Страница:
Правила уличного движения: Мумбаи
Далее вашему вниманию представлен список богатейших миллиардеров мира, в котором также указано, на чем они сделали свои миллиарды и сколько именно. Эти данные весьма показательны. Если в стране слишком много миллиардеров по сравнению с размерами ее экономики, значит, баланс нарушен. (В России, например, насчитывается 100 миллиардеров, то есть примерно столько же, сколько в Китае, хотя экономика России в четыре раза меньше китайской). Кроме того, если «среднестатистический» миллиардер владеет десятками миллиардов, а не просто миллиардом-другим, это может привести страну к застою (единственный развивающийся рынок, на котором среднее состояние миллиардера составляет более 10 миллиардов долларов, – это Мексика).Список миллиардеров
Если миллиардеры страны делают свои состояния в основном благодаря покровительству государства, а не продуктивным новым отраслям, это нередко ведет к нарастанию недовольства в обществе (например, именно этим фактором были вызваны серьезные народные волнения в Индонезии в конце 1990-х годов). Здоровые формирующиеся рынки обязательно будут «плодить» своих миллиардеров, но их число должно быть пропорционально размерам экономики; миллиардерам нужно чувствовать конкуренцию и угрозу вылететь из вожделенного списка. В идеале необходимо, чтобы они создавали свои огромные состояния благодаря успешной деятельности в продуктивных секторах экономики, а не тесным связям с политической элитой. Основой любого процветающего капиталистического общества является творческое разрушение, а поскольку лица с полезными связями в верхах получают все, что им нужно, просто благодаря установившемуся порядку, их, без сомнения, следует считать врагами капитализма.
Если сравнить, как изменяются топ-десятки индийских и китайских миллиардеров, сразу видно, что экономики этих стран развиваются совершенно по-разному. В списке Китая мы видим постоянную ротацию: одни фамилии вылетают, новые появляются, и ни один из вошедших в перечень миллиардеров по сумме состояния ни разу не поднимался выше потолка в 10 миллиардов долларов. Иными словами, есть все основания полагать, что руководство этой страны строго следит за соблюдением неписаного правила, ограничивающего общие размеры состояний своих граждан. А как объяснить то, что за последние пятнадцать лет Китай добился более впечатляющих показателей экономического роста и суммарного богатства, чем любая другая страна мира, но при этом самый богатый китаец владеет в настоящее время всего примерно девятью миллиардами долларов, что значительно меньше, чем могут похвастаться миллиардеры намного меньших экономик, например Мексики, России и Нигерии? Не менее красноречив и тот факт, что человек, названный в 2007 году богатейшим гражданином Китая – основатель крупнейшей в стране дисконтной сети магазинов электроники Хуан Гуанюй, – в настоящее время отбывает долгий тюремный срок по обвинению в инсайдерстве, манипуляциях на рынке ценных бумаг и взяточничестве. Как и один из его предшественников, талантливый предприниматель Моу Кижонг, получивший пожизненный срок за мошенничество в банковской сфере. Никто, конечно же, не думает, что обвинения в адрес этих людей были беспочвенными, но эти факты ярко демонстрируют, что в Китае сформировалась уникальная бизнес-культура, в которой власти, судя по всему, обращают особо пристальное внимание на те махинации, в результате которых сколачиваются миллиардные состояния. Очевидно, что главная цель руководства Китая в данном случае заключается в том, чтобы сдерживать негодование и обиду общества на богачей и ограничивать влияние толстосумов на политические решения. И, следует сказать, в определенном смысле эта стратегия приносит неплохие плоды. Конечно, в Китае тоже нередко вспыхивают забастовки и протесты против коррумпированности местных чиновников, но в Индии сегодня ширится движение вооруженных маоистов, известных под названием наксалиты. Они особенно сильны в некоторых центральных штатах, например Чхаттисгархе и Джаркханде, богатых природными ресурсами, где новоиспеченные богачи сколотили львиную долю новых состояний при поддержке коррумпированных властей.
