Страница:
– Хотите взглянуть? – великодушно предложил Флайт. Ребус энергично закивал. – Ладно, можете оставить ваши сумки прямо здесь.
Они зашагали вперед, вслед за Казнсом и Изабель.
– Доктор Филип Казнс, – показал Флайт, – возможно, вы слышали о нем.
Ребус медленно покачал головой. Флайт посмотрел на него с таким видом, будто тот встретил на улице Королеву-Мать и не узнал ее.
– О, – холодно промолвил он. А затем, показав на Изабель, добавил: – А это Изабель Пенни, ассистентка доктора Казнса.
Услышав собственное имя, Изабель с улыбкой повернула голову. От своего спутника она отличалась как солнце от ущербного месяца. У нее было привлекательное лицо: круглое, по-детски наивное, с нежным румянцем на щеках. Высокая, но хорошо сложенная – отец Ребуса назвал бы ее «голенастой». К тому же, не в пример Казнсу, она могла похвастаться здоровым цветом лица. Ребус не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь доводилось видеть патологоанатома со здоровым цветом лица. Он полагал, что все дело в искусственном освещении, при котором они проводят большую часть рабочего времени.
Они подошли к телу. Первое, что успел заметить Ребус, был нацеленный на него глаз видеокамеры, которая через мгновение вновь сфокусировалась на трупе. Флайт беседовал с одним из судмедэкспертов. Оба, не глядя друг на друга, сосредоточенно изучали полоски клейкой ленты, с помощью которой обследовали тело.
– Да, – говорил Флайт, – пока не нужно посылать это в лабораторию. Мы сделаем новое исследование в морге.
Человек кивнул и удалился. Со стороны реки послышался шум. Ребус обернулся и увидел, как на поверхности воды появился аквалангист, оглянулся вокруг и снова нырнул. Ребус знал место, подобное этому, в Эдинбурге – река, протекающая в восточной части города, петляющая между парками, пивоварнями и пустырями. Как-то раз ему довелось расследовать там убийство – у самой воды, под мостом, было обнаружено тело бродяги со следами жестоких побоев. Найти убийцу не составило труда: им оказался другой бродяга. Не поделили жестянку с сидром. Суд вынес решение о непредумышленном убийстве. Но на самом-то деле это было убийство более чем умышленное – совершенное с особой жестокостью. Ребус так и не смог забыть о том несчастном.
– Думаю, нам надо, не теряя времени даром, обернуть ей руки, – заявил доктор Казнс хорошо поставленным голосом сотрудника Департамента внутренних дел. – В морге я хорошенько их рассмотрю.
– Неплохая идея, – сказал Флайт, отправившись за дополнительной порцией полиэтиленовых пакетов.
Ребус наблюдал за работой патологоанатома. Тот вытащил диктофон и время от времени что-то в него наговаривал. Изабель Пенни достала альбом и принялась зарисовывать тело.
– Скорее всего, бедняжка умерла еще до того, как упала на землю, – говорил доктор Казнс, – следы ушибов незначительны. На мой взгляд, она умерла именно на этом месте. Об этом свидетельствует характер следов трупного окоченения.
К тому времени, когда Флайт вернулся с пакетами, Казнс измерил температуру воздуха и температуру тела. Ребус рассеянно наблюдал за действиями патологоанатома. Тропа, на которой они стояли, была длинной и достаточно прямой. Это значило, что убийца непременно заметил бы любого приближавшегося к нему прохожего. А поскольку рядом есть жилые дома и пролегает основное шоссе, крики жертвы наверняка кто-нибудь да слышал. Завтра предстоит опросить жильцов всех домов в округе. На дороге, где было найдено тело, валялся всякий мусор: ржавые консервные банки, пакеты, бумажки, поблекшие обрывки газет. В реке тоже плавал мусор, в том числе и ярко-красная ручка от тележки из супермаркета. В это время вынырнул другой аквалангист, и его голова и плечи закачались над водой. На мосту, там, где реку пересекало шоссе, собрались зеваки, пялившиеся на освещенную площадку. Полицейские пытались оттеснить их, чтобы освободить как можно больше места для оперативной работы.
– Судя по следам грязи на ногах и ушибам, – продолжал доктор, – можно утверждать, что жертва сама упала на землю или ее толкнули лицом вниз. И только потом ее перевернули… – Голос Казнса звучал ровно и безучастно.
Ребус несколько раз глубоко вздохнул и решил, что и так слишком долго оттягивал неизбежное. Он приехал в Лондон исключительно по доброй воле, однако вовсе не ради собственного удовольствия. Но уже поскольку он здесь очутился, было бы глупо не воспользоваться случаем и самому не осмотреть тело. Он отвернулся от реки, аквалангистов, зевак, полицейских, охранявших место преступления. Он отвернулся и от своего багажа, брошенного прямо посреди дороги, и сосредоточил внимание на жертве.
Она лежала на спине с вытянутыми вдоль тела руками и сдвинутыми ногами. Ее колготки и панталоны были спущены до колен, но юбка не задрана, хотя Ребус заметил, что сзади она слегка поддернута. Яркая спортивная куртка была расстегнута, блузка разорвана, но лифчик остался цел. Длинные прямые черные волосы разметались, открывая большие серьги в виде колец. Возможно, женщина была красива несколько лет назад, но время прошлось по ней, уничтожив все следы привлекательности. Убийца довершил работу времени. Лицо и волосы были перепачканы кровью, вытекшей из рваной раны на ее горле. Откуда-то из-под юбки тоже сочилась кровь.
– Переворачиваем ее, – сказал доктор Казнс в диктофон. Так он и сделал, не без помощи Флайта, а потом поднял ее волосы, чтобы обнажить заднюю часть шеи. – Колотая рана, – добавил он в диктофон, – совпадающая с идентичной раной на горле, большей по размеру. Я бы сказал, что это выходное отверстие раны.
Но Ребус уже не слышал патологоанатома. Он в ужасе уставился на то место, где была поддернута юбка. Поясница, ягодицы и задняя поверхность бедер буквально пропитались кровью. Из служебных рапортов он знал, откуда натекло столько крови, но от этого было ничуть не легче перенести тот ужас, который предстал перед его глазами. Он попытался сделать несколько глубоких вдохов. Его никогда не рвало на месте преступления, и он не хотел, чтобы это случилось сейчас.
«Смотри не облажайся», – сказал ему шеф. Тогда это был вопрос чести. Но теперь Ребус понимал, что его задача оказалась гораздо серьезнее, чем просто не ударить в грязь лицом перед лондонскими зазнайками. И заключалась эта задача в том, чтобы поймать извращенца, отвратительного жестокого садиста, и сделать это как можно быстрее – прежде, чем он нанесет новый удар. И если потребуются серебряные пули, он достанет их из-под земли.
