Страница:
Тогда Френсис предприняла последнюю попытку:
— Умоляю тебя, Кристофер, если я для тебя ничего не значу, подумай хотя бы о Луизе. У нее маленький сын, которого нужно растить.
Однако ревность уже совершенно затмила ему рассудок, и он только усмехнулся в ответ:
— Если бы ты действительно заботилась о ее чувствах, то не стала бы делить ложе с ее мужем. Интересно, знает ли наша славная леди Херрик о том, что та женщина, которую она всегда считала своей самой близкой подругой, вполне возможно, носит под сердцем ребенка от ее благоверного? Скажи мне, уж не стоит ли Херрик в это самое мгновение на коленях перед женой в Хартли-Мэнор, успокаивая свою совесть?
Френсис в ответ только молча уставилась на него.
— Так я и думал. Этот человек слишком труслив, чтобы открыто сознаться в своих прегрешениях. Так или иначе, жена Херрика должна быть мне благодарна — ведь я оказываю ей услугу, избавляя от лишних мук. В отличие от меня она никогда не узнает, что чувствуешь, когда твое сердце разбито.
В конце концов Френсис, оставшись одна в своей спальне, могла лишь беспомощно наблюдать за тем, как Кристофер, старый герцог, его отец, а также Кристиан, которому тогда только исполнилось девять лет и которого они нарочно подняли среди ночи с постели, чтобы мальчик мог собственными глазами увидеть, что натворила его мать, исчезли в предрассветном сумраке среди болот и вересковых пустошей Уилтшира. Она не отходила от окна до середины утра, когда из них троих вернулись только двое, доставив безжизненное тело третьего, перекинутое через спину коня.
И вместе с тем, несмотря на ужасную трагедию, разразившуюся в те черные для нее дни, Френсис не сожалела о содеянном, поскольку из всех этих страданий, душевной боли и потерь на свет появилась ее дочь, ее самое бесценное сокровище.
С той самой ночи, когда только что родившегося младенца передали на руки матери, Элинор стала для нее поистине даром небес. Прошло уже полгода после смерти Кристофера, и только беременность помешала Френсис свести счеты с жизнью — это и еще преданность ее сына. На удивление смышленый для своих десяти лет, Кристиан стал самым стойким сторонником Френсис, делая все, что было в его силах, чтобы защитить свою младшую сестренку от любых нападок. Он охотно взял на себя роль брата, друга и заместителя отца и никогда не осуждал Френсис за тот выбор, который она когда-то сделала. С годами Элинор превратилась в веселую, обаятельную молодую женщину, полную самых радужных надежд на будущее — настоящий луч солнца, озаривший их унылое существование, — до тех пор, пока несколько месяцев назад все не рухнуло в одночасье, когда ей волей-неволей пришлось узнать правду.
После того как Кристиан вынужден был поведать ей ту мрачную историю во всех подробностях, Элинор бежала из замка, бесследно скрывшись в ночи. С тех пор они не получили от нее ни одного письма, и никто не видел ее, несмотря на щедрую награду, предложенную за ее возвращение, и поиски, которые велись по всей стране Кристианом вместе со старым герцогом, в котором сознание своей вины за случившееся вызвало резкую перемену к лучшему.
Элиас Уиклифф, четвертый герцог Уэстовер, большую часть своих семидесяти трех лет жизни провел, злоупотребляя властью, которую давали ему его богатства и громкий титул. В глазах посторонних он слыл человеком проницательным и умным, чье умение вкладывать деньги и бережливость позволили сколотить состояние, величина которого была неизвестна даже короне. Однако для своих домашних он являлся настоящим тираном, деспотом, Наполеоном в его самых худших проявлениях, привыкшим распоряжаться жизнями зависимых от него людей, словно фигурками на шахматной доске. В первый же день, когда Френсис представили ему в качестве будущей невесты его единственного сына Кристофера, старый герцог выразил свое отношение к ней абсолютно ясно и недвусмысленно:
— Вы можете поздравить себя, дорогая. Вам одним махом удалось возвысить своих родных до такого положения, о котором они в любом другом случае не смели бы даже мечтать.
Однако за право принадлежать к клану Уиклиффов приходилось платить свою цену — цену, которая в конечном счете оказалась слишком высокой. Горечь и обида не могли накапливаться до бесконечности, рано или поздно они должны были вырваться наружу. Иногда требуется трагедия для того, чтобы заставить людей в полной мере осознать глубину своих деяний. И такой трагедией для них всех стало бегство Элинор.
Как только девушка, узнав тайну, бесследно исчезла, между Кристианом и старым герцогом произошел ожесточенный спор. Оба они дали волю давно сдерживаемым чувствам, и впервые в жизни Кристиан получил возможность высказаться прямо, в то время как ему столько лет приходилось молча страдать, защищая мать и Элинор. В свою очередь, герцог тоже сбросил с себя броню внешней неприступности, и за его черствостью открылась правда — правда о целой жизни, отравленной стыдом и сожалением из-за того, что у него не хватило в свое время воли бороться за любимую женщину.
В конце концов, столкнувшись напрямую с плачевными последствиями, к которым привела его собственная гордыня, старик сдался, обвиняя себя в исчезновении Элинор. Каким-то чудом горе сблизило деда и внука, не жалевших никаких сил и средств, чтобы ее найти. Герцог дал себе слово, что как только Элинор объявится, он посвятит весь остаток своих дней тому, чтобы загладить ошибки прошлого. Однако прошло уже довольно много времени, а о ней по-прежнему ничего не было слышно, так что они почти утратили всякую надежду. Френсис уже отчаялась когда-либо снова увидеть дочь, прижать ее к груди и попросить прощения за то, что своими поступками причинила ей боль.
Утреннее солнце успело подняться высоко над кронами деревьев в Гайд-парке, стук проехавших мимо экипажей свидетельствовал о том, что час был уже поздним, поэтому Френсис решила вернуться в Найтон-Хаус. Кристиан и Грейс должны были прибыть во второй половине дня из Скайнегола, а их друзья, герцог и герцогиня Девонбрук, которые тоже только что вернулись в столицу, пообещали этим вечером прийти к ним на обед, так что ей предстояло сегодня немало дел.