По такому показателю, как доля суммарного состояния миллиардеров в экономике страны в целом, Индия отстает только от России и Малайзии. И ротация в топ-десятке в последнее время постоянно замедляется. Девять из десяти богатейших индийских миллиардеров в списке Forbes за 2010 год входили и в список 2006 года, в то время как в 2006 году таких «долгожителей» было всего пять. Сегодня многие индийские супербогачи пока еще вызывают у сограждан в основном чувство национальной гордости, а вовсе не обиды, и могут путешествовать по стране, не опасаясь за свою безопасность, но это приятное для них положение дел может скоро измениться. Клановый капитализм – рак, разъедающий страну; именно поэтому (низкоконтекстные) Соединенные Штаты, столкнувшись в 1920-х годах с такой же проблемой, решительно выступили против баронов-разбойников и уничтожили их монополии. Со времени принятия антимонопольных законов американская экономика постоянно «тасует» списки богатых и влиятельных людей и компаний. Индекс Доу-Джонса, охватывающий тридцать промышленных американских компаний-лидеров, пребывает в постоянном движении; в среднем за пятнадцать лет меняется больше половины его членов. На рынке Индии ротация тоже имеет место, однако на конец 2011 года двадцать семь из тридцати топ-компаний, отслеживаемых с применением сравнительного индекса Sensex, перешли в этот список из списка 2006 года. То есть 90 процентов. А в 2006 году этот показатель составлял всего 68 процентов. Более того, на топ-десятку акций, входящих в индекс Sensex, приходится две трети от общей стоимости активов, а на топ-десятку из Доу-Джонса всего половина, что, безусловно, свидетельствует о более высокой концентрации корпоративных активов в Индии.
Все это свидетельства усиливающегося застоя в верхних эшелонах индийской элиты, явления, характерного для любого высококонтекстного общества. Проявляется оно и в знаменитом Болливуде, где безраздельно правит кумовство и на главные роли обычно приглашают дочерей и сыновей высокопоставленных кинодеятелей. Большинство молодых членов индийского парламента – политические князьки или «наследственные депутаты», получившие кресла в наследство от отцов или других близких родственников. В вышедшей в 2010 году книге Патрика Френча «Индия: портрет» (India: A Portrait) рассказывается, что абсолютно все члены нижней палаты парламента страны младше тридцати лет занимают этот пост по наследству; среди депутатов в возрасте от 41 до 50 лет эта пропорция уменьшается до 37 процентов, в возрастной группе 51–60 лет – до 21 процента, в группе 61–70 лет – до 16 процентов и в группе 71–80 – до 10 процентов. В правящей партии «Индийский национальный конгресс» наблюдалась еще более вопиющая ситуация: каждый член Конгресса младше тридцати пяти был потомственным депутатом.
Причина, по которой семейные династии успешно выживают в стране, где население склонно голосовать против должностных лиц, заключается в том, что эти политические деятели вообще никогда не уходят из политики. Они просто ждут очередных выборов и готовят реванш. Во многих штатах политическая конкуренция сводится к обычной «карусели»: две занимающие прочное положение партии просто меняются постами и местами в администрации. Зачастую это региональные партии, сфокусированные на проблемах провинций, даже в крупных и богатых штатах, таких как Уттар-Прадеш и Тамилнад. В Тамилнаде, например, тамильская Националистическая партия (ее чаще называют «Дравида Муннетра Кажагам», то есть Федерация дравидского прогресса, сокращенно ДМК) впервые победила партию Конгресса в конце 1960-х и с тех пор на каждых выборах меряется силами с местной отколовшейся партийной группировкой АИАДМК. В этих местах партия Конгресса и БДП («Бхаратия джаната парти» – Индийская народная партия) считаются чем-то вроде младшеньких. Данная комбинация крепнущего отвращения избирателей с все глубже укореняющимся политикумом провинций способствует вызреванию в Индии национального движения нового типа. Возможно, именно этим можно объяснить нынешний подъем движения, возглавляемого известным общественным деятелем Анна Хазаре, агрессивные протесты которого, направленные прежде всего против коррупции, привлекли огромное внимание растущего среднего класса Индии.
