Страница:
– На первый ваш вопрос ответить не так уж и сложно, – отозвался Свиридов. – Просто какой-то преисполненный гуманистических идей доброжелатель прикрепил ко дну бассейна взрывчатку... вероятнее всего – пластит килограммчика этак на полтора-два. Количество довольно невинное, но, как вы знаете, содержимое всяческого резервуара подчиняется определенным физическим законам. Так произошло и здесь: вода устремилась в пролом и начала затягивать туда всех, кто плавал в бассейне.
– А убитые охранники?
– Ну... это элементарно. Вероятно, им просто не понравилось, что кто-то хочет подорвать их хозяина.
– Хитро придумано все это, – пробормотал Фокин, который уже успел где-то раздобыть бутылку водки и теперь прикладывался к ее горлышку.
– Ничего не понимаю... – пробормотала одна из девиц, в чью хорошенькую головку, к тому же изрядно затуманенную алкоголем, упорно не укладывалась жестокая фантасмагоричность происшедшего.
Окровавленного и взъерошенного Грязнова довольно-таки бесцеремонно втолкнули в комнату, где находились Януарий Николаевич, Маркелов, Кривов и еще двое неизвестных Базилио мужчин, и почти силой усадили на черный офисный стул с вертящимся сиденьем.
К тому времени Базилио уже успел несколько собраться с мыслями и подбирал ответы на возможные нелицеприятные вопросы. Какими именно они будут, догадаться было несложно.
– Ну что, Сергей Иванович, у вас было время вспомнить, что именно вы делали в бункере после того, как подрались с ныне покойным Валерием Леонидовичем Марковым? – спокойно проговорил Шепелев.
– А вы, Януарий Николаевич, неплохо освоили роль следователя, – отозвался Грязнов, приглаживая вздыбившиеся на макушке короткие темные волосы. – Только мне непонятно, по какому праву вы ее присвоили.
– Вот это другой разговор, – одобрительно произнес Шепелев. – Солидно и по делу. Гораздо лучше, чем тот жалкий лепет в подземном бункере. Что касается присвоенных мною полномочий, то хочу заметить, что я являюсь майором ФСБ, а большая часть приехавших с Кириллом Глебовичем людей также является офицерами Федеральной безопасности.
– Никогда еще у Китобоя в гостях не было такой ментовской кодлы, – усмехнулся Базилио. Поднявшись со стула, он громко произнес: – Я последний раз заявляю: не надо вешать на меня косяки и давить на меня порожняк насчет того, что я убил Китобоя и двоих парней. Да одного из них я с пеленок знал, вместе в школу ходили! Вы че, в натуре! Никого я не убивал. Это все, что я могу сказать. – Он громко прокашлялся и добавил: – Сто раз говорили мне: не надо жабать водяру до столбняка... и вот на-от тебе – такой камуфлет! Ну ладно, гражданин начальник, я все сказал.
Базилио издевательски засмеялся и сел обратно на стул. Самообладание возвращалось к нему, и к холодному, упругому желанию постоять за себя примешивалась струйка отчаянно горчащей злобы и ярости.
Януарий Николаевич переглянулся с одним из незнакомых Базилио мужчин и после долгой паузы произнес:
– Игра в молчанку была всегда очень интересным занятием, но это только до поры до времени. Уберите его.
– Ну что, дорогая моя гражданка Смоленцева, – заговорил он тоном, определенно претендующим на ироничную доброжелательность, – вы тоже намерены добросовестно мариновать нам мозги, как ваш сообщник, веселый господин Грязнов, или все-таки сообщите что-то по существу? Например, как вы приехали сюда с замечательным расчетом убить Валерия Леонидовича Маркова.
Лицо Алисы не дрогнуло, а глаза не раскрылись широко и изумленно; напротив, вся она как-то подобралась, а каменная складка твердых губ выказала всю надменность, какая только была в ее характере.
Она все еще не успела переодеться и по-прежнему была в фокинской рубашке, которую тогда, на дне опустевшего бассейна, накинул ей на плечи Свиридов.
