Седов Б.. Удача

   – Хочешь – называй меня Володей, – сказал Стилет, – а хочешь – по погоня лову, Стилетом.
   – Годится, – ответил я. – Ну, а ты меня – как тебе удобней. Майклом или Мишей, это уж как тебе больше нравится.
   – Ага, – Стилет кивнул и зацепил вилкой соленый огурчик. – А скажи мне, Миша, отчего тебе все-таки в Америке не сидится? Деньги у тебя есть, живи себе, отдыхай… А ты вот опять в Россию наладился, да еще с таким серьезным делом. Опасное ведь дело, сам понимаешь.
   Похоже, его потянуло на разговоры за жизнь, и это было неплохо.
   Но, с другой стороны, я слишком хорошо знал Стилета, чтобы расслабиться и начать болтать, не думая. С ним следовало быть очень осторожным и постоянно контролировать свою речь. Стилет, конечно, паскуда, каких поискать, но в проницательности и в умении скрывать свои истинные намерения отказать ему я не мог.
   – Да как тебе сказать, Володя, – я задумался, – там, конечно, хорошо, особенно если деньги есть, но как-то пресно, что ли… Да, пожалуй, именно так – пресно.
   – Угу, – отозвался Стилет, накладывая себе салат, – это ты хорошее слово придумал – пресно. А здесь, значит, имеется в жизни соль.
   – Вот именно – имеется, – согласился я, – и соль и, если захочешь, перчик с горчицей.
   – Но ведь и там, в Америке, можно рисковые дела найти.
   – Найти-то можно, да вот срока там серьезные. Кому охота получить тридцать или пятьдесят лет тюрьмы? А здесь, сам знаешь, Володя, адвокату дал, прокурору дал, ментам дал – и свободен. Разве не так?
   – Так, – Стилет кивнул, – я бы и сам давно отъехал за границу, но дома и стены помогают, даже если ты в крытке.
   – В чем? – переспросил я, сделав вид, что не понял.
   – В тюрьме, значит, – пояснил Стилет, – в камере сидишь.
   – А-а-а, понятно. Ну что, еще по одной?
   – Давай, Миша, – согласился Стилет, – но это будет уже по последней. У меня сегодня еще дела есть.
   – Годится, – ответил я и налил по рюмахе на ход ноги. Мы выпили, и Стилет, не закусывая, достал сигарету и закурил.
   – Значит так, Миша, – сказал он, внимательно разглядывая огонек сигареты. – Завтра, в семь часов вечера, жду тебя в гостинице «Балтийский двор». Это место спокойное, там, кроме своих, никого не бывает. Приедешь, тебя встретят и проведут куда надо. Будут там люди разные… Серьезные люди. Но скажу тебе сразу, что хозяин все-таки я. Так что ты, главное, меня слушай, и все будет путем.
   – Понял, – сказал я, – гостиница «Балтийский двор», семь часов вечера.
   – Вот и хорошо, – улыбнулся Стилет и встал.
   Одновременно с ним поднялись из-за стола его гвардейцы.
    Ятоже встал, мы со Стилетом пожали друг другу руки, и он ушел, сопровождаемый телохранителями.
   А я снова уселся в кресло и глубоко задумался.
   «Балтийский двор»…
   Это ведь то самое место, где меня короновали.
   Именно там Стилет организовал посвящение меня в рыцари уголовного ордена, именно оттуда я вышел коронованным вором в законе. И весь этот спектакль был затеян Стилетом исключительно ради того, чтобы добраться до моих денег. А то, что встреча с моими будущими партнерами состоится именно там, говорило о том, что все осталось по-прежнему. Криминалитет процветает, имеет свои гостиницы, радиостанции, заводы, пароходы…
   Пароходы.
   И мои мысли снова перескочили на кокаин.
   Рита уверенно сказала, что он уже здесь, но ни словом не обмолвилась, откуда информация. Значит, хоть я теперь и Игрок, но до их уровня не дотягиваю. Не дорос, так сказать, и поэтому – знай свое место и не суй нос, куда не следует.
   Блин!
