Страница:
– Господин контр-адмирал, пришло сообщение с радиопоста.
– Говорите, – резко обернулся тот.
– Подлодка… Подлодка U-3519 только что подала сигнал бедствия.
– Что с ней?
– Предположительно подорвалась на английской авиационной мине. Несколько дней назад над Мекленбургской бухтой летала пара бомбардировщиков и…
Адмирал швырнул в сторону окурок:
– А, ч-черт!! Немедленно организовать поиски!
Подав сигнал бедствия, подлодка на запросы по радио не отвечала и сама на связь не выходила. Поиски начались поздней ночью. Вначале руководство поисковой операцией принял на себя контр-адмирал. Однако несколько часов спустя в Росток прибыла группа высших офицеров из Берлина во главе с заместителем Карла Дёница – хмурым и молчаливым генерал-адмиралом.
Уже утром следующего дня экипаж самолета-разведчика заметил надувную шлюпку в восемнадцати милях северо-западнее Варнемюнде. Спустя час посланный в указанную точку тральщик поднял из шлюпки трех моряков – единственных членов экипажа, сумевших выбраться из тонущей субмарины U-3519, все трое в крайне тяжелом состоянии из-за переохлаждения. Двое, не приходя в сознание, скончались; третий выжил, но его психическое состояние было плачевным: он не мог связать и двух слов, выдавая малопонятные обрывки, из которых командование Кригсмарине с большим трудом смоделировало картину гибели гордости немецкого подводного флота.
Тральщики еще несколько дней «утюжили» западную акваторию Балтийского моря в надежде найти следы подлодки, указывающие на точное место катастрофы. Экипажи осмотрели огромное пространство, от датского острова Борнхольм до Кильской бухты, но больше никого не нашли. Ни одного человека из семидесяти пяти, бывших на борту.
Иногда на поверхности попадались огромные масляные пятна, обломки деревянных ящиков, предметы обмундирования и даже листы из судового журнала… Увы, все это несло по Балтике безжалостным течением и не позволяло точно рассчитать координаты подрыва подлодки.
Пятого марта – ровно через трое суток после получения сигнала бедствия – поисковая операция завершилась. Составив подробный отчет о происшествии, генерал-адмирал сухо попрощался с командованием местной флотилии и отбыл в Берлин.
Массовый исход фашистской элиты состоится в апреле – мае 1945 года – подводные лодки одна за другой будут исчезать из Киля и Гамбурга. А спустя некоторое время тысячи нацистов высадятся на берегах Чили, Перу, Бразилии, Уругвая, Аргентины. И уже во второй половине 1945 года в крупнейших городах Южной Америки откроются многочисленные германские банки и компании.
Однако далеко не все немецкие субмарины отправятся через Атлантику, выполняя хоть и скрытные, но довольно простые перевозочные функции. Некоторым подводным кораблям надлежало тайно добраться до заранее обустроенных секретных баз и встать на длительное дежурство, ожидая сигнала к активным боевым действиям для возрождения великого Рейха. Сигналом должно было послужить закодированное радиосообщение на рабочей волне Кригсмарине. Каждому командиру подлодки эта волна была хорошо известна, но ни один из них не догадывался, когда начнется Великое Возрождение. «Как долго нам предстоит ждать? – задавались вопросом подводники после ознакомления с текстом приказа из пакета № 2. – Пять, десять, двадцать лет? Или всю оставшуюся жизнь?…»
На мостике боевой рубки стоял командир подводной лодки – молодой капитан-лейтенант Хайнц Мор. Хайнц был симпатичным шатеном лет двадцати шести, с голубыми глазами, прямым носом, тонкими губами и волевым подбородком. Как сказали бы прожженные нацистские физиономисты: он обладал идеальной внешностью арийского мужчины. Ну, если не считать небольшого родимого пятна в форме оливки на левой скуле. Впрочем, эта «оливка» чаще пряталась в зарослях рыжей бородки, которую капитан-лейтенант отращивал в каждом боевом походе.
Рядом с ним, не выпуская из рук бинокля, торчали два лейтенанта цур зее: штурман Людвиг Ланге и первый вахтенный офицер Отто Шнайдер. Обоих командир неплохо знал по предыдущим походам на других кораблях.
Субмарина миновала узкий пролив, вышла в Мекленбургскую бухту и взяла курс на датский пролив Большой Бельт. Вечерние сумерки сгустились, до наступления темноты оставались считаные минуты, но бортовые огни капитан приказал не включать. Командование специально выбрало позднее время для выхода в восточную часть Балтики – в последний год войны сюда слишком часто наведывались английские и американские бомбардировщики. Вокруг порта и авиазавода Эрнста Хейнкеля дежурили зенитные расчеты, а в мелководных балтийских проливах от проклятых самолетов мог спасти только ночной мрак.
– Сколько миль от берега? – нащупал командир в кармане серой кожаной куртки два запечатанных конверта.
– Три с половиной мили, герр капитан, – доложил штурман.
«Рано, – решил капитан. – Еще полторы мили. Подождем…»
Все немецкие подлодки предыдущих серий ни в чем не уступали американским, английским и русским субмаринам. Зато подводные корабли XXI серии стали настоящим прорывом, оставив далеко позади западных и восточных конкурентов. По сути, это были первые океанские подводные лодки.
Почти две тысячи тонн водоизмещения, новейшие дизели с турбонаддувом, мощные электродвигатели с бесшумным режимом «подкрадывания», большое количество аккумуляторных батарей вместо цистерн с пергидролем, великолепная навигация… Эти и другие новшества дали потрясающий результат: глубину погружения до двухсот восьмидесяти метров, семнадцать узлов подводной скорости и одиннадцать суток движения малым ходом без подъема телескопического шноркеля. А система кондиционирования, водоопреснительная установка, множество холодильников с продуктами, объемные топливные цистерны и шесть торпедных аппаратов с боезапасом из двадцати трех торпед существенно расширяли боевой радиус действия. Кроме того, перекомпоновка прочного корпуса позволила отказаться от системы «теплых» коек, когда один матрос возвращался с вахты, будил своего сменщика и устраивался на освободившееся место. На лодках XXI серии каждый подводник получал индивидуальное пространство для отдыха. Одним словом, новейшее оружие обладало всеми необходимыми качествами для перелома ситуации в битве за Атлантику и северные моря в пользу Германии.
– Герр капитан, – нарушил тишину вахтенный офицер.
– Да.
