Все замерли, и в наступившей тишине явно стали слышны раскаты далекого грома. С каждой секундой звук приближался.
— Пора сматываться, — негромко, без лишней патетики сказал Нистур своим друзьям. — Пойдем, — потянул он за собой Железное Дерево.
Тот с трудом заставил себя отпустить Бореаса, который от ужаса почти перестал соображать что-либо. Уже с порога Нистур, еще раз поклонившись и помахав шляпой перед присутствующими, сказал:
— Мы позволим себе удалиться, ибо наша работа сделана. Господа, я надеюсь, что ваше дальнейшее общение будет не менее приятно, чем наша общая встреча.
Всего хорошего.
Друзья с достоинством покинули шатер и, лишь завернув за угол, со всех ног бросились к валуну. Добежав до открывшейся перед ними потайной двери, они остановились и оглянулись.
— Смотрите! — воскликнула Ракушка.
Но все и так внимательно наблюдали за происходящим, не в силах оторвать взгляд от такого, зрелища.
Из шатра выбегали вперемежку тарсианцы и кочевники. А само черно-алое сооружение накрыла огромная тень. В следующий миг тень обернулась черным, как ночь, силуэтом дракона. Истощенная долгими поисками и измученная холодом мать убитого дракона тем не менее сохранила силы для отчаянной атаки. Приземлившись на задние лапы, она хвостом разбросала, словно котят, воинов и их лошадей, а когтями передних лап вцепилась в шелк и войлок шатра. Разорвав огромную палатку надвое, словно старую простыню, она сунула в разрыв голову и закрутила ею под складками ткани.
— Пойдем скорей отсюда! — взмолилась Ракушка. — Не хочу я смотреть на это!
Но несмотря на эти произносимые машинально слова, она была не в силах заставить себя отвернуться.
Голова дракона вынырнула из-под рухнувшего шатра. В одной когтистой лапе чудовище сжало сверкающую клетку с мерцающим алым факелом — сердцем, а в другой извивалась человеческая фигурка. Дракон присел на задние лапы и издал дикий рев. Затем могучие крылья громоподобно хлопнули в воздухе, и поднявшийся вихрь снес не один шатер в лагере. С невероятной скоростью крылатая черная тень скрылась в зимнем свинцовом небе.
— Ну, теперь, — тихо сказал Станбог, — мы действительно можем уходить.
— Вот то, что ты просил, — сказал Горячая Кузница, протягивая Станбогу довольно большой керамический горшок, плотно закрытый деревянной пробкой и залитый для герметичности воском. Помолчав, гном добавил:
— Не забудь только о моей просьбе, хорошо?
— Разумеется, не забуду, друг мой, — заверил его Станбог.
Гномы провели их еще раз по лабиринту туннелей и вывели к последней перед выходом на поверхность площадке.
— Что это? — спросил Железное Дерево.
— Помнишь, что сказала Жабий Цветок? — И Станбог очень похоже передразнил речь старой гадалки:
— Хочешь лекарство против яда дракона? Иди вниз! Ищи огненного червя!… Так вот, здесь часть сердца бехира и несколько его когтей.
Все это имеет свойство приостанавливать действие драконьего яда.
— Этим я смогу вылечиться? — переспросил Железное Дерево.
— Я не уверен, что окончательно, но с помощью этих средств и кое-каких заклинаний мы сумеем ослабить действие яда и избавить тебя от приступов, по крайней мере, до тех пор, пока не найдем полного противоядия.
— В любом случае это лучше, чем ничего, — улыбнулся солдат.
Гномы распахнули потайные двери и выпустили их на поросший травой склон холма. Солнце растопило почти весь снег, и даже небо из свинцового стало почти голубым. В нескольких ярдах ниже по склону Мирса и Бадар сидели прислонившись спинами друг к другу. Рядом паслась дюжина стреноженных лошадей. Брат с сестрой расплылись, в улыбках, увидев четыре уставшие фигуры, появившиеся в буквальном смысле из-под земли. Нистур поинтересовался у Станбога:
— О какой услуге просил тебя Горячая Кузница?
— Я пообещал ему, что буду рассказывать об их колонии всем гномам, с которыми мне доведется встретиться в странствиях. Здесь у них огромный город, есть и чем торговать с другими гномами. Появись у них приток свежей крови — и через одно-два поколения большинство болезней, передающихся по наследству, исчезнет. Гномы Тарсиса смогут вновь стать многочисленным и процветающим народом.
Неожиданно вдалеке за их спинами раздался неясный шум. Он доносился со стороны города или из-за него. Затем в небо поднялись столбы дыма.