Френсис поднялась со скамьи и сложила принесенное с собой покрывало, швырнув последние крошки хлеба белкам, резвившимся у подножия дуба рядом с ней. Обернувшись к воротам, служившим выходом из парка, она вдруг заметила чью-то фигуру, которая медленно направлялась по тропинке в ее сторону. Судя по ее виду, то была женщина, однако с такого расстояния Френсис не могла разглядеть ее лица. Вместе с тем в ее походке, в самом облике присутствовало нечто очень знакомое, что сразу напомнило ей о…
В течение нескольких минут Френсис стояла, не сводя глаз с приближавшейся женщины, и с каждым мгновением волнение в ее груди все нарастало. Френсис спрашивала себя, не грезит ли она наяву.
— Здравствуй, мама.
При первых же звуках знакомого голоса дочери Френсис уже не пыталась сдержать слезы. Она выронила из рук плед и тихо заплакала, открыв объятия навстречу подошедшей Элинор.
— О, моя дорогая, дорогая доченька! — произнесла она, поглаживая руки Элинор и крепко прижимая ее к себе. — Мне так тебя не хватало!
— А мне — тебя.
Френсис на мгновение отстранилась от нее, чтобы взглянуть на дорогое ей лицо, которое она уже почти отчаялась когда-либо увидеть снова. Элинор заметно переменилась. Теперь она выглядела старше, мудрее. От прежнего юного азарта не осталось и следа. Френсис грустно покачала головой:
— Элинор, мне так жаль, что я причинила тебе столько боли!
— Я знаю, мама. — Элинор смахнула слезинку с материнской щеки одним движением своего затянутого в перчатку пальца. — И я тоже очень сожалею о том, что покинула вас, не предупредив никого о том, куда я направляюсь. Просто мне нужно было на время уехать из Скайнегола и самой во всем разобраться.
— Да, конечно, дорогая.
Она пристально посмотрела в глаза Френсис.
— Мама, нам с тобой о многом нужно поговорить. В моей жизни произошли перемены, о которых ты должна знать.
Материнское чутье тут же заставило Френсис насторожиться:
— В чем дело, дорогая? Что-нибудь случилось? Как бы там ни было, мы с тобой сможем все уладить. Самое главное, что ты в безопасности и вернулась домой, чтобы остаться с нами.
— Но, мама, как раз об этом я и хотела поговорить. Я вернулась не для того, чтобы остаться.
Френсис ошеломленно уставилась на нее.
— Элинор, умоляю тебя. Я понимаю, что услышанное от брата причинило тебе боль, но если бы мы с тобой могли поговорить… если бы я могла тебе объяснить…
— Мама, я вышла замуж.
— За… за Ричарда?
Элинор покачала головой:
— Нет, за другого.
На застывшем лице Френсис отразились потрясение и недоверие:
— Нет, дорогая, этого не может быть. Ты пошла на это лишь потому, что была расстроена тем, что узнала. Ты не могла в тот момент рассуждать здраво и потому действовала под влиянием эмоций, как и любой другой человек, окажись он в подобных обстоятельствах. Мы добьемся аннулирования брака. Да, именно так мы и поступим.
— Нет, мама, — твердо сказала Элинор. — Я не собираюсь аннулировать свой брак. Я люблю мужа.
Френсис от удивления лишилась дара речи.
— Да, я действительно была расстроена тем, что рассказал мне Кристиан, однако я вышла замуж за Гэбриела не по этой причине, — продолжала Элинор. — Я стала его женой потому, что он нуждается во мне, а я — в нем. Он уже знает все обо мне и о моем прошлом, однако это не мешает ему любить меня. Более того, я уверена, что все случившееся с тобой и Кристианом, а затем в Скайнеголе, было далеко не случайно, так как в конечном счете привело меня к нему.
Она указала Френсис на скамейку, где та сидела незадолго до ее появления:
— Давай посидим здесь и поговорим, как раньше, мама, и тогда я поведаю тебе свою историю.
Френсис села и стала внимательно слушать, а Элинор между тем рассказала ей обо всем, что с ней произошло, — как она в одиночку проделала путь через всю горную Шотландию, как попала на Трелей, где поступила на службу гувернанткой при Джулиане, и как ее нежная привязанность к Гэбриелу постепенно переросла в любовь. Она даже упомянула о некоторых событиях из прошлого ее мужа и о нынешних неприятностях Гэбриела с его бывшими родственниками со стороны жены.
— Элинор, дорогая моя, прости меня за то, что спрашиваю тебя об этом, но ты сама сказала, что никому не известно о том, что сталось с его первой женой. Кроме того, по твоим словам, в замке произошло два несчастных случая — пожар в детской и какая-то отравленная морковь, которая неизвестно почему оказалась в твоей тарелке за обедом. Вряд ли все это можно считать простым совпадением, дорогая. Что, если… — Тут Френсис остановилась, старательно подбирая слова. — Что, если твоя жизнь тоже подвергается опасности?
— Мама, Гэбриел не имеет никакого отношения к гибели Джорджианы, равно как и ко всему остальному, если на то пошло. В тот день, когда она исчезла, он не покидал замка. Только Джулиана находилась рядом с матерью, а она не в состоянии объяснить нам, что с ней произошло. Когда умер его брат, Гэбриел находился далеко на континенте, а когда в детской вспыхнул пожар, он едва не убил себя, так как думал, что мы с Джулианой были там. И не забудь, что именно он помешал мне съесть тот корень болиголова. — Тут Элинор смягчилась: — События в замке должны иметь какое-то логическое объяснение. Я это знаю и твердо намерена его найти.
Френсис тотчас поняла, что ей не стоит упорствовать в своих сомнениях. Независимо от ее подозрений или опасений Элинор больше не была впечатлительной юной девушкой. Теперь она стала взрослой женщиной с собственным взглядом на жизнь, к чему Френсис и другим членам семьи еще предстояло привыкнуть.
— В таком случае сколько ты намерена пробыть в Лондоне?
— Боюсь, что недолго. Ровно столько, сколько понадобится, чтобы уладить все юридические формальности, связанные с опекой над Джулианой.
— Но, дорогая, тебе пришлось венчаться в Гретна-Грин среди незнакомых людей. По крайней мере позволь твоей матери устроить для своей единственной дочери настоящую свадьбу в присутствии нашей семьи и друзей.
Элинор улыбнулась.
— У нас еще будет свадьба, мама. В замке Данвин. Приглашаются все.
Френсис кивнула.
— Могу ли я по крайней мере познакомиться с человеком, который завоевал твое сердце? И с твоей приемной дочерью? — Френсис так и ахнула, прикрыв рот рукой. — Подумать только, я теперь бабушка! Святые угодники!
Она крепко прижала к себе Элинор.
— Сегодня вечером вы все должны обязательно пожаловать к нам на ужин, — произнесла затем Френсис. — Кристиан и Грейс прибудут в город позже днем и задержатся здесь ненадолго. Мы уже пригласили к себе на вечер чету Девонбруков и будем очень рады познакомиться с твоей новой семьей. Итак, до восьми?