Ребуса все еще трясло, когда он стоял у микроавтобуса.
Кто-то протянул ему пластиковый стаканчик с чаем.
– Спасибо.
Конечно, он мог объяснить свою лихорадку промозглой погодой. Хотя на самом деле было не так уж холодно. Пасмурно, ни малейшего ветерка. В любое время года в Лондоне бывает на несколько градусов теплее, чем в Эдинбурге, и ветер здесь не такой холодный и пробирающий до костей. Если бы Ребуса спросили, какая стоит погода, ему пришлось бы честно ответить, что вполне приятная.
Он на миг прикрыл глаза – не от усталости, а просто чтобы не видеть остывающего тела Джин Купер. Но ее зловещий образ словно бы отпечатался на его закрытых веках. Ребус с облегчением отметил, что даже инспектор Джордж Флайт не смог остаться безучастным. Он говорил и двигался неторопливо, напряженно, как если бы из последних сил сдерживал какой-то порыв – желание закричать или стукнуть кулаком. Аквалангисты вылезли из реки ни с чем. Утром они возобновят поиски, но, судя по их голосам, надежды было мало. Флайт слушал их, кивая, Ребус непрестанно наблюдал за ним, выглядывая из-за стакана с чаем.
Джорджу Флайту было под пятьдесят – на несколько лет больше, чем Ребусу. Он был невысок ростом, а если выразиться точнее, приземист и коренаст. Несмотря на намечающееся брюшко, он мог похвастаться мощной мускулатурой. Даже не меряясь с ним силами, Ребус сразу отдал ему пальму первенства. Его темные вьющиеся волосы все еще оставались густыми, слегка поредев только на макушке. На нем была обтягивающая кожаная куртка и джинсы. Большинство мужчин его возраста выглядели нелепо в джинсах, но только не Флайт. Эта одежда как нельзя лучше соответствовала его энергичной деловой манере и походке.
Много лет назад Ребус мысленно разделил всех, кто работает в Департаменте уголовного розыска, на три условные группы: ребята в кожанках и джинсах, которые хотят выглядеть так же круто, как они себя ощущают; хитрецы, щеголяющие в костюмах с галстуками, ищущие уважения и продвижения по службе (порядок произвольный); и наконец, неопределенного вида типы, которые надевают все, что попадется под руку по утрам. Как правило, их гардероб – результат набега на какой-нибудь крупный универмаг. Большинство мужчин из департамента относились к неопределенному типу. Ребус признавал, что и сам он относится к их числу. И все-таки, глядя на себя в боковое зеркальце, он полагал, что смотрится совсем не плохо. Однако тем, кто носит костюмы и галстуки, никогда не удавалось найти общий язык с ребятами в кожанках и джинсах.
Теперь Флайт пожимал руку какому-то внушительному господину, который вынул ее из кармана исключительно ради рукопожатия и слушал Флайта, опустив голову и задумчиво кивая. Казалось, будто он погружен в собственные мысли. На нем были костюм и темное пальто из чистой шерсти. Его наряд смотрелся столь безукоризненно, словно рабочий день только начался. К тому моменту все уже начинали понемногу уставать – людей выдавали помятые лица, несвежая одежда. За исключением двух персон: доктора Казнса и этого господина.
Господин пожал руку и самому доктору Казнсу, и его ассистентке. А потом Флайт повел рукой в сторону микроавтобуса… Нет, в сторону Ребуса! Они направлялись в его сторону! Ребус отодвинул пластиковый стакан от лица и быстро переложил его из правой руки в левую, на случай, если предстоит рукопожатие.
– Это инспектор Ребус, – сказал Флайт.
– А, наш человек с северной окраины, – проговорил внушительный господин со сдержанной снисходительной улыбкой.
Ребус улыбнулся в ответ, но при этом глядел на Флайта.
– Инспектор Ребус, это старший инспектор Говард Лейн.
– Очень приятно. – Рукопожатие. Говард Лейн: прямо как название улицы.
– Итак, – молвил старший инспектор Лейн, – вы приехали сюда, чтобы помочь нам решить эту маленькую проблему?
– Видите ли… – начал Ребус, – я не уверен, что смогу что-то сделать, но все почему-то уверены, что я сделаю все, что от меня зависит.
Повисла пауза, во время которой Лейн улыбнулся, но ничего не сказал. И вдруг Ребуса как громом поразило: они его не понимают! Они стоят тут и улыбаются, не понимая его акцента. Ребус откашлялся и сделал еще одну попытку:
– Я к вашим услугам, сэр.
Лейн снова улыбнулся:
– Превосходно, инспектор, превосходно. Уверен, инспектор Флайт введет вас в курс дела. Устроились нормально?
– Да как бы вам сказать…
– Инспектор Ребус прибыл прямо сюда, сэр, как только узнал об убийстве, – вмешался Флайт. – Он только что приехал в Лондон.
– Неужели? – Лейн сделал вид, будто удивлен, но Ребус заметил, что старший инспектор начинает нервничать. Это была пустая болтовня, а он не мог позволить себе болтать. Его глаза забегали.
– Ну, инспектор, я уверен, мы встретимся снова, – сказал он и добавил, повернувшись к Флайту: – Мне пора, Джордж. Все под контролем? – Флайт едва успел кивнуть. – Ладно, хорошо… – И с этими словами старший инспектор зашагал к машине, сопровождаемый Флайтом. Ребус облегченно вздохнул. Он, как никогда прежде, чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Он понимал, что никому здесь не нужен, и задавал себе вопрос, кому принадлежала эта дурацкая идея послать его сюда для расследования дела Оборотня. Не иначе как парню с весьма извращенным чувством юмора. Его шеф скрепя сердце передал ему письмо.
– Можно подумать, Джон, что ты стал экспертом по серийным убийцам, – пробурчал он, – а у них там, в Лондоне, туговато с этим делом. Так вот, они хотят, чтобы ты покрутился несколько дней в столице, а они поглядят, будет ли от тебя толк, подбросишь ли ты им пару свежих идей.
Накануне Ребус прочел письмо из Лондона, не веря своим глазам. В этом письме упоминалось дело о детоубийце – дело, которое Ребусу удалось раскрыть. Но те преступления совершал не серийный убийца, а человек, движимый жаждой мести.
– Я ничего не знаю о серийных убийцах, – попытался возразить он шефу.
– Но зато побудешь там в неплохой компании, ведь так?
