Рейли Мэтью. Храм

   Ренко продолжал: «Я подумал, что наказание слишком сурово и сказал об этом своему брату, но он хотел сделать из Бассарио пример остальным, и проигнорировал мою просьбу».
   Ренко глянул на работавшего в углу Бассарио.
   — Бассарио был благородным молодым человеком. Безусловно испорченным, но по существу — благородным. Когда спасение идола из Кориканчи стало моим долгом, я решил, что использую его таланты, чтобы помочь выполнению моей задачи. Я посчитал, что если преступники Куско пользовались его мастерством для своих целей, то я тоже могу воспользоваться ими в моей миссии для спасения Духа моего народа.
   Наконец Бассарио закончил копию и принес Ренко подделку вместе с настоящим идолом.
   Ренко держал обоих идолов перед собой. Я посмотрел на них через его плечо и не смог сказать, какой из них — настоящий, а какой — фальшивый, столь велико было мастерство Бассарио.
   Бассарио вернулся в свой угол крепости и начал собирать свои вещи, меч, колчан и лук.
   — Куда ты собрался? — спросил Ренко, увидев, что он встал.
   — Я ухожу, — просто ответил Бассарио.
   — Мне нужна твоя помощь, — сказал Ренко. — Вилкафор говорит, что его люди вдевятером отодвигали огромный камень от входа в храм. Мне нужно собрать столько же, чтобы прикатить его на место.
   — Я считаю, что сделал больше, чем просто поучаствовал в вашей миссии, благородный принц, — сказал Бассарио. — Бегство из Куско, переход через горы, движение вслепую по опасным лесам. И все это время я вырезал для вас идола. Нет, я исполнил свой долг и теперь ухожу.
   — Ты не предан своему народу?
   — Ренко, мой народ отправил меня в тюрьму, — грубо возразил Бассарио. — Они наказали мою семью за мои преступления и изгнали их в самые отвратительный квартал Куско. В этих трущобах приставали к моей сестре, мою мать и отца били и грабили. Грабители даже сломали моему отцу пальцы, так что он больше не смог резать по камню. Чтобы накормить свою семью, ему пришлось просить милостыню и собирать объедки. Я не возражаю против моего собственного наказания, совсем не возражаю, но при этом я не могу сохранять лояльность обществу, которое наказало мою семью за мое преступление.
   — Я прошу прощения, — сказал Ренко. — Я не знал об этих происшествиях. Но пожалуйста, Бассарио, идол, Дух народа...
   — Это ваше дело, Ренко. Не мое. Я более чем достаточно сделал для вас. Я считаю, что заслужил свою свободу. Следуйте за своей долей и позвольте мне следовать за моей.
   После этих резких слов Ренко повесил лук на плечо, спустился в куэнко и исчез в темноте.
   Ренко не попытался его остановить. Он просто печально смотрел ему вслед.
   Оставшиеся подготовились к столкновению с рапами. Оставался последний штрих.
   Я поднял сосуд с обезьяньей мочой, который перед этим мне дал беззубый старик, и открыл крышку.
   Отвратительный запах оскорбил мои органы обоняния. Я вздрогнул и впал в отчаяние от перспективы поливания моего тела дурно пахнущей жидкостью.
   Тем не менее я это сделал. Как же она воняла! Неудивительно, что рапы ее не переносили.
   Увидев мою растерянность, Ренко засмеялся. Затем он взял у меня маленький сосуд и начал поливать себя вонючей желтой жидкостью. Потом сосуд перешел к остальным воинам, которые будут рисковать в горах, и они тоже начали обливаться противной вонючей жидкостью.
   Когда все были почти готово, вернулась Лена с заметно большим мехом из шкуры ламы. Я сообразил, что он был наполнен водой.
   — Дождевая вода, как ты просил, — сказала она Ренко.
   — Отлично, — сказал Ренко, забирая у нее сосуд. — Теперь мы готовы идти.