Если политики с вожделением поглядывают на незанятые земли, это плохой знак
Когда компании развивающихся стран начинают расширять свои интересы за рубеж, это, как правило, приветствуется и считается гигантским шагом для всей страны в целом. Сегодня СМИ восторженно кричат: «Индия становится глобальной!» – однако предприятия, на которые ссылаются, следовало бы интерпретировать с учетом контекста. Дело в том, что изменения в Индии позволяют предположить, что компании выходят на зарубежный рынок прежде всего для того, чтобы сбежать со своего, внутреннего. В последнее время предприниматели Дели и Мумбаи все чаще жалуются на то, что из-за резкого увеличения всевозможных взяток и «откатов» государственным чиновникам в Индии сильно выросли расходы на открытие нового бизнеса. Инвестиции в частный сектор снизились с 17 процентов от ВВП в 2008 году до 13 процентов на сегодняшний день. В то время как Индия, для обеспечения целевого роста в 8–9 процентов, остро нуждается в том, чтобы ее бизнесмены активно реинвестировали средства у себя дома, те все чаще обращают взор на заграничные рынки. Сегодня на операции индийских компаний за рубежом приходится более 10 процентов суммарных корпоративных доходов – сравните с всего двумя процентами пять лет назад. В сущности, учитывая огромный потенциал внутреннего рынка, индийским компаниям нет никакой нужды гнаться за ростом за рубежом. А между тем больше половины прибыли пятидесяти самых преуспевающих индийских компаний в настоящее время зависит от экспорта и мировых цен на сырье.
Это может показаться не совсем логичным, но, когда развивающиеся нации начинают слишком мало тратить на внутренние инвестиции, возникает большой риск резкого всплеска инфляции. Поток инвестиций пересыхает, и страна не вкладывает достаточно денег в новые заводы и дороги, без которых не произвести и не доставить товары, пользующиеся все большим спросом все более процветающего среднего класса. Предложение начинает отставать от спроса, и цены резко идут вверх. При этом в нестабильной бизнес-среде тенденция снижения инвестиций сама по себе не изменится, и трудно назвать более дестабилизирующий экономику фактор, чем фаворитизм и взяточничество на государственном уровне. Вот почему взятки и подкуп способствуют усилению инфляции: они уводят деньги от продуктивных инвестиций, отпугивают их.
К сожалению, в примерах, подтверждающих, что сегодня в Индии существует серьезная угроза усиления инфляции, порождаемой взяточничеством, недостатка нет. В последнее время индийские бизнесмены любят развлекать друг друга рассказами о причудах одного высокопоставленного местного политика, сколотившего огромное состояние на сделках с недвижимостью. Например, на закрытом показе нового болливудского фильма он попросил продюсера несколько раз повторить один и тот же особенно понравившийся ему танцевальный номер. А когда продюсер спросил знатного гостя, понравилась ли ему актриса, сыгравшая главную роль, тот ответил, что и не видел ее, потому что смотрел только на природу. И тут же живо поинтересовался, где это продюсер умудрился найти в Мумбаи такой симпатичный незастроенный участок.
Чтобы избежать кризиса, Индии необходимо построить общество, которым будут управлять законы и правила, а не личные связи, из-за которых продуктивные в потенциале активы попадают не в те руки. Один из секретов успешного роста экономик Восточной Азии заключается в том, что в Японии, Корее и Тайване созданы относительно справедливые системы продажи государственных земель, и парламент Индии – честь ему и хвала – в данное время работает над законом, призванным предотвратить незаконный захват земель. Огромное сельскохозяйственное население Индии должно получать какую-то материальную выгоду от выкупа земель, только тогда эти сделки будут способствовать бизнес-развитию страны.
Это может показаться не совсем логичным, но, когда развивающиеся нации начинают слишком мало тратить на внутренние инвестиции, возникает большой риск резкого всплеска инфляции. Поток инвестиций пересыхает, и страна не вкладывает достаточно денег в новые заводы и дороги, без которых не произвести и не доставить товары, пользующиеся все большим спросом все более процветающего среднего класса. Предложение начинает отставать от спроса, и цены резко идут вверх. При этом в нестабильной бизнес-среде тенденция снижения инвестиций сама по себе не изменится, и трудно назвать более дестабилизирующий экономику фактор, чем фаворитизм и взяточничество на государственном уровне. Вот почему взятки и подкуп способствуют усилению инфляции: они уводят деньги от продуктивных инвестиций, отпугивают их.
