с гастролей, то стали жить вместе, уже ни от кого не скрываясь. Так пролетел примерно месяц, когда Пугачёва внезапно… Впрочем, послушаем рассказ самого М. Орбакаса: «Я абсолютно не готовился стать её мужем. Просто однажды утром она разбудила меня и сказала: „Ну что, пойдём делать предложение…“ Речь шла о визите к родителям. Я хотел было взбрыкнуть, стал ссылаться на отсутствие костюма. Мол, как-то неудобно идти в джинсах и в клетчатой рубашке-ковбойке.
Тем не менее отвертеться ссылками на несолидный гардероб мне не удалось. Алла сказала, что ничего страшного, что, мол, пора поближе познакомиться с её родителями.
И вот, представьте, сижу я в гостях, гоняю чаи с Борисом Михайловичем — её папой, — очень хороший человек был. Нам с Аллой только что дали родительское благословение. У всех такое приподнятое настроение. И вдруг звонок в дверь. Кто бы вы думали пришёл? Ещё один жених!!! Это был Валера Романов. Русский парень из Риги. Валерий после института служил военным переводчиком в Египте, а до этого ухаживал за Аллой. И вот он и решил сделать ей сюрприз: вернулся на родину без всякого предупреждения.
Реакция у присутствующих была разная. Алла, например, дико хохотала, слезы текли градом. Мама её то бледнела, то краснела, то улыбалась, то морщилась. У папы вдруг нашлись срочные дела на кухне… Видя такую неловкую ситуацию, я тоже быстро раскланялся. Помнится, у меня ещё мелькнула мысль: вот она, судьба! Я ведь не очень-то хотел жениться. Ещё не нагулялся, честно говоря. Считал, что по-хорошему нужно ещё пару лет подождать, чтобы закончить училище, погастролировать, денег сколотить. Я понимал, что между моими чувствами к Алле и прозой семейной жизни большая разница. Я был не готов.
С этими мыслями я поехал в общежитие в Кунцево, к своим самым близким друзьям. Они стали утешать, сбегали в гастроном за бутылочкой. Мы выпили и легли спать.
Рано утром часов в семь меня будят. Надо мной стоит Алла и спрашивает: «Ты чего? Мы ведь решили идти в ЗАГС подавать заявление…» Я опешил и забормотал: «А как же Валера Романов?» — «Романов уехал», — успокоила она».
Свадьбу молодые сыграли в октябре того же 69-го. Денег, которые они заработали во время летних гастролей, хватило, чтобы сшить жениху свадебный костюм, невесте купить платье и снять столовую на Крестьянской заставе, куда было приглашено аж 90 человек. Подавляющая часть гостей были из Москвы. Из Литвы приехало человек пять — родители жениха и друзья. Свидетелями на свадьбе были: со стороны жениха художник-сюрреалист Виктор Кротов, со стороны невесты — её сокурсница по училищу Наталья Лебедева.
С жильём молодым повезло: благодаря стараниям директора музыкального училища имени Ипполитова-Иванова Гедевановой, которая была ещё и депутатом Ждановского района, им удалось получить комнату на той же Крестьянке. Пусть в старом, полусписанном доме-развалюхе, зато там у них была своя собственная комната (в другой проживала молодая семья с ребёнком). Вместе со своим армейским другом Орбакас за два дня сделал там ремонт. Горячей воды, правда, в доме не было, но поблизости находились Воронцовские бани, куда молодожёны и ходили каждые выходные.
Вместе со своим супругом Пугачёва продолжала гастролировать по российской глубинке. Однако, несмотря на то что в концертных программах, где она выступала, зрители принимали её особенно тепло, эстрадные чиновники были совсем иного мнения о её вокальных способностях. Именно этим объяснялось то, что, когда в 1970 году курс Орбакаса закончил училище, его в полном составе приняли в Московскую областную филармонию, а перед Пугачёвой поставили шлагбаум. Ей так и сказали, что её творческая манера — это калька с худших образцов западных исполнителей. И тогда она ушла в вокально-инструментальный ансамбль «Новый электрон», который хотя и был приписан к Липецкой филармонии, но базировался в Москве. Сосватал Пугачёву в этот ВИА её старый приятель с Воронцовской улицы Валерий Приказчиков, который был… руководителем «Электрона».
