Страница:
Савченко Владимир
Перепутанный
Владимир САВЧЕНКО
ПЕРЕПУТАННЫЙ
Вхождение в антенны-удар-наслаждение. Радость путника, возвращающегося домой, помноженная на скорость возвращения, скорость света. Да ведь не только домой - в свое тело!
До сих пор я настраивал себя, что в радиоволновом состоянии я тот же, что и в вещественном: разумное существо с сознанием, памятью и целесообразным поведением, тот же Максим Колотилин тридцати двух земных лет. Только это было так-самовнушение для работы. На самом деле я был как на резинке: чем дальше улетал, тем сильнее тянуло обратно.
И вот сейчас, после четырех месяцев радиополета, я возвращаюсь в себя. Ничего, что снова стану крохотным: метр девяносто ростом (одна семимиллионная от поперечника Земли), девяносто два кило весом-подвластным тяготению и всем превратностям стихий. Зато я видеть буду, слышать, обонять и осязать свой мир. Дышать буду! По Земле ходить. Пишу там всякую... Стоп, Макс, не спеши вожделеть. Помогай машине.
Для тех, земных, с медленными ионными процессами, вхождение - процесс мгновенный. Но для меня и для автомата-приемника, который сейчас по программе распределяет через вживленные в тело электроды мои биотоки и биопотенциалы, что куда надлежит в определенной последовательности,- это кусок времени, насыщенный сложной работой.
...Но вот и для меня все стало медленным, весомым-обычным. Я лежу ниц на ложе в камере, чувствую удары сердца... Ух, как оно частит-колотится сейчас! пульсы в висках и в запястьях вытянутых вдоль тела рук. Вот он - я: у меня мускулистое тело с сутуловатой спиной (это наследственное, от предков крестьян и работяг, склонявшихся над плугом, над станками), темно-рыжие волосы, удлиненное костистое лицо, острый нос, тонкие губы, залысины по краям крутого лба; плечи для такого роста могли бы быть и пошире. И вообще внешность, как для звездолетчика, могла бы быть поантичнее; но меня устраивает и такая, привык. Как к разношенным туфлям, в которых ноге хорошо.
Легкие касания спины у позвоночника, шеи, плеч: извлекают ненужные электроды. Кто: Патрик Янович или Юля? Наверно, она, Патрик работает медленней.
Перстами легкими как сон,
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он
И их наполнил шум и звон...
Сейчас все так и будет. После разрешающего шлепка я сяду, увижу всех в полумраке камеры, освоюсь, встану. Будут объятия, рукопожатия и многие "ну как?..".
Тело слушается: руки, пальцы, ноги... контрольные сокращения всех мышц. Лицо тоже: губы, щеки, язык, веки... действуют.
А вот повыше худо. В голове, в мозгу что-то не так. Особенно в передней части и в височных долях. Тяжело и пусто, как после сильного похмелья. Что-то не получилось, а?
Приподнимаю голову из выемки с дыхательными каналами в ложе. И сразу какой там полумрак, покойная тишина! - на меня обрушивается невразумительный рев с колышущимися вспышками света. Где я? Что здесь происходит, не пожар ли? Непохоже, не ощущаю тепла. Разве что в смысле переносном: меня тормошат, похлопывают по спине, кто-то обнимает. Постойте, не нужно это сейчас!.. Мне надо разобраться.
Сажусь, опершись руками: меня как будто водит. Поднимаюсь на ноги - не могу стоять, теряю равновесие. Упасть не дают, подхватывают... значит, они здесь? По мускулам рук узнаю: Борюня, мой сменщик-дублер - Борис, сын Геракла, потомок осетинских князей и лучший друг. Полнокровный такой, жизнелюбивый амикошон.
Что за черт: они здесь, а я никого не вижу, не слышу! Воспринимаю огненную феерию, скрежет, рев, голоса джунглей. Я что, не полностью вошел? Чепуха, машина не отключилась бы... и ведь не в первый же раз.
В голове что-то не так... что? Если бы всерьез нарушилось распределение биопотенциалов, я был бы уже мертв. Значит, не всерьез, мелкая недоработка со зрением и слухом. Ну-ка, попытаюсь сам. Снова ложусь ниц, лицом в выемку, закрываю уши. Тишина, темнота - отсчетный нуль. Сосредоточение: я весь под черепом, освещаю изнутри мыслью-волей мозг, кости лица, глаза, уши - от мозжечка, от гипоталамуса. Ну?! Увидеть, услышать, увидеть, услышать... вот он мир, за тонкой перегородкой, рядом! Увидеть, услышать... молодцы, поняли, не тревожат меня... увидеть, услышать, увидеть, услышать!
Боль и пустота в голове слабеют. Возникает легкая ясность. Значит, в мозгу уже все определилось (а что было-то?..). Поднимаюсь, раскрываю глаза - и опять световая свистопляска, рев и вьюжные завывания. Да что такое?!
На этот раз я легко держусь на ногах. Хоть чувство равновесия восстановил, и то. А в остальном некоммуникабелен.
- Дайте мне одеться.
И голос не мой. У меня приятный баритон, а этот утробный какой-то, как из бочки. И эти вспышки в глазах. Суют в руки целлофановый пакет. В нем моя пижама. Нет, я не в джунглях... Сажусь, одеваюсь.
(Наверно, они спрашивают меня наперебой, не могут не спрашивать: "Что с тобой? Как ты себя чувствуешь? Идти можешь?"-и все такое. Но почему, почему я ничего не воспринимаю?! Где та, мир, в который я так стремился?)
- Идти могу. Отведите меня в мою комнату. (Ну и голосок!)
Ведут. Борюня ведет, сын Геракла, чувствую по рукам: левой держит за плечи, правой под локоть. И вспышки, блики, взревывания... что они? Чем так видеть, лучше ничего не видеть. Пульс у Гераклыча тоже частит, ай-ай, психонавт!
Комната моя - предстартовая и рабочий кабинет - на этом же этаже. Добрались, уф-ф! Нащупываю кресло, сажусь.
- А теперь оставьте меня одного. (Вспышки, шумы - их реакция?..) Очень прошу! Я должен разобраться. Потом позвоню сам.
Кажется, послушались, ушли: тишина, сумрак... нуль восприятия. Хоть это-то совпадает.
Вот тебе и "дома".