– Вы просили предупредить: мы в пяти милях от берега.
– Спасибо, Отто. Оставайтесь здесь…
Соскользнув вниз по трапу, капитан-лейтенант прошел в капитанскую каюту, включил лампу над крохотным рабочим столом, отпер сейф и вскрыл пакет № 1.
– Двадцать миль к северо-западу от Варнемюнде, – прочитал он первую строчку боевого распоряжения, отпечатанного на небольшом бланке.
Ниже имелась вторая строчка, состоящая из координат точки, куда надлежало прибыть субмарине под номером «3519» после исполнения первой задачи. Запомнив цифры, командир щелкнул бензиновой зажигалкой. Языки пламени затрепыхались на скомканной бумаге…
Спустя минуту он разыскал одного из гражданских членов экипажа – профессора Нойманна.
– У вас ровно час на подготовку, – вполголоса оповестил он врача. – Успеете?
– Конечно, – ответил тот. – У нас все готово…
В последние годы состав подплава Третьего рейха резко помолодел: средний возраст экипажа едва переваливал за двадцать. В начале войны субмаринами командовали корветтен-капитаны, в середине – капитан-лейтенанты, ближе к завершению – обер-лейтенанты цур зее. Подводник, доживший до двадцати семи лет, считался морским волком.
Экипаж U-3519 формировался несколько иначе. Командиром был назначен опытный капитан-лейтенант Хайнц Мор, уничтоживший два десятка боевых кораблей и транспортных судов союзников, прошедший вдоль и поперек всю Атлантику, а также все северные моря, от Исландии до Таймыра. Его шею украшал Рыцарский крест с дубовыми листьями, полученный лично от фюрера в сорок втором за невероятный случай в Восточной Атлантике. Командуя небольшой устаревшей подлодкой, Хайнц обнаружил недалеко от Гибралтара одиночный торговый корабль под английским флагом. Он начал маневрировать для атаки, но судно вело себя странно: шло зигзагом, то приближаясь, то удаляясь от лодки. Командир решил всплыть, чтобы не тратить торпеды и расстрелять цель из артиллерийского орудия, но в последний момент интуиция подсказала не делать этого. Наконец две торпеды удачно поразили транспорт. Получив тяжелые пробоины, «англичанин» задрал нос, накренился и постепенно ушел под воду… А Мор с изумлением увидел сквозь оптику перископа хорошо замаскированные два десятка артиллерийских орудий и огромный запас глубинных бомб. Несколько подобных кораблей-ловушек специально бороздили воды Северной Атлантики, привлекая своей «безоружностью» внимание немецких подводников, а потом безжалостно расстреливали из мощных орудий всплывшие неподалеку субмарины. К счастью для экипажа, Мор устоял перед соблазном сэкономить торпеды.
Старшим помощником значился обер-лейтенант цур зее Рудольф Кляйн, совершивший один поход в Атлантику в качестве командира «дойной коровы» – подлодки XIV серии, перевозившей свыше четырехсот тонн дополнительного дизельного топлива, запас торпед и продовольствия. Первым вахтенным офицером стал лейтенант цур зее Отто Шнайдер – потомственный моряк, награжденный за храбрость Железным крестом первого класса. Остальные подводники, прибывшие в пункт формирования, также имели боевой опыт и определенные качества, необходимые для продолжительного похода.
И все же экипаж капитан-лейтенанта Мора не сумел избежать суеты, неразберихи и нервотрепки при подготовке к первому выходу в море на новейшей подлодке. Не проходило и дня, чтобы командование не тасовало подводников и чтобы одни туманные задачи не менялись другими. Окончательный вид команда приобрела лишь за несколько часов до выхода в первый боевой поход. Состав ее выглядел необычно: вместо штатных пятидесяти семи подводников на борту оказалось аж семьдесят восемь человек.
– Вы подсаживаете ко мне целый взвод «гувернанток»? – возмутился Мор в последнем разговоре с провожавшим адмиралом. – По штату должно быть пятьдесят семь подводников! Почему на борту моей лодки семьдесят восемь человек? Кто эти люди?…
«Гувернантками» в Кригсмарине называли опытных старших офицеров, прикрепляемых к только что сформированным экипажам на время первого боевого выхода.
– Нет, дорогой Хайнц, – успокоил тот, – эти специалисты к флоту отношения не имеют, следовательно, контролирующих и руководящих функций нести не могут. Ты назначаешься старшим на весь срок боевой операции…
«Пассажиры» и в самом деле не были похожи на военных. Данная группа прибыла на лодку незадолго до выхода и держалась особняком, избегая общения с военным контингентом экипажа.
Итак, субмарина успешно вошла в Балтийское море. В центральном посту нес вахту старший помощник Рудольф Кляйн – спокойный, исполнительный и надежный офицер. Рядом «колдовал» над планшетом штурман Людвиг Ланге.
За десять минут до истечения означенного часа в каюту капитана постучали.
– Да, – резко сдвинул он дверь.
В проходе стояли два врача.
– У нас все готово. Можно перетаскивать тела из носового отсека и поднимать на палубу.
Командир отдал несколько распоряжений, прошел через центральный пост, поднялся в рубку и вышел на палубу. Снаружи, под тусклым светом единственного фонаря, кипела работа.
Небольшая резиновая лодка была наполнена воздухом и покачивалась рядом, прижатая волной к борту. Команда матросов во главе со штабсобербоцманом готовилась к большому представлению. Врачи спешно переодевали трех молодых мужчин в морскую униформу. Все трое почти не подавали признаков жизни.
– Это они? – поинтересовался командир.
– Они, – кивнул один из врачей.
– Спят?
– Да, и очень крепко. Двое уже не проснутся, а третий выживет, но никогда и ничего не скажет.
– Уверены?
– Абсолютно. Вы же успели с ним познакомиться, не так ли?
Да, капитан-лейтенанту «посчастливилось» увидеть этого несчастного, когда врачи вели его под руки на борт субмарины. Кажется, его отыскали в ближайшем концлагере. Этот тип и до введения специальных препаратов выглядел лишенным воли, слабоумным, а уж после обработки, скорее всего, и говорить не сможет.
Много странностей было и в подготовке к будущему походу.
К примеру, командование приказало уменьшить боезапас торпед с двадцати трех до двенадцати, а освободившееся пространство заняли большие банки с грунтовкой и краской, всевозможное снаряжение, стрелковое оружие и боеприпасы. Весь экипаж переодели в новенькую форму, выдав к тому же по комплекту теплого альпийского (!) обмундирования.