   Ренко полил настоящего идола струйкой воды из меха.
   Идол сразу же ожил и загудел свою мелодичную песню.
   Внутри крепость была пуста. Лена уже отправила женщин, детей и стариков из деревни в путешествие по лабиринту туннелей куэнко, которое в конце концов выведет их к водопаду на краю плоскогорья. Сама Лена осталась в крепости чтобы закрыть за нами каменную плиту.
   — Все в порядке, сказал Ренко, кивнув двум воинам у каменной плиты у входа. — Пора.
   Они откатили камень, Снаружи была темная ночь.
   Рапы ожидали нас прямо здесь, собравшись в большой круг прямо за каменным входом в крепость.
   Я насчитал двенадцать огромных черных кошек с желтыми демоническими глазами, высокими остроконечными ушами и могучими мускулистыми плечами.
   Ренко держал перед собой поющего идола, и рапы, застыв, смотрели на него.
   Внезапно пение прекратилось. Столь же неожиданно рапы вышли из своего транса и низко зарычали.
   Ренко снова полил идола водой, идол запел вновь, и рапы снова впали в гипнотическое состояние.
   Мое сердце снова начало биться.
   Ренко с идолом в руках вышел из ворот крепости в холодную ночь. За ним следовали семь инкских воинов и я.
   Дождь давно прекратился, облака кое-где разошлись, открыв ночное звездное небо и яркую полную луну.
   Освещая путь горящими факелами, мы прошли через деревню и оказались на узкой тропе у реки.
   Рапы вокруг нас двигались мягко и неторопливо, их тела оставались невысоко над землей, они следили за поющим идолом.
   Я был ужасно напуган. Можно сказать, что никогда за всю мою жизнь мне не было так страшно.
   Быть окруженным стаей настолько огромных и опасных существ, которые полностью лишены жалости или милосердия и убивают без малейших колебаний.
   Они были такими большими! В мерцающем свете наших факелов мускулы на их плечах и боках струились оранжевым. Они громко дышали, издавая неприятный звук, непохожий на тот, что издают лошади.
   Пока мы шли по тропе вдоль реки, я оглянулся и увидел, что Лена стоит с факелом на окраине деревни и смотрит нам вслед.
   Через несколько минут она исчезла из поля моего зрения, решив, как я представил, вернуться в крепость и завершить свои дела там. Мы продолжили свое путешествие к таинственному храму.
   По тропе шли девять человек: Ренко, я и семь воинов, окруженные стаей рап.
   Мы подошли к узкому проходу в горном склоне. Один из воинов сказал Ренко, что храм находится на другом конце прохода.
   Ренко снова полил идола. Высокий звук его песни звенел в утреннем воздухе. Он вошел в ущелье, за ним, словно дети за учителем шли кошки.
   Мы шли при свете наших горящих факелов, и один из инков по глупости попытался ткнуть острием копья одну из зачарованных рап, но когда он уже собирался вонзить оружие в бок зверя, она повернулась и свирепо зарычала, вынудив его остановиться. После этого большая кошка просто повернулась и продолжила свое восхищенное движение за идолом.
   Воин обменялся взглядами со спутником. Рапы хоть и были зачарованы, но не были беззащитными.
   Из узкого прохода мы вышли в широкое круглое ущелье. Как и говорил вождь Вилкафор, в его центре, устремившись в ночное небо, стоял самый удивительный каменный палец.
   Слева от нас в стене ущелья была прорезана тропа, которую Вилкафор приказал построить своим людям. Она вилась по окружности цилиндрического ущелья, поднимаясь по кругу к каменному пальцу в центре.
   Ренко медленно пошел по тропе с мокрым идолом в руках. Кошки следовали за ним. За ними поднимались инки вместе со мной.
   Мы забирались все выше и выше, следуя за равномерными поворотами тропы.
   В конце концов мы дошли до протянувшегося над ущельем веревочного моста, соединявшего тропу с каменным пальцем в центре огромного ущелья.