– Что вы такое говорите, товарищ майор? – спокойно спросила она. – Вероятно, сегодня днем вы употребили немного больше спиртного, чем то положено людям вашего звания и рода деятельности. Или же вы проявили впечатлительность и никак не можете прийти в себя от той... в самом деле жуткой катастрофы, которая тут произошла.
– И которую вы так тщательно организовали.
– Я? Да вы что, заговариваетесь, что ли? Я едва не погибла вместе с Валерием Леонидовичем! Если бы не... – она запнулась, но через секунду продолжила, так и не назвав имени Свиридова: – Если бы мне не помогли, то вам не пришлось бы разговаривать тут со мной таким замечательным манером... меня пришлось бы отскребывать от бетона бункера!
– Это в самом деле было бы очень печально, – сказал Шепелев. – А теперь послушайте меня... Я далеко не такой идиот, за которого вы меня тут держите. Дело в том, что мы достаточно давно наблюдаем за вами, Алиса Владимировна. Еще с того времени, как вы общались с господином Орловым Артуром Евгеньевичем, ныне – вероятно, тоже по какому-то непредвиденному стечению обстоятельств – покойным.
Алиса слушала все это с тем же каменным лицом, но при имени Орлова вздрогнула и заломила руки, судорожно переплетя тонкие пальцы.
– Артур... убит? – спросила она в момент, когда Шепелев сделал выжидательную паузу.
– Не знаю, может, с ним произошел несчастный случай... Но, вероятно, это был довольно мудреный несчастный случай, когда человека находят в канаве с едва ли не стокилограммовым камнем на шее.
– И этот камень, конечно, привязала тоже я, – глухо отозвалась Алиса. – Конечно, не буду с вами спорить по такому очевидному для всех факту. – Она откинула широкие рукава рубашки, обнажив тонкие загорелые руки, и согнула правую руку в локте так, как это обычно делают культуристы, демонстрируя бицепс: – Вот, обратите внимание, и мускулы себе подкачала, чтобы стокилограммовые камни было сподручнее перетаскивать, гражданин начальник.
– У вас с гражданином Грязновым опасное чувство юмора, – присев на подоконник и закурив сигарету, сказал Януарий Николаевич. – У меня был один знакомый прокурор, который тоже очень любил шутить подобным образом. Так вот, месяц назад его нашли в подмосковной лесополосе в фрагментарном виде. Экспертиза показала, что прокурор наткнулся на такого же шутника, как он сам, и тот попросту разделал его бензопилой. Вероятно, по числу лет срока, который в свое время навесил ему этот прокурор. Для лиц нашего рода деятельности юмор – опасная роскошь, Алиса Владимировна.
– Как это – «нашего рода деятельности»? – скривила губы Алиса. – Вы что, хотите сказать, что я тоже ментовского рода-племени? Интересная гипотеза.
– Вы – не ментовского рода-племени, как вы соизволили образно выразиться, – глухо откликнулся Шепелев. – Вы из рода и племени прирожденных убийц.
При этих словах, полных глухой сардонической угрозы, нервные ноздри молодой женщины коротко раздулись и затрепетали.
– А вот ваши шутки явно не блещут остроумием, – после некоторой паузы произнесла она. – Я, конечно, понимаю, что ваш нынешний, так ловко узурпированный вами статус в этом доме дает вам какое-то право говорить порядочной женщине любые гадости и непристойности, мотивируя это интересами следствия... но за любые слова стоит отвечать.
– А, это по принципу «за козла ответишь», – отозвался Шепелев, а потом резко спрыгнул с подоконника и, приблизившись к Алисе, заговорил быстро, тихо и отчетливо: – А теперь шутки в сторону. Мне известно о вас все. Мне известно, что вы, дорогая Алиса, работаете на один из наиболее засекреченных отделов Главного управления ФСБ. Не станем поминать всуе... как мудро говорили древние римляне в подобном случае. Раньше, еще до развала Союза, вашему месту работы соответствовал замечательный спецотдел под звучным музыкальным наименованием «Капелла»...
Алиса мертвенно побледнела и протянула к Шепелеву цепенеющую руку.
