Отсутствие Богини
Полное отрицание того, что женщина причастна к божественным силам, удивительно при том, что иудаистская мифология во многом заимствована из древнейших месопотамских и ханаанских мифов. Это тем более удивительно в свете археологических свидетельств, доказывающих, что спустя долгое время после иудейского нашествия народ Ханаана, включая и иудеев, еще продолжал поклоняться Богине. Как пишет исследователь Библии Рафаэль Патэ в своей книге "Иудейская Богиня", археологические находки "не оставляют сомнений в том, что вплоть до самого заката иудейской монархии поклонение ханаанским, богам было составной частью религии иудеев". Более того, "культ Богини играл намного более важную роль в этой религии, чем культ богов". Например, при раскопках холма Телль-Бейт-Мирсим (библейский город Давир к юго-западу от современного Хеврона) наиболее часто встречающимися предметами культа в поздних слоях Бронзового века (XXI-XIII вв. до н. э.) были так называемые фигурки или бляхи Астарты. И даже в 1300-1200 годах до н. э., когда город был заново отстроен после его разрушения во время иудейского нашествия, как замечает Патэ, "археологические свидетельства не оставляют сомнений в том, что эти фигурки были очень популярны среди иудеев". Существуют, конечно, отголоски этого и в самой Библии. Пророки Ездра, Осия, Неемия и Иеремия постоянно бичуют "мерзкое" поклонение другим богам. Особенно негодуют они на тех, кто все еще чтит "Царицу неба". А самый сильный свой гнев они обрушивают на "нечестие жен" иудейских, которые, по понятным причинам "скатывались" к тем верованиям, которые не предоставляли мужчинам монополии на всю земную и духовную власть. Но кроме этих редких и всегда уничижительных пассажей нигде больше нет и намека на то, что когда-то существовало - или могло существовать - немужское божество. Будь то бог грома, гор или войны, а позднее - более цивилизованный Бог пророков, Бог всегда один: "ревнивый" и непостижимый Иегова, который в более поздней христианской мифологии посылает своего единственного божественного Сына Иисуса Христа на смерть во искупление "грехов" всех своих человеческих детей. И хотя древнееврейское слово Элохим имело и мужской, и женский корни (этим попутно объясняется, как в первом варианте истории творения в книге Бытия и мужчина, и женщина могли быть сотворены по образу Элохима), - все остальные обращения к божеству, такие, как Царь, Господь или Пастырь, являются специфически мужскими. Если мы отнесемся к Библии, как к социально нормативной литературе, то отсутствие Богини явится единственным важным указанием на то, какой общественный порядок стремились утвердить и удержать те мужчины, что в течение многих веков писали и переписывали этот религиозный документ. Ибо отсутствие Богини в официально одобренном Священном Писании символизировало отсутствие в нем божественной силы, способной защитить женщину и отомстить за обиды, наносимые мужчинами. Это не означает, однако, что Библия не содержит важных этических заповедей и мистических истин или что иудаизм, каким он сложился, не внес свой положительный вклад в западную историю. В самом деле, хотя становится все более очевидно, что она уходит корнями в древнейшую мудрость, учению иудейских пророков западная цивилизация во многом обязана своей гуманностью и справедливостью. Например, учение Исайи, откуда почерпнуто многое в учении Иисуса, предназначено скорее для общества партнерства, нежели господства. Однако, наряду с гуманным и возвышенным иудео-христианская Библия содержит целую сеть мифов и законов, созданных для установления, сохранения и увековечения в социально-экономической организации системы господства. Как курганцы, которые несколькими тысячелетиями раньше покорили Древнюю Европу, древнееврейские племена, что вторглись в Ханаан из южных пустынь, были периферийными захватчиками, принесшими с собой своего бога войны: яростного и ревнивого Яхве, или Иегову. Они были более развиты технически и социально, чем курганцы, но, как и индоевропейцы, также находились под властью сильных и воинственных мужчин. Страница за страницей читаем мы в Ветхом Завете о том, как Иегова повелевает разрушать, грабить и убивать, и как эти повеления послушно выполняются. Древнееврейская общественная организация, как и у курганцев и других индоевропейцев, была крайне иерархична, во главе союза племен стояло "колено" Моисея, левиты. Над ними - еще более малочисленная элита, "коханим", наследственные священники, ведущие свой род от Арона. Как читаем в Ветхом Завете, мужчины этого клана заявляли, что власть дана им самим Яхве. Более того, исследователи Библии утверждают, что скорее всего именно эта священническая элита приложила руку к переработке мифов истории с тем, чтобы укрепить свое главенствующее положение. И, наконец,-подкрепляя и утверждая принципы общества господства: насилие, самовластие, мужское владычество - Ветхий Завет: однозначно провозглашает, что мужчина, согласно воле Бога, должен господствовать над женщиной. Ибо, как у курганцев и других индоевропейских захватчиков, принесших разруху на земли Европы и. Малой Азии, общественная система евреев основывалась на неравноправии. Еще раз подчеркнем, что все это никоим образом не означает, что мы хотим обвинить в насаждении идеологии господства религию древних евреев, а тем более иудаизм. Поворот от партнерства к господству начался задолго до вторжения евреев в Ханаан и происходил одновременно во многих частях древнего мира. Более того, в своей концепции божества и морали иудаизм выходит далеко за рамки Ветхого Завета, а мистическая традиция Шехины сохранила многие элементы старого культа Богини. Как мы видели, поклонение Богине было действительно широко распространено в религии иудеев уже во времена монархии. Иногда встречались женщины, все еще поднимающиеся до руководящих высот, как пророчица и судья Девора. Но постепенно и чем дальше, тем больше на верхушке древнееврейского общества оказывалась малочисленная группа мужской элиты. Созданные этой правящей мужской кастой законы предусматривали взгляд на женщину не как на свободное независимое существо, а как на собственность мужчин. Ветхий Завет свидетельствует: сначала они должны были принадлежать своим отцам, позднее переходили в собственность мужей, чьей собственностью были рожденные ими дети. Мы знаем из Библии, что юные девушки побежденных городов-государств, "не познавшие мужеского ложа", как правило, обращались в рабство - так велел Яхве. В Ветхом Завете мы также читаем о рабах и рабынях, и о том, что по закону мужчина может продать свою дочь в рабыни. О многом говорит и тот факт, что, когда раб-мужчина, освобождался, согласно библейскому закону, его, жена и его дети оставались собственностью хозяина. Но не только рабыни, наложницы, и их потомство были собственностью мужчины. Широко известное предание об Аврааме, готовом принести своего сына Исаака, рожденного Саррой, в жертву Иегове, наглядно показывает, что даже дети законных жен находились в абсолютной власти мужчин. Столь же красноречива библейская история о том, как Иаков приобрел своих жен, отработав за них четырнадцать лет их отцу. Такой была участь всех женщин.