Между тем стоило Пугачёвой только объявиться в Липецкой филармонии, как на неё тут же «положил глаз» один из тамошних руководителей области. Он слыл большим женолюбом и не пропускал мимо себя практически ни одной юбки. Вот и новенькую солистку «Нового электрона» он как-то пригласил в свой кабинет и вкрадчивым голосом стал интересоваться, а не боязно ли ей мотаться со своим ансамблем по самым глухим уголкам провинции. «Но это же моя работа», — недоуменно пожала плечами Пугачёва. «Работа разная бывает, — гнул свою линию руководитель. — Например, я мог бы замолвить за тебя словечко перед филармонией, и ты бы как сыр в масле каталась». — «А что для этого нужно?» — спросила гостья, которая по лоснящимся от похоти глазам хозяина кабинета уже начала догадываться о его намерениях. «Ровным счётом сущие пустяки, — оживился руководитель, подошёл к креслу, где сидела Пугачёва, и нежно положил свои руки ей на плечи. — А нужно мне, милочка моя…».
Однако гостья не дала ему договорить. Выскользнув из его цепких рук, она чуть ли не по стеночке попятилась к двери. «Я подумаю над вашим предложением», — только и сумела выдавить из себя Пугачёва, спиной открыла дверь и выскользнула в коридор. История продолжения не имела, поскольку Пугачёва сделала все возможное, чтобы больше на глаза этому человеку не попадаться.
Не секрет, что многие молодые певицы, поставленные перед тем же выбором, что и Пугачёва, вынуждены были уступать притязаниям высокопоставленных кавалеров. За это они имели звания, хорошие ставки и другие блага, позволявшие им жить безбедно. Пугачёва шла иным путём: дорогу к славе она прокладывала не собственным телом, а талантом. За что поначалу и «огребала» по полной программе. На рубеже 70-х Пугачёва являла собой типичного представителя самого низшего эшелона отечественной эстрады. Разъезжала с мало кому известным ансамблем по городам и весям, жила в самых дешёвых провинциальных гостиницах, где по коридорам косяками бегали тараканы и даже крысы. Обедала в зачуханных столовых, а иной раз и прямо в гостиничном номере, для чего с собой на гастроли брала самодельный кипятильник и маленькую электроплитку. Одевалась она тоже бедно — иной раз подолгу ходила в одной-единственной водолазке. Да и как было разгуляться, если её ставка в те годы была 7 рублей за концерт. Никому не могло присниться, что каких-нибудь пять-шесть лет спустя она станет звездой советской эстрады.
А тогда на вершине эстрадного Олимпа сияли другие звезды. Это были Эдита Пьеха, Людмила Зыкина, Майя Кристалинская, Лариса Мондрус, Нина Дорда, Мария Пахоменко, Гелена Великанова, Тамара Миансарова, Галина Ненашева, Александра Стрельченко, Вероника Круглова, Мария Лукач, Ирина Бржевская, Алла Иошпе, Нина Пантелеева. Именно их лица мелькали на голубых экранах, их песни транслировало радио, а портреты красовались на обложках глянцевых журналов типа «Огонька» или «Работницы».
Между тем ранним летом Орбакас повёз свою молодую жену к себе на родину, в Каунас. Пробыв у родителей Миколаса несколько дней, молодые затем уехали отдыхать на Балтийское побережье. Вечером 12 июня они сидели в ресторанчике близ моря, пили шампанское, а по телевизору в это время показывали международный конкурс «Золотой Орфей» из Болгарии. Алла внимательно следила за выступающими и иногда сопровождала их выступления такими комментариями:
— Вы только посмотрите, выступают все, кому не лень. Еле рот раскрывают! А я сижу себе здесь и не выступаю!
