Майкл Ридпат
Биржевой дьявол
Посвящается Джулии и Лауре
Благодарности
Приношу искреннюю благодарность всем бразильцам, живущим в Лондоне и Бразилии, не пожалевшим времени, слов и сил, чтобы рассказать мне о своей стране и своем народе.
Теплые слова хочется сказать Жайми Бернардесу из издательства Nordica, радушному хозяину и прекрасному экскурсоводу; Марии-Силвии Маркес, бывшей главе казначейства Рио-де-Жанейро; Луису-Сезару Фернандесу, председателю Банка Pactual; Жоржи Маману, администратору фавелы Росинья; Хекелю Рапосо, консультанту по вопросам безопасности; Педру Паулу-ди-Кампосу, управляющему директору компании Oppenheimer (Сан-Паулу), а также Алану и Стефани Уокер.
Кроме того, хочу выразить огромную признательность за долготерпение Айдану Фрейне и его коллегам из отдела развивающихся рынков ведущего инвестиционного рынка США и мира Salomon Brothers, Inc. Отдельное спасибо – Филу Кавендишу за его неоценимую помощь.
1
Человек, сидевший напротив и спокойно рассматривавший меня сквозь клубы сигаретного дыма, контролировал финансовое будущее целого континента. И, что еще важнее, мое тоже.
– Спасибо, что зашли, Ник, – сказал он. – Джейми много рассказывал о вас. Много хорошего.
Глубокий голос, четкая дикция и британский акцент с едва различимой примесью южноамериканского.
– Он много рассказывал и о вас.
Это было правдой. На прошлой неделе Джейми подробно познакомил меня с биографией Рикарду Росса. Его отец был англо-аргентинцем, мать – венесуэлкой, а воспитывался он в частной школе в Англии. Десять лет работал в Dekker Ward, превратив фирму из третьесортной лондонской брокерской конторы в главного игрока на латиноамериканских рынках облигаций. Элитная компания Росса Emerging Markets Group стала предметом зависти трейдеров и брокеров в Лондоне и Нью-Йорке, а Джейми считал, что Рикарду вот-вот станет одной из самых значительных фигур финансового мира.
И теперь этот человек решал, брать меня на работу или нет.
Выглядел он впечатляюще. Рубашка в полоску с монограммой, изящные золотые запонки, безукоризненно уложенные густые темные волосы. Плюс толика неформальности: узел французского шелкового галстука повязан на четверть дюйма ниже расстегнутой верхней пуговицы, а рукава закатаны ровно настолько, чтобы видны были плоские, как бумага, швейцарские часы.
– Чашечку кофе? – спросил он.
– С удовольствием.
Мы сидели в тесной рабочей комнате для совещаний в застекленном уголке операционного зала. Он протянул руку к телефону, стоявшему на небольшом круглом столике, и нажал кнопку.
– Альберту? Два кофе, пожалуйста.
Менее чем через минуту крохотный пожилой человечек в черном костюме принес нам две маленьких чашечки кофе.
– Кофе. Вот чего мне больше всего недостает в Лондоне, – сказал Рикарду. – Постепенно он становится лучше, но до настоящего качества еще далеко. Попробуйте этот. Колумбийский. Даю гарантию, что лучшего вы во всем Лондоне не найдете.
Он откинулся в кресле, положив ногу на ногу. На узком красивом лице появилась едва заметная улыбка. Нервные пальцы постоянно теребили обручальное кольцо.
Кофе был мягким и густым, как небо от земли отличаясь от растворимого Nescafe, к которому привык я. Рикарду сделал маленький глоток, наслаждаясь вкусом напитка, и осторожно поставил чашечку на блюдце.
– Со сколькими людьми вы уже говорили? – спросил он.
– Вы седьмой.
Рикарду улыбнулся.
– Насыщенное утро. Значит, о Dekker Ward вам уже все известно?
