Страница:
– Он уже давно здесь всех на уши ставит, – прокомментировал ситуацию Седой. – Бойскаут е...ный!
Пение приближалось, и перед нами явился Дынин в белой маечке с полотенцем на шее и свежевыбритой физиономией.
– Ну что, орлы! Гвардейцы! Р-рота, па-дъем! Мать вашу, совсем у меня разболтались!
Седой с пронзительным стоном снова откинулся в кресле и закрыл лицо рукой. Я ограничился тяжелым вздохом.
– Дим, ты запарил, не гони! – сказал я ему.
– А что я? Я уже в форме, а вы еще не ссали и не срали! Гы-гы-гы-гы...
Дынин обнажил ряд широких крепких зубов. И тут нас всех удивил Исмутенков. Он отвернулся от окна, посмотрел на нас полными отчаяния глазами и проникновенным голосом заговорил:
– Ребята, я больше уже не могу. Помогите Таньку найти. Через три дня приезжает жена из деревни. Что я ей скажу?
Мы все обескураженно глянули на него. Даже Дынин был настолько поражен, что не произнес ни одной из своих оптимистичных банальностей. Я подошел к Дрюне, порывисто обнял его и сказал:
– Андрюша, мы сделаем все, что от нас зависит.
Через двадцать минут мы уже усаживались в желтый «Москвич», а еще через двадцать – въехали в лабиринт узких улочек частного сектора Заводского района. А там, вдоволь нахлебавшись разговоров с местными аборигенами, вконец измотавшими наши нервные системы (за исключением Дынина), остановились у небольшой деревянной избушки. Вид избушки был совершенно неказист, и она вряд ли могла олицетворять собой жилище бизнесмена, коим нам описали Славу Карцева. Я еще раз сверил адрес на бумажке с табличкой на избушке и пришел к выводу, что они идентичны. Нам ничего не оставалось делать, как попробовать проникнуть внутрь.
Я подошел к деревянному забору. Открыв калитку, которая была не заперта, просунул внутрь голову и стал высматривать, живет ли во дворе какая-нибудь злая собачонка. Через минуту осмотра я понял, что двор безопасен, и направился внутрь. На удивление домишко оказался довольно длинным, вытянутым в глубь двора. Я прошел до половины дома, прежде чем обнаружил входную дверь. Не найдя звонка, стал стучать: сначала тихо, потом громче... Когда я уже вовсю дубасил в дверь, сзади меня вдруг раздался голос:
– Что наяриваешь-то? Не видишь разве, там никого нет?
Я посмотрел на запертую дверь и, повернувшись к говорившему, вслух признался в том, что действительно не вижу. Передо мной стоял невысокий коренастый дед, которому было явно за шестьдесят. Он смотрел на меня маленькими заплывшими зенками, которые, похоже, регулярно заливал.
– Не видишь? Коль не видишь, нечего и наяривать!
У старика, видимо, были свои понятия о логике.
Я спросил:
– Вы, наверное, дед Славы?
– И что из этого? Допустим, дед...
– Очень хорошо, – быстро сказал я. – Мне нужен Слава.
– Зачем? – сурово спросил милый старикашка.
– У меня к нему есть дело, – абстрактно-уклончиво сказал я.
– Дело? Знаем мы ваши дела... Ездят тут каждый день с делами. Я тебе скажу одно: его делов я не знаю и денег у меня нету, – решительно отрезал старик.
– Помилуйте, я разве что-то говорил о деньгах? – спросил я, прижав руки к груди. – Мне просто нужен Слава, мне с ним переговорить надо.
– Нету Славы! – громко и безапелляционно заявил дед. – Которую уже неделю бегает, дома не ночует...
И старик, отодвинув меня, повернул в замке ключ, открыл дверь и вошел в помещение.
– Ступай, – повернувшись ко мне, сказал он, – и ищи его где-нибудь в другом месте.
Я понял, что пора действовать.
– А может, мы посидим, поговорим, подождем его? – предложил я.
И, развернув пакет, показал деду лежащую в нем бутылку водки, которую мы купили перед отъездом. Старик долго и внимательно рассматривал содержимое пакета, словно там было несколько вещей, совершенно не знакомых ему. Потом он посмотрел на меня и сказал:
– Ну, если ты с добрыми намерениями, то заходи.
– Да, конечно, с добрыми, – подтвердил я, – только я не один – со мной еще пара ребят.
– Какие еще ребята? – подозрительно спросил дед.
– Хорошие. Хорошие ребята. Все свои... – успокаивающим тоном сказал я. – Ну не сидеть же пацанам в машине, пока мы беседуем. Опять же, в случае чего, за выпивкой послать есть кого.
– Ну, давай, – нехотя согласился дед и прошел в дом.
Я вышел на улицу и кивнул головой своим пехотинцам. Уже во дворе Дынин потянул меня за рукав и спросил:
– Ну что, здесь все тихо? Шороха не подымали?
Я заверил его, что все тихо, и сказал, чтобы он ни в коем случае не доставал оружия. Дынин понимающе кивнул и вошел в дом. Вид «пацанов» несколько смутил старика. Особенно когда он увидел лысого Дынина и седого Борисова. Да и вид Исмутенкова, у которого была семнадцатилетняя дочь, также несколько расходился с ожиданиями старика. Но я не дал ему опомниться, быстро вскрыл бутылку и разлил ее содержимое по уже приготовленным стариком рюмкам. Покончив с этим, я предложил первый тост за встречу.
Все, кроме бедного водителя Дрюни, с радостью его поддержали.
– Отец, – сказал я, раздавливая во рту помидор, – скажи нам честно, где нам найти Славку?
Старик посмотрел на меня и угрюмо ответил:
– Не знаю...
– Нет, ты не понял, – сказал я. – Нам он очень, очень нужен.
Старик бросил в рот кусок черного хлеба и сказал:
– Он всем очень нужен. Вас здесь таких, знаешь, сколько ездит?
– Сколько? – спросил Седой.
– Да уж, почитай, четвертыми будете за последние два дня.
– И чего же они все хотят? – продолжил Седой.
– Как чего? – удивился дед. – Славку!
– А Славка им зачем?
– Ну это уж, мил-человек, я не знаю. Он мужик добрый, и всем им чего-то наобещал. Вот они и забегали... А он, как назло, куда-то уехал.
– Слушай, отец, – сказал я. – Нам он ничего не обещал. Более того, мы его даже не знаем и в глаза его не видели. И даже ищем-то мы не его.
– А кого же? – удивленно вылупился дед.
– Девочку, с которой он ездит.
– Девочку? Какую еще девочку? Зачем она вам? Она что, вам что-то пообещала? – засыпал нас вопросами дед.
– Да при чем здесь... – начал было Андрюша, но его неожиданно прервал громкий стук в дверь.
Все резко повернули головы в направлении двери.