Посетители, сидевшие в тот час в ресторане, с удивлением смотрели на странную русскую, которая так энергично комментирует чуть ли не каждое выступление. Когда передача закончилась, Алла с мужем отправились на море. Там они долго бродили по берегу, а когда собирались уходить, Алла внезапно сняла босоножки, забежала по щиколотки в воду и на весь берег стала кричать: «Я тоже буду петь на „Орфее“! Обязательно буду! Вы слышите? Я буду там петь! Я, Алла Пугачёва!» Орбакас в ответ заразительно смеялся, в душе считая, что его супругу посетило минутное помешательство.
Вернувшись из Прибалтики, супруги вновь разъехались в разные стороны: гастролировали они от разных филармоний. Однако в августе им повезло: Пугачёвой разрешили отправиться вместе с мужем в совместные гастроли от Московской областной филармонии. И молодые немедленно воспользовались этим случаем. В короткой паузе между концертами в Ярославле и Хабаровске Пугачёва забеременела. На дворе стояло начало сентября. Спустя месяц, уже в Москве, она сообщила об этом мужу. Причём однозначно сказала, что родится мальчик. Узнала она об этом не из результатов УЗИ (тогда их ещё не делали), а из выводов своих подруг, которым она рассказала о своей беременности чуть раньше, чем мужу. Подруги определили пол ребёнка тоже не по научной методике, а по косвенным приметам: мол, звезды предсказывают, да и по линиям на ладони роженицы однозначно выходит — пацан. Короче, убедили будущих родителей в правильности своих выводов, и те даже имя первенцу заранее придумали — Станислав. Как мы теперь знаем, ошибочка вышла. Но об этом рассказ впереди.
Для большинства артистов предновогодние дни — самая горячая пора, когда концерты следуют один за другим. Это время хороших заработков, поскольку без участия артистов не обходится ни одно праздничное мероприятие. Взять, к примеру, новогодние детские утренники. В них обычно с удовольствием участвовали молодые артисты, филармонические заработки которых едва позволяли им сводить концы с концами. А на утренниках можно было «зашибить» приличную деньгу, причём не особо напрягаясь. В том году в Росконцерте было составлено несколько концертных бригад, которые именно этим и занимались. В одной из них участвовала молодая семейная пара Алла Пугачёва и Миколас Орбакас. При этом следует отметить, что Пугачёва была на четвёртом месяце беременности, а в детских утренниках волею судьбы ей выпала обязанность исполнять роль Матрёшки. Эта ситуация весьма умело обыгрывалась Дедом Морозом, в роли которого выступал Олег Непомнящий. На утренниках во Владимире он, например, спрашивал детишек, заполнивших зал Дома культуры:
— Знаете, детки, что внутри у матрёшки?
— Другая матрёшка! — отвечали хором дети.
— Правильно. И сейчас для вас споёт матрёшка Аллочка. Знаете, почему Аллочка матрёшка?
— У неё внутри тоже есть матрёшка!
Затем под громкие крики детей «Матрёшка, выходи!», на сцене появлялась Пугачёва, которая чуть ли не испепеляла Деда Мороза взглядом. Однако успех она имела фантастический: когда Пугачёва начинала петь, на её выступление сбегался весь персонал, рядовые зрители ходили на утренники по нескольку раз, чтобы только услышать её голос.
Аккурат в те декабрьские дни на экраны столичных кинотеатров вышел фильм Павла Арсенова «Король-Олень», к которому самое непосредственное отношение имела героиня нашего рассказа: Алла Пугачёва спела в нем три баллады за главную героиню — принцессу Анжелу в исполнении Валентины Малявиной. Фильм этот Пугачёва отправилась смотреть вместе с Миколасом. Картина ей в целом понравилась, а вот собственные песни не очень. О причинах такого скептического отношения к ним я уже упоминал ранее.
Пугачёва работала в концертах практически до упора — до седьмого месяца беременности. После чего ушла в декретный отпуск.