А теперь он стоит здесь, на этом пустыре на северо-востоке Лондона, с чашкой отвратительного чая в руках; в животе урчит, нервы на пределе, даже его багаж, валяющийся на дороге, выглядит таким же жалким и нелепым, как и он сам. Прибыл сюда, чтобы решить неразрешимое. Наш человек с северной окраины. Кому в голову пришла эта дурацкая идея прислать его сюда? Ни одно полицейское управление в стране ни за что не признает собственное поражение; и все же, вызвав его сюда, столичная полиция расписалась в собственной беспомощности.
Когда Лейн уехал, Флайт вроде слегка расслабился. Он даже одарил Ребуса ободряющей улыбкой, перед тем как отдать распоряжения двум парням, работавшим, очевидно, на труповозке. Получив распоряжения, они пошли к своей машине, а затем вернулись с объемистым пластиковым пакетом, свернутым в рулон. Перейдя через ленту заграждения, они остановились перед телом, положив рядом пакет. Это была полупрозрачная сумка около шести футов длиной, с «молнией» по всей длине. Доктор Казнс внимательно следил за тем, как эти двое открыли сумку, погрузили в нее тело и застегнули «молнию». Один из фотографов решил сделать еще пару снимков того места, где лежало тело, пока страшную сумку переносили в машину.
Ребус заметил, что толпа зрителей рассосалась, остались только самые любопытные. Одного из них, в блестящей черной кожаной куртке с еще более блестящей серебряной «молнией» и мотоциклетным шлемом в руках, вяло оттеснял усталый констебль.
Ребус и сам чувствовал себя зрителем, думая о бесконечных телефильмах, в которых детективы на первой минуте толпятся на месте преступления, а уже на пятьдесят девятой или восемьдесят девятой благополучно распутывают убийство. Смех, да и только. Работа в полиции – это… Одним словом, работа: рутина, скука, разочарование и время, время, время… Он посмотрел на часы. Было ровно два. Его отель находится в Центральном Лондоне, где-то у площади Пикадилли. Дорога туда займет минут тридцать-сорок, если, конечно, подвернется свободная патрульная машина.
– Вы едете? – окликнул его Флайт, стоявший в нескольких ярдах от него.
– Можно, – отозвался Ребус, догадываясь, что тот имеет в виду.
Флайт улыбнулся:
– Вот что я вам скажу, инспектор Ребус… Прорвемся.
– «Всем известная шотландская стойкость», – ответил Ребус цитатой из репортажа одной воскресной газеты о матче по регби. Флайт от души расхохотался. Это заставило Ребуса поверить в то, что он не зря приехал сюда. Лед еще не был сломан, но уже тронулся.
– Тогда пошли. У меня своя машина. Попрошу кого-нибудь сунуть ваши вещи в багажник. В моем замок сломан. Кто-то пытался взломать его пару недель назад. – Он взглянул прямо в глаза Ребусу, пожалуй, в первый раз за все это время. – В наши дни нигде не чувствуешь себя в безопасности. Нигде.
На дороге уже намечалось некоторое оживление. Гул голосов, хлопанье дверцами. Некоторые офицеры, конечно, останутся охранять место преступления. Другие же смогут отдохнуть в полицейском участке, а самые счастливые (неслыханная удача, даже трудно представить) – в собственных постелях. Несколько машин будут сопровождать микроавтобус с телом в морг.
Ребус ехал на переднем сиденье машины Флайта. Оба безуспешно пытались придумать тему для разговора и в результате практически всю дорогу молчали, разговорившись только перед концом поездки.
– Имя жертвы удалось установить? – спросил Ребус.
– Джин Купер, – ответил Флайт, – мы нашли в ее сумочке удостоверение личности.
– А почему она оказалась на этой темной тропинке?
– Она возвращалась домой с работы. Работала в винном магазинчике неподалеку. Ее сестра говорит, что она заканчивала в семь.
– В котором часу нашли тело?
– В девять сорок пять.
– Но это же значительный промежуток времени.
– У нас есть свидетели, которые видели ее в «Собаке и утке». Это пивная недалеко от лавки, где она работала. Она иногда заходила туда после работы, чтобы пропустить стаканчик. Барменша вспоминает, что она ушла в девять или что-то около того.
Ребус уставился в окно. На улицах было довольно людно, учитывая столь поздний час. Они проезжали мимо групп оживленной хриплоголосой молодежи.
– Здесь недалеко есть один клуб, «Стоки», – пояснил Флайт, – очень популярный. Но когда он закрывается, автобусы уже не ходят, и поэтому им приходится добираться до дому пешком.
Ребус кивнул, а затем переспросил:
– «Стоки»?
Флайт улыбнулся:
– «Стоки Ньюингтон». Вы, должно быть, проезжали мимо него по пути с Кингз-Кросс.
– А бог его знает, – отозвался Ребус, – для меня все они на одно лицо. Вероятно, водитель такси принял меня за туриста: мы так долго ехали от вокзала, будто добирались до места преступления по лондонской окружной дороге. – Ребус думал, что Флайт засмеется, но тот только выдавил кривую улыбку. Снова воцарилось молчание. – Эта Джин Купер была не замужем? – наконец спросил Ребус.
– Замужем.
– Но у нее нет обручального кольца.
Флайт кивнул.
– Она разошлась с мужем. Жила с сестрой. Детей не было.
– И пошла в одиночестве пропустить стаканчик.
Флайт уставился на Ребуса:
– Что вы сказали?
Ребус пожал плечами:
– Ничего. Просто она любила время от времени поразвлечься. Так она и встретила своего убийцу.
– Возможно.
– В любом случае, знала она его или нет, убийца мог преследовать ее от дверей пивной.
– Мы опросим всех, кто был там, не волнуйтесь.
– Или же, – Ребус рассуждал сам с собой, – убийца ждал ее у реки. Точнее, того, кто там появится. Кто-то должен был его видеть.
– Мы опросим всех, кто живет по соседству, – сказал Флайт. Его тон сделался значительно более жестким.
– Простите, – сказал Ребус, – тяжелый случай. Я забыл всем известную народную мудрость: «Яйца курицу не учат».
Флайт снова обернулся к нему. Они вот-вот должны были повернуть налево и въехать в больничные ворота.
– В курицы я не гожусь, – сказал он, – и вы вправе высказывать любые догадки. Может статься, вам придет в голову то, о чем я еще не подумал.
– Конечно, в Шотландии этого не случилось бы, – сказал Ребус.
– Ах, так? – усмехнувшись, отозвался Флайт. – Интересно, почему же? Вы там у себя на севере слишком цивилизованные, что ли? Помню времена, когда ваши футбольные фанаты были самыми лютыми в мире. А может, они и теперь такие, только прикидываются паиньками.