К сожалению, в примерах, подтверждающих, что сегодня в Индии существует серьезная угроза усиления инфляции, порождаемой взяточничеством, недостатка нет. В последнее время индийские бизнесмены любят развлекать друг друга рассказами о причудах одного высокопоставленного местного политика, сколотившего огромное состояние на сделках с недвижимостью. Например, на закрытом показе нового болливудского фильма он попросил продюсера несколько раз повторить один и тот же особенно понравившийся ему танцевальный номер. А когда продюсер спросил знатного гостя, понравилась ли ему актриса, сыгравшая главную роль, тот ответил, что и не видел ее, потому что смотрел только на природу. И тут же живо поинтересовался, где это продюсер умудрился найти в Мумбаи такой симпатичный незастроенный участок.
Чтобы избежать кризиса, Индии необходимо построить общество, которым будут управлять законы и правила, а не личные связи, из-за которых продуктивные в потенциале активы попадают не в те руки. Один из секретов успешного роста экономик Восточной Азии заключается в том, что в Японии, Корее и Тайване созданы относительно справедливые системы продажи государственных земель, и парламент Индии – честь ему и хвала – в данное время работает над законом, призванным предотвратить незаконный захват земель. Огромное сельскохозяйственное население Индии должно получать какую-то материальную выгоду от выкупа земель, только тогда эти сделки будут способствовать бизнес-развитию страны.
Похоже, Черчилль был отчасти прав насчет Индии
До сих пор от традиционной высококонтекстности индийского общества больше других выигрывала партия «Индийский национальный конгресс». Основателей этой партийной династии, Ганди, с давних пор считали семьей, которая правит страной на законном основании, и после обретения Индией независимости они стояли у руля почти три десятилетия подряд. Конгресс и сегодня представляет собой чрезвычайно централизованную структуру, в которой все вращается вокруг семьи Ганди, ныне находящейся у власти уже в четвертом поколении. Но Ганди – единственный национальный бренд в индийской политике, и они так долго демонстрировали свою способность к обновлению, что многие и сегодня считают Рахула Ганди, генерального секретаря партии и отпрыска этой старинной династии, лицом современной Индии.
Но в высококонтекстном обществе такого огромного размера, как Индия, не одна закрытая группа, и никто не может править вечно. В хаосе конца 1970-х, когда в стране пустила глубокие корни многопартийная демократия, Конгресс потерпел свое первое поражение на общенациональных выборах, и в течение следующих двадцати пяти лет индийские избиратели превратились в самых нелояльных избирателей в мире. Окончательно разочаровавшись в стандартах управления национальных лидеров страны, они в 70 процентах случаев голосуют на выборах против нынешних представителей власти, как на государственном уровне, так и в отдельных штатах. По традиции, накануне очередных всеобщих выборов члены парламента позируют для большой фотосессии, и лично мне кажется, что на этих фотографиях они похожи на группу приговоренных перед расстрельной командой, ибо каждый знает, что шансов сохранить свой пост надолго нет ни у кого из них. В период бума последнего десятилетия «норма выбраковки» снизилась до 50 процентов, и сейчас опять наблюдается ее рост.
Сегодня индийские избиратели ищут ответы в основном не у центрального правительства, а у властей своих штатов, и инициаторами экономических реформ все чаще становятся главные министры двадцати восьми штатов. В Индии правительства штатов действительно обладают серьезной властью: они контролируют более половины всех государственных расходов, а это очень много. А поскольку индийцы начали считать себя в первую очередь гражданами Бихара или Тамилнада, они все больше доверяют региональным партиям или наиболее сильным региональным лидерам национальных партий, таких как БДП и «Индийский национальный конгресс». Иными словами, объединение в группы все чаще происходит не на национальном уровне, а на уровне штатов. Например, явка избирателей в штатах на региональных выборах на 10 процентов выше, чем на общенациональных, и этот разрыв неуклонно растет.
Важно помнить, что и в давние времена Великих Моголов[9] и британского владычества Индия отнюдь не была государством единой нации. Даже в XVII веке, в разгар монгольского завоевания, когда на долю Индии приходилась почти четверть мирового ВВП, эта империя состояла из множества автономных штатов, которые имели собственные своды законов и сами занимались сбором налогов. Уинстон Черчилль однажды сказал, что «Индия – это не страна, а географический термин. Называть Индию нацией – все равно что называть нацией экватор». Судя по всему, сегодня это замечание актуально, как никогда прежде. Центральная власть слабеет, и Индия снова начинает выглядеть как содружество штатов с самобытными, уникальными характеристиками и ослабленным национальным самосознанием.