– К вам гости? – спросил я старика.
Тот насупился и пошел открывать. Спустя некоторое время послышались голоса старика и какого-то баса, судя по интонации, очень настойчивого. Голоса приближались.
– Да хватит мне, Иваныч, мозги засирать-то всякой дребеденью! Ты мне четко скажи, когда он будет и когда отдаст бабки. Сколько уже можно... Мне уже Нинка всю плешь проела...
В дверях появился здоровенный детина с квадратной челюстью и прямой челкой волос. Он, увидев нашу компанию, от неожиданности замер, слегка смутившись.
– Чего, Иваныч? У тебя тут гости?
– У меня каждый день гости, – пояснил старик. – Внук бизнесом занимается, вот к нему и ходят – то бригадиры, то рэкетиры.
– Да? – переспросила квадратная челюсть и снова посмотрела на нас, мысленно оценивая, к какому из названных сословий принадлежим мы.
– В общем, Иваныч, давай вопрос решай, – наконец сказал гость. – Мне уже Нинка всю плешь проела – сколько уж времени прошло! А он все никак деньги принести не может. Считай, с Нового года на моей резине ездит, а деньги так и не отдает. Там всего-то лимон... Бизнесмен хренов!
– Вот и я говорю, бизнесмен... хренов, – согласился с ним дед.
– В общем, давай вопрос решай, – повторился детина, разворачиваясь к выходу. – Я завтра зайду. Пусть деньги оставит, если что.
– Петя, ты завтра не заходи, – серьезно сказал ему дед. – Ты уже и так каждый день заходишь. Зайди хотя бы через три дня. Раньше он наверняка не появится.
– Какие три дня?! Мне Нинка уже всю плешь... – удалялся крупночелюстной бас.
Закрыв дверь за посетителем, дед вернулся к нам и с горя налил себе полную стопку.
– А что за резина, про которую говорил этот хмырь? – спросил Дынин. – Презервативы, что ли? Гы-гы...
Старик, осушив стопку, поставил ее и морщась сказал:
– Какие, к черту, презервативы? Славка у него колеса купил для своей машины. Не новые, конечно, но в хорошем состоянии. Сказал, что как будут деньги, обязательно отдаст. И вот до сих пор тянет, – старик со вздохом налил себе еще. – Раньше он еще худо-бедно как-то расплачивался или как-то передоговаривался, – продолжил дед свои объяснения после выпитого. – Как это сейчас говорят – на бартер уламывал. А сейчас, когда пошел слух, что он исчез, они все и повалили. У кого, понимаешь, покрышку взял для машины, у кого вагон навесных замков на реализацию, а у кого и просто денег занял до ближайшего четверга.
В дверь снова постучали. Старик вздохнул и пошел открывать. Через минуту со словами: «Где эта падла?» в комнату вбежал высокий тощий мужчина с явными признаками неврастении на лице.
Подоспевший дед стал объяснять:
– Я же говорю, нет его здесь, нет.
– Что «нет»? Что «нет»?! Я же видел машину у ворот!
– Это не его машина. У моего внука иномарка, – гордо произнес старик.
– Вот, ездит на иномарке, а двести тысяч отдать не может! Уже три месяца прошло! Я вообще не пойму, с какого хрена он занимал у моей жены деньги?
– И я не понимаю, – согласился дед. – Никому не дает, а Славке дала. Зачем дала?
– Что значит «дала»? – нервно возмутился тощий субъект. – Не дала, а заняла! И всего-навсего двести тысяч.
– Да лучше бы она ему дала, а не заняла! – разгорячился в ответ дед. – Ты бы с ним тогда разбирался, а не ко мне ходил. Надоел уже со своими копейками. Ну нет его, нет... Вот также сидят, ждут его...
И дед в качестве иллюстрации махнул рукой в нашу сторону. Субъект снова поглядел на нас и сказал:
– Короче, хватит тут базар вести. Верка требует, чтобы он ей вернул то, что она ему дала... гм... то есть двести штук. И все. Ты понял?
Дед с готовностью ответил:
– Да!
– Ну, я пошел, – удовлетворился этим длинный и отправился на выход.
Когда дед вернулся, мы уже налили ему стакан, и он его махом опрокинул.
– И вот так каждый день! – стукнув стаканом по столу, заявил он.
– Да-а, – протянул Седой. – Такое впечатление, что твой внук одолжился у всего Заводского района. Впрочем, если с Верками и Нинками еще как-то можно было вести разговор, то сейчас за него, похоже, взялись куда более серьезные люди.
– Почему ты так думаешь? – спросил Дынин.
– А потому, что когда он был должен Веркам и Нинкам, он, по крайней мере, приходил домой ночевать, – ответил я за Седого. – Сейчас же его и след простыл. Я уж не говорю, что они пошли с Танькой на то, чтобы у ее отца деньги выманить с помощью ложной угрозы.
Мы и не предполагали, что с «куда более серьезными людьми» очень скоро встретимся лично. Бутылка уже кончилась, и мы все попросили Дынина сходить за новой.
Не прошло и минуты после его ухода, как в дверь постучали. Я грешным делом подумал, что это вернулся Дима с утверждением, что у него кончились деньги. Но это был не Дима. В дверь так задубасили, что она чуть не слетела с петель.
Захмелевший старик не спеша поднялся и, открыв замок, отлетел от удара к стене. В комнату ввалились трое молодцов, причем, заходя в дверь, они все сильно пригибались, так как рост каждого из них был в районе метра девяносто.
Один из вошедших, который был чуточку пониже остальных и одет не в спортивный костюм, а в джинсовую куртку, вволок деда за шкирку в комнату, где мы сидели, и, не обращая на нас никакого внимания, сказал:
– Ну что, старая паскуда? Хочешь своей смертью сдохнуть?
Старик смотрел на него, не зная, что ответить.
– Если да, то давай колись, куда ты своего сучьего потроха спрятал!
Старик побледнел, но продолжал молчать, как партизан на допросе в гестапо.
– Давай, давай, колись! Мы с тобой церемониться не будем...
Я подумал, что пора вмешаться, и, приподнявшись со стула, подошел к деду и сказал:
– Ребята, он же пожилой человек, ему нельзя волноваться! Я вам как врач заявляю – у него может быть плохо с сердцем.
«Джинсовая куртка» повернулась ко мне и сказала:
– А ты, толстая жопа, пошел отсюда на х..., пока я из твоей башки телефон не сделал.
Я был поражен вульгарностью и несправедливостью этого высказывания и, обидевшись, решил помолчать. Но эстафету неожиданно подхватил Седой:
– Да вы что, в натуре, совсем одурели? Ну замочите вы сейчас этого старика, а как мы потом этого Славку искать будем? Он и нам должен!
Гоблин в джинсовой куртке удивленно воззрился на Седого, потом повернулся к деду, шкирку которого не выпускал из рук.