– ...в ФСБ вас привели поиски убийцы ваших родителей и некто Артур Орлов, которого, кажется, я уже сегодня упоминал. Вам удалось выяснить, что киллер числился именно в отделе «Капелла», но ни его паспортных данных, ни его кодового имени, под которым он работал, вам неизвестно.
– Тварь! – почти неслышно процедила сквозь зубы Смоленцева, но, по всей видимости, Януарий Николаевич обладал чутким слухом, потому что его губы тронула презрительная понимающая улыбка, и он продолжал с еще большей ядовитой многозначностью:
– Орлов был вашим любовником. Вы можете этого не отрицать, можете это не подтверждать, мне это безразлично. Но небезразлично другое, а именно то, что этот самый Орлов давно являлся осведомителем нижестоящих под «Капеллой» структур. Наиболее важная информация направлялась лично полковнику Платонову, командиру отдела. Кроме того, буквально на днях выяснилось, что Орлов имел самое непосредственное отношение к смерти ваших родителей: именно он сообщил, в какое время удобнее отработать Владимира Казимировича и Марину Алексеевну. То есть тот, кто убил их, действовал по раскладу, представленному вашим Артуром...
– Это ложь!! – перебила его Алиса. Ее тонкие пальцы сжались в кулаки так, что побелели костяшки, а обманчиво рассеянные яркие глаза буквально извергали пламя. – Артур не мог быть стукачом спецслужб! Да и зачем ему наживать себе головную боль, помогая мне в поиске убийцы моих родителей, если он и сам причастен к этому убийству?
– Дорогая моя Алиса Владимировна, это элементарно. Артур только сообщил, когда господин Бжезинский подъедет домой двадцать девятого сентября девяносто третьего года. Без охраны. И Владимира Казимировича и Марину Алексеевну хладнокровно отправили на тот свет за то, что господин Бжезинский осмелился пойти на невыгодный спецслужбам союз с одной из криминальных группировок Москвы. После этого вы очень хотели найти убийцу ваших родителей. Посодействовав в этом, Орлов мало чем рисковал, поскольку был третьестепенным звеном в схеме заказного убийства, и вы едва ли докопались бы до его роли в этом. Зато он получал очень много: ваше доверие и – соответственно – вас и доступ к вашим деньгам. С подачи симпатизировавшего вам Орлова, который, как вы узнали, был бывшим штатным работником КГБ, вы попали на обучение в одну из секретных школ, существующих при ФСБ и ГРУ. Еще раз повторю, Орлову это ничем не грозило.
– Что бы вы понимали, – горько проговорила Алиса. – Что бы вы понимали... строите из меня эдакую графиню Монте-Кристо...
Шепелев не обратил ни малейшего внимания на реплику Алисы.
– И вот... вам удалось через Орлова выйти на некоего Яна, довольно высокопоставленного сотрудника ФСБ, который за определенное вознаграждение согласился помочь вам в ваших поисках. Вы полностью положились на Орлова, потому как контакты с Яном шли исключительно через него. Ян имел доступ к архивам, впрочем, достаточно ограниченный, и потому нужно было пойти на определенный риск, я бы даже сказал – очень существенный риск, чтобы нарыть что-то в вашем деле. И вот, – продолжал Шепелев, – этому Яну удалось выяснить, что человек, убравший вашего отца, проходил в секретных документах «Капеллы» сразу под двумя именами: одно – для внешнего пользования – Стрелец, другое – в пределах Российской Федерации – Робин.
Алиса опустила руки и как-то странно склонила голову, словно на шее у нее повис неподъемный груз.
– Через полтора года поисков выяснилось, что этот Робин состоит на довольствии у поволжского авторитета Китобоя, он же Валерий Леонидович Марков, в статусе последнего аргумента во всех спорах – безотказного, невидимого и неуловимого киллера.
– Откуда вам все это известно? – спросила Алиса безжизненным голосом.