Секс и экономика
Возможно, нигде этот антигуманный взгляд: на женщину не проявляется так ярко, как в тех многочисленных библейских предписаниях и запретах, которые, как нас всех учили, были призваны блюсти женскую, добродетель. Например, во Второзаконии (22 :28-29) читаем: "Если кто-нибудь встретится с девицею... и схватит ее и ляжет с нею, и застигнут их, то лежавший с нею должен дать отцу отроковицы пятьдесят сиклей серебра, а она пусть будет его женою, потому что он опорочил ее; во всю жизнь свою он не может развестись с нею". Нам внушали, что такой закон представляет огромное достижение, шаг вперед на пути к морали и гуманности - от цивилизации аморальных и грешных язычников. Но если взглянуть на этот закон объективно, учитывая социально-экономический контекст, в котором он принимался, то оказывается, что в его основе отнюдь не моральные или гуманные соображения; он создавался, чтобы защитить собственность мужчин на "их" жен и дочерей. Этот закон нам говорит: поскольку незамужняя девица, потерявшая невинность, перестает быть экономически ценным имуществом, ее отец должен получить компенсацию. Что же касается юридического требования, чтобы мужчина, виновный в этой экономической проблеме, женился на девушке, то в обществе, где мужья имели практически неограниченную власть над своими женами, такого рода вынужденный брак едва ли был связан с какой-либо заботой о благополучии самой девушки. Это наказание также исходит из "мужской" экономии: коль скоро такая девушка больше не имеет какой-либо рыночной ценности, было бы "несправедливо" обременять заботой о ней ее отца. Она должна быть приобретена человеком, виновным в том, что девушка стала бросовым товаром. Настоящая" цель всей этой системы "моральных" традиций и законов, касающихся сексуальных отношений, еще более жестоко демонстрируется во Второзаконии (22:13-21). Здесь говорится о случае с мужчиной, который взял жену, но возненавидел ее. Какие у него дальнейшие юридические возможности? Он может избавиться от нее, сказав, что невеста не была девственницей. Но если родители жены могут предъявить "признаки девства отроковицы" и "расстелют одежду перед старейшинами города", муж должен уплатить отцу невесты пени - сотню серебряных сиклей. Девица же останется его женой, и он не может развестись с ней до конца жизни. Но если невинность невесты недостаточно установлена, сказанное будет истиной, муж может действительно избавиться от нее. Ибо закон требовал: "Отроковицу пусть приведут к дверям дома отца ее, и жители города ее побьют камнями до смерти" (Втор. 22:21). Вот как выглядят "веские" основания для такого убийства: "Ибо она сделала срамное дело среди Израиля, блудодействовав в доме отца своего..." В переводе на современный язык, ее надо убить в наказание за тот позор, который она принесла не только своему отцу, но и своей обширной семье, двенадцати коленам Израиля. В чем же заключался этот позор? Какое оскорбление в действительности означала потеря невинности для ее отца и ее народа? Ответ однозначен: женщина, ведущая себя как сексуально и экономически свободная личность, является угрозой самой сути общества. Такое поведение нельзя было поощрять, иначе развалилась бы вся социально-экономическая система. Отсюда и "необходимость" сильнейшего общественного и религиозного осуждения и суровейшего наказания. На практическом уровне законы, охраняющие девственность, были созданы для защиты, по сути, экономических сделок между мужчинами. Требуя компенсации для отца в случае, если обвинение окажется ложно, закон подразумевал наказание за клевету на честного торговца. Закон также предлагал отцу дальнейшую защиту. Если обвинение было ложным, данный товар (дочь) не подлежал возврату. С другой стороны, дозволяя мужчинам города забить камнями его дочь до смерти в случае, если обвинение истинно, закон также защищал отца: ведь опозоренную дочь уже не перепродашь. Точно так же библейские законы о прелюбодеянии, требуя смерти для обоих согрешивших, предполагали наказания для вора (мужчины, "укравшего" собственность другого мужчины) и избавление от поврежденного товара (жены, принесшей "позор" своему мужу). Естественно, что мужчины, создавшие эти правила, не прибегали к таким сугубо экономическим терминам. Вместо этого шла речь о моральных, религиозных мотивах, мотивах чести и даже о велении Бога. И по сей день нам, привыкшим считать Писание продуктом божественной или по крайней мере нравственной мудрости, трудно взглянуть на Библию объективно и понять все значение религии, в которой высшим и единственным было мужское божество. Нас учили и учат, что иудео-христианская традиция - величайшее нравственное достижение человечества. Действительно, Библия рассматривает в первую очередь то, что хорошо, истинно и что дурно. Но то, что хорошо и что плохо в обществе господства, отличается от того, что правильно и что дурно в обществе партнерства. И в христианстве, и в иудаизме существует, как было уже отмечено, немало положений, подходящих для отношений партнерства. Но при том, насколько она отражает принципы общества господства, библейская мораль в лучшем случае очень невысока. А в худшем это псевдо-мораль, в которой воля Божья служит для оправдания жестокости и варварства. Например, в Книге Числа мы читаем о том, что случилось после падения Мадиама. Умертвив всех мужчин, древние иудейские захватчики "жен Мадиамских и детей их взяли в плен". Но Моисей прогневался: для чего оставлены в живых все женщины? Ссылаясь на волю Божью, он распорядился. "Итак убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте: а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя. Как мы часто читаем в Библии, воля Божья была наказанием. Чума, разразившаяся после этой победы, была, по словам Моисея, виной захваченных женщин. Но даже это не объясняет, почему Бог повелел, чтобы "все дети женского пола, которые не познали мужеского ложа", были оставлены "в живых для себя". Объясняет только одно: мужчины правящей касты понимали: их подданные с готовностью убьют пожилых женщин и мальчиков, но юные девочки - ценная добыча: их можно затем продать в наложницы, рабыни или даже в ж?ны.