II
Здесь мне, как зверьку в норе, ни глаза, ни уши не нужны. Знаю и так, где что. Слева от кресла на расстоянии вытянутой руки широкий подоконник (протягиваю - есть; что сейчас за окном? Если я точно выполнил график полета, должна быть глухая ночь, второй час; вот только точно ли?..). Передо мной письменный стол (наличествует!), справа вдоль стены два шкафа с книгами, микрофильмами, магнитными кассетами, обоймами пластинок; наверху их (привычка громоздить все наверх) стереопроигрыватель, магнитофон, электрическая пишмашина "Эпсилон", портативная вычислительная машина - все нужное мне для работы, размышлений и отдыха. На противоположной стене акварельки моего исполнения - очень так себе, для души: на левой Камила, на средней бор у Волги и на правой восход солнца, видимый из моего окна. Под акварелями широкая тахта, белье в ящике под изголовьем. Справа дверь в прихожую (через которую меня ввели), там же ванная комната и все такое. (Не принять ли ванну поплескаться, понежиться? Погоди, не время спешить с плотскими радостями разберись сначала.)
...Единственное, чего нет и не предвидится в моей комнате,-это телевизор. Первые опыты по считыванию "радиосутей" для последующей трансляции пытались исполнить методом телевизионной развертки по строкам и кадрам: штука вроде бы проверенная и, главное, своя, земная. На жеребьевке мне выпало идти на считывание третьим. Но первые двое: Патерсен и Гуменюк - погибли, опыт прекратили. Терпеть не могу с той поры телевизоров.
Моя комната на двенадцатом этаже. Днем из нее прекрасный вид на широкий извив Верхней Волги с желтыми песчаными и оранжево-бордовыми глинистыми берегами, с баржами и белыми теплоходами, на луга и хвойные боры за ней, на бетонный мост о восьми пролетах, на институтский городок; видно и синее небо со снующими в нем ласточками, с вереницами уходящих за горизонт облаками... все то, о чем я скучал и к чему стремился.
Я психонавт. Звездолетчик без звездолета. Мы исполняем программу обменных перелетов (более точно: обменной пси-транспортировки разумных существ) с кристаллоидами Проксимы и кремнийорганическими гуманоидами с двух планет быстролетящей звезды Барнарда. Дело еще в начале. Человечество участвует в нем на самом, что ли, ученическом уровне.
Да, так: звездолетчики есть, а звездолетов нет. Не получилось со звездолетами. Человеческие экстраполяции очень прямолинейны. Первые источники света питались от химических батарей - ага, значит, электростанции для освещения городов будущего суть громадные гальванические батареи!.. И так во всем, презирая хрестоматийный закон перехода количества в качество. Даже не говоря о технических трудностях, которые так и не удалось преодолеть (не нашли материала, соответствующего ядерным энергиям и температурам, сверхпроникающим излучениям Большого космоса),-стоило ли того дело? Тащить через парсеки свою протоплазму, свой микроклимат, пищу и выделения - в заведомо чуждый мир?
Альтернативный путь всегда был рядом, по нему человечество с самого начала проникло гораздо дальше во вселенную, чем механическими перемещениями: радиосигналы, радиотехника. Для передачи информации далеко-далеко у них в сравнении с телами есть изъян: рассеивание. Булыжник и в миллиардах километров от места старта останется таким же, а радио- или световой луч, как бы узко он ни был направлен, расширяется, расплывается. Вот если найти способ нерассеивания или самоуплотнения луча!..
Наверно, если бы хорошо искали, если бы вложили в это столько же средств и сил, как в неразрешимую задачу о звездолетах, то нашли бы сами. Но в умах всех господствовала идея о трансзвездных такси (с чаевыми сверх счетчика), о галактических факториях, где наши выменивают у жукоглазых иномирян шило на мыло и рыбий мех, а заодно утверждают человеческие представления о нравственности, справедливости, добре и зле - как универсальные во вселенной.
Словом, если быть кратким, нам утерли нос. Утерли его нам "радиопакеты" миллиметрового диапазона с большим количеством новой информации. Было что посмотреть на экранах телевизоров и послушать в УКВ-диапазонах приемников, когда "радиопакеты" с основательностью и методичностью, исключавшими мысль о розыгрыше, стали выдавать сначала видеоинформацию о себе, самую доступную, а затем и кодированную обобщенную. Это была работа с размахом! В эти пять дней все остальные дела на Земле отступили в тень; сотни миллионов телезрителей и, что куда более важно, сотни тысяч ученых - наблюдали, сопоставляли, расшифровывали, сравнивали результата. Самым богатым был день третий, когда с "радиопакетами" начался многоканальный диалог землян.
Это были прилетевшие сюда в "радиосутях" для проверки на разумность электромагнитного излучения солнечной системы пять существ от тризвездия Альфа Центавра; и не имело, как выяснилось, смысла уточнять, от какой именно из трех звезд, от каких планет: там давно все планеты были ассимилированы, превращены в рои кристаллических существ, омывающих метеорными потоками, кольцами, дисками и сферами три светила, источники их насыщенной электромагнитной жизни. Эти пятеро не могли воплотиться в наши вещественные образы - по той очевидной причине, что мы соответствующей техникой не владели. Но и без того они, убедившись, что радиоизлучение Земли содержит разумную составляющую, чувствовали себя здесь как дома: ретранслировали себя по кольцу спутников связи, отражались от антенн лунных и марсианских радиотелескопов околачивались в солнечной, чтобы нас вразумить, ответить на все вопросы (которые, собственно, только с их появлением четко и оформились).
...Решение задачи, какую информацию надо передавать, чтобы несущие ее радиосигналы не рассеивались, не угасали, оказалось простым: себя надо передавать. Выраженную в биотоках и пси-потенциалах цельность своей натуры, индивидуальную выразительность, целенаправленность, жизненную активность, глубину понимания мира - все то, что делает человека разумным существом. На Земле люди от повышенного пси-заряда (а не от более обильного питания: коровы и тигры едят гораздо больше) ходят на двух конечностях, имеют руки свободными для сложного труда и голову поднятой для обширных наблюдений и осмысливания мира; в космосе это качество (в сочетании с электромагнитной подпиткой, конечно) позволит им сохраниться куда лучше, чем радиопакетам, несущим "мертвую" информацию.
"Кристаллоиды в сутях" выразили нелицеприятное мнение, что для способа пси-транспортировки люди созрели в самой минимальной степени: даваться будет с трудом, у одних получится, у других нет. Имеются и иные способы межзвездных, даже межгалактических обменных общений разумных существ, но они потребуют такой перестройки психики, представлений о мире, даже образа жизни, что... словом, о них с нами толковать пока еще рано.
Это случилось двенадцать лет назад.
...Нас называли безумцами, самоубийцами, смертниками. Честно говоря, так оно вначале и было. Главное дело, нельзя спрятаться за подопытных собак или обезьян, сознанием и волей. Надо не только не страшиться перехода в радиоволновое состояние, но хотеть его, жаждать, вкладывать в этот процесс без преувеличения - всю душу. И рисковать. Кристаллоиды сообщили идею, информационный метод и уверенность, что это возможно. За остальное надо было платить: поиск хранения полуживых тел - жертвы, оптимальная методика хранения полуживых тел - жертвы, возвращение в них, ретрансляции, рассеяния - жертвы, жертвы, жертвы...
