– Ну что вы, Борис Карпович! Если бы мы вас шантажировали, то не предлагали бы более выгодный экономический контракт. Хотя нам известно, какая «скоропортящаяся» продукция перебрасывалась вами на юг. Но мы ведь славяне и должны помогать друг другу. Если откажете, мы поедем в Павловское. Там тоже есть военный аэродром…
   – Оставьте свою бумагу. Мы обсудим ваше более выгодное предложение на ближайшем совещании и, думаю, найдем точки соприкосновения. – Никитин сделал ударение на словах «ваше более выгодное».
   – Вот спасибо, товарищ полковник. Я думаю, и вы, и мы будем довольны сотрудничеством. Позвоните, когда самолет будет готов к рейсу на Баку. У нас десять единиц техники. А здесь, – он указал на дипломат, – первый взнос. Я вам его оставляю. Вместе с чемоданчиком.

4

   Сурен видел в окно, как растворились ворота и на территорию их сервиса въехал милицейский «уазик», волоча за собой на буксире красный «Москвич». Еще вчера при виде желто-синей машины с надписью «Милиция» сердце его тревожно колотилось и пальцы самопроизвольно доставали сигарету из пачки. Но накануне вечером все боксы, в которых стояли машины с перебитыми номерами, освободились от криминального товара. Последняя партия, состоящая из восьми единиц, была отправлена в сторону Урала железнодорожным путем. Конечно, не столь безопасным, как было при военных авиаперебросках, но все же машины транспортировались к месту назначения в закрытых вагонах-холодильниках. Натюрморт двое суток не прикасался к стакану, шнырял между своей мастерской и компьютерным центром одной известной газеты, где были изготовлены необходимые накладные и сертификаты. Проглядев все документы с оттисками искусно изготовленных печатей, человек, занимающий высокую должность в железнодорожном министерстве, пришел в восхищение:
   – Снять ваш груз практически невозможно. По документам – комар носа не подточит. Но один процент из ста все-таки остается.
   Но Шамиль позаботился и о том, чтобы даже этот один процент риска был снят с повестки дня. Машины были отправлены по документам совершенно несуществующей фирмы, которая была зарегистрирована по украденному паспорту у пьяного москвича. Если следственные и контролирующие органы все-таки установят истинное происхождение автомобилей, то настоящий хозяин вряд ли будет найден.
   Молодой милиционер-водитель сбросил буксировочный трос. Из «Москвича» вылез знакомый Сурену участковый Федосыч, пожал своему молодому коллеге руку, и милицейский «уазик» покинул территорию автосервиса.
   Сурен спустился во двор и, словно от всей души обрадовавшись встрече с Федосычем, раскинул руки:
   – Какие люди в гости к нам!
   – Вот, – ткнул пальцем Федосыч в сторону своей машины, – как и обещал, подкинул вам работку.
   – В пять минут все сделаем. Считай, Федосыч, что сдал нам колымагу, а получишь новый «Москвич», как с заводского конвейера. Кстати, такие еще выпускаются?
   – На АЗЛК уже нет. А вот Ижевск еще удовлетворяет нужды скромных россиян.
   Сурен посмотрел в сторону ремонтного бокса и, увидев одного из автослесарей, поманил его к себе рукой:
   – Чем занимаетесь?
   – Да «Фольксваген» там у нас на подъемнике стоит, а на яме – «волжанка».
   – «Фольксваген» сию же секунду снимайте и отгоните пока в бокс. А на подъемник вот этот «Москвич»…
   – Да мне нужно только карбюратор обследовать. На кой ляд подъемник? – вступил в разговор участковый.
   Но Сурен, не обращая внимания на слова Федосыча, повторил:
   – «Фольксваген» – в боксы. Москвич – на подъемник. Сделайте полный диагностический осмотр и залатайте все, что вызывает хоть малейшее сомнение.
   Он взял Федосыча под руку:
   – Ну как, капитан, пока с твоей колымагой ковыряются, может быть, по стопочке армянского задвинем?