– Я отвечу вам на этот вопрос, но чуть позже... – майор ФСБ прикурил вторую сигарету от первой и продолжил:– И Ян начал с вами переговоры. Либо вы соглашаетесь убрать Маркова, который давно уже заслужил горящую путевку на небеса, и получаете выход на вашего старого недруга, а также неплохой гонорар. Либо... начинается сильное охлаждение отношений с Яном.
– Если вы настолько в курсе его дел... то чем он так досадил ему, товарищ майор?
– Покупкой вот этого бункера, например. Торговлей наркотиками и оружием, которые должны храниться тоже здесь, в бункере. И – что самое главное – намерением употребить давно списанные запасы урана и плутония. Они хранятся тоже здесь. В этом бункере. В одной из каверн, куда, по всей видимости, ведет самая дальняя дверь центрального хранилища. Мы еще разберемся с виновниками такой вопиющей халатности, когда стратегический объект, пусть законсервированный, достался частному лицу... но не в этом дело. И даже не в этом бункере.
Он покачал головой, а потом заговорил совсем иным тоном – быстро и энергично:
– А вы неплохо взялись за дело, дорогая Алиса Владимировна. Безошибочно наметили себе своеобразного посредника – Грязнова, едва ли не самого приближенного к Маркову человека. Прекрасно его обработали...
– Какая-то шпионская сказка, – пробормотала Алиса, словно не слыша последних слов Шепелева. – Да, все так. Вы меня раскрыли. Но как? Каким образом? – Она приблизилась к Шепелеву и, широко раскрыв глаза, взяла его за руку и проговорила: – Неужели что-то произошло с этим Яном? Его раскололи?
– Вы не столь догадливы, доро... – начал было Шепелев, но не успел закончить этой, по-видимому, блещущей остроумием фразы. Потому что Алиса рванула на себя его руку и ловким приемом перекинула майора через себя. Это было сложно ожидать от хрупкой девушки, и, по всей видимости, Шепелева застали врасплох.
Но он быстро исправился.
Легко, словно играючи, разжал ее захват и отшвырнул от себя с силой, которую тоже было сложно заподозрить в этом отнюдь не богатырского сложения мужчине, впрочем, как и угадать в плавных хищных движениях Алисы отточенное владение приемами дзюдо.
Она не успела привстать, как он уже оказался на ней и, зафиксировав ее шею в жестком захвате, прошептал ей на самое ухо:
– Нет, многоуважаемая Алиса Владимировна. Ян отнюдь не раскололся... – И, приникнув губами почти к самому уху Алисы, добавил:– Потому что Ян – это я.
И отпустил ее.
Алиса стремительно обернулась. В ее больших глазах медленно всплывало отливающее гневом недоумение.
– Простите, Януарий Николаевич, – проговорила она. – Может, я чего-то недопонимаю, но к чему тогда вся эта комедия?
Она негодующе встряхнула головой и медленно поднялась с пола. Шепелев закурил уже третью сигарету – вторая сломалась в короткой схватке с Алисой.
– А все дело в том, что нам удалось установить очень важный факт, – проговорил он, выпуская несколько колец дыма. – Причем важный преимущественно для вас, Алиса Владимировна.
– Что же?
– Нам удалось точно установить, кто скрывается под таким романтическим именем Робин. Проще говоря... мы нашли убийцу ваших родителей.
Алиса некоторое время стояла неподвижно, а потом шагнула к окну и, опершись руками на подоконник, спросила бесцветным голосом, продолжая стоять к майору спиной:
– Каким образом?
– Почему же вы не спрашиваете, кто это?
– Потому что вы ответите, что он здесь, и назовете какое-то малозначащее имя, которое, быть может, взято с потолка. А мне нужен весь расклад... все доказательства, понимаете вы это или нет?! Меня слишком долго водили за нос! Мне все время казалось, что вы панически боитесь этого человека из «Капеллы»... что он слишком крупная дичь и всем нам не по зубам. Поэтому я и говорю: каким образом вы определили, что он – это он?