Впрочем, и авиация в свое время начиналась не лучше.
Итак, четыре месяца назад я стартовал из вихреобразной антенны Института в направлении на медиану - линию, которая выводит по кратчайшему расстоянию к цепочке ретрансляторов, соединяющие звезду Барнарда и тризвездие Альфа Центавра; именно с этой трассы "свернули" к нам радиопакеты кристаллоидов. Теперь, с учетом наших интересов, трасса изламывается углом в сторону Солнца и скоро от Земли до перекрестка с поворотами к двум мирам будет рукой подать, полтора световых года.
От нас по медиане к этому перекрестку движутся уже четыре ретранслятора со спаренными вихревыми антеннами: одна смотрит назад, к Солнцу, другая вперед. Интервал между ними - месяц полета со световой скоростью.
Моей задачей было достигнуть первого ретранслятора, подпитаться-усилиться, излучиться вперед, достичь второго и, подпитавшись также и там, самостоятельно переключить его на обратную трансляцию - излучиться к Солнцу. Если бы не удалось, третий ретранслятор сделал бы это автоматически, тогда я провел бы в космосе полгода.
Передо мной такой фокус с ближайшим ретранслятором проделал Борис Гераклович.
Это мой шестой рабочий радиополет, и в предыдущих все было нормально. Тело в состоянии минимальной жизнедеятельности, летаргической депрессии (еле-еле идиот, как говорит Борюня) находилось на ложе в камере, медленно дышало и пускало слюни в отверстие под лицом; деятельность сердца, почек, легких, омывание кровью всех тканей контролировали - и если надо, стимулировали приборы. Все как всегда. Что же случилось?
...Постой, может, это затянулся переходной процесс, а сейчас уже кончился? Возможно, от нуля "тихо и темно" я теперь смогу вернуться? Ну-ка, проверим.
Протягиваю левую руку к настольной лампе (стоит, где стояла), нащупываю кнопку. Нажимаю-и даже вскидываюсь от резкого хлопка рядом. Света нет. Лопнула лампочка?
Но что это за звуки возникли - смутные какие-то, шипящие, со внезапными щелчками? Кто-то вошел?
- Кто здесь?! Я же просил...
Вспышки розового света, чередующиеся в такт словам. И голос тот же - как из бочки, утробный. И никакого ответа. Да что за черт! Поднимаюсь, нахожу на стене выключатель, включаю верхний свет.
- Ба-бах! - над головой будто из пушки. И опять нет света. Это становится однообразным. Щелчки, шумы, шорохи вокруг сильней, отчетливей. Интересно. Закрываю глаза, звуки стихают. Открываю-с хлопками, будто кто-то откупорил перед самым носом две бутылки шампанского - звуки сильней. И никакого света.
Догадка - морозом по коже. Сильно хлопаю в ладони - раз, второй, третий. Вот теперь я воспринимаю свет: вспышка, вспышка, вспышка - желто-зеленые. Руки обессилено опускаются, в ногах слабость.
Гашу верхний свет: пусть будет потише. Нахожу кресло, сажусь. Вот это да. Вот это я влетел. Вернулся.
При вхождении в тело у меня перепутались - почему, как?! - пути зрительных, от глаз к анализаторной области мозга, и слуховых, от ушей к височным долям, нервов. И теперь я вижу звук и слышу свет.
III
Одинаковые голубоватые вспышки впереди и справа - длительностью по полсекунды, паузы такие же. Ага, это телефон. Кто-то не выдержал. Нащупываю трубку на столе, подношу к уху. Теперь пошли неравномерные мерцающие вспышки-попробуй угадать, чей это голос и что говорит! Что ж, пусть слушают меня.
.-Алло, если это не Патрик Янович, пусть он возьмет трубку. (Частые вспышки повышенной яркости. Вероятно, это он и есть?.. Ну, допустим.) Не надо ничего говорить, все равно не пойму. Лучше слушайте...
Сообщаю, что со мной случилось. И что в остальном нормален, в помощи не нуждаюсь. Не понимаю, как все произошло. Прошу утром доставить мне сюда все, что найдут по обучению слепому чтению. Пальцами. И пусть выделят (на уме слово "сиделка") кого-то, кто будет сноситься со мной посредством аппарата слепого чтения, будет помогать в контактах с миром. А сейчас я намерен отдыхать. Все! Кладу трубку. Больше вспышек вызова нет: поняли.
Веселенькая мне предстоит жизнь. Я вижу, я слышу - и более слеп, чем не имеющий глаз, более глух, чем лишенный слуха. Надо собрать в кучу все, что я знаю (не более других, увы) и что может пригодиться при расшифровке того, что я "услышу" теперь глазами и "увижу" ушами. Во, дожил!.. Осознание издевательской стороны проблемы так припекает меня, что я сижу и целую минуту ругаюсь, как ругались мои предки, рабочие и крестьяне, на высоких широтах в дурную погоду. В комнате малиновое полыханье, будто от костра.
Ладно. Сигналы воспринимают по-прежнему глаза - в диапазоне электромагнитных колебаний от 0,76 до 0,4 микрона - и уши (сотрясения воздуха частотой от 30 до 20 примерно тысяч герц). Низкие звуки я буду видеть в красной части спектра, высокие - в голубой. Громкие, естественно, ярко, тихие тускло... Летучие мыши с помощью ультразвуковой локации на лету ловят мошек. У меня так не получится, самые короткие звуковые волны, кои я почувствую, имеют длину около сантиметра: муху и то не различить. (Надо все-таки завести какой-то зудящий или попискивающий прибор - "фонарик". Хотя... черта ли я им "освещу", уши изображений те дают. Может, хоть на столбы не буду натыкаться?)
Теперь бывший свет, ныне электромагнитные колебания. Яркий будет звучать громко, тусклый соответственно тихо шуршать. Красный даст низкий тон, фиолетовый самый высокий... Постой, не все так просто, есть в глазу явление аккомодации. Стало быть, яркое сначала будет громким, а потом все тише и тише. А что за щелчки я слышу, "рассматривая" неподвижные и освещенные спокойным светом предметы в комнате? Это от другого свойства глаз: зрачки при рассматривании движутся не плавно, а скачками. Задерживаются на контрастных, выразительных местах - а потом перескок на новое. Вот и щелчок. (Ставлю эксперимент: сосредоточиваю неподвижный взгляд... ни на чем. Звуки стихают до шороха. Перевожу свободно-сразу щелчок. Все правильно.)
...И что мне эта физика! Буду анализировать: ага, красный свет означает низкий звук. Свет все ярче - источник звука приближается... И только оказавшись под колесами, пойму, что это был автомобиль.