   Я посмотрел на каменную башню напротив.
   На ее вершине я увидел окруженную какой-то растительностью великолепную ступенчатую пирамиду, непохожую на те, что находили в землях ацтеков. На вершину внушительной трехгранной пирамиды был водружен похожий на коробку храм.
   Ренко первым пересек мост. За ним одна за другой последовали кошки, неловко двигавшиеся по длинному качающемуся мосту.
   Когда мне удалось перебраться через мост, я преодолел несколько каменных ступеней, которые вели к небольшой поляне.
   Там находился главный вход в храм. Широкий и темный, квадратный и грозный, он зиял, приглашая весь мир войти внутрь.
   Ренко подошел ко входу.
   — Воины, — сказал он, и уже тише добавил, — встаньте у камня.
   Семь воинов вместе со мной поспешили к камню у зияющего входа.
   Ренко стоял у входа, поливая идола дождевой водой и заставляя его продолжать свою мелодичную песню.
   Загипнотизированные кошки стояли перед ним, уставившись на поющего идола.
   Ренко сделал шаг внутрь храма.
   Кошки последовали за ним.
   Он сделал еще один шаг вниз, и внутрь вошла первая кошка.
   Еще один шаг.
   Вторая кошка, затем третья, четвертая.
   В этот момент Ренко вылил на идола всю остававшуюся в мехе воду и, бросив последний торжественный взгляд на самую ценную вещь его народа, швырнул его вниз в глубину храма.
   Все двенадцать кошек побежали за ним внутрь храма.
   — Камень, быстро! — закричал Ренко, выбегая из храмового входа. — Подвиньте его обратно на место!
   Мы дружно навалились.
   Камень грохотал о порог.
   Я изо всех сил сражался с весом огромного камня. Рядом со мной возник Ренко и тоже навалился на него.
   Валун начал медленно двигаться к входу. Еще несколько шагов. Почти на месте...
   Еще пару... еще...
   — Ренко, — где-то рядом раздался женский голос.
   Мы с Ренко повернулись одновременно и увидели Лену на краю поляны.
   — Лена? — спросил Ренко. — Что ты здесь делаешь? Я же попросил тебя уйти...
   Лену резко отпихнули в сторону и швырнули на землю. Я неожиданно увидел стоявшего в нескольких шагах за ее спиной человека, и каждая капля крови в моих венах превратилась в лед.
   Передо мной был Эрнандо Писарро.
   Человек двадцать конкистадоров выбрались из растительности за спиной Лены и рассыпались вокруг с нацеленными на нас мушкетами. Свет от их факелов освещал всю поляну.
   С ними были три туземца, из их щек торчали длинные острые костяные шипы. Чанки. Следопыты чанка, нанятые Эрнандо, чтобы проследить наш путь в Вилкафор.
   Самым последним вышел самый зловещий человек. Он был выше и больше остальных, с длинной копной черных волос до плеч. В его левой щеке тоже торчал костяной шип.
   Это был Кастино, жестокий чанка, который был в одной тюрьме с Ренко в начале нашего путешествия, и подслушал, что Ренко сказал, что идол был в Кориканче в Куско.
   Конкистадоры и чанка образовали обширный круг вокруг Ренко, меня и семерых инкских воинов.
   Лишь теперь я заметил, насколько отвратительно все они выглядели. Все до одного конкистадоры были покрыты глиной и грязью и выглядели сверх меры уставшими и измотанными.
   Я сообразил, что это все, что осталось от легиона Эрнандо в сотню человек. Во время похода по горам и лесам его люди умирали рядом с ним. От болезни, от голода или просто от полного истощения.
   От его легиона осталось всего двадцать человек.
   Эрнандо сделал шаг вперед и рывком поставил Лену на ноги. Волоча ее за собой, он подошел к храму и встал перед Ренко, надменно глядя на него сверху вниз. Испанец был на голову выше Ренко и в два раза шире. Он толкнул Лену прямо в руки Ренко.