Тем не менее усиливающаяся регионализация отнюдь не разрывает страну на части, как считал Черчилль. Действительно, из-за ослабления центральной власти Нью-Дели все труднее проталкивать серьезные общенациональные реформы. Однако именно благодаря подъему регионов экономический бум проникает в каждый уголок страны, что наряду с усилением кумовства (плохо влияющим на рост) способствует появлению новых потребительских субкультур (что очень хорошо для роста). Сложность регионализации – одна из главных причин, по которым до этой страны так трудно «достучаться», и ее шансы и впредь остаться прорывной нацией – всего лишь 50 к 50.
Но в высококонтекстном обществе такого огромного размера, как Индия, не одна закрытая группа, и никто не может править вечно. В хаосе конца 1970-х, когда в стране пустила глубокие корни многопартийная демократия, Конгресс потерпел свое первое поражение на общенациональных выборах, и в течение следующих двадцати пяти лет индийские избиратели превратились в самых нелояльных избирателей в мире. Окончательно разочаровавшись в стандартах управления национальных лидеров страны, они в 70 процентах случаев голосуют на выборах против нынешних представителей власти, как на государственном уровне, так и в отдельных штатах. По традиции, накануне очередных всеобщих выборов члены парламента позируют для большой фотосессии, и лично мне кажется, что на этих фотографиях они похожи на группу приговоренных перед расстрельной командой, ибо каждый знает, что шансов сохранить свой пост надолго нет ни у кого из них. В период бума последнего десятилетия «норма выбраковки» снизилась до 50 процентов, и сейчас опять наблюдается ее рост.
Сегодня индийские избиратели ищут ответы в основном не у центрального правительства, а у властей своих штатов, и инициаторами экономических реформ все чаще становятся главные министры двадцати восьми штатов. В Индии правительства штатов действительно обладают серьезной властью: они контролируют более половины всех государственных расходов, а это очень много. А поскольку индийцы начали считать себя в первую очередь гражданами Бихара или Тамилнада, они все больше доверяют региональным партиям или наиболее сильным региональным лидерам национальных партий, таких как БДП и «Индийский национальный конгресс». Иными словами, объединение в группы все чаще происходит не на национальном уровне, а на уровне штатов. Например, явка избирателей в штатах на региональных выборах на 10 процентов выше, чем на общенациональных, и этот разрыв неуклонно растет.
Важно помнить, что и в давние времена Великих Моголов[9] и британского владычества Индия отнюдь не была государством единой нации. Даже в XVII веке, в разгар монгольского завоевания, когда на долю Индии приходилась почти четверть мирового ВВП, эта империя состояла из множества автономных штатов, которые имели собственные своды законов и сами занимались сбором налогов. Уинстон Черчилль однажды сказал, что «Индия – это не страна, а географический термин. Называть Индию нацией – все равно что называть нацией экватор». Судя по всему, сегодня это замечание актуально, как никогда прежде. Центральная власть слабеет, и Индия снова начинает выглядеть как содружество штатов с самобытными, уникальными характеристиками и ослабленным национальным самосознанием.
Тем не менее усиливающаяся регионализация отнюдь не разрывает страну на части, как считал Черчилль. Действительно, из-за ослабления центральной власти Нью-Дели все труднее проталкивать серьезные общенациональные реформы. Однако именно благодаря подъему регионов экономический бум проникает в каждый уголок страны, что наряду с усилением кумовства (плохо влияющим на рост) способствует появлению новых потребительских субкультур (что очень хорошо для роста). Сложность регионализации – одна из главных причин, по которым до этой страны так трудно «достучаться», и ее шансы и впредь остаться прорывной нацией – всего лишь 50 к 50.
