Страница:
– А что делать, Семхон?! – сокрушенно вопросил старейшина. – Думаешь, я нарочно? Спал бы уже давно, а вот приходится мучиться. Из лука он не стреляет – раньше надо было начинать учиться. Да и нет у нас луков-то. А с дротиками у него ничего не получается.
Да, эта проблема Семену была знакома. В племени лоуринов мастеров по изготовлению луков не осталось. Несколько парней, проходивших обучение в союзных племенах, зимнюю катастрофу не пережили. Таким образом, преемственность магии «соития кости и дерева» оказалась нарушенной. Собственно говоря, изготовить небольшой лук, пригодный для охоты на мелкую дичь, нетрудно, но это совсем не то, что настоящий большой лук. Удачный выстрел из такого оружия способен за сотню метров свалить бизона. Те пять луков, которые остались в племени, почти непрерывно были в работе – с их помощью охотники добывали мясо. В этих условиях руководство племени приняло решение о возрождении «магии дротика».
– Р-ра! – хрипло вскрикнул на бегу Хью и трижды взмахнул рукой.
– Стоять! – рявкнул Медведь и, поднимаясь с бревна, предложил Семену: – Пошли, посмотрим!
Это были, конечно, не настоящие дротики, а просто палки, размочаленные на толстых концах бесчисленными ударами. Под кожаной мишенью валялась только одна, а две другие – среди камней склона.
– Во, видал? – ткнул Медведь обглоданной костью в мишень. – Мажет и мажет, мерзавец! Ну-ка, подержи!
Семен взял кость, а старейшина подозвал парня. Хью тяжело дышал, от него исходил непривычно резкий запах пота – обычные люди так не пахнут. Они с Медведем были почти одного роста и примерно одинаковой ширины в плечах, но даже в полутьме было заметно, что неандертальский мальчишка раза в полтора тяжелее и сильнее своего тренера.
– Опять?! – злобно прорычал старейшина и шагнул вперед. – Ты когда человеком станешь?!
Дальше последовало то, чего Семен еще не видел: приняв боксерскую стойку, Медведь провел короткую серию – боковые в голову с правой и с левой. Семен когда-то сам показал ему несколько боксерских ударов – шутки ради. До настоящего спортсмена старейшине было, конечно, далеко, однако руками он махнул довольно быстро. Тем не менее неандерталец отреагировал еще быстрее – вероятно, ждал чего-то подобного. Он коротко поднырнул под первый кулак, а второй встретил открытой ладонью, обхватил и сжал.
– А-а-а, гад! – с трудом вырвал руку старейшина. – Вот ведь взял манеру – кулаки ловить! У него же каждый палец на лапе как два моих! А ну-ка, лечь!!! Два раза по две руки отжиманий!!!
Хью послушно опустился на землю. Медведь взгромоздился на него, встав ногами между лопаток и балансируя расставленными руками:
– Начали! Раз! Два! Три!..
Это было новшество, придуманное тренером специально для неандертальца – ни один из подростков-лоуринов такое упражнение выполнить не мог. Семен смотрел на это издевательство и мучительно пытался вспомнить что-то давно прочитанное.
– Доволен? – закончил счет старейшина. – Отдохнул? А теперь быстренько: подобрал палки и вперед! Ты у меня их до утра кидать будешь, и завтра целый день, и послезавтра!
Они опять сидели на бревне у потухшего костра. Хью бегал кругами и метал «дротики».
– Прямо не знаю, что с ним делать, – жаловался Медведь. – Сколько уже мучаюсь и все без толку.
– Так оставь его! – предложил Семен и вспомнил про питекантропа, который очень любил коллективные занятия и охотно участвовал в тренировках. – Ты же от Эрека такого не требуешь!
– Ну, ты сравнил! То ж Эрек! В зверя он, наверное, за сто шагов копьем попадет, только ни за что не метнет, потому что пангиры никогда ни на кого не нападают, разве что друг на друга. А зачем нужно в мишень кидаться, они просто не понимают. Точнее, наш Эрек не понимает, зачем нужно куда-то попадать. А этот урод все понимает, но не может. Или он это специально – чтоб меня позлить, а?
– М-м-м… Ты видел когда-нибудь, чтоб хьюгги копьями бросались?
– Вроде нет, – озадачился старейшина. – Они ж в основном палицами воюют.
– Вот и я не припомню. Кажется, у них вообще нет оружия, которое можно далеко метать. Копья свои они стараются из рук не выпускать, если только на совсем уж близкое расстояние – как со мной тогда. Почему бы это?
– Нелюди, – пожал плечами Медведь. – Что с них взять?
– Ты все еще считаешь хьюггов нелюдями?! – удивился Семен. – Есть у меня одна мысль – давай ее проверим. Позови сюда мальчишку!
Он дождался, когда парень восстановит дыхание, и сочувственно спросил:
– Что, не получается?
– Хью стараться, – тихо прохрипел неандерталец. – Хью злить старейшина нет.
«Ба! – в который раз удивился Семен. – Да он слышал слова Медведя! На таком-то расстоянии?! На бегу?! Ну, блин, и слух у этих неандертальцев!»
– Верю, – вздохнул Семен. – Ну-ка, подними руку и сделай вот так!
Семен изобразил круговое движение прямой рукой – сначала одной, потом другой. Парнишка повторил, потом еще раз.
– Ты понял? – обратился Семен к Медведю.
– Что понимать-то? – удивился старейшина.
– Ну-у… – Семен спохватился и захотел замять дело, чтоб не говорить при парне. Потом вспомнил, где он находится, и мысленно махнул рукой: «Не барышня кисейная, пусть слушает!» – По-моему, Хью никогда не научится хорошо метать копье или дротик. Он же родился хьюггом, а у них, как я вспомнил, плечевой сустав по-другому устроен.
– Кто-кто устроен?! – оторопел Медведь.
– Это вот здесь, где рука к телу крепится, – пояснил Семен. – Поэтому правильно выполнить движение для прицельного броска он не может. Или ему нужно было начинать тренироваться с совсем уж раннего детства.
– Вот так, слышал?! – напустился Медведь на мальчишку. – Понял, что Семхон говорит?! Не получится из тебя настоящего человека! Так и будешь всю жизнь палицей махать! А я-то стараюсь! Ночей не сплю!!!
Видимо, будучи в полном расстройстве чувств, старейшина злобно запустил полуобглоданную кость в темноту. Потом сообразил, что, разбрасывая мусор, он подает плохой пример молодым, и злобно буркнул:
– Иди, принеси!