– Кто эти лохи? – спросил он у деда. – И что они здесь делают?
Старик продолжал вовсю разыгрывать из себя глухонемого.
– Ну ты, задрота! – Седой направился в сторону джинсовой куртки. – Кончай наезжать! Мы тоже сюда не поссать пришли... И вообще старик наш – мы сюда первыми завалились. И пока нам его внучок бабки не отстегнет – вы на очереди вторыми будете.
Седому не дали дойти до джинсовой куртки, так как перед ним китайской стеной встали остальные двое гоблинов. Я внутрение стал опасаться, как бы Борисов не переиграл. С другой стороны, поскольку бить нас еще не били, дела обстояли не так уж и плохо. Предводитель гоблинов задумался, оттолкнул старика и, развернувшись к нам, спросил:
– А вы на кого работаете?
– На кого мы работаем – это наше дело, – продолжал выкрикивать из-за китайской стены Седой. – А старик наш, еще раз тебе повторяю.
– Это мы еще посмотрим, – уже не столь уверенно произнесла «джинсовая куртка». – И вообще гаси гнилой базар, давай по-хорошему покалякаем.
Я подумал, что, похоже, ситуация переломилась в нашу сторону, и уже был готов порадоваться этому, но тут совершенно не к месту в разговор влез Дрюня, который, видимо, тоже почувствовал себя крутым, наблюдая за происходящим со стороны.
– Да что с тобой базарить! – И воинственно набычив свою лысую головенку, устремился на гоблина в джинсовой куртке. – Гвоздь беременный! Толчок обосранный! Вертушка от сортира!
Мы с Седым с изумлением смотрели на Исмутенкова. Я поразился, откуда в этом интеллигентном на вид человеке такой запас неформальной лексики.
– Да я тебя... – растопырил Дрюня пальцы правой руки, направляя их на лицо гоблина. – Мелочь пузатая, я тебя сейчас так... что ты у меня потом всю жизнь кровью срать будешь! Козел вонючий!
Видимо, последняя фраза переполнила чашу терпения гоблина, который сказал:
– А за козла ответишь, гнида! – глаза бандита стали расширяться от негодования. И он быстрым движением зажал Дрюнин нос между костяшками пальцев.
– Ой, мама! – завизжал Дрюня неистовым голосом и уцепился двумя руками за руку гоблина.
Но тот крепко держал нос Дрюни в своей руке и, водя рукой в разные стороны, заставлял Исмутенкова принимать различные позы. Последний при этом дико и гнусаво визжал.
Все эти события послужили для остальных гоблинов сигналом к действию. Правая от Седого часть «китайской стены» зашевелилась и устремилась на него боковым крюком. Седой, вовремя подсуетившись, нырнул под руку, но не рассчитал, что стоящий в паре гоблин был левшой. И поэтому, выныривая из-под удара первого, нарвался на левый боковой удар второго и отлетел в дальний угол комнаты.
«Джинсовая куртка» согнула Дрюню пополам, после чего отпустила его нос, вытерла кровь о его рубашку и, упершись ногой в Дрюнину лысину, пихнула того вслед за Седым в угол. Летающие по комнате тела моих приятелей навеяли на меня дурные ассоциации, и я решил, что лучше самому присоединиться к их компании, чем быть доставленным к ним каким-нибудь вульгарным способом.
Момент был напряженный: мы стояли, прижатые к стене комнаты, и на нас надвигались трое здоровенных гоблинов, которые вооружились различными предметами домашней утвари. С помощью этих предметов нас вполне можно было надолго упрятать в ортопедический центр. И хотя я тоже вооружился табуреткой, а Седой прихватил со стола пустую бутылку водки, и Дрюня, мужественно зажав кровоточащий нос носовым платком, также встал в наши ряды, силы были явно неравны. Мы были смелыми людьми и отчаянными бойцами, но, реалистически оценивая ситуацию, я понял, что надолго нас не хватит.
Нас уже прижали к стенке, и я выставил вперед табуретку, готовый дорого продать свое здоровье и даже жизнь, как вдруг сзади нас послышался громоподобный вопль:
– Всем стоять! Руки на гору! При малейшем сопротивлении властям застр-релю любого!
Бандиты осторожно повернулись, и мы все увидели стоящего в дверях с широко расставленными ногами Дынина. В одной руке он держал пистолет, в другой – бутылку водки. Завидев пушку, бандиты выпустили из рук скалку, швабру и табуретку и сложили руки на затылке.
– Встать раком!
Последняя фраза, хоть и звучала несколько пикантно, но я одобрил и ее. Гоблины, заложив руки, наклонились, после чего Дынин чеканным шагом прошел по комнате и со всего размаха дал поджопник одному из бандюг. Тот, хотя при этом и устоял на ногах, но чувствовал себя совершенно дискомфортно.
Мы обошли бандитов со стороны, и Исмутенков вернул шар своему обидчику в джинсовой куртке, тоже отвесив ему пендель. Мы же с Седым не стали злоупотреблять высотой своего положения.
– Ноги шире! – снова заорал Дынин на бандитов. – Стоять, не двигаться, иначе яйца отстрелю!
Дынин, не выпуская бутылки из рук, прохаживался мимо стройного ряда, состоящего из задниц бандитов, с пистолетом наготове. Лысина его краснела от негодования, а голубые глаза метали молнии.
Это был апофеоз. Я был преисполнен гордости за своего полководца. «Да здравствует фюрер! Хайль Дынин!» – рвался наружу крик. Вот он, огнедышащий Прометей, вот он, командор, поставивший врагов раком!!!
Как и я, Дынин понимал, что это так долго продолжаться не могло, и надо было что-то делать. Дима, как всегда, предложил мудрое стратегическое решение:
– В шеренгу по одному становись! Ноги шире плеч!
После того как эти команды были исполнены, Дынин скомандовал:
– А теперь на выход!
И, помедлив, повторил еще громче:
– Я сказал – на выход!
Процессия из трех раскорячившихся бандитов, державших ноги на ширине плеч, а руки за головой, посеменила к выходу. Со стороны они напоминали здоровенных пингвинов. Наблюдая за ними, мы стали сначала потихонечку, а затем и во весь голос смеяться.
Видимо, это и расслабило нашего фельдмаршала, и он, окончательно зазнавшись, совершил ошибку, которая явно омрачила его победу. Когда двое бандитов уже вышли на улицу, а третий еще находился в дверном проеме, Дынин решил поторопить его очередным поджопником. И как только его нога была готова соприкоснуться с гоблинским задом, бандит неожиданно проявил сноровку и, изловчившись, поймал одной рукой ногу Дмитрия и со всей силы дернул ее вверх. Дынин, взмахнув руками, опрокинулся назад и с грохотом приземлился спиной на пол. К счастью, не разбив при этом бутылку водки. Пистолет он тоже не выронил, поэтому бандит решил не нападать на него, а спастись бегством. Он рванул на улицу и хлопнул за собой дверью. Дынин рванулся было за ним, но она уже была заперта, видимо, бандит успел чем-то ее подпереть снаружи.