   – А че не задвинуть? Задвинем. Рабочий день закончен. Только, может быть, у вас где-нибудь здесь на воздухе беседочка есть? Что-то не хочется лезть под крышу. Да и деньки последние, видно уж, теплые стоят.
   – Можно и на воздухе. Ты, Федосыч, только подожди пару секунд, я своим ребятам несколько ценных указаний дам и коньячок захвачу.
   – Работай, работай. Коммерсанта ноги кормят, – похлопал Сурена по плечу Федосыч и посмотрел на часы. Было около шести вечера.
   В это время ворота вновь открылись, и на территорию въехал темно-синий джип. Из кабины выскочил парень лет двадцати трех и, увидев, удаляющуюся спину Сурена, побежал за ним. Федосыч с завистью оглядел сияющий джип – вот на какой машине на рыбалку ездить! Никакое бездорожье не страшно. Он обошел машину, словно приценивающийся при покупке клиент. Еще раз поцокал от восхищения языком, кряхтя опустился на коленки и заглянул под кузов – зверь-машина! Он поднялся с колен и увидел перед собой чем-то встревоженное лицо парня, который приехал на джипе.
   – Вы что, капитан, что-нибудь потеряли, – спросил он, как показалось Федосычу, чрезмерно обеспокоенным голосом.
   – Да ничего я не потерял! Просто смотрю на эту мощь и красоту и восхищаюсь. На таком по пересеченной местности за кабанами можно бегать.
   На лице парня появилась еле уловимая улыбка, и он открыл водительскую дверцу.
   – На нем за слонами можно бегать и давить их как комаров.
   – Тоже мне скажешь – за слонами, – усмехнулся Федосыч. – Лучше задний номер крепче затяни, а то потеряешь, гоняясь за этими своими слонами.
   Когда джип рванулся с места и направился в сторону боксов, Федосыч покачал головой:
   – Откуда у молодежи деньжищи, чтобы такую технику покупать?
   – Молодые, да ранние, – сказал подошедший сзади Сурен. Он держал в руках нераспечатанную бутылку с армянским коньяком.
   Они расположились за столом в чистенькой курилке. Сурен разлил по стаканам.
   – Истинно армянский? Или тоже в палатке покупаешь?
   – Обижаешь, Федосыч. У меня ведь в Ереване столько друзей, которые часто посещают Москву…
   – Сурен, так ты ведь не чистый армянин? Не знай я, что тебя зовут Сурен Оганян, то принял бы за славянина.
   – А я в принципе и есть славянин. Отец-то у меня русский, москвич. А мать армянка. Они познакомились, когда отец работал в экспедиции на Кавказе.
   – Геолог или археолог? – спросил Федосыч и сделал маленький глоток, наслаждаясь необыкновенным букетом настоящего армянского коньяка.
   – Водителем в геологической партии. А так как ужасно был охоч до женского пола, то изъездил все близлежащие к лагерю аулы и села и нашел-таки себе невесту.
   – Ну, а ты почему же тогда фамилию матери взял?
   – Конечно, я хотел бы быть Ивановым или Сидоровым. Но родители-то официально не расписывались…
   Федосыч поставил пустой стакан на стол:
   – А я ведь тебя уже давно знаю, Сурен…
   Сурен поднял вверх подбородок и сощурил глаза, потом, улыбаясь, посмотрел, на Федосыча:
   – Нашему сервису – два года. А мы с тобой, Федосыч, знаем друг друга года полтора. Большой срок! Давай выпьем за долгую дружбу!
   – Давай за дружбу. Хороший тост. Только наше с тобой знакомство гораздо больше полуторагодовалого срока. Как вспомню, какие ты хохмы на авторынке в Южном порту отмачивал в восьмидесятых, до сих пор волосы дыбом встают!
   С лица Сурена вмиг слетела доброжелательная улыбка.
   – Откуда вам известно? Вы что, опер?