– Многое. Но это ваша фирма. Я бы хотел услышать о ней от вас.
– Что ж… Здесь я заправляю только департаментом развивающихся рынков. – Он качнул в сторону зала. – Остальные подразделения обосновались в Сити уже лет полтораста как. Их можно оставить на попечении лорда Кертона, председателя правления. Мы предпочитаем держаться друг от друга на расстоянии.
На расстоянии, это уж точно. Мы сидели сейчас в трех милях к востоку от Сити, на сорок каком-то этаже небоскреба Кэнери Уорф.
– Но ваш департамент приносит компании девяносто процентов прибыли, если не ошибаюсь.
– Девяносто пять. – Рикарду улыбнулся.
– И как вам это удается?
– Мы лучшие, – просто ответил он. – Самые лучшие. Мы лидируем на рынке латиноамериканских долговых обязательств. Мы инициировали выпуск большего количества облигаций, чем три наших главных конкурента вместе взятые. По количеству сделок мы первые. Знаем всех и каждого. Если вам нужно занять денег, вам придется иметь дело с нами. Если вы хотите вложить деньги, вам снова придется иметь дело с нами. Мы создали этот рынок. Он наш, и только наш. А прибыли на нем солидные.
– Догадываюсь. Но как вам удалось занять такое положение?
– Мы всегда держимся на шаг впереди остальных. Хватаемся за каждую возможность прежде, чем остальные ее увидят. Эндрю Кертон пригласил меня сюда десять лет назад – думаю, он просто хотел пристроить к фирме еще одну маленькую производственную линию. Он и представить не мог, во что мы вырастем. Тогда, в восьмидесятые, мир практически списал Латинскую Америку со счетов, а мы убеждали людей снова инвестировать в нее. Большинство латиноамериканцев с деньгами вкладывали их в оффшор. Мы объединили усилия с Chalmet, частным швейцарским банком. У них была масса клиентов, жаждущих снова вложить деньги в регион.
Он сделал паузу, затянувшись сигаретным дымом. Потом стрельнул глазами в мою сторону, чтобы проверить, слежу ли я за его рассказом. Я следил – и внимательно.
– Затем большие коммерческие банки, в семидесятые ссудившие Латинскую Америку миллиардами долларов, начали распродавать свои кредиты с огромной скидкой. Мы помогли им, став посредниками в этих операциях. В начале девяностых многие из этих кредитов были конвертированы в облигации – облигации Брейди. Мы торговали ими, переводя из рук коммерческих банков в руки новых инвесторов. А в последние несколько лет люди были очень не прочь инвестировать в Латинскую Америку. И мы организовывали выпуск облигаций для всех, от бразильских производителей стекла до аргентинского правительства.
– Но разве в этом у вас нет конкурентов?
Рикарду усмехнулся.
– Конечно, есть. В эту игру вовлечен каждый. Но мы оказались в ней первыми. У нас связи, у нас лучшие профессионалы. Если какая-то фирма хочет стать координатором выпуска облигаций латиноамериканскими заемщиками, то она вынуждена делать координаторами и нас. Таковы правила.
– А если правила нарушают?
– Тогда выпуск бумаг летит к черту. Ничто не делается без нашей поддержки.
– Завидное положение.
Рикарду кивнул.
– Но нам все время приходится быть начеку. Поэтому мне нужны лучшие из лучших. Без профессионалов мы ничто.
Сквозь стекло нашей рабочей комнаты я оглядел операционный зал. Куча столов, оборудования, десятки мужчин и женщин – обсуждающих что-то, набирающих номера на своих телефонах, изучающих экраны мониторов, толкущихся там и сям по залу. Приглушенный шум всей этой суеты проникал и сюда, через стеклянные стены. Любопытно, что они делали? С кем говорили? О чем? На бесчисленных мониторах мелькали цифры. Что они значили?
И за всей этой сутолокой расстилалось ясное голубое небо – пустое пространство над лондонскими доками.