— Это началось с полчаса назад, — сказала Мирса. — Либо бой, либо мятеж.
— Мне показалось, — осторожно сказал Бадар, — что я видел пролетающего над городом дракона. А вы не заметили ничего такого?
— Еще как заметили, — подтвердил его догадку Нистур, — причем с расстояния, пренеприятно малого.
Станбог покачал головой:
— Глупость человеческая беспредельна. После всего увиденного и услышанного, после всех потрясений они еще хотят воевать.
Вздохнув, он добавил:
— Я остался без своих книг и приборов, но главное сокровище лекаря и ученика Искусств и Ремесла здесь. — И он похлопал себя по макушке.
Неожиданно, уже подойдя к предложенной ей лошади. Ракушка попятилась и: сказала:
— Я никогда не выходила за пределы города. Мне страшно.
— Тебе нельзя здесь оставаться, — объяснил ей Станбог, — Даже если кочевники не захватят Тарсис, у тебя в городе появилось слишком много врагов.
Нистур начал уговоры с другой стороны:
— Поехали с нами, Ракушка. Хоть мир посмотришь. Знаешь, сколько на свете интересного!
Девушка опасливо погладила лошадь:
— Да я и верхом-то никогда не ездила.
— Я тебя научу, — улыбнулся ей Бадар. — Для начала проедешь немного со мной.
Юноша протянул улыбнувшейся Ракушке руку. Безо всякого усилия он одним движением поднял девушку и посадил ее в седло позади себя.
— Как, оказывается, просто решаются проблемы, — вздохнул Нистур. — Нужно только, чтобы решал их нужный человек.
Неожиданно Железное Дерево от души рассмеялся:
— Нет, вы только посмотрите на себя! Ну и компания: безработный наемник, к тому же изрядно больной и известный своей невезучестью. К нему прилагается асассин, который больше не может убивать и все больше строит из себя знатного рифмоплета. Затем — колдун, еретик, нарушивший все клятвы своей братии и отказавшийся от колдовства напрочь. Ну и дальше: воришка-карманница и парочка варваров — изгоев и выродков даже по меркам своих диких племен. Ну и сборище!
— И все же судьба свела нас всех вместе, — заметил Нистур.
— Да, — согласился Станбог. — И я не могу отделаться от мысли, что это неспроста.
— Вполне вероятно, что мы уже спасли мир от тирана, — гордо заявил Нистур.
Станбог кивнул:
— Да, но большую часть опасностей мы создали сами. Не кажется ли вам, что четверо из нас — я имею в виду себя, Нистура, Железное Дерево и даже Ракушку — чем-то очень похожи? Каждый из нас в прошлом оступался, хотел получить благополучие — такое, каким он его себе представлял, — идя по легкой, но скользкой дороге. Оправдание есть только у Ракушки — судьба не предложила ей другого выбора. Мы же трое сами виноваты в своих бедах. Я думаю, что эта встреча дает нам шанс загладить нашу вину и искупить грехи. И нужно мудро воспользоваться этой возможностью. Другой у нас не будет.
Рассаживаясь по своим скакунам и беря в поводья запасных лошадей, все вдумчиво размышляли над словами старика.
Над Тарсисом висело сплошное дымное облако.
— Но что мы должны делать, чтобы выполнить волю богов и искупить наши грехи? Как мы сможем заработать себе прощение? — очень серьезно спросила Ракушка.
— А разве это не очевидно? — удивился Нистур. — Нас наняли расследовать убийство, и с первого же раза, осмелюсь заявить, мы блестяще справились с делом. Если такие проблемы возникли у Правителя Тарсиса, то почему бы им не быть и в других местах? Будем зарабатывать себе на жизнь, распутывая убийства, заговоры и другие преступления! Пусть о нас узнают, как о тех, кто восстанавливает Истину и утверждает Справедливость.
— И куда же мы направимся? — Железное Дерево охладил поэтический пыл Нистура прозаическим вопросом.
Нистур покрутил головой и привстал в седле.
— Ах, друзья мои, в том-то и прелесть нашего дела! В отличие от наемных солдат, нам не придется искать или дожидаться войны; в отличие от купцов, мы не будем искать, где и что можно дешевле купить и дороже продать. — Обведя рукой горизонт, Нистур добавил:
— Куда бы мы ни отправились, где бы ни остановились, мы везде найдем порок. А значит, без работы мы не останемся.
Выслушав эту воодушевляющую речь, они повернули лошадей и поскакали прочь от охваченного пожаром Гордого Тарсиса.