   – Куда мне до оперов! Вон перед джипом на коленки встал, а поднялся с трудом. Чертов радикулит! Я, Сурен, участковый с многолетним стажем. Но в милиции-то работаю, а значит, кое-какую информацию имею. Мошенник ты был – высшего класса! Да ладно, что ты насупился, я же тебя не арестовывать приехал…
   – Со старым у меня раз и навсегда покончено.
   – Похвально. Впрочем, я и не сомневался. А иначе бы и не притащил к тебе свой рыдван. Ну, ты не дуйся, поднимай стакан, ведь объявлен тост за долгую дружбу.
   Сурен взял свой стакан:
   – У русских говорят: кто старое помянет…
   – Брось! Я не упрекаю, а вспоминаю о былых денечках. Эх, как вы лихо простаков с лотерейным билетом вокруг пальца обводили!
   Сурен, поняв, что никакой опасности Федосыч не представляет, впервые улыбнулся, выпил коньяк, закурил сигарету и предложил участковому.
   – У меня «беломорчик». Привык знаешь ли… И надо же, как точно могли угадать в человеке доверчивого лоха! – продолжал восхищаться мошенническими заслугами Сурена Федосыч.
   Сурен затянулся, долго выпускал дым.
   – Было дело. Только заметь, Федосыч, я ведь ни разу не привлекался.
   – Ты – нет. А вот профессор, он же начальник отдела министерства автомобильной промышленности, он же летчик дальней авиации, схлопотал четыре года.
   – Это попка, – улыбнулся Сурен. – В «Золотом теленке» есть такой персонаж Фукс, который за всех сидел. Мы выбирали из бомжей и пьяниц не совсем еще спившегося человека с представительной внешностью.
   – Знаю, знаю. Профессор из клиники, который выиграл в лотерею «Волгу» и к которому вы привозили свои жертвы, имел довольно респектабельный вид. Да тут любой бы попался! Надо же, выходит в вестибюль клиники пожилой мужчина с бородкой, в халате и шапочке…
   – Бородку мы клеили…
   – В халате, шапочке, с брюшком, – продолжал Федосыч, – а за ним секретарша, медсестра: «Иван Иванович, Иван Иванович…» Послушай, Сурен, одного не могу понять: как вы лотерейный билет-то подделывали? Тогда ведь таких мощных ксероксов не было.
   – Билет, Иван Федосыч, был настоящий. Газетные таблицы – поддельные. Нам их в типографии печатали. В них изменялись только номер и серия. Те самые, билет с которыми должен стать выигрышным.
   – Ну, а дальше, дальше?… – Глаза Федосыча выражали неподдельный интерес и блестели то ли от удовольствия, то ли от рассказа Сурена, то ли от выпитого коньяка.
   – А что дальше? Дальше лоха везли в ближайшую сберкассу, где уже наши люди успели подменить таблицу, давали ему выигрышный билет, чтобы сам проверил и убедился. Он сверял номера с табличными, а потом, как правило, подходил к операционистке и просил ее проверить билет – не подделка ли? Ну а потом, счастливый, отдавал профессору деньги. Иногда прямо в сберкассе, получив их по аккредитиву.
   Федосыч рассмеялся, протягивая руку со стаканом:
   – Давай выпьем! Не оскудела еще земля русская талантами. А расскажи, как по телефону иногородних раскручивали…
   В это время к курилке подошел мастер и, вытирая руки, обратился к Сурену:
   – «Москвич» готов. Карбюратор теперь – как сердце молодого бычка. Задние тормозные колодки поменяли и поставили фильтр тонкой очистки. Хорошо бы еще маслосъемные колпачки в двигателе поменять…
   – Ну, а почему не поменяли-то?
   – Сурен, да у нас их просто нет. Вспомни, когда последний раз нам с 412-ми ковыряться приходилось?
   Сурен повернулся к Федосычу и развел руками:
   – Доставай, капитан, колпачки, а мы их в пять секунд поменяем. Но твой «паларис», я думаю, и без новых колпачков теперь пару лет проездит.