Рикарду проследил за моим взглядом.
– Они молоды. Умны. Трудолюбивы. С самыми разными биографиями – от аргентинских аристократов до провинциалов из Ромфорда. Нас не так уж много, но мы – элита. И на борту нет места для пассажиров. Вклад вносит каждый из нас.
Я кивнул. Рикарду умолк в ожидании моего следующего вопроса. На кончике моего языка крутилось: "Так на кой черт я вам сдался?" Вместо этого я произнес:
– А что насчет развивающихся рынков помимо Латинской Америки?
– Хороший вопрос. В Азии нам делать, пожалуй, нечего. Там полно своих банков, а рынок облигаций довольно узок. Восточная Европа куда как интереснее, хотя даже она становится все более респектабельной. Вы знали, что у Словении рейтинг «А»? Это почти на уровне Италии.
Этого я не знал.
– Но Россия… Вот где главный приз. Ситуация во многом та же, что и в странах Южной Америки, и потенциальные прибыли как минимум на том же уровне. Если не выше.
– Поэтому вы и решили пригласить меня?
– Именно. Мне нужен человек, который говорил бы по-русски, разбирался в экономике и имел голову на плечах. Человек, которого я обучил бы нашим методам и приемам. Голодный, рвущийся в бой и преданный своей команде. В последнее время у нас возникли кое-какие проблемы с нашей восточноевропейской группой. Не знаю, говорил ли вам Джейми об этом.
– Они, кажется, вас кинули, так? Перешли в Bloomfield Weiss?
– Верно, – сказал Рикарду. Его голос по-прежнему звучал ровно, но теперь пальцы танцевали вокруг обручального кольца, не останавливаясь ни на мгновение. – Моя ошибка. Это были наемники, которые переметнулись к тому, кто был готов заплатить больше. Я доверился им. Предоставил самим выстраивать дело. Теперь я намерен работать только со своими людьми. С людьми, на чью преданность я могу положиться.
Он сделал паузу.
– Я верю этим людям. Мы – единая команда, мы вместе трудимся и вместе делаем деньги. Много денег. Видите этого человека – с восточной внешностью?
Я проследил за взглядом Рикарду и увидел невысокого толстячка лет сорока, который смеялся, разговаривая с кем-то по телефону.
– Да. С ним я уже познакомился. Кажется, Педру – не помню фамилию.
– Точно. Педру Хаттори. Японско-бразильских кровей. Он мой ведущий трейдер. Заработок за прошлый год составил цифру с семью нулями.
На секунду я задумался, считая про себя эти нули. Семь нулей, господи! Это же минимум десять миллионов фунтов. Или долларов, или еще чего-то. Я и не мог представить, чтобы человек действительно столько получал.
Рикарду заметил мое удивление и рассмеялся:
– А сколько зарабатываете вы?
– Четырнадцать тысяч семьсот пятьдесят фунтов в год, – сказал я. – Плюс лондонская надбавка.
– Если мы возьмем вас, то будем платить тридцать тысяч сразу, без испытательного срока. Будете приносить прибыль – получите премиальные. Сколько – зависит целиком и полностью от вас. Что скажете?
– Хм… Прекрасно.
– Вот и хорошо. А теперь расскажите о себе. Почему вы хотите работать у нас?
Я запустил заранее подготовленную бодягу.
– Меня всегда привлекали финансовые рынки.
Он жестом остановил меня.
– Секунду, Ник. Последние шесть лет вы посвятили изучению русского языка. Если бы вы действительно считали, что финансовые рынки так интересны, то уже работали бы в каком-нибудь банке, верно? И этот наш разговор не состоялся бы.
Он смотрел мне прямо в глаза, спокойно выжидая, когда мне надоест валять дурака. Я вспомнил, как Джейми сказал мне: "Говори что угодно, но не вешай Рикарду лапшу на уши. Ему нужно знать наверняка, кто ты и чего хочешь. Только тогда он примет решение".