Хайнц Мор не раз обращался за разъяснениями той или иной нестандартной ситуации к командующему флотилией, но тот и сам не владел информацией. Он лишь скрупулезно выполнял приказы и распоряжения адмиралов Кригсмарине.
А за двое суток до выхода в море началась загрузка продуктов. Матросы таскали ящики и коробки до тех пор, пока в отсеках практически не осталось свободного места. Помимо замороженного мяса, свежих фруктов, соков, овощей и яиц, на борт загрузили огромное количество консервов, макаронных изделий, галет, разнообразных круп, чая, кофе, шнапса, сигарет…
Кок команды – низкорослый гаупт-ефрейтор Бауэр – недоумевал:
– Не понимаю! Я побывал в трех боевых походах. Обычно запасались на двенадцать недель – это максимальная продолжительность похода, а тут провизии на целый год!..
Многого не понимал и командир подлодки. Впрочем, ровно за сутки до выхода из порта капитан-лейтенанта вызвали в берлинский штаб Кригсмарине, где в приватной беседе сам гросс-адмирал изложил суть сверхсекретного задания. А также предупредил о приезде контр-адмирала с двумя секретными пакетами.
– Из боевого распоряжения, запечатанного в пакете № 1, вы получите координаты двух точек, – сухо наставлял Карл Дёниц, легенда германского подводного флота. – В первой точке вам надлежит сымитировать гибель подводной лодки вследствие контакта с английской авиационной миной. Подробности имитации вы обсудите с моим заместителем. Вторая точка – то место, куда ваша лодка обязана прибыть после имитации, соблюдая строжайшую секретность…
Стоя на узкой палубе сбоку от желтого пятна света и наблюдая за действиями подчиненных, капитан-лейтенант снова и снова вспоминал устные инструкции, полученные от заместителя гросс-адмирала Дёница. Кажется, все было сделано так, как требовало высокое начальство. Надувная лодка с тремя «спасшимися» членами экипажа исчезла в темноте, за борт ухнули продырявленные бочки с соляром и отработанным маслом, следом полетели несколько элементов немецкой униформы, сломанные деревянные ящики и даже новенький судовой журнал, в котором командир с вахтенными офицерами успели сделать не более десятка записей.
– Дело сделано, герр капитан! – бодро доложил штабсобербоцман.
– Уводите людей, – ответил тот и направился на мостик боевой рубки.
Теперь необходимо передать сигнал бедствия на базу в Росток. Затем, включив максимальную осторожность, пройти в надводном положении через узкое мелководье датских проливов. Лишь под утро на траверзе Гётеборга глубина позволит продолжить поход под водой.
Это будет не скоро. А пока впереди маячил топовый белый огонь на фок-мачте неизвестного гражданского судна, за которым стоило пристально понаблюдать…
Судно с белым топовым огнем шло тем же маршрутом на север – к проливу Каттегат. Это устраивало капитана. Приказав штурману выдерживать дистанцию, а вахтенному смотреть по сторонам «в оба», он спустился внутрь подлодки. Пора было пройтись по отсекам…
Глава третья
– Район работы известен?
– Настолько приблизительно, что пока об этом говорить не стоит. В общем, готовьтесь. Пиво с водкой в вольных пропорциях употреблять не разрешается, а по маленькой, для аппетита, – рекомендую…
На том и попрощались.
Подготовительные мероприятия я произвел быстро. Опытных и обкатанных на всех глубинах пловцов в отряде не так уж много – отбирать особенно не из кого. Вооружение и «снаряга» тоже в постоянной готовности.
Уже неделю мы вшестером жили на родной базе в тихом местечке под Москвой – в бывшем закрытом санатории, отданном с потрохами в распоряжение особого отряда «Фрегат-22». Кроме меня, в составе группы – капитан второго ранга Георгий Устюжанин, капитаны третьего ранга Жук и Степанов, а также капитан-лейтенанты Фурцев и Савченко. Устюжанин и Жук – мои старые друзья. Первому тридцать пять, он мой заместитель; второй на три года младше. Оба – опытные пловцы и надежные товарищи.
Довольно неожиданно в состав группы настойчиво попросился самый молодой пловец из «Фрегата» – старший лейтенант Маринин. Посчитав просьбу обычным рвением юнца, я отказал. Но тот упорствовал, не отступал.
– В чем дело, Володя? – попытался я разобраться в проблеме.
Он мялся, говорил дежурные фразы о желании поработать, поучиться у старших товарищей.
– Не крути. Раз обратился – говори прямо.
– С женой поругался.
– А причина?
– Да… как-то навалилось все разом, – опустил он голову. – Квартира ее, моей зарплаты не хватает, мест в детском саду нет, ребенок часто болеет…
Знакомо. Кольцо, ипотека, дети по лавкам. Разбитые вдрызг стекла розовых очков.
– Это все?
– Не совсем. Жена заявила, что я не умею спорить. Еще бы, ведь я в споре аргументированно отстаиваю свою позицию, а она тупо исполняет ритуал.
– Какой ритуал?
– Ритуал, состоящий из крика и бессвязных фраз, с которыми я обязан покорно согласиться, признать свою вину и восхититься ее безграничной мудростью.
Да-да, вспомнил я. В личном деле старшего лейтенанта сказано, что жена его – дочь известного предпринимателя. Дурачок! Зачем жениться на самке в кружевной обертке? Для серьезных целей нужно знакомиться в метро или трамвае – там ездят отличные девушки: и приготовят, и накормят, и спать уложат. А потом детей умненьких родят.
– И ты намерен в таком состоянии отправиться на глубину? – насмешливо глядя на него, поинтересовался я.
– Я надеюсь, работа на глубине излечит.
– Не уверен.
Юный лейтенантик густо покраснел. Кажется, еще минута, и на глазах появятся слезы.
– Ладно, давай поступим следующим образом, – решил я немного сдать позицию, – в предстоящей командировке мне понадобится всего три пары пловцов, и они уже сформированы. На всякий пожарный случай я сформирую резервную четвертую пару, в которую войдешь вторым номером. Но сам понимаешь: шансов полететь на Север чрезвычайно мало.
– Спасибо, товарищ капитан второго ранга, – обрадованно поблагодарил лейтенант.
Резервную пару я заставил появляться на базе через день. Остальных отправил в краткосрочный отпуск – не часто нам выпадает возможность пообщаться с семьями и нормально отдохнуть.