   – Сколько я должен? – Федосыч полез за бумажником.
   – Убери свои копейки, Федосыч. Мы же с тобой тут тосты произносили за долгую дружбу. Да и, как оказалось, знакомы уже не один год.
   – Заочно, – уточнил участковый и спрятал бумажник обратно в карман кителя. – А вот как я теперь пьяный поеду?
   – А что, ГАИ боишься?
   – Не хотелось бы инцидентов. Видишь ли, мне через год на пенсию, поэтому лишний раз подставлять холку не очень-то хочется.
   – А тебе далеко?
   – Да мой гараж рядом, в двух кварталах.
   – Ну, это дело мы уладим, – сказал Сурен и обратился к мастеру: – Климов приехал?
   – Он с Гонивовком в твоем кабинете.
   – Позови его сюда, – приказал Сурен и, взяв Федосыча под руку, направился в сторону «Москвича», который был уже выведен с ремонтного бокса и тихо пыхтел выхлопной трубой.
   – Мы еще, родной, с тобой побегаем, – любовно провел рукой по капоту Федосыч и заплетающимся языком спросил Сурена: – Как это ты его назвал?
   – «Паларис», что ли?
   – Вот-вот, «паларис». А что такое «паларис», Сурен?
   – А черт, его знает, Федосыч. Садись, вон и твой водитель идет. Он и тебя добросит, и машину в гараж засунет. Славка, – обратился Сурен к пареньку, – тебе спецзадание: отвезешь нашего любимого участкового и поставишь машину на стоянке.
   Федосыч еще раз оглядел территорию автосервиса. Ему показалось, что все боксы были пусты. За исключением одного, в который молодой парнишка поставил темно-синий джип. Да еще «Фольксваген». Но «Фольксваген» уже снова стоял на подъемнике. В отличие от джипа эта иномарка действительно требовала ремонта.
   – Ну что, тронемся, товарищ капитан? – спросил Славка.
   Федосыч поднял тяжелые глаза на своего сопроводителя и заплетающимся языком ответил:
   – Действительно, скоро тронемся.

5

   Славка Климов вырулил на площадь перед зданием-теремком, где он первый раз увидел этот «Шевроле-Блейзер». Он остановился в начале площадки и огляделся, хотя у него на хвосте висел «Рено» и его хозяин несколько раз мигнул ему дальним светом, чтобы Славка на своей «шестерке» побыстрее убирался с дороги. Но Климов не особо спешил уступать узкую дорожку. Он внимательно осмотрел площадку и увидел то, что искал, в самом углу. Рядом с «Шевроле» стоял микроавтобус. Если бы даже кто-то и попытался бы втиснуться между двумя машинами, то водитель навряд ли смог бы открыть дверцу и выйти из автомобиля.
   Но такое положение вещей Славке было только на руку. Он, к удовольствию водителя «Рено», сдвинулся с мертвой точки и на малой скорости покатил к углу площадки. Его «шестерка» медленно влезала между «Рафиком» и «Блейзером», наконец передние колеса уперлись в бордюр. Славке теперь хорошо был виден весь салон «Шевроле».
   Он чуть приподнялся на сиденье и увидел, что двери «Шевроле» были закрыты только ключом. Сигнальный светодиод, напоминающий о том, что машина оборудована электронной сигнализацией, не горел. Значит, подумал Славка, хозяин «Шевроле» то ли полный дурак, который надеется на русский авось, то ли сигнализация сломана. Иного, по мнению Славки, быть не могло. За исключением одного «но». Владелец «Блейзера» мог быть крутым бандитом, который просто уверен, что на его собственность ни у кого рука не поднимется. А поэтому не стоит слишком утруждать себя, чтобы щелкать раз за разом кнопками брелока.
   Для этого Славка и приехал на площадку, на которой почти каждый день парковался «Шевроле». Климову необходимо было выяснить лишь одну очень важную деталь: кто хозяин машины, на которую он еще неделю назад положил глаз.