Элинор улыбнулась и утвердительно кивнула.
— Да, до восьми.
Глава 18
— Умоляю тебя, Кристофер, если я для тебя ничего не значу, подумай хотя бы о Луизе. У нее маленький сын, которого нужно растить.
Однако ревность уже совершенно затмила ему рассудок, и он только усмехнулся в ответ:
— Если бы ты действительно заботилась о ее чувствах, то не стала бы делить ложе с ее мужем. Интересно, знает ли наша славная леди Херрик о том, что та женщина, которую она всегда считала своей самой близкой подругой, вполне возможно, носит под сердцем ребенка от ее благоверного? Скажи мне, уж не стоит ли Херрик в это самое мгновение на коленях перед женой в Хартли-Мэнор, успокаивая свою совесть?
Френсис в ответ только молча уставилась на него.
— Так я и думал. Этот человек слишком труслив, чтобы открыто сознаться в своих прегрешениях. Так или иначе, жена Херрика должна быть мне благодарна — ведь я оказываю ей услугу, избавляя от лишних мук. В отличие от меня она никогда не узнает, что чувствуешь, когда твое сердце разбито.
В конце концов Френсис, оставшись одна в своей спальне, могла лишь беспомощно наблюдать за тем, как Кристофер, старый герцог, его отец, а также Кристиан, которому тогда только исполнилось девять лет и которого они нарочно подняли среди ночи с постели, чтобы мальчик мог собственными глазами увидеть, что натворила его мать, исчезли в предрассветном сумраке среди болот и вересковых пустошей Уилтшира. Она не отходила от окна до середины утра, когда из них троих вернулись только двое, доставив безжизненное тело третьего, перекинутое через спину коня.
И вместе с тем, несмотря на ужасную трагедию, разразившуюся в те черные для нее дни, Френсис не сожалела о содеянном, поскольку из всех этих страданий, душевной боли и потерь на свет появилась ее дочь, ее самое бесценное сокровище.
С той самой ночи, когда только что родившегося младенца передали на руки матери, Элинор стала для нее поистине даром небес. Прошло уже полгода после смерти Кристофера, и только беременность помешала Френсис свести счеты с жизнью — это и еще преданность ее сына. На удивление смышленый для своих десяти лет, Кристиан стал самым стойким сторонником Френсис, делая все, что было в его силах, чтобы защитить свою младшую сестренку от любых нападок. Он охотно взял на себя роль брата, друга и заместителя отца и никогда не осуждал Френсис за тот выбор, который она когда-то сделала. С годами Элинор превратилась в веселую, обаятельную молодую женщину, полную самых радужных надежд на будущее — настоящий луч солнца, озаривший их унылое существование, — до тех пор, пока несколько месяцев назад все не рухнуло в одночасье, когда ей волей-неволей пришлось узнать правду.
После того как Кристиан вынужден был поведать ей ту мрачную историю во всех подробностях, Элинор бежала из замка, бесследно скрывшись в ночи. С тех пор они не получили от нее ни одного письма, и никто не видел ее, несмотря на щедрую награду, предложенную за ее возвращение, и поиски, которые велись по всей стране Кристианом вместе со старым герцогом, в котором сознание своей вины за случившееся вызвало резкую перемену к лучшему.
Элиас Уиклифф, четвертый герцог Уэстовер, большую часть своих семидесяти трех лет жизни провел, злоупотребляя властью, которую давали ему его богатства и громкий титул. В глазах посторонних он слыл человеком проницательным и умным, чье умение вкладывать деньги и бережливость позволили сколотить состояние, величина которого была неизвестна даже короне. Однако для своих домашних он являлся настоящим тираном, деспотом, Наполеоном в его самых худших проявлениях, привыкшим распоряжаться жизнями зависимых от него людей, словно фигурками на шахматной доске. В первый же день, когда Френсис представили ему в качестве будущей невесты его единственного сына Кристофера, старый герцог выразил свое отношение к ней абсолютно ясно и недвусмысленно:
— Вы можете поздравить себя, дорогая. Вам одним махом удалось возвысить своих родных до такого положения, о котором они в любом другом случае не смели бы даже мечтать.
Однако за право принадлежать к клану Уиклиффов приходилось платить свою цену — цену, которая в конечном счете оказалась слишком высокой. Горечь и обида не могли накапливаться до бесконечности, рано или поздно они должны были вырваться наружу. Иногда требуется трагедия для того, чтобы заставить людей в полной мере осознать глубину своих деяний. И такой трагедией для них всех стало бегство Элинор.
Как только девушка, узнав тайну, бесследно исчезла, между Кристианом и старым герцогом произошел ожесточенный спор. Оба они дали волю давно сдерживаемым чувствам, и впервые в жизни Кристиан получил возможность высказаться прямо, в то время как ему столько лет приходилось молча страдать, защищая мать и Элинор. В свою очередь, герцог тоже сбросил с себя броню внешней неприступности, и за его черствостью открылась правда — правда о целой жизни, отравленной стыдом и сожалением из-за того, что у него не хватило в свое время воли бороться за любимую женщину.
В конце концов, столкнувшись напрямую с плачевными последствиями, к которым привела его собственная гордыня, старик сдался, обвиняя себя в исчезновении Элинор. Каким-то чудом горе сблизило деда и внука, не жалевших никаких сил и средств, чтобы ее найти. Герцог дал себе слово, что как только Элинор объявится, он посвятит весь остаток своих дней тому, чтобы загладить ошибки прошлого. Однако прошло уже довольно много времени, а о ней по-прежнему ничего не было слышно, так что они почти утратили всякую надежду. Френсис уже отчаялась когда-либо снова увидеть дочь, прижать ее к груди и попросить прощения за то, что своими поступками причинила ей боль.
Утреннее солнце успело подняться высоко над кронами деревьев в Гайд-парке, стук проехавших мимо экипажей свидетельствовал о том, что час был уже поздним, поэтому Френсис решила вернуться в Найтон-Хаус. Кристиан и Грейс должны были прибыть во второй половине дня из Скайнегола, а их друзья, герцог и герцогиня Девонбрук, которые тоже только что вернулись в столицу, пообещали этим вечером прийти к ним на обед, так что ей предстояло сегодня немало дел.