Ребус покачал головой:
– Нет, я имел в виду, не приключилось бы такой истории с Джин Купер. У нас по воскресеньям не продают спиртное.
Ребус замолчал и уставился в окно, держа свои мысли при себе, мысли, которые теперь текли по очень прямому руслу: пошел ты на фиг. За многие годы эти слова стали для него своего рода заклинанием. Пошел ты на фиг. ПТНФ. Лондонцу вполне хватило двадцати минут пути, чтобы показать, что он на самом деле думает о шотландцах.
Когда Ребус вылезал из машины, он, глянув в заднее стекло, впервые увидел то, что лежало на заднем сиденье машины. Не успел он и рта раскрыть, как Флайт протестующе поднял руку:
– Даже и не спрашивайте, – проворчал он, смущенно хлопая дверцей. – И послушайте, мне правда неудобно за мои слова…
В ответ Ребус пожал плечами и нахмурился. Не может в конце-то концов не быть логического объяснения тому факту, что на заднем сиденье машины инспектора, на которой он ездил на место преступления, все это время находился огромный плюшевый медведь. Будь я проклят, подумал Ребус, если я понимаю, что это значит. А может, медведь мне просто привиделся?…
Морг – это место, где мертвые перестают быть людьми, становясь мешками с мясом, потрохами, кровью и костями. Ребуса никогда не тошнило на месте преступления, но в начале службы в полиции, стоило ему попасть в морг, содержимое его желудка незамедлительно вырывалось наружу, чтобы, в свою очередь, стать объектом исследования.
Работник морга был жизнерадостным маленьким человеком с синевато-багровым родимым пятном в пол-лица. Он, видимо, отлично знал доктора Казнса и поэтому приготовился к прибытию трупа со свитой полицейских. Казнс проверял прозекторскую, в то время как сестру Джин Купер тихо препроводили в приемную для проведения формального опознания. Несколько мучительных секунд, и полицейские уже уводили ее прочь из этого места с подобающими утешениями. Они отвезут ее домой, но Ребус был уверен, что в эту ночь заснуть ей не удастся. По правде говоря, зная, сколько времени может потребоваться скрупулезному полицейскому патологоанатому для проведения вскрытия, он сомневался, удастся ли вообще кому-либо заснуть до утра.
Тем временем мешок с телом внесли в прозекторскую и труп положили на стол, под жужжащие ослепительные лампы. Помещение было стерильным, но достаточно древним. Стены, выложенные кафелем, потрескались. Воздух был пропитан отвратительным запахом каких-то химикатов. Все разговаривали вполголоса, но не из уважения к смерти, а скорее из первобытного страха перед ней. Морг в конечном итоге был одним бесконечным «мементо мори». То, что должно было произойти с телом Джин Купер, послужило бы для всех наглядным примером: невзирая на то, что тело – это храм, его можно запросто осквернить, разграбить, выдать все его сокровенные тайны.
Чья-то рука мягко опустилась на плечо Ребуса. Он ошарашенно повернулся и увидел сзади себя мужчину. Впрочем, слово «мужчина» в данном случае не вполне подходило к объекту. Высокий хмурый парень с коротко остриженной густой шевелюрой и прыщеватым лицом выглядел лет на четырнадцать. Ребус решил, что ему, должно быть, лет двадцать пять.
– Вы – тот самый Джок [4], верно?
Ребус промолчал. ПТНФ.
– Ага, я так и думал. Это вы раскрыли то преступление, правда? – Ухмылка, сопровождавшая вопрос, состояла на три четверти из презрения, а на четверть – из раздражения. – Мы не нуждаемсяв помощи.
– А, я вижу, вы уже познакомились с констеблем Лэмом, – сказал Джордж Флайт, – а я только собирался вас представить.
– Я безумно рад, – проговорил Ребус, вперив неподвижный взгляд в прыщавый лоб Лэма. Лэм! [5]Ну и фамилия! Да за всю историю человечества не было случая, чтобы фамилия так не подходила хозяину, подумал Ребус.
Доктор Казнс, стоя над прозекторским столом, громко прочищал горло.
– Господа. – Доктор обращался сразу ко всем присутствующим, намекая тем самым, что готов приступить к работе. В комнате воцарилась тишина. С потолка свисал микрофон – прямо над столом с трупом.
– Эта штука работает? – обратился Казнс к работнику морга. Тот закивал, продолжая в это время раскладывать на подносе позвякивающие металлические инструменты.
Ребус знал названия всех инструментов и их предназначение. Ножи, пилы, дрели. Одни электрические, другие – ручные. Звуки, которые издавали электрические, были ужасны, зато работа с ними спорилась быстрее; ручные издавали не менее кошмарные звуки, но работа с ними затягивалась до бесконечности. Но прежде, чем откроется эта лавка ужасов, предстоит небольшой перерыв. Сначала с тела медленно и осторожно снимут одежду, тщательно упакуют и передадут на судебную экспертизу.
В то время как Ребус вместе со всеми остальными наблюдал за процессом, двое фотографов делали снимки для последующих поколений; один – цветные, другой – черно-белые. Человек с видеокамерой уже сдался, поскольку его дешевую пленку окончательно и бесповоротно заело. А может, он просто использовал этот предлог, чтобы держаться подальше от морга.
Наконец, когда с трупа сняли одежду, Казнс показал на нем несколько участков, которые было необходимо сфотографировать крупным планом. Снова появились судмедэксперты с липкой лентой, чтобы повторить ту процедуру, которая уже проводилась на тропе у реки. Не зря этих парней прозвали «ребятами со скотчем».
Казнс направился к той группе, где стояли Ребус, Флайт и Лэм:
– Полцарства за чашку чая, Джордж.
– Я посмотрю, что можно сделать, Филип. А как насчет Изабель?
Казнс повернулся туда, где Изабель делала новые зарисовки, невзирая на обилие фотографий.
– Пенни, – позвал он, – хочешь чайку? – Ее глаза слегка расширились, и она энергично закивала.
– Хорошо, – сказал Флайт, направляясь к двери. Ребус подумал, что ему, должно быть, уже давно не терпелось уйти, хотя бы даже на время.
– Вот гнусный типчик, – сказал Казнс. Ребусу показалось на какой-то миг, что он имеет в виду Джорджа Флайта, но Казнс махнул рукой в сторону трупа. – Творить такое раз за разом, без всякого мотива, просто ради… Ради удовольствия, я полагаю.
– Мотив есть всегда, сэр, – сказал Ребус, – вы сами только что это сказали. Удовольствие. Это и есть мотив. То, как он убивает. То, что он делает. Есть и другой мотив. Просто мы пока не можем его понять.
