ХРОНИКИ ДЛИННОВОЛОСЫХ КОРОЛЕЙ
Сборник

Автор проекта Николай Горелов
Составление Николая Горелова
Перевод с латыни Николая Горелова
Оформление серии Вадима Пожидаева
Scriptores
Merovingicarum
Langobardicarum
Burgundicarum
Gothorum
Vandalicorum
Scotorum
Pictorum
Quae Supersunt
   Обращаясь к временам минувшим, мы должны со всей откровенностью признать: мало — если вообще что-то — известно о происходивших тогда событиях. Мы знаем историю не такой, какой она была, а какой ее нам рассказывали. Как это ни парадоксально, сами по себе исторические вехи принадлежат прошлому и особо на нашу жизнь не влияют (ну разве что кроме оценок на экзаменах…). Другое дело — исторические рассказы. От таланта писателя, на самом деле, зависит, какими мы будем воспринимать людей, живших в прошлом. Свидетельства темных веков по большей части принадлежат литературе. Аттила, Брунгильда, Теодорих и добрый король Дагоберт — герои романов и эпоса. Их действия обусловлены логикой развития сюжета, а не последовательностью исторических фактов. Какую роль тут играет вопрос веры? Цезарь, например, обошелся без пафосных изречений при переправе через Рубикон (во всяком случае, его современникам ничего на сей счет не было известно), но прошло полтора века, и биографы уже не могли и представить себе Гая Юлия без фразы: «Жребий брошен!» Оттого что история со жребием — чистый литературный вымысел, должны ли мы пренебрегать ею? Само собой, нет, отнять у Цезаря Рубикон — все равно что уполовинить его завоевания.
   Империи, если верить учебникам истории, ничего не оставалось, как приходить в упадок. Эдуард Гиббон справедливо заметил, что «упадок и падение» растянулись и крайней мере на тысячу с лишним лет и происходили с переменным успехом. «Мир уже стареет, — заключил в середине VII века автор „Хроники Фредегара", — а поэтому пламя мудрости в нас затухает, сегодня не найдется уже никого, кто мог бы сравниться с писателями прошлого». Исторические произведения эпохи варварства, переселения народов и основания королевств действительно сильно отличаются от изящной прозы римских классиков, Тацита и Светония. Вместе с приходом на землю Европы новых народов появилась совсем иная, непохожая история, которую нам куда легче воспринять через призму художественной литературы. Писатели темных веков не блистали безупречным стилем, но у них обнаружилась своя, совершенно особенная манера изложения. Они — повествователи, рассказчики, колдующие над сюжетом, которых процесс увлекает больше, чем результат. Юлий Цезарь и автор «Естественной истории», Плиний Старший, не были стеснены в средствах — с десяток секретарей постоянно оказывали им помощь в работе. Другое дело — хронисты Средних веков: туповатое перо, пришедшее на смену острому стилю, ползло по пергамену не спеша, написание книжек в те времена требовало изрядных усилий, и уж куда мысль пошла, оттуда ее не стоило возвращать, а то, не ровен час, пришлось бы переписывать целую страницу драгоценного пергамена. Поэтому хроники эпохи длинноволосых королей изобилуют отступлениями, а предания, если уж они были однажды упомянуты, обязательно рассказывались от начала до конца. Так складывалась история целой эпохи.
   Кто был автором подобного нагромождения далеких от правды сюжетов, собранных в этой книге? Не обошлось без медовухи и перебродившего винограда, не случайно автор «Хроники Фредегара» жил в Бургундии, которая уже в ту пору славилась виноделием. Многие эпизоды, позднее вошедшие в цикл сказания о Нибелунгах, появились благодаря опискам и оговоркам хронистов. Незамысловатая путаница, которую они вносили в свои сочинения, оказалась куда живучее исторической правды. Имена некоторых рассказчиков нам известны, так, Павел Дьякон (720 — 799) [1] — лангобард, служивший сначала при дворе последнего короля лангобардов, Дезидерия, и создавший для обучения его дочери, Адальперги, «Историю Рима». После разгрома державы лангобардов франками он перешел на сторону императора Карла Великого, отправился в Аахен, написал «Историю Мецских архиепископов» (родоначальников Каролингов), а под конец жизни, в 799 году, удалился в тихое аббатство Монте-Кассино (именно книжное собрание аббатства Монте-Кассино, сгоревшее во время пожара в 1944 году, стало прообразом библиотеки анонимного итальянского монастыря «Имени розы») и продолжил «Историю Рима» трудом по истории лангобардов.