На базе жили по обычному распорядку: утром кросс по прилегающему лесопарку и три часа занятий в бассейне или в классе, обед и отдых, несколько часов игровых видов спорта. Ну, а после ужина свободное время, которое мы иногда проводили за столом, поглощая хороший алкоголь.
Дважды звонил шефу – пытался узнать, когда вылет. Тому, как всегда, было некогда – где-то носился, с кем-то встречался, что-то выяснял… В общем, нервничал и просил не беспокоить.
– Расслабься. Когда понадобишься – вызову, – недовольно пыхтел он в трубку.
Ладно, дважды мне повторять не надо. Ближе к вечеру, когда стало ясно, что миру в эту ночь гибель не грозит, я отправил гонца за «расслабляющим препаратом». Спустя час он вернулся с тяжелой, изрядно позвякивающей сумкой, и мы добросовестно выполнили приказ начальства…
Пожалуй, самое время представиться: Евгений Арнольдович Черенков. Рост под сто девяносто, вес – ровно сто. Сутуловатый, но крепкий, с широкими покатыми плечами. Мои усталые серые глаза, вокруг которых уже завязались мелкие морщинки, скорее излучают печаль по чему-то несбывшемуся, нежели тоскуют о потерянном. По отцу я русский, по матери – украинец и немного белорус. Капитан второго ранга, командую особым отрядом боевых пловцов «Фрегат-22».
Все мои подчиненные – люди особого склада и отменной закалки, прошедшие длительную и уникальную по сложности подготовку. Таких, как мы, невероятно мало в сравнении с элитой сухопутных спецподразделений, а методика подготовки моих ребят является величайшей тайной для конкурентов: итальянцев, немцев, американцев и англичан. Да, когда-то советским пловцам приходилось у них учиться, теперь же эти господа не прочь позаимствовать кое-что из наших технологий создания идеального боевого пловца.
За столом разговор долго кружил вокруг да около, но в конце концов закатился в лунку волнующей нас темы.
– Куда же на сей раз? – спросил мой давний друг Устюжанин, наслаждаясь «вискариком».
Остальные посмотрели на меня в ожидании откровений. Напрасно.
– Север, граждане. Больше мне ничего не известно.
– Крайний?
– Скорее бескрайний. Норвежское море, Баренцево, Карское, Шпицберген, Земля Франца-Иосифа, Новая Земля. Возможно, северо-восточная часть Гренландии. Короче, начальство само в непонятках.
– М-да. Ясности ответ не привнес, – разливал очередную порцию Георгий. – Ладно, братцы, куда пошлют, туда и отправимся. А пока предлагаю выпить за наших преподавателей, инструкторов и наставников. Без их тяжелейшего труда не вышло бы из нас профессионалов.
Мы дружно подняли бокалы…
Да, преподавателями в Питерском военно-морском училище служили настоящие спецы! Это вам не бухгалтеры из мухоморного «эконома» и не отставные казнокрады из академии государственной службы. Это была настоящая научная элита, прошедшая практику в боевых условиях.
К примеру, начальником кафедры минно-торпедного вооружения работал ветеран-североморец, Герой Советского Союза Виктор Васильевич Старшинов. Лекции он читал виртуозно – курсанты мгновенно забывали о сне и усталости, стоило ему войти в аудиторию. Он был в годах, но по памяти называл номера узлов и агрегатов, перечислял точные паспортные данные сотен деталей. И частенько при этом вворачивал ядреный флотский юмор. «Внутри изделия, – с почтением обходил он вокруг полноразмерного макета торпеды, – содержится двести килограммов тринитротолуола. От взрыва оного богатства под днищем кораблик среднего дедвейта расколется напополам. Это если счастье привалит, а если не привалит, то на три или четыре части. Нормально? Для врагов нашей Родины – в самый раз…»
«Стоп! – мысленно остановил я сам себя. – А ведь Виктор Васильевич был знаменит не только отменной памятью и рассказами о военных подвигах. Еще он коллекционировал материалы и всевозможные истории, больше походившие на легенды, мистику и фантазии журналистов. Он слыл ходячим архивом, знавшим буквально все о пропавших экспедициях, о секретных нацистских базах, о загадочных катастрофах…»
– Георгий! – окликнул я друга, когда компания разбрелась по комнатам. – О Старшинове ничего не слышал?
– О герое минно-торпедной войны?
– Да-да, о нем.
– С год назад кто-то обмолвился, что прибаливает, перенес сложную операцию.
– А где он сейчас?
– Здесь, в Москве. После выхода на пенсию переехал из Питера к дочери.
– Адресок знаешь?
– На северо-западе Москвы. То ли в Красногорске, то ли в Химках…
Мне тридцать шесть. Через несколько лет перешагну заветный порожек, за которым придется корректировать профессиональную деятельность. После сорока я постараюсь остаться во «Фрегате», однако на предельные глубины врачи не пустят – это факт. Пока же удается с легкостью выдерживать тяжелейшие психофизические нагрузки. Не представляю, кем буду работать, если выгонят из «Фрегата», ведь подводным плаванием занимаюсь с тех пор, как начал уверенно передвигаться на двух нижних конечностях.
Моя карьера стартовала в те далекие времена, когда на зарплату врача или учителя можно было купить полторы тонны бензина, когда слово «террорист» мелькало исключительно в зарубежных новостях, а чиновникам с депутатами приходилось быть честнее, ибо за взятки не штрафовали и не грозили пальчиком, а расстреливали.
В жизни мне постоянно везло: я рос здоровым ребенком и совершенно бесплатно учился в хорошей школе, верил в справедливость и мощь своей страны, не боялся ни бандитов, ни педофилов, ни милиции, ходил в общедоступный бассейн, расположенный в квартале от дома. Пока я был совсем маленьким, мама трижды в неделю приводила меня за руку в секцию плавания и безбоязненно сдавала тренеру – добродушному здоровяку Вениамину Васильевичу. С ним мне тоже здорово повезло.
Позже, повзрослев, поумнев и окрепнув, я уговорил тренера взять меня с собой к теплому морю, где к привычному снаряжению добавилась диковинная штука – акваланг. С тех пор морские глубины стали моей заветной мечтой, а сам я стал постоянным спутником Вениамина Васильевича в глубоководном дайвинге.
– Говорите, – резко обернулся тот.