Они зашагали вперед, вслед за Казнсом и Изабель.
– Доктор Филип Казнс, – показал Флайт, – возможно, вы слышали о нем.
Ребус медленно покачал головой. Флайт посмотрел на него с таким видом, будто тот встретил на улице Королеву-Мать и не узнал ее.
– О, – холодно промолвил он. А затем, показав на Изабель, добавил: – А это Изабель Пенни, ассистентка доктора Казнса.
Услышав собственное имя, Изабель с улыбкой повернула голову. От своего спутника она отличалась как солнце от ущербного месяца. У нее было привлекательное лицо: круглое, по-детски наивное, с нежным румянцем на щеках. Высокая, но хорошо сложенная – отец Ребуса назвал бы ее «голенастой». К тому же, не в пример Казнсу, она могла похвастаться здоровым цветом лица. Ребус не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь доводилось видеть патологоанатома со здоровым цветом лица. Он полагал, что все дело в искусственном освещении, при котором они проводят большую часть рабочего времени.
Они подошли к телу. Первое, что успел заметить Ребус, был нацеленный на него глаз видеокамеры, которая через мгновение вновь сфокусировалась на трупе. Флайт беседовал с одним из судмедэкспертов. Оба, не глядя друг на друга, сосредоточенно изучали полоски клейкой ленты, с помощью которой обследовали тело.
– Да, – говорил Флайт, – пока не нужно посылать это в лабораторию. Мы сделаем новое исследование в морге.
Человек кивнул и удалился. Со стороны реки послышался шум. Ребус обернулся и увидел, как на поверхности воды появился аквалангист, оглянулся вокруг и снова нырнул. Ребус знал место, подобное этому, в Эдинбурге – река, протекающая в восточной части города, петляющая между парками, пивоварнями и пустырями. Как-то раз ему довелось расследовать там убийство – у самой воды, под мостом, было обнаружено тело бродяги со следами жестоких побоев. Найти убийцу не составило труда: им оказался другой бродяга. Не поделили жестянку с сидром. Суд вынес решение о непредумышленном убийстве. Но на самом-то деле это было убийство более чем умышленное – совершенное с особой жестокостью. Ребус так и не смог забыть о том несчастном.
– Думаю, нам надо, не теряя времени даром, обернуть ей руки, – заявил доктор Казнс хорошо поставленным голосом сотрудника Департамента внутренних дел. – В морге я хорошенько их рассмотрю.
– Неплохая идея, – сказал Флайт, отправившись за дополнительной порцией полиэтиленовых пакетов.
Ребус наблюдал за работой патологоанатома. Тот вытащил диктофон и время от времени что-то в него наговаривал. Изабель Пенни достала альбом и принялась зарисовывать тело.
– Скорее всего, бедняжка умерла еще до того, как упала на землю, – говорил доктор Казнс, – следы ушибов незначительны. На мой взгляд, она умерла именно на этом месте. Об этом свидетельствует характер следов трупного окоченения.
К тому времени, когда Флайт вернулся с пакетами, Казнс измерил температуру воздуха и температуру тела. Ребус рассеянно наблюдал за действиями патологоанатома. Тропа, на которой они стояли, была длинной и достаточно прямой. Это значило, что убийца непременно заметил бы любого приближавшегося к нему прохожего. А поскольку рядом есть жилые дома и пролегает основное шоссе, крики жертвы наверняка кто-нибудь да слышал. Завтра предстоит опросить жильцов всех домов в округе. На дороге, где было найдено тело, валялся всякий мусор: ржавые консервные банки, пакеты, бумажки, поблекшие обрывки газет. В реке тоже плавал мусор, в том числе и ярко-красная ручка от тележки из супермаркета. В это время вынырнул другой аквалангист, и его голова и плечи закачались над водой. На мосту, там, где реку пересекало шоссе, собрались зеваки, пялившиеся на освещенную площадку. Полицейские пытались оттеснить их, чтобы освободить как можно больше места для оперативной работы.
– Судя по следам грязи на ногах и ушибам, – продолжал доктор, – можно утверждать, что жертва сама упала на землю или ее толкнули лицом вниз. И только потом ее перевернули… – Голос Казнса звучал ровно и безучастно.
Ребус несколько раз глубоко вздохнул и решил, что и так слишком долго оттягивал неизбежное. Он приехал в Лондон исключительно по доброй воле, однако вовсе не ради собственного удовольствия. Но уже поскольку он здесь очутился, было бы глупо не воспользоваться случаем и самому не осмотреть тело. Он отвернулся от реки, аквалангистов, зевак, полицейских, охранявших место преступления. Он отвернулся и от своего багажа, брошенного прямо посреди дороги, и сосредоточил внимание на жертве.
Она лежала на спине с вытянутыми вдоль тела руками и сдвинутыми ногами. Ее колготки и панталоны были спущены до колен, но юбка не задрана, хотя Ребус заметил, что сзади она слегка поддернута. Яркая спортивная куртка была расстегнута, блузка разорвана, но лифчик остался цел. Длинные прямые черные волосы разметались, открывая большие серьги в виде колец. Возможно, женщина была красива несколько лет назад, но время прошлось по ней, уничтожив все следы привлекательности. Убийца довершил работу времени. Лицо и волосы были перепачканы кровью, вытекшей из рваной раны на ее горле. Откуда-то из-под юбки тоже сочилась кровь.
– Переворачиваем ее, – сказал доктор Казнс в диктофон. Так он и сделал, не без помощи Флайта, а потом поднял ее волосы, чтобы обнажить заднюю часть шеи. – Колотая рана, – добавил он в диктофон, – совпадающая с идентичной раной на горле, большей по размеру. Я бы сказал, что это выходное отверстие раны.
Но Ребус уже не слышал патологоанатома. Он в ужасе уставился на то место, где была поддернута юбка. Поясница, ягодицы и задняя поверхность бедер буквально пропитались кровью. Из служебных рапортов он знал, откуда натекло столько крови, но от этого было ничуть не легче перенести тот ужас, который предстал перед его глазами. Он попытался сделать несколько глубоких вдохов. Его никогда не рвало на месте преступления, и он не хотел, чтобы это случилось сейчас.
«Смотри не облажайся», – сказал ему шеф. Тогда это был вопрос чести. Но теперь Ребус понимал, что его задача оказалась гораздо серьезнее, чем просто не ударить в грязь лицом перед лондонскими зазнайками. И заключалась эта задача в том, чтобы поймать извращенца, отвратительного жестокого садиста, и сделать это как можно быстрее – прежде, чем он нанесет новый удар. И если потребуются серебряные пули, он достанет их из-под земли.