Мораль господства
Мораль господства насаждалась столь эффективно, что и по сей день мужчины и женщины, считающие себя добрыми, нравственными людьми, могут спокойно читать подобные повествования, не задаваясь вопросом, как это справедливый и праведный Бог мог давать такие ужасные и бесчеловечные приказы. Не подвергают сомнению они и нравственность некоторых мусульман, которые и даже в наши дни, "охраняя женскую добродетель", угрожают убить - даже убивают - собственных дочерей, сестер, жен и внучек за любое реальное или воображаемое нарушение сексуальных запретов. Не спрашивают они себя и почему установления, лишающие представительниц Женской половины человечества в глазах мужчин какой бы то ни было ценности, если они не "чисты" сексуально, до сих пор почтительно называются "нравственностью". Ибо, задав себе эти вопросы, мы вырвемся за рамки, которые ставит нашему нравственному развитию общество господства. Но, благодаря процессу репликации систем, открытому такими учеными, как Вильмош Чаньи, миллионы людей и сегодня, кажется, не в состоянии понять, в чем истинный смысл священной литературы, осознать, что она стоит на страже системы господства. Наверное, самый поразительный пример такого рода слепоты связан с библейской трактовкой изнасилования. В главе 19 Книги Судей рассказывается об отце, предлагающем свою дочь пьяной шайке. В его доме - гость-мужчина из привилегированной группы левитов. Жители города, люди развратные, требуют, чтобы гость вышел к ним, очевидно, желая его избить. Отец говорит им: "Вот у меня дочь девица и у него наложница, выведу я их, смирите их и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия". Нам сообщается об этом вскользь, как о чем-то несущественном. Затем, по мере развития сюжета, мы узнаем, как муж взял свою наложницу и вывел к ним на улицу. "Они познали ее, и ругались над нею всю ночь до утра". Она приползла на крыльцо дома, где спал ее "господин", и когда он проснулся, открыл двери дома и вышел, он наткнулся на нее у дверей дома и приказал ей встать и идти. Но ответа он не услышал, потому что она умерла. Тогда он погрузил ее тело на осла и отправился домой". Нигде в этой жестокой истории предательства своей дочери и любовницы гостя, группового насилия и убийства беззащитной женщины - нигде мы не найдем и намека на сострадание, а тем более на нравственное негодование. И - просто в голове не укладывается - предложение отца пожертвовать тем, что составляло тогда самое ценное достояние дочери, ее невинностью, а может, и жизнью, не шло вразрез с законами. Действия, преднамеренно приведшие к групповому насилию, истязанию и в конце концов убийству женщины, которая была, по сути, женой левита, также не противоречили закону. И это - в книге, полной бесконечных предписаний и указаний по поводу того, что хорошо и что плохо с моральной и с юридической точки зрения. Короче говоря, нравственность этого священного текста, якобы утверждающего божественный закон, была столь невысока, что в н?м можно прочесть, как половина человечества могла быть законно отдана отцами и мужьями на поругание, муки или смерть без всякого страха перед наказанием или хотя бы нравственным осуждением; Еще более жестокой является основная идея предания, что и по сей' день читается в воскресных школах во всем западном мире как притча на темы морали: известная история Лота, который один был спасен Богом, когда греховные Ханаанейские города Содом и Гоморра были уничтожены огнем с неба. По-будничному хладнокровно, следуя, видимо, широко распространенному и общепринятому обычаю, Лот предлагает двух своих невинных дочерей (возможно, еще детей, ибо девочек очень рано выдавали замуж) толпе, угрожавшей двум гостям, которых он пригласил в дом. И снова ни намека на то, что совершено преступление, ни малейшего возмущения таким уродливым отношением к собственным дочерям. Как раз напротив, поскольку двое гостей Лота оказались Ангелами, посланными Богом, когда Господь пролил на Содом и Гоморру "дождем серу и огонь" с неба, за их "беззакония". Лот за свое беззаконие был вознагражден! Спаслись только он и его семья. Что нам говорят эти примеры о библейской нравственности и системе, которую она призвана охранять с точки зрения теории культурной трансформации? Ясно, что насаждения морали, сексуально порабощающей женщин, требовали экономические нужды системы с жестким мужским господством, где собственность должна была переходить от отца к сыну, а результаты женского и детского труда - доставаться мужчине. Требовали этого и политические и идеологические нужды: старый общественный порядок, в котором женщины, были свободны в своем сексуальном, экономическом и политическом поведении и в котором высшим божеством была Богиня, необходимо было коренным образом изменить. Ибо только так можно было сохранить власть, основанную на жесткой субординации. Таким образом, утверждение мужского господства не случайно стало во всем древнем мире частью перехода от миролюбивого и равноправного человеческого общества к порядку иерархии и насилия под управлением жестоких и алчных мужчин. Не случайно, с точки зрения теории систем, и отлучение женщин, отраженное в Ветхом Завете, от их прежней роли жриц, так что отныне к религиозным законам, управляющим обществом, имели отношение только мужчины. Не случайно и то, что древо познания и древо жизни, когда-то связанные с культом Богини, представлены как собственность верховного мужского божества, символизируя и узаконивая этим навечно власть правящей мужской верхушки над обществом, всех мужчин вообще - над женщинами.