В понедельник, 24 мая, Миколас Орбакас вернулся домой с репетиции около десяти вечера и застал свою беременную супругу лежащей на кровати с бледным лицом.
— В чем дело? — спросил обеспокоенный супруг.
— Кажется, начинается, — ответила Пугачёва, кладя руки на живот.
Поскольку роддом был рядом с домом, где проживали молодые (надо было только трамвайную линию перейти), доставить туда роженицу за считаные минуты не составляло большого труда. Начали собираться. Когда выходили из дома, Пугачёва внезапно опомнилась и попросила мужа захватить ей какую-нибудь книжку, чтобы почитать на досуге. Миколас схватил первую попавшуюся — повесть какого-то датского писателя «Кристина».
На следующий день с утра Миколас примчался в роддом и узнал, что у его жены усилились схватки. Однако ждать конечного результата не стал и отправился на репетицию в Театр эстрады. Но какая может быть репетиция, когда твоя жена вот-вот должна родить! Коллеги интересуются, в чем дело, а он молчит как партизан — в приметы верит. А сам чуть ли не каждые полчаса срывался со сцены и бежал к телефону, чтобы позвонить в роддом и поинтересоваться — как там дела у роженицы. Наконец в 16.10 по московскому времени, когда он позонил туда в очередной раз, ему сообщили: роды прошли нормально, родилась девочка. Счастливый отец метеором вернулся на сцену и огорошил коллег сообщением:
— У меня дочка родилась!
Когда вечером того же дня Миколас ехал в роддом, в его уме уже созрело имя для новорождённой — Кристина (если бы родился мальчик, ему бы дали имя Станислав). Читатель наверняка догадался, что толчком к такому решению послужила та самая книжка датского писателя.
Стоит отметить, что сама Пугачёва поначалу отнеслась к этому имени критически: мол, русских имён достаточно, чтобы брать иноземное. Но затем малость поразмыслила и согласилась, что Марины и Наташи — чуть ли не каждая вторая, а Кристина, как теперь говорится, эксклюзив.
Между тем в ЗАГСе с этим именем тоже возникнут проблемы. Регистраторша заявит Миколасу, что таких имён в русском языке нет. Есть Христина, но оно попахивает религиозным душком. Однако Миколас настаивал на своём: хочу назвать свою дочь Кристиной. Видя его решимость, регистраторша решила подстраховаться: позвонила своему руководству и спросила, как быть. Там дали «добро». Не своего же ребёнка таким именем нарекали.
Тем временем 12 июня из Болгарии пришла весть о том, что на фестивале эстрадной песни «Золотой Орфей» главный приз впервые взяла советская певица Мария Пахоменко. Она исполнила песню своего супруга «Чудо-кони». Со сцены сошла на ватных ногах, уверенная, что ничего ей не светит. Пришла в гостиницу и закрылась в номере на ключ. Как вдруг ночью в её дверь стали барабанить. Она открыла и увидела в коридоре толпу людей, которые тыкали в неё пальцами и наперебой твердили: «Ты — Орфей! Ты — Орфей!» Так Пахоменко узнала, что первой из советских исполнителей завоевала престижную статуэтку. Кстати, эту награду у неё, по приезде в Москву, хотела «заныкать» Фурцева: дескать, такая красивая вещь должна стоять в моем кабинете. Но Пахоменко сумела отстоять «Орфея» и увезла его в Ленинград.
Пугачёва смотрела трансляцию с «Орфея» в Москве. Смотрела и завидовала Пахоменко, которая вернулась на родину триумфатором. В отличие от прошлого года в этот раз Пугачёва уже не строила иллюзий относительно собственного выступления на этом фестивале. Ей почему-то уже не верилось, что ей удастся чего-то достичь на песенном поприще. Во-первых, ребёнок у неё родился, во-вторых, эстрада ей уже достаточно обрыдла. Между тем до её «Арлекино» оставалось каких-то четыре года.