Френсис поднялась со скамьи и сложила принесенное с собой покрывало, швырнув последние крошки хлеба белкам, резвившимся у подножия дуба рядом с ней. Обернувшись к воротам, служившим выходом из парка, она вдруг заметила чью-то фигуру, которая медленно направлялась по тропинке в ее сторону. Судя по ее виду, то была женщина, однако с такого расстояния Френсис не могла разглядеть ее лица. Вместе с тем в ее походке, в самом облике присутствовало нечто очень знакомое, что сразу напомнило ей о…
В течение нескольких минут Френсис стояла, не сводя глаз с приближавшейся женщины, и с каждым мгновением волнение в ее груди все нарастало. Френсис спрашивала себя, не грезит ли она наяву.
— Здравствуй, мама.
При первых же звуках знакомого голоса дочери Френсис уже не пыталась сдержать слезы. Она выронила из рук плед и тихо заплакала, открыв объятия навстречу подошедшей Элинор.
— О, моя дорогая, дорогая доченька! — произнесла она, поглаживая руки Элинор и крепко прижимая ее к себе. — Мне так тебя не хватало!
— А мне — тебя.
Френсис на мгновение отстранилась от нее, чтобы взглянуть на дорогое ей лицо, которое она уже почти отчаялась когда-либо увидеть снова. Элинор заметно переменилась. Теперь она выглядела старше, мудрее. От прежнего юного азарта не осталось и следа. Френсис грустно покачала головой:
— Элинор, мне так жаль, что я причинила тебе столько боли!
— Я знаю, мама. — Элинор смахнула слезинку с материнской щеки одним движением своего затянутого в перчатку пальца. — И я тоже очень сожалею о том, что покинула вас, не предупредив никого о том, куда я направляюсь. Просто мне нужно было на время уехать из Скайнегола и самой во всем разобраться.
— Да, конечно, дорогая.
Она пристально посмотрела в глаза Френсис.
— Мама, нам с тобой о многом нужно поговорить. В моей жизни произошли перемены, о которых ты должна знать.
Материнское чутье тут же заставило Френсис насторожиться:
— В чем дело, дорогая? Что-нибудь случилось? Как бы там ни было, мы с тобой сможем все уладить. Самое главное, что ты в безопасности и вернулась домой, чтобы остаться с нами.
— Но, мама, как раз об этом я и хотела поговорить. Я вернулась не для того, чтобы остаться.
Френсис ошеломленно уставилась на нее.
— Элинор, умоляю тебя. Я понимаю, что услышанное от брата причинило тебе боль, но если бы мы с тобой могли поговорить… если бы я могла тебе объяснить…
— Мама, я вышла замуж.
— За… за Ричарда?
Элинор покачала головой:
— Нет, за другого.
На застывшем лице Френсис отразились потрясение и недоверие:
— Нет, дорогая, этого не может быть. Ты пошла на это лишь потому, что была расстроена тем, что узнала. Ты не могла в тот момент рассуждать здраво и потому действовала под влиянием эмоций, как и любой другой человек, окажись он в подобных обстоятельствах. Мы добьемся аннулирования брака. Да, именно так мы и поступим.
— Нет, мама, — твердо сказала Элинор. — Я не собираюсь аннулировать свой брак. Я люблю мужа.
Френсис от удивления лишилась дара речи.
— Да, я действительно была расстроена тем, что рассказал мне Кристиан, однако я вышла замуж за Гэбриела не по этой причине, — продолжала Элинор. — Я стала его женой потому, что он нуждается во мне, а я — в нем. Он уже знает все обо мне и о моем прошлом, однако это не мешает ему любить меня. Более того, я уверена, что все случившееся с тобой и Кристианом, а затем в Скайнеголе, было далеко не случайно, так как в конечном счете привело меня к нему.
Она указала Френсис на скамейку, где та сидела незадолго до ее появления:
— Давай посидим здесь и поговорим, как раньше, мама, и тогда я поведаю тебе свою историю.
Френсис села и стала внимательно слушать, а Элинор между тем рассказала ей обо всем, что с ней произошло, — как она в одиночку проделала путь через всю горную Шотландию, как попала на Трелей, где поступила на службу гувернанткой при Джулиане, и как ее нежная привязанность к Гэбриелу постепенно переросла в любовь. Она даже упомянула о некоторых событиях из прошлого ее мужа и о нынешних неприятностях Гэбриела с его бывшими родственниками со стороны жены.
— Элинор, дорогая моя, прости меня за то, что спрашиваю тебя об этом, но ты сама сказала, что никому не известно о том, что сталось с его первой женой. Кроме того, по твоим словам, в замке произошло два несчастных случая — пожар в детской и какая-то отравленная морковь, которая неизвестно почему оказалась в твоей тарелке за обедом. Вряд ли все это можно считать простым совпадением, дорогая. Что, если… — Тут Френсис остановилась, старательно подбирая слова. — Что, если твоя жизнь тоже подвергается опасности?
— Мама, Гэбриел не имеет никакого отношения к гибели Джорджианы, равно как и ко всему остальному, если на то пошло. В тот день, когда она исчезла, он не покидал замка. Только Джулиана находилась рядом с матерью, а она не в состоянии объяснить нам, что с ней произошло. Когда умер его брат, Гэбриел находился далеко на континенте, а когда в детской вспыхнул пожар, он едва не убил себя, так как думал, что мы с Джулианой были там. И не забудь, что именно он помешал мне съесть тот корень болиголова. — Тут Элинор смягчилась: — События в замке должны иметь какое-то логическое объяснение. Я это знаю и твердо намерена его найти.
Френсис тотчас поняла, что ей не стоит упорствовать в своих сомнениях. Независимо от ее подозрений или опасений Элинор больше не была впечатлительной юной девушкой. Теперь она стала взрослой женщиной с собственным взглядом на жизнь, к чему Френсис и другим членам семьи еще предстояло привыкнуть.
— В таком случае сколько ты намерена пробыть в Лондоне?
— Боюсь, что недолго. Ровно столько, сколько понадобится, чтобы уладить все юридические формальности, связанные с опекой над Джулианой.
— Но, дорогая, тебе пришлось венчаться в Гретна-Грин среди незнакомых людей. По крайней мере позволь твоей матери устроить для своей единственной дочери настоящую свадьбу в присутствии нашей семьи и друзей.
Элинор улыбнулась.
— У нас еще будет свадьба, мама. В замке Данвин. Приглашаются все.
Френсис кивнула.
— Могу ли я по крайней мере познакомиться с человеком, который завоевал твое сердце? И с твоей приемной дочерью? — Френсис так и ахнула, прикрыв рот рукой. — Подумать только, я теперь бабушка! Святые угодники!