Ребуса все еще трясло, когда он стоял у микроавтобуса.
Кто-то протянул ему пластиковый стаканчик с чаем.
– Спасибо.
Конечно, он мог объяснить свою лихорадку промозглой погодой. Хотя на самом деле было не так уж холодно. Пасмурно, ни малейшего ветерка. В любое время года в Лондоне бывает на несколько градусов теплее, чем в Эдинбурге, и ветер здесь не такой холодный и пробирающий до костей. Если бы Ребуса спросили, какая стоит погода, ему пришлось бы честно ответить, что вполне приятная.
Он на миг прикрыл глаза – не от усталости, а просто чтобы не видеть остывающего тела Джин Купер. Но ее зловещий образ словно бы отпечатался на его закрытых веках. Ребус с облегчением отметил, что даже инспектор Джордж Флайт не смог остаться безучастным. Он говорил и двигался неторопливо, напряженно, как если бы из последних сил сдерживал какой-то порыв – желание закричать или стукнуть кулаком. Аквалангисты вылезли из реки ни с чем. Утром они возобновят поиски, но, судя по их голосам, надежды было мало. Флайт слушал их, кивая, Ребус непрестанно наблюдал за ним, выглядывая из-за стакана с чаем.
Джорджу Флайту было под пятьдесят – на несколько лет больше, чем Ребусу. Он был невысок ростом, а если выразиться точнее, приземист и коренаст. Несмотря на намечающееся брюшко, он мог похвастаться мощной мускулатурой. Даже не меряясь с ним силами, Ребус сразу отдал ему пальму первенства. Его темные вьющиеся волосы все еще оставались густыми, слегка поредев только на макушке. На нем была обтягивающая кожаная куртка и джинсы. Большинство мужчин его возраста выглядели нелепо в джинсах, но только не Флайт. Эта одежда как нельзя лучше соответствовала его энергичной деловой манере и походке.
Много лет назад Ребус мысленно разделил всех, кто работает в Департаменте уголовного розыска, на три условные группы: ребята в кожанках и джинсах, которые хотят выглядеть так же круто, как они себя ощущают; хитрецы, щеголяющие в костюмах с галстуками, ищущие уважения и продвижения по службе (порядок произвольный); и наконец, неопределенного вида типы, которые надевают все, что попадется под руку по утрам. Как правило, их гардероб – результат набега на какой-нибудь крупный универмаг. Большинство мужчин из департамента относились к неопределенному типу. Ребус признавал, что и сам он относится к их числу. И все-таки, глядя на себя в боковое зеркальце, он полагал, что смотрится совсем не плохо. Однако тем, кто носит костюмы и галстуки, никогда не удавалось найти общий язык с ребятами в кожанках и джинсах.
Теперь Флайт пожимал руку какому-то внушительному господину, который вынул ее из кармана исключительно ради рукопожатия и слушал Флайта, опустив голову и задумчиво кивая. Казалось, будто он погружен в собственные мысли. На нем были костюм и темное пальто из чистой шерсти. Его наряд смотрелся столь безукоризненно, словно рабочий день только начался. К тому моменту все уже начинали понемногу уставать – людей выдавали помятые лица, несвежая одежда. За исключением двух персон: доктора Казнса и этого господина.
Господин пожал руку и самому доктору Казнсу, и его ассистентке. А потом Флайт повел рукой в сторону микроавтобуса… Нет, в сторону Ребуса! Они направлялись в его сторону! Ребус отодвинул пластиковый стакан от лица и быстро переложил его из правой руки в левую, на случай, если предстоит рукопожатие.
– Это инспектор Ребус, – сказал Флайт.
– А, наш человек с северной окраины, – проговорил внушительный господин со сдержанной снисходительной улыбкой.
Ребус улыбнулся в ответ, но при этом глядел на Флайта.
– Инспектор Ребус, это старший инспектор Говард Лейн.
– Очень приятно. – Рукопожатие. Говард Лейн: прямо как название улицы.
– Итак, – молвил старший инспектор Лейн, – вы приехали сюда, чтобы помочь нам решить эту маленькую проблему?
– Видите ли… – начал Ребус, – я не уверен, что смогу что-то сделать, но все почему-то уверены, что я сделаю все, что от меня зависит.
Повисла пауза, во время которой Лейн улыбнулся, но ничего не сказал. И вдруг Ребуса как громом поразило: они его не понимают! Они стоят тут и улыбаются, не понимая его акцента. Ребус откашлялся и сделал еще одну попытку:
– Я к вашим услугам, сэр.
Лейн снова улыбнулся:
– Превосходно, инспектор, превосходно. Уверен, инспектор Флайт введет вас в курс дела. Устроились нормально?
– Да как бы вам сказать…
– Инспектор Ребус прибыл прямо сюда, сэр, как только узнал об убийстве, – вмешался Флайт. – Он только что приехал в Лондон.
– Неужели? – Лейн сделал вид, будто удивлен, но Ребус заметил, что старший инспектор начинает нервничать. Это была пустая болтовня, а он не мог позволить себе болтать. Его глаза забегали.
– Ну, инспектор, я уверен, мы встретимся снова, – сказал он и добавил, повернувшись к Флайту: – Мне пора, Джордж. Все под контролем? – Флайт едва успел кивнуть. – Ладно, хорошо… – И с этими словами старший инспектор зашагал к машине, сопровождаемый Флайтом. Ребус облегченно вздохнул. Он, как никогда прежде, чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Он понимал, что никому здесь не нужен, и задавал себе вопрос, кому принадлежала эта дурацкая идея послать его сюда для расследования дела Оборотня. Не иначе как парню с весьма извращенным чувством юмора. Его шеф скрепя сердце передал ему письмо.
– Можно подумать, Джон, что ты стал экспертом по серийным убийцам, – пробурчал он, – а у них там, в Лондоне, туговато с этим делом. Так вот, они хотят, чтобы ты покрутился несколько дней в столице, а они поглядят, будет ли от тебя толк, подбросишь ли ты им пару свежих идей.
Накануне Ребус прочел письмо из Лондона, не веря своим глазам. В этом письме упоминалось дело о детоубийце – дело, которое Ребусу удалось раскрыть. Но те преступления совершал не серийный убийца, а человек, движимый жаждой мести.
– Я ничего не знаю о серийных убийцах, – попытался возразить он шефу.
– Но зато побудешь там в неплохой компании, ведь так?