   Поманив пальцем проходившую мимо официантку, я расплатился и пошел к выходу из ресторана. Краем глаза я увидел, как из-за стоявшего в углу столика поднялся молодой парень, бросил на столик деньги и, зевнув, пошел вслед за мной.
   Интересно, это человек Стилета или агент Игроков?

Глава 13 ГДЕ МОЙ КОКАИН?

   Полковник Виктор Андреевич Емельянов сидел за большим письменным столом и недовольно хмурился. Напротив него сидел майор Леонид Зосимович Квитко, и на его лице тоже отражалось недовольство происходящими в Городе событиями.
   На столе стояла бутылка «Столичной» и два стакана.
   Бравые офицеры спецслужб только что приняли по сто и, не нарушая вековой традиции, выдерживали некоторую паузу, чтобы дать дешевой водке дойти до желудка и оказать свое действие на привычные ко всему организмы.
   Емельянов выдвинул ящик стола и, достав пачку сигарет «Ява», закурил.
   Некурящий Квитко проследил за его действиями и, ощутив первые признаки водочного кайфа, сказал:
   – Ну и что вы думаете по этому поводу, Виктор Андреевич?
   Емельянов глубоко затянулся, выпустил облако сизого дыма и ответил:
   – А я ничего не думаю, Леонид Зосимович. Это ваше дело – думать, а мы, начальники, решаем, правильно вы думаете или нет.
   – Хорошо ты устроился, Андреич… Мне бы так!
   – Да ладно тебе, Зосимыч! Оно ведь как, выше сидишь – ниже падать.
   Полчаса назад оба вернулись из кабинета генерала Прикладова, который сделал им очень серьезный втык, и теперь переваривали полученные пилюли, а также кумекали, что делать дальше.
   – Нет, ну ты смотри, что получается, – заерзал в кресле Емельянов, – торговцы пропадают один за другим. И, главное, среди них наши люди – осведомители и еще эти…
   – Вот именно – эти!
   Квитко стукнул кулаком по столу.
   Поступать так в кабинете начальника было грубейшим нарушением дисциплины, но сейчас они беседовали не как начальник с подчиненным, а просто как партнеры по бизнесу.
   –  Яв это дело двадцать три штуки вложил, и теперь получается – все пропало? – Квитко еще раз стукнул по столу.
   – Не стучи, – поморщился Емельянов, – и так мозги раком. Двадцать три штуки… А моих там пятьдесят без малого было – так мне что теперь, головой по столу бить?
   Полковник Емельянов и майор Квитко были сотрудниками спецотдела ФСБ по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Но, как принято в России, что охраняешь – то имеешь, и поэтому оба офицера одной рукой искореняли наркобизнес, а другой – участвовали в нем и даже имели очень неплохую прибавку к зарплате.
   Такие понятия, как честь офицера или простая человеческая совесть находились далеко за пределами их представлений о жизни, поэтому гораздо больше усилий они прилагали не к тому, чтобы остановить наркоторговлю, а к тому, чтобы она процветала.
   За прошедший месяц в Городе волшебным образом исчезли почти две тысячи наркодилеров. Такая мелочь, как Штуцер или Фонявый со своей шантрапой не интересовали ни Емельянова, ни Квитко. Мало того, именно эту мелюзгу они время от времени сдавали представителям закона, доказывая тем самым, что борьба идет и успехи имеются.
   Но Балкон или, например, Француз вовсе не бегали с дозами по школам и дискотекам, а вели свой бизнес солидно, под маркой официальных фирм. Они находились под опекой Квитко и Емельянова, отстегивали им за крышевание, а также имели в обороте средства, предоставленные доблестными борцами за здоровый образ жизни. Это были как раз те самые двадцать три и пятьдесят тысяч долларов, о пропаже которых сокрушались сидевшие за бутылкой водки офицеры.
   Наркодилеры исчезали таинственным образом.
   Никто не мог их найти. Мало того, те, кто мог что-то знать, тоже пропадали. Вслед за ними пропадали те, кто мог знать о тех, кто мог знать, и так далее. Никаких следов, никаких намеков, ничего.
   Наконец, третьего дня, на заброшенной стройке был найден труп Балкона.