– Подлодка… Подлодка U-3519 только что подала сигнал бедствия.
– Что с ней?
– Предположительно подорвалась на английской авиационной мине. Несколько дней назад над Мекленбургской бухтой летала пара бомбардировщиков и…
Адмирал швырнул в сторону окурок:
– А, ч-черт!! Немедленно организовать поиски!
Подав сигнал бедствия, подлодка на запросы по радио не отвечала и сама на связь не выходила. Поиски начались поздней ночью. Вначале руководство поисковой операцией принял на себя контр-адмирал. Однако несколько часов спустя в Росток прибыла группа высших офицеров из Берлина во главе с заместителем Карла Дёница – хмурым и молчаливым генерал-адмиралом.
Уже утром следующего дня экипаж самолета-разведчика заметил надувную шлюпку в восемнадцати милях северо-западнее Варнемюнде. Спустя час посланный в указанную точку тральщик поднял из шлюпки трех моряков – единственных членов экипажа, сумевших выбраться из тонущей субмарины U-3519, все трое в крайне тяжелом состоянии из-за переохлаждения. Двое, не приходя в сознание, скончались; третий выжил, но его психическое состояние было плачевным: он не мог связать и двух слов, выдавая малопонятные обрывки, из которых командование Кригсмарине с большим трудом смоделировало картину гибели гордости немецкого подводного флота.
Тральщики еще несколько дней «утюжили» западную акваторию Балтийского моря в надежде найти следы подлодки, указывающие на точное место катастрофы. Экипажи осмотрели огромное пространство, от датского острова Борнхольм до Кильской бухты, но больше никого не нашли. Ни одного человека из семидесяти пяти, бывших на борту.
Иногда на поверхности попадались огромные масляные пятна, обломки деревянных ящиков, предметы обмундирования и даже листы из судового журнала… Увы, все это несло по Балтике безжалостным течением и не позволяло точно рассчитать координаты подрыва подлодки.
Пятого марта – ровно через трое суток после получения сигнала бедствия – поисковая операция завершилась. Составив подробный отчет о происшествии, генерал-адмирал сухо попрощался с командованием местной флотилии и отбыл в Берлин.
Массовый исход фашистской элиты состоится в апреле – мае 1945 года – подводные лодки одна за другой будут исчезать из Киля и Гамбурга. А спустя некоторое время тысячи нацистов высадятся на берегах Чили, Перу, Бразилии, Уругвая, Аргентины. И уже во второй половине 1945 года в крупнейших городах Южной Америки откроются многочисленные германские банки и компании.
Однако далеко не все немецкие субмарины отправятся через Атлантику, выполняя хоть и скрытные, но довольно простые перевозочные функции. Некоторым подводным кораблям надлежало тайно добраться до заранее обустроенных секретных баз и встать на длительное дежурство, ожидая сигнала к активным боевым действиям для возрождения великого Рейха. Сигналом должно было послужить закодированное радиосообщение на рабочей волне Кригсмарине. Каждому командиру подлодки эта волна была хорошо известна, но ни один из них не догадывался, когда начнется Великое Возрождение. «Как долго нам предстоит ждать? – задавались вопросом подводники после ознакомления с текстом приказа из пакета № 2. – Пять, десять, двадцать лет? Или всю оставшуюся жизнь?…»
На мостике боевой рубки стоял командир подводной лодки – молодой капитан-лейтенант Хайнц Мор. Хайнц был симпатичным шатеном лет двадцати шести, с голубыми глазами, прямым носом, тонкими губами и волевым подбородком. Как сказали бы прожженные нацистские физиономисты: он обладал идеальной внешностью арийского мужчины. Ну, если не считать небольшого родимого пятна в форме оливки на левой скуле. Впрочем, эта «оливка» чаще пряталась в зарослях рыжей бородки, которую капитан-лейтенант отращивал в каждом боевом походе.
Рядом с ним, не выпуская из рук бинокля, торчали два лейтенанта цур зее: штурман Людвиг Ланге и первый вахтенный офицер Отто Шнайдер. Обоих командир неплохо знал по предыдущим походам на других кораблях.
Субмарина миновала узкий пролив, вышла в Мекленбургскую бухту и взяла курс на датский пролив Большой Бельт. Вечерние сумерки сгустились, до наступления темноты оставались считаные минуты, но бортовые огни капитан приказал не включать. Командование специально выбрало позднее время для выхода в восточную часть Балтики – в последний год войны сюда слишком часто наведывались английские и американские бомбардировщики. Вокруг порта и авиазавода Эрнста Хейнкеля дежурили зенитные расчеты, а в мелководных балтийских проливах от проклятых самолетов мог спасти только ночной мрак.
– Сколько миль от берега? – нащупал командир в кармане серой кожаной куртки два запечатанных конверта.
– Три с половиной мили, герр капитан, – доложил штурман.
«Рано, – решил капитан. – Еще полторы мили. Подождем…»
Все немецкие подлодки предыдущих серий ни в чем не уступали американским, английским и русским субмаринам. Зато подводные корабли XXI серии стали настоящим прорывом, оставив далеко позади западных и восточных конкурентов. По сути, это были первые океанские подводные лодки.
Почти две тысячи тонн водоизмещения, новейшие дизели с турбонаддувом, мощные электродвигатели с бесшумным режимом «подкрадывания», большое количество аккумуляторных батарей вместо цистерн с пергидролем, великолепная навигация… Эти и другие новшества дали потрясающий результат: глубину погружения до двухсот восьмидесяти метров, семнадцать узлов подводной скорости и одиннадцать суток движения малым ходом без подъема телескопического шноркеля. А система кондиционирования, водоопреснительная установка, множество холодильников с продуктами, объемные топливные цистерны и шесть торпедных аппаратов с боезапасом из двадцати трех торпед существенно расширяли боевой радиус действия. Кроме того, перекомпоновка прочного корпуса позволила отказаться от системы «теплых» коек, когда один матрос возвращался с вахты, будил своего сменщика и устраивался на освободившееся место. На лодках XXI серии каждый подводник получал индивидуальное пространство для отдыха. Одним словом, новейшее оружие обладало всеми необходимыми качествами для перелома ситуации в битве за Атлантику и северные моря в пользу Германии.
– Герр капитан, – нарушил тишину вахтенный офицер.
– Да.
– Вы просили предупредить: мы в пяти милях от берега.