Дынин в отчаянии начал колотить по двери рукояткой «макарова».
– Замуровали, – прокомментировал Седой.
Дынин подбежал к старику, который во время всех этих событий тихо сидел в углу комнаты, и стал орать:
– Где у тебя тут запасной выход?
Старик, наверное, так одурел от всех событий, что окончательно потерял дар речи и стал беспорядочно тыкать пальцами в различные части дома, сопровождая это нечленораздельным мычанием. Дынин в отчаянии стал рыскать по окнам, которые, как назло, не открывались в этом доме много лет. Он уже отошел от окна подальше, чтобы с разбега высадить его, однако в последний момент все же передумал. Видимо, он вспомнил о своем неудачном полете через окно на Лехиной даче.
– Да ладно тебе, успокойся, их, наверно, уже и след простыл, – без энтузиазма заметил Седой. – Да и на кой черт они нам нужны?
– Как это на кой черт? Задержать бандитов – и баста! – начал возмущаться Дынин.
– Тогда какого хера ты здесь, как последний мудак, д’Артаньяна из себя изображал? Ты бы их еще на шпагат посадил или танец маленьких лебедей заставил танцевать, – не унимался Седой.
– А я что? Я нормально! А что с ними еще делать-то? – оправдывался Дынин.
– Ментов надо было нормальных позвать, пока ты их под пушкой держал, ковбой недоделанный! Скажи спасибо, что ствол не отняли...
– Ствол бы я не отдал, – с глубокой убежденностью заявил Дынин.
– Ну а ты, жертва пьяного акушера, – Седой переключил свое негодование на Дрюню, – прекратишь когда-нибудь не по делу высовываться? Тебя кто просил на бандюков наезжать? Кто за язык тянул? Авторитет, мать твою... Мало тебе разбитых очков, тебе еще и нос расквасили!
Я понял, что ситуация накаляется и мне пора вмешаться. Я подошел к Дынину, взял у него бутылку водки, которую он по-прежнему держал в руках, как гранату, подошел к столу и сказал:
– Ребята, давайте успокоимся и не спеша обо всем поговорим. В конце концов все закончилось хорошо, и мы выглядели достойно. – Я начал разливать по бокалам.
Присутствующие завороженно следили за журчащей в рюмках жидкостью. После чего все молча подошли к столу, и каждый взял свою рюмку. Мы так были заняты собой, что забыли про Дрюню, который, воспользовавшись моментом, опрокинул стопку. Но момент был упущен, и я подумал, не пропадать же человеку, и налил ему еще. Он с радостью потребил и это.
Тут из-за угла вылез дед и несмелой походкой подошел к столу. Было налито и ему. Дед выпил. После чего я сказал:
– Отец! Мы сегодня за тебя чуть жизнь не положили. Этот день нам за год пойдет.
– Где? – поинтересовался Седой.
– Пока не знаю, – ответил я и снова обратился к старику:
– Отец, ты нам, как на духу, должен сказать – где Славка?
Старик потянулся к налитой рюмке, но я отстранил его руку. Он посмотрел на меня почти умоляюще и сказал:
– Как на духу говорю – не знаю я, где Славка. Не был он тут уже неделю. Ко мне весь день только эти рожи и ходят. Вы вот только нормальные мужики попались.
Я прижал отца к груди и поцеловал его в морщинистый лобик.
– Спасибо, батя. Но скажи нам одну вещь. – Я отдал ему рюмку, но придержал его локоть. – Где Славка?
Старик посмотрел сначала на меня, потом на рюмку, потом снова на меня. Глаза его выражали безграничную тоску и печаль. Он взмолился:
– Да не знаю я, где он! Не зна-ю! Как перед богом клянусь!
Я отпустил его локоть. Он выпил.
– Отец, видишь того мужчину? – Я указал на Дрюню. – Остатки его волос за последние два дня поседели, как снег. И знаешь, почему?
Старик отрицательно покачал головой.
– А потому, что твой Славка уже четыре дня с его дочерью где-то шляются, прячутся от бандитов, и она вместе с ним рискует серьезно залететь. Я хочу сказать – попасть в лапы к бандитам. И бог знает, что они с ней сделают.
Дед посмотрел на Дрюню и сказал:
– Клянусь, не знаю. Знал бы – помог. Ну бес его знает, где он на своей машине мотается! Денег, видимо, ищет...
– Это разумно. На машине деньги искать удобнее, чем без нее, – сделал я сакраментальный вывод. – А что он, собственно, свою машину-то не продаст? Чтобы деньги отдать?
– Да может, и продаст, – согласился со мной дед. – Как он еще деньги-то найдет? А так хоть часть отдаст.
– Да, это разумно, – повторил я.
И несмотря на то что я был в серьезном подпитии, а скорее всего, благодаря этому, мне пришла в голову интересная идея о том, где можно найти Славку.
– Так! Все. На сегодня хватит, – решительно сказал я. – Завтра у нас какой день недели?
– Воскресенье, – ответил Седой.
– А авторынок у нас по каким дням? – спросил я.
Захмелевший Дрюня нетвердым языком проговорил:
– По воскресеньям.
– А ты что, надеешься их там поймать? – спросил меня Седой.
– Все может быть, – иронически ответил ему я его же любимой фразой.
– Молодец, Вовк! – бодро сказал Дынин. – Голова! А то ходят тут некоторые, жопу мнут, а мозгами пошевелить не хотят! – заявил он и опрокинул очередную рюмку.
Я не понял, кого Дынин имеет в виду, но, воодушевленный его похвалами, начал раздавать команды.
– Так, батя, – сказал я. – Сегодня ночью ты можешь быть спокоен. Мы тебя будем охранять. Дынин, быстро за водкой! Седой, узнай, где у старика можно взять что-нибудь пожевать – не могу пить без нормальной закуси. Исмутенков, собери на стол. Домой мы уехать сегодня не сможем, так как наш водила напоролся.
Присутствующие немного подумали над моими словами, а затем в качестве согласия направились исполнять мои указания.
– А что я скажу дома? – неожиданно спросил Дима, будучи уже у порога.
– Как обычно – что ты на задержании особо опасного преступника, сидишь в засаде, – невозмутимо сказал я.
– Передай, что в кустах ты повел себя неприлично и тебя повысили, – заметил Седой. – Теперь ты сидишь на дереве.
Дынин гоготнул и пошел искать запасной выход.
ГЛАВА 6
Пение приближалось, и перед нами явился Дынин в белой маечке с полотенцем на шее и свежевыбритой физиономией.