Знание скверно, рождение нечисто, смерть священна
Как следовало уже из истории Адама и Евы, любое неповиновение власти правящего мужского священничества - а по прямому приказанию Яхве мужчинам вообще - становилось грехом. И авторитарность, и мужское господство надежно оправдывались высшей мудростью, которую современные и грядущие тоталитаристы - верующие или атеисты, будут проповедовать идущим за ними: не размышляй, принимай, что есть, принимай то, что считают истиной власти. Главное, не пытайся думать собственным умом, чтобы подвергать сомнению наши Истины, взыскуя самостоятельных знаний. Ибо наказание будет ужасно. Но тогда как непослушание властям и дерзкие попытки самостоятельно познать добро и зло расцениваются как самое гнусное из преступлений, убийство и порабощение себе подобных, уничтожение и присвоение их собственности в нашей Библии часто прощается. Убийства на войне, мародерство, насилие над женщинами и детьми, уничтожение целых городов были по сути, освящены свыше. Смертная казнь за все виды ненасильственных правонарушений, включая сексуальные, также представлена орудием божественного правосудия. И даже преднамеренное убийство брата было не таким серьезным преступлением, как ослушание власти и вкушение плодов от древа познания. Ибо не убийство Авеля Каином обрекло человечество на жизнь в скорби, но недозволенная и самостоятельная попытка Евы познать добро и зло. И вот, в то время, как кровопролитие на войне, при жестоких наказаниях или утверждении абсолютной власти мужчин над женщинами и детьми становится нормой, акт рождения считается порочным и нечистым. В ветхозаветных законах об очищении - очищение от родов втиснуто между очищением от проказы и чистыми и нечистыми животными. В главе 12 книги Левит читаем, что женщина, родившая ребенка, подлежала ритуальному очищению. Оно включало в себя не только ее изоляцию, но и плату жрецам, и определенные ритуальные действия. Только после принесения "жертвы" за "грех": годовалого агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу - "ко входу скинии собрания к священнику", и после того как "он принесет это перед Господом и очистит ее", она будет чиста "от течения кровей ее". Таким образом, сначала в Месопотамии и Ханаане, а затем в теократиях Иудей и Израиля, воинственное, авторитарное правление и подчинение женщины стали составными частями новой морали общества господства. Благодаря мастерской переработке мифов, знание было призвано греховным. Даже рождение сделалось грязным. Короче говоря, направление культурного развития было изменено столь успешно, что действительность перевернули вверх ногами. И все же, оглядываясь на историю, даже на ту, что составлялась в угоду могущественным правителям, мы обнаруживаем, что старое мышление, древнее мышление человечества, на совершенно ином витке эволюции старается снова утвердиться Великая Богиня, чей культ был когда-то идеологическим стержнем более миролюбивого и равноправного общества,: не исчезла бесследно. Хотя она и перестала быть верховным началом, управляющим миром, с ее силой все-таки невозможно было не считаться - ей поклонялись даже в средневековой Европе как Богоматери. Несмотря на столетия запретов, ее культ не был полностью истреблен. Как Гор и Осирис, как Гелиос и Дионис, а задолго до них - молодой бог Чатал-Хююка, как юная богиня Персефона - Кора древних элевсинских, таинств, Иисус - сын божественной Матери. По сути, он все еще является сыном Богини, и, как ее более древние божественные дети, символизирует возрождение природы, воскресая каждую весну на Пасху. Точно так же, как сын Богини, он когда-то был ее супругом; в христианской мифологии Христос также является Женихом Матери-Церкви. Крестильная купель или чаша, занимающая столь важное место в христианских обрядах, является еще древним женским символом сосуда или вместилища жизни; вместе с Крещением, как пишет историк мифа Эрих Ньюманн, это означает "возвращение в таинственное чрево Великой Матери и его воды жизни". Даже день рождения, выбранный для Иисуса (истинная дата неизвестна), был заимствован из праздников, посвященных культу Богини. Для праздника Рождества было выбрано время года, когда древние традиционно отмечали зимнее солнцестояние, - день, когда Богиня рождает солнце, обычно выпадавший на период между 21 и 24 декабря. Также и дни с 21 декабря по 6 января (праздник Крещения), на которые еще и в римские времена приходились народные празднества рождения и обновления. Но при всем сходстве существуют и фундаментальные различия. Единственная женщина христианского пантеона - смертна. Она все еще почитается как милосердная и сострадающая мать. На некоторых изображениях, как, например, "Vierges Ouvrantes", она все еще хранит в своем теле высшее чудо и тайну жизни. Но теперь она явно второстепенная фигура. Центральным мифом этой "мужской" религии стало не рождение юного бога, а его распятие и смерть. Мать только дает жизнь Христу; это божественный Отец посылает его на землю - жертвенного козла отпущения для искупления человеческих пороков и грехов. А для смертных, которых он послан "спасти", его краткое пребывание в этой "юдоли слез" не имеет особого значения. Важна лишь его смерть и его обещание лучшей жизни после смерти - но только для тех, кто покорно исполняет все предписания Отца. Для остальных же нет надежды даже в смерти - лишь вечные муки и проклятье. Теперь акцент в религиозной символике приходится уже не на живительные, поддерживающие и возрождающие силы Богини. Исчезли изображения цветов и птиц, животных и деревьев, оставшись в лучшем случае лишь фоном. Еще сохранилась память о Богине, укачивающей на руках свое божественное дитя, - это Мадонна с младенцем. Но теперь умы людей захвачены и снедаемы одной темой, пронизывающей все христианское искусство. Полотно за полотном изображает христианских святых, истязающих свои тела нечеловеческими муками, христианских мучеников, убиваемых самым жестоким образом дюреровские мрачные видения, "Страшный Суд" Микеланджело и бесконечный танец Саломеи с отрубленной головой Иоанна Крестителя. Но, вероятно, сюжет, присутствующий в искусстве повсеместно - Христос, умирающий на Кресте,- как никакой другой демонстрирует, насколько изменился основной мотив искусства. От прославления природы и жизни оно перешло к возвеличиванию боли, страданий и смерти. Ибо в этой новой действительности, которую, как теперь считается, единолично сотворил Бог-мужчина, живительную и питающую Чашу как высшую силу Вселенной вытеснила сила подавления и разрушения, смертоносная сила Клинка. От этой действительности и по сей день страдает все человечество - и женщины, и мужчины.