   Нарковоротила, одетый в кашемировое пальто и шелковое кашне, валялся в ржавом ящике с давно засохшим цементным раствором. Его лицо было искажено болью и страхом, а на туловище имелось восемь ножевых ран. Во-первых, это говорило о том, что его убили вовсе не те, кто ликвидирует объекты аккуратно и профессионально, а, во-вторых – весьма отчетливо намекало на то, куда делись остальные две тысячи толкачей.
   – Две тысячи – ты представляешь? – Квитко разволновался и налил еще по сто. – Это же уму непостижимо! Ядумаю, что здесь не обошлось без Центральной конторы. Наверняка они решили произвести решительную зачистку и, догадываясь кое о чем, ничего не сообщили по регионам.
   – Возможно… – Емельянов задумчиво взял стакан и посмотрел его на свет, – возможно… Но у меня есть другое предположение. То, что они, как ты сказал, догадываются кое о чем – ерунда. Там, в Центре, тоже люди сидят, и они тоже хотят кушать булку с икрой. У меня есть некоторые связи, так что…
   Он резко опрокинул в рот водку и, поморщившись, продолжил:
   – Так что я бы знал. А вот если это война организаций, тогда получается совсем другой коленкор. Ведь посмотри – те структуры, которые были в городе, и структурами-то назвать нельзя. Ну, приехал какой-то хачик, которому повезло, что он смог провезти шесть килограммов товара. Вокруг него сразу образуется временная, подчеркиваю – временная структура, причем, конечно же, наши люди там в первых рядах.
   – Были, – хмыкнул Квитко, – если Балкон мертвый, то и Француз наверняка тоже. Так что про наши денежки можно забыть.
   – Да, наверняка, – Емельянов поджал губы и кивнул, – но я говорю не об этом. В том, что происходит, я вижу нечто… Нечто очень интересное и, возможно, полезное для нас.
   – Для нас – это для нас? – спросил Квитко, многозначительно посмотрев на Емельянова.
   – Ну, а для кого же еще, – усмехнулся Емельянов, – не для Прикладова же!
   – Приложить бы этого Прикладова… – пробормотал Квитко. – Сидит, как прыщ, только работать мешает…
   – А ты не беспокойся, его и без нас приложат. Он вроде как и борзой такой, резкий, но тоже не без греха. Причем его грехи не то, что наши. Там поинтереснее дела будут. Так что не думай о Прикладове, а думай о нас.
   – Да я думаю… – вздохнул Квитко.
   – Это хорошо, – кивнул Емельянов, – но сейчас ты лучше не думай, а слушай, что я тебе говорю. Потому что тут начинаются интересные дела.
   Емельянов почувствовал, что водка, с одной стороны, расслабила его, а с другой – несколько воодушевила, и поэтому мысли текли без запинки, смело поворачивая в любую сторону, что было весьма полезно при разрешении сложных проблем.
   – И дела эти вот какие… Слушай меня внимательно и вникай. Мой личный опыт, а ты знаешь, что он у меня имеется, говорит – затевается большое дело. Очень большое. Такое, какое нам и не снилось. И на те деньги, которые мы потеряли за этот месяц, можно просто плюнуть. Сейчас я скажу тебе, что происходит.
   Емельянов сделал паузу и посмотрел в потолок.
   Когда он говорил о своем опыте, это не было пустой похвальбой полковника, принявшего на грудь двести граммов водки. Опыт у него был, и была интуиция. И его интуиция, подогретая спиртным, выдала на гора готовую схему того, что происходило в Городе, а скорее всего – и во всей стране.
   – Значит так. Россия – страна отсталая. Во всем мы подражаем Западу. Значит, когда придет время настоящей, подчеркиваю – настоящей организации наркорынка на всей территории России, это тоже придет с Запада. Вот оно и началось. Понимаешь? Исчезновение наркодельцов из Города – это подготовка поляны к настоящему вторжению. Расчистка территории, пропалывание грядки – называй как хочешь. В таких вещах я не ошибаюсь, так что ты мне верь. Смотри – в других городах ничего подобного не происходит. Значит – все начнется именно здесь. Кроме того, Город – морской порт. Вникаешь? Вот именно – товар придет морем. Дальше – здесь его должны встретить. Кто именно – сейчас скажу.