   Он внимательно оглядел салон «Блейзера», в котором ничего, кроме обыкновенной зажигалки и открытой пачки сигарет, больше не было. По набитой свежими окурками пепельнице Славка догадался, что владелец машины слишком много курит. А по отсутствию всяких прибамбасов в салоне и на кузове стало понятно, что машина для него лишь обыкновенное средство передвижения. Он обратил внимание, что даже люк на крыше автомобиля не был закрыт изнутри салона. Такого беспечного автовладельца можно было встретить редко. Тем более в последнее время. Даже самые крутые бизнесмены и ребятишки оборудовали свои автомобили сверхдорогими моделями электронной охраны и не уставали включать и выключать ее по поводу и без повода.
   По багажнику «шестерки» кто-то постучал. Славка обернулся и увидел парня в фирменном джинсовом костюме. Поначалу Славке показалось, что это и был водитель «Шевроле», и сердце тревожно застучало. Встреча лицом к лицу с хозяином машины не входила в Славкины планы. Но, на счастье, это оказался водитель микроавтобуса. Он жестикулировал руками, то и дело показывая на свой «рафик». Действительно, занять кресло водителя он мог только со стороны пассажирской дверцы.
   Славка жестом дал понять: сейчас, мол, только не ори, не глухой. Он включил заднюю передачу и медленно выехал на свободное пространство площадки. То, что хотелось ему выяснить, он теперь знал.
   Оставалось приткнуться где-нибудь на противоположной стороне и увидеть самого хозяина «Блейзера». Один ли? С охраной? С товарищами или подругой? Во что одет? Какие жесты и походка? По этим данным Славка надеялся определить, к какому клану принадлежит владелец «Шевроле»: к бизнесменам, людям богемы и искусства, к криминальному миру, наконец. Другого не может быть.
   Он поставил свою «шестерку» напротив «Блейзера», откинулся на спинку сиденья и вытащил из кармана пачку жевательной резинки.
   Он внимательно смотрел в сторону «Блейзера» и думал о Вальке и Веронике. Какого черта эта дура улеглась ночью полуголая в его кровать? Что она, клеится к нему? Не похоже. Да и сам Славка не давал для этого никакого повода. Никогда, с первого дня их знакомства, не нравилась ему эта хохлушка. Скорее всего, ночной побег от Вальки был каким-нибудь жестом протеста. Может быть, по пьяной лавочке она просила у Вальки денег и, не получив, устроила ссору? Ох, зря Валька с ней связался. Ведь по такой женщине сразу видно, что у нее на уме и каковы ее планы. Славке с Вероникой было все понятно: этой девушке был нужен не Валька, а его деньги.
   К «Блейзеру» подошли двое мужчин лет тридцати в модных дорогих костюмах. Тот, что ключом открыл водительскую дверцу, разговаривал по мобильному телефону. Это уже говорило Славке о многом. Во-первых, электронная сигнализация действительно вышла из строя. Иначе хозяин машины открыл бы дверь автоматически при помощи брелока. Во-вторых, по мобильному телефону и цивильному костюму в автовладельце можно было узнать предпринимателя средней руки. Ну и, в третьих, конечно же, пассажир был либо одним из партнеров по бизнесу, либо школьным или вузовским товарищем.
   Славка блаженно вздохнул и в предвкушении больших денег закрыл глаза. Ведь «Шевроле» – это не «девятка», за угон которых Шамиль и Сурен платили по тысяче баксов. И не иномарка среднего класса, за которую, в зависимости от года выпуска и физического износа, существовала премия от полутора до двух «штук». «Шевроле» оплачивался, как двухлетний «мерс» или «Ауди»: от трех тысяч долларов и выше. А завтра Славка этот «Шевроле» обязательно сделает. Тут работы на пятнадцать секунд – вскрыть дверь и завести двигатель. А для этого существует универсальная отмычка из сплава космических металлов. Правда, стоило бы его на время поставить в отстойник – бокс или «ракушку». Но до их базы с площадки – рукой подать. Так что сразу в бокс. Завтра же! И деньги на лапу.