– Ну что, орлы! Гвардейцы! Р-рота, па-дъем! Мать вашу, совсем у меня разболтались!
Седой с пронзительным стоном снова откинулся в кресле и закрыл лицо рукой. Я ограничился тяжелым вздохом.
– Дим, ты запарил, не гони! – сказал я ему.
– А что я? Я уже в форме, а вы еще не ссали и не срали! Гы-гы-гы-гы...
Дынин обнажил ряд широких крепких зубов. И тут нас всех удивил Исмутенков. Он отвернулся от окна, посмотрел на нас полными отчаяния глазами и проникновенным голосом заговорил:
– Ребята, я больше уже не могу. Помогите Таньку найти. Через три дня приезжает жена из деревни. Что я ей скажу?
Мы все обескураженно глянули на него. Даже Дынин был настолько поражен, что не произнес ни одной из своих оптимистичных банальностей. Я подошел к Дрюне, порывисто обнял его и сказал:
– Андрюша, мы сделаем все, что от нас зависит.
Через двадцать минут мы уже усаживались в желтый «Москвич», а еще через двадцать – въехали в лабиринт узких улочек частного сектора Заводского района. А там, вдоволь нахлебавшись разговоров с местными аборигенами, вконец измотавшими наши нервные системы (за исключением Дынина), остановились у небольшой деревянной избушки. Вид избушки был совершенно неказист, и она вряд ли могла олицетворять собой жилище бизнесмена, коим нам описали Славу Карцева. Я еще раз сверил адрес на бумажке с табличкой на избушке и пришел к выводу, что они идентичны. Нам ничего не оставалось делать, как попробовать проникнуть внутрь.
Я подошел к деревянному забору. Открыв калитку, которая была не заперта, просунул внутрь голову и стал высматривать, живет ли во дворе какая-нибудь злая собачонка. Через минуту осмотра я понял, что двор безопасен, и направился внутрь. На удивление домишко оказался довольно длинным, вытянутым в глубь двора. Я прошел до половины дома, прежде чем обнаружил входную дверь. Не найдя звонка, стал стучать: сначала тихо, потом громче... Когда я уже вовсю дубасил в дверь, сзади меня вдруг раздался голос:
– Что наяриваешь-то? Не видишь разве, там никого нет?
Я посмотрел на запертую дверь и, повернувшись к говорившему, вслух признался в том, что действительно не вижу. Передо мной стоял невысокий коренастый дед, которому было явно за шестьдесят. Он смотрел на меня маленькими заплывшими зенками, которые, похоже, регулярно заливал.
– Не видишь? Коль не видишь, нечего и наяривать!
У старика, видимо, были свои понятия о логике.
Я спросил:
– Вы, наверное, дед Славы?
– И что из этого? Допустим, дед...
– Очень хорошо, – быстро сказал я. – Мне нужен Слава.
– Зачем? – сурово спросил милый старикашка.
– У меня к нему есть дело, – абстрактно-уклончиво сказал я.
– Дело? Знаем мы ваши дела... Ездят тут каждый день с делами. Я тебе скажу одно: его делов я не знаю и денег у меня нету, – решительно отрезал старик.
– Помилуйте, я разве что-то говорил о деньгах? – спросил я, прижав руки к груди. – Мне просто нужен Слава, мне с ним переговорить надо.
– Нету Славы! – громко и безапелляционно заявил дед. – Которую уже неделю бегает, дома не ночует...
И старик, отодвинув меня, повернул в замке ключ, открыл дверь и вошел в помещение.
– Ступай, – повернувшись ко мне, сказал он, – и ищи его где-нибудь в другом месте.
Я понял, что пора действовать.
– А может, мы посидим, поговорим, подождем его? – предложил я.
И, развернув пакет, показал деду лежащую в нем бутылку водки, которую мы купили перед отъездом. Старик долго и внимательно рассматривал содержимое пакета, словно там было несколько вещей, совершенно не знакомых ему. Потом он посмотрел на меня и сказал:
– Ну, если ты с добрыми намерениями, то заходи.
– Да, конечно, с добрыми, – подтвердил я, – только я не один – со мной еще пара ребят.
– Какие еще ребята? – подозрительно спросил дед.
– Хорошие. Хорошие ребята. Все свои... – успокаивающим тоном сказал я. – Ну не сидеть же пацанам в машине, пока мы беседуем. Опять же, в случае чего, за выпивкой послать есть кого.
– Ну, давай, – нехотя согласился дед и прошел в дом.
Я вышел на улицу и кивнул головой своим пехотинцам. Уже во дворе Дынин потянул меня за рукав и спросил:
– Ну что, здесь все тихо? Шороха не подымали?
Я заверил его, что все тихо, и сказал, чтобы он ни в коем случае не доставал оружия. Дынин понимающе кивнул и вошел в дом. Вид «пацанов» несколько смутил старика. Особенно когда он увидел лысого Дынина и седого Борисова. Да и вид Исмутенкова, у которого была семнадцатилетняя дочь, также несколько расходился с ожиданиями старика. Но я не дал ему опомниться, быстро вскрыл бутылку и разлил ее содержимое по уже приготовленным стариком рюмкам. Покончив с этим, я предложил первый тост за встречу.
Все, кроме бедного водителя Дрюни, с радостью его поддержали.
– Отец, – сказал я, раздавливая во рту помидор, – скажи нам честно, где нам найти Славку?
Старик посмотрел на меня и угрюмо ответил:
– Не знаю...
– Нет, ты не понял, – сказал я. – Нам он очень, очень нужен.
Старик бросил в рот кусок черного хлеба и сказал:
– Он всем очень нужен. Вас здесь таких, знаешь, сколько ездит?
– Сколько? – спросил Седой.
– Да уж, почитай, четвертыми будете за последние два дня.
– И чего же они все хотят? – продолжил Седой.
– Как чего? – удивился дед. – Славку!
– А Славка им зачем?
– Ну это уж, мил-человек, я не знаю. Он мужик добрый, и всем им чего-то наобещал. Вот они и забегали... А он, как назло, куда-то уехал.
– Слушай, отец, – сказал я. – Нам он ничего не обещал. Более того, мы его даже не знаем и в глаза его не видели. И даже ищем-то мы не его.
– А кого же? – удивленно вылупился дед.
– Девочку, с которой он ездит.
– Девочку? Какую еще девочку? Зачем она вам? Она что, вам что-то пообещала? – засыпал нас вопросами дед.
– Да при чем здесь... – начал было Андрюша, но его неожиданно прервал громкий стук в дверь.
Все резко повернули головы в направлении двери.
– К вам гости? – спросил я старика.
Тот насупился и пошел открывать. Спустя некоторое время послышались голоса старика и какого-то баса, судя по интонации, очень настойчивого. Голоса приближались.