– Спасибо, Отто. Оставайтесь здесь…
Соскользнув вниз по трапу, капитан-лейтенант прошел в капитанскую каюту, включил лампу над крохотным рабочим столом, отпер сейф и вскрыл пакет № 1.
– Двадцать миль к северо-западу от Варнемюнде, – прочитал он первую строчку боевого распоряжения, отпечатанного на небольшом бланке.
Ниже имелась вторая строчка, состоящая из координат точки, куда надлежало прибыть субмарине под номером «3519» после исполнения первой задачи. Запомнив цифры, командир щелкнул бензиновой зажигалкой. Языки пламени затрепыхались на скомканной бумаге…
Спустя минуту он разыскал одного из гражданских членов экипажа – профессора Нойманна.
– У вас ровно час на подготовку, – вполголоса оповестил он врача. – Успеете?
– Конечно, – ответил тот. – У нас все готово…
В последние годы состав подплава Третьего рейха резко помолодел: средний возраст экипажа едва переваливал за двадцать. В начале войны субмаринами командовали корветтен-капитаны, в середине – капитан-лейтенанты, ближе к завершению – обер-лейтенанты цур зее. Подводник, доживший до двадцати семи лет, считался морским волком.
Экипаж U-3519 формировался несколько иначе. Командиром был назначен опытный капитан-лейтенант Хайнц Мор, уничтоживший два десятка боевых кораблей и транспортных судов союзников, прошедший вдоль и поперек всю Атлантику, а также все северные моря, от Исландии до Таймыра. Его шею украшал Рыцарский крест с дубовыми листьями, полученный лично от фюрера в сорок втором за невероятный случай в Восточной Атлантике. Командуя небольшой устаревшей подлодкой, Хайнц обнаружил недалеко от Гибралтара одиночный торговый корабль под английским флагом. Он начал маневрировать для атаки, но судно вело себя странно: шло зигзагом, то приближаясь, то удаляясь от лодки. Командир решил всплыть, чтобы не тратить торпеды и расстрелять цель из артиллерийского орудия, но в последний момент интуиция подсказала не делать этого. Наконец две торпеды удачно поразили транспорт. Получив тяжелые пробоины, «англичанин» задрал нос, накренился и постепенно ушел под воду… А Мор с изумлением увидел сквозь оптику перископа хорошо замаскированные два десятка артиллерийских орудий и огромный запас глубинных бомб. Несколько подобных кораблей-ловушек специально бороздили воды Северной Атлантики, привлекая своей «безоружностью» внимание немецких подводников, а потом безжалостно расстреливали из мощных орудий всплывшие неподалеку субмарины. К счастью для экипажа, Мор устоял перед соблазном сэкономить торпеды.
Старшим помощником значился обер-лейтенант цур зее Рудольф Кляйн, совершивший один поход в Атлантику в качестве командира «дойной коровы» – подлодки XIV серии, перевозившей свыше четырехсот тонн дополнительного дизельного топлива, запас торпед и продовольствия. Первым вахтенным офицером стал лейтенант цур зее Отто Шнайдер – потомственный моряк, награжденный за храбрость Железным крестом первого класса. Остальные подводники, прибывшие в пункт формирования, также имели боевой опыт и определенные качества, необходимые для продолжительного похода.
И все же экипаж капитан-лейтенанта Мора не сумел избежать суеты, неразберихи и нервотрепки при подготовке к первому выходу в море на новейшей подлодке. Не проходило и дня, чтобы командование не тасовало подводников и чтобы одни туманные задачи не менялись другими. Окончательный вид команда приобрела лишь за несколько часов до выхода в первый боевой поход. Состав ее выглядел необычно: вместо штатных пятидесяти семи подводников на борту оказалось аж семьдесят восемь человек.
– Вы подсаживаете ко мне целый взвод «гувернанток»? – возмутился Мор в последнем разговоре с провожавшим адмиралом. – По штату должно быть пятьдесят семь подводников! Почему на борту моей лодки семьдесят восемь человек? Кто эти люди?…
«Гувернантками» в Кригсмарине называли опытных старших офицеров, прикрепляемых к только что сформированным экипажам на время первого боевого выхода.
– Нет, дорогой Хайнц, – успокоил тот, – эти специалисты к флоту отношения не имеют, следовательно, контролирующих и руководящих функций нести не могут. Ты назначаешься старшим на весь срок боевой операции…
«Пассажиры» и в самом деле не были похожи на военных. Данная группа прибыла на лодку незадолго до выхода и держалась особняком, избегая общения с военным контингентом экипажа.
Итак, субмарина успешно вошла в Балтийское море. В центральном посту нес вахту старший помощник Рудольф Кляйн – спокойный, исполнительный и надежный офицер. Рядом «колдовал» над планшетом штурман Людвиг Ланге.
За десять минут до истечения означенного часа в каюту капитана постучали.
– Да, – резко сдвинул он дверь.
В проходе стояли два врача.
– У нас все готово. Можно перетаскивать тела из носового отсека и поднимать на палубу.
Командир отдал несколько распоряжений, прошел через центральный пост, поднялся в рубку и вышел на палубу. Снаружи, под тусклым светом единственного фонаря, кипела работа.
Небольшая резиновая лодка была наполнена воздухом и покачивалась рядом, прижатая волной к борту. Команда матросов во главе со штабсобербоцманом готовилась к большому представлению. Врачи спешно переодевали трех молодых мужчин в морскую униформу. Все трое почти не подавали признаков жизни.
– Это они? – поинтересовался командир.
– Они, – кивнул один из врачей.
– Спят?
– Да, и очень крепко. Двое уже не проснутся, а третий выживет, но никогда и ничего не скажет.
– Уверены?
– Абсолютно. Вы же успели с ним познакомиться, не так ли?
Да, капитан-лейтенанту «посчастливилось» увидеть этого несчастного, когда врачи вели его под руки на борт субмарины. Кажется, его отыскали в ближайшем концлагере. Этот тип и до введения специальных препаратов выглядел лишенным воли, слабоумным, а уж после обработки, скорее всего, и говорить не сможет.
Много странностей было и в подготовке к будущему походу.
К примеру, командование приказало уменьшить боезапас торпед с двадцати трех до двенадцати, а освободившееся пространство заняли большие банки с грунтовкой и краской, всевозможное снаряжение, стрелковое оружие и боеприпасы. Весь экипаж переодели в новенькую форму, выдав к тому же по комплекту теплого альпийского (!) обмундирования.