В том-то и дело, что у нормального различения миллиарднолетний стаж инстинктивных реакций на все раздражители. Безусловных рефлексов, определенных и однозначных. Мир на самом деле не "световой" и не "звуковой"-единый; но на его проявления одной частоты и силы воздействия у белковой плоти выработались одни реакции (а по ним и рефлексы, и органы), на другие по частотам и силе иная специфика различении и реакций. Эта специфика - в нас, она как бы наше согласие считать мир именно таким.
А теперь вот появился некто со своей особой точкой... зрения? слышания?-на мир: я. И что?
Чувство обездоленности, жизненного поражения постепенно сникает, его вытесняет острое ощущение новизны ситуации. Ведь в самом деле интересно: тридцать два года я видел мир, как все,- а теперь буду воспринимать его по-новому. Авось удастся подметить то, что не замечал прежде и не заметили другие нормальные. Видение мира - не в глазах, а в том, что за ними: в анализаторных областях мозга. И даже еще далее: в глубоком осмыслении, понимании сути. В древнеиндийской философии, в упанишадах, есть тезис: "Ты не можешь видеть свое видение изнутри; ты не можешь слышать свое слышание изнутри".
А теперь я должен суметь это.
Какие-то новые шорохи и шумы нарастают слева, от окна. Рассвет? Гашу лампу, раскрываю (не без трудов) окно настежь, вдыхаю холодный, терпкий воздух. Сейчас сентябрь, время золотой осени, прощального пира красок природы. Как услышу я его?.. Вон тот далекий музыкально нарастающий низкий звук, в сочетании с движениями глаз получаются будто щипки струн контрабаса - алеющая заря? А если поднять глаза, то не синева ли неба дает о себе знать скрипичными переливами? Или там сегодня легкие белые облака?.. А этот протяжно шелестящий звук, если повести глазами вправо: не правый ли берег Волги - весь в темных елях с красными стволами, желтых березах и осинах - его первым освещает поднимающееся солнце? А этот оглушительный победный рев, подавляющий все шумы,- само красно солнышко?! Это все, что мне осталось?.. Боже мой!
Чувствую, как у меня трясется лицо.
IV
- Теперь Д.
Три штырька коснулись указательного пальца моей правой руки: два вверху, один внизу справа.
- Нажимайте многократно, пусть повибрируют.Теперь Е?
Два штырька по диагонали.
-Ж?..
Два штырька внизу, один вверху справа.
...Осваиваю азбуку слепых - по системе Луи Брайля, мальчика, ослепшего в три года, затем музыканта и преподавателя. Рука покоится на подставке, пальцы в выемках; снизу электромагнитики ударяют в их подушечки штырьками в разных комбинациях, от одного до шести - они целиком исчерпывают буквы, цифры, знаки препинания, даже математические и нотные знаки. И куда проще обычных начертаний, кстати. Так бы умер и не знал. Спасибо, мсье Брайль, коллега!
- Теперь наберите простенькую фразу... ну, скажем: "Мама Милу мылом мыла". Не спеша.
- Еще раз! Еще... Произнесите эту фразу. (Колышущиеся серо-зеленые вспышки с промежутками тьмы.) Не артикулируйте, с нормальной отчетливостью. Еще разок... Вы знаете, что у вас голос зеленого цвета? Теперь напечатайте эту фразу. Дайте мне листок. Благодарю!
Ощущаю листок бумаги в левой руке. Держу на нормальном расстоянии перед незрячими глазами, вожу ими. Ага, вот она, напечатанная строка: ровное высокое шипение становится прерывистым, спотыкающимся. Так это, выходит, и есть "Мама Милу мылом мыла"? Ну и распротудыть же твою в господа - бога и дифференциальное исчисление!.. Спокойно, Боб, или как там тебя - Макс? Спокойно. Освоим. Главное, чтобы выработалось взаимно-однозначное соответствие, новые рефлекторные дуги. Для этого надо воспринимать вместе с осязаемым световые и звуковые "образы". |
-Теперь наберите свое имя, произнесите и напечатайте его.
По ту сторону стены... нет, скорее шахтного обвала, через который ко мне начал просачиваться тонкий лучик информации,-за телетайпом Юля, Юлия Васильевна, ассистентка и первая помощница шефа. Какая она? Честно говоря, я ее плохо представляю, ибо плохо помню. И не потому, что мало общались-достаточно, просто мало обращал на нее внимания: всегда в тени, под рукой, исполнительна - и ничего яркого во внешности. Кажется, у нее желтоватые (или пегие?) волосы-прямые, с короткой челкой над крутым лобиком, худое лицо, узкий подбородок, ранние морщины, которые она не считает нужным скрывать; ей, по-моему, нет и тридцати. Да, еще у нее хорошие, иронические губы - она их часто кривит в какой-то самоскептической улыбке, усмешке над собой: то правую сторону, то левую. Нос сапожком, глаза... серые? Нет, не помню. Голос, кажется, тихий и чистый, но без тех обертонов, которые проникают в душу мужчин, обертонов женственности. Миниатюрна и сложена вроде бы нормально.
Сейчас мне кажется очень важным-вспомнить, хоть мыслью увидеть, какая она. Ибо присутствует Юлия Васильевна в моей комнате в виде каких-то плавных, неопределенно мягких звуков - да и то когда я повожу глазами слева направо или снизу вверх и обратно,- в виде голоса зеленого цвета... да еще еле уловимого запаха какой-то парфюмерии, не то духов, не то помады. Собственно, пока я не ощутил под пальцами ее имя, то не был уверен, что это именно она; знал только, что не Патрик и не Гераклыч.
- Знаете, Юля, вам надо срочно в меня влюбиться. Тогда я услышу блеск ваших глаз и румянец щек... в виде журчания какого-то? Или мурлыканья? Увижу интимные световые переливы в вашем голосе, блики смеха... А?
Никакого ответа по телетайпу. Только шипение какое-то с той стороны - с примесью гудения. Что это? Не вогнал ли я ее в краску, она ведь, вероятно, старая дева. Чувствую неловкость.
- Хорошо, давайте следующую фразу. Скажем, "Анна унд Марта баден" кириллицей...
V
"...Консультировались со многими биологами и нейрофизиологами. Случай уникальный, никто не отваживается точно объяснить, что с тобой случилось..."
"Это мы узнаем при вскрытии, кхе-гм!.."
"Перестаньте, Борис, как вам не стыдно!"
- Ничего, Патрик Янович, ему можно, пускай. Движения губ дают звуки: у сидящего слева более отчетливые, у правого размазанные. Голоса образуют световые блики: зелено-желтые слева (тенорок Патрика), красно-оранжевые справа. Но все это-приправа, аккомпанемент речи, а не она сама: ее я воспринимаю пальчиками. Правда, уже бегло и обеими руками от двух аппаратов слепого чтения. А с той, сих стороны она льется и вовсе свободно: заменили телетайп приставкой, преобразующей слова в дискретные сигналы, импульсы для штырьковых электромагнитов. Им хорошо!