В том же июне молодая чета справила новоселье: им дали квартиру на Рязанском проспекте. В этом же доме поселились и родители Аллы: молодые жили на 5-м этаже, родители — на 8-м. Это было очень удобно: телефонов ни у кого из них не было, поэтому они общались друг с другом посредством открытых окон.
Тогда же состоялась новая встреча Пугачёвой с большим кинематографом: её пригласили исполнить песню в фильме Василия Шукшина «Печки-лавочки». Идя на запись, Пугачёва жутко волновалась. Вот уже несколько месяцев она сидела дома с крохотной дочкой, не пела, да и с голосом после родов могло произойти всякое. Видимо, поэтому маленький музыкальный фрагмент записывали целый день (в фильме прозвучит только фрагмент песни: в эпизоде, где герои едут в купе и слушают радио). Из-за всех этих беспокойств у Пугачёвой вскоре пропадёт молоко. К счастью, примерно в это же время родила её соседка с первого этажа, у которой грудного молока было хоть упейся, вот она и кормила им своего ребёнка, да ещё и Пугачёвскую Кристину.
К осени Алла Пугачёва успела пресытиться ролью кормящей мамы и теперь мечтала только об одном: как бы побыстрее вернуться на сцену. В ноябре это возвращение состоялось, и Пугачёва стала солисткой ВИА «Москвичи». События развивались следующим образом.
Приблизительно полтора года назад при Росконцерте был создан новый ВИА «Москвичи», а его режиссёром был назначен давний знакомый нашей героини Олег Непомнящий. В короткие сроки была подготовлена программа, с которой новый коллектив должен был отправиться на свои первые гастроли. Однако поездка сорвалась, едва начавшись. Вокалист ансамбля оказался большим любителем «зеленого змия» и практически с первых же гастрольных дней не отрывался от бутылки. А поскольку заменить его было некем, в итоге выступления пришлось отменять. Ансамбль вернулся в Москву, где солист был тут же уволен. Взамен него Непомнящий вскоре нашёл другого человека — солиста популярного ВИА «Весёлые ребята» Юлия Слободкина. В последнее время тот стал тяготиться своим присутствием в «Весёлых» и вынашивал планы начать самостоятельную карьеру. И предложение Непомнящего оказалось как нельзя кстати. «Весёлые» в те дни гастролировали в Чехословакии, однако в телефонном разговоре Слободкин пообещал Непомнящему сразу после приезда в Москву написать заявление об уходе из ансамбля. И не обманул. Однако, когда начались репетиции, вдруг выяснилось, что программа явно не получается. При том репертуаре, который был у «Москвичей», одного вокалиста было мало, требовался ещё один, причём Непомнящий хотел, чтобы это была женщина. Вот тогда он и вспомнил про Аллу Пугачёву. В один из ноябрьских дней Непомнящий отправился в деревянный двухэтажный дом на Крестьянской заставе, где жила Пугачёва. Далее послушаем рассказ самого О. Непомнящего: «Поднявшись по ветхим ступеням, я постучал, и Алла сама открыла мне дверь. Из квартиры пахнуло умилительными детскими запахами — глаженого белья и кипячёного молока. Мы поздоровались, она пригласила меня войти, как-то машинально, не обрадовавшись и не удивившись моему приходу. Во всем её облике сквозила бесконечная усталость, будто бы каждое движение давалось ей с трудом. Как все творческие люди, она тяжело переносила образовавшуюся вокруг неё пустоту. Работа была её главным стимулом в жизни, она не могла, не умела быть счастлива одними семейными заботами, ни любовь к мужчине, ни любовь к дочери не могли поглотить её целиком, без остатка. Возможно, она сознавала это и мучилась чувством вины за то, что она не такая, как все „нормальные“ женщины, пыталась обуздать себя и соответствовать образу идеальной матери.