Деление на Север и Юг
Сегодня центр динамичного экономического развития Индии смещается с юга и части Запада на крупнейшие населенные центры в центральной и северной частях страны. В 1980-х годах, когда Индия начала проводить свои реформы, темпы роста резко подскочили с 3 до 5,5 процента, прежде всего благодаря появлению в южных штатах Карнатака и Тамилнад технологической и аутсорсинговой отраслей. По состоянию на 1981 год доходы в более развитых штатах были на 26 процентов выше, чем в малоразвитых; к 2008 году этот разрыв увеличился до 86 процентов. Вполне предсказуемо, это породило некоторую заносчивость и высокомерие южных штатов: у них вошло в привычку смотреть на неудачи густонаселенных северных штатов, неспособных сравняться с ними, с тревогой и жалостью. Южане привыкли думать, что они больше работают, лучше образованны и больше подготовлены к конкуренции с другими странами мира. Бихар, самый большой и самый отсталый северный штат, стал традиционным объектом шуток и насмешек южан.
Южане, например, любят острить, что Индия могла бы разрешить территориальные споры с Пакистаном, отдав ему Кашмир – но при условии, что пакистанцы заберут и Бихар. Бихар – единственный индийский штат, не только не участвовавший в первоначальном рывке экономического роста в Индии, в период между 1980 и 2003 годами его экономика сократилась на целых 9 процентов. Но вскоре после этого ситуация начала меняться, и в последние годы Север растет быстрее, чем Юг. С 2007 по 2010 год средние темпы роста южных штатов снизились с 7 процентов предыдущих трех лет до 6,5 процента, в то время как северные штаты за тот же период ускорили свое развитие с 4,5 до 6,8 процента.
Подъем остальной части Индии был результатом целого ряда факторов, и, возможно, важнейшим из них стало избрание более эффективных лидеров. Анализ, недавно проведенный финансовым конгломератом Credit Suisse, показал, что за последние двадцать лет многие штаты Индии прошли период резкого всплеска роста, но только одним из них руководил главный министр от партии Конгресса. Этим, возможно, объясняется, почему Конгресс в настоящее время является правящей партией только в двух из десяти крупнейших штатов Индии, хотя в 1980-х годах эта политическая сила правила в восьми, а в 1960-х в десяти штатах. Вместе с тем можно привести множество примеров заметных всплесков роста под руководством одной из новых региональных партий. Например, с 2005 по 2010 годы экономика Бихара и Гуджарата увеличивалась на 11 процентов в год – один из самых высоких показателей роста в стране. Главный министр Бихара Нитиш Кумар и Гуджарата – Нарендра Моди считаются в высшей степени компетентными руководителями, их правительства не замечены в коррупции и обеспечивают сегодня весьма заметные экономические результаты. Короче говоря, в этих управленцах видят позитивное исключение из неприятного правила: они не ассоциируются с усиливающимися проблемами кумовства, характерными для других штатов, и с национальным правительством Дели с его боссами из партии «Индийский национальный конгресс».
Наиболее яркий пример – события в штате Бихар. Кумар ворвался во власть в 2005 году на волне разочарования избирателей, вызванного незавидным существованием в этом отдаленном северном штате, который выдающийся писатель Видиадхар Сураджпрасад Найпол однажды описал как «место, где кончается цивилизация». Кумар инициировал агрессивную кампанию по наведению порядка на территории, где царило полное беззаконие. Он заставил полицию начать преследование мошенников, в том числе высокопоставленных членов парламента Бихара и их закадычных друзей – бизнесменов. Чтобы наказать преступников в штате с совершенно неработающей судебной системой, Кумар создал «ускоренные» суды, которые работали так быстро, что многие критиковали эту процедуру, называя ее неоправданной спешкой. Кроме того, Кумар ввел закон, согласно которому у коррумпированного бюрократа можно отобрать имущество; и действительно, не так давно в роскошном доме одного из чиновников была устроена школа для детей из бедных семей.
Штат, которым руководит Кумар, знаменит тем, что тут решительно сносят любые бюрократические барьеры, мешающие реализации того или иного проекта. Кумар отменил необходимость собирать горы документов, например, инженеру только для того, чтобы построить мост. Поверив, что их деньги действительно попадут в государственную казну, а не в кошельки мошенников, непривыкшие к порядку жители Бихара согласились даже платить налоги. Тут начали реализовываться разные проекты, строились мосты и дороги; штат начал нормально функционировать, а потом и пошел на взлет. В настоящее время его экономика растет на 11 процентов в год – второй по скорости показатель в Индии, а Кумара в стране считают примером того, чего может достичь честный лидер в нечестном штате.