А теперь он стоит здесь, на этом пустыре на северо-востоке Лондона, с чашкой отвратительного чая в руках; в животе урчит, нервы на пределе, даже его багаж, валяющийся на дороге, выглядит таким же жалким и нелепым, как и он сам. Прибыл сюда, чтобы решить неразрешимое. Наш человек с северной окраины. Кому в голову пришла эта дурацкая идея прислать его сюда? Ни одно полицейское управление в стране ни за что не признает собственное поражение; и все же, вызвав его сюда, столичная полиция расписалась в собственной беспомощности.
Когда Лейн уехал, Флайт вроде слегка расслабился. Он даже одарил Ребуса ободряющей улыбкой, перед тем как отдать распоряжения двум парням, работавшим, очевидно, на труповозке. Получив распоряжения, они пошли к своей машине, а затем вернулись с объемистым пластиковым пакетом, свернутым в рулон. Перейдя через ленту заграждения, они остановились перед телом, положив рядом пакет. Это была полупрозрачная сумка около шести футов длиной, с «молнией» по всей длине. Доктор Казнс внимательно следил за тем, как эти двое открыли сумку, погрузили в нее тело и застегнули «молнию». Один из фотографов решил сделать еще пару снимков того места, где лежало тело, пока страшную сумку переносили в машину.
Ребус заметил, что толпа зрителей рассосалась, остались только самые любопытные. Одного из них, в блестящей черной кожаной куртке с еще более блестящей серебряной «молнией» и мотоциклетным шлемом в руках, вяло оттеснял усталый констебль.
Ребус и сам чувствовал себя зрителем, думая о бесконечных телефильмах, в которых детективы на первой минуте толпятся на месте преступления, а уже на пятьдесят девятой или восемьдесят девятой благополучно распутывают убийство. Смех, да и только. Работа в полиции – это… Одним словом, работа: рутина, скука, разочарование и время, время, время… Он посмотрел на часы. Было ровно два. Его отель находится в Центральном Лондоне, где-то у площади Пикадилли. Дорога туда займет минут тридцать-сорок, если, конечно, подвернется свободная патрульная машина.
– Вы едете? – окликнул его Флайт, стоявший в нескольких ярдах от него.
– Можно, – отозвался Ребус, догадываясь, что тот имеет в виду.
Флайт улыбнулся:
– Вот что я вам скажу, инспектор Ребус… Прорвемся.
– «Всем известная шотландская стойкость», – ответил Ребус цитатой из репортажа одной воскресной газеты о матче по регби. Флайт от души расхохотался. Это заставило Ребуса поверить в то, что он не зря приехал сюда. Лед еще не был сломан, но уже тронулся.
– Тогда пошли. У меня своя машина. Попрошу кого-нибудь сунуть ваши вещи в багажник. В моем замок сломан. Кто-то пытался взломать его пару недель назад. – Он взглянул прямо в глаза Ребусу, пожалуй, в первый раз за все это время. – В наши дни нигде не чувствуешь себя в безопасности. Нигде.
На дороге уже намечалось некоторое оживление. Гул голосов, хлопанье дверцами. Некоторые офицеры, конечно, останутся охранять место преступления. Другие же смогут отдохнуть в полицейском участке, а самые счастливые (неслыханная удача, даже трудно представить) – в собственных постелях. Несколько машин будут сопровождать микроавтобус с телом в морг.
Ребус ехал на переднем сиденье машины Флайта. Оба безуспешно пытались придумать тему для разговора и в результате практически всю дорогу молчали, разговорившись только перед концом поездки.
– Имя жертвы удалось установить? – спросил Ребус.
– Джин Купер, – ответил Флайт, – мы нашли в ее сумочке удостоверение личности.
– А почему она оказалась на этой темной тропинке?
– Она возвращалась домой с работы. Работала в винном магазинчике неподалеку. Ее сестра говорит, что она заканчивала в семь.
– В котором часу нашли тело?
– В девять сорок пять.
– Но это же значительный промежуток времени.
– У нас есть свидетели, которые видели ее в «Собаке и утке». Это пивная недалеко от лавки, где она работала. Она иногда заходила туда после работы, чтобы пропустить стаканчик. Барменша вспоминает, что она ушла в девять или что-то около того.
Ребус уставился в окно. На улицах было довольно людно, учитывая столь поздний час. Они проезжали мимо групп оживленной хриплоголосой молодежи.
– Здесь недалеко есть один клуб, «Стоки», – пояснил Флайт, – очень популярный. Но когда он закрывается, автобусы уже не ходят, и поэтому им приходится добираться до дому пешком.
Ребус кивнул, а затем переспросил:
– «Стоки»?
Флайт улыбнулся:
– «Стоки Ньюингтон». Вы, должно быть, проезжали мимо него по пути с Кингз-Кросс.
– А бог его знает, – отозвался Ребус, – для меня все они на одно лицо. Вероятно, водитель такси принял меня за туриста: мы так долго ехали от вокзала, будто добирались до места преступления по лондонской окружной дороге. – Ребус думал, что Флайт засмеется, но тот только выдавил кривую улыбку. Снова воцарилось молчание. – Эта Джин Купер была не замужем? – наконец спросил Ребус.
– Замужем.
– Но у нее нет обручального кольца.
Флайт кивнул.
– Она разошлась с мужем. Жила с сестрой. Детей не было.
– И пошла в одиночестве пропустить стаканчик.
Флайт уставился на Ребуса:
– Что вы сказали?
Ребус пожал плечами:
– Ничего. Просто она любила время от времени поразвлечься. Так она и встретила своего убийцу.
– Возможно.
– В любом случае, знала она его или нет, убийца мог преследовать ее от дверей пивной.
– Мы опросим всех, кто был там, не волнуйтесь.
– Или же, – Ребус рассуждал сам с собой, – убийца ждал ее у реки. Точнее, того, кто там появится. Кто-то должен был его видеть.
– Мы опросим всех, кто живет по соседству, – сказал Флайт. Его тон сделался значительно более жестким.
– Простите, – сказал Ребус, – тяжелый случай. Я забыл всем известную народную мудрость: «Яйца курицу не учат».
Флайт снова обернулся к нему. Они вот-вот должны были повернуть налево и въехать в больничные ворота.
– В курицы я не гожусь, – сказал он, – и вы вправе высказывать любые догадки. Может статься, вам придет в голову то, о чем я еще не подумал.
– Конечно, в Шотландии этого не случилось бы, – сказал Ребус.
– Ах, так? – усмехнувшись, отозвался Флайт. – Интересно, почему же? Вы там у себя на севере слишком цивилизованные, что ли? Помню времена, когда ваши футбольные фанаты были самыми лютыми в мире. А может, они и теперь такие, только прикидываются паиньками.