   Я бросил испуганный взгляд на вход в храм.
   Он все еще был частично открыт, щель между валуном и каменным дверным проемом была достаточной для того, чтобы через него прошла рапа.
   Это было нехорошо.
   Если идол высох и перестал петь, то рапы могут освободиться от своих чар и...
   — Наконец мы встретились, — Эрнандо обратился к Ренко на испанском. — Ты слишком долго ускользал от меня, молодой принц. Ты будешь умирать медленно.
   Ренко не сказал ничего.
   — А ты, монах, — сказал, повернувшись ко мне, Эрнандо. — Ты предал свою страну и своего бога. Ты будешь умирать еще медленнее.
   Я сдержал страх.
   Эрнандо снова повернулся к Ренко. — Отдай мне идола. Ренко не вздрогнул. Он просто медленно сунул руку в мешочек на поясе и вынул фальшивого идола.
   Когда Эрнандо его увидел, глаза испанца засветились от счастья. Я был почти готов поклясться, что у него началось слюноотделение.
   — Дай мне его, — сказал он.
   Ренко сделал шаг вперед.
   — На колени.
   Ренко медленно встал на колени и, несмотря на огромное унижение, протянул идола Эрнандо.
   Эрнандо взял его в руки, при взгляде на долгожданный трофей его глаза сверкали от жадности.
   Через некоторое время он оторвался от идола и повернулся к одному из своих людей.
   — Сержант, — сказал он.
   — Да, сэр? — сказал стоявший рядом с ним сержант.
   — Казнить их.
   Наши с Ренко руки были связаны длинной веревкой.
   Два испанских солдата утащили Лену от Ренко, эти животные настолько грязно пугали ее обещаниями того, что с ней сделают, когда мы с Ренко будем мертвы, что я не осмеливаюсь повторить здесь эти слова.
   Нас поставили на колени у похожего на низкий алтарь большого прямоугольного камня в центре поляны.
   Надо мной стоял испанский сержант с саблей наголо.
   — Чанка, — сказал Эрнандо, бросив меч Кастино. С того момента, когда они появились здесь, подлый чанка с неподдельной ненавистью смотрел на Ренко. — Ты можешь покончить с принцем.
   — С радостью, — сказал Кастино на испанском, схватив меч и быстро пошел к алтарному камню.
   — Сначала отрубите им руки, — рассудительно сказал Эрнандо. — Я хочу слышать, как они кричат перед смертью.
   Оба палача кивнули, а еще два конкистадора поставили Ренко и меня в нужную позу, дернув за наши оковы так, что наши руки были вытянуты на широком алтаре. Наши запястья были полностью обнажены, а руки были готовы отделиться от наших тел.
   — Альберто, — сказал Ренко.
   — Да.
   — Друг мой, перед тем, как мы умрем, я хочу, чтобы вы знали: для меня большая честь и радость быть знакомым с вами. То, что вы сделали для нашего народа, будут вспоминать многие поколения. Я благодарю вас за это.
   — Мой храбрый друг, — ответил я, — если бы обстоятельства повторились, то я снова поступил бы также. Пусть бог позаботится о вас на небесах.
   — И о вас тоже, — сказал Ренко. — И о вас тоже.
   — Господа, — обратился Эрнандо к нашим палачам. — Отрубите им руки.
   Сержант и чанка одновременно подняли свои сверкающие мечи высоко над головой.
   — Подождите! — раздался неожиданный возглас.
   Один из конкистадоров подбежал к алтарю. Коварный старый лис казался старше и более седым, чем остальные солдаты. Он побежал прямо к Ренко.
   Испанец высмотрел изумрудную подвеску на шее у моего спутника.
   Старый конкистадор, жадно улыбаясь, быстро снял кожаное ожерелье через голову Ренко.