Она крепко прижала к себе Элинор.
— Сегодня вечером вы все должны обязательно пожаловать к нам на ужин, — произнесла затем Френсис. — Кристиан и Грейс прибудут в город позже днем и задержатся здесь ненадолго. Мы уже пригласили к себе на вечер чету Девонбруков и будем очень рады познакомиться с твоей новой семьей. Итак, до восьми?
Элинор улыбнулась и утвердительно кивнула.
— Да, до восьми.
Глава 18
Экипаж, который должен был доставить Элинор, Гэбриела и обеих девочек на Беркли-сквер, прибыл на место ровно без пяти минут восемь. Полная луна низко висела над горизонтом, в ее свете вдали вырисовывались шпили лондонских церквей. В юго-западном углу площади, заслоненный от посторонних взоров двумя огромными вязами, виднелся внушительный фасад Найтон-Хауса, вот уже без малого столетие служившего лондонской резиденцией маркизов Найтонов.
Высокие окна эркера, выходившие на улицу, были ярко освещены изнутри. Высунувшись из экипажа, Элинор подняла глаза мимо двух нижних этажей, занятых парадной гостиной, к окну своей бывшей спальни. Она всмотрелась в темноту за деревьями и улыбнулась, когда заметила на подоконнике единственную зажженную свечу. Так уж издавна повелось среди Уиклиффов, что всякий раз, когда кто-нибудь из членов семьи возвращался после долгого отсутствия, он непременно должен был увидеть в своем окне горящую свечу, которая, подобно маяку, освещала его путь домой.
Гэбриел первым сошел вниз со ступенек экипажа, после чего обернулся, чтобы помочь Элинор и следовавшим за ней подружкам. Девочки выглядели особенно мило в тот вечер, каждая в новом платьице — Джулиана в розовом, Брайди в голубом — и кружевных панталонах, выглядывавших из-под пышных складок. Брайди, которая больше привыкла бегать босиком в шерстяных клетчатых юбках, так гордилась своими новенькими лайковыми туфлями и белоснежными шелковыми чулками, что показывала их каждому встречному, вплоть до кучера наемного экипажа, в котором они ехали.
Еще раньше днем Френсис прислала к Элинор Терезу, которая состояла при ней горничной с самого начала сезона. Всегда бойкая и веселая служанка проплакала добрых четверть часа, когда вновь увидела перед собой свою госпожу, после чего сразу же взялась за дело, уложив пышные кудри Элинор в высокую прическу, так что крохотные колечки свисали вдоль ее шеи.
Затем Тереза занялась обеими девочками, завив их волосы при помощи нагретых над огнем щипцов в длинные тугие локоны и завязав их мягкими атласными бантами. Обе они были похожи на маленьких ангелов, а когда Гэбриел увидел их спускающимися по лестнице к выходу, то объявил, что сегодня вечером они будут настоящими принцессами бала — замечание, которое вызвало восторженный визг у Брайди и ослепительную улыбку на лице Джулианы.
Гэбриел в тот вечер тоже проявил особую заботу о своей внешности, и Элинор была искренне тронута его стремлением произвести хорошее впечатление на ее родных. Лицо его было гладко выбрито, волосы аккуратно подстрижены и завивались в кудри как раз над воротником рубахи. Он надел элегантный сюртук густого темно-зеленого оттенка поверх узких темных брюк и начищенных сапог, доходивших ему до колен. Без сомнения, они сразу же полюбят его, подумала про себя Элинор, снова и снова поражаясь тому, как не похож был тот Гэбриел, которого она видела перед собой после приезда в Лондон, на грубоватого шотландского дворянина в килте, которого она полюбила.
Тереза привезла с собой из Найтон-Хауса несколько платьев Элинор, и она остановила выбор на своем любимом наряде из бледно-бирюзового шелка, тем более что с ним были связаны приятные воспоминания — именно в этом платье она присутствовала на бракосочетании Кристиана и Грейс.
Чарли, лакей Найтонов, уже стоял на своем посту, приветствуя их широкой улыбкой, едва они приблизились.
— Добрый вечер, леди Элинор. Как приятно снова видеть вас дома. — Тут он приподнял шляпу перед Гэбриелом и девочками: — Милорд… барышни…
Он открыл перед ними дверь, за которой их ждал дворецкий Найтонов, Форбс.
— Добро пожаловать домой, леди Элинор.
— Я рада видеть вас, Форбс. Позвольте мне представить вам моего мужа, лорда Данвина, нашу дочь, мисс Джулиану Макфи, и ее подругу, мисс Брайди Макфи.
Форбс почтительно поклонился Гэбриелу и кивнул обеим девочкам, забирая у них плащи.
— Они все вместе ждут вас в гостиной, миледи, — произнес он, после чего направился в задние комнаты дома, чтобы убрать их верхнюю одежду.
Гостиная была расположена прямо за центральным залом, и когда они приблизились к ней, Элинор могла расслышать приглушенный шум голосов, доносившийся изнутри. Она вложила одну руку в ладонь Гэбриела, а другой взяла за руку Джулиану. Брайди заняла место по другую сторону от Гэбриела, и так они вчетвером вошли в гостиную.
Как только они переступили порог, разговоры тут же смолкли, сменившись полной тишиной. Здесь были все: Френсис, Грейс, Девонбруки и даже, к немалому удивлению Элинор, старый герцог — все, кроме Кристиана. Его нигде не было видно.
В замешательстве никто из присутствующих не произнес ни слова. Они только переглядывались друг с другом в неловком молчании, словно не зная, с чего начать. В конце концов не кто иной, как Грейс, стоявшая к ним ближе других, выступила вперед, чтобы приветствовать вновь прибывших в качестве новой хозяйки Найтон-Хауса.
— Добро пожаловать домой, Элинор. Мы все так счастливы тебя видеть.
Она пересекла комнату и сердечно обняла золовку, прошептав ей на ухо:
— Мне очень не хватало тебя, дорогая. Кристиан становится сам не свой, когда тебя нет рядом.
Та Грейс, которую видела сейчас перед собой Элинор, разительно отличалась от робкой, покорной девушки, полгода назад вышедшей замуж за ее брата. Эта Грейс излучала уверенность в себе и внешний блеск, проявлявшийся во всем — начиная от ее уложенных в модную прическу волос и кончая идеально подходившими друг к другу платьем и туфельками.
Элинор улыбнулась в ответ на ее попытки смягчить неловкость положения:
— Мне тоже тебя очень не хватало.