Хью исчез в темноте – там, куда, крутясь, улетел олений мосел. Семен, наблюдавший за его полетом, начал скрести пятерней затылок: «А ведь в этом что-то есть». Когда парень вернулся с костью в руке, он спросил его:
– А ты так бросить можешь?
– Могу.
– А в мишень попасть?
– Здесь далеко сильно, – спокойно ответил Хью. – Кость легкий очень.
– Ну, подойди поближе…
– Чтоб он так дротики бросал! – проворчал Медведь, когда несчастная кость шлепнулась почти в центр мишени. – Это ж надо быть таким уродом?!
– Не злись ты, – попытался успокоить старейшину Семен. – Просто для такого броска рукой двигать нужно по-другому, понимаешь? Ему это удобно, а вот копье метать – неудобно! Надо ему другое оружие придумать.
– Что там придумывать?! Все уже придумано!
– Значит, надо что-то новое изобрести, чего раньше ни у кого не было.
– Специально для хьюгга?! – захлебнулся от возмущения старейшина. – Для мальчишки?! Почему это – ему? А нормальным людям?!
– Кого ты имеешь в виду? – поинтересовался Семен. – Себя, что ли?
– А хотя бы!
– Тебе все мало? – рассмеялся Семен. – До чего же ты кровожадный, Медведь! Я, правда, еще ничего не придумал, но мысль уже есть…
– Так что же ты тут языком молотишь?! – возмутился старейшина. – Давай, думай быстрее, колдуй и неси людям!
– Буду стараться, – пообещал Семен. – Но магия оружия – это такая вещь…
Он сдержал обещание и начал думать. И занимался этим весь следующий день: дело было в том, что вид оленьего мосла, крутящегося в полете, навел Семена на мысль. Прямо скажем: на нестандартную мысль!
Бумеранг.
«Смешно? Да ничего смешного! Это, на самом деле, не детская игрушка, а древний вид боевой метательной палицы. Правда, у всех на слуху легкий возвращающийся бумеранг австралийских аборигенов. Но он-то как раз игрушкой и является! Или используется для охоты на птиц. А настоящие, боевые бумеранги тех же австралийцев тяжелые. Они после броска никуда не возвращаются, особенно если поражают цель. Бумерангов, на самом деле, много типов, и пользовались ими многие народы, в том числе древние египтяне. Кроме того, подобную штуку, сделанную из бивня, нашли при раскопках одной из стоянок охотников на мамонтов где-то на юге России. Как там оно по науке? Если на круг и в целом? Форма изогнутая, длина может быть почти до метра, ширина сантиметров шесть, толщина около двух. Работает по принципу пропеллера, разрез лопастей как у самолетного крыла – снизу плоско, сверху горбушка. То есть эта штука как бы сама себя поддерживает в полете. Читал, помнится, что, попав в щит противника, бумеранг меняет траекторию движения (оно и понятно – при такой-то форме!) и может ударить под щит, в пах или вообще в спину. А если… А если металл? Ну, потоньше, конечно, поизящней – он же тяжелый. Да с острым режущим краем?! А разве бывают металлические бумеранги? Ладно, пусть это будет не бумеранг, а просто метательная пластина. Тем более что настоящий бумеранг при броске держат вертикально, а Хью будет бросать в горизонтальной плоскости. Почему не попробовать?»
Наладившееся было производство ножей и клинков для пальм было приостановлено. Две заготовки Семен безжалостно перековал на плоские длинные загогулины. Потом долго решал, за какое место их держать рукой, если по краю они будут заточены. В результате придумал делать на одном конце прорезь-захват для пальцев. Эта операция оказалась самой трудоемкой. Что бы там ни говорил Медведь, но Семен изначально исключал возможность поставить производство этого оружия на поток – запас металла ограничен. Неандертальцу нужно метательное оружие – вот пусть и пользуется, если получится, а остальные обойдутся. Поскольку есть опасность, что старейшине понравится, нужно подстраховаться. Семен и подстраховался – не пожалел металла и сделал метательные пластины слишком тяжелыми для человеческой руки – ну, разве что для такого амбала, как Черный Бизон.
Испытывать изделие, конечно, Семену пришлось самому, а потом доводить и доводить форму – снаряд должен быть устойчив в полете. Кое-как форму он довел и потребовал передать ему Хью – на несколько дней для тренировок. А тренироваться пришлось на арбалетном стрельбище в трех километрах от поселка, где имелся подходящий песчаный обрыв. Когда оружие было заточено (а для настоящей «пристрелки» пришлось это сделать), возникла проблема с мишенью…
Хью старался изо всех сил. Как оказалось, он жестоко страдал из-за того, что не может быть «как все». Новое оружие ставило его если и не в исключительное положение, то позволяло сравняться со сверстниками – у них дротики, а у него бумеранги.
Он так старался, что дня через три-четыре после начала тренировок Семен почти пожалел о своей затее. А еще через три дня ему стало страшно. Дальность и точность полета металлической пластины, запущенной рукой неандертальца, почти не уступали таковым у дротика, если его использовать без копьеметалки, а вот поражающая способность… «Площадь поражения» у дротика составляет 2–3 квадратных сантиметра – он делает в мишени дырку. А когда в противника запущено вращающееся, почти невидимое в полете лезвие длиной 80 сантиметров… Семен даже теоретически не мог представить защитных действий того, кто подвергся атаке его изобретением. Отбить эту штуку почти невозможно – не одним, так другим концом достанет. Прикрыться чем-то трудно, а уходить в сторону от траектории очень рискованно – слишком велика зона поражения в горизонтальной плоскости. Получается, что самое надежное – это уходить вниз, подныривать под снаряд. Правда, если опоздать, то можно остаться без головы.
Так или иначе, но публично демонстрировать новую магию было нужно – никуда не денешься. И такая демонстрация состоялась – все на том же арбалетном стрельбище.
После трех бросков мишень – большой кусок мамонтовой шкуры на деревянной раме – пришла в негодность. Тушу дикой лошади, использованную для показа поражающей способности нового оружия, обратно в поселок пришлось транспортировать по частям.
Немедленно запускать в производство новый вид оружия Семен отказался – придумал сто и одну объективную причину. Бизон и Кижуч с ним согласились, а Медведь обиделся. Пришлось пообещать, что для него лично будет изготовлено два легких бумеранга, как только удастся удовлетворить спрос на остальное оружие. На самом же деле Семен не собирался выполнять свое обещание, поскольку был уже захвачен новой идеей – вооружить Эрека.