Что ж, в конце концов благодаря Джейми я и получил это интервью. Будем играть по его правилам.
– После Оксфорда я и не думал, что когда-нибудь соберусь работать в банке, – сказал я. – Костюмы, мобильники, смехотворные зарплаты, жадность…
Рикарду вскинул брови.
– И что же изменилось?
– Мне нужны деньги.
– Зачем?
– Да они ведь нужны всем, разве не так?
– Некоторым – больше, чем другим.
Я умолк. До какой степени мне нужно раскрываться перед этим человеком? Я снова вспомнил о совете, данном мне Джейми.
– Мне они нужны больше, чем другим, – сказал я. – У меня ипотечная ссуда, которую я не в состоянии выплачивать, а моя временная работа заканчивается в конце семестра.
– И когда же это?
– В пятницу.
– Понятно. А если продлить договор?
– Непростая задача. Количество мест, выделяемых для преподавателей русского, тает, а таких, как я, с каждым днем все больше. К тому же у многих подготовка посерьезнее. Так что от меня мало что зависит.
– Значит, вы голодны. Это мне нравится. И насколько вы голодны?
– То есть?
– То есть, если бы у вас была пристойная работа и пристойная зарплата, позволяющая вам выплачивать вашу ипотеку, были бы вы счастливы?
– Нет, – сказал я. – Если уж я пойду на это, то для того, чтобы заработать кучу денег.
– И что вы станете делать, когда добьетесь своего?
– Брошу все. Буду читать книжки.
Брови снова взлетели вверх.
– А разве сейчас вы не этим занимаетесь?
Я вздохнул:
– Нет. Сейчас я занимаюсь тем, что шлепаю на компьютере тонны аналитического материала, преподаю, готовлюсь к лекциям и семинарам, занимаюсь администрированием. В основном администрированием. А заработок от всей этой суеты не позволяет даже оплачивать квартиру, в которой я живу. Это мышеловка. Работая здесь, я смог бы вырваться из нее.
Рикарду слушал очень внимательно, не отрывая взгляда ни на секунду. У меня возникло такое чувство, словно я был для него самым важным человеком в мире. Глупо, конечно, но мне это польстило всерьез.
– Понятно, – сказал он. – А почему вы думаете, что справитесь? Безусловно, в академическом мире вы проявили себя более чем хорошо. Первый в своем выпуске по философии, политологии и экономике. Затем – степень магистра по экономике развития. Прекрасные рекомендации от декана факультета русистики. Но это все же не совсем наш профиль.
– Я справлюсь. – На секунду я задумался, пытаясь облечь в слова то, в чем с неохотой признавался самому себе, не говоря уж о других. Но я знал одно: если я хочу получить эту работу, то должен убедить Рикарду. – Я люблю русскую литературу. Люблю читать ее, люблю ее преподавать. Но с тех пор как мои сверстники закончили Оксфорд, они уже успели сколотить себе кругленькие состояния, работая в Сити. Они не умнее меня. И никто из них не родился бизнесменом. Наверное, я хочу доказать себе, что могу добиться того же. Я умею работать, быстро учусь. Я разберусь, что к чему.
– Вы трудоголик? – поинтересовался он.
Я улыбнулся:
– Лентяй.
Рикарду ухмыльнулся:
– Джейми сказал, что вы самый умный человек из всех, кого он знает. А его оценкам я доверяю.
Он ждал моей реакции. И не дождался. У меня, к счастью, хватило ума промолчать. Молодчина Джейми, подумал я. Он всегда был склонен к преувеличениям, но сейчас обижаться грех.
– И еще один любопытный момент, – продолжил Рикарду. – Как сочетаются ваши моральные принципы с желанием влиться в финансовые ряды? Мне почему-то кажется, что на занятиях по экономике развития вас вряд ли учили тому, что международный капитал и есть спаситель третьего мира.