Ребус покачал головой:
– Нет, я имел в виду, не приключилось бы такой истории с Джин Купер. У нас по воскресеньям не продают спиртное.
Ребус замолчал и уставился в окно, держа свои мысли при себе, мысли, которые теперь текли по очень прямому руслу: пошел ты на фиг. За многие годы эти слова стали для него своего рода заклинанием. Пошел ты на фиг. ПТНФ. Лондонцу вполне хватило двадцати минут пути, чтобы показать, что он на самом деле думает о шотландцах.
Когда Ребус вылезал из машины, он, глянув в заднее стекло, впервые увидел то, что лежало на заднем сиденье машины. Не успел он и рта раскрыть, как Флайт протестующе поднял руку:
– Даже и не спрашивайте, – проворчал он, смущенно хлопая дверцей. – И послушайте, мне правда неудобно за мои слова…
В ответ Ребус пожал плечами и нахмурился. Не может в конце-то концов не быть логического объяснения тому факту, что на заднем сиденье машины инспектора, на которой он ездил на место преступления, все это время находился огромный плюшевый медведь. Будь я проклят, подумал Ребус, если я понимаю, что это значит. А может, медведь мне просто привиделся?…
Морг – это место, где мертвые перестают быть людьми, становясь мешками с мясом, потрохами, кровью и костями. Ребуса никогда не тошнило на месте преступления, но в начале службы в полиции, стоило ему попасть в морг, содержимое его желудка незамедлительно вырывалось наружу, чтобы, в свою очередь, стать объектом исследования.
Работник морга был жизнерадостным маленьким человеком с синевато-багровым родимым пятном в пол-лица. Он, видимо, отлично знал доктора Казнса и поэтому приготовился к прибытию трупа со свитой полицейских. Казнс проверял прозекторскую, в то время как сестру Джин Купер тихо препроводили в приемную для проведения формального опознания. Несколько мучительных секунд, и полицейские уже уводили ее прочь из этого места с подобающими утешениями. Они отвезут ее домой, но Ребус был уверен, что в эту ночь заснуть ей не удастся. По правде говоря, зная, сколько времени может потребоваться скрупулезному полицейскому патологоанатому для проведения вскрытия, он сомневался, удастся ли вообще кому-либо заснуть до утра.
Тем временем мешок с телом внесли в прозекторскую и труп положили на стол, под жужжащие ослепительные лампы. Помещение было стерильным, но достаточно древним. Стены, выложенные кафелем, потрескались. Воздух был пропитан отвратительным запахом каких-то химикатов. Все разговаривали вполголоса, но не из уважения к смерти, а скорее из первобытного страха перед ней. Морг в конечном итоге был одним бесконечным «мементо мори». То, что должно было произойти с телом Джин Купер, послужило бы для всех наглядным примером: невзирая на то, что тело – это храм, его можно запросто осквернить, разграбить, выдать все его сокровенные тайны.
Чья-то рука мягко опустилась на плечо Ребуса. Он ошарашенно повернулся и увидел сзади себя мужчину. Впрочем, слово «мужчина» в данном случае не вполне подходило к объекту. Высокий хмурый парень с коротко остриженной густой шевелюрой и прыщеватым лицом выглядел лет на четырнадцать. Ребус решил, что ему, должно быть, лет двадцать пять.
– Вы – тот самый Джок [4], верно?
Ребус промолчал. ПТНФ.
– Ага, я так и думал. Это вы раскрыли то преступление, правда? – Ухмылка, сопровождавшая вопрос, состояла на три четверти из презрения, а на четверть – из раздражения. – Мы не нуждаемсяв помощи.
– А, я вижу, вы уже познакомились с констеблем Лэмом, – сказал Джордж Флайт, – а я только собирался вас представить.
– Я безумно рад, – проговорил Ребус, вперив неподвижный взгляд в прыщавый лоб Лэма. Лэм! [5]Ну и фамилия! Да за всю историю человечества не было случая, чтобы фамилия так не подходила хозяину, подумал Ребус.
Доктор Казнс, стоя над прозекторским столом, громко прочищал горло.
– Господа. – Доктор обращался сразу ко всем присутствующим, намекая тем самым, что готов приступить к работе. В комнате воцарилась тишина. С потолка свисал микрофон – прямо над столом с трупом.
– Эта штука работает? – обратился Казнс к работнику морга. Тот закивал, продолжая в это время раскладывать на подносе позвякивающие металлические инструменты.
Ребус знал названия всех инструментов и их предназначение. Ножи, пилы, дрели. Одни электрические, другие – ручные. Звуки, которые издавали электрические, были ужасны, зато работа с ними спорилась быстрее; ручные издавали не менее кошмарные звуки, но работа с ними затягивалась до бесконечности. Но прежде, чем откроется эта лавка ужасов, предстоит небольшой перерыв. Сначала с тела медленно и осторожно снимут одежду, тщательно упакуют и передадут на судебную экспертизу.
В то время как Ребус вместе со всеми остальными наблюдал за процессом, двое фотографов делали снимки для последующих поколений; один – цветные, другой – черно-белые. Человек с видеокамерой уже сдался, поскольку его дешевую пленку окончательно и бесповоротно заело. А может, он просто использовал этот предлог, чтобы держаться подальше от морга.
Наконец, когда с трупа сняли одежду, Казнс показал на нем несколько участков, которые было необходимо сфотографировать крупным планом. Снова появились судмедэксперты с липкой лентой, чтобы повторить ту процедуру, которая уже проводилась на тропе у реки. Не зря этих парней прозвали «ребятами со скотчем».
Казнс направился к той группе, где стояли Ребус, Флайт и Лэм:
– Полцарства за чашку чая, Джордж.
– Я посмотрю, что можно сделать, Филип. А как насчет Изабель?
Казнс повернулся туда, где Изабель делала новые зарисовки, невзирая на обилие фотографий.
– Пенни, – позвал он, – хочешь чайку? – Ее глаза слегка расширились, и она энергично закивала.
– Хорошо, – сказал Флайт, направляясь к двери. Ребус подумал, что ему, должно быть, уже давно не терпелось уйти, хотя бы даже на время.
– Вот гнусный типчик, – сказал Казнс. Ребусу показалось на какой-то миг, что он имеет в виду Джорджа Флайта, но Казнс махнул рукой в сторону трупа. – Творить такое раз за разом, без всякого мотива, просто ради… Ради удовольствия, я полагаю.
– Мотив есть всегда, сэр, – сказал Ребус, – вы сами только что это сказали. Удовольствие. Это и есть мотив. То, как он убивает. То, что он делает. Есть и другой мотив. Просто мы пока не можем его понять.