Питекантропа Бог не обидел силенкой – скорее, наоборот. Да и вид огромного волосатого детины у противника должен вызывать ужас. Проблема заключалась в том, что «инстинктивная программа» Эрека напрочь исключала агрессию по отношению хоть к кому-нибудь. Он обожал «обезьянничать» – повторять действия других, но это всегда было лишь имитацией. Присутствуя на тренировках людей, он довольно ловко воспроизводил их приемы защиты и нападения. При этом орудовал он не палкой, а стволом дерева приличной толщины и веса. Сделать же из Эрека спарринг-партнера ни Семен, ни старейшина Медведь так и не смогли. По-настоящему пустить в дело свою огромную дубину парень, наверное, мог лишь в случае возникновения прямой угрозы жизни – собственной или своей женщины. Нечто подобное, на памяти Семена, однажды случилось и имело для психики Эрека тяжелые последствия. Во всех остальных ситуациях малейшая угроза реального нападения немедленно обращала его в бегство или хотя бы заставляла «увеличить дистанцию». Нанести, даже шутя, удар человеку для Эрека было совершенно немыслимо. Как спровоцировать парня на атаку (и остаться после нее целым) или хотя бы на активную оборону, придумать Семен не смог и решил, что питекантропу нужно оружие дистанционного действия.
Лук, копье или дротик отпали сразу – требовалось что-то совсем уж простое и незатейливое. Идея не заставила себя долго ждать – праща!
Дурное дело нехитрое – Семен изготовил ременную пращу и занялся метанием булыжников. Уже через пару дней успехи были налицо – снаряды летели довольно далеко и почти в нужном направлении – в пределах сектора менее 45 градусов! Эрек, как это часто случалось, присутствовал при Семеновых тренировках и старательно пытался повторять его действия. Он даже умудрился отодрать от чего-то длинную узкую полосу шкуры. Эту полосу он складывал пополам, на сгиб помещал камень и пытался все это раскручивать. Булыжник, естественно, вываливался, даже не успев набрать хоть какую-то скорость. В чем тут дело, понять питекантроп не мог и чуть не плакал от горя. В конце концов Семен сжалился, вручил ему свою пращу, лично вложил в захват камень и показал, в какой момент нужно отпускать конец ремешка. Парень радостно закивал – всей верхней половиной корпуса. Семен указал направление стрельбы и от греха подальше отошел назад и в сторону. Как оказалось, это было ошибкой: раскрученный и выпущенный с невероятной силой камень просвистел возле самого его уха.
– Мимо, – констатировал инструктор дрогнувшим голосом. – Что-то здесь не так, а? Думать надо…
«Вообще-то, праща – это совсем не обязательно ремешок с захватом для снаряда. Это может быть и расщепленная палка, и этакая «ложка» с длинной ручкой, и еще много чего. Непонятно только, как при использовании всех этих приспособлений можно попадать в цель. Тем не менее Давид завалил Голиафа именно из пращи – снайперским выстрелом. Может быть, конечно, это легенда, но родилась-то она еще в те времена, когда пращой умели работать, так что вряд ли это фантастика. Кроме того, есть авторитетное мнение, что будущий царь работал не ременной пращой, а пращой-ложкой. Какая разница? Ну, теоретически… В общем, «ложкой» вроде бы можно пулять и "прямой наводкой", а вот «крутилкой» – только «навесом». То есть попасть Голиафу в лоб никак не получится, только если уронить каменюку сверху на темечко. Кроме того, ременная праща требует тонкой и точной координации зрительного восприятия и действий мелкой мускулатуры кисти руки. «Ложка» же представляет собой просто рычаг, удлиняющий руку метателя. Попробовать?»
Ложку Семен вытесал из ствола березы – длиной чуть меньше полутора метров с ручкой толщиной с собственное предплечье. Метать булыжники таким прибором сам он не мог, разве что использовать его в качестве дубины. А вот Эреку агрегат пришелся как раз «по руке». С его помощью он умудрялся кидать на приличное расстояние камни чуть ли не с человеческую голову размером. О точности говорить, конечно, не приходилось, но, по крайней мере, его занятия стали почти безопасны для зрителей. А их первое время было предостаточно – пока не надоело, вся поселковая малышня сбегалась смотреть, как добрый пангир Эрек кидает камни на расстеленную вдалеке шкуру. Довольно обширную территорию вокруг мишени пришлось сделать запретной для посещения.
Глава 2
Да, эта проблема Семену была знакома. В племени лоуринов мастеров по изготовлению луков не осталось. Несколько парней, проходивших обучение в союзных племенах, зимнюю катастрофу не пережили. Таким образом, преемственность магии «соития кости и дерева» оказалась нарушенной. Собственно говоря, изготовить небольшой лук, пригодный для охоты на мелкую дичь, нетрудно, но это совсем не то, что настоящий большой лук. Удачный выстрел из такого оружия способен за сотню метров свалить бизона. Те пять луков, которые остались в племени, почти непрерывно были в работе – с их помощью охотники добывали мясо. В этих условиях руководство племени приняло решение о возрождении «магии дротика».
– Р-ра! – хрипло вскрикнул на бегу Хью и трижды взмахнул рукой.
– Стоять! – рявкнул Медведь и, поднимаясь с бревна, предложил Семену: – Пошли, посмотрим!
Это были, конечно, не настоящие дротики, а просто палки, размочаленные на толстых концах бесчисленными ударами. Под кожаной мишенью валялась только одна, а две другие – среди камней склона.
– Во, видал? – ткнул Медведь обглоданной костью в мишень. – Мажет и мажет, мерзавец! Ну-ка, подержи!
Семен взял кость, а старейшина подозвал парня. Хью тяжело дышал, от него исходил непривычно резкий запах пота – обычные люди так не пахнут. Они с Медведем были почти одного роста и примерно одинаковой ширины в плечах, но даже в полутьме было заметно, что неандертальский мальчишка раза в полтора тяжелее и сильнее своего тренера.
– Опять?! – злобно прорычал старейшина и шагнул вперед. – Ты когда человеком станешь?!
Дальше последовало то, чего Семен еще не видел: приняв боксерскую стойку, Медведь провел короткую серию – боковые в голову с правой и с левой. Семен когда-то сам показал ему несколько боксерских ударов – шутки ради. До настоящего спортсмена старейшине было, конечно, далеко, однако руками он махнул довольно быстро. Тем не менее неандерталец отреагировал еще быстрее – вероятно, ждал чего-то подобного. Он коротко поднырнул под первый кулак, а второй встретил открытой ладонью, обхватил и сжал.