   Об основоположнике средневековой этимологии епископе Исидоре Севильском (570 — 636) известно довольно много. Он был неутомимым писателем и по праву удостоился славы первого энциклопедиста Средневековья. Наряду с этим Исидор — историк, его перу принадлежат две хроники, а также «История готов, вандалов и свевов». Позднее стали считать, что Исидор изгнал Магомета из Испании, — факт абсолютно недостоверный, хотя энциклопедист и пророк были современниками.
   Имена других рассказчиков до нас не дошли. Анонимное сочинение о готском короле Теодорихе было обнаружено Генрихом Валуа и опубликовано в 1636 году. Второе издание осуществил Адриан Валуа в 1681 году в Париже. По фамилии издателей сочинение и получило свое название — «Аноним Валуа». Оно дошло до нашего времени в двух рукописях, одна из них, IX века, хранится в Берлине, другая — XII века — в Ватикане.
   Об авторе «Хроники Фредегара» нам также известно мало. Имя Фредегар появилось при ней шестью веками позже и оказалось приписанным на полях одной из рукописей. Однако сама хроника содержит немало материала, чтобы составить портрет автора. В первую очередь, в отличие от своего предшественника Григория, епископа Турского (VI в.), автор «Хроники Фредегара» был по складу ума человеком светским. В делах церковных он разбирался неважно, а когда затрагивал их в своем сочинении, проявлял невежество, граничащее с ересью. Как человек приземленный, он мало интересовался атмосферными явлениями и природными катаклизмами, сообщениями о которых изобилует вся церковная историография, и вряд ли был склонен видеть в проливных дождях, оползнях и наводнениях перст Божий. Если уж автор начинал о чем-то говорить, в особенности о делах, имевших место за пределами королевства франков, то старался упомянуть лангобардов, готов Испании, басков, бретонцев, Византию и даже славян. Не разобравшись со всеми, он не мог себе позволить вернуться к рассказу о самих франках. Создатель «Хроники Фредегара» во всем придерживался хронологической четкости, у него все систематизировано по годам правления королей, а рассказ о любом событии — события этот человек любил в особенности, предпочитая их чудесам и начетническим описаниям, — он начинал со слов «в этом году» (пожалев читателя, мы опустили в переводе эти добавления). Хронист трудился над своей книгой в течение шестнадцати лет (с 642 года, когда была завершена первая книга, по год 658-й) — срок немалый и говорящий о том, что многочисленные другие дела отвлекали писателя от его сочинения. Видимо, хронист посвящал книге свое редко выдававшееся свободное время. К тому же он обладал достаточно высоким положением в обществе и имел доступ к кодексам. В распоряжении автора «Хроники Фредегара» находилась если не большая библиотека, то, во всяком случае, книжное собрание, насчитывавшее около десятка томов.
   Писатель был знаком с первой энциклопедией Средневековья — «Этимологиями» Исидора Севильского. Именно оттуда он узнал, что слово «хроника» истолковывается как «деяния времен» [2]. Рассказывая о происхождении Меровингов, хронист заключил, что жена Хлодиона зачала от «зверя Нептуна, похожего на квинотавра» [3]. Нептун как демон морской стихии упоминается как раз Исидором Севильским [4], правда, слово «квинотавр» в сочинении испанского епископа не встречается, Фредегар просто соединил в одно целое двух животных: кентавра и минотавра, — описанных в соседних параграфах раздела «Этимологии», посвященного чудищам.