– Да хватит мне, Иваныч, мозги засирать-то всякой дребеденью! Ты мне четко скажи, когда он будет и когда отдаст бабки. Сколько уже можно... Мне уже Нинка всю плешь проела...
В дверях появился здоровенный детина с квадратной челюстью и прямой челкой волос. Он, увидев нашу компанию, от неожиданности замер, слегка смутившись.
– Чего, Иваныч? У тебя тут гости?
– У меня каждый день гости, – пояснил старик. – Внук бизнесом занимается, вот к нему и ходят – то бригадиры, то рэкетиры.
– Да? – переспросила квадратная челюсть и снова посмотрела на нас, мысленно оценивая, к какому из названных сословий принадлежим мы.
– В общем, Иваныч, давай вопрос решай, – наконец сказал гость. – Мне уже Нинка всю плешь проела – сколько уж времени прошло! А он все никак деньги принести не может. Считай, с Нового года на моей резине ездит, а деньги так и не отдает. Там всего-то лимон... Бизнесмен хренов!
– Вот и я говорю, бизнесмен... хренов, – согласился с ним дед.
– В общем, давай вопрос решай, – повторился детина, разворачиваясь к выходу. – Я завтра зайду. Пусть деньги оставит, если что.
– Петя, ты завтра не заходи, – серьезно сказал ему дед. – Ты уже и так каждый день заходишь. Зайди хотя бы через три дня. Раньше он наверняка не появится.
– Какие три дня?! Мне Нинка уже всю плешь... – удалялся крупночелюстной бас.
Закрыв дверь за посетителем, дед вернулся к нам и с горя налил себе полную стопку.
– А что за резина, про которую говорил этот хмырь? – спросил Дынин. – Презервативы, что ли? Гы-гы...
Старик, осушив стопку, поставил ее и морщась сказал:
– Какие, к черту, презервативы? Славка у него колеса купил для своей машины. Не новые, конечно, но в хорошем состоянии. Сказал, что как будут деньги, обязательно отдаст. И вот до сих пор тянет, – старик со вздохом налил себе еще. – Раньше он еще худо-бедно как-то расплачивался или как-то передоговаривался, – продолжил дед свои объяснения после выпитого. – Как это сейчас говорят – на бартер уламывал. А сейчас, когда пошел слух, что он исчез, они все и повалили. У кого, понимаешь, покрышку взял для машины, у кого вагон навесных замков на реализацию, а у кого и просто денег занял до ближайшего четверга.
В дверь снова постучали. Старик вздохнул и пошел открывать. Через минуту со словами: «Где эта падла?» в комнату вбежал высокий тощий мужчина с явными признаками неврастении на лице.
Подоспевший дед стал объяснять:
– Я же говорю, нет его здесь, нет.
– Что «нет»? Что «нет»?! Я же видел машину у ворот!
– Это не его машина. У моего внука иномарка, – гордо произнес старик.
– Вот, ездит на иномарке, а двести тысяч отдать не может! Уже три месяца прошло! Я вообще не пойму, с какого хрена он занимал у моей жены деньги?
– И я не понимаю, – согласился дед. – Никому не дает, а Славке дала. Зачем дала?
– Что значит «дала»? – нервно возмутился тощий субъект. – Не дала, а заняла! И всего-навсего двести тысяч.
– Да лучше бы она ему дала, а не заняла! – разгорячился в ответ дед. – Ты бы с ним тогда разбирался, а не ко мне ходил. Надоел уже со своими копейками. Ну нет его, нет... Вот также сидят, ждут его...
И дед в качестве иллюстрации махнул рукой в нашу сторону. Субъект снова поглядел на нас и сказал:
– Короче, хватит тут базар вести. Верка требует, чтобы он ей вернул то, что она ему дала... гм... то есть двести штук. И все. Ты понял?
Дед с готовностью ответил:
– Да!
– Ну, я пошел, – удовлетворился этим длинный и отправился на выход.
Когда дед вернулся, мы уже налили ему стакан, и он его махом опрокинул.
– И вот так каждый день! – стукнув стаканом по столу, заявил он.
– Да-а, – протянул Седой. – Такое впечатление, что твой внук одолжился у всего Заводского района. Впрочем, если с Верками и Нинками еще как-то можно было вести разговор, то сейчас за него, похоже, взялись куда более серьезные люди.
– Почему ты так думаешь? – спросил Дынин.
– А потому, что когда он был должен Веркам и Нинкам, он, по крайней мере, приходил домой ночевать, – ответил я за Седого. – Сейчас же его и след простыл. Я уж не говорю, что они пошли с Танькой на то, чтобы у ее отца деньги выманить с помощью ложной угрозы.
Мы и не предполагали, что с «куда более серьезными людьми» очень скоро встретимся лично. Бутылка уже кончилась, и мы все попросили Дынина сходить за новой.
Не прошло и минуты после его ухода, как в дверь постучали. Я грешным делом подумал, что это вернулся Дима с утверждением, что у него кончились деньги. Но это был не Дима. В дверь так задубасили, что она чуть не слетела с петель.
Захмелевший старик не спеша поднялся и, открыв замок, отлетел от удара к стене. В комнату ввалились трое молодцов, причем, заходя в дверь, они все сильно пригибались, так как рост каждого из них был в районе метра девяносто.
Один из вошедших, который был чуточку пониже остальных и одет не в спортивный костюм, а в джинсовую куртку, вволок деда за шкирку в комнату, где мы сидели, и, не обращая на нас никакого внимания, сказал:
– Ну что, старая паскуда? Хочешь своей смертью сдохнуть?
Старик смотрел на него, не зная, что ответить.
– Если да, то давай колись, куда ты своего сучьего потроха спрятал!
Старик побледнел, но продолжал молчать, как партизан на допросе в гестапо.
– Давай, давай, колись! Мы с тобой церемониться не будем...
Я подумал, что пора вмешаться, и, приподнявшись со стула, подошел к деду и сказал:
– Ребята, он же пожилой человек, ему нельзя волноваться! Я вам как врач заявляю – у него может быть плохо с сердцем.
«Джинсовая куртка» повернулась ко мне и сказала:
– А ты, толстая жопа, пошел отсюда на х..., пока я из твоей башки телефон не сделал.
Я был поражен вульгарностью и несправедливостью этого высказывания и, обидевшись, решил помолчать. Но эстафету неожиданно подхватил Седой:
– Да вы что, в натуре, совсем одурели? Ну замочите вы сейчас этого старика, а как мы потом этого Славку искать будем? Он и нам должен!
Гоблин в джинсовой куртке удивленно воззрился на Седого, потом повернулся к деду, шкирку которого не выпускал из рук.
– Кто эти лохи? – спросил он у деда. – И что они здесь делают?
Старик продолжал вовсю разыгрывать из себя глухонемого.