– А-а-а, гад! – с трудом вырвал руку старейшина. – Вот ведь взял манеру – кулаки ловить! У него же каждый палец на лапе как два моих! А ну-ка, лечь!!! Два раза по две руки отжиманий!!!
Хью послушно опустился на землю. Медведь взгромоздился на него, встав ногами между лопаток и балансируя расставленными руками:
– Начали! Раз! Два! Три!..
Это было новшество, придуманное тренером специально для неандертальца – ни один из подростков-лоуринов такое упражнение выполнить не мог. Семен смотрел на это издевательство и мучительно пытался вспомнить что-то давно прочитанное.
– Доволен? – закончил счет старейшина. – Отдохнул? А теперь быстренько: подобрал палки и вперед! Ты у меня их до утра кидать будешь, и завтра целый день, и послезавтра!
Они опять сидели на бревне у потухшего костра. Хью бегал кругами и метал «дротики».
– Прямо не знаю, что с ним делать, – жаловался Медведь. – Сколько уже мучаюсь и все без толку.
– Так оставь его! – предложил Семен и вспомнил про питекантропа, который очень любил коллективные занятия и охотно участвовал в тренировках. – Ты же от Эрека такого не требуешь!
– Ну, ты сравнил! То ж Эрек! В зверя он, наверное, за сто шагов копьем попадет, только ни за что не метнет, потому что пангиры никогда ни на кого не нападают, разве что друг на друга. А зачем нужно в мишень кидаться, они просто не понимают. Точнее, наш Эрек не понимает, зачем нужно куда-то попадать. А этот урод все понимает, но не может. Или он это специально – чтоб меня позлить, а?
– М-м-м… Ты видел когда-нибудь, чтоб хьюгги копьями бросались?
– Вроде нет, – озадачился старейшина. – Они ж в основном палицами воюют.
– Вот и я не припомню. Кажется, у них вообще нет оружия, которое можно далеко метать. Копья свои они стараются из рук не выпускать, если только на совсем уж близкое расстояние – как со мной тогда. Почему бы это?
– Нелюди, – пожал плечами Медведь. – Что с них взять?
– Ты все еще считаешь хьюггов нелюдями?! – удивился Семен. – Есть у меня одна мысль – давай ее проверим. Позови сюда мальчишку!
Он дождался, когда парень восстановит дыхание, и сочувственно спросил:
– Что, не получается?
– Хью стараться, – тихо прохрипел неандерталец. – Хью злить старейшина нет.
«Ба! – в который раз удивился Семен. – Да он слышал слова Медведя! На таком-то расстоянии?! На бегу?! Ну, блин, и слух у этих неандертальцев!»
– Верю, – вздохнул Семен. – Ну-ка, подними руку и сделай вот так!
Семен изобразил круговое движение прямой рукой – сначала одной, потом другой. Парнишка повторил, потом еще раз.
– Ты понял? – обратился Семен к Медведю.
– Что понимать-то? – удивился старейшина.
– Ну-у… – Семен спохватился и захотел замять дело, чтоб не говорить при парне. Потом вспомнил, где он находится, и мысленно махнул рукой: «Не барышня кисейная, пусть слушает!» – По-моему, Хью никогда не научится хорошо метать копье или дротик. Он же родился хьюггом, а у них, как я вспомнил, плечевой сустав по-другому устроен.
– Кто-кто устроен?! – оторопел Медведь.
– Это вот здесь, где рука к телу крепится, – пояснил Семен. – Поэтому правильно выполнить движение для прицельного броска он не может. Или ему нужно было начинать тренироваться с совсем уж раннего детства.
– Вот так, слышал?! – напустился Медведь на мальчишку. – Понял, что Семхон говорит?! Не получится из тебя настоящего человека! Так и будешь всю жизнь палицей махать! А я-то стараюсь! Ночей не сплю!!!
Видимо, будучи в полном расстройстве чувств, старейшина злобно запустил полуобглоданную кость в темноту. Потом сообразил, что, разбрасывая мусор, он подает плохой пример молодым, и злобно буркнул:
– Иди, принеси!
Хью исчез в темноте – там, куда, крутясь, улетел олений мосел. Семен, наблюдавший за его полетом, начал скрести пятерней затылок: «А ведь в этом что-то есть». Когда парень вернулся с костью в руке, он спросил его:
– А ты так бросить можешь?
– Могу.
– А в мишень попасть?
– Здесь далеко сильно, – спокойно ответил Хью. – Кость легкий очень.
– Ну, подойди поближе…
– Чтоб он так дротики бросал! – проворчал Медведь, когда несчастная кость шлепнулась почти в центр мишени. – Это ж надо быть таким уродом?!
– Не злись ты, – попытался успокоить старейшину Семен. – Просто для такого броска рукой двигать нужно по-другому, понимаешь? Ему это удобно, а вот копье метать – неудобно! Надо ему другое оружие придумать.
– Что там придумывать?! Все уже придумано!
– Значит, надо что-то новое изобрести, чего раньше ни у кого не было.
– Специально для хьюгга?! – захлебнулся от возмущения старейшина. – Для мальчишки?! Почему это – ему? А нормальным людям?!
– Кого ты имеешь в виду? – поинтересовался Семен. – Себя, что ли?
– А хотя бы!
– Тебе все мало? – рассмеялся Семен. – До чего же ты кровожадный, Медведь! Я, правда, еще ничего не придумал, но мысль уже есть…
– Так что же ты тут языком молотишь?! – возмутился старейшина. – Давай, думай быстрее, колдуй и неси людям!
– Буду стараться, – пообещал Семен. – Но магия оружия – это такая вещь…
Он сдержал обещание и начал думать. И занимался этим весь следующий день: дело было в том, что вид оленьего мосла, крутящегося в полете, навел Семена на мысль. Прямо скажем: на нестандартную мысль!
Бумеранг.