А между тем вся Индия в целом двигалась в противоположном направлении – прежде всего потому, что ранее стремительно развивавшиеся южные штаты принялись, что называется, почивать на лаврах. Из шести индийских штатов, экономика которых росла в 2010 году быстрее, чем на 10 процентов, нет ни одного штата с Юга. Уровень компетентности руководителей южных штатов снизился, и это, само собой, негативно сказалось на росте: за последние десять лет Карнатака, Андхра-Прадеш и Тамилнад столкнулись с падением темпов экономического роста, в некоторые годы вполовину по сравнению с двузначными показателями недавнего прошлого. Некоторые южане оправдывают подобную ситуацию тем, что, мол, у них пик бума уже прошел, и кивают при этом на Китай. Однако им вряд ли стоит приводить в пример Поднебесную. В этой стране бум в богатых южных штатах продолжался не одно, а три десятилетия, и они достигли уровня дохода на душу населения в 15–20 тысяч долларов, в то время как в индийских южных штатах уровень дохода лишь немногим выше среднего по стране показателя в 1200 долларов.
В определенной мере успехам северной и центральной частей Индии способствовала их изоляция: глобальный кредитный бум прошел мимо них, а следовательно, последовавший далее кризис их не сломал, и эти регионы сохранили возможность брать займы на строительство новых предприятий. Глобальный сырьевой бум тоже пошел им на пользу, ведь они богаты огромными запасами угля и железа, и большинство новых проектов в сталелитейной и энергетической отраслях реализуются именно здесь. Кумар и другие новые лидеры принимают простые, но действенные меры, необходимые для обеспечения роста при небогатой экономической базе, в частности активно строят новые дороги и системы беспроводной связи. Уровень грамотности на севере растет быстрее, чем на юге, и это служит четким подтверждением того, что новое руководство в полной мере использует преимущество огромного демографического потенциала своего региона: половина индийского населения младше пятнадцати лет проживает в пяти самых слаборазвитых штатах страны.
Южане, например, любят острить, что Индия могла бы разрешить территориальные споры с Пакистаном, отдав ему Кашмир – но при условии, что пакистанцы заберут и Бихар. Бихар – единственный индийский штат, не только не участвовавший в первоначальном рывке экономического роста в Индии, в период между 1980 и 2003 годами его экономика сократилась на целых 9 процентов. Но вскоре после этого ситуация начала меняться, и в последние годы Север растет быстрее, чем Юг. С 2007 по 2010 год средние темпы роста южных штатов снизились с 7 процентов предыдущих трех лет до 6,5 процента, в то время как северные штаты за тот же период ускорили свое развитие с 4,5 до 6,8 процента.
Подъем остальной части Индии был результатом целого ряда факторов, и, возможно, важнейшим из них стало избрание более эффективных лидеров. Анализ, недавно проведенный финансовым конгломератом Credit Suisse, показал, что за последние двадцать лет многие штаты Индии прошли период резкого всплеска роста, но только одним из них руководил главный министр от партии Конгресса. Этим, возможно, объясняется, почему Конгресс в настоящее время является правящей партией только в двух из десяти крупнейших штатов Индии, хотя в 1980-х годах эта политическая сила правила в восьми, а в 1960-х в десяти штатах. Вместе с тем можно привести множество примеров заметных всплесков роста под руководством одной из новых региональных партий. Например, с 2005 по 2010 годы экономика Бихара и Гуджарата увеличивалась на 11 процентов в год – один из самых высоких показателей роста в стране. Главный министр Бихара Нитиш Кумар и Гуджарата – Нарендра Моди считаются в высшей степени компетентными руководителями, их правительства не замечены в коррупции и обеспечивают сегодня весьма заметные экономические результаты. Короче говоря, в этих управленцах видят позитивное исключение из неприятного правила: они не ассоциируются с усиливающимися проблемами кумовства, характерными для других штатов, и с национальным правительством Дели с его боссами из партии «Индийский национальный конгресс».