   Автор «Хроники» привнес в историю франков то, чего ей так не хватало, — занимательность. При Григории Турском история была делом сугубо церковным, изложение истории народа как истории Церкви характерно и для Беды, Достопочтенного (673 — 735). Хроники раннего Средневековья — это сочинения, составленные епископами. Но вдруг появился Фредегар — и исторические сочинения вышли за пределы церковной ограды. Автор также анонимной «Книги истории франков» и Павел Дьякон немало обязаны «Хронике Фредегара», они не столько заимствуют из этого источника, сколько подражают живой непосредственности его стиля. Следует признать, что для писателей раннего Средневековья не существовало как таковых ограничений из соображений стыдливости. Поэтому лангобардский герцог гибнет от стрелы, заставшей его в отхожем месте, а описание казней отличает смакование подробностей. Описки и оговорки иногда придавали ситуации невероятный драматизм. Так, в описании единоборства императора Ираклия и шаха Хосрова VIII века говорится: «Но Хосров, действовавший подобно филистимлянам, словно нового Голиафа, отправил на битву spuriumquendam. Напуганные воины Ираклия все как один обратились в бегство. Тогда Ираклий, вдохновленный снизошедшей на него благодатью Божьей, сразил противника одним ударом». Тут, между прочим, переписчик по ошибке заменил слово, обозначающее «ублюдок», на название того места, откуда оный на свет появился. И вот представьте себе, как она самая, размером с Голиафа, заставила византийскую армию в ужасе бежать, а храбрый Ираклий (по-мужски?) разрешил все одним-единственным ударом.
   По ходу повествования читатель заметит, как много внимания обращается на бытовые детали: золотые монеты, чаши, тазы, одежду, вооружение. Могут быть перепутаны и совмещены исторические события, но бытовые подробности позволят разгадать, какие реальные происшествия стояли за изложенным рассказом. Что вполне закономерно для эпохи, от которой до нас дошла совершенно замечательная книжица под названием «О переваривании пищи», адресованная медиком Анфимием королю франков Теодориху. Не знаю, как насчет пищеварения, зато мы очень хорошо представляем себе весь рацион этого Меровинга. Если бы мы, читатель, столь же много знали о деяниях этого самого короля.
   Описывая свой метод обращения с источниками, автор «Хроники Фредегара» говорит: «Я же в меру своего грубого и недалекого разумения наитщательнейшим образом изложил то, что удалось почерпнуть в этих книгах, причем сделал это с краткостью, на какую только способен. Ежели кто-либо, читающий это, сомневается, то по названию каждой книги он может обратиться к написанному автором — и тогда он обнаружит, [что] все соответствует истине». Насколько ему удалось соблюсти декларированный принцип, сказать сложно. Пересказ содержит ошибки и неточности. Хронист постарался следовать примеру святого Иеронима, разделившего свою «Хронику» на несколько частей. Первая — до времен Троянской войны, вторая — от Троянской войны до правления императора Константина — пополнена историями «из Транквилла (то есть Светония. — Я. Г.) и других почтенных писателей». Наконец Фредегар решается сообщить о том, что знал сам: «Я не обошел молчанием в последней части своей книги деяния времен, которые где-либо были описаны и стали мне известны, а также поступки, которые вершили короли, и войны, которые происходили между народами, — то, о чем читал и слышал или что видел лично и чему могу быть свидетелем, — но со всевозможной тщательностью я включил в нее то, о чем мне [удалось] узнать, начав писать с того времени, на котором Григорий остановился и замолчал, а именно когда Хильперик закончил [дни] своей жизни». Автор «Хроники Фредегара» редко говорит от первого лица. Все характеристики персонажей носят у него формульный характер и сводятся к перечислению одного и того же набора качеств, совсем как в анкете. Хронист почитал людей богобоязненных и миролюбивых, отличавшихся образованностью и мудростью, не склонных к жадности или сластолюбию. Создавая свое произведение, он постоянно возвращался к той роли, которую играют в истории государственные мужи: полководцы, майордомы, советники — люди, не облеченные королевской или императорской властью. В его «Хронике» на первое место выступают сюжеты, связанные с деяниями «мудрых мира сего» — будь то сенатор Птолемей, полководцы Аэций и Велизарий, посол Патерний или управитель Виомад. Хронист, подобно одному из своих персонажей, «умел доставить удовольствие рассказываемыми историями», и в его «Хронике» государственная мудрость, умение управлять представлены не только перечнями добродетелей, но и яркими, запоминающимися сюжетами.