– Очень просто, – сказал Януарий Николаевич. – Его сдал сам Китобой. Мы надавили на него... подняли кое-какие его грешки и пригрозили, что он дорого за них заплатит. Нет, не деньгами, хотя и это тоже. А этот бункер... одним словом, мы подключили к делу крупного нижегородского авторитета, партнера Маркова по бизнесу и нашего старого друга. ФСБ охотно сотрудничает с умными людьми из криминала, вы же знаете, Алиса Владимировна. Одним словом, Китобою было некуда деваться: он наследил слишком много. И это убийство Сафонова, не последнего человека в воровской иерархии. Ведь это чистая заказуха, и когда коснулось определения заказчика, все подумали на Маркова... и исполнителем наверняка был Робин... В стране можно перечесть по пальцам людей, которые могут среди ночи разнести череп человеку сквозь бронестекло с расстояния в полтора километра!
– И... что? – задыхаясь, спросила Алиса.
– И мы приказали ему сдать этого киллера. На его счету слишком много подвигов. Или – или. Или Марков получает «двадцатку» или «зеленку»...
– Простите?
– ...то есть высшую меру наказания, или он сдает Робина. Он предпочел быть умным мальчиком. Китобой позвонил и сказал, что этот парень будет на его юбилее. И кто это – он даст нам понять.
– И... как же?
– Мы приехали. И он дал понять, кто этот человек. Помнишь тот тир? Когда я стрелял в мишень и выбил три «десятки» из трех?
– Да.
– А потом Китобой что-то сказал, и пошел стрелять тот здоровенный пьяный поп, который сегодня так ловко махал кадилом?
По лицу Алисы, словно вода по асфальту в дождливый день, медленно расплылась пепельная бледность.
– То есть... вы хотите сказать, что это и есть тот самый, что...
– А ты помнишь, как он стрелял? – резко перебил ее Шепелев. – Ты помнишь, как великолепно он стрелял? И ведь этот человек был еще довольно сильно пьян. Да что там говорить... выучка видна за версту, ее не укроешь никаким священническим одеянием и саном!
– Что, эти показательные стрельбы были запланированы с самого начала?
– Ну... можно сказать и так. Ведь Марков позвал именно его, и никого другого.
– Но он же... Он спас нам жизнь! Этот человек, которого вы называете убийцей, спас нам жизнь!
Януарий Николаевич нахохлился, как тощий серый воробей, и выкатил плоскую грудь.
– Кому это «нам»? – быстро спросил он. – Кому это – «нам», а?
Алиса покачала головой, словно еще отказываясь верить тому, что сообщил ей Шепелев, и пробормотала:
– Но как же так... ведь он друг... лучший друг Влодека...
– О ком это вы говорите? Уж не о том ли смазливом молодом человеке, к которому весь вечер вас дико и, по-моему, довольно-таки небеспочвенно, ревновал Грязнов? Я подумал, что он из того же модельного агентства, что и девицы, в таком количестве оккупировавшие дом господина Маркова.
– Да, да, – машинально проговорила Алиса. – Погодите... кто же тогда устроил взрыв в бассейне? Может быть, это вовсе не... И вообще... ведь на мне его рубашка...
Она вперила какой-то стеклянный, отсутствующий взгляд в Януария Николаевича и, тяжело вздохнув, вдруг упала на ковер, лишившись не только самообладания, но и сознания.
Женская природа взяла свое.
Януарий Николаевич припал на одно колено и, быстро расстегивая пуговицы на груди Алисы, чтобы плеснуть туда холодной воды, пробормотал:
– Вот и разбери этих баб... то приемы рукопашного боя и мимика Штирлица, а то раз – бац! – и в отказ, то бишь в отвал... Ого!
Последнее восклицание относилось уже к обнажившейся груди Алисы, которую в этот день не видел, кажется, только ленивый: как уже упоминалось, она по-прежнему была в фокинской рубашке, надетой на голое тело.
Глава 6
– А убитые охранники?
– Ну... это элементарно. Вероятно, им просто не понравилось, что кто-то хочет подорвать их хозяина.
– Хитро придумано все это, – пробормотал Фокин, который уже успел где-то раздобыть бутылку водки и теперь прикладывался к ее горлышку.