— Пора сматываться, — негромко, без лишней патетики сказал Нистур своим друзьям. — Пойдем, — потянул он за собой Железное Дерево.
Тот с трудом заставил себя отпустить Бореаса, который от ужаса почти перестал соображать что-либо. Уже с порога Нистур, еще раз поклонившись и помахав шляпой перед присутствующими, сказал:
— Мы позволим себе удалиться, ибо наша работа сделана. Господа, я надеюсь, что ваше дальнейшее общение будет не менее приятно, чем наша общая встреча.
Всего хорошего.
Друзья с достоинством покинули шатер и, лишь завернув за угол, со всех ног бросились к валуну. Добежав до открывшейся перед ними потайной двери, они остановились и оглянулись.
— Смотрите! — воскликнула Ракушка.
Но все и так внимательно наблюдали за происходящим, не в силах оторвать взгляд от такого, зрелища.
Из шатра выбегали вперемежку тарсианцы и кочевники. А само черно-алое сооружение накрыла огромная тень. В следующий миг тень обернулась черным, как ночь, силуэтом дракона. Истощенная долгими поисками и измученная холодом мать убитого дракона тем не менее сохранила силы для отчаянной атаки. Приземлившись на задние лапы, она хвостом разбросала, словно котят, воинов и их лошадей, а когтями передних лап вцепилась в шелк и войлок шатра. Разорвав огромную палатку надвое, словно старую простыню, она сунула в разрыв голову и закрутила ею под складками ткани.
— Пойдем скорей отсюда! — взмолилась Ракушка. — Не хочу я смотреть на это!
Но несмотря на эти произносимые машинально слова, она была не в силах заставить себя отвернуться.
Голова дракона вынырнула из-под рухнувшего шатра. В одной когтистой лапе чудовище сжало сверкающую клетку с мерцающим алым факелом — сердцем, а в другой извивалась человеческая фигурка. Дракон присел на задние лапы и издал дикий рев. Затем могучие крылья громоподобно хлопнули в воздухе, и поднявшийся вихрь снес не один шатер в лагере. С невероятной скоростью крылатая черная тень скрылась в зимнем свинцовом небе.
— Ну, теперь, — тихо сказал Станбог, — мы действительно можем уходить.
— Вот то, что ты просил, — сказал Горячая Кузница, протягивая Станбогу довольно большой керамический горшок, плотно закрытый деревянной пробкой и залитый для герметичности воском. Помолчав, гном добавил:
— Не забудь только о моей просьбе, хорошо?
— Разумеется, не забуду, друг мой, — заверил его Станбог.
Гномы провели их еще раз по лабиринту туннелей и вывели к последней перед выходом на поверхность площадке.
— Что это? — спросил Железное Дерево.
— Помнишь, что сказала Жабий Цветок? — И Станбог очень похоже передразнил речь старой гадалки:
— Хочешь лекарство против яда дракона? Иди вниз! Ищи огненного червя!… Так вот, здесь часть сердца бехира и несколько его когтей.
Все это имеет свойство приостанавливать действие драконьего яда.
— Этим я смогу вылечиться? — переспросил Железное Дерево.
— Я не уверен, что окончательно, но с помощью этих средств и кое-каких заклинаний мы сумеем ослабить действие яда и избавить тебя от приступов, по крайней мере, до тех пор, пока не найдем полного противоядия.
— В любом случае это лучше, чем ничего, — улыбнулся солдат.
Гномы распахнули потайные двери и выпустили их на поросший травой склон холма. Солнце растопило почти весь снег, и даже небо из свинцового стало почти голубым. В нескольких ярдах ниже по склону Мирса и Бадар сидели прислонившись спинами друг к другу. Рядом паслась дюжина стреноженных лошадей. Брат с сестрой расплылись, в улыбках, увидев четыре уставшие фигуры, появившиеся в буквальном смысле из-под земли. Нистур поинтересовался у Станбога:
— О какой услуге просил тебя Горячая Кузница?
— Я пообещал ему, что буду рассказывать об их колонии всем гномам, с которыми мне доведется встретиться в странствиях. Здесь у них огромный город, есть и чем торговать с другими гномами. Появись у них приток свежей крови — и через одно-два поколения большинство болезней, передающихся по наследству, исчезнет. Гномы Тарсиса смогут вновь стать многочисленным и процветающим народом.
Неожиданно вдалеке за их спинами раздался неясный шум. Он доносился со стороны города или из-за него. Затем в небо поднялись столбы дыма.