ПЕРЕПУТАННЫЙ
Вхождение в антенны-удар-наслаждение. Радость путника, возвращающегося домой, помноженная на скорость возвращения, скорость света. Да ведь не только домой - в свое тело!
До сих пор я настраивал себя, что в радиоволновом состоянии я тот же, что и в вещественном: разумное существо с сознанием, памятью и целесообразным поведением, тот же Максим Колотилин тридцати двух земных лет. Только это было так-самовнушение для работы. На самом деле я был как на резинке: чем дальше улетал, тем сильнее тянуло обратно.
И вот сейчас, после четырех месяцев радиополета, я возвращаюсь в себя. Ничего, что снова стану крохотным: метр девяносто ростом (одна семимиллионная от поперечника Земли), девяносто два кило весом-подвластным тяготению и всем превратностям стихий. Зато я видеть буду, слышать, обонять и осязать свой мир. Дышать буду! По Земле ходить. Пишу там всякую... Стоп, Макс, не спеши вожделеть. Помогай машине.
Для тех, земных, с медленными ионными процессами, вхождение - процесс мгновенный. Но для меня и для автомата-приемника, который сейчас по программе распределяет через вживленные в тело электроды мои биотоки и биопотенциалы, что куда надлежит в определенной последовательности,- это кусок времени, насыщенный сложной работой.
...Но вот и для меня все стало медленным, весомым-обычным. Я лежу ниц на ложе в камере, чувствую удары сердца... Ух, как оно частит-колотится сейчас! пульсы в висках и в запястьях вытянутых вдоль тела рук. Вот он - я: у меня мускулистое тело с сутуловатой спиной (это наследственное, от предков крестьян и работяг, склонявшихся над плугом, над станками), темно-рыжие волосы, удлиненное костистое лицо, острый нос, тонкие губы, залысины по краям крутого лба; плечи для такого роста могли бы быть и пошире. И вообще внешность, как для звездолетчика, могла бы быть поантичнее; но меня устраивает и такая, привык. Как к разношенным туфлям, в которых ноге хорошо.
Легкие касания спины у позвоночника, шеи, плеч: извлекают ненужные электроды. Кто: Патрик Янович или Юля? Наверно, она, Патрик работает медленней.
Перстами легкими как сон,
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он
И их наполнил шум и звон...
Сейчас все так и будет. После разрешающего шлепка я сяду, увижу всех в полумраке камеры, освоюсь, встану. Будут объятия, рукопожатия и многие "ну как?..".
Тело слушается: руки, пальцы, ноги... контрольные сокращения всех мышц. Лицо тоже: губы, щеки, язык, веки... действуют.
А вот повыше худо. В голове, в мозгу что-то не так. Особенно в передней части и в височных долях. Тяжело и пусто, как после сильного похмелья. Что-то не получилось, а?
Приподнимаю голову из выемки с дыхательными каналами в ложе. И сразу какой там полумрак, покойная тишина! - на меня обрушивается невразумительный рев с колышущимися вспышками света. Где я? Что здесь происходит, не пожар ли? Непохоже, не ощущаю тепла. Разве что в смысле переносном: меня тормошат, похлопывают по спине, кто-то обнимает. Постойте, не нужно это сейчас!.. Мне надо разобраться.
Сажусь, опершись руками: меня как будто водит. Поднимаюсь на ноги - не могу стоять, теряю равновесие. Упасть не дают, подхватывают... значит, они здесь? По мускулам рук узнаю: Борюня, мой сменщик-дублер - Борис, сын Геракла, потомок осетинских князей и лучший друг. Полнокровный такой, жизнелюбивый амикошон.
Что за черт: они здесь, а я никого не вижу, не слышу! Воспринимаю огненную феерию, скрежет, рев, голоса джунглей. Я что, не полностью вошел? Чепуха, машина не отключилась бы... и ведь не в первый же раз.
В голове что-то не так... что? Если бы всерьез нарушилось распределение биопотенциалов, я был бы уже мертв. Значит, не всерьез, мелкая недоработка со зрением и слухом. Ну-ка, попытаюсь сам. Снова ложусь ниц, лицом в выемку, закрываю уши. Тишина, темнота - отсчетный нуль. Сосредоточение: я весь под черепом, освещаю изнутри мыслью-волей мозг, кости лица, глаза, уши - от мозжечка, от гипоталамуса. Ну?! Увидеть, услышать, увидеть, услышать... вот он мир, за тонкой перегородкой, рядом! Увидеть, услышать... молодцы, поняли, не тревожат меня... увидеть, услышать, увидеть, услышать!
Боль и пустота в голове слабеют. Возникает легкая ясность. Значит, в мозгу уже все определилось (а что было-то?..). Поднимаюсь, раскрываю глаза - и опять световая свистопляска, рев и вьюжные завывания. Да что такое?!
На этот раз я легко держусь на ногах. Хоть чувство равновесия восстановил, и то. А в остальном некоммуникабелен.
- Дайте мне одеться.
И голос не мой. У меня приятный баритон, а этот утробный какой-то, как из бочки. И эти вспышки в глазах. Суют в руки целлофановый пакет. В нем моя пижама. Нет, я не в джунглях... Сажусь, одеваюсь.
(Наверно, они спрашивают меня наперебой, не могут не спрашивать: "Что с тобой? Как ты себя чувствуешь? Идти можешь?"-и все такое. Но почему, почему я ничего не воспринимаю?! Где та, мир, в который я так стремился?)
- Идти могу. Отведите меня в мою комнату. (Ну и голосок!)
Ведут. Борюня ведет, сын Геракла, чувствую по рукам: левой держит за плечи, правой под локоть. И вспышки, блики, взревывания... что они? Чем так видеть, лучше ничего не видеть. Пульс у Гераклыча тоже частит, ай-ай, психонавт!
Комната моя - предстартовая и рабочий кабинет - на этом же этаже. Добрались, уф-ф! Нащупываю кресло, сажусь.
- А теперь оставьте меня одного. (Вспышки, шумы - их реакция?..) Очень прошу! Я должен разобраться. Потом позвоню сам.
Кажется, послушались, ушли: тишина, сумрак... нуль восприятия. Хоть это-то совпадает.
Вот тебе и "дома".
II
Здесь мне, как зверьку в норе, ни глаза, ни уши не нужны. Знаю и так, где что. Слева от кресла на расстоянии вытянутой руки широкий подоконник (протягиваю - есть; что сейчас за окном? Если я точно выполнил график полета, должна быть глухая ночь, второй час; вот только точно ли?..). Передо мной письменный стол (наличествует!), справа вдоль стены два шкафа с книгами, микрофильмами, магнитными кассетами, обоймами пластинок; наверху их (привычка громоздить все наверх) стереопроигрыватель, магнитофон, электрическая пишмашина "Эпсилон", портативная вычислительная машина - все нужное мне для работы, размышлений и отдыха. На противоположной стене акварельки моего исполнения - очень так себе, для души: на левой Камила, на средней бор у Волги и на правой восход солнца, видимый из моего окна. Под акварелями широкая тахта, белье в ящике под изголовьем. Справа дверь в прихожую (через которую меня ввели), там же ванная комната и все такое. (Не принять ли ванну поплескаться, понежиться? Погоди, не время спешить с плотскими радостями разберись сначала.)