   — Спасибо, дикарь, — ухмыльнулся он, вешая изумрудную подвеску себе на шею и поспешно возвращаясь на свое место у входа в храм.
   Два палача в ожидании сигнала смотрели на Эрнандо, но тот больше не смотрел в их сторону.
   На самом деле он не смотрел даже на нас.
   Разинув рот, он смотрел на храм справа от нас.
   Я повернулся, чтобы глянуть в ту же сторону.
   — О боже... — выдохнул я.
   В полуоткрытом проходе стояла рапа, с любопытством рассматривавшая собравшуюся перед ней толпу.
   В дверях она казалась огромной, ее могучие передние лапы были широко расставлены, плечи бугрились мускулами. В этот момент ее появление выглядело комичным, главным образом потому, что она держала что-то в зубах.
   Это был настоящий идол.
   Огромная черная кошка, раньше выглядевшая столь ужасно и жестоко, теперь смотрелась как скромная собака, принесшая палочку своему хозяину. Рапа молча держала идола в пасти, словно бы высматривая того, кто снова сможет его намочить и заставить петь.
   Эрнандо тупо глазел на кошку, или, скорее, на идола между его могучих челюстей. Затем его взгляд перескочил с хищника и идола у него в пасти на идола у него в руках, потом на меня и Ренко. На его лице отразилось понимание.
   Он знал, что его обманули.
   Большой испанец пристально смотрел на нас, его лицо побагровело от ярости.
   — Убейте их! — проревел он нашим палачам. — Немедленно убейте их!
   В этот мгновение произошло несметное число событий.
   Наши палачи снова подняли свои мечи, собираясь опустить их на наши шеи, и уже начали опускать клинки двумя размашистыми дугами, когда над моей головой что-то просвистело.
   В нос моего палача воткнулась стрела и сбила его с ног, из его лица вырвался яркий фонтан крови.
   Стоявшая в дверях рапа, увидев стоявшую на поляне толпу людей и почуяв вкусное человеческое мясо, немедленно бросила идола и свирепо прыгнула на ближайшего испанца. За ней из храма одна за другой выскочили еще одиннадцать рап, начавших свою атаку на толпу конкистадоров.
   Кастино увидел, как рядом с ним упал на землю сраженный стрелой второй палач, и мгновенно остановился, на его лице появилось выражение ошеломленного непонимания.
   Я знал, о чем он думал.
   Кто выпустил стрелы? И откуда?
   Кастино явно решил искать ответ на эти вопросы после того, как убьет Ренко.
   Он снова быстро поднял меч и с огромной силой начал его опускать, но новая стрела ударилась в рукоять меча и выбила его из руки.
   Откуда-то сверху просвистела третья стрела и, разрезав надвое веревку, связывавшую вместе руки Ренко, освободила его.
   Ренко сразу вскочил на ноги, а оставшийся без меча Кастино ударил его огромным кулаком. Ренко поставил между собой и приближающейся рукой конкистадора, державшего его на алтаре, и могучими костяшками пальцев Кастино угодил тому прямо в лицо, сразу же сломав ему нос и вогнав его в череп, и убил его с одного удара.
   Другой конкистадор уже нацелил мушкет на Ренко и выстрелил, но принц повернулся на месте, используя убитого конкистадора в качестве щита, и мушкетный выстрел проделал рваную дыру в груди мертвого солдата.
   Когда Ренко убежал участвовать в сражении, державший меня на алтаре за запястья конкистадор вытащил свой меч и злобно посмотрел на меня.
   Он не успел даже моргнуть, как ему в лицо воткнулась стрела, пробившая голову насквозь. Испанец лицом вниз свалился на алтарь передо мной.
   Я посмотрел в темноту за ним, высматривая источник стрел, и увидел фигуру на краю ущелья.
   Его силуэт был виден на фоне луны. Он опустился на одно колено с луком в боевом положении и оттянутой до уха стрелой.
   Это был Бассарио.