Полное отрицание того, что женщина причастна к божественным силам, удивительно при том, что иудаистская мифология во многом заимствована из древнейших месопотамских и ханаанских мифов. Это тем более удивительно в свете археологических свидетельств, доказывающих, что спустя долгое время после иудейского нашествия народ Ханаана, включая и иудеев, еще продолжал поклоняться Богине. Как пишет исследователь Библии Рафаэль Патэ в своей книге "Иудейская Богиня", археологические находки "не оставляют сомнений в том, что вплоть до самого заката иудейской монархии поклонение ханаанским, богам было составной частью религии иудеев". Более того, "культ Богини играл намного более важную роль в этой религии, чем культ богов". Например, при раскопках холма Телль-Бейт-Мирсим (библейский город Давир к юго-западу от современного Хеврона) наиболее часто встречающимися предметами культа в поздних слоях Бронзового века (XXI-XIII вв. до н. э.) были так называемые фигурки или бляхи Астарты. И даже в 1300-1200 годах до н. э., когда город был заново отстроен после его разрушения во время иудейского нашествия, как замечает Патэ, "археологические свидетельства не оставляют сомнений в том, что эти фигурки были очень популярны среди иудеев". Существуют, конечно, отголоски этого и в самой Библии. Пророки Ездра, Осия, Неемия и Иеремия постоянно бичуют "мерзкое" поклонение другим богам. Особенно негодуют они на тех, кто все еще чтит "Царицу неба". А самый сильный свой гнев они обрушивают на "нечестие жен" иудейских, которые, по понятным причинам "скатывались" к тем верованиям, которые не предоставляли мужчинам монополии на всю земную и духовную власть. Но кроме этих редких и всегда уничижительных пассажей нигде больше нет и намека на то, что когда-то существовало - или могло существовать - немужское божество. Будь то бог грома, гор или войны, а позднее - более цивилизованный Бог пророков, Бог всегда один: "ревнивый" и непостижимый Иегова, который в более поздней христианской мифологии посылает своего единственного божественного Сына Иисуса Христа на смерть во искупление "грехов" всех своих человеческих детей. И хотя древнееврейское слово Элохим имело и мужской, и женский корни (этим попутно объясняется, как в первом варианте истории творения в книге Бытия и мужчина, и женщина могли быть сотворены по образу Элохима), - все остальные обращения к божеству, такие, как Царь, Господь или Пастырь, являются специфически мужскими. Если мы отнесемся к Библии, как к социально нормативной литературе, то отсутствие Богини явится единственным важным указанием на то, какой общественный порядок стремились утвердить и удержать те мужчины, что в течение многих веков писали и переписывали этот религиозный документ. Ибо отсутствие Богини в официально одобренном Священном Писании символизировало отсутствие в нем божественной силы, способной защитить женщину и отомстить за обиды, наносимые мужчинами. Это не означает, однако, что Библия не содержит важных этических заповедей и мистических истин или что иудаизм, каким он сложился, не внес свой положительный вклад в западную историю. В самом деле, хотя становится все более очевидно, что она уходит корнями в древнейшую мудрость, учению иудейских пророков западная цивилизация во многом обязана своей гуманностью и справедливостью. Например, учение Исайи, откуда почерпнуто многое в учении Иисуса, предназначено скорее для общества партнерства, нежели господства. Однако, наряду с гуманным и возвышенным иудео-христианская Библия содержит целую сеть мифов и законов, созданных для установления, сохранения и увековечения в социально-экономической организации системы господства. Как курганцы, которые несколькими тысячелетиями раньше покорили Древнюю Европу, древнееврейские племена, что вторглись в Ханаан из южных пустынь, были периферийными захватчиками, принесшими с собой своего бога войны: яростного и ревнивого Яхве, или Иегову. Они были более развиты технически и социально, чем курганцы, но, как и индоевропейцы, также находились под властью сильных и воинственных мужчин. Страница за страницей читаем мы в Ветхом Завете о том, как Иегова повелевает разрушать, грабить и убивать, и как эти повеления послушно выполняются. Древнееврейская общественная организация, как и у курганцев и других индоевропейцев, была крайне иерархична, во главе союза племен стояло "колено" Моисея, левиты. Над ними - еще более малочисленная элита, "коханим", наследственные священники, ведущие свой род от Арона. Как читаем в Ветхом Завете, мужчины этого клана заявляли, что власть дана им самим Яхве. Более того, исследователи Библии утверждают, что скорее всего именно эта священническая элита приложила руку к переработке мифов истории с тем, чтобы укрепить свое главенствующее положение. И, наконец,-подкрепляя и утверждая принципы общества господства: насилие, самовластие, мужское владычество - Ветхий Завет: однозначно провозглашает, что мужчина, согласно воле Бога, должен господствовать над женщиной. Ибо, как у курганцев и других индоевропейских захватчиков, принесших разруху на земли Европы и. Малой Азии, общественная система евреев основывалась на неравноправии. Еще раз подчеркнем, что все это никоим образом не означает, что мы хотим обвинить в насаждении идеологии господства религию древних евреев, а тем более иудаизм. Поворот от партнерства к господству начался задолго до вторжения евреев в Ханаан и происходил одновременно во многих частях древнего мира. Более того, в своей концепции божества и морали иудаизм выходит далеко за рамки Ветхого Завета, а мистическая традиция Шехины сохранила многие элементы старого культа Богини. Как мы видели, поклонение Богине было действительно широко распространено в религии иудеев уже во времена монархии. Иногда встречались женщины, все еще поднимающиеся до руководящих высот, как пророчица и судья Девора. Но постепенно и чем дальше, тем больше на верхушке древнееврейского общества оказывалась малочисленная группа мужской элиты. Созданные этой правящей мужской кастой законы предусматривали взгляд на женщину не как на свободное независимое существо, а как на собственность мужчин. Ветхий Завет свидетельствует: сначала они должны были принадлежать своим отцам, позднее переходили в собственность мужей, чьей собственностью были рожденные ими дети. Мы знаем из Библии, что юные девушки побежденных городов-государств, "не познавшие мужеского ложа", как правило, обращались в рабство - так велел Яхве. В Ветхом Завете мы также читаем о рабах и рабынях, и о том, что по закону мужчина может продать свою дочь в рабыни. О многом говорит и тот факт, что, когда раб-мужчина, освобождался, согласно библейскому закону, его, жена и его дети оставались собственностью хозяина. Но не только рабыни, наложницы, и их потомство были собственностью мужчины. Широко известное предание об Аврааме, готовом принести своего сына Исаака, рожденного Саррой, в жертву Иегове, наглядно показывает, что даже дети законных жен находились в абсолютной власти мужчин. Столь же красноречива библейская история о том, как Иаков приобрел своих жен, отработав за них четырнадцать лет их отцу. Такой была участь всех женщин.