– Верно. – Я улыбнулся. – Тогда мои экономические идеи были вполне социалистическими. Но я прожил два года в России, советская система обрушилась на моих глазах. Я своими глазами увидел, в какой бардак может превратить экономику государственное планирование.
– И поверили в свободный рынок?
Я покачал головой.
– Нет. Я, пожалуй, не верю ни в одну экономическую систему. Мир переполнен страданием. И я прочитал слишком много русских романов, чтобы не понимать, что с этим ничего не поделать. Так было, так есть и так будет. Всегда.
– Думаю, вы неправы. – Рикарду заглянул мне в глаза. – Пример – Южная Америка. Восьмидесятые годы – десятилетие нищеты и полной безнадежности. Континент сделал гигантский шаг назад. Почему? Потому что ему до смерти стало не хватать международных капиталов. Конечно, само по себе это было результатом глупости банкиров, в семидесятые раздававших кредиты направо и налево. И коррумпированных политиков, эти кредиты прикарманивавших. Однако сейчас перспективы куда лучше. Иностранные капиталы снова потекли в регион, и не в последнюю очередь благодаря нам. Но на этот раз деньги тратятся на то, что будет приносить реальную отдачу. Заводы, дороги, образование. Это изменит к лучшему жизнь миллионов. И я горжусь тем, что мы тоже внесли свой вклад в этот процесс.
– Надеюсь, что так оно и есть, – проговорил я, не в силах скрыть сомнение.
– Похоже, я вас не убедил. – Рикарду откинулся назад и улыбнулся. – Ну что ж, немножко трезвости в нашем бизнесе никогда не повредит.
Он умолк и достал новую сигарету, не сводя с меня глаз. Его глаза были темно-голубыми, что резко контрастировало с густыми черными волосами и загорелой кожей. В них чувствовался властный, проницательный ум, но в то же время они излучали симпатию, а не угрозу. "Иди к нам, – словно манили они. – С нами ты в безопасности". Я был знаком с Рикарду Россом всего лишь четверть часа, но мне уже было трудно ему сопротивляться. Теперь понятно, почему Джейми так восторженно о нем отзывался.
Я сидел молча, позволяя ему оценить услышанное.
Он не заставил себя долго ждать.
– Хорошо, посидите минутку здесь. Мне нужно переговорить с людьми.
Он оставил меня в комнате для заседаний и вернулся к своему столу. Я смотрел, как он вызывает тех, с кем мне сегодня уже довелось пересечься. Педру Хаттори, высокий холеный аргентинец; американка, возглавлявшая исследовательский отдел; трейдер-кокни, комиссионер-мексиканец, француз, чьей должности я не помнил. Наконец я увидел светлые волосы и широкие плечи Джейми, стоявшего ко мне спиной. Да, он сослужил мне добрую службу.
Следующие три минуты показались вечностью, но в конце концов все разошлись. Рикарду вошел в комнату и протянул мне руку:
– Добро пожаловать на борт.
На мгновение я заколебался. Не слишком ли я поторопился? Действительно ли хочу изменить свою жизнь, продав душу Сити?
Тридцать тысяч в год, а со временем, может, и больше – или ничего?
Я вспомнил о письме, присланном мне на этой неделе Норрисом из строительной компании. Если в течение тридцати дней я не выплачу задолженность по ипотеке, у меня просто отберут квартиру.
Выбор напрашивался сам собой. Я пожал протянутую руку:
– Спасибо.
– Значит, увидимся в понедельник, в семь утра.
– Отлично, – я направился к двери.
– Да, еще один момент…
Я обернулся. Рикарду смотрел на мой костюм. Польский. Стопроцентный полиэстер. Я старался не надевать его без крайней нужды.
– Сколько у вас костюмов?
– Э-э… Один.
Он достал из кармана чековую книжку, раскрыл ее и что-то написал в ней своей изящной тонкой авторучкой. Потом оторвал листок и протянул мне.