6

   Смагер посмотрел на часы: через пятнадцать минут смена Сони заканчивалась. А это означало следующее: если он ее не успеет перехватить и договориться о встрече, то на работе она появится только через три дня. Звонить ей по внутреннему телефону в дежурную часть не хотелось. Их разговор в таких случаях раз за разом прерывался звонками москвичей, которые каждую минуту обращались за той или иной помощью к работникам правоохранительных органов. Значит, нужно было уже сию минуту прекратить прием посетителей и задержанных, закрыть на время контору и спуститься вниз в дежурную часть – иначе Соню не перехватить.
   Смагер переключил телефон в режим автоответчика – мало ли, какое задание захочет в эти четверть часа подбросить начальство. Надел пиджак и поправил галстук. Он вышел из кабинета и сунул ключ в замочную скважину. В это время со стула встал лысый мужчина лет сорока и подошел к Смагеру. От него сильно пахло потом, и Смагер, опустив голову, поморщился.
   – Игорь Олегович, я к вам с заявлением, – сказал лысый, и к запаху пота прибавился запах дешевых сигарет, которые, по всей видимости, курил незнакомец.
   – Я отлучусь на четверть часа, – еще раз поморщившись, сказал Смагер и сочувственно пожал плечами. – Начальство ждать не любит…
   Мужчина вжал голову в плечи и молча отошел к стулу, с которого поднялся.
   Игорь спустился на три этажа ниже и прошел в аппаратный центр, где за столами, оборудованными компьютерами и телефонными аппаратами, работали дежурные телефонистки. Расточая направо и налево улыбки молодым девчонкам в милицейской форме, Игорь лихо лавировал по узким проходам между многочисленных столиков к рабочему месту Сони. Она, отключив свой аппарат от телефонной сети, готовилась к сдаче дежурства. Рядом сидела сменщица и ждала, когда Соня уберет с рабочего стола свои парфюмерные принадлежности, растерзанную пачку жевательной резинки, карандаши, маленькие листочки бумаги, на которых она записывала какие-то цифры и рисовала одной ей понятные узоры и орнаменты. Наконец она поднялась и уступила свое мягкое вертящееся кресло сменщице, улыбнулась подошедшему Смагеру и, не сказав ему ни слова, двинулась к выходу из аппаратной. Он молча и послушно следовал за ней, предчувствуя, что капитан оперативно-розыскной службы Игорь Смагер через несколько секунд получит строгий выговор от сержанта аппаратного отделения. Предчувствие его не подвело. Соня остановилась на лестничной площадке между этажей и, не убирая с лица улыбки, укоризненно сказала:
   – Я же тебя просила, Игорь, не появляйся около моего рабочего стола. Я ведь женщина замужняя, а наши прилюдные встречи дают повод острым языкам для лишних пересудов.
   – Это в последний раз, – попробовал он оправдаться. – Если бы я не спустился, то не смог бы тебя поймать. И тогда мы бы три дня не увиделись. Ведь домой тебе тоже нельзя звонить…
   – Нельзя, – подтвердила Соня.
   – И на работу заходить нельзя, – по-мальчишески шмыгнул он носом.
   – И на работу нельзя, – снова улыбнулась она. – А что же делать, если мне хочется тебя видеть? – Раньше нужно было думать.
   – Я-то как раз и думал, а вот ты не раздумывая выскочила замуж.
   – Ладно, не скули. Чего ты хочешь?
   – Только тебя…
   – Когда и где? – Она перестала улыбаться и спросила сухо, словно разговор шел не о любовной встрече, а о времени и месте передачи агентурных данных.
   – Может быть, за чашечкой кофе и рюмочкой коньяка завтра вечерком у меня дома? – постарался придать мягкость разговору Смагер.