...Единственное, чего нет и не предвидится в моей комнате,-это телевизор. Первые опыты по считыванию "радиосутей" для последующей трансляции пытались исполнить методом телевизионной развертки по строкам и кадрам: штука вроде бы проверенная и, главное, своя, земная. На жеребьевке мне выпало идти на считывание третьим. Но первые двое: Патерсен и Гуменюк - погибли, опыт прекратили. Терпеть не могу с той поры телевизоров.
Моя комната на двенадцатом этаже. Днем из нее прекрасный вид на широкий извив Верхней Волги с желтыми песчаными и оранжево-бордовыми глинистыми берегами, с баржами и белыми теплоходами, на луга и хвойные боры за ней, на бетонный мост о восьми пролетах, на институтский городок; видно и синее небо со снующими в нем ласточками, с вереницами уходящих за горизонт облаками... все то, о чем я скучал и к чему стремился.
Я психонавт. Звездолетчик без звездолета. Мы исполняем программу обменных перелетов (более точно: обменной пси-транспортировки разумных существ) с кристаллоидами Проксимы и кремнийорганическими гуманоидами с двух планет быстролетящей звезды Барнарда. Дело еще в начале. Человечество участвует в нем на самом, что ли, ученическом уровне.
Да, так: звездолетчики есть, а звездолетов нет. Не получилось со звездолетами. Человеческие экстраполяции очень прямолинейны. Первые источники света питались от химических батарей - ага, значит, электростанции для освещения городов будущего суть громадные гальванические батареи!.. И так во всем, презирая хрестоматийный закон перехода количества в качество. Даже не говоря о технических трудностях, которые так и не удалось преодолеть (не нашли материала, соответствующего ядерным энергиям и температурам, сверхпроникающим излучениям Большого космоса),-стоило ли того дело? Тащить через парсеки свою протоплазму, свой микроклимат, пищу и выделения - в заведомо чуждый мир?
Альтернативный путь всегда был рядом, по нему человечество с самого начала проникло гораздо дальше во вселенную, чем механическими перемещениями: радиосигналы, радиотехника. Для передачи информации далеко-далеко у них в сравнении с телами есть изъян: рассеивание. Булыжник и в миллиардах километров от места старта останется таким же, а радио- или световой луч, как бы узко он ни был направлен, расширяется, расплывается. Вот если найти способ нерассеивания или самоуплотнения луча!..
Наверно, если бы хорошо искали, если бы вложили в это столько же средств и сил, как в неразрешимую задачу о звездолетах, то нашли бы сами. Но в умах всех господствовала идея о трансзвездных такси (с чаевыми сверх счетчика), о галактических факториях, где наши выменивают у жукоглазых иномирян шило на мыло и рыбий мех, а заодно утверждают человеческие представления о нравственности, справедливости, добре и зле - как универсальные во вселенной.
Словом, если быть кратким, нам утерли нос. Утерли его нам "радиопакеты" миллиметрового диапазона с большим количеством новой информации. Было что посмотреть на экранах телевизоров и послушать в УКВ-диапазонах приемников, когда "радиопакеты" с основательностью и методичностью, исключавшими мысль о розыгрыше, стали выдавать сначала видеоинформацию о себе, самую доступную, а затем и кодированную обобщенную. Это была работа с размахом! В эти пять дней все остальные дела на Земле отступили в тень; сотни миллионов телезрителей и, что куда более важно, сотни тысяч ученых - наблюдали, сопоставляли, расшифровывали, сравнивали результата. Самым богатым был день третий, когда с "радиопакетами" начался многоканальный диалог землян.
Это были прилетевшие сюда в "радиосутях" для проверки на разумность электромагнитного излучения солнечной системы пять существ от тризвездия Альфа Центавра; и не имело, как выяснилось, смысла уточнять, от какой именно из трех звезд, от каких планет: там давно все планеты были ассимилированы, превращены в рои кристаллических существ, омывающих метеорными потоками, кольцами, дисками и сферами три светила, источники их насыщенной электромагнитной жизни. Эти пятеро не могли воплотиться в наши вещественные образы - по той очевидной причине, что мы соответствующей техникой не владели. Но и без того они, убедившись, что радиоизлучение Земли содержит разумную составляющую, чувствовали себя здесь как дома: ретранслировали себя по кольцу спутников связи, отражались от антенн лунных и марсианских радиотелескопов околачивались в солнечной, чтобы нас вразумить, ответить на все вопросы (которые, собственно, только с их появлением четко и оформились).
...Решение задачи, какую информацию надо передавать, чтобы несущие ее радиосигналы не рассеивались, не угасали, оказалось простым: себя надо передавать. Выраженную в биотоках и пси-потенциалах цельность своей натуры, индивидуальную выразительность, целенаправленность, жизненную активность, глубину понимания мира - все то, что делает человека разумным существом. На Земле люди от повышенного пси-заряда (а не от более обильного питания: коровы и тигры едят гораздо больше) ходят на двух конечностях, имеют руки свободными для сложного труда и голову поднятой для обширных наблюдений и осмысливания мира; в космосе это качество (в сочетании с электромагнитной подпиткой, конечно) позволит им сохраниться куда лучше, чем радиопакетам, несущим "мертвую" информацию.
"Кристаллоиды в сутях" выразили нелицеприятное мнение, что для способа пси-транспортировки люди созрели в самой минимальной степени: даваться будет с трудом, у одних получится, у других нет. Имеются и иные способы межзвездных, даже межгалактических обменных общений разумных существ, но они потребуют такой перестройки психики, представлений о мире, даже образа жизни, что... словом, о них с нами толковать пока еще рано.
Это случилось двенадцать лет назад.
...Нас называли безумцами, самоубийцами, смертниками. Честно говоря, так оно вначале и было. Главное дело, нельзя спрятаться за подопытных собак или обезьян, сознанием и волей. Надо не только не страшиться перехода в радиоволновое состояние, но хотеть его, жаждать, вкладывать в этот процесс без преувеличения - всю душу. И рисковать. Кристаллоиды сообщили идею, информационный метод и уверенность, что это возможно. За остальное надо было платить: поиск хранения полуживых тел - жертвы, оптимальная методика хранения полуживых тел - жертвы, возвращение в них, ретрансляции, рассеяния - жертвы, жертвы, жертвы...