— Это началось с полчаса назад, — сказала Мирса. — Либо бой, либо мятеж.
— Мне показалось, — осторожно сказал Бадар, — что я видел пролетающего над городом дракона. А вы не заметили ничего такого?
— Еще как заметили, — подтвердил его догадку Нистур, — причем с расстояния, пренеприятно малого.
Станбог покачал головой:
— Глупость человеческая беспредельна. После всего увиденного и услышанного, после всех потрясений они еще хотят воевать.
Вздохнув, он добавил:
— Я остался без своих книг и приборов, но главное сокровище лекаря и ученика Искусств и Ремесла здесь. — И он похлопал себя по макушке.
Неожиданно, уже подойдя к предложенной ей лошади. Ракушка попятилась и: сказала:
— Я никогда не выходила за пределы города. Мне страшно.
— Тебе нельзя здесь оставаться, — объяснил ей Станбог, — Даже если кочевники не захватят Тарсис, у тебя в городе появилось слишком много врагов.
Нистур начал уговоры с другой стороны:
— Поехали с нами, Ракушка. Хоть мир посмотришь. Знаешь, сколько на свете интересного!
Девушка опасливо погладила лошадь:
— Да я и верхом-то никогда не ездила.
— Я тебя научу, — улыбнулся ей Бадар. — Для начала проедешь немного со мной.
Юноша протянул улыбнувшейся Ракушке руку. Безо всякого усилия он одним движением поднял девушку и посадил ее в седло позади себя.
— Как, оказывается, просто решаются проблемы, — вздохнул Нистур. — Нужно только, чтобы решал их нужный человек.
Неожиданно Железное Дерево от души рассмеялся:
— Нет, вы только посмотрите на себя! Ну и компания: безработный наемник, к тому же изрядно больной и известный своей невезучестью. К нему прилагается асассин, который больше не может убивать и все больше строит из себя знатного рифмоплета. Затем — колдун, еретик, нарушивший все клятвы своей братии и отказавшийся от колдовства напрочь. Ну и дальше: воришка-карманница и парочка варваров — изгоев и выродков даже по меркам своих диких племен. Ну и сборище!
— И все же судьба свела нас всех вместе, — заметил Нистур.
— Да, — согласился Станбог. — И я не могу отделаться от мысли, что это неспроста.
— Вполне вероятно, что мы уже спасли мир от тирана, — гордо заявил Нистур.
Станбог кивнул:
— Да, но большую часть опасностей мы создали сами. Не кажется ли вам, что четверо из нас — я имею в виду себя, Нистура, Железное Дерево и даже Ракушку — чем-то очень похожи? Каждый из нас в прошлом оступался, хотел получить благополучие — такое, каким он его себе представлял, — идя по легкой, но скользкой дороге. Оправдание есть только у Ракушки — судьба не предложила ей другого выбора. Мы же трое сами виноваты в своих бедах. Я думаю, что эта встреча дает нам шанс загладить нашу вину и искупить грехи. И нужно мудро воспользоваться этой возможностью. Другой у нас не будет.
Рассаживаясь по своим скакунам и беря в поводья запасных лошадей, все вдумчиво размышляли над словами старика.
Над Тарсисом висело сплошное дымное облако.
— Но что мы должны делать, чтобы выполнить волю богов и искупить наши грехи? Как мы сможем заработать себе прощение? — очень серьезно спросила Ракушка.
— А разве это не очевидно? — удивился Нистур. — Нас наняли расследовать убийство, и с первого же раза, осмелюсь заявить, мы блестяще справились с делом. Если такие проблемы возникли у Правителя Тарсиса, то почему бы им не быть и в других местах? Будем зарабатывать себе на жизнь, распутывая убийства, заговоры и другие преступления! Пусть о нас узнают, как о тех, кто восстанавливает Истину и утверждает Справедливость.
— И куда же мы направимся? — Железное Дерево охладил поэтический пыл Нистура прозаическим вопросом.
Нистур покрутил головой и привстал в седле.
— Ах, друзья мои, в том-то и прелесть нашего дела! В отличие от наемных солдат, нам не придется искать или дожидаться войны; в отличие от купцов, мы не будем искать, где и что можно дешевле купить и дороже продать. — Обведя рукой горизонт, Нистур добавил:
— Куда бы мы ни отправились, где бы ни остановились, мы везде найдем порок. А значит, без работы мы не останемся.
Выслушав эту воодушевляющую речь, они повернули лошадей и поскакали прочь от охваченного пожаром Гордого Тарсиса.