   – А до послезавтра не вытерпишь? Тогда я могла бы и свекрови, и мужу сказать, что вынуждена подменить заболевшую подругу. И у нас с тобой будет целый вечер и ночь.
   – Ты умница, Сонечка, – сказал Игорь и поцеловал ее в щеку. – Ну, я поскакал к себе? А то меня ждет какой-то толстый и потный клиент.
   – Скачи. Только сам не провоняйся. Терпеть не могу потных мужчин, – вновь улыбнулась она, и ее каблучки застучали по лестнице.
   Потный посетитель сидел на том же самом стуле и, вздыхая, смотрел по сторонам. Увидев Смагера, он поднялся и подошел к двери кабинета. Смагер открыл дверь и, уступив дорогу, жестом пригласил незнакомца войти первым.
   – Ну, в чем ваша беда? – спросил он, когда они расселись по разные стороны стола.
   – Моя фамилия Харьков. Я работаю риэлтором в российско-американской фирме по обмену и продаже недвижимости. Работа риэлтора – то же самое, что и работа маклера. Так эта профессия называлась в бытность СССР…
   – Я наслышан о вашей специальности, – прервал Игорь своего посетителя. – Но наш отдел занимается махинациями не в сфере недвижимости, а в автомобильной сфере.
   – Я вас понял. И не буду больше отнимать ваше время. Видите ли, Игорь Олегович, я заметил, что мою машину хотят угнать.
   – А какая у вас машина?
   – «Мерседес-190». Почти новый. Ему еще и двух лет нет.
   – Вы ее держите в гараже?
   – К сожалению, гаража пока нет, в этот район я переехал совсем недавно. Машина стоит на улице. Но оснащена очень хорошей электронной сигнализацией, иммобилайзером и некоторыми механическими средствами защиты.
   – Как же вы определили, что ее хотят угнать?
   – Однажды вечером у меня запищал пейджер. Я тут же вышел во двор, но около машины никого не было.
   Я внимательно осмотрел двери и обнаружил на замочных скважинах остатки мела. Подумал, что балуются мальчишки. Но, как мне потом сказали в фирме по установке сигнализации, это был вовсе не мел, а остатки гипса. Видимо, кто-то пытался снять слепки.
   – Так. Двери салона после этого не пытались открыть?
   – Нет. Сигнализация и пейджер оповестили бы об этом. В салон влезть не пытались. Но под капотом уже кто-то лазил. Однажды утром, когда я вышел к машине, увидел на земле под капотом масляные пятна. Думал, что-то с двигателем. Но в мастерской мне сказали, что мотор в полном порядке и ничего не подтекает. И попросили, чтобы я самостоятельно не тыкал отверткой туда, куда не следует, и не смазывал то, что смазывать совсем не стоит.
   – Я догадываюсь, что вы ничего не смазывали и в двигатель не лезли? – спросил Игорь, стараясь не обращать внимания на запах пота.
   – Вы правы. Я совершенно ничего не понимаю ни в моторах, ни в маслах. Я и «Мерседес»-то купил только потому, что эти машины славятся своей надежностью в работе. В отличие от отечественных марок. Ведь если что-то сломается и выйдет из строя, я никогда не разберусь самостоятельно в причине поломки и останусь стоять посреди дороги. Но это так, к слову. А под капотом ковыряли и зачем-то мазали маслом провода и узлы сигнализации.
   – Все ясно. Некто неизвестный присматривался: возможно ли вывести из строя сирену.
   – Мне сказали, что возможно, – поспешил добавить Харьков. – Если обнаружить динамик и проткнуть его спицей. Но почему не сработал пейджер?
   – У вас пейджер на 27 мегагерц?
   – По-моему, да.
   – Тогда, скорее всего, около радиопередатчика-излучателя поставили какую-нибудь мощную защиту.
   Харьков грустно вздохнул, затем полез в карман пиджака, достал платок, от которого также исходил концентрированный запах пота, и вытер лоб и шею.