Хайнц Мор не раз обращался за разъяснениями той или иной нестандартной ситуации к командующему флотилией, но тот и сам не владел информацией. Он лишь скрупулезно выполнял приказы и распоряжения адмиралов Кригсмарине.
А за двое суток до выхода в море началась загрузка продуктов. Матросы таскали ящики и коробки до тех пор, пока в отсеках практически не осталось свободного места. Помимо замороженного мяса, свежих фруктов, соков, овощей и яиц, на борт загрузили огромное количество консервов, макаронных изделий, галет, разнообразных круп, чая, кофе, шнапса, сигарет…
Кок команды – низкорослый гаупт-ефрейтор Бауэр – недоумевал:
– Не понимаю! Я побывал в трех боевых походах. Обычно запасались на двенадцать недель – это максимальная продолжительность похода, а тут провизии на целый год!..
Многого не понимал и командир подлодки. Впрочем, ровно за сутки до выхода из порта капитан-лейтенанта вызвали в берлинский штаб Кригсмарине, где в приватной беседе сам гросс-адмирал изложил суть сверхсекретного задания. А также предупредил о приезде контр-адмирала с двумя секретными пакетами.
– Из боевого распоряжения, запечатанного в пакете № 1, вы получите координаты двух точек, – сухо наставлял Карл Дёниц, легенда германского подводного флота. – В первой точке вам надлежит сымитировать гибель подводной лодки вследствие контакта с английской авиационной миной. Подробности имитации вы обсудите с моим заместителем. Вторая точка – то место, куда ваша лодка обязана прибыть после имитации, соблюдая строжайшую секретность…
Стоя на узкой палубе сбоку от желтого пятна света и наблюдая за действиями подчиненных, капитан-лейтенант снова и снова вспоминал устные инструкции, полученные от заместителя гросс-адмирала Дёница. Кажется, все было сделано так, как требовало высокое начальство. Надувная лодка с тремя «спасшимися» членами экипажа исчезла в темноте, за борт ухнули продырявленные бочки с соляром и отработанным маслом, следом полетели несколько элементов немецкой униформы, сломанные деревянные ящики и даже новенький судовой журнал, в котором командир с вахтенными офицерами успели сделать не более десятка записей.
– Дело сделано, герр капитан! – бодро доложил штабсобербоцман.
– Уводите людей, – ответил тот и направился на мостик боевой рубки.
Теперь необходимо передать сигнал бедствия на базу в Росток. Затем, включив максимальную осторожность, пройти в надводном положении через узкое мелководье датских проливов. Лишь под утро на траверзе Гётеборга глубина позволит продолжить поход под водой.
Это будет не скоро. А пока впереди маячил топовый белый огонь на фок-мачте неизвестного гражданского судна, за которым стоило пристально понаблюдать…
Судно с белым топовым огнем шло тем же маршрутом на север – к проливу Каттегат. Это устраивало капитана. Приказав штурману выдерживать дистанцию, а вахтенному смотреть по сторонам «в оба», он спустился внутрь подлодки. Пора было пройтись по отсекам…
Глава третья
Российская Федерация,
закрытый пансионат в Подмосковье
Наше время
– Да, снег там чистить некому, – смеялся Горчаков. – Поэтому отбери наиболее подготовленных парней из отряда, проверь снаряжение, оружие и жди команды.– Район работы известен?
– Настолько приблизительно, что пока об этом говорить не стоит. В общем, готовьтесь. Пиво с водкой в вольных пропорциях употреблять не разрешается, а по маленькой, для аппетита, – рекомендую…
На том и попрощались.
Подготовительные мероприятия я произвел быстро. Опытных и обкатанных на всех глубинах пловцов в отряде не так уж много – отбирать особенно не из кого. Вооружение и «снаряга» тоже в постоянной готовности.
Уже неделю мы вшестером жили на родной базе в тихом местечке под Москвой – в бывшем закрытом санатории, отданном с потрохами в распоряжение особого отряда «Фрегат-22». Кроме меня, в составе группы – капитан второго ранга Георгий Устюжанин, капитаны третьего ранга Жук и Степанов, а также капитан-лейтенанты Фурцев и Савченко. Устюжанин и Жук – мои старые друзья. Первому тридцать пять, он мой заместитель; второй на три года младше. Оба – опытные пловцы и надежные товарищи.
Довольно неожиданно в состав группы настойчиво попросился самый молодой пловец из «Фрегата» – старший лейтенант Маринин. Посчитав просьбу обычным рвением юнца, я отказал. Но тот упорствовал, не отступал.
– В чем дело, Володя? – попытался я разобраться в проблеме.
Он мялся, говорил дежурные фразы о желании поработать, поучиться у старших товарищей.
– Не крути. Раз обратился – говори прямо.
– С женой поругался.
– А причина?
– Да… как-то навалилось все разом, – опустил он голову. – Квартира ее, моей зарплаты не хватает, мест в детском саду нет, ребенок часто болеет…
Знакомо. Кольцо, ипотека, дети по лавкам. Разбитые вдрызг стекла розовых очков.
– Это все?
– Не совсем. Жена заявила, что я не умею спорить. Еще бы, ведь я в споре аргументированно отстаиваю свою позицию, а она тупо исполняет ритуал.
– Какой ритуал?
– Ритуал, состоящий из крика и бессвязных фраз, с которыми я обязан покорно согласиться, признать свою вину и восхититься ее безграничной мудростью.
Да-да, вспомнил я. В личном деле старшего лейтенанта сказано, что жена его – дочь известного предпринимателя. Дурачок! Зачем жениться на самке в кружевной обертке? Для серьезных целей нужно знакомиться в метро или трамвае – там ездят отличные девушки: и приготовят, и накормят, и спать уложат. А потом детей умненьких родят.
– И ты намерен в таком состоянии отправиться на глубину? – насмешливо глядя на него, поинтересовался я.
– Я надеюсь, работа на глубине излечит.
– Не уверен.
Юный лейтенантик густо покраснел. Кажется, еще минута, и на глазах появятся слезы.
– Ладно, давай поступим следующим образом, – решил я немного сдать позицию, – в предстоящей командировке мне понадобится всего три пары пловцов, и они уже сформированы. На всякий пожарный случай я сформирую резервную четвертую пару, в которую войдешь вторым номером. Но сам понимаешь: шансов полететь на Север чрезвычайно мало.
– Спасибо, товарищ капитан второго ранга, – обрадованно поблагодарил лейтенант.