   Какие исторические события скрываются за рассказами, помещенными здесь? 14 августа 410 года король вестготов Аларих захватил Рим. Во времена правления императора Валентиниана III (425 — 455) Аттила вторгается на территорию владений Западной Римской империи и в 451 году происходит сражение на Каталаунских полях. Полководец Аэций, разгромивший за год до этого бургундов (Аттила к этим событиям не поспел), одерживает над войсками Аттилы победу. Среди союзников Аэция выступают готы и франки. Взаимная неприязнь Аэция и Валентиниана заканчивается гибелью обоих и последовавшим в 455 году взятием Рима вандалами. Империи было суждено пасть (так, во всяком случае, утверждают наши учебники) 23 августа 476 года от Рождества Христова. Если вы думаете, что кто-нибудь заметил это самое падение, то несколько заблуждаетесь. На страницах «Анонима Валуа» описано, насколько плавно власть перетекала из одних рук в другие: от смещенного Ромула Августула к королю герулов Одоакру, от Одоакра — к королю готов Теодориху Великому (493 — 526), взявшему в жены дочь Хлодвига, короля франков. После смерти Теодориха власть перешла к его дочери Амаласвинте, жизнь которой закончилась трагически. На престоле остготов сменилось несколько королей, в том числе свободолюбивый Тотила, но император Юстиниан посчитал, что чехарда с престолонаследием позволяет ему вмешаться в ход событий, и в Италию был послан полководец Велизарий, которого затем сменил евнух Нарсес. Королевство остготов пало, а Нарсес, обнаружив, что новый император, Юстин, его недолюбливает, по преданию, призвал на Апеннины лангобардов.
   Что же касается королей франков, то доподлинно известно, что они принимали участие в битве на Каталаунских полях, которая должна была происходить во времена короля Меровея. Сын Меровея, Хильдерик I, правил франками с 457 по 481 год, о нем известно немного, но могила Хильдерика была обнаружена, сохранилось даже его изображение. Хильдерику наследовал Хлодвиг, объединивший отдельные племена и роды франков в цельное королевство, который женился на Хродехильде, бургундской принцессе, и принял католичество. Именно месть бургундам за горести Хродехильды стала одной из основных сюжетных осей истории Нибелунгов. Хлодвиг одержал победу над королем вестготов Аларихом II, родственником Теодориха Великого.
   Теодорих Великий и Хлодвиг были, в общем-то, обласканы вниманием византийских императоров, наделявших их официальными званиями и признававших за ними реальную власть. Короли готов и франков не просто избирались на народном собрании, их полномочия были подтверждены санкциями императора. Преемственность соблюдалась.
   После смерти Хлодвига в 511 году его королевство поделили между собой четыре сына. Теодорих I получил Австразию и правил в ней до 533 года, после чего передал свое королевство единственному сыну — Теодоберту, по 555 год в Австразии правил внук Теодориха, Теодабальд. Второй сын Хлодвига, Хлодомер, получил Орлеан. После гибели Хлодомера во время похода на бургундов его дети (Теодовальд, Гунтар и Хлодоальд) были взяты на воспитание бабкой, Хродехильдой, а затем умерщвлены своими дядьями, Хильдебертом и Хлотарем. Только один из потомков Хлодомера, Хлодоальд, спасся, приняв постриг. Третий сын Хлодвига, Хильдеберт, получил Париж. Он умер в 558 году, оставив после себя двух дочерей. Четвертый сын Хлодвига, Хлотарь, получил Суасон, всеми правдами и неправдами к 558 году он смог объединить под своей властью королевство отца, добавив к нему новые владения.