– Купите себе приличный костюм. Деньги вернете, когда сможете.
Я машинально сунул чек в карман, и Рикарду проводил меня до лифта. Проходя через операционный зал, я встретился глазами с Джейми. Он расплылся в улыбке.
Пока лифт спускался на сорок этажей, я достал чек и рассмотрел его. Размером больше обычного, с замысловатым зеленым узором, он был выписан на личный счет Рикарду в банке, о котором я никогда не слышал. Черные чернила, элегантный почерк. "Выдать Николасу Эллиоту пять тысяч фунтов".
– Мои поздравления, Ник!
Огромные светло-карие глаза Кейт улыбались. Она сделала глоток шампанского. Сегодня Кейт и Джейми пришли ко мне в гости отпраздновать победу.
– Поздравлять нужно не меня, а твоего мужа. Ты даже не представляешь, какие байки он наплел Рикарду.
– Это я умею, – Джейми сверкнул белозубой улыбкой. – Но, по правде говоря, я знал, что делал. Рикарду искал такого человека, как ты. И я знаю, что ты не подведешь. – Он рассмеялся. – Уж постарайся. Иначе искать новую работу придется не тебе одному.
– И все-таки спасибо.
– Здорово будет снова поработать вместе. Как на семинарах Хеммингза – помнишь?
– Еще бы. Ради блага компании хочется верить, что ты разбираешься в рынках лучше, чем в работах Платона.
– Та же бодяга. Тени на стене пещеры. Сам скоро убедишься.
Мы с Джейми подружились еще на первом курсе, на семинарах в Оксфорде. Мы были очень разными. В отличие от меня Джейми окунулся в университетскую жизнь с головой. Бесконечные развлечения: регби, попойки, интеллектуальные посиделки, вульгарные вечеринки, демонстративная пресыщенность. Одно, впрочем, он делал с завидным постоянством – ухлестывал за юбками. Благо с его внешностью успех ему был обеспечен: сияющие голубые глаза и широкая дружелюбная улыбка, в общем, свой парень. Я следовал за ним на некотором расстоянии, осторожно лавируя во всем этом сумбуре. С женщинами мне везло меньше, чем ему. Я был высок, темноволос, неприметен и немножко робок. Но вместе нам было здорово. После университета наша дружба еще более окрепла.
– Поверить не могу, что ты станешь банкиром! – воскликнула Кейт. – Особенно после всех нравоучений, которыми ты кормил Джейми.
– Могу тебя понять. Ужасно, правда?
– А когда ты купишь БМВ? Тебе, кстати, нужен еще и мобильник. И подтяжки.
– Не так быстро, Кейт, всему свое время, – сказал Джейми. – Ник, у тебя есть трусы в полоску?
– У Рикарду полосатые трусы?! – спросила Кейт.
– Откуда я знаю?
– Ну, я просто подумала, что раз вы там все так спаяны…
– Нет уж, я как-нибудь обойдусь бельишком попроще, – сказал я.
Мы выпили еще шампанского. Я был в прекрасном настроении и все больше убеждался в правильности выбранного решения.
– А что ты скажешь о нашем маркетмейкере? – спросил Джейми.
– Маркетмейкере? Кто это? Рикарду?
– Да, это его прозвище. Еще с тех времен, когда он был единственным человеком в мире, занятым созданием рынка на латиноамериканских долгах. Теперь только ленивый не торгует этими облигациями. Но именно Рикарду превратил рынок в то, чем он стал сейчас.
– Он производит впечатление, что есть, то есть. Но я ожидал чего-то в этом роде. Меня удивило другое: его доступность. То есть я не хочу сказать, что он обычный ординарный тип, нет. Но ко мне он отнесся очень по-человечески.
– Что же здесь странного? – спросила Кейт.
– Не знаю. Наверное, думал, что такой магнат будет разговаривать со мной, как с микробом. Обычно он имеет дело с главами государств, а не с безработными гуманитариями.