   Емельянов взял со стола бутылку, в которой оставалось примерно сто граммов, поболтал ее и сказал:
   – Маловато будет. Слышь, Зосимыч, там на книжной полке…
   – За третьим томом «Капитала», – засмеявшись, подхватил Квитко и встал.
   – Вот именно. Там, – и Емельянов указал на казенный книжный шкаф, на полках которого громоздилась служебная литература, – да, на верхней полке, за книгами.
   Квитко пошарил на полке и вытащил из-за книг бутылку «Старки».
   – Давай ее сюда, – сказал Емельянов.
   – Даю, – ответил Квитко и поставил бутылку на стол.
   – Эти остатки я уберу, потом как нибудь… Давай, открывай.
   Емельянов, перед которым с необычайной ясностью открылась вдруг суть происходящего, был возбужден. Такие прозрения случались у него не часто, но он давно уже знал, что это – момент истины. И теперь он думал только о том, как бы получше и потехничнее встроиться в ту новую систему, которая обязательно – он знал это наверняка – появится в Городе в самое ближайшее время.
   Квитко разлил «Старку», и Емельянов, взяв стакан, сказал:
   – Давай-ка, майор, выпьем за наш успех. Сейчас я расскажу тебе, каким он будет.
   Квитко пожал плечами, дескать – тебе лучше знать, и они выпили по третьей.
   – Ну вот, – Емельянов закурил и, откинувшись в кресле, посмотрел на Квитко, – теперь слушай сюда. Со дня на день в Город должна прийти крупная, по-настоящему крупная партия наркотиков. Ее должны встретить. Кто? Язнаю – кто. Смотрящий по Городу – Владимир Федорович Толоконников. Знаешь такого?
   – А кто ж Стилета не знает? – Квитко отлично знал Стилета и имел с ним некоторые дела, о которых предпочитал не говорить никому, в том числе и Емельянову.
   – Вот именно. И зачистка Города – его рук дело, я уверен в этом. А значит – он и примет товар. Это только на словах авторитеты против наркотиков, а на самом деле они на воровские понятия чихать хотели и готовы делать деньги на всем, что угодно. Хоть на крови христианских младенцев. Поэтому мы, я имею в виду тебя и себя, должны успеть договориться с ним до того, как все начнется.
   – Понятно… – Квитко задумался. Емельянов посмотрел на него и сказал:
   – Это хорошо, что понятно. Но это еще не все. Исходя из вышесказанного, ты должен встретиться с ним и, во-первых – сказать, что нам все известно, естественно, обходя вопрос, что именно известно, а что – нет. А во-вторых – убедить его в том, что лучше сотрудничать с нами, чем иметь от нас геморрой. Потому что если нам все известно, то геморрой будет серьезный. Он уже не сможет надеяться, что все это можно будет провернуть втихаря. Короче – если он будет упираться, намекни, что мы натравим на него всю Контору. И тогда ему кранты.
   – Стало быть – шантаж, – усмехнулся Квитко.
   – Он самый. Но не простое тупое вымогательство. Ты должен объяснить ему, что с нашей помощью дело пойдет гораздо лучше. Ну и, конечно, он должен будет время от времени сдавать нам кого-нибудь. Сам понимаешь, результаты нашей работы должны быть налицо.
   – Это понятно… – Квитко внимательно посмотрел на Емельянова. – Значит, говоришь, Стилет?
   – Он самый. Больше некому. Ну, а наши дивиденды в этом деле легко перекроют то, что мы потеряли.
   – Дай-то Бог… – Квитко перевел взгляд на бутылку. – Ладно, задание понял. Давай по последней, товарищ полковник, да я пошел.
   – Куда это?
   – Как куда? К Стилету!
   – Люблю исполнительных подчиненных, – Емельянов восхищенно покрутил головой, – ты ему еще говорить не закончил, а он уже отжимается.
   – А я не люблю терять время попусту, – парировал Квитко, – тем более, ты сам сказал, что нужно поспешать.