   Здесь следует сделать небольшое отступление. Для франкских королей характерен ряд особенностей. Прежде всего, королевская власть и право на ее наследование сохраняются за представителем рода Меровингов только до тех пор, пока у него нестриженые волосы. Остричь космы означало потерять престол. Во-вторых, короли франков не оставляли ни одного из своих сыновей без наследства, что приводило к дроблению королевства на мелкие части и никак не способствовало сохранению братской любви королевских отпрысков друг к другу. В-третьих, Меровинги никак не могли отказаться от многоженства. Если правоверный католик Хлодвиг был всю жизнь женат на Хродехильде, то его сыновья и внуки имели по три, а то и четыре жены. И все потомство от них еще надо было чем-то обеспечивать…
   Король Хлотарь I умер в 561 году, оставив наследство своим сыновьям от Ингунды — Хариберту, Сигиберту и Гунтрамну, а также сыну от Арегунды Хильдерику. Сигиберт (561 — 575), обосновавшийся в Австразии, женился на Брунгильде, Хильперик (561 — 584) получил Суасон и, сменив нескольких жен, зажил с Фредегондой, которая когда-то была обычной служанкой. Вражда Фредегонды и Брунгильды стала «войной королев» и вошла в эпос как противостояние Брунгильды и Кримхильды, причем эпическая Кримхильда получила в приданое биографию Брунгильды исторической. Вражда Сигиберта и Хильперика и их жен длилась долгое время. Сигиберт погиб от рук наемных убийц, посланных Фредегондой, Брунгильде удалось возвести своего сына, Хильдеберта II, на престол, а затем управлять королевствами своих внуков, Теодоберта и Теодориха, а позднее и правнуков. По обычаям франков женщины не могли править королевствами, что в еще большей степени драматизировало происходившее. Для королев, начиная с Базины, жены Хильдерика, было очень важным найти мужа, которой бы в полной мере мог осуществить их намерения. Овдовевшая Брунгильда отчаянно искала себе нового мужа, бросилась в объятия Меровея, сына Хильперика, убийцы своего первого супруга, однако коварной Фредегонде удалось разлучить их. Вновь овдовевшую Брунгильду отдали на поруки ее сыну.
   Победа в затяжной войне оказалась на стороне короля Хлотаря II, сына Фредегонды. Когда Брунгильда перессорила своих внуков, Теодоберта II и Теодориха II, Хлотарь вторгся в их владения, казнил королеву, долгое время разжигавшую вражду в роду Меровингов, и в 613 году объединил королевство франков.
   Правление Хлотаря II (613 — 629) и Дагоберта I (629 — 638) стало золотым веком в истории франкского государства. Конечно, правители были далеки от идеала, совершали немало противоречивых поступков, но в истории и в народе они заслужили славу «добрых королей». Государство франков — объединенные Бургундия, Австразия и Нейстрия — стало самым могущественным на западе Европы. Франки одерживали победы, иногда терпели поражения, а их король стал третейским судьей в мире варварских королевств, заняв то место, которого прежде удостаивался только гот Теодорих Великий. Дагоберт ни в коем роде не был образцом нравственности и добродетели, он сумел захватить королевство сына своего племянника, вел весьма распутную жизнь, и все же совершенные им полезные дела перевесили, и франки объявили своего «доброго короля Дагоберта» святым. Именно Дагоберт попытался заполучить у готов золотое блюдо, которое, собственно, и было легендарным Сокровищем.
   Подобно тому, как еще при жизни король Хлотарь отдал Дагоберту в удел Австразию, Дагоберт передал ее своему сыну Сигиберту. После смерти доброго короля владения франков снова были поделены. Сигиберт III правил в Австразии (634 — 656), малолетний Хлодвиг II (640 — 657) и его мать, королева Нантехильда, — в Нейстрии и Бургундии. Каждый из отпрысков Дагоберта оставил после себя троих детей, и все они занимали тот или иной королевский престол. Со времен Хлотаря II управители дворца, или майордомы, начинают играть в королевстве франков решающую роль. Дагоберт умер, и именно в их руках оказалось управление тремя франкскими державами. Объединение родов епископа города Меца Арнульфа и майордома Пипина положило начало знаменитой династии домоправителей. Праправнук этих славных мужей майордом Пипин в 751 году с соизволения Папы сместил последнего Меровинга, Хильдерика III, принял помазание и стал первым королем династии Каролингов. При всем обилии имен история длинноволосых королей развивалась довольно логично.
   Если посмотреть на историю франков времен «ленивых королей», когда всеми делами заправляли уже майордомы, станет очевидным — новый род с его борьбой за власть немногим отличался от предшествующего. Походы, вражда, передел владений, борьба за места при дворе — все осталось прежним, не говоря уж о том, что даже место управителя двора передавалось, несмотря на выборность этой должности, по наследству.