— Вы, должно быть, лорд Данвин, — обратилась затем молодая женщина к Гэбриелу, протянув ему в знак приветствия руку. — Я — Грейс, невестка Элинор. До тех пор пока не появились вы, я была самым новым членом этого клана. Добро пожаловать в нашу семью!
Элинор заранее проинструктировала Гэбриела насчет высоких титулов и надлежащей формы обращения к каждому из присутствующих лиц, поэтому он взял руку Грейс и учтиво склонился к ней:
— Леди Найтон.
— Не были бы вы так добры пройти в гостиную и познакомиться с остальными нашими родными?
С этого мгновения в гостиной воцарился настоящий хаос. Все заговорили в один голос, проталкиваясь вперед, чтобы приветствовать возвращение Элинор домой и поздороваться с Гэбриелом и обеими девочками.
Так много объятий! Так много вопросов!
Как они встретились?
Где поженились?
Долго ли намерены пробыть в столице?
Элинор терялась в этом море радостных лиц и распростертых для объятий рук, пока не почувствовала, что кто-то стоит рядом с ней. Обернувшись, она увидела ожидавшего своей очереди Кристиана и улыбнулась.
— Кристиан!
— О, Нелл!
Ее брат едва сумел выговорить то уменьшительное имя, которым всегда любил ее называть, после чего прижал к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание.
— Мне так жаль, — прошептал он ей на ухо и не отпускал от себя еще несколько минут.
Элинор чувствовала, какого труда ему стоило сохранять самообладание, и горько раскаивалась в том, что причинила ему столько беспокойства. Сама она была уже не в силах сдержать подступившие слезы, и они упали на плечо Кристиану, пока она плакала от радости, что наконец-то снова видит его. Наконец Элинор освободилась от его хватки и произнесла:
— Пойдем, брат. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Взяв Кристиана под руку, Элинор проводила его через всю комнату туда, где стоял Гэбриел вместе с Джулианой.
— Кристиан, позволь представить тебя моему мужу, лорду Данвину. Гэбриел, это мой брат, лорд Найтон.
Мужчины крепко пожали друг другу руки. Пока они обменивались вежливыми приветствиями, Элинор воспользовалась моментом, чтобы присмотреться повнимательнее к брату.
Как и Грейс, Кристиан заметно изменился за время ее отсутствия. Теперь ему уже не нужно было нести на плечах бремя ужасной тайны, которая так сильно повлияла на всю его жизнь. Улыбка его стала свободнее, манеры более непринужденными. Ему наконец удалось примириться с собой и своим прошлым, и это позволило ему по достоинству оценить красоту своей молодой жены, жены, которую выбрали для него другие. Элинор была искренне рада за них обоих.
Кристиан между тем опустился на колени перед Джулианой, которая немедленно сделала шаг назад, под защиту пышных юбок Элинор.
— Для меня большое удовольствие познакомиться с вами, мисс Макфи, — обратился он к девочке. — Какое у вас прелестное платье. — Он протянул ей руку в знак приветствия: — Мое имя — Найтон, и я почту для себя за честь, если вы будете называть меня дядюшкой.
Джулиана подняла глаза на Элинор, которая улыбнулась и ободряюще кивнула. После некоторого колебания девочка выступила из-за юбок Элинор и вложила свою ручонку в ладонь Кристиана. Тот, улыбнувшись, поднялся с колен и, все еще держа Джулиану за руку, проводил ее к небольшому вольеру, где любимый кенар Френсис звонко щебетал на жердочке, внося свою лепту в общую радостную суматоху.
Он был очень мил с Джулианой — так же как, впрочем, и все остальные. Элинор просияла.
— Что ж, пожалуй, с представлениями мы уже покончили, — произнесла Грейс. — Форбс сообщил мне, что ужин будет подан с минуты на минуту.
Все общество направилось через коридор в просторную столовую, где длинный стол красного дерева уже накрыли для торжественного ужина. По такому случаю на стол было выставлено самое лучшее фамильное серебро Найтонов, начищенное так, что в нем отражался свет люстр над их головами, а также граненые хрустальные рюмки, которые специально достали из буфетной.
Элинор заняла свое обычное место по левую сторону от Кристиана, усадив Гэбриела с Джулианой по другую сторону от себя. Катриона, герцогиня Девонбрук, удалилась наверх только для того, чтобы через несколько минут вернуться со своим трехлетним сыном Джеймсом — уменьшенной копией его отца, герцога Роберта, одетым в короткие штанишки, курточку и рубашку с кружевными оборками. Катриона усадила мальчика на высокий стул в дальнем углу стола между своим креслом и креслом мужа, прямо напротив Брайди, которая очень скоро втянула Джеймса в серьезный разговор по поводу ее длинных локонов.
Ужин, состоявший из пяти отдельных блюд, пролетел незаметно благодаря вкусной еде, теплу камина и приятной беседе. Все с интересом расспрашивали Элинор и Гэбриела о Трелее — где он находится, не скучно ли им жить так далеко от того, что считалось благами современной цивилизации, и сколько времени заняло их путешествие из Шотландии в столицу. Элинор рассказала им во всех подробностях об их поспешном венчании в Гретна-Грин, а также об остановке в Киркби-Лонсдейл, где они провели ночь на удивительной кровати мистера Грея. Гэбриел и Роберт, как выяснилось, проходили службу на одних и тех же полях сражений во время войны на Иберийском полуострове.
После еды все удалились в гостиную, где их ждали чай, портвейн и другие освежающие напитки. Джулиана и Брайди по очереди играли с маленьким Джеймсом на ковре перед камином, строя карточные домики из любимой колоды Кристиана для игры в вист.
— Как насчет музыки, Нелл? — обратился к ней Кристиан, пристроившись на канапе рядом с Грейс и держа в руках рюмку портвейна. — Мы так давно не слышали твоей игры. И быть может, моя прелестная жена не откажется аккомпанировать тебе на фортепиано. — Тут он взял руку Грейс и поцеловал, пристально глядя ей в глаза.
Элинор не могла удержаться от улыбки при виде того, как счастливы они оба теперь, когда Кристиану удалось избавиться от преследовавших его демонов прошлого. Когда он в начале этого года предстал перед алтарем вместе с Грейс, они были едва знакомы друг с другом. Это был брак по расчету, устроенный их дедом, старым герцогом, и дядей Грейс. С самого начала их семейной лодке пришлось выдержать немало штормов. Потребовалось время и долгие поиски пропавшей Элинор по всей стране вплоть до севера Шотландии, однако теперь любой мог понять с первого взгляда, что Кристиан сумел завоевать сердце своей жены, а она — его.