Резервную пару я заставил появляться на базе через день. Остальных отправил в краткосрочный отпуск – не часто нам выпадает возможность пообщаться с семьями и нормально отдохнуть.
На базе жили по обычному распорядку: утром кросс по прилегающему лесопарку и три часа занятий в бассейне или в классе, обед и отдых, несколько часов игровых видов спорта. Ну, а после ужина свободное время, которое мы иногда проводили за столом, поглощая хороший алкоголь.
Дважды звонил шефу – пытался узнать, когда вылет. Тому, как всегда, было некогда – где-то носился, с кем-то встречался, что-то выяснял… В общем, нервничал и просил не беспокоить.
– Расслабься. Когда понадобишься – вызову, – недовольно пыхтел он в трубку.
Ладно, дважды мне повторять не надо. Ближе к вечеру, когда стало ясно, что миру в эту ночь гибель не грозит, я отправил гонца за «расслабляющим препаратом». Спустя час он вернулся с тяжелой, изрядно позвякивающей сумкой, и мы добросовестно выполнили приказ начальства…
Пожалуй, самое время представиться: Евгений Арнольдович Черенков. Рост под сто девяносто, вес – ровно сто. Сутуловатый, но крепкий, с широкими покатыми плечами. Мои усталые серые глаза, вокруг которых уже завязались мелкие морщинки, скорее излучают печаль по чему-то несбывшемуся, нежели тоскуют о потерянном. По отцу я русский, по матери – украинец и немного белорус. Капитан второго ранга, командую особым отрядом боевых пловцов «Фрегат-22».
Все мои подчиненные – люди особого склада и отменной закалки, прошедшие длительную и уникальную по сложности подготовку. Таких, как мы, невероятно мало в сравнении с элитой сухопутных спецподразделений, а методика подготовки моих ребят является величайшей тайной для конкурентов: итальянцев, немцев, американцев и англичан. Да, когда-то советским пловцам приходилось у них учиться, теперь же эти господа не прочь позаимствовать кое-что из наших технологий создания идеального боевого пловца.
За столом разговор долго кружил вокруг да около, но в конце концов закатился в лунку волнующей нас темы.
– Куда же на сей раз? – спросил мой давний друг Устюжанин, наслаждаясь «вискариком».
Остальные посмотрели на меня в ожидании откровений. Напрасно.
– Север, граждане. Больше мне ничего не известно.
– Крайний?
– Скорее бескрайний. Норвежское море, Баренцево, Карское, Шпицберген, Земля Франца-Иосифа, Новая Земля. Возможно, северо-восточная часть Гренландии. Короче, начальство само в непонятках.
– М-да. Ясности ответ не привнес, – разливал очередную порцию Георгий. – Ладно, братцы, куда пошлют, туда и отправимся. А пока предлагаю выпить за наших преподавателей, инструкторов и наставников. Без их тяжелейшего труда не вышло бы из нас профессионалов.
Мы дружно подняли бокалы…
Да, преподавателями в Питерском военно-морском училище служили настоящие спецы! Это вам не бухгалтеры из мухоморного «эконома» и не отставные казнокрады из академии государственной службы. Это была настоящая научная элита, прошедшая практику в боевых условиях.
К примеру, начальником кафедры минно-торпедного вооружения работал ветеран-североморец, Герой Советского Союза Виктор Васильевич Старшинов. Лекции он читал виртуозно – курсанты мгновенно забывали о сне и усталости, стоило ему войти в аудиторию. Он был в годах, но по памяти называл номера узлов и агрегатов, перечислял точные паспортные данные сотен деталей. И частенько при этом вворачивал ядреный флотский юмор. «Внутри изделия, – с почтением обходил он вокруг полноразмерного макета торпеды, – содержится двести килограммов тринитротолуола. От взрыва оного богатства под днищем кораблик среднего дедвейта расколется напополам. Это если счастье привалит, а если не привалит, то на три или четыре части. Нормально? Для врагов нашей Родины – в самый раз…»
«Стоп! – мысленно остановил я сам себя. – А ведь Виктор Васильевич был знаменит не только отменной памятью и рассказами о военных подвигах. Еще он коллекционировал материалы и всевозможные истории, больше походившие на легенды, мистику и фантазии журналистов. Он слыл ходячим архивом, знавшим буквально все о пропавших экспедициях, о секретных нацистских базах, о загадочных катастрофах…»
– Георгий! – окликнул я друга, когда компания разбрелась по комнатам. – О Старшинове ничего не слышал?
– О герое минно-торпедной войны?
– Да-да, о нем.
– С год назад кто-то обмолвился, что прибаливает, перенес сложную операцию.
– А где он сейчас?
– Здесь, в Москве. После выхода на пенсию переехал из Питера к дочери.
– Адресок знаешь?
– На северо-западе Москвы. То ли в Красногорске, то ли в Химках…
Мне тридцать шесть. Через несколько лет перешагну заветный порожек, за которым придется корректировать профессиональную деятельность. После сорока я постараюсь остаться во «Фрегате», однако на предельные глубины врачи не пустят – это факт. Пока же удается с легкостью выдерживать тяжелейшие психофизические нагрузки. Не представляю, кем буду работать, если выгонят из «Фрегата», ведь подводным плаванием занимаюсь с тех пор, как начал уверенно передвигаться на двух нижних конечностях.
Моя карьера стартовала в те далекие времена, когда на зарплату врача или учителя можно было купить полторы тонны бензина, когда слово «террорист» мелькало исключительно в зарубежных новостях, а чиновникам с депутатами приходилось быть честнее, ибо за взятки не штрафовали и не грозили пальчиком, а расстреливали.
В жизни мне постоянно везло: я рос здоровым ребенком и совершенно бесплатно учился в хорошей школе, верил в справедливость и мощь своей страны, не боялся ни бандитов, ни педофилов, ни милиции, ходил в общедоступный бассейн, расположенный в квартале от дома. Пока я был совсем маленьким, мама трижды в неделю приводила меня за руку в секцию плавания и безбоязненно сдавала тренеру – добродушному здоровяку Вениамину Васильевичу. С ним мне тоже здорово повезло.
Позже, повзрослев, поумнев и окрепнув, я уговорил тренера взять меня с собой к теплому морю, где к привычному снаряжению добавилась диковинная штука – акваланг. С тех пор морские глубины стали моей заветной мечтой, а сам я стал постоянным спутником Вениамина Васильевича в глубоководном дайвинге.