«Смешно? Да ничего смешного! Это, на самом деле, не детская игрушка, а древний вид боевой метательной палицы. Правда, у всех на слуху легкий возвращающийся бумеранг австралийских аборигенов. Но он-то как раз игрушкой и является! Или используется для охоты на птиц. А настоящие, боевые бумеранги тех же австралийцев тяжелые. Они после броска никуда не возвращаются, особенно если поражают цель. Бумерангов, на самом деле, много типов, и пользовались ими многие народы, в том числе древние египтяне. Кроме того, подобную штуку, сделанную из бивня, нашли при раскопках одной из стоянок охотников на мамонтов где-то на юге России. Как там оно по науке? Если на круг и в целом? Форма изогнутая, длина может быть почти до метра, ширина сантиметров шесть, толщина около двух. Работает по принципу пропеллера, разрез лопастей как у самолетного крыла – снизу плоско, сверху горбушка. То есть эта штука как бы сама себя поддерживает в полете. Читал, помнится, что, попав в щит противника, бумеранг меняет траекторию движения (оно и понятно – при такой-то форме!) и может ударить под щит, в пах или вообще в спину. А если… А если металл? Ну, потоньше, конечно, поизящней – он же тяжелый. Да с острым режущим краем?! А разве бывают металлические бумеранги? Ладно, пусть это будет не бумеранг, а просто метательная пластина. Тем более что настоящий бумеранг при броске держат вертикально, а Хью будет бросать в горизонтальной плоскости. Почему не попробовать?»
Наладившееся было производство ножей и клинков для пальм было приостановлено. Две заготовки Семен безжалостно перековал на плоские длинные загогулины. Потом долго решал, за какое место их держать рукой, если по краю они будут заточены. В результате придумал делать на одном конце прорезь-захват для пальцев. Эта операция оказалась самой трудоемкой. Что бы там ни говорил Медведь, но Семен изначально исключал возможность поставить производство этого оружия на поток – запас металла ограничен. Неандертальцу нужно метательное оружие – вот пусть и пользуется, если получится, а остальные обойдутся. Поскольку есть опасность, что старейшине понравится, нужно подстраховаться. Семен и подстраховался – не пожалел металла и сделал метательные пластины слишком тяжелыми для человеческой руки – ну, разве что для такого амбала, как Черный Бизон.
Испытывать изделие, конечно, Семену пришлось самому, а потом доводить и доводить форму – снаряд должен быть устойчив в полете. Кое-как форму он довел и потребовал передать ему Хью – на несколько дней для тренировок. А тренироваться пришлось на арбалетном стрельбище в трех километрах от поселка, где имелся подходящий песчаный обрыв. Когда оружие было заточено (а для настоящей «пристрелки» пришлось это сделать), возникла проблема с мишенью…
Хью старался изо всех сил. Как оказалось, он жестоко страдал из-за того, что не может быть «как все». Новое оружие ставило его если и не в исключительное положение, то позволяло сравняться со сверстниками – у них дротики, а у него бумеранги.
Он так старался, что дня через три-четыре после начала тренировок Семен почти пожалел о своей затее. А еще через три дня ему стало страшно. Дальность и точность полета металлической пластины, запущенной рукой неандертальца, почти не уступали таковым у дротика, если его использовать без копьеметалки, а вот поражающая способность… «Площадь поражения» у дротика составляет 2–3 квадратных сантиметра – он делает в мишени дырку. А когда в противника запущено вращающееся, почти невидимое в полете лезвие длиной 80 сантиметров… Семен даже теоретически не мог представить защитных действий того, кто подвергся атаке его изобретением. Отбить эту штуку почти невозможно – не одним, так другим концом достанет. Прикрыться чем-то трудно, а уходить в сторону от траектории очень рискованно – слишком велика зона поражения в горизонтальной плоскости. Получается, что самое надежное – это уходить вниз, подныривать под снаряд. Правда, если опоздать, то можно остаться без головы.
Так или иначе, но публично демонстрировать новую магию было нужно – никуда не денешься. И такая демонстрация состоялась – все на том же арбалетном стрельбище.
После трех бросков мишень – большой кусок мамонтовой шкуры на деревянной раме – пришла в негодность. Тушу дикой лошади, использованную для показа поражающей способности нового оружия, обратно в поселок пришлось транспортировать по частям.
Немедленно запускать в производство новый вид оружия Семен отказался – придумал сто и одну объективную причину. Бизон и Кижуч с ним согласились, а Медведь обиделся. Пришлось пообещать, что для него лично будет изготовлено два легких бумеранга, как только удастся удовлетворить спрос на остальное оружие. На самом же деле Семен не собирался выполнять свое обещание, поскольку был уже захвачен новой идеей – вооружить Эрека.
Питекантропа Бог не обидел силенкой – скорее, наоборот. Да и вид огромного волосатого детины у противника должен вызывать ужас. Проблема заключалась в том, что «инстинктивная программа» Эрека напрочь исключала агрессию по отношению хоть к кому-нибудь. Он обожал «обезьянничать» – повторять действия других, но это всегда было лишь имитацией. Присутствуя на тренировках людей, он довольно ловко воспроизводил их приемы защиты и нападения. При этом орудовал он не палкой, а стволом дерева приличной толщины и веса. Сделать же из Эрека спарринг-партнера ни Семен, ни старейшина Медведь так и не смогли. По-настоящему пустить в дело свою огромную дубину парень, наверное, мог лишь в случае возникновения прямой угрозы жизни – собственной или своей женщины. Нечто подобное, на памяти Семена, однажды случилось и имело для психики Эрека тяжелые последствия. Во всех остальных ситуациях малейшая угроза реального нападения немедленно обращала его в бегство или хотя бы заставляла «увеличить дистанцию». Нанести, даже шутя, удар человеку для Эрека было совершенно немыслимо. Как спровоцировать парня на атаку (и остаться после нее целым) или хотя бы на активную оборону, придумать Семен не смог и решил, что питекантропу нужно оружие дистанционного действия.
Лук, копье или дротик отпали сразу – требовалось что-то совсем уж простое и незатейливое. Идея не заставила себя долго ждать – праща!
Дурное дело нехитрое – Семен изготовил ременную пращу и занялся метанием булыжников. Уже через пару дней успехи были налицо – снаряды летели довольно далеко и почти в нужном направлении – в пределах сектора менее 45 градусов! Эрек, как это часто случалось, присутствовал при Семеновых тренировках и старательно пытался повторять его действия. Он даже умудрился отодрать от чего-то длинную узкую полосу шкуры. Эту полосу он складывал пополам, на сгиб помещал камень и пытался все это раскручивать. Булыжник, естественно, вываливался, даже не успев набрать хоть какую-то скорость. В чем тут дело, понять питекантроп не мог и чуть не плакал от горя. В конце концов Семен сжалился, вручил ему свою пращу, лично вложил в захват камень и показал, в какой момент нужно отпускать конец ремешка. Парень радостно закивал – всей верхней половиной корпуса. Семен указал направление стрельбы и от греха подальше отошел назад и в сторону. Как оказалось, это было ошибкой: раскрученный и выпущенный с невероятной силой камень просвистел возле самого его уха.