Впрочем, и авиация в свое время начиналась не лучше.
Итак, четыре месяца назад я стартовал из вихреобразной антенны Института в направлении на медиану - линию, которая выводит по кратчайшему расстоянию к цепочке ретрансляторов, соединяющие звезду Барнарда и тризвездие Альфа Центавра; именно с этой трассы "свернули" к нам радиопакеты кристаллоидов. Теперь, с учетом наших интересов, трасса изламывается углом в сторону Солнца и скоро от Земли до перекрестка с поворотами к двум мирам будет рукой подать, полтора световых года.
От нас по медиане к этому перекрестку движутся уже четыре ретранслятора со спаренными вихревыми антеннами: одна смотрит назад, к Солнцу, другая вперед. Интервал между ними - месяц полета со световой скоростью.
Моей задачей было достигнуть первого ретранслятора, подпитаться-усилиться, излучиться вперед, достичь второго и, подпитавшись также и там, самостоятельно переключить его на обратную трансляцию - излучиться к Солнцу. Если бы не удалось, третий ретранслятор сделал бы это автоматически, тогда я провел бы в космосе полгода.
Передо мной такой фокус с ближайшим ретранслятором проделал Борис Гераклович.
Это мой шестой рабочий радиополет, и в предыдущих все было нормально. Тело в состоянии минимальной жизнедеятельности, летаргической депрессии (еле-еле идиот, как говорит Борюня) находилось на ложе в камере, медленно дышало и пускало слюни в отверстие под лицом; деятельность сердца, почек, легких, омывание кровью всех тканей контролировали - и если надо, стимулировали приборы. Все как всегда. Что же случилось?
...Постой, может, это затянулся переходной процесс, а сейчас уже кончился? Возможно, от нуля "тихо и темно" я теперь смогу вернуться? Ну-ка, проверим.
Протягиваю левую руку к настольной лампе (стоит, где стояла), нащупываю кнопку. Нажимаю-и даже вскидываюсь от резкого хлопка рядом. Света нет. Лопнула лампочка?
Но что это за звуки возникли - смутные какие-то, шипящие, со внезапными щелчками? Кто-то вошел?
- Кто здесь?! Я же просил...
Вспышки розового света, чередующиеся в такт словам. И голос тот же - как из бочки, утробный. И никакого ответа. Да что за черт! Поднимаюсь, нахожу на стене выключатель, включаю верхний свет.
- Ба-бах! - над головой будто из пушки. И опять нет света. Это становится однообразным. Щелчки, шумы, шорохи вокруг сильней, отчетливей. Интересно. Закрываю глаза, звуки стихают. Открываю-с хлопками, будто кто-то откупорил перед самым носом две бутылки шампанского - звуки сильней. И никакого света.
Догадка - морозом по коже. Сильно хлопаю в ладони - раз, второй, третий. Вот теперь я воспринимаю свет: вспышка, вспышка, вспышка - желто-зеленые. Руки обессилено опускаются, в ногах слабость.
Гашу верхний свет: пусть будет потише. Нахожу кресло, сажусь. Вот это да. Вот это я влетел. Вернулся.
При вхождении в тело у меня перепутались - почему, как?! - пути зрительных, от глаз к анализаторной области мозга, и слуховых, от ушей к височным долям, нервов. И теперь я вижу звук и слышу свет.
III
Одинаковые голубоватые вспышки впереди и справа - длительностью по полсекунды, паузы такие же. Ага, это телефон. Кто-то не выдержал. Нащупываю трубку на столе, подношу к уху. Теперь пошли неравномерные мерцающие вспышки-попробуй угадать, чей это голос и что говорит! Что ж, пусть слушают меня.
.-Алло, если это не Патрик Янович, пусть он возьмет трубку. (Частые вспышки повышенной яркости. Вероятно, это он и есть?.. Ну, допустим.) Не надо ничего говорить, все равно не пойму. Лучше слушайте...
Сообщаю, что со мной случилось. И что в остальном нормален, в помощи не нуждаюсь. Не понимаю, как все произошло. Прошу утром доставить мне сюда все, что найдут по обучению слепому чтению. Пальцами. И пусть выделят (на уме слово "сиделка") кого-то, кто будет сноситься со мной посредством аппарата слепого чтения, будет помогать в контактах с миром. А сейчас я намерен отдыхать. Все! Кладу трубку. Больше вспышек вызова нет: поняли.
Веселенькая мне предстоит жизнь. Я вижу, я слышу - и более слеп, чем не имеющий глаз, более глух, чем лишенный слуха. Надо собрать в кучу все, что я знаю (не более других, увы) и что может пригодиться при расшифровке того, что я "услышу" теперь глазами и "увижу" ушами. Во, дожил!.. Осознание издевательской стороны проблемы так припекает меня, что я сижу и целую минуту ругаюсь, как ругались мои предки, рабочие и крестьяне, на высоких широтах в дурную погоду. В комнате малиновое полыханье, будто от костра.
Ладно. Сигналы воспринимают по-прежнему глаза - в диапазоне электромагнитных колебаний от 0,76 до 0,4 микрона - и уши (сотрясения воздуха частотой от 30 до 20 примерно тысяч герц). Низкие звуки я буду видеть в красной части спектра, высокие - в голубой. Громкие, естественно, ярко, тихие тускло... Летучие мыши с помощью ультразвуковой локации на лету ловят мошек. У меня так не получится, самые короткие звуковые волны, кои я почувствую, имеют длину около сантиметра: муху и то не различить. (Надо все-таки завести какой-то зудящий или попискивающий прибор - "фонарик". Хотя... черта ли я им "освещу", уши изображений те дают. Может, хоть на столбы не буду натыкаться?)
Теперь бывший свет, ныне электромагнитные колебания. Яркий будет звучать громко, тусклый соответственно тихо шуршать. Красный даст низкий тон, фиолетовый самый высокий... Постой, не все так просто, есть в глазу явление аккомодации. Стало быть, яркое сначала будет громким, а потом все тише и тише. А что за щелчки я слышу, "рассматривая" неподвижные и освещенные спокойным светом предметы в комнате? Это от другого свойства глаз: зрачки при рассматривании движутся не плавно, а скачками. Задерживаются на контрастных, выразительных местах - а потом перескок на новое. Вот и щелчок. (Ставлю эксперимент: сосредоточиваю неподвижный взгляд... ни на чем. Звуки стихают до шороха. Перевожу свободно-сразу щелчок. Все правильно.)
...И что мне эта физика! Буду анализировать: ага, красный свет означает низкий звук. Свет все ярче - источник звука приближается... И только оказавшись под колесами, пойму, что это был автомобиль.