   Я радостно воскликнул и принялся распутывать веревки.
   О происходившей вокруг бойне нельзя рассказывать сдержанно. Это была просто свалка. Поляна перед храмом стала полем жестокой, кровавой битвы.
   Сражение шло повсюду, разделившись на дюжину маленьких поединков.
   Рядом с храмом рапы уже убили пятерых конкистадоров и теперь нападали на еще четверых испанцев и трех следопытов чанка.
   В другом месте семеро инков, незамеченных рапами благодаря обезьяньей моче, покрывавшей их тела, сражались с оставшимися испанцами. Конкистадоры разрядили в них свои мушкеты, и некоторые упали замертво, но остальные били своих врагов камнями и любым оружием, до которого смогли добраться. Из всех убийств и кровопролитий, которые я видел во время своих странствий по Новой Испании, это было самым жестоким сражением.
   Рядом со мной Ренко и Кастино снова вооружились мечами и начали жестокий поединок.
   Кастино был на две головы выше моего спутника и держал меч в двух руках, обрушивая на Ренко дождь мощных ударов.
   Но принц хорошо парировал одной рукой, как я его учил, отпрыгивая назад по грязи словно классический испанский фехтовальщик и сохраняя равновесие при отступлении в сторону растительности.
   К тому моменту, когда я смог развязать веревку на своем левом запястье и подняться, я ясно представлял, насколько проницательным учеником был Ренко. Мне стало ясно, что ученик далеко превзошел учителя.
   Его мастерство владения мечом было ослепительным.
   Ренко в самый нужный момент подставлял свой меч и останавливал каждый могучий удар Кастино.
   Мечи стакивались с ужасной частотой.
   Кастино бил наотмашь, Ренко парировал. Кастино делал выпад, Ренко отпрыгивал.
   Кастино нанес настолько сильный и дьявольски быстрый удар, что он легко бы снес голову обычному человеку.
   Но не принцу.
   У него была слишком хорошая реакция. Ренко уклонился от удара и в одно мгновение прыгнул вперед на низкий камень и взлетел в воздух, сведя на нет разницу в росте между ними. Его клинок со свистом рассек воздух, и еще до того, как я понял, что произошло, я увидел, что его меч горизонтально воткнут в ствол дерева за шеей Кастино.
   Чанка просто стоял на месте с открытым ртом и широко раскрытыми глазами. Мгновением позже из его руки выпал меч.
   А затем его тело отделилось от уродливой головы.
   Ренко срезал ему голову с плеч!
   Я почти возликовал.
   Правильнее было сказать, что я бы обрадовался, если бы у меня не было других дел.
   Я вертелся по сторонам, осматривая поле боя.
   По всей поляне все еще продолжались маленькие сражения, но явными победителями казались рапы.
   Потом я увидел настоящего идола.
   Опрокинувшись на бок, он лежал на входе в портал на том самом месте, куда выпал из пасти кошки.
   Подняв с земли меч и факел, я побежал к храму сквозь лязг клинков и крики израненных конкистадоров, к моему запястью все еще была привязана веревка длиной в пару шага.
   Я добрался до портала, упал на землю и схватил идола, но тут сзади на меня навалился один из испанцев, и мы вместе оказались внутрь храма.
   Мы вдвоем пролетели несколько широких ступеней в темноте храма, представляя собой сложную мешанину из рук, ног, идола и факела.
   Когда мы приземлились на дно лестницы, куча распалась. Мы оказались в темном туннеле с каменными стенами.
   Мой враг первым поднялся на ноги и теперь стоял у стены перед маленькой нишей. Я все еще валялся на полу на спине, а идол был у меня в руках.
   По изумрудному ожерелью на шее у испанца я сразу же узнал его. Это был коварный старый солдат, освободивший Ренко от его бесценной подвески.
   Старый лис высоко поднял свой меч. Я был абсолютно беззащитен.