Я сбивчиво, то перескакивая с пятого на десятое, то вдруг вдаваясь в ненужные подробности, объяснил ей цель своего визита, закончив свою речь решительным предложением о совместной работе. Она сопротивлялась мне, как Ева сопротивлялась обаянию змея-искусителя:
— Ты что, с ума сошёл! У меня маленький ребёнок! Кто с ней будет нянчиться? Ты, что ли?
— А хоть и я! — парировал я в запальчивости и тут же сообразил, что это заявление вряд ли сойдёт мне с рук…»
Короче, Непомнящий уговорил Пугачёву вернуться на сцену, но сам вынужден был переквалифицироваться в няни, поскольку молодая мама, поймав его на слове, заставила его сидеть с её дочерью. Правда, так продолжалось недолго, так как вскоре к делу воспитания девочки подключилась мама Пугачёвой Зинаида Архиповна. Непомнящий вернулся в «Москвичи», но, к своему удивлению, увидел, что от его режиссуры ничего не осталось. Пугачёва взяла на себя смелость все переделать по-своему: порядок номеров, конферанс, выходы и прочее. По словам Непомнящего: «В глубине души я понимал, что человек с таким уровнем одарённости, как Алла, никогда не станет считаться с чьим бы то ни было творческим самолюбием и понятиями о служебной субординации. Тот факт, что я был режиссёром коллектива, никак не ограничивал её вдохновение и способность перекроить „под себя“ что там программу — целый мир! Быть сапожником без сапог мне тоже не хотелось, и я начал активно искать новое место работы…»
Ровно год прошёл со дня премьеры фильма «Король-Олень», где Алла Пугачёва спела три баллады. Наконец, 4 января 1972 года фильм добрался до голубых экранов. Его показали в самый прайм-тайм — в 19. 45 по московскому времени.
Между тем в начале того года Алла Пугачёва вновь сменила место работы: она ушла из ВИА «Москвичи» и перешла в другой, куда более популярный коллектив — оркестр Олега Лундстрема. Как вспоминает сам мэтр отечественной эстрады: «Это была такая скромная девочка. Мы её прослушали и сразу взяли. Помимо несомненных музыкальных достоинств, я сразу оценил дисциплинированность Пугачёвой, хотя теперь у многих такой факт может вызвать большие сомнения…»
Дебют Пугачёвой на столичной сцене в составе знаменитого оркестра состоялся в начале года. 25 — 27 февраля в ГЦКЗ «Россия» прошли концерты оркестра, посвящённые 15-летию со дня основания коллектива. В представлениях приняли участие артисты, которые в разные годы имели счастье работать у Лундстрема: Галина Ненашева, Валерий Ободзинский. Молодую смену представляли Алла Пугачёва, Майя Розова, Дмитрий Ромашков и Валерий Песельник. Спустя две недели в «Вечерней Москве» появится рецензия Ю. Дмитриева на эти концерты, в которой несколько строк будет посвящено героине нашего рассказа. Причём не самых тёплых строк. Цитирую: «Что касается певцов, то А. Пугачёва, кажется, только начинает, и пока её исполнение лишено теплоты, полного слияния исполнительницы с музыкой…»
После концертов в столице оркестр Лундстрема отправился на гастроли по стране. А в середине сентября Алла Пугачёва в составе оркестра впервые уехала на зарубежные гастроли — в социалистическую Польшу, где проходил фестиваль Лендек Здруй (14 — 28 сентября).
Вернувшись из Польши, оркестр отправился на гастроли в Ленинград. Там судьба свела Пугачёву с человеком, который вскоре станет не только её другом, но и соавтором многих её шлягеров. Речь идёт о поэте Илье Резнике. Вот как он сам об этом вспоминает: «В первый раз я увидел её в Ленинграде в программе оркестра Олега Лундстрема. Клоунесса в цилиндре и с тросточкой пела две или три эксцентрические песенки. Не помню, о чем пела, но помню, как: азартно, иронично, вдохновенно. Талантливо.
Я пришёл к ней с гитарой. Она жила в гостинице «Октябрьская», в неуютном номере с тусклым окном.