Секс и экономика
Возможно, нигде этот антигуманный взгляд: на женщину не проявляется так ярко, как в тех многочисленных библейских предписаниях и запретах, которые, как нас всех учили, были призваны блюсти женскую, добродетель. Например, во Второзаконии (22 :28-29) читаем: "Если кто-нибудь встретится с девицею... и схватит ее и ляжет с нею, и застигнут их, то лежавший с нею должен дать отцу отроковицы пятьдесят сиклей серебра, а она пусть будет его женою, потому что он опорочил ее; во всю жизнь свою он не может развестись с нею". Нам внушали, что такой закон представляет огромное достижение, шаг вперед на пути к морали и гуманности - от цивилизации аморальных и грешных язычников. Но если взглянуть на этот закон объективно, учитывая социально-экономический контекст, в котором он принимался, то оказывается, что в его основе отнюдь не моральные или гуманные соображения; он создавался, чтобы защитить собственность мужчин на "их" жен и дочерей. Этот закон нам говорит: поскольку незамужняя девица, потерявшая невинность, перестает быть экономически ценным имуществом, ее отец должен получить компенсацию. Что же касается юридического требования, чтобы мужчина, виновный в этой экономической проблеме, женился на девушке, то в обществе, где мужья имели практически неограниченную власть над своими женами, такого рода вынужденный брак едва ли был связан с какой-либо заботой о благополучии самой девушки. Это наказание также исходит из "мужской" экономии: коль скоро такая девушка больше не имеет какой-либо рыночной ценности, было бы "несправедливо" обременять заботой о ней ее отца. Она должна быть приобретена человеком, виновным в том, что девушка стала бросовым товаром. Настоящая" цель всей этой системы "моральных" традиций и законов, касающихся сексуальных отношений, еще более жестоко демонстрируется во Второзаконии (22:13-21). Здесь говорится о случае с мужчиной, который взял жену, но возненавидел ее. Какие у него дальнейшие юридические возможности? Он может избавиться от нее, сказав, что невеста не была девственницей. Но если родители жены могут предъявить "признаки девства отроковицы" и "расстелют одежду перед старейшинами города", муж должен уплатить отцу невесты пени - сотню серебряных сиклей. Девица же останется его женой, и он не может развестись с ней до конца жизни. Но если невинность невесты недостаточно установлена, сказанное будет истиной, муж может действительно избавиться от нее. Ибо закон требовал: "Отроковицу пусть приведут к дверям дома отца ее, и жители города ее побьют камнями до смерти" (Втор. 22:21). Вот как выглядят "веские" основания для такого убийства: "Ибо она сделала срамное дело среди Израиля, блудодействовав в доме отца своего..." В переводе на современный язык, ее надо убить в наказание за тот позор, который она принесла не только своему отцу, но и своей обширной семье, двенадцати коленам Израиля. В чем же заключался этот позор? Какое оскорбление в действительности означала потеря невинности для ее отца и ее народа? Ответ однозначен: женщина, ведущая себя как сексуально и экономически свободная личность, является угрозой самой сути общества. Такое поведение нельзя было поощрять, иначе развалилась бы вся социально-экономическая система. Отсюда и "необходимость" сильнейшего общественного и религиозного осуждения и суровейшего наказания. На практическом уровне законы, охраняющие девственность, были созданы для защиты, по сути, экономических сделок между мужчинами. Требуя компенсации для отца в случае, если обвинение окажется ложно, закон подразумевал наказание за клевету на честного торговца. Закон также предлагал отцу дальнейшую защиту. Если обвинение было ложным, данный товар (дочь) не подлежал возврату. С другой стороны, дозволяя мужчинам города забить камнями его дочь до смерти в случае, если обвинение истинно, закон также защищал отца: ведь опозоренную дочь уже не перепродашь. Точно так же библейские законы о прелюбодеянии, требуя смерти для обоих согрешивших, предполагали наказания для вора (мужчины, "укравшего" собственность другого мужчины) и избавление от поврежденного товара (жены, принесшей "позор" своему мужу). Естественно, что мужчины, создавшие эти правила, не прибегали к таким сугубо экономическим терминам. Вместо этого шла речь о моральных, религиозных мотивах, мотивах чести и даже о велении Бога. И по сей день нам, привыкшим считать Писание продуктом божественной или по крайней мере нравственной мудрости, трудно взглянуть на Библию объективно и понять все значение религии, в которой высшим и единственным было мужское божество. Нас учили и учат, что иудео-христианская традиция - величайшее нравственное достижение человечества. Действительно, Библия рассматривает в первую очередь то, что хорошо, истинно и что дурно. Но то, что хорошо и что плохо в обществе господства, отличается от того, что правильно и что дурно в обществе партнерства. И в христианстве, и в иудаизме существует, как было уже отмечено, немало положений, подходящих для отношений партнерства. Но при том, насколько она отражает принципы общества господства, библейская мораль в лучшем случае очень невысока. А в худшем это псевдо-мораль, в которой воля Божья служит для оправдания жестокости и варварства. Например, в Книге Числа мы читаем о том, что случилось после падения Мадиама. Умертвив всех мужчин, древние иудейские захватчики "жен Мадиамских и детей их взяли в плен". Но Моисей прогневался: для чего оставлены в живых все женщины? Ссылаясь на волю Божью, он распорядился. "Итак убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте: а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя. Как мы часто читаем в Библии, воля Божья была наказанием. Чума, разразившаяся после этой победы, была, по словам Моисея, виной захваченных женщин. Но даже это не объясняет, почему Бог повелел, чтобы "все дети женского пола, которые не познали мужеского ложа", были оставлены "в живых для себя". Объясняет только одно: мужчины правящей касты понимали: их подданные с готовностью убьют пожилых женщин и мальчиков, но юные девочки - ценная добыча: их можно затем продать в наложницы, рабыни или даже в ж?ны.