   – Ладно, это я так, – примирительно сказал Емельянов. – Ну, будь!
   – Будь!
   Они приняли по последней, и майор Квитко, на которого выпитое не оказало никакого видимого действия, встал и, небрежно махнув рукой около виска, вышел из кабинета.
   Когда за ним закрылась дверь, полковник Емельянов еще долго сидел, прищурившись в неведомые дали, и в его голове все более четко вырисовывался план предстоящих действий.
   А также – круглые суммы со многими нулями.

* * *

   Гостиница «Балтийский двор» была одним из тех немногих мест, где никогда нельзя встретить кого-то постороннего. Если какой-нибудь дикарь, приехавший в Город из глухомани, сдуру совался сюда в надежде получить ночлег, ему вежливо отказывали, ссылаясь на отсутствие свободных мест. А угрюмые взгляды братков, кучковавшихся по углам вестибюля, помогали ему смириться с неудачей.
   Когда Знахарь подъехал к ступеням, ведущим к входу в гостиницу, то заметил нескольких братков, стоявших в непринужденных позах рядом с двумя жирными иномарками. Иномарки были с черными стеклами, братки – в черных очках, и Знахарь усмехнулся. Прямо «Матрица» какая-то, подумал он, выходя из машины.
   Братки прекратили беседу и недобро уставились черными окулярами на Знахаря, который тоже был в очках, но не в черных, а в дымчатых, и не в китайских за двести рублей, а в итальянских за шестьсот долларов. Знахарь не обратил на братков никакого внимания и стал неторопливо подниматься по ступеням.
   Открыв стеклянную тонированную дверь, он увидел прямо перед собой широкоплечего коротко стриженого парня в черном костюме и черных лаковых штиблетах. Парень стоял на самом проходе, сложив руки на ширинке, и, похоже, не собирался двигаться с места.
   Подойдя к неподвижному стражу вплотную, Знахарь внимательно посмотрел ему в глаза и спокойно спросил:
   – Ну что, шагать разучился?
   Парень, привыкший к тому, что его поза и общее выражение лица и фигуры останавливают кого угодно, не ожидал такой наглости и совершенно справедливо рассудил, что так может вести себя только тот, кому это позволено. А раз так – то этот человек свой и ему можно войти.
   И он шагнул в сторону, освобождая Знахарю дорогу.
   – Молодец, – сказал Знахарь и, подойдя к одному из кожаных диванов, стоявших вдоль стен, уселся на него и закурил.
   Страж, проследив за передвижением Знахаря, достал из кармана рацию и заговорил с кем-то. Кивнув несколько раз, он подозвал жестом одного из стоявших у стойки братков, которые делали вид, что беседуют о живописи, и, указывая на Знахаря, что-то ему сказал. Браток подошел к Знахарю и вежливо спросил:
   – Мистер Майкл Боткин?
   – Да, это я, – дикторским тоном ответил Знахарь.
   – Прошу вас.
   Знахарь встал и, рассеянно уронив сигарету на пол, проследовал за предупредительно оглядывавшимся на него братком.
   Проходя мимо стойки, он, к своему удивлению, увидел за ней чернявого Паука, правую руку уральского Дяди Паши. Паук пристально посмотрел на Знахаря, и тот, хоть и был уверен в том, что узнать его невозможно, несколько напрягся и неуместное игривое настроение пропало. Но Паук, который за эти годы успел перебраться в Город и стать управляющим гостиницей, по привычке внимательно оглядел незнакомого человека, а затем вернулся к бумагам.
   Поднимаясь вслед за своим провожатым по лестнице, Знахарь испытал странное чувство. Он был здесь несколько лет назад при весьма щекотливых обстоятельствах и теперь снова увидел все тот же предбанник, обшитый дубовыми панелями, ту же тяжелую толстую дверь, которая вела в тот самый банкетный зал, где проходила его коронация…
   Интересно, кого он увидит в этом зале сегодня?
   Ну, Стилет – понятно. А кто еще?
   Кто еще смог выжить в этой банке с пауками?