– Мимо, – констатировал инструктор дрогнувшим голосом. – Что-то здесь не так, а? Думать надо…
«Вообще-то, праща – это совсем не обязательно ремешок с захватом для снаряда. Это может быть и расщепленная палка, и этакая «ложка» с длинной ручкой, и еще много чего. Непонятно только, как при использовании всех этих приспособлений можно попадать в цель. Тем не менее Давид завалил Голиафа именно из пращи – снайперским выстрелом. Может быть, конечно, это легенда, но родилась-то она еще в те времена, когда пращой умели работать, так что вряд ли это фантастика. Кроме того, есть авторитетное мнение, что будущий царь работал не ременной пращой, а пращой-ложкой. Какая разница? Ну, теоретически… В общем, «ложкой» вроде бы можно пулять и "прямой наводкой", а вот «крутилкой» – только «навесом». То есть попасть Голиафу в лоб никак не получится, только если уронить каменюку сверху на темечко. Кроме того, ременная праща требует тонкой и точной координации зрительного восприятия и действий мелкой мускулатуры кисти руки. «Ложка» же представляет собой просто рычаг, удлиняющий руку метателя. Попробовать?»
Ложку Семен вытесал из ствола березы – длиной чуть меньше полутора метров с ручкой толщиной с собственное предплечье. Метать булыжники таким прибором сам он не мог, разве что использовать его в качестве дубины. А вот Эреку агрегат пришелся как раз «по руке». С его помощью он умудрялся кидать на приличное расстояние камни чуть ли не с человеческую голову размером. О точности говорить, конечно, не приходилось, но, по крайней мере, его занятия стали почти безопасны для зрителей. А их первое время было предостаточно – пока не надоело, вся поселковая малышня сбегалась смотреть, как добрый пангир Эрек кидает камни на расстеленную вдалеке шкуру. Довольно обширную территорию вокруг мишени пришлось сделать запретной для посещения.
Глава 2
ХЛОПОТЫ
Как только появилось хоть немного свободного времени, Семен занялся выполнением «домашнего задания», которое он сам себе задал еще прошлой зимой, – конструированием нарты.
То, что для нормальной езды по снегу нужны нарты, сомнений не вызывало: волокуша ли, тобогган ли, но без полозьев это не езда, а просто перемещение груза, при котором основные силы тратятся на трение. «Имея кое-какие металлические инструменты, изготовить сани, наверное, не очень сложно, но сани – это не нарта. Смысл последней заключается в том, что она должна быть легкой и при этом выдерживать приличные нагрузки. Кое-что я про нарты читал, пару раз видел живьем, а один раз даже трогал руками. Впечатление как от индейского каноэ в музее – здорово, конечно, но самому такое сделать?! А куда деваться? Изобретать что-то новое? Да уж, наверное, люди Арктики и Субарктики за тысячи лет все, что можно в этом смысле, изобрели. И потом, как показал опыт с лодкой, братья-лоурины, если сочтут необходимым, первую модель воспроизведут и улучшат, но нужна эта самая модель, причем действующая. Настоящая нарта вся состоит из палочек и планочек, увязанных ремешками. Ни одного гвоздя, ни одного жесткого соединения: все двигается, поскрипывает и… держится!
Самое главное – это полозья. Они, помнится, у северных народов даже меновым товаром когда-то являлись. Делаются из березы и иногда из каких-то особых сортов древесины лиственницы. Ну, с последней экспериментировать, пожалуй, не будем – березы вокруг достаточно. Беда только в том, что придется «врукопашную» вытесывать две узкие доски длиной как минимум 3–3,5 метра и толщиной сантиметра три. А ширина у тех, которые я видел, сантиметров восемь, наверное. Или уж сразу сделать две пары – понадобятся в любом случае».
И Семен лазил по зарослям, выбирал подходящие деревца, целыми днями тюкал топором и работал ножом. По ходу дела пришлось изобрести и изготовить лучковое сверло, стамеску и некое подобие короткой пилы.
«…А к полозьям крепятся вертикальные стойки – копылья называются. Низ у них широкий, круглый или квадратный, а из нижнего торцевого среза торчит круглый шип, который вставляется в дырку (не сквозную!) на полозе. Таких копыльев должно быть три или четыре пары. Пара соединяется круглой палочкой, которая вставляется в дырку на середине высоты каждого копыла. На этих поперечных палочках и организуется грузовая площадка – сантиметрах в 20–30 над грунтом. А по самому верху стоек-копыльев пропускается вдоль нарты еще одна рейка или изогнутая палочка – получается нечто вроде низеньких перильцев, чтоб, значит, груз не соскальзывал, а просвет переплетается ремешками. Загнутые передние концы полозьев привязываются к горизонтально лежащей дуге, которая концами крепится к нижним частям передних копыльев. Да, а еще одна дуга привязывается вертикально к той же паре стоек – чтобы ездоку было за что держаться. Еще для управления нартой нужна палка – остол. Один конец у него острый – его втыкают в снег, когда нужно остановить нарту. На другом конце петля для руки и какие-нибудь погремушки – чтобы не все время самому глотку драть. Этим остолом, кроме того, тормозят на спусках, а опытные каюры-погонщики им кидаются в нерадивых собак – тупым концом, разумеется, – а потом на ходу палку подбирают. Это, впрочем, пока неактуально…»
Работа с нартой продвигалась чрезвычайно медленно. Главным образом потому, что Семена все время отвлекали. В частности, стали выплывать на поверхность давние, но так и не реализованные задумки. Если дело с мамонтовой шерстью удавалось пока замять, то с сухожильным материалом это не получилось. Когда-то Семен попросил при разделке туш животных сохранять все сухожилия, и теперь они скопились в большом количестве. Обычно сухожилия хранились в засушенном виде. При необходимости они разминались или разбивались деревянной колотушкой и расчесывались на тонкие нити, из которых и свивались нитки для шитья. Правда, специально изготовлением ниток никто не занимался – это была как бы вспомогательная операция при изготовлении одежды. Поскольку в поселке наблюдался переизбыток женского населения, часть его оказалась ничем не занятой. Эту публику Семен усадил заготавливать сухожильные нитки – разумеется, для новой магии.