– Ну ты, задрота! – Седой направился в сторону джинсовой куртки. – Кончай наезжать! Мы тоже сюда не поссать пришли... И вообще старик наш – мы сюда первыми завалились. И пока нам его внучок бабки не отстегнет – вы на очереди вторыми будете.
Седому не дали дойти до джинсовой куртки, так как перед ним китайской стеной встали остальные двое гоблинов. Я внутрение стал опасаться, как бы Борисов не переиграл. С другой стороны, поскольку бить нас еще не били, дела обстояли не так уж и плохо. Предводитель гоблинов задумался, оттолкнул старика и, развернувшись к нам, спросил:
– А вы на кого работаете?
– На кого мы работаем – это наше дело, – продолжал выкрикивать из-за китайской стены Седой. – А старик наш, еще раз тебе повторяю.
– Это мы еще посмотрим, – уже не столь уверенно произнесла «джинсовая куртка». – И вообще гаси гнилой базар, давай по-хорошему покалякаем.
Я подумал, что, похоже, ситуация переломилась в нашу сторону, и уже был готов порадоваться этому, но тут совершенно не к месту в разговор влез Дрюня, который, видимо, тоже почувствовал себя крутым, наблюдая за происходящим со стороны.
– Да что с тобой базарить! – И воинственно набычив свою лысую головенку, устремился на гоблина в джинсовой куртке. – Гвоздь беременный! Толчок обосранный! Вертушка от сортира!
Мы с Седым с изумлением смотрели на Исмутенкова. Я поразился, откуда в этом интеллигентном на вид человеке такой запас неформальной лексики.
– Да я тебя... – растопырил Дрюня пальцы правой руки, направляя их на лицо гоблина. – Мелочь пузатая, я тебя сейчас так... что ты у меня потом всю жизнь кровью срать будешь! Козел вонючий!
Видимо, последняя фраза переполнила чашу терпения гоблина, который сказал:
– А за козла ответишь, гнида! – глаза бандита стали расширяться от негодования. И он быстрым движением зажал Дрюнин нос между костяшками пальцев.
– Ой, мама! – завизжал Дрюня неистовым голосом и уцепился двумя руками за руку гоблина.
Но тот крепко держал нос Дрюни в своей руке и, водя рукой в разные стороны, заставлял Исмутенкова принимать различные позы. Последний при этом дико и гнусаво визжал.
Все эти события послужили для остальных гоблинов сигналом к действию. Правая от Седого часть «китайской стены» зашевелилась и устремилась на него боковым крюком. Седой, вовремя подсуетившись, нырнул под руку, но не рассчитал, что стоящий в паре гоблин был левшой. И поэтому, выныривая из-под удара первого, нарвался на левый боковой удар второго и отлетел в дальний угол комнаты.
«Джинсовая куртка» согнула Дрюню пополам, после чего отпустила его нос, вытерла кровь о его рубашку и, упершись ногой в Дрюнину лысину, пихнула того вслед за Седым в угол. Летающие по комнате тела моих приятелей навеяли на меня дурные ассоциации, и я решил, что лучше самому присоединиться к их компании, чем быть доставленным к ним каким-нибудь вульгарным способом.
Момент был напряженный: мы стояли, прижатые к стене комнаты, и на нас надвигались трое здоровенных гоблинов, которые вооружились различными предметами домашней утвари. С помощью этих предметов нас вполне можно было надолго упрятать в ортопедический центр. И хотя я тоже вооружился табуреткой, а Седой прихватил со стола пустую бутылку водки, и Дрюня, мужественно зажав кровоточащий нос носовым платком, также встал в наши ряды, силы были явно неравны. Мы были смелыми людьми и отчаянными бойцами, но, реалистически оценивая ситуацию, я понял, что надолго нас не хватит.
Нас уже прижали к стенке, и я выставил вперед табуретку, готовый дорого продать свое здоровье и даже жизнь, как вдруг сзади нас послышался громоподобный вопль:
– Всем стоять! Руки на гору! При малейшем сопротивлении властям застр-релю любого!
Бандиты осторожно повернулись, и мы все увидели стоящего в дверях с широко расставленными ногами Дынина. В одной руке он держал пистолет, в другой – бутылку водки. Завидев пушку, бандиты выпустили из рук скалку, швабру и табуретку и сложили руки на затылке.
– Встать раком!
Последняя фраза, хоть и звучала несколько пикантно, но я одобрил и ее. Гоблины, заложив руки, наклонились, после чего Дынин чеканным шагом прошел по комнате и со всего размаха дал поджопник одному из бандюг. Тот, хотя при этом и устоял на ногах, но чувствовал себя совершенно дискомфортно.
Мы обошли бандитов со стороны, и Исмутенков вернул шар своему обидчику в джинсовой куртке, тоже отвесив ему пендель. Мы же с Седым не стали злоупотреблять высотой своего положения.
– Ноги шире! – снова заорал Дынин на бандитов. – Стоять, не двигаться, иначе яйца отстрелю!
Дынин, не выпуская бутылки из рук, прохаживался мимо стройного ряда, состоящего из задниц бандитов, с пистолетом наготове. Лысина его краснела от негодования, а голубые глаза метали молнии.
Это был апофеоз. Я был преисполнен гордости за своего полководца. «Да здравствует фюрер! Хайль Дынин!» – рвался наружу крик. Вот он, огнедышащий Прометей, вот он, командор, поставивший врагов раком!!!
Как и я, Дынин понимал, что это так долго продолжаться не могло, и надо было что-то делать. Дима, как всегда, предложил мудрое стратегическое решение:
– В шеренгу по одному становись! Ноги шире плеч!
После того как эти команды были исполнены, Дынин скомандовал:
– А теперь на выход!
И, помедлив, повторил еще громче:
– Я сказал – на выход!
Процессия из трех раскорячившихся бандитов, державших ноги на ширине плеч, а руки за головой, посеменила к выходу. Со стороны они напоминали здоровенных пингвинов. Наблюдая за ними, мы стали сначала потихонечку, а затем и во весь голос смеяться.
Видимо, это и расслабило нашего фельдмаршала, и он, окончательно зазнавшись, совершил ошибку, которая явно омрачила его победу. Когда двое бандитов уже вышли на улицу, а третий еще находился в дверном проеме, Дынин решил поторопить его очередным поджопником. И как только его нога была готова соприкоснуться с гоблинским задом, бандит неожиданно проявил сноровку и, изловчившись, поймал одной рукой ногу Дмитрия и со всей силы дернул ее вверх. Дынин, взмахнув руками, опрокинулся назад и с грохотом приземлился спиной на пол. К счастью, не разбив при этом бутылку водки. Пистолет он тоже не выронил, поэтому бандит решил не нападать на него, а спастись бегством. Он рванул на улицу и хлопнул за собой дверью. Дынин рванулся было за ним, но она уже была заперта, видимо, бандит успел чем-то ее подпереть снаружи.