   Провожатый открыл дверь, и, шагнув внутрь, Знахарь остановился и с вежливой улыбкой окинул взглядом небольшой сумрачный зал, в котором вокруг просторного круглого стола расположились Стилет и еще трое солидных, не чета братве из вестибюля, мужчин.
   Стилет, поднявшись со своего председательского места, обошел стол и, вежливо взяв гостя за локоток, подвел к своему месту, усадил в пустовавшее соседнее кресло и сказал:
   – А вот и наш уважаемый гость и партнер мистер Майкл Боткин. Но, поскольку он русский, то, как мне кажется, можно обойтись без мистеров и Майклов. Правильно?
   Он вопросительно посмотрел на Знахаря, и тот, кивнув, ответил:
   – Правильно. Ядумаю, что Миша будет в самый раз. Мы же тут не конституцию обсуждать будем.
   Вокруг стола прокатился сдержанный смех.
   – Вот именно, – поддержал Знахаря Стилет, – так что, присаживайся, Миша, потолкуем. А потолковать у нас есть о чем. Ты как – водочки, пивка?
   На столе стояли бутылки со спиртным и минеральной водой.
   Окинув стол взглядом, Знахарь повернулся к Стилету и сказал:
   – Володя, а если я попрошу пива «Грольш»?
   – Без вопросов!
   Стилет щелкнул пальцами, и от стены отделился незаметный прежде официант, который расторопно выскочил из зала.
   – Пока он ходит, мы тут познакомимся. Кстати, Миша, у тебя погонялово имеется?
   Знахарь удивленно посмотрел на Стилета.
   – Откуда? – ответил он. – Яведь не сидел.
   – А-а-а… – похоже, Стилет был разочарован. – Ну, ладно.
   Знахаря развеселила примитивная хитрость Стилета, который все же имел какие-то тайные мысли и, судя по всему, не мог поверить, что человек, решившийся на такое серьезное и опасное дело, не имеет криминального опыта. В этом, конечно, был определенный смысл, но такой проходной вопрос был слишком прост, если, конечно, он не являлся маскировкой для более умной пробивки.
   – Погонялова у меня нет, – Знахарь улыбнулся, – а в школе, в младших классах, звали Жиртрестом. Ятогда толстый был.
   – Ну нет, – Стилет решительно помотал головой, – такое не пойдет. Жиртрест!
   И он раскатисто засмеялся.
   Вслед за ним захохотали все, в том числе и сам Знахарь.
   Дверь открылась, и официант, обогнув стол, поставил перед Знахарем поднос с четырьмя маленькими бутылочками «Грольша». Знахарь кивнул, и официант снова исчез в тени портьеры.
   Стилет оглядел стол и сказал:
   – Ну вот. Теперь у всех все есть. Кто хочет, сам наливает, сам пьет, сегодня у нас без тостов, не те дела.
   Сидевшие вокруг стола зашевелились, зазвякали посудой, а Стилет, следя за тем, как Знахарь наливает себе пиво, сказал:
   – Сейчас я познакомлю тебя с моими коллегами.
   Знахарь наполнил стакан и, закрыв бутылку фарфоровой пробкой на проволоке, с выражением любезной готовности оглядел сидевших вокруг стола авторитетов.
   –  Яне буду говорить о том, кто чем занимается, это выяснится в процессе совместной работы, – сказал Стилет, – а если просто по именам, то… Вот Санек, по пого-нялову Старый. Сам видишь, что он вовсе не старый.
   Знахарь кивнул Старому, вполне приличному мужчине лет сорока, который больше походил на начальника цеха, чем на уголовного авторитета. Тот кивнул в ответ.
   – Это – Василь Иваныч, – Стилет уважительно указал на седого, но уж совсем не пожилого благообразного толстяка, который сразу заулыбался Знахарю. – Между прочим, я только сейчас сообразил, что он тоже как-то без погонялова обходится.
   Василь Иваныч развел руками – дескать, что поделаешь!
   – А это, – и Стилет повернулся в сторону худого и загорелого брюнета, – наш друг и коллега Беркут, он же Афанасий. Сразу предупреждаю – не терпит, когда его Афоней называют, так что имей в виду.
   Знахарь серьезно кивнул Беркуту, как бы говоря – я не назову, не беспокойся.
   – Ну вот. Всех всем представил, теперь твое слово, Миша. Ты мне тему исполнил, теперь ознакомь с ней остальное общество.
   Знахарь допил пиво, снова наполнил стакан, затем неторопливо подвинул к себе пепельницу, закурил и сказал:
   –  Яначну с самого начала, чтобы не было вопросов. Возражений, естественно, не последовало, и Знахарь начал:
   –  Ярусский американец. Живу в Штатах уже восемнадцать лет. Чем я занимаюсь там – неважно. Ябогат, поверьте на слово, а если не поверите, то все равно скоро убедитесь. У меня есть свое хорошее дело, все у меня в порядке, но…
   Знахарь повертел рукой в воздухе.
   – Но… скучно там, в Америке. А если жить там не скучно, то получить за развлечения пятьдесят лет тюрьмы – это не для меня.
   – Пятьдесят лет… – повторил Василь Иваныч, – да, это серьезно.
   При этих словах выражение у него на лице было такое, будто его самого только что приговорили к этому сроку.
   – В общем, о том, кто я такой, вам уже рассказал Володя.
   Знахарь слегка поклонился в сторону внимательно слушавшего его Стилета.
   – А теперь я, рассчитывая на то, что здесь можно говорить прямо и называть все без исключения вещи своими именами, скажу о сути нашего дела, которое, как я знаю, уже начало воплощаться в жизнь.

   Все закивали и зашевелились. Каждый налил себе что хотел, и общество приготовилось слушать. Знахарь отпил пивка и начал:
   – Вы представляете себе, что такое четыреста тонн кокаина?
   Василь Иваныч тут же вынул из кармана миниатюрный калькулятор и начал нажимать кнопки. Знахарь остановил его жестом и сказал:
   – Не надо. Потом посчитаете. А кроме того – на вашей машинке разрядов не хватит.
   Василь Иваныч усмехнулся и убрал калькулятор.
   – Вы не представляете, что это такое, – уверенно сказал Знахарь, – потому что одно дело – просто умножить цифры и получить сумму, от которой глаза на лоб полезут, и совершенно другое – организовать все это. Это ведь и люди, и помещения, и транспорт, и связи, причем связи разные, в том числе и с официальными людьми. Это – огромный бизнес, и подходить к делу нужно совершенно не так, как – вы уж меня простите – принято у вас. Это не ограбление и не захват какого-нибудь производства, и не простой подкуп нужного человека. Тут не обойтись обычными мерами. То, к чему мы приступили, а я уверен в том, что после сегодняшнего разговора всем будет ясно, что обратного пути нет, можно сравнить разве что с ленинским планом ГОЭЛРО.
   Стилет усмехнулся, и Знахарь, заметив это, сказал: -Японимаю, сравнение забавное, но… Без всякого калькулятора могу сказать вам, что если эту партию распределить среди тех, кто в Городе является нашим клиентом, а их наберется около трехсот тысяч, то на рыло выйдет примерно по полтора кило. Этого за глаза хватит, чтобы человек просто подох. Так что, рассчитывая действия и распределяя товар, нужно следить за тем, чтобы клиенты оставались в относительно добром здравии и продолжали покупать товар, а не мерли, как мухи. Знаете, почему самые страшные эпидемии все-таки благополучно заканчиваются? Потому что чума, например, быстро и надежно убивает того, в ком живет, и ей скоро становится просто негде жить. И мы должны больше заботиться не о том, чтобы рынок расширялся за счет новых клиентов, а о том, чтобы старые, надежные потребители оставались дееспособными. Кроме того, смертность среди наших клиентов является нашим врагом. Постоянно растущие цифры статистики заставляют общество бить тревогу, а дальше – сами понимаете. То, о чем я сейчас говорю, никогда не интересовало торговцев наркотиками во всем мире. Все и всегда были озабочены только тем, чтобы сбагрить отраву, а дальше – да пусть все передохнут, как собаки. Лишь бы деньги заграбастать. И я настаиваю на таком подходе к делу, когда здравый смысл оказывается сильнее, чем простая жадность.