Но и это было еще далеко не все. Посреди сумятицы и душевных мук, которыми изобиловал минувший сезон, старый герцог и Кристиан наконец примирились друг с другом. Слишком долго их отношения омрачала взаимная неприязнь, ведь было время, когда двое мужчин едва могли находиться рядом в одной комнате. Но теперь они вполне дружелюбно беседовали между собой, обсуждая политику и последние новости, и со стороны складывалось впечатление, что недалек тот день, когда прошлое забудется окончательно.
Высокие окна эркера, выходившие на улицу, были ярко освещены изнутри. Высунувшись из экипажа, Элинор подняла глаза мимо двух нижних этажей, занятых парадной гостиной, к окну своей бывшей спальни. Она всмотрелась в темноту за деревьями и улыбнулась, когда заметила на подоконнике единственную зажженную свечу. Так уж издавна повелось среди Уиклиффов, что всякий раз, когда кто-нибудь из членов семьи возвращался после долгого отсутствия, он непременно должен был увидеть в своем окне горящую свечу, которая, подобно маяку, освещала его путь домой.
Гэбриел первым сошел вниз со ступенек экипажа, после чего обернулся, чтобы помочь Элинор и следовавшим за ней подружкам. Девочки выглядели особенно мило в тот вечер, каждая в новом платьице — Джулиана в розовом, Брайди в голубом — и кружевных панталонах, выглядывавших из-под пышных складок. Брайди, которая больше привыкла бегать босиком в шерстяных клетчатых юбках, так гордилась своими новенькими лайковыми туфлями и белоснежными шелковыми чулками, что показывала их каждому встречному, вплоть до кучера наемного экипажа, в котором они ехали.
Еще раньше днем Френсис прислала к Элинор Терезу, которая состояла при ней горничной с самого начала сезона. Всегда бойкая и веселая служанка проплакала добрых четверть часа, когда вновь увидела перед собой свою госпожу, после чего сразу же взялась за дело, уложив пышные кудри Элинор в высокую прическу, так что крохотные колечки свисали вдоль ее шеи.
Затем Тереза занялась обеими девочками, завив их волосы при помощи нагретых над огнем щипцов в длинные тугие локоны и завязав их мягкими атласными бантами. Обе они были похожи на маленьких ангелов, а когда Гэбриел увидел их спускающимися по лестнице к выходу, то объявил, что сегодня вечером они будут настоящими принцессами бала — замечание, которое вызвало восторженный визг у Брайди и ослепительную улыбку на лице Джулианы.
Гэбриел в тот вечер тоже проявил особую заботу о своей внешности, и Элинор была искренне тронута его стремлением произвести хорошее впечатление на ее родных. Лицо его было гладко выбрито, волосы аккуратно подстрижены и завивались в кудри как раз над воротником рубахи. Он надел элегантный сюртук густого темно-зеленого оттенка поверх узких темных брюк и начищенных сапог, доходивших ему до колен. Без сомнения, они сразу же полюбят его, подумала про себя Элинор, снова и снова поражаясь тому, как не похож был тот Гэбриел, которого она видела перед собой после приезда в Лондон, на грубоватого шотландского дворянина в килте, которого она полюбила.
Тереза привезла с собой из Найтон-Хауса несколько платьев Элинор, и она остановила выбор на своем любимом наряде из бледно-бирюзового шелка, тем более что с ним были связаны приятные воспоминания — именно в этом платье она присутствовала на бракосочетании Кристиана и Грейс.
Чарли, лакей Найтонов, уже стоял на своем посту, приветствуя их широкой улыбкой, едва они приблизились.
— Добрый вечер, леди Элинор. Как приятно снова видеть вас дома. — Тут он приподнял шляпу перед Гэбриелом и девочками: — Милорд… барышни…
Он открыл перед ними дверь, за которой их ждал дворецкий Найтонов, Форбс.
— Добро пожаловать домой, леди Элинор.
— Я рада видеть вас, Форбс. Позвольте мне представить вам моего мужа, лорда Данвина, нашу дочь, мисс Джулиану Макфи, и ее подругу, мисс Брайди Макфи.
Форбс почтительно поклонился Гэбриелу и кивнул обеим девочкам, забирая у них плащи.
— Они все вместе ждут вас в гостиной, миледи, — произнес он, после чего направился в задние комнаты дома, чтобы убрать их верхнюю одежду.
Гостиная была расположена прямо за центральным залом, и когда они приблизились к ней, Элинор могла расслышать приглушенный шум голосов, доносившийся изнутри. Она вложила одну руку в ладонь Гэбриела, а другой взяла за руку Джулиану. Брайди заняла место по другую сторону от Гэбриела, и так они вчетвером вошли в гостиную.
Как только они переступили порог, разговоры тут же смолкли, сменившись полной тишиной. Здесь были все: Френсис, Грейс, Девонбруки и даже, к немалому удивлению Элинор, старый герцог — все, кроме Кристиана. Его нигде не было видно.
В замешательстве никто из присутствующих не произнес ни слова. Они только переглядывались друг с другом в неловком молчании, словно не зная, с чего начать. В конце концов не кто иной, как Грейс, стоявшая к ним ближе других, выступила вперед, чтобы приветствовать вновь прибывших в качестве новой хозяйки Найтон-Хауса.
— Добро пожаловать домой, Элинор. Мы все так счастливы тебя видеть.
Она пересекла комнату и сердечно обняла золовку, прошептав ей на ухо:
— Мне очень не хватало тебя, дорогая. Кристиан становится сам не свой, когда тебя нет рядом.
Та Грейс, которую видела сейчас перед собой Элинор, разительно отличалась от робкой, покорной девушки, полгода назад вышедшей замуж за ее брата. Эта Грейс излучала уверенность в себе и внешний блеск, проявлявшийся во всем — начиная от ее уложенных в модную прическу волос и кончая идеально подходившими друг к другу платьем и туфельками.
Элинор улыбнулась в ответ на ее попытки смягчить неловкость положения:
— Мне тоже тебя очень не хватало.
— Вы, должно быть, лорд Данвин, — обратилась затем молодая женщина к Гэбриелу, протянув ему в знак приветствия руку. — Я — Грейс, невестка Элинор. До тех пор пока не появились вы, я была самым новым членом этого клана. Добро пожаловать в нашу семью!
Элинор заранее проинструктировала Гэбриела насчет высоких титулов и надлежащей формы обращения к каждому из присутствующих лиц, поэтому он взял руку Грейс и учтиво склонился к ней:
— Леди Найтон.
— Не были бы вы так добры пройти в гостиную и познакомиться с остальными нашими родными?