Дынин в отчаянии начал колотить по двери рукояткой «макарова».
– Замуровали, – прокомментировал Седой.
Дынин подбежал к старику, который во время всех этих событий тихо сидел в углу комнаты, и стал орать:
– Где у тебя тут запасной выход?
Старик, наверное, так одурел от всех событий, что окончательно потерял дар речи и стал беспорядочно тыкать пальцами в различные части дома, сопровождая это нечленораздельным мычанием. Дынин в отчаянии стал рыскать по окнам, которые, как назло, не открывались в этом доме много лет. Он уже отошел от окна подальше, чтобы с разбега высадить его, однако в последний момент все же передумал. Видимо, он вспомнил о своем неудачном полете через окно на Лехиной даче.
– Да ладно тебе, успокойся, их, наверно, уже и след простыл, – без энтузиазма заметил Седой. – Да и на кой черт они нам нужны?
– Как это на кой черт? Задержать бандитов – и баста! – начал возмущаться Дынин.
– Тогда какого хера ты здесь, как последний мудак, д’Артаньяна из себя изображал? Ты бы их еще на шпагат посадил или танец маленьких лебедей заставил танцевать, – не унимался Седой.
– А я что? Я нормально! А что с ними еще делать-то? – оправдывался Дынин.
– Ментов надо было нормальных позвать, пока ты их под пушкой держал, ковбой недоделанный! Скажи спасибо, что ствол не отняли...
– Ствол бы я не отдал, – с глубокой убежденностью заявил Дынин.
– Ну а ты, жертва пьяного акушера, – Седой переключил свое негодование на Дрюню, – прекратишь когда-нибудь не по делу высовываться? Тебя кто просил на бандюков наезжать? Кто за язык тянул? Авторитет, мать твою... Мало тебе разбитых очков, тебе еще и нос расквасили!
Я понял, что ситуация накаляется и мне пора вмешаться. Я подошел к Дынину, взял у него бутылку водки, которую он по-прежнему держал в руках, как гранату, подошел к столу и сказал:
– Ребята, давайте успокоимся и не спеша обо всем поговорим. В конце концов все закончилось хорошо, и мы выглядели достойно. – Я начал разливать по бокалам.
Присутствующие завороженно следили за журчащей в рюмках жидкостью. После чего все молча подошли к столу, и каждый взял свою рюмку. Мы так были заняты собой, что забыли про Дрюню, который, воспользовавшись моментом, опрокинул стопку. Но момент был упущен, и я подумал, не пропадать же человеку, и налил ему еще. Он с радостью потребил и это.
Тут из-за угла вылез дед и несмелой походкой подошел к столу. Было налито и ему. Дед выпил. После чего я сказал:
– Отец! Мы сегодня за тебя чуть жизнь не положили. Этот день нам за год пойдет.
– Где? – поинтересовался Седой.
– Пока не знаю, – ответил я и снова обратился к старику:
– Отец, ты нам, как на духу, должен сказать – где Славка?
Старик потянулся к налитой рюмке, но я отстранил его руку. Он посмотрел на меня почти умоляюще и сказал:
– Как на духу говорю – не знаю я, где Славка. Не был он тут уже неделю. Ко мне весь день только эти рожи и ходят. Вы вот только нормальные мужики попались.
Я прижал отца к груди и поцеловал его в морщинистый лобик.
– Спасибо, батя. Но скажи нам одну вещь. – Я отдал ему рюмку, но придержал его локоть. – Где Славка?
Старик посмотрел сначала на меня, потом на рюмку, потом снова на меня. Глаза его выражали безграничную тоску и печаль. Он взмолился:
– Да не знаю я, где он! Не зна-ю! Как перед богом клянусь!
Я отпустил его локоть. Он выпил.
– Отец, видишь того мужчину? – Я указал на Дрюню. – Остатки его волос за последние два дня поседели, как снег. И знаешь, почему?
Старик отрицательно покачал головой.
– А потому, что твой Славка уже четыре дня с его дочерью где-то шляются, прячутся от бандитов, и она вместе с ним рискует серьезно залететь. Я хочу сказать – попасть в лапы к бандитам. И бог знает, что они с ней сделают.
Дед посмотрел на Дрюню и сказал:
– Клянусь, не знаю. Знал бы – помог. Ну бес его знает, где он на своей машине мотается! Денег, видимо, ищет...
– Это разумно. На машине деньги искать удобнее, чем без нее, – сделал я сакраментальный вывод. – А что он, собственно, свою машину-то не продаст? Чтобы деньги отдать?
– Да может, и продаст, – согласился со мной дед. – Как он еще деньги-то найдет? А так хоть часть отдаст.
– Да, это разумно, – повторил я.
И несмотря на то что я был в серьезном подпитии, а скорее всего, благодаря этому, мне пришла в голову интересная идея о том, где можно найти Славку.
– Так! Все. На сегодня хватит, – решительно сказал я. – Завтра у нас какой день недели?
– Воскресенье, – ответил Седой.
– А авторынок у нас по каким дням? – спросил я.
Захмелевший Дрюня нетвердым языком проговорил:
– По воскресеньям.
– А ты что, надеешься их там поймать? – спросил меня Седой.
– Все может быть, – иронически ответил ему я его же любимой фразой.
– Молодец, Вовк! – бодро сказал Дынин. – Голова! А то ходят тут некоторые, жопу мнут, а мозгами пошевелить не хотят! – заявил он и опрокинул очередную рюмку.
Я не понял, кого Дынин имеет в виду, но, воодушевленный его похвалами, начал раздавать команды.
– Так, батя, – сказал я. – Сегодня ночью ты можешь быть спокоен. Мы тебя будем охранять. Дынин, быстро за водкой! Седой, узнай, где у старика можно взять что-нибудь пожевать – не могу пить без нормальной закуси. Исмутенков, собери на стол. Домой мы уехать сегодня не сможем, так как наш водила напоролся.
Присутствующие немного подумали над моими словами, а затем в качестве согласия направились исполнять мои указания.
– А что я скажу дома? – неожиданно спросил Дима, будучи уже у порога.
– Как обычно – что ты на задержании особо опасного преступника, сидишь в засаде, – невозмутимо сказал я.
– Передай, что в кустах ты повел себя неприлично и тебя повысили, – заметил Седой. – Теперь ты сидишь на дереве.
Дынин гоготнул и пошел искать запасной выход.
ГЛАВА 6
НЕРЫНОЧНЫЕ СТРАСТИ
Как и в прошлый раз, я проснулся самым последним. И то не по своей воле. Меня безапелляционно растолкал Дынин, сопровождая свои варварские действия обычными своими воззваниями типа: «Рота, па-адъем!», «На первый-второй р-рассчитайсь!» и «Не спать в строю!» Не знаю почему, но сегодня эти высказывания мне не казались воплощением изыска, и я ограничился простой доброй фразой: