Страница:
И вот настал момент, когда Тамара решилась на полном серьезе поставить сама себе страшный диагноз: «Еще несколько дней, и у меня снесет крышу! При этом первой жертвой, естественно, станет холоп. Бедняга
Mischievious Buttocks .Он ведь такой безобидный!».
С этой мыслью Тамара спокойно заснула. И на этот раз, как ни странно, ей не приснились кубики с точечками.
А когда она открыла глаза, то уткнулась заспанным взглядом в Василия Сергеевича, сидящего на стульчике возле ее кровати. Улыбающегося Василия Сергеевича! Тамара улыбнулась в ответ.
— Я здесь сижу и смотрю на тебя уже второй час. Когда-то я очень любил так наблюдать за своей спящей дочкой. Здравствуй, девочка. Как настроение?
— Здравствуйте, Василий Сергеевич, — облегченно вздохнула Тамара. — Настроение ничего. Мозги набекрень… Скажите, какое сегодня число?
— Уже апрель, девочка. Поздравляю с весной. И с началом работы!
В тот же день ей немного укоротили прическу.
— Вот теперь хорошо, — осмотрев свою пленницу, довольно заметил Василий Сергеевич.
— Действительно, очень похожа. — Андрей щелкнул зажигалкой и прикурил уже вторую за полчаса сигарету. — А танцовщица вообще получилась один к одному. Да и шрамы зарубцевались как надо. Мне нравится.
— Мне тоже. — Василий Сергеевич, заложив за спину руки, прогулялся по комнате. — Так! Андрей, довольно прокуривать комнату. Иди, подыми в кабинете. И оставь нас одних. — Он терпеливо дождался, когда Андрей лениво отлипнет от стула и выйдет за дверь. И только тогда обратился к Тамаре: — Присаживайся, девочка. Вот сюда, за стол напротив меня. Нам предстоит очень долгий и очень ответственный разговор. Слушай внимательно. Я сейчас объясню, что ты должна сделать, чтобы перестать быть невольницей и стать очень богатой.
Как она и предполагала, ей предстояло подменить дочь Василия Сергеевича. Но чего Тамара не могла и представить, так это того, что подмена должна произойти вовсе не в какой-то глухой деревушке, где Крошка скрывается от наемных убийц, а в следственном изоляторе № 5, где та находится еще с начала зимы, дожидаясь суда.
— Ей предъявлено обвинение в хищении наркотических средств в крупных размерах с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, — заученно процитировал Уголовный кодекс Василий Сергеевич. — Срок от восьми до пятнадцати лет заключения. Мы уже сделали всё, чтобы выкупить дуреху. Пустое! — безнадежно махнул он рукой. — Я уже был готов признать свое поражение, когда Монучар предложил мне очень заманчивый вариант. Ты понимаешь — с тобой.
— Да, это я понимаю. Но все-таки, что я должна делать?
— Тебе предстоит в течение какого-то времени изображать из себя Крошку. И тем самым помочь ей выйти на волю. Для этого всё уже подготовлено…
— Всё Крошка да Крошка, — перебила Тамара. — Как ее хоть зовут на самом деле?
— Тебе пока незачем знать ее имя. Просто я не хочу, чтобы ты запуталась и раньше времени ляпнула что-нибудь лишнее. А пока с сегодняшнего дня ты будешь… — Василий Сергеевич достал из кармана потрепанный паспорт, полистал его, — …ты будешь Еленой Матвеевной Калачевой, 1976 года рождения… первого сентября… Запоминай, Лена, теперь это должно у тебя отскакивать от зубов.
— А почему я не могу остаться Тамарой?
— Глупая! — добродушно пожурил девушку босс. — Минуло три года, как Тамара Астафьева пропала без вести. К тому же ей сейчас только семнадцать, и ее никогда не поместят в камеру к взрослым подследственным, как, скажем, восемнадцатилетнюю Калачеву.
— В камеру? — округлила Тамара глаза.
— Да, Лена. Примерно через неделю ты будешь помещена в СИЗО по обвинению в убийстве…
— В убийстве?!!
— Не пугайся. Настоящего убийцу найдут уже на следующий день. А перед Леной Калачевой извинятся и выпустят на свободу. Вот только в тот самый момент, когда за ней придут в камеру, чтобы освободить, ты будешь спать и ничего не услышишь… и не заметишь, как вместо тебя из камеры выскользнет Крошка. А на первой же поверке ошибка будет обнаружена. Тогда уже освободят и тебя. И ты сможешь дальше спокойненько жить по этому паспорту. Просто у тебя изменится имя, зато никто не будет задавать неудобных вопросов. К тому же, я тебе заплачу хорошие деньги и помогу удачно устроиться в жизни. После того, как мы с тобой провернем это дельце, считай, что мое покровительство тебе обеспечено навсегда. А оно ой сколь многого стоит!
— Нет! — Тамара не размышляла ни секунды, прежде чем твердым уверенным тоном дать этот категоричный ответ. — Я не согласна принимать в этом участие!
Но, похоже, ее собеседник был готов к этому «Нет!», и ни один мускул не дрогнул у него на лице, лишь немного сузились красивые, но абсолютно ледяные глаза.
— Что же, — ровным, внешне совсем безразличным тоном произнес Василий Сергеевич, — мне очень жаль, что ты отказалась. В таком случае предлагаю на выбор: или вернуться к Моче и продолжать жить в подвале, обслуживая его гостей, или умереть. Что выбираешь? Отвечай сразу!!! — неожиданно заорал он. Мощно шарахнул кулаком по столу. — И смотри мне в глаза!!! В глаза, говорю!!! Что выбираешь?!!
— Но… — только и сумела пискнуть Тамара. На лбу выступили капельки пота. Задрожали руки. Коленки заходили ходуном, и если бы девушка сейчас не сидела на стуле, ей вряд ли удалось бы устоять на ногах. — Но…
— Не на телеге сидишь!!! Кому «нокаешь»?!! Не мямли, а отвечай!!! Что выбираешь?!! Умереть?!! Или назад к Монучару?!! Отвечай!!!
Ее когда-то насиловали. Когда-то избивали. Когда-то собирались убить. Но никто никогда не повергал ее в такой ужас, как сейчас этот человек,сидящий напротив и прожигающий взглядом насквозь всё тело, всю душу…
— Девочка, ты так никогда не отомстишь за своих родителей, — вдруг резко смягчил тон Василий Сергеевич. — Монучар мне всё о тебе рассказал. И я хочу помочь тебе, но и ты не должна отказать мне в помощи. Так что ты решаешь?
— Мне надо подумать, — полушепотом-полусипом сумела выдавить из себя Тамара.
— Думать некогда. Ты должна дать ответ прямо сейчас. Согласна помочь? Или нет?
— …
— Согласна помочь?!! Или нет?!!
— Ну… Я не знаю… — По щекам текли слезы. Скуластое загорелое лицо Василия Сергеевича обозначалось напротив каким-то размытым пятном.
— Согласна?!!
— Согласна… наверное… — всхлипнула девушка.
— Без «наверное»!!! Точно!!! Согласна?!! Да?!! Нет?!!
— Да! — отчаянно выкрикнула Тамара. — Согласна, будьте вы прокляты!
И разрыдалась.
С этого дня Андрей буквально поселился у нее в комнатушке. Разве что только не оставался на ночь, хотя и такая попытка была предпринята в первый же вечер.
Тамара медленно прогуливалась по комнате, бубня под нос анкетные данные Калачевой Елены Матвеевны, которые через неделю должны были просто отскакивать у нее от зубов.
— …Отец, Калачев Матвей Алексеевич, водитель такси. Мать, Калачева Галина Петровна, в девичестве Крамаренко, домохозяйка. Инвалид второй группы. Умерла в восемьдесят шестом от сердечного приступа, когда мне было девять лет. После этого мы с папой переехали из Одэссы, где я родилась…
— Секундочку, Лена. — Андрей подошел к Тамаре, уверенно положил ей на бедра ладони, легким, еле ощутимым движением привлек к себе. — Одессит никогда не скажет «Одэсса». Только «Одесса». Мягкое «д», понимаешь? «Е» вместо «э».
Он убрал в сторону прядь густых черных волос, обхватил губами недавно проколотую в трех местах мочку, обдал ухо горячим дыханием…
Класс!
Тамара замерла, жадно впитывая в себя захватывающее дух ощущение, которого не испытывала уже почти год с того страшного дня, когда успешно сдала Монучару последний выпускной экзамени получила за это в подарок…
Удастся ли когда-нибудь стереть из памяти этот «подарок»?
Кончиком языка Андрей коснулся ее шеи, сдвинул с хрупкого плечика ворот халата, почти обнажив правую грудь.
— Тебе нравится, Лена? — прошептал он.
— Нравится.
— Очень?
— Очень нравится, дорогой, — промурлыкала девушка. И, вздохнув, добавила: — В карате есть удар «хиза-гири»… Коленом. По яйцам… Говорят, очень острое ощущение… Испытать на себе не желаешь?
— Нет, — разочарованно ухмыльнулся Андрей и аккуратно отстранил девушку от себя. — Так значит, мягкое «д». «Одесса». «Е» вместо «э».
— Я поняла.
И Андрей все понял. За семь дней он больше ни разу не прикоснулся к ней, хотя ему не составило бы никакого труда так очаровать девушку, что она сама кинулась бы ему на шею, умоляя не уходить, остаться хоть на одну ночь.
Если бы не одно «но».
Для Андрея все человечество четко делилось на две неравные части. На него самого — царя, бога и центра Вселенной! И на всех остальных — пыль, шлак, муравьев, по маленьким, незаметным глазу телам которых можно смело ступать, стремясь к своей цели и не обращая внимания на то, что давишь эти ничтожные создания десятками, сотнями! Их миллионы, от них не убудет. К таким муравьям Андрей относил в равной степени и бесправную невольницу Тамару, и своего босса, влиятельного и сильного Василия Сергеевича, и какого-нибудь пропитанного насквозь денатуратом бомжа, и самого Папу Римского Иоанна Павла II из Ватикана. Все они были ничем по сравнению с царем, богом и центром Вселенной.К сожалению, пока еще не оцененным по достоинству убогой человеческой массой.
Нет, конечно, Андрей не говорил обо всем этом вслух. Но он постоянно давал это понять.И кто-то это, возможно, понимал,а кто-то — нет. Что же касается Тамары, то в первый же день ей бросилось в глаза колоссальных размеров самомнение этого голубоглазого мальчика-фотомодели. К исходу второго дня его постоянное присутствие рядом откровенно начало раздражать. В конце недели Тамара его попросту ненавидела.
«Если бы он был простым сумасшедшим, страдающим манией величия, то его можно было бы пожалеть, да и только. Но ведь он умен, жесток, решителен, он жаждет богатства и власти. Он тонкий психолог. Он способен без мыла протиснуться в самую узкую щель. Он умеет преподнести себя в выгодном свете тем, кто на данный момент находится выше него, и в то же время легко подминает под себя тех, кто стоит ниже.»
— …И все же, что ни говори, дорогая, ты вытянула выигрышный билет, — декламировал Андрей, с сигаретой в руке развалясь на кровати. — То, что тебе предстоит провернуть, настолько же безопасно, как перейти улицу по подземному переходу. Зато оплачивается всё по высшей тарифной ставке.
— Ты в курсе, сколько я должна получить за эту аферу?
— Спроси у Василия. Башляет он. Но если он сказал, что возьмет тебя под свое покровительство, значит, так тому и быть. Главное, четко выполни всё, что тебе поручили. Очень часто люди проваливаются на мелочах. Так что максимум концентрации, Лена. Как зовут твоих двоюродных братьев из Горловки?
— Уныченко, Николай и Григорий. Ты сидел когда-нибудь в следственном изоляторе?
— Еще кнышем, — сладко потянулся Андрей. — Почему ты ушла от отца и сняла квартиру в Сосновой Поляне?
— Отец последнее время стал выпивать, привел в дом какую-то алкоголичку. А мне в это время как раз предложили почти за бесценок квартирку на 2-й Комсомольской. Глупо было отказываться. Андрей, а кто такой кныш?
— Малолетка, сопляк. Вот только я сопляком никогда не был. Малолеткой — да, сопляком — никогда! Лена, скажи, чем ты занималась в тот день, когда замочили Сергеева? Где была? Кто тебя видел? Опиши все с утра по порядку…
К концу недели Тамара настолько вжилась в образ Калачевой Елены Матвеевны, что сама себя уже начала называть не иначе, как Леной.
— …закончила школу два года назад, после чего нигде не училась и не работала. Отец, сама говоришь, тебе не давал ни копейки. Так на какие же средства ты жила, Калачева? — на восьмой день утром проскрипел седенький Никита Сергеевич, уже на протяжении двух часов экзаменовавший Тамару и безуспешно старавшийся хотя бы раз накинуть на девушку профессионально сплетенный аркан из неожиданных хитроумных вопросов.
— Это что, имеет какое-то отношение к убийству Сергеева, на какие средства я существовала? — хитро улыбнулась она. — Так и запишите в своем протоколе, что я на этот вопрос отвечать отказалась. И вообще, отказываюсь давать показания, пока мне не выделят адвоката. Всё!
Василий Сергеевич, сегодня исполнявший роль молчаливого наблюдателя, рассмеялся и несколько раз громко хлопнул в ладоши.
— Умница, девочка. Согласитесь, Никита Сергеевич, что она положила вас на лопатки.
— Да, — не стал отрицать своего поражения старичок. — Легенду вызубрила, все мои рекомендации приняла к сведению и использовала на сто процентов. Ни на чем поймать я ее так и не смог. Но только учтите, что у меня несколько иная юридическая специализация. Я адвокат. А Калачеву будет допрашивать следователь прокуратуры. Вот уж кто непревзойденные мастера в расстановке ловушек.
— К следаку, думаю, подход мы найдем без проблем. Чтобы не так уж доставал нашу Елену Матвеевну вопросами. Какую оценку ставим по выпускному экзамену?
— Не вижу никаких оснований, чтобы не поставить пятерку.
Василий Сергеевич поднялся со стула, подошел к Тамаре и одобрительно провел ладонью ей по головке.
— Умница. Ты за неделю добилась того, чего другой не достиг бы и за несколько месяцев. Теперь я абсолютно спокоен за исход нашего дела. Всё срастется! — пафосно предрек босс, выставив перед собой крепко сжатый кулак. Ярко блеснули дорогие часы на запястье.
…В тот же день Тамару, уже безо всяких предосторожностей вроде инъекций наркотика, перевезли в однокомнатную квартирку на окраине города. Квартирка находилась на втором этаже девятиэтажного кирпичного дома, была обставлена остатками развалившейся мебели и из всех достоинств имела только исправный душ и балкон, с которого можно было подышать свежим воздухом. Выходить за пределы квартиры Тамаре было категорически запрещено.
— За тобой должны приехать завтра к вечеру, но может случиться так, что явятся раньше, — объяснил Василий Сергеевич. — Бог их, ментов, разберет! Иногда они умеют быть очень оперативными! Так что лучше сиди здесь и дожидайся, когда позвонят в дверь. Я, естественно, понимаю, тебя будет тянуть прогуляться по улице, так что чтобы удержать тебя от искушения, оставляю наблюдать за подъездом своих пацанов. Не ссорься с ними, не заставляй их применять к тебе силу. Одним словом, сиди здесь, читай книжку, жди звонка в дверь и думай о том, что уже через несколько дней ты сможешь гулять, где тебе вздумается, без каких-либо ограничений. Притом, что на эти гуляния я тебе выделю хорошие деньги. И даже машину с шофером. Лен, ты не против машины с шофером?
— А почему бы и нет, — улыбнулась Тамара.
Как и предупреждал Василий Сергеевич, в дверь позвонили только на следующий вечер.
Запахнув поплотнее халатик, Тамара пошла открывать.
Раньше она не раз видела по телевизору, как в квартиру врываются несколько дюжих ментов, валят преступников на пол и начинают всех без разбора обрабатывать своими рифлеными говнодавами. Тамара уже смирилась с мыслью, что ей сегодня достанется. Она, даже не спросив: «Кто?», распахнула дверь и испуганно отступила в сторону. Внутрь совершенно спокойно вошли трое ментов. Двое с короткими автоматами, не обратив на девушку никакого внимания, сразу отправились проверять квартиру. Третий, без автомата, но зато с маленькими звездочками на погонах, остановился напротив Тамары, смерил ее с головы до ног внимательным взглядом и строго спросил:
— В квартире, кроме вас, никого? — На вид ему было не более тридцати, и внешне он скорее напоминал молодого ученого, а не офицера милиции.
— Ваши люди, я думаю, уже убедились, что никого.
— А вы, насколько я понимаю, Калачева Елена Матвеевна?
— Правильно понимаете, — язвительно улыбнулась Тамара. — Чем обязана столь неожиданному визиту?
Офицер протянул ей какую-то бумажку:
— Придется отправиться с нами, Елена Матвеевна. Одевайтесь. И предъявите, пожалуйста, документы.
— Конечно. — Тамара достала из кармана потрепанный паспорт, который вчера оставил ей Василий Сергеевич. — Подождите, через десять минут я буду одета.
«А ведь девка уже подготовилась к тому, что ее должны брать. Ждала нас. В каком еще другом случае таскают ксиву в домашнем халате? Молодцом, железные нервы, — уважительно подумал капитан убойного отдела Красносельского РОВД. — Жаль, что на ней такая статья. А то, глядишь, и познакомились бы поближе. Симпатичная девочка».
…В этот момент Тамара, натянув джинсы и свитерок, вышла на балкон и на прощание помахала рукой черной «девятке», в которой всю ночь продежурили два типа в кожаных куртках. И которую девушка вычислила еще вчера.
— До встречи, ребята, — одними губами прошептала она. — Пожелайте мне, чтобы все срослось.
Тамара не ждала ответа, но «девятка» вдруг коротко мигнула ей дальним светом.
Глава 16
«Двести метров туда. Встреча с Олегом. Двести метров обратно. На все про все примерно десять минут, — прикидываю я. — Не понимаю только, почему снова все так усложняется. Не проще ли было бы доставить нам эту „мумию“ сразу, как только мы разобрались с последним охранником? Пока Олег возился б со шнифером, я успела бы обрядить коматозу в свое шмотье, и мы, оставив ее на растерзание Гепатиту и забрав взамен зип и вольту, спокойно отправились бы к микроавтобусу.
Вместо этого устроили какую-то непонятную чехарду и угробили кучу лишнего времени. Впрочем, вполне возможно, что Андрей преследует этими вроде бы неуклюжими действиями какие-нибудь свои тайные цели. Например, стремается появляться возле паленого дома и светить там свою машину. Или, скажем, хотел сначала заполучить меня и Диану, а потом уже отдавать на растерзание Крошку. Может быть миллион каких-то других причин, и, если пытаться сейчас перетасовать хотя бы их малую часть, моя будка может попросту лопнуть от перегрузки. Ко всему прочему, я за сегодняшний вечер слишком устала. И мне очень хочется спать».
— Герда, не засыпай, — вполголоса произносит Андрей. — Прощайся с крестницей. И помоги ей выбраться из машины.
Мне не нравится, что этот мерзавец имеет наглость указывать мне, что следует делать, но возмущаться у меня сейчас просто нет сил. Я молча беру Крошку под локоток, и она послушно поднимается с сиденья, делает несколько автоматических шагов к двери. Переодевая ее в свое шмотье, я просекла, как управлять этой куклой. Надо чуть-чуть подтолкнуть и проконтролировать направление движения, а дальше всё пойдет как по маслу. Никаких усилий в обращении с Крошкой прилагать абсолютно не нужно. Не сомневаюсь, что Забава доведет ее до калитки без единой проблемы.
А Олег без единой проблемы расстреляет ее из автомата.
— Что же, прощай, Крошка… — задумчиво шепчу я, когда водитель помогает «крестнице» выбраться из машины. Я выхожу следом за ней. — Прощай… Не пошло тебе впрок то, что я за тебя когда-то подставилась. Топтала бы ты сейчас зону, глядишь, была бы жива.
Я возвращаюсь в машину, на этот раз без проблем захлопываю за собой дверь и устраиваюсь на том самом месте, где пять минут назад сидела приговоренная к смерти Крошка.
— Как это с ней произошло? — поднимаю взгляд на Андрея. Внутри машины темно, и я различаю лишь смутные очертания его фигуры и чуть более светлый овал лица.
— С Крошкой-то? — вздыхает он, и я пытаюсь решить, есть ли в этом вздохе хотя бы капелька искренности. Наверное, есть. — Когда вытащили ее из «пятерки», удавалось держать ее под контролем почти целый год. Думали, все, кошмар позади. Радовались, праздновали, а эта пакость тем временем всё-таки изловчилась добраться до кокаина. И снова подсела с первой же дозы. А еще годика через полтора с кокса перешла на метадон.
Дица-Ди у меня за спиной понимающе хмыкает:
— Понятно, почему у вашей любимицы сгорели мозги. Решили резко сдернуть ее с метадона?
— Да.
— Она при этом вполне могла сдохнуть, но предпочла лишиться рассудка.
— Лучше бы сдохла.
— По уму, ее надо было сначала перевести на джанк. И уж только после этого… Поспешили, ребятки.
— Теперь все позади.
— Вместо свихнувшейся наркоманки у тебя появилась полноценная я? Так ведь, Андрюша?
Он молчит.
— Так ведь, Андрюша? — повышаю я голос. — Объясни-ка, зачем тебе понадобились мы с Диной-Ди?
Мне очень хочется услышать, что скажет этот самоуверенный фофан, который считает, что он самый умный, что все просчитал и всех обвел вокруг пальца. Я просто мечтаю, чтобы он сейчас попытался впарить мне какую-нибудь напыщенную парашу о любви с первого взгляда и терзаниях совести. А я бы сделала вид, что повелась на эту чушь, прикинулась бы дурой и при этом словила бы кайф.
Но вместо того, чтобы попробовать заправить мне арапа, Андрей лишь устало вздыхает.
— Герда, давай не сейчас. Отложим эту беседу на час. Просто я хочу все объяснить тебе наедине.
— Я могу выйти, — моментально реагирует Дина-Ди, но я и бескомпромиссно заявляю:
— От Дианы у меня нет секретов!
— И все же, поверь, нам надо поговорить наедине, — настаивает Андрей. — Мне предстоит объяснить тебе многое. Поэтому давай подождем, когда вернется Забава, отъедем в какое-нибудь тихое место и там спокойно поговорим. Хорошо?
— Договорились, — нехорошо улыбаюсь я, не опасаясь, что в темноте Андрей разглядит эту улыбку и заподозрит, что все его незатейливые ходы давно мной просчитаны.
На какое-то время в салоне «Транзита» повисает гнетущая тишина. Ни шороха, ни вздоха, лишь гудение одинокого комара, заблудившегося между сиденьями. Я в окно вижу, что Забава и Крошка дошли до калитки. Еще секунда, «мумия» скрылась из виду.
Забава сразу же разворачивается и отправляется обратно к машине.
— Когда мы отъедем отсюда, — задумчиво произношу я, — Крошка будет уже мертва.
— Нет. — Андрей закуривает очередную сигарету. Он слишком много смолит. Наверное, потому, что на нервяке. — Сначала Олег прогуляет ее по коттеджу, даст полапатъ пальчиками все, что возможно. Почему бы не бросить легавым в копилку такую весомую фишку.
«Конечно! — соглашаюсь с ним я. — И как только я сама не догадалась? Ведь на дактилоскопической карте Богдановой Ларисы Васильевны до сих пор Крошкины клепки — еще те, что с нее снимали в 95-м в „пятерке“. Сама же я за четыре с лишним года отсидки на пианино не играла ни разу. А если б сыграла, представляю, как бы были шокированы мусора. Для меня же это могло бы закончиться очень плачевно. В лучшем случае, неувязку поспешили бы замять, и дактокарту бы попросту заменили. В худшем — от меня поскорее избавились бы.
Но за три с лишним года, что я провела в Тульской области, правду обо мне узнали только два человека — Расписка и Дина-Ди. Это из тех, кто на зоне. Кроме них, моя история была известна еще кое-кому на воле Но эти «кое-кто» о моем существовании, думала я, давно позабыли.
Оказалось, что нет».
— Как вам только пришла в голову мысль выдернуть меня на свободу? — спрашиваю я. — Кто написал весь этот кровавый сценарий? С нашим выездом за запретку в роли дешевых шалав?
— Поверь мне, не я, — отвечает Андрей. — Я просто нашел специалиста, который взялся за эту работу, заслал ему денег. Об остальном я ничего не знаю. И поверь мне, знать не хочу.
Не верю. Но на водительское место уже, отдуваясь, вползает Забава, а в его присутствии изводить Андрея дальнейшими расспросами я не желаю.
Забава коротко буркает: «Все в порядке», заводит движок, и «Транзит» медленно выползает на мокрый асфальт темной пустынной улицы.
На сей раз Забава тормозит на узенькой улочке, с одной стороны которой тянутся хлипкие палисады — укрывают от супостатов избушки, притаившиеся за густыми кустами акации и сирени. С другой стороны раскинулся местный парк. Или садик? Не знаю, как точно назвать березовую рощицу, вглубь которой как раз напротив места, где остановился «Транзит», проложена прямая просека — наверное, центральная аллея этого места культуры и отдыха местных алкашей.
— Вот теперь можно и побеседовать. — Андрей протягивает руку, включает свет в пассажирском салоне и обращается к Дине-Ди: — Диана, пожалуйста, выйди на полчаса, позволь нам с твоей закадычкой пообщаться наедине. Видишь, довольно симпатичная рощица, аккуратненькая аллея. Сегодня днем я по ней гулял, наверное, часа полтора. Восхитительно! Чтоб не было скучно, Забава составит тебе компанию. — Андрей по-хозяйски толкает водителя в спину. — Иди покури. И будь джентльменом, не рассказывай девушке анекдоты, которые травил мне сегодня весь вечер. Уши в трубочку от этой пошлятины.
С этой мыслью Тамара спокойно заснула. И на этот раз, как ни странно, ей не приснились кубики с точечками.
А когда она открыла глаза, то уткнулась заспанным взглядом в Василия Сергеевича, сидящего на стульчике возле ее кровати. Улыбающегося Василия Сергеевича! Тамара улыбнулась в ответ.
— Я здесь сижу и смотрю на тебя уже второй час. Когда-то я очень любил так наблюдать за своей спящей дочкой. Здравствуй, девочка. Как настроение?
— Здравствуйте, Василий Сергеевич, — облегченно вздохнула Тамара. — Настроение ничего. Мозги набекрень… Скажите, какое сегодня число?
— Уже апрель, девочка. Поздравляю с весной. И с началом работы!
В тот же день ей немного укоротили прическу.
— Вот теперь хорошо, — осмотрев свою пленницу, довольно заметил Василий Сергеевич.
— Действительно, очень похожа. — Андрей щелкнул зажигалкой и прикурил уже вторую за полчаса сигарету. — А танцовщица вообще получилась один к одному. Да и шрамы зарубцевались как надо. Мне нравится.
— Мне тоже. — Василий Сергеевич, заложив за спину руки, прогулялся по комнате. — Так! Андрей, довольно прокуривать комнату. Иди, подыми в кабинете. И оставь нас одних. — Он терпеливо дождался, когда Андрей лениво отлипнет от стула и выйдет за дверь. И только тогда обратился к Тамаре: — Присаживайся, девочка. Вот сюда, за стол напротив меня. Нам предстоит очень долгий и очень ответственный разговор. Слушай внимательно. Я сейчас объясню, что ты должна сделать, чтобы перестать быть невольницей и стать очень богатой.
Как она и предполагала, ей предстояло подменить дочь Василия Сергеевича. Но чего Тамара не могла и представить, так это того, что подмена должна произойти вовсе не в какой-то глухой деревушке, где Крошка скрывается от наемных убийц, а в следственном изоляторе № 5, где та находится еще с начала зимы, дожидаясь суда.
— Ей предъявлено обвинение в хищении наркотических средств в крупных размерах с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, — заученно процитировал Уголовный кодекс Василий Сергеевич. — Срок от восьми до пятнадцати лет заключения. Мы уже сделали всё, чтобы выкупить дуреху. Пустое! — безнадежно махнул он рукой. — Я уже был готов признать свое поражение, когда Монучар предложил мне очень заманчивый вариант. Ты понимаешь — с тобой.
— Да, это я понимаю. Но все-таки, что я должна делать?
— Тебе предстоит в течение какого-то времени изображать из себя Крошку. И тем самым помочь ей выйти на волю. Для этого всё уже подготовлено…
— Всё Крошка да Крошка, — перебила Тамара. — Как ее хоть зовут на самом деле?
— Тебе пока незачем знать ее имя. Просто я не хочу, чтобы ты запуталась и раньше времени ляпнула что-нибудь лишнее. А пока с сегодняшнего дня ты будешь… — Василий Сергеевич достал из кармана потрепанный паспорт, полистал его, — …ты будешь Еленой Матвеевной Калачевой, 1976 года рождения… первого сентября… Запоминай, Лена, теперь это должно у тебя отскакивать от зубов.
— А почему я не могу остаться Тамарой?
— Глупая! — добродушно пожурил девушку босс. — Минуло три года, как Тамара Астафьева пропала без вести. К тому же ей сейчас только семнадцать, и ее никогда не поместят в камеру к взрослым подследственным, как, скажем, восемнадцатилетнюю Калачеву.
— В камеру? — округлила Тамара глаза.
— Да, Лена. Примерно через неделю ты будешь помещена в СИЗО по обвинению в убийстве…
— В убийстве?!!
— Не пугайся. Настоящего убийцу найдут уже на следующий день. А перед Леной Калачевой извинятся и выпустят на свободу. Вот только в тот самый момент, когда за ней придут в камеру, чтобы освободить, ты будешь спать и ничего не услышишь… и не заметишь, как вместо тебя из камеры выскользнет Крошка. А на первой же поверке ошибка будет обнаружена. Тогда уже освободят и тебя. И ты сможешь дальше спокойненько жить по этому паспорту. Просто у тебя изменится имя, зато никто не будет задавать неудобных вопросов. К тому же, я тебе заплачу хорошие деньги и помогу удачно устроиться в жизни. После того, как мы с тобой провернем это дельце, считай, что мое покровительство тебе обеспечено навсегда. А оно ой сколь многого стоит!
— Нет! — Тамара не размышляла ни секунды, прежде чем твердым уверенным тоном дать этот категоричный ответ. — Я не согласна принимать в этом участие!
Но, похоже, ее собеседник был готов к этому «Нет!», и ни один мускул не дрогнул у него на лице, лишь немного сузились красивые, но абсолютно ледяные глаза.
— Что же, — ровным, внешне совсем безразличным тоном произнес Василий Сергеевич, — мне очень жаль, что ты отказалась. В таком случае предлагаю на выбор: или вернуться к Моче и продолжать жить в подвале, обслуживая его гостей, или умереть. Что выбираешь? Отвечай сразу!!! — неожиданно заорал он. Мощно шарахнул кулаком по столу. — И смотри мне в глаза!!! В глаза, говорю!!! Что выбираешь?!!
— Но… — только и сумела пискнуть Тамара. На лбу выступили капельки пота. Задрожали руки. Коленки заходили ходуном, и если бы девушка сейчас не сидела на стуле, ей вряд ли удалось бы устоять на ногах. — Но…
— Не на телеге сидишь!!! Кому «нокаешь»?!! Не мямли, а отвечай!!! Что выбираешь?!! Умереть?!! Или назад к Монучару?!! Отвечай!!!
Ее когда-то насиловали. Когда-то избивали. Когда-то собирались убить. Но никто никогда не повергал ее в такой ужас, как сейчас этот человек,сидящий напротив и прожигающий взглядом насквозь всё тело, всю душу…
— Девочка, ты так никогда не отомстишь за своих родителей, — вдруг резко смягчил тон Василий Сергеевич. — Монучар мне всё о тебе рассказал. И я хочу помочь тебе, но и ты не должна отказать мне в помощи. Так что ты решаешь?
— Мне надо подумать, — полушепотом-полусипом сумела выдавить из себя Тамара.
— Думать некогда. Ты должна дать ответ прямо сейчас. Согласна помочь? Или нет?
— …
— Согласна помочь?!! Или нет?!!
— Ну… Я не знаю… — По щекам текли слезы. Скуластое загорелое лицо Василия Сергеевича обозначалось напротив каким-то размытым пятном.
— Согласна?!!
— Согласна… наверное… — всхлипнула девушка.
— Без «наверное»!!! Точно!!! Согласна?!! Да?!! Нет?!!
— Да! — отчаянно выкрикнула Тамара. — Согласна, будьте вы прокляты!
И разрыдалась.
С этого дня Андрей буквально поселился у нее в комнатушке. Разве что только не оставался на ночь, хотя и такая попытка была предпринята в первый же вечер.
Тамара медленно прогуливалась по комнате, бубня под нос анкетные данные Калачевой Елены Матвеевны, которые через неделю должны были просто отскакивать у нее от зубов.
— …Отец, Калачев Матвей Алексеевич, водитель такси. Мать, Калачева Галина Петровна, в девичестве Крамаренко, домохозяйка. Инвалид второй группы. Умерла в восемьдесят шестом от сердечного приступа, когда мне было девять лет. После этого мы с папой переехали из Одэссы, где я родилась…
— Секундочку, Лена. — Андрей подошел к Тамаре, уверенно положил ей на бедра ладони, легким, еле ощутимым движением привлек к себе. — Одессит никогда не скажет «Одэсса». Только «Одесса». Мягкое «д», понимаешь? «Е» вместо «э».
Он убрал в сторону прядь густых черных волос, обхватил губами недавно проколотую в трех местах мочку, обдал ухо горячим дыханием…
Класс!
Тамара замерла, жадно впитывая в себя захватывающее дух ощущение, которого не испытывала уже почти год с того страшного дня, когда успешно сдала Монучару последний выпускной экзамени получила за это в подарок…
Удастся ли когда-нибудь стереть из памяти этот «подарок»?
Кончиком языка Андрей коснулся ее шеи, сдвинул с хрупкого плечика ворот халата, почти обнажив правую грудь.
— Тебе нравится, Лена? — прошептал он.
— Нравится.
— Очень?
— Очень нравится, дорогой, — промурлыкала девушка. И, вздохнув, добавила: — В карате есть удар «хиза-гири»… Коленом. По яйцам… Говорят, очень острое ощущение… Испытать на себе не желаешь?
— Нет, — разочарованно ухмыльнулся Андрей и аккуратно отстранил девушку от себя. — Так значит, мягкое «д». «Одесса». «Е» вместо «э».
— Я поняла.
И Андрей все понял. За семь дней он больше ни разу не прикоснулся к ней, хотя ему не составило бы никакого труда так очаровать девушку, что она сама кинулась бы ему на шею, умоляя не уходить, остаться хоть на одну ночь.
Если бы не одно «но».
Для Андрея все человечество четко делилось на две неравные части. На него самого — царя, бога и центра Вселенной! И на всех остальных — пыль, шлак, муравьев, по маленьким, незаметным глазу телам которых можно смело ступать, стремясь к своей цели и не обращая внимания на то, что давишь эти ничтожные создания десятками, сотнями! Их миллионы, от них не убудет. К таким муравьям Андрей относил в равной степени и бесправную невольницу Тамару, и своего босса, влиятельного и сильного Василия Сергеевича, и какого-нибудь пропитанного насквозь денатуратом бомжа, и самого Папу Римского Иоанна Павла II из Ватикана. Все они были ничем по сравнению с царем, богом и центром Вселенной.К сожалению, пока еще не оцененным по достоинству убогой человеческой массой.
Нет, конечно, Андрей не говорил обо всем этом вслух. Но он постоянно давал это понять.И кто-то это, возможно, понимал,а кто-то — нет. Что же касается Тамары, то в первый же день ей бросилось в глаза колоссальных размеров самомнение этого голубоглазого мальчика-фотомодели. К исходу второго дня его постоянное присутствие рядом откровенно начало раздражать. В конце недели Тамара его попросту ненавидела.
«Если бы он был простым сумасшедшим, страдающим манией величия, то его можно было бы пожалеть, да и только. Но ведь он умен, жесток, решителен, он жаждет богатства и власти. Он тонкий психолог. Он способен без мыла протиснуться в самую узкую щель. Он умеет преподнести себя в выгодном свете тем, кто на данный момент находится выше него, и в то же время легко подминает под себя тех, кто стоит ниже.»
— …И все же, что ни говори, дорогая, ты вытянула выигрышный билет, — декламировал Андрей, с сигаретой в руке развалясь на кровати. — То, что тебе предстоит провернуть, настолько же безопасно, как перейти улицу по подземному переходу. Зато оплачивается всё по высшей тарифной ставке.
— Ты в курсе, сколько я должна получить за эту аферу?
— Спроси у Василия. Башляет он. Но если он сказал, что возьмет тебя под свое покровительство, значит, так тому и быть. Главное, четко выполни всё, что тебе поручили. Очень часто люди проваливаются на мелочах. Так что максимум концентрации, Лена. Как зовут твоих двоюродных братьев из Горловки?
— Уныченко, Николай и Григорий. Ты сидел когда-нибудь в следственном изоляторе?
— Еще кнышем, — сладко потянулся Андрей. — Почему ты ушла от отца и сняла квартиру в Сосновой Поляне?
— Отец последнее время стал выпивать, привел в дом какую-то алкоголичку. А мне в это время как раз предложили почти за бесценок квартирку на 2-й Комсомольской. Глупо было отказываться. Андрей, а кто такой кныш?
— Малолетка, сопляк. Вот только я сопляком никогда не был. Малолеткой — да, сопляком — никогда! Лена, скажи, чем ты занималась в тот день, когда замочили Сергеева? Где была? Кто тебя видел? Опиши все с утра по порядку…
К концу недели Тамара настолько вжилась в образ Калачевой Елены Матвеевны, что сама себя уже начала называть не иначе, как Леной.
— …закончила школу два года назад, после чего нигде не училась и не работала. Отец, сама говоришь, тебе не давал ни копейки. Так на какие же средства ты жила, Калачева? — на восьмой день утром проскрипел седенький Никита Сергеевич, уже на протяжении двух часов экзаменовавший Тамару и безуспешно старавшийся хотя бы раз накинуть на девушку профессионально сплетенный аркан из неожиданных хитроумных вопросов.
— Это что, имеет какое-то отношение к убийству Сергеева, на какие средства я существовала? — хитро улыбнулась она. — Так и запишите в своем протоколе, что я на этот вопрос отвечать отказалась. И вообще, отказываюсь давать показания, пока мне не выделят адвоката. Всё!
Василий Сергеевич, сегодня исполнявший роль молчаливого наблюдателя, рассмеялся и несколько раз громко хлопнул в ладоши.
— Умница, девочка. Согласитесь, Никита Сергеевич, что она положила вас на лопатки.
— Да, — не стал отрицать своего поражения старичок. — Легенду вызубрила, все мои рекомендации приняла к сведению и использовала на сто процентов. Ни на чем поймать я ее так и не смог. Но только учтите, что у меня несколько иная юридическая специализация. Я адвокат. А Калачеву будет допрашивать следователь прокуратуры. Вот уж кто непревзойденные мастера в расстановке ловушек.
— К следаку, думаю, подход мы найдем без проблем. Чтобы не так уж доставал нашу Елену Матвеевну вопросами. Какую оценку ставим по выпускному экзамену?
— Не вижу никаких оснований, чтобы не поставить пятерку.
Василий Сергеевич поднялся со стула, подошел к Тамаре и одобрительно провел ладонью ей по головке.
— Умница. Ты за неделю добилась того, чего другой не достиг бы и за несколько месяцев. Теперь я абсолютно спокоен за исход нашего дела. Всё срастется! — пафосно предрек босс, выставив перед собой крепко сжатый кулак. Ярко блеснули дорогие часы на запястье.
…В тот же день Тамару, уже безо всяких предосторожностей вроде инъекций наркотика, перевезли в однокомнатную квартирку на окраине города. Квартирка находилась на втором этаже девятиэтажного кирпичного дома, была обставлена остатками развалившейся мебели и из всех достоинств имела только исправный душ и балкон, с которого можно было подышать свежим воздухом. Выходить за пределы квартиры Тамаре было категорически запрещено.
— За тобой должны приехать завтра к вечеру, но может случиться так, что явятся раньше, — объяснил Василий Сергеевич. — Бог их, ментов, разберет! Иногда они умеют быть очень оперативными! Так что лучше сиди здесь и дожидайся, когда позвонят в дверь. Я, естественно, понимаю, тебя будет тянуть прогуляться по улице, так что чтобы удержать тебя от искушения, оставляю наблюдать за подъездом своих пацанов. Не ссорься с ними, не заставляй их применять к тебе силу. Одним словом, сиди здесь, читай книжку, жди звонка в дверь и думай о том, что уже через несколько дней ты сможешь гулять, где тебе вздумается, без каких-либо ограничений. Притом, что на эти гуляния я тебе выделю хорошие деньги. И даже машину с шофером. Лен, ты не против машины с шофером?
— А почему бы и нет, — улыбнулась Тамара.
Как и предупреждал Василий Сергеевич, в дверь позвонили только на следующий вечер.
Запахнув поплотнее халатик, Тамара пошла открывать.
Раньше она не раз видела по телевизору, как в квартиру врываются несколько дюжих ментов, валят преступников на пол и начинают всех без разбора обрабатывать своими рифлеными говнодавами. Тамара уже смирилась с мыслью, что ей сегодня достанется. Она, даже не спросив: «Кто?», распахнула дверь и испуганно отступила в сторону. Внутрь совершенно спокойно вошли трое ментов. Двое с короткими автоматами, не обратив на девушку никакого внимания, сразу отправились проверять квартиру. Третий, без автомата, но зато с маленькими звездочками на погонах, остановился напротив Тамары, смерил ее с головы до ног внимательным взглядом и строго спросил:
— В квартире, кроме вас, никого? — На вид ему было не более тридцати, и внешне он скорее напоминал молодого ученого, а не офицера милиции.
— Ваши люди, я думаю, уже убедились, что никого.
— А вы, насколько я понимаю, Калачева Елена Матвеевна?
— Правильно понимаете, — язвительно улыбнулась Тамара. — Чем обязана столь неожиданному визиту?
Офицер протянул ей какую-то бумажку:
— Придется отправиться с нами, Елена Матвеевна. Одевайтесь. И предъявите, пожалуйста, документы.
— Конечно. — Тамара достала из кармана потрепанный паспорт, который вчера оставил ей Василий Сергеевич. — Подождите, через десять минут я буду одета.
«А ведь девка уже подготовилась к тому, что ее должны брать. Ждала нас. В каком еще другом случае таскают ксиву в домашнем халате? Молодцом, железные нервы, — уважительно подумал капитан убойного отдела Красносельского РОВД. — Жаль, что на ней такая статья. А то, глядишь, и познакомились бы поближе. Симпатичная девочка».
…В этот момент Тамара, натянув джинсы и свитерок, вышла на балкон и на прощание помахала рукой черной «девятке», в которой всю ночь продежурили два типа в кожаных куртках. И которую девушка вычислила еще вчера.
— До встречи, ребята, — одними губами прошептала она. — Пожелайте мне, чтобы все срослось.
Тамара не ждала ответа, но «девятка» вдруг коротко мигнула ей дальним светом.
Глава 16
МОЯ ИГРА. МОИ ПРАВИЛА
Герда. 18 июля 1999 г. 04-20 — 05-30
Мы не доезжаем до знакомой калитки в высокой кирпичной ограде метров двухсот. Забава запарковывает «Транзит» на узенькой подъездной дорожке к какому-то заброшенному строению, и я отмечаю, что место выбрано очень удачно. С одной стороны, микроавтобус не отсвечивает на пустынной дороге, а стоит чуть в стороне так, словно оставлен здесь хозяином на ночь. С другой стороны, из машины отлично просматривается весь путь до освещенной тремя фонарями площадки напротив калитки, к которой сейчас направится приговоренная Крошка под конвоем мордоворота Забавы.«Двести метров туда. Встреча с Олегом. Двести метров обратно. На все про все примерно десять минут, — прикидываю я. — Не понимаю только, почему снова все так усложняется. Не проще ли было бы доставить нам эту „мумию“ сразу, как только мы разобрались с последним охранником? Пока Олег возился б со шнифером, я успела бы обрядить коматозу в свое шмотье, и мы, оставив ее на растерзание Гепатиту и забрав взамен зип и вольту, спокойно отправились бы к микроавтобусу.
Вместо этого устроили какую-то непонятную чехарду и угробили кучу лишнего времени. Впрочем, вполне возможно, что Андрей преследует этими вроде бы неуклюжими действиями какие-нибудь свои тайные цели. Например, стремается появляться возле паленого дома и светить там свою машину. Или, скажем, хотел сначала заполучить меня и Диану, а потом уже отдавать на растерзание Крошку. Может быть миллион каких-то других причин, и, если пытаться сейчас перетасовать хотя бы их малую часть, моя будка может попросту лопнуть от перегрузки. Ко всему прочему, я за сегодняшний вечер слишком устала. И мне очень хочется спать».
— Герда, не засыпай, — вполголоса произносит Андрей. — Прощайся с крестницей. И помоги ей выбраться из машины.
Мне не нравится, что этот мерзавец имеет наглость указывать мне, что следует делать, но возмущаться у меня сейчас просто нет сил. Я молча беру Крошку под локоток, и она послушно поднимается с сиденья, делает несколько автоматических шагов к двери. Переодевая ее в свое шмотье, я просекла, как управлять этой куклой. Надо чуть-чуть подтолкнуть и проконтролировать направление движения, а дальше всё пойдет как по маслу. Никаких усилий в обращении с Крошкой прилагать абсолютно не нужно. Не сомневаюсь, что Забава доведет ее до калитки без единой проблемы.
А Олег без единой проблемы расстреляет ее из автомата.
— Что же, прощай, Крошка… — задумчиво шепчу я, когда водитель помогает «крестнице» выбраться из машины. Я выхожу следом за ней. — Прощай… Не пошло тебе впрок то, что я за тебя когда-то подставилась. Топтала бы ты сейчас зону, глядишь, была бы жива.
Я возвращаюсь в машину, на этот раз без проблем захлопываю за собой дверь и устраиваюсь на том самом месте, где пять минут назад сидела приговоренная к смерти Крошка.
— Как это с ней произошло? — поднимаю взгляд на Андрея. Внутри машины темно, и я различаю лишь смутные очертания его фигуры и чуть более светлый овал лица.
— С Крошкой-то? — вздыхает он, и я пытаюсь решить, есть ли в этом вздохе хотя бы капелька искренности. Наверное, есть. — Когда вытащили ее из «пятерки», удавалось держать ее под контролем почти целый год. Думали, все, кошмар позади. Радовались, праздновали, а эта пакость тем временем всё-таки изловчилась добраться до кокаина. И снова подсела с первой же дозы. А еще годика через полтора с кокса перешла на метадон.
Дица-Ди у меня за спиной понимающе хмыкает:
— Понятно, почему у вашей любимицы сгорели мозги. Решили резко сдернуть ее с метадона?
— Да.
— Она при этом вполне могла сдохнуть, но предпочла лишиться рассудка.
— Лучше бы сдохла.
— По уму, ее надо было сначала перевести на джанк. И уж только после этого… Поспешили, ребятки.
— Теперь все позади.
— Вместо свихнувшейся наркоманки у тебя появилась полноценная я? Так ведь, Андрюша?
Он молчит.
— Так ведь, Андрюша? — повышаю я голос. — Объясни-ка, зачем тебе понадобились мы с Диной-Ди?
Мне очень хочется услышать, что скажет этот самоуверенный фофан, который считает, что он самый умный, что все просчитал и всех обвел вокруг пальца. Я просто мечтаю, чтобы он сейчас попытался впарить мне какую-нибудь напыщенную парашу о любви с первого взгляда и терзаниях совести. А я бы сделала вид, что повелась на эту чушь, прикинулась бы дурой и при этом словила бы кайф.
Но вместо того, чтобы попробовать заправить мне арапа, Андрей лишь устало вздыхает.
— Герда, давай не сейчас. Отложим эту беседу на час. Просто я хочу все объяснить тебе наедине.
— Я могу выйти, — моментально реагирует Дина-Ди, но я и бескомпромиссно заявляю:
— От Дианы у меня нет секретов!
— И все же, поверь, нам надо поговорить наедине, — настаивает Андрей. — Мне предстоит объяснить тебе многое. Поэтому давай подождем, когда вернется Забава, отъедем в какое-нибудь тихое место и там спокойно поговорим. Хорошо?
— Договорились, — нехорошо улыбаюсь я, не опасаясь, что в темноте Андрей разглядит эту улыбку и заподозрит, что все его незатейливые ходы давно мной просчитаны.
На какое-то время в салоне «Транзита» повисает гнетущая тишина. Ни шороха, ни вздоха, лишь гудение одинокого комара, заблудившегося между сиденьями. Я в окно вижу, что Забава и Крошка дошли до калитки. Еще секунда, «мумия» скрылась из виду.
Забава сразу же разворачивается и отправляется обратно к машине.
— Когда мы отъедем отсюда, — задумчиво произношу я, — Крошка будет уже мертва.
— Нет. — Андрей закуривает очередную сигарету. Он слишком много смолит. Наверное, потому, что на нервяке. — Сначала Олег прогуляет ее по коттеджу, даст полапатъ пальчиками все, что возможно. Почему бы не бросить легавым в копилку такую весомую фишку.
«Конечно! — соглашаюсь с ним я. — И как только я сама не догадалась? Ведь на дактилоскопической карте Богдановой Ларисы Васильевны до сих пор Крошкины клепки — еще те, что с нее снимали в 95-м в „пятерке“. Сама же я за четыре с лишним года отсидки на пианино не играла ни разу. А если б сыграла, представляю, как бы были шокированы мусора. Для меня же это могло бы закончиться очень плачевно. В лучшем случае, неувязку поспешили бы замять, и дактокарту бы попросту заменили. В худшем — от меня поскорее избавились бы.
Но за три с лишним года, что я провела в Тульской области, правду обо мне узнали только два человека — Расписка и Дина-Ди. Это из тех, кто на зоне. Кроме них, моя история была известна еще кое-кому на воле Но эти «кое-кто» о моем существовании, думала я, давно позабыли.
Оказалось, что нет».
— Как вам только пришла в голову мысль выдернуть меня на свободу? — спрашиваю я. — Кто написал весь этот кровавый сценарий? С нашим выездом за запретку в роли дешевых шалав?
— Поверь мне, не я, — отвечает Андрей. — Я просто нашел специалиста, который взялся за эту работу, заслал ему денег. Об остальном я ничего не знаю. И поверь мне, знать не хочу.
Не верю. Но на водительское место уже, отдуваясь, вползает Забава, а в его присутствии изводить Андрея дальнейшими расспросами я не желаю.
Забава коротко буркает: «Все в порядке», заводит движок, и «Транзит» медленно выползает на мокрый асфальт темной пустынной улицы.
На сей раз Забава тормозит на узенькой улочке, с одной стороны которой тянутся хлипкие палисады — укрывают от супостатов избушки, притаившиеся за густыми кустами акации и сирени. С другой стороны раскинулся местный парк. Или садик? Не знаю, как точно назвать березовую рощицу, вглубь которой как раз напротив места, где остановился «Транзит», проложена прямая просека — наверное, центральная аллея этого места культуры и отдыха местных алкашей.
— Вот теперь можно и побеседовать. — Андрей протягивает руку, включает свет в пассажирском салоне и обращается к Дине-Ди: — Диана, пожалуйста, выйди на полчаса, позволь нам с твоей закадычкой пообщаться наедине. Видишь, довольно симпатичная рощица, аккуратненькая аллея. Сегодня днем я по ней гулял, наверное, часа полтора. Восхитительно! Чтоб не было скучно, Забава составит тебе компанию. — Андрей по-хозяйски толкает водителя в спину. — Иди покури. И будь джентльменом, не рассказывай девушке анекдоты, которые травил мне сегодня весь вечер. Уши в трубочку от этой пошлятины.