Мораль господства
Мораль господства насаждалась столь эффективно, что и по сей день мужчины и женщины, считающие себя добрыми, нравственными людьми, могут спокойно читать подобные повествования, не задаваясь вопросом, как это справедливый и праведный Бог мог давать такие ужасные и бесчеловечные приказы. Не подвергают сомнению они и нравственность некоторых мусульман, которые и даже в наши дни, "охраняя женскую добродетель", угрожают убить - даже убивают - собственных дочерей, сестер, жен и внучек за любое реальное или воображаемое нарушение сексуальных запретов. Не спрашивают они себя и почему установления, лишающие представительниц Женской половины человечества в глазах мужчин какой бы то ни было ценности, если они не "чисты" сексуально, до сих пор почтительно называются "нравственностью". Ибо, задав себе эти вопросы, мы вырвемся за рамки, которые ставит нашему нравственному развитию общество господства. Но, благодаря процессу репликации систем, открытому такими учеными, как Вильмош Чаньи, миллионы людей и сегодня, кажется, не в состоянии понять, в чем истинный смысл священной литературы, осознать, что она стоит на страже системы господства. Наверное, самый поразительный пример такого рода слепоты связан с библейской трактовкой изнасилования. В главе 19 Книги Судей рассказывается об отце, предлагающем свою дочь пьяной шайке. В его доме - гость-мужчина из привилегированной группы левитов. Жители города, люди развратные, требуют, чтобы гость вышел к ним, очевидно, желая его избить. Отец говорит им: "Вот у меня дочь девица и у него наложница, выведу я их, смирите их и делайте с ними, что вам угодно; а с человеком сим не делайте этого безумия". Нам сообщается об этом вскользь, как о чем-то несущественном. Затем, по мере развития сюжета, мы узнаем, как муж взял свою наложницу и вывел к ним на улицу. "Они познали ее, и ругались над нею всю ночь до утра". Она приползла на крыльцо дома, где спал ее "господин", и когда он проснулся, открыл двери дома и вышел, он наткнулся на нее у дверей дома и приказал ей встать и идти. Но ответа он не услышал, потому что она умерла. Тогда он погрузил ее тело на осла и отправился домой". Нигде в этой жестокой истории предательства своей дочери и любовницы гостя, группового насилия и убийства беззащитной женщины - нигде мы не найдем и намека на сострадание, а тем более на нравственное негодование. И - просто в голове не укладывается - предложение отца пожертвовать тем, что составляло тогда самое ценное достояние дочери, ее невинностью, а может, и жизнью, не шло вразрез с законами. Действия, преднамеренно приведшие к групповому насилию, истязанию и в конце концов убийству женщины, которая была, по сути, женой левита, также не противоречили закону. И это - в книге, полной бесконечных предписаний и указаний по поводу того, что хорошо и что плохо с моральной и с юридической точки зрения. Короче говоря, нравственность этого священного текста, якобы утверждающего божественный закон, была столь невысока, что в н?м можно прочесть, как половина человечества могла быть законно отдана отцами и мужьями на поругание, муки или смерть без всякого страха перед наказанием или хотя бы нравственным осуждением; Еще более жестокой является основная идея предания, что и по сей' день читается в воскресных школах во всем западном мире как притча на темы морали: известная история Лота, который один был спасен Богом, когда греховные Ханаанейские города Содом и Гоморра были уничтожены огнем с неба. По-будничному хладнокровно, следуя, видимо, широко распространенному и общепринятому обычаю, Лот предлагает двух своих невинных дочерей (возможно, еще детей, ибо девочек очень рано выдавали замуж) толпе, угрожавшей двум гостям, которых он пригласил в дом. И снова ни намека на то, что совершено преступление, ни малейшего возмущения таким уродливым отношением к собственным дочерям. Как раз напротив, поскольку двое гостей Лота оказались Ангелами, посланными Богом, когда Господь пролил на Содом и Гоморру "дождем серу и огонь" с неба, за их "беззакония". Лот за свое беззаконие был вознагражден! Спаслись только он и его семья. Что нам говорят эти примеры о библейской нравственности и системе, которую она призвана охранять с точки зрения теории культурной трансформации? Ясно, что насаждения морали, сексуально порабощающей женщин, требовали экономические нужды системы с жестким мужским господством, где собственность должна была переходить от отца к сыну, а результаты женского и детского труда - доставаться мужчине. Требовали этого и политические и идеологические нужды: старый общественный порядок, в котором женщины, были свободны в своем сексуальном, экономическом и политическом поведении и в котором высшим божеством была Богиня, необходимо было коренным образом изменить. Ибо только так можно было сохранить власть, основанную на жесткой субординации. Таким образом, утверждение мужского господства не случайно стало во всем древнем мире частью перехода от миролюбивого и равноправного человеческого общества к порядку иерархии и насилия под управлением жестоких и алчных мужчин. Не случайно, с точки зрения теории систем, и отлучение женщин, отраженное в Ветхом Завете, от их прежней роли жриц, так что отныне к религиозным законам, управляющим обществом, имели отношение только мужчины. Не случайно и то, что древо познания и древо жизни, когда-то связанные с культом Богини, представлены как собственность верховного мужского божества, символизируя и узаконивая этим навечно власть правящей мужской верхушки над обществом, всех мужчин вообще - над женщинами.