С этого мгновения в гостиной воцарился настоящий хаос. Все заговорили в один голос, проталкиваясь вперед, чтобы приветствовать возвращение Элинор домой и поздороваться с Гэбриелом и обеими девочками.
Так много объятий! Так много вопросов!
Как они встретились?
Где поженились?
Долго ли намерены пробыть в столице?
Элинор терялась в этом море радостных лиц и распростертых для объятий рук, пока не почувствовала, что кто-то стоит рядом с ней. Обернувшись, она увидела ожидавшего своей очереди Кристиана и улыбнулась.
— Кристиан!
— О, Нелл!
Ее брат едва сумел выговорить то уменьшительное имя, которым всегда любил ее называть, после чего прижал к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание.
— Мне так жаль, — прошептал он ей на ухо и не отпускал от себя еще несколько минут.
Элинор чувствовала, какого труда ему стоило сохранять самообладание, и горько раскаивалась в том, что причинила ему столько беспокойства. Сама она была уже не в силах сдержать подступившие слезы, и они упали на плечо Кристиану, пока она плакала от радости, что наконец-то снова видит его. Наконец Элинор освободилась от его хватки и произнесла:
— Пойдем, брат. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Взяв Кристиана под руку, Элинор проводила его через всю комнату туда, где стоял Гэбриел вместе с Джулианой.
— Кристиан, позволь представить тебя моему мужу, лорду Данвину. Гэбриел, это мой брат, лорд Найтон.
Мужчины крепко пожали друг другу руки. Пока они обменивались вежливыми приветствиями, Элинор воспользовалась моментом, чтобы присмотреться повнимательнее к брату.
Как и Грейс, Кристиан заметно изменился за время ее отсутствия. Теперь ему уже не нужно было нести на плечах бремя ужасной тайны, которая так сильно повлияла на всю его жизнь. Улыбка его стала свободнее, манеры более непринужденными. Ему наконец удалось примириться с собой и своим прошлым, и это позволило ему по достоинству оценить красоту своей молодой жены, жены, которую выбрали для него другие. Элинор была искренне рада за них обоих.
Кристиан между тем опустился на колени перед Джулианой, которая немедленно сделала шаг назад, под защиту пышных юбок Элинор.
— Для меня большое удовольствие познакомиться с вами, мисс Макфи, — обратился он к девочке. — Какое у вас прелестное платье. — Он протянул ей руку в знак приветствия: — Мое имя — Найтон, и я почту для себя за честь, если вы будете называть меня дядюшкой.
Джулиана подняла глаза на Элинор, которая улыбнулась и ободряюще кивнула. После некоторого колебания девочка выступила из-за юбок Элинор и вложила свою ручонку в ладонь Кристиана. Тот, улыбнувшись, поднялся с колен и, все еще держа Джулиану за руку, проводил ее к небольшому вольеру, где любимый кенар Френсис звонко щебетал на жердочке, внося свою лепту в общую радостную суматоху.
Он был очень мил с Джулианой — так же как, впрочем, и все остальные. Элинор просияла.
— Что ж, пожалуй, с представлениями мы уже покончили, — произнесла Грейс. — Форбс сообщил мне, что ужин будет подан с минуты на минуту.
Все общество направилось через коридор в просторную столовую, где длинный стол красного дерева уже накрыли для торжественного ужина. По такому случаю на стол было выставлено самое лучшее фамильное серебро Найтонов, начищенное так, что в нем отражался свет люстр над их головами, а также граненые хрустальные рюмки, которые специально достали из буфетной.
Элинор заняла свое обычное место по левую сторону от Кристиана, усадив Гэбриела с Джулианой по другую сторону от себя. Катриона, герцогиня Девонбрук, удалилась наверх только для того, чтобы через несколько минут вернуться со своим трехлетним сыном Джеймсом — уменьшенной копией его отца, герцога Роберта, одетым в короткие штанишки, курточку и рубашку с кружевными оборками. Катриона усадила мальчика на высокий стул в дальнем углу стола между своим креслом и креслом мужа, прямо напротив Брайди, которая очень скоро втянула Джеймса в серьезный разговор по поводу ее длинных локонов.
Ужин, состоявший из пяти отдельных блюд, пролетел незаметно благодаря вкусной еде, теплу камина и приятной беседе. Все с интересом расспрашивали Элинор и Гэбриела о Трелее — где он находится, не скучно ли им жить так далеко от того, что считалось благами современной цивилизации, и сколько времени заняло их путешествие из Шотландии в столицу. Элинор рассказала им во всех подробностях об их поспешном венчании в Гретна-Грин, а также об остановке в Киркби-Лонсдейл, где они провели ночь на удивительной кровати мистера Грея. Гэбриел и Роберт, как выяснилось, проходили службу на одних и тех же полях сражений во время войны на Иберийском полуострове.
После еды все удалились в гостиную, где их ждали чай, портвейн и другие освежающие напитки. Джулиана и Брайди по очереди играли с маленьким Джеймсом на ковре перед камином, строя карточные домики из любимой колоды Кристиана для игры в вист.
— Как насчет музыки, Нелл? — обратился к ней Кристиан, пристроившись на канапе рядом с Грейс и держа в руках рюмку портвейна. — Мы так давно не слышали твоей игры. И быть может, моя прелестная жена не откажется аккомпанировать тебе на фортепиано. — Тут он взял руку Грейс и поцеловал, пристально глядя ей в глаза.
Элинор не могла удержаться от улыбки при виде того, как счастливы они оба теперь, когда Кристиану удалось избавиться от преследовавших его демонов прошлого. Когда он в начале этого года предстал перед алтарем вместе с Грейс, они были едва знакомы друг с другом. Это был брак по расчету, устроенный их дедом, старым герцогом, и дядей Грейс. С самого начала их семейной лодке пришлось выдержать немало штормов. Потребовалось время и долгие поиски пропавшей Элинор по всей стране вплоть до севера Шотландии, однако теперь любой мог понять с первого взгляда, что Кристиан сумел завоевать сердце своей жены, а она — его.
Но и это было еще далеко не все. Посреди сумятицы и душевных мук, которыми изобиловал минувший сезон, старый герцог и Кристиан наконец примирились друг с другом. Слишком долго их отношения омрачала взаимная неприязнь, ведь было время, когда двое мужчин едва могли находиться рядом в одной комнате. Но теперь они вполне дружелюбно беседовали между собой, обсуждая политику и последние новости, и со стороны складывалось впечатление, что недалек тот день, когда прошлое забудется окончательно.