   Внезапно что-то очень большое с громким ревом пролетело над моей головой и на огромной скорости врезалось в конкистадора.
   Рапа.
   Кошка ударила испанца с такой силой, что его внесло в альков. Его голова с отвратительным звуком словно яйцо разбилась о стену. От удара у него на затылке образовалась дыра, и из нее ударил противный фонтан из крови и мозгов.
   Старый воин упал в нишу. Когда он достиг пола, то был уже абсолютно мертв.
   Кошка начала рвать его на куски, ее хвост мотался взад и вперед.
   Я воспользовался моментом, схватил идола и побежал вверх по ступеням к выходу из храма.
   Я вырвался в ночь, довольный, что снова избежал смерти.
   Но мое веселье было недолгим. Едва выбежав из портала, я услышал резкий щелчок где-то за спиной, сопровождавшийся грубым окриком: «Монах!»
   Я повернулся и увидел перед собой Эрнандо Писарро, прицелившимся из пистолета мне в грудь.
   Я не успел сделать ни одного движения, когда увидел вспышку огня из дула пистолета, услышал громкое эхо выстрела, и почти сразу же почувствовал, как мне в грудь угодило что-то тяжелое, и меня отбросило назад.
   Я тотчас упал на землю, и видел лишь темные грозовые облака, кружившиеся в звездном небе надо мной. В этот момент к своему крайнему ужасу я сообразил, что меня подстрелили.
   Я лежал на спине со сжатыми от боли зубами и смотрел в покрытое облаками небо, мою грудь пронзала обжигающая боль.
   Эрнандо склонился надо мной и вынул идола из моих ослабевших рук. После этого он сильно ударил меня по лицу, сказав: «Умирай медленно, монах». Затем он ушел.
   Я лежал на каменных ступенях перед храмом, ожидая, когда жизнь покинет меня, когда боль станет непереносимой, но по какой-то неведомой причине мои силы вместо исчезновения стали возвращаться.
   Обжигающая боль в груди утихла. Я сразу же сел и прикоснулся к груди в том месте, где пуля проделала дыру в моем плаще.
   Я почувствовал там что-то мягкое, толстое и квадратное.
   Из плаща я вынул свою библию.
   Моя переплетенная в кожу рукописная библия в триста страниц толщиной.
   В ее середине была рваная круглая дыра, похожая на норку червя. В ее глубине я увидел деформированную сферу из тусклого серого свинца.
   Пуля Эрнандо.
   Моя библия остановила его пулю!
   Прославлено будет слово божье.
   Мгновенно оживившись, я вскочил на ноги. Я поискал свой меч, но нигде не нашел его, хотя осмотрел всю поляну.
   Я увидел Ренко на дальней стороне поляны с двумя мечами в руках, он сражался с конкистадором, у которого были две сабли.
   Неподалеку от места, где я стоял, два инкских воина сражались с парой испанцев. Похоже, что из всех остальных на каменной башне выжили только они.
   Затем я увидел Эрнандо с идолом в руках. Он бежал направо по каменным ступеням, спеша скрыться среди растительности.
   Внезапно я сообразил, что он стремился к веревочному мосту.
   Если он доберется до моста, то, скорее всего, перережет его и оставит нас на башне вместе с рапами в затруднительном положении.
   Я побежал за ним по поляне, перепрыгнув через рапу, лежавшую на земле и рвавшую на части тело мертвого испанца.
   Я гнался за Эрнандо, перепрыгивая через две ступени. Мое сердце стучало в груди. Я не в своем уме пронесся по ступеням и увидел его в десяти шагах. Он вступал на подвесной мост.
   Эрнандо был крупным и мускулистым, я же был меньше, проворнее и быстрее. Я быстро нагнал его и ринулся за ним на мост. Ни на что больше не рассчитывая, я без меча прыгнул ему на спину.
   Удар был очень силен, и мы вместе упали на тонкие доски настила веревочного моста высоко над дном ущелья.