Знание скверно, рождение нечисто, смерть священна
Как следовало уже из истории Адама и Евы, любое неповиновение власти правящего мужского священничества - а по прямому приказанию Яхве мужчинам вообще - становилось грехом. И авторитарность, и мужское господство надежно оправдывались высшей мудростью, которую современные и грядущие тоталитаристы - верующие или атеисты, будут проповедовать идущим за ними: не размышляй, принимай, что есть, принимай то, что считают истиной власти. Главное, не пытайся думать собственным умом, чтобы подвергать сомнению наши Истины, взыскуя самостоятельных знаний. Ибо наказание будет ужасно. Но тогда как непослушание властям и дерзкие попытки самостоятельно познать добро и зло расцениваются как самое гнусное из преступлений, убийство и порабощение себе подобных, уничтожение и присвоение их собственности в нашей Библии часто прощается. Убийства на войне, мародерство, насилие над женщинами и детьми, уничтожение целых городов были по сути, освящены свыше. Смертная казнь за все виды ненасильственных правонарушений, включая сексуальные, также представлена орудием божественного правосудия. И даже преднамеренное убийство брата было не таким серьезным преступлением, как ослушание власти и вкушение плодов от древа познания. Ибо не убийство Авеля Каином обрекло человечество на жизнь в скорби, но недозволенная и самостоятельная попытка Евы познать добро и зло. И вот, в то время, как кровопролитие на войне, при жестоких наказаниях или утверждении абсолютной власти мужчин над женщинами и детьми становится нормой, акт рождения считается порочным и нечистым. В ветхозаветных законах об очищении - очищение от родов втиснуто между очищением от проказы и чистыми и нечистыми животными. В главе 12 книги Левит читаем, что женщина, родившая ребенка, подлежала ритуальному очищению. Оно включало в себя не только ее изоляцию, но и плату жрецам, и определенные ритуальные действия. Только после принесения "жертвы" за "грех": годовалого агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу - "ко входу скинии собрания к священнику", и после того как "он принесет это перед Господом и очистит ее", она будет чиста "от течения кровей ее". Таким образом, сначала в Месопотамии и Ханаане, а затем в теократиях Иудей и Израиля, воинственное, авторитарное правление и подчинение женщины стали составными частями новой морали общества господства. Благодаря мастерской переработке мифов, знание было призвано греховным. Даже рождение сделалось грязным. Короче говоря, направление культурного развития было изменено столь успешно, что действительность перевернули вверх ногами. И все же, оглядываясь на историю, даже на ту, что составлялась в угоду могущественным правителям, мы обнаруживаем, что старое мышление, древнее мышление человечества, на совершенно ином витке эволюции старается снова утвердиться Великая Богиня, чей культ был когда-то идеологическим стержнем более миролюбивого и равноправного общества,: не исчезла бесследно. Хотя она и перестала быть верховным началом, управляющим миром, с ее силой все-таки невозможно было не считаться - ей поклонялись даже в средневековой Европе как Богоматери. Несмотря на столетия запретов, ее культ не был полностью истреблен. Как Гор и Осирис, как Гелиос и Дионис, а задолго до них - молодой бог Чатал-Хююка, как юная богиня Персефона - Кора древних элевсинских, таинств, Иисус - сын божественной Матери. По сути, он все еще является сыном Богини, и, как ее более древние божественные дети, символизирует возрождение природы, воскресая каждую весну на Пасху. Точно так же, как сын Богини, он когда-то был ее супругом; в христианской мифологии Христос также является Женихом Матери-Церкви. Крестильная купель или чаша, занимающая столь важное место в христианских обрядах, является еще древним женским символом сосуда или вместилища жизни; вместе с Крещением, как пишет историк мифа Эрих Ньюманн, это означает "возвращение в таинственное чрево Великой Матери и его воды жизни". Даже день рождения, выбранный для Иисуса (истинная дата неизвестна), был заимствован из праздников, посвященных культу Богини. Для праздника Рождества было выбрано время года, когда древние традиционно отмечали зимнее солнцестояние, - день, когда Богиня рождает солнце, обычно выпадавший на период между 21 и 24 декабря. Также и дни с 21 декабря по 6 января (праздник Крещения), на которые еще и в римские времена приходились народные празднества рождения и обновления. Но при всем сходстве существуют и фундаментальные различия. Единственная женщина христианского пантеона - смертна. Она все еще почитается как милосердная и сострадающая мать. На некоторых изображениях, как, например, "Vierges Ouvrantes", она все еще хранит в своем теле высшее чудо и тайну жизни. Но теперь она явно второстепенная фигура. Центральным мифом этой "мужской" религии стало не рождение юного бога, а его распятие и смерть. Мать только дает жизнь Христу; это божественный Отец посылает его на землю - жертвенного козла отпущения для искупления человеческих пороков и грехов. А для смертных, которых он послан "спасти", его краткое пребывание в этой "юдоли слез" не имеет особого значения. Важна лишь его смерть и его обещание лучшей жизни после смерти - но только для тех, кто покорно исполняет все предписания Отца. Для остальных же нет надежды даже в смерти - лишь вечные муки и проклятье. Теперь акцент в религиозной символике приходится уже не на живительные, поддерживающие и возрождающие силы Богини. Исчезли изображения цветов и птиц, животных и деревьев, оставшись в лучшем случае лишь фоном. Еще сохранилась память о Богине, укачивающей на руках свое божественное дитя, - это Мадонна с младенцем. Но теперь умы людей захвачены и снедаемы одной темой, пронизывающей все христианское искусство. Полотно за полотном изображает христианских святых, истязающих свои тела нечеловеческими муками, христианских мучеников, убиваемых самым жестоким образом дюреровские мрачные видения, "Страшный Суд" Микеланджело и бесконечный танец Саломеи с отрубленной головой Иоанна Крестителя. Но, вероятно, сюжет, присутствующий в искусстве повсеместно - Христос, умирающий на Кресте,- как никакой другой демонстрирует, насколько изменился основной мотив искусства. От прославления природы и жизни оно перешло к возвеличиванию боли, страданий и смерти. Ибо в этой новой действительности, которую, как теперь считается, единолично сотворил Бог-мужчина, живительную и питающую Чашу как высшую силу Вселенной вытеснила сила подавления и разрушения, смертоносная сила Клинка. От этой действительности и по сей день страдает все человечество - и женщины, и мужчины.