– Секрет его обаяния отчасти и в этом, – сказал Джейми. – Кем бы ты ни был, ты чувствуешь, что он относится к тебе по-особому, всерьез. Будь ты мексиканский министр финансов или разносчик кофе.
– Во всяком случае, теперь ты сохранишь квартиру, – Кейт обвела взглядом маленькую гостиную. Здесь было мило и уютно, окна выходили в небольшой сад у дома. Но все равно, она была крошечной. Да и вся моя квартира была крошечной. Даже книги положить было некуда, не говоря уж о том, чтобы здесь поместились еще и люди. Не пойму, как нам с Джоанной удалось ухлопать такие дикие деньги на такое микроскопическое жилище. Конечно, место было прекрасным, всего в паре минут от Примроуз-Хилл, в северном Лондоне. Даже спустя шесть лет рынок так и не поднялся до цен, существовавших во время покупки нашей квартиры. Я сомневался, что они вообще когда-нибудь вырастут до того же уровня.
– Да, это радует, – сказал я. – Я привык жить здесь. Жалко отдавать квартиру кооперативу.
Теперь я сгорал от нетерпения как можно быстрее написать мистеру Норрису о том, что фортуна наконец-то повернулась ко мне лицом.
– Джоанна на финансиста, пожалуй, не тянула, но вкус у нее был, – вмешался Джейми.
– Негодяйка она, – отрезала Кейт. – И с тобой, Ник, обращалась просто бессовестно. Как она повесила на тебя все эти траты!
Я улыбнулся. Тема Джоанны заводила Кейт с полоборота. Пожалуй, мне это было даже приятно. Мои отношения с женой выдержали двухлетнее испытание разлукой, пока я жил в России, и, когда вернулся, мы решили купить жилье. Джоанна, проработавшая два года в коммерческом банке, была финансовым мозгом всей этой затеи. Она же нашла и квартиру. Когда спустя три года мы расстались и Джоанна улетела в Нью-Йорк со своим американцем, инвестиционным банкиром, она оставила мне свою половину недвижимости, да еще и мебель в придачу, в обмен на мои обязательства по выплате ипотеки. Тогда мне казалось, что я остался в выигрыше, тем более что начальный взнос сделала она. Однако очень скоро выяснилось, что моей зарплаты на выплаты явно не хватает. Точнее, не хватало до сегодняшнего дня.
Кейт поежилась.
– Ну и холодрыга у тебя. Ты можешь включить отопление?
– А зачем? Старушка этажом выше разогревает свою квартиру до двадцати пяти градусов. Часть тепла стекает сюда, вниз.
– Теплый воздух обычно поднимается вверх, – язвительно заметил Джейми.
Кейт смущенно умолкла. Это нередко происходило с моими благополучными друзьями. Платить по счетам для них было просто тратой времени, а не финансовой проблемой, которую удается разве что отсрочить, но уж никак не решить. Внезапно она повеселела:
– Да ладно тебе. Еще немного и заживешь как в тропиках.
Я промолчал. Бойлер сломался еще в феврале. Для горячей воды его еще хватало, но отопление он уже не тянул. Ремонт обошелся бы в восемьсот фунтов. Зима была холодной, да и наступившая весна тоже кусалась. Но Кейт права: теперь я мог купить новый бойлер. И избавиться от непросыхающих подтеков на кухне. И может быть, даже купить себе новые туфли.
Джейми словно читал мои мысли.
– Жизнь начинает меняться к лучшему, – сказал он.
– На это я и рассчитывал.
– Но работа в Dekker не сахар. Я не говорю, что Рикарду потребует от тебя все двадцать четыре часа. Его устроит и та часть суток, которая остается от сна.
Кейт фыркнула.
Я посмотрел на нее, догадываясь, что она имела в виду. Я живу один. Дожидаться меня по вечерам будет некому.