Пока он строгал и сверлил палки для нарт, выяснилось, что бригада ниточников работу выполнила, но расходиться не хочет и «требует продолжения банкета». Пришлось все бросить и заняться изготовлением челноков и дощечек.
Вязать сети Семен умел и даже когда-то любил. Занятие это, на его вкус, было приятным и в какой-то степени азартным – оторваться трудно, как от лузгания семечек. Наверное, это связано с активным использованием мелкой моторики пальцев: «Садишься, скажем, перед телевизором – в левой руке планка-дощечка, в правой челнок, на который намотана нитка, – и давай, не глядя, накидывать петлю за петлей. Правда, то, что получится в итоге – это еще не сеть, это дель. Перед началом процесса ее нужно правильно рассчитать, потому что длину полотна можно наращивать сколько угодно, добавляя новые ряды ячеек, а вот изменить ширину – целая проблема. Для расчета же нужно принять решение: что это будет за сеть».
По представлениям Семена, основных типов сетей существовало всего три: невод, бредень и «ставник». Первые два предназначены для активного лова рыбы. Невод в развернутом состоянии представляет собой длиннющую стенку из сетки, в центре которой устраивается этакий мешок, где и оказывается вся добыча. Заводить его нужно с лодки, а потом тянуть за концы с криком: «Эх, дубинушка, ухнем!» Впрочем, для такого вытягивания может использоваться лебедка, трактор или лошадь. В общем, этот способ уловления рыбы Семен отбросил сразу – не та река, не та рыба, да и невод изготовить довольно сложно.
Другое дело – бредень. Полотно сети организуется обычным образом – по верху и низу пришну-ровывается основная веревка. К ней вверху привязываются поплавки, внизу – грузила, а по бокам две палки – «кобылы» называются. Сеть этими кобылами растягивается и ведется по течению или против. Против течения тянуть трудно, а по течению нужно суметь не отстать от полотна, которое будет пытаться тебя обогнать. Работать нужно как минимум вдвоем – один двигается возле берега, а другой… Ну, как придется – на сколько хватит длины бредня. Окончиться заход должен на какой-нибудь отмели, куда бредень нужно дружно вывести, пока рыба не разбежалась. Если народу много, то применяется встречный загон рыбы. В общем занятие веселое, требующее слаженности действий участников и иногда даже результативное. Основной недостаток – места надо знать, а где попало работать бреднем нельзя: должна быть подходящая глубина, проходимость для людей с «кобылами», ровное, чистое дно, отсутствие ям, коряг и водорослей. Ну и желательно, чтобы рыба была. При нынешнем водном режиме таких мест в реке, по наблюдениям Семена, почти не было. Кроме того, бредень, как и невод, должен иметь мелкую ячею из толстой и прочной нитки. Собственно говоря, можно сделать ячею и крупную – тогда бредень будет легче таскать, а саму сетку быстрее и проще вязать. Маленькая ячея при активном лове нужна не для того, чтобы не уходила мелкая рыба, а чтобы в ней не застревала (не «ячеилась») крупная. Если пара щук «заячеится» при заводе или заходе, то только они добычей и окажутся, поскольку сеть запутают и все испортят.
«Для наших условий лучше всего подходит «ставник». А на кого? От решения этого вопроса зависит размер ячеи – в слишком крупную рыба пройдет свободно, а в мелкой не застрянет. Чтобы ловить все подряд, ставные сети делают аж трехслойными, и каждый слой – стенка с разным размером ячеи. Ставить, а потом распутывать такие конструкции – жуткое дело. Конечно же, наша сеть должна быть однослойной, но с какой ячеей?»
Мучился Семен довольно долго, вспоминая габариты своей былой добычи. В конце концов он решил, что нужно ориентироваться на гольцов – рыба благородная, питательная, крупная и, главное, проходная, то есть не живет она здесь, а идет на нерест откуда-то с моря: «Значит, ячейки будут со стороной 60 миллиметров – решено!»
Полдня Семен выстругивал челноки, а потом еще полдня обучал женщин ими пользоваться. Как только на зацепе сформировался первый метр дели, он вздохнул облегченно – можно опять заниматься нартой. Он и занялся, но закончить опять не успел: вязальщицы работали довольно быстро, и через три дня нитки кончились. Это означало, что пора делать саму сеть: пропускать по периметру основную веревку, пришнуровывать к ней полотно, крепить поплавки и грузила.
То, что для нормальной езды по снегу нужны нарты, сомнений не вызывало: волокуша ли, тобогган ли, но без полозьев это не езда, а просто перемещение груза, при котором основные силы тратятся на трение. «Имея кое-какие металлические инструменты, изготовить сани, наверное, не очень сложно, но сани – это не нарта. Смысл последней заключается в том, что она должна быть легкой и при этом выдерживать приличные нагрузки. Кое-что я про нарты читал, пару раз видел живьем, а один раз даже трогал руками. Впечатление как от индейского каноэ в музее – здорово, конечно, но самому такое сделать?! А куда деваться? Изобретать что-то новое? Да уж, наверное, люди Арктики и Субарктики за тысячи лет все, что можно в этом смысле, изобрели. И потом, как показал опыт с лодкой, братья-лоурины, если сочтут необходимым, первую модель воспроизведут и улучшат, но нужна эта самая модель, причем действующая. Настоящая нарта вся состоит из палочек и планочек, увязанных ремешками. Ни одного гвоздя, ни одного жесткого соединения: все двигается, поскрипывает и… держится!
Самое главное – это полозья. Они, помнится, у северных народов даже меновым товаром когда-то являлись. Делаются из березы и иногда из каких-то особых сортов древесины лиственницы. Ну, с последней экспериментировать, пожалуй, не будем – березы вокруг достаточно. Беда только в том, что придется «врукопашную» вытесывать две узкие доски длиной как минимум 3–3,5 метра и толщиной сантиметра три. А ширина у тех, которые я видел, сантиметров восемь, наверное. Или уж сразу сделать две пары – понадобятся в любом случае».
И Семен лазил по зарослям, выбирал подходящие деревца, целыми днями тюкал топором и работал ножом. По ходу дела пришлось изобрести и изготовить лучковое сверло, стамеску и некое подобие короткой пилы.