В том-то и дело, что у нормального различения миллиарднолетний стаж инстинктивных реакций на все раздражители. Безусловных рефлексов, определенных и однозначных. Мир на самом деле не "световой" и не "звуковой"-единый; но на его проявления одной частоты и силы воздействия у белковой плоти выработались одни реакции (а по ним и рефлексы, и органы), на другие по частотам и силе иная специфика различении и реакций. Эта специфика - в нас, она как бы наше согласие считать мир именно таким.
А теперь вот появился некто со своей особой точкой... зрения? слышания?-на мир: я. И что?
Чувство обездоленности, жизненного поражения постепенно сникает, его вытесняет острое ощущение новизны ситуации. Ведь в самом деле интересно: тридцать два года я видел мир, как все,- а теперь буду воспринимать его по-новому. Авось удастся подметить то, что не замечал прежде и не заметили другие нормальные. Видение мира - не в глазах, а в том, что за ними: в анализаторных областях мозга. И даже еще далее: в глубоком осмыслении, понимании сути. В древнеиндийской философии, в упанишадах, есть тезис: "Ты не можешь видеть свое видение изнутри; ты не можешь слышать свое слышание изнутри".
А теперь я должен суметь это.
Какие-то новые шорохи и шумы нарастают слева, от окна. Рассвет? Гашу лампу, раскрываю (не без трудов) окно настежь, вдыхаю холодный, терпкий воздух. Сейчас сентябрь, время золотой осени, прощального пира красок природы. Как услышу я его?.. Вон тот далекий музыкально нарастающий низкий звук, в сочетании с движениями глаз получаются будто щипки струн контрабаса - алеющая заря? А если поднять глаза, то не синева ли неба дает о себе знать скрипичными переливами? Или там сегодня легкие белые облака?.. А этот протяжно шелестящий звук, если повести глазами вправо: не правый ли берег Волги - весь в темных елях с красными стволами, желтых березах и осинах - его первым освещает поднимающееся солнце? А этот оглушительный победный рев, подавляющий все шумы,- само красно солнышко?! Это все, что мне осталось?.. Боже мой!
Чувствую, как у меня трясется лицо.
IV
- Теперь Д.
Три штырька коснулись указательного пальца моей правой руки: два вверху, один внизу справа.
- Нажимайте многократно, пусть повибрируют.Теперь Е?
Два штырька по диагонали.
-Ж?..
Два штырька внизу, один вверху справа.
...Осваиваю азбуку слепых - по системе Луи Брайля, мальчика, ослепшего в три года, затем музыканта и преподавателя. Рука покоится на подставке, пальцы в выемках; снизу электромагнитики ударяют в их подушечки штырьками в разных комбинациях, от одного до шести - они целиком исчерпывают буквы, цифры, знаки препинания, даже математические и нотные знаки. И куда проще обычных начертаний, кстати. Так бы умер и не знал. Спасибо, мсье Брайль, коллега!
- Теперь наберите простенькую фразу... ну, скажем: "Мама Милу мылом мыла". Не спеша.
- Еще раз! Еще... Произнесите эту фразу. (Колышущиеся серо-зеленые вспышки с промежутками тьмы.) Не артикулируйте, с нормальной отчетливостью. Еще разок... Вы знаете, что у вас голос зеленого цвета? Теперь напечатайте эту фразу. Дайте мне листок. Благодарю!
Ощущаю листок бумаги в левой руке. Держу на нормальном расстоянии перед незрячими глазами, вожу ими. Ага, вот она, напечатанная строка: ровное высокое шипение становится прерывистым, спотыкающимся. Так это, выходит, и есть "Мама Милу мылом мыла"? Ну и распротудыть же твою в господа - бога и дифференциальное исчисление!.. Спокойно, Боб, или как там тебя - Макс? Спокойно. Освоим. Главное, чтобы выработалось взаимно-однозначное соответствие, новые рефлекторные дуги. Для этого надо воспринимать вместе с осязаемым световые и звуковые "образы". |
-Теперь наберите свое имя, произнесите и напечатайте его.
По ту сторону стены... нет, скорее шахтного обвала, через который ко мне начал просачиваться тонкий лучик информации,-за телетайпом Юля, Юлия Васильевна, ассистентка и первая помощница шефа. Какая она? Честно говоря, я ее плохо представляю, ибо плохо помню. И не потому, что мало общались-достаточно, просто мало обращал на нее внимания: всегда в тени, под рукой, исполнительна - и ничего яркого во внешности. Кажется, у нее желтоватые (или пегие?) волосы-прямые, с короткой челкой над крутым лобиком, худое лицо, узкий подбородок, ранние морщины, которые она не считает нужным скрывать; ей, по-моему, нет и тридцати. Да, еще у нее хорошие, иронические губы - она их часто кривит в какой-то самоскептической улыбке, усмешке над собой: то правую сторону, то левую. Нос сапожком, глаза... серые? Нет, не помню. Голос, кажется, тихий и чистый, но без тех обертонов, которые проникают в душу мужчин, обертонов женственности. Миниатюрна и сложена вроде бы нормально.
Сейчас мне кажется очень важным-вспомнить, хоть мыслью увидеть, какая она. Ибо присутствует Юлия Васильевна в моей комнате в виде каких-то плавных, неопределенно мягких звуков - да и то когда я повожу глазами слева направо или снизу вверх и обратно,- в виде голоса зеленого цвета... да еще еле уловимого запаха какой-то парфюмерии, не то духов, не то помады. Собственно, пока я не ощутил под пальцами ее имя, то не был уверен, что это именно она; знал только, что не Патрик и не Гераклыч.
- Знаете, Юля, вам надо срочно в меня влюбиться. Тогда я услышу блеск ваших глаз и румянец щек... в виде журчания какого-то? Или мурлыканья? Увижу интимные световые переливы в вашем голосе, блики смеха... А?
Никакого ответа по телетайпу. Только шипение какое-то с той стороны - с примесью гудения. Что это? Не вогнал ли я ее в краску, она ведь, вероятно, старая дева. Чувствую неловкость.
- Хорошо, давайте следующую фразу. Скажем, "Анна унд Марта баден" кириллицей...
V
"...Консультировались со многими биологами и нейрофизиологами. Случай уникальный, никто не отваживается точно объяснить, что с тобой случилось..."
"Это мы узнаем при вскрытии, кхе-гм!.."
"Перестаньте, Борис, как вам не стыдно!"
- Ничего, Патрик Янович, ему можно, пускай. Движения губ дают звуки: у сидящего слева более отчетливые, у правого размазанные. Голоса образуют световые блики: зелено-желтые слева (тенорок Патрика), красно-оранжевые справа. Но все это-приправа, аккомпанемент речи, а не она сама: ее я воспринимаю пальчиками. Правда, уже бегло и обеими руками от двух аппаратов слепого чтения. А с той, сих стороны она льется и вовсе свободно: заменили телетайп приставкой, преобразующей слова в дискретные сигналы, импульсы для штырьковых электромагнитов. Им хорошо!