   В Испании и Италии королевский трон передавался не только по наследству, короля избирали на всеобщем собрании. Поэтому власть нередко переходила от одного герцога или вождя к другому. История лангобардов была впервые изложена во введении к своду законов, или «Трактате о происхождении лангобардов», составленном при короле Ротари. Первым хронистом лангобардов был епископ Секунд, но от его сочинения сохранились лишь отдельные фрагменты. Павел Дьякон мало доверял истории, поведанной в «Трактате», ему казалось, что упоминания о языческих богах Фрейе и Одине не более чем легенды. Однако сам Павел Дьякон сохранил для нас немало иных легенд, великолепный пример тому — история о сне короля Гунтрамна или предание об избрании Ротари на царство. Павел — последний из историографов варварских королевств, и в его повествовании государственные дела порой соседствуют с легендами, а послания церковных иерархов с самыми фантастическими приключениями. История вестготов была бы несколько скучной, сохранись она только в изложении Исидора Севильского, но автор «Хроники Фредегара» сумел поведать немало интересных фактов о жизни юго-западных соседей франков. Поскольку если ему и доводилось что-нибудь читать, то это были сочинения испанских епископов Исидора и Идатия, и писатель постарался восполнить краткость их изложения рассказами поразнообразнее да покровавее.
   Особую часть книги составляет история современников франков, готов и лангобардов — загадочного королевства пиктов. Те самые, которые «варили вересковый мед», не оставили после себя сколько-нибудь полной историографии. Может быть, они-то и оставили, только все было сожжено разбойниками-норманнами, нередко совершавшими нападения на монастыри. Сохранились лишь скромные списки королей да еще несколько рассказов, записанных на латыни, древнеирландском и старофранцузском. И все же без пиктов, татуировавших свои тела загадочными знаками, картина варварской Европы была бы неполной.
   Кому предназначена эта книга? Составляя ее, хотелось рассказать о мире, где на опушках лесов и за столами пиршественных зал складывался великий эпос. Из всех героев предания о Нибелунгах читатель не встретит на страницах этой книги разве что Зигфрида и его дракона, зато наткнется на чудовище «квинотавра», породившего род Меровингов. «Хроника Фредегара», «Книга истории франков» и «История лангобардов» сохранили легенды, без которых сегодня невозможно представить мировую литературу. Оживший лес Фредегонды пророс сквозь века до трагедии о Макбете и преобразился в энтов Дж. Р. Р. Толкина. Эпоха «Властелина колец» — еще один повод легендам о длинноволосых королях выйти из тени. Толкин немало заимствовал для Средиземья из мира варваров. Упоминаемое в хрониках Королевское Место — престол Ирландии — носит название Ло-Риен. А Мордор — одна из земель, расположенных во владениях древних пиктов. Ревностный поклонник Братства Кольца найдет на этих страницах множество буквальных, стилистических и сюжетных совпадений. Дж. Р. Р. Толкин открыл прекрасную возможность наблюдать за тем, как складывается эпос, и, хотя Нибелунги от нас далеки, эпоха Кольца наступила только вчера, а действие «Матрицы», где одним из главных героев становится программа Меровинг (заметили статуи франкских королей на лестнице?), развивается уже завтра. Можно порекомендовать «Предания длинноволосых варваров» как практическое пособие по созданию героических эпопей всем начинающим.
 
   P. S. Одной из наиболее сложных задач оказался отбор материала. «Предания длинноволосых варваров» ни в коей мере не претендуют на полноту и исчерпанность темы: составителем руководило в первую очередь желание представить те легенды и истории, которые ранее были неизвестны в русском переводе, донести их до читателя в наиболее доступном и понятном виде. Сделанные сокращения — минимальны, стилистически сглажены в основном синтаксические несообразности. Опущены некоторые сюжеты, набившие оскомину, например история о франкском купце Само, основавшем государство славян, — национальная культура чувствует себя слишком ранимой, чтобы обсуждать подобные вещи. Объединение историй от королевства к королевству помогло задать развитию повествования ритм, в котором читатель сможет проглотить книгу от корки до корки.