«…А к полозьям крепятся вертикальные стойки – копылья называются. Низ у них широкий, круглый или квадратный, а из нижнего торцевого среза торчит круглый шип, который вставляется в дырку (не сквозную!) на полозе. Таких копыльев должно быть три или четыре пары. Пара соединяется круглой палочкой, которая вставляется в дырку на середине высоты каждого копыла. На этих поперечных палочках и организуется грузовая площадка – сантиметрах в 20–30 над грунтом. А по самому верху стоек-копыльев пропускается вдоль нарты еще одна рейка или изогнутая палочка – получается нечто вроде низеньких перильцев, чтоб, значит, груз не соскальзывал, а просвет переплетается ремешками. Загнутые передние концы полозьев привязываются к горизонтально лежащей дуге, которая концами крепится к нижним частям передних копыльев. Да, а еще одна дуга привязывается вертикально к той же паре стоек – чтобы ездоку было за что держаться. Еще для управления нартой нужна палка – остол. Один конец у него острый – его втыкают в снег, когда нужно остановить нарту. На другом конце петля для руки и какие-нибудь погремушки – чтобы не все время самому глотку драть. Этим остолом, кроме того, тормозят на спусках, а опытные каюры-погонщики им кидаются в нерадивых собак – тупым концом, разумеется, – а потом на ходу палку подбирают. Это, впрочем, пока неактуально…»
Работа с нартой продвигалась чрезвычайно медленно. Главным образом потому, что Семена все время отвлекали. В частности, стали выплывать на поверхность давние, но так и не реализованные задумки. Если дело с мамонтовой шерстью удавалось пока замять, то с сухожильным материалом это не получилось. Когда-то Семен попросил при разделке туш животных сохранять все сухожилия, и теперь они скопились в большом количестве. Обычно сухожилия хранились в засушенном виде. При необходимости они разминались или разбивались деревянной колотушкой и расчесывались на тонкие нити, из которых и свивались нитки для шитья. Правда, специально изготовлением ниток никто не занимался – это была как бы вспомогательная операция при изготовлении одежды. Поскольку в поселке наблюдался переизбыток женского населения, часть его оказалась ничем не занятой. Эту публику Семен усадил заготавливать сухожильные нитки – разумеется, для новой магии.
Пока он строгал и сверлил палки для нарт, выяснилось, что бригада ниточников работу выполнила, но расходиться не хочет и «требует продолжения банкета». Пришлось все бросить и заняться изготовлением челноков и дощечек.
Вязать сети Семен умел и даже когда-то любил. Занятие это, на его вкус, было приятным и в какой-то степени азартным – оторваться трудно, как от лузгания семечек. Наверное, это связано с активным использованием мелкой моторики пальцев: «Садишься, скажем, перед телевизором – в левой руке планка-дощечка, в правой челнок, на который намотана нитка, – и давай, не глядя, накидывать петлю за петлей. Правда, то, что получится в итоге – это еще не сеть, это дель. Перед началом процесса ее нужно правильно рассчитать, потому что длину полотна можно наращивать сколько угодно, добавляя новые ряды ячеек, а вот изменить ширину – целая проблема. Для расчета же нужно принять решение: что это будет за сеть».
По представлениям Семена, основных типов сетей существовало всего три: невод, бредень и «ставник». Первые два предназначены для активного лова рыбы. Невод в развернутом состоянии представляет собой длиннющую стенку из сетки, в центре которой устраивается этакий мешок, где и оказывается вся добыча. Заводить его нужно с лодки, а потом тянуть за концы с криком: «Эх, дубинушка, ухнем!» Впрочем, для такого вытягивания может использоваться лебедка, трактор или лошадь. В общем, этот способ уловления рыбы Семен отбросил сразу – не та река, не та рыба, да и невод изготовить довольно сложно.
Другое дело – бредень. Полотно сети организуется обычным образом – по верху и низу пришну-ровывается основная веревка. К ней вверху привязываются поплавки, внизу – грузила, а по бокам две палки – «кобылы» называются. Сеть этими кобылами растягивается и ведется по течению или против. Против течения тянуть трудно, а по течению нужно суметь не отстать от полотна, которое будет пытаться тебя обогнать. Работать нужно как минимум вдвоем – один двигается возле берега, а другой… Ну, как придется – на сколько хватит длины бредня. Окончиться заход должен на какой-нибудь отмели, куда бредень нужно дружно вывести, пока рыба не разбежалась. Если народу много, то применяется встречный загон рыбы. В общем занятие веселое, требующее слаженности действий участников и иногда даже результативное. Основной недостаток – места надо знать, а где попало работать бреднем нельзя: должна быть подходящая глубина, проходимость для людей с «кобылами», ровное, чистое дно, отсутствие ям, коряг и водорослей. Ну и желательно, чтобы рыба была. При нынешнем водном режиме таких мест в реке, по наблюдениям Семена, почти не было. Кроме того, бредень, как и невод, должен иметь мелкую ячею из толстой и прочной нитки. Собственно говоря, можно сделать ячею и крупную – тогда бредень будет легче таскать, а саму сетку быстрее и проще вязать. Маленькая ячея при активном лове нужна не для того, чтобы не уходила мелкая рыба, а чтобы в ней не застревала (не «ячеилась») крупная. Если пара щук «заячеится» при заводе или заходе, то только они добычей и окажутся, поскольку сеть запутают и все испортят.
«Для наших условий лучше всего подходит «ставник». А на кого? От решения этого вопроса зависит размер ячеи – в слишком крупную рыба пройдет свободно, а в мелкой не застрянет. Чтобы ловить все подряд, ставные сети делают аж трехслойными, и каждый слой – стенка с разным размером ячеи. Ставить, а потом распутывать такие конструкции – жуткое дело. Конечно же, наша сеть должна быть однослойной, но с какой ячеей?»
Мучился Семен довольно долго, вспоминая габариты своей былой добычи. В конце концов он решил, что нужно ориентироваться на гольцов – рыба благородная, питательная, крупная и, главное, проходная, то есть не живет она здесь, а идет на нерест откуда-то с моря: «Значит, ячейки будут со стороной 60 миллиметров – решено!»
Полдня Семен выстругивал челноки, а потом еще полдня обучал женщин ими пользоваться. Как только на зацепе сформировался первый метр дели, он вздохнул облегченно – можно опять заниматься нартой. Он и занялся, но закончить опять не успел: вязальщицы работали довольно быстро, и через три дня нитки кончились. Это означало, что пора делать саму сеть: пропускать по периметру основную веревку, пришнуровывать к ней полотно, крепить поплавки и грузила.