Наиболее яркий пример – события в штате Бихар. Кумар ворвался во власть в 2005 году на волне разочарования избирателей, вызванного незавидным существованием в этом отдаленном северном штате, который выдающийся писатель Видиадхар Сураджпрасад Найпол однажды описал как «место, где кончается цивилизация». Кумар инициировал агрессивную кампанию по наведению порядка на территории, где царило полное беззаконие. Он заставил полицию начать преследование мошенников, в том числе высокопоставленных членов парламента Бихара и их закадычных друзей – бизнесменов. Чтобы наказать преступников в штате с совершенно неработающей судебной системой, Кумар создал «ускоренные» суды, которые работали так быстро, что многие критиковали эту процедуру, называя ее неоправданной спешкой. Кроме того, Кумар ввел закон, согласно которому у коррумпированного бюрократа можно отобрать имущество; и действительно, не так давно в роскошном доме одного из чиновников была устроена школа для детей из бедных семей.
Штат, которым руководит Кумар, знаменит тем, что тут решительно сносят любые бюрократические барьеры, мешающие реализации того или иного проекта. Кумар отменил необходимость собирать горы документов, например, инженеру только для того, чтобы построить мост. Поверив, что их деньги действительно попадут в государственную казну, а не в кошельки мошенников, непривыкшие к порядку жители Бихара согласились даже платить налоги. Тут начали реализовываться разные проекты, строились мосты и дороги; штат начал нормально функционировать, а потом и пошел на взлет. В настоящее время его экономика растет на 11 процентов в год – второй по скорости показатель в Индии, а Кумара в стране считают примером того, чего может достичь честный лидер в нечестном штате.
А между тем вся Индия в целом двигалась в противоположном направлении – прежде всего потому, что ранее стремительно развивавшиеся южные штаты принялись, что называется, почивать на лаврах. Из шести индийских штатов, экономика которых росла в 2010 году быстрее, чем на 10 процентов, нет ни одного штата с Юга. Уровень компетентности руководителей южных штатов снизился, и это, само собой, негативно сказалось на росте: за последние десять лет Карнатака, Андхра-Прадеш и Тамилнад столкнулись с падением темпов экономического роста, в некоторые годы вполовину по сравнению с двузначными показателями недавнего прошлого. Некоторые южане оправдывают подобную ситуацию тем, что, мол, у них пик бума уже прошел, и кивают при этом на Китай. Однако им вряд ли стоит приводить в пример Поднебесную. В этой стране бум в богатых южных штатах продолжался не одно, а три десятилетия, и они достигли уровня дохода на душу населения в 15–20 тысяч долларов, в то время как в индийских южных штатах уровень дохода лишь немногим выше среднего по стране показателя в 1200 долларов.
В определенной мере успехам северной и центральной частей Индии способствовала их изоляция: глобальный кредитный бум прошел мимо них, а следовательно, последовавший далее кризис их не сломал, и эти регионы сохранили возможность брать займы на строительство новых предприятий. Глобальный сырьевой бум тоже пошел им на пользу, ведь они богаты огромными запасами угля и железа, и большинство новых проектов в сталелитейной и энергетической отраслях реализуются именно здесь. Кумар и другие новые лидеры принимают простые, но действенные меры, необходимые для обеспечения роста при небогатой экономической базе, в частности активно строят новые дороги и системы беспроводной связи. Уровень грамотности на севере растет быстрее, чем на юге, и это служит четким подтверждением того, что новое руководство в полной мере использует преимущество огромного демографического потенциала своего региона: половина индийского населения младше пятнадцати лет проживает в пяти самых слаборазвитых штатах страны.
Новая карта среднего класса
Жизнь в Индии можно поделить на три уровня: все более космополитические крупные города, безликие небольшие города и зачастую прозябающие в нищете деревни, в которых, на первый взгляд, за последние десятилетия ничего не изменилось, за исключением сети связывающих их новых хороших дорог. Если спрыгнуть с парашютом в центре любого такого городка или деревни, первое впечатление будет приблизительно одинаковым, где бы вы ни приземлились. Я изъездил по проселочным дорогам всю страну, от юго-восточного прибрежного городка Неллор, возникшего в результате экономического бума, до метко названного Бхагалпуром («обитель беженцев») города в Бихаре, и все они, на первый взгляд, практически ничем не отличались. Везде то же дикое разнообразие транспортных средств, как безмоторных, так и моторных, от мотоциклов до колоритных трехколесных автомобилей Tempo. Обычно движение выплескивается с переполненных улиц на центральную площадь, как правило, украшенную бюстом какого-нибудь крупного политического деятеля и окруженную магазинами в одинаковом утилитарно-бетонном стиле.