– Ничего не понимаю... – пробормотала одна из девиц, в чью хорошенькую головку, к тому же изрядно затуманенную алкоголем, упорно не укладывалась жестокая фантасмагоричность происшедшего.
Окровавленного и взъерошенного Грязнова довольно-таки бесцеремонно втолкнули в комнату, где находились Януарий Николаевич, Маркелов, Кривов и еще двое неизвестных Базилио мужчин, и почти силой усадили на черный офисный стул с вертящимся сиденьем.
К тому времени Базилио уже успел несколько собраться с мыслями и подбирал ответы на возможные нелицеприятные вопросы. Какими именно они будут, догадаться было несложно.
– Ну что, Сергей Иванович, у вас было время вспомнить, что именно вы делали в бункере после того, как подрались с ныне покойным Валерием Леонидовичем Марковым? – спокойно проговорил Шепелев.
– А вы, Януарий Николаевич, неплохо освоили роль следователя, – отозвался Грязнов, приглаживая вздыбившиеся на макушке короткие темные волосы. – Только мне непонятно, по какому праву вы ее присвоили.
– Вот это другой разговор, – одобрительно произнес Шепелев. – Солидно и по делу. Гораздо лучше, чем тот жалкий лепет в подземном бункере. Что касается присвоенных мною полномочий, то хочу заметить, что я являюсь майором ФСБ, а большая часть приехавших с Кириллом Глебовичем людей также является офицерами Федеральной безопасности.
– Никогда еще у Китобоя в гостях не было такой ментовской кодлы, – усмехнулся Базилио. Поднявшись со стула, он громко произнес: – Я последний раз заявляю: не надо вешать на меня косяки и давить на меня порожняк насчет того, что я убил Китобоя и двоих парней. Да одного из них я с пеленок знал, вместе в школу ходили! Вы че, в натуре! Никого я не убивал. Это все, что я могу сказать. – Он громко прокашлялся и добавил: – Сто раз говорили мне: не надо жабать водяру до столбняка... и вот на-от тебе – такой камуфлет! Ну ладно, гражданин начальник, я все сказал.
Базилио издевательски засмеялся и сел обратно на стул. Самообладание возвращалось к нему, и к холодному, упругому желанию постоять за себя примешивалась струйка отчаянно горчащей злобы и ярости.
Януарий Николаевич переглянулся с одним из незнакомых Базилио мужчин и после долгой паузы произнес:
– Игра в молчанку была всегда очень интересным занятием, но это только до поры до времени. Уберите его.
* * *
Следующей была Алиса. Ее привели в ту же комнату, но в ней она застала лишь одного Шепелева. Он прохаживался взад-вперед вдоль окна и крутил в пальцах ручку с золотым пером.– Ну что, дорогая моя гражданка Смоленцева, – заговорил он тоном, определенно претендующим на ироничную доброжелательность, – вы тоже намерены добросовестно мариновать нам мозги, как ваш сообщник, веселый господин Грязнов, или все-таки сообщите что-то по существу? Например, как вы приехали сюда с замечательным расчетом убить Валерия Леонидовича Маркова.
Лицо Алисы не дрогнуло, а глаза не раскрылись широко и изумленно; напротив, вся она как-то подобралась, а каменная складка твердых губ выказала всю надменность, какая только была в ее характере.
Она все еще не успела переодеться и по-прежнему была в фокинской рубашке, которую тогда, на дне опустевшего бассейна, накинул ей на плечи Свиридов.
– Что вы такое говорите, товарищ майор? – спокойно спросила она. – Вероятно, сегодня днем вы употребили немного больше спиртного, чем то положено людям вашего звания и рода деятельности. Или же вы проявили впечатлительность и никак не можете прийти в себя от той... в самом деле жуткой катастрофы, которая тут произошла.
– И которую вы так тщательно организовали.
– Я? Да вы что, заговариваетесь, что ли? Я едва не погибла вместе с Валерием Леонидовичем! Если бы не... – она запнулась, но через секунду продолжила, так и не назвав имени Свиридова: – Если бы мне не помогли, то вам не пришлось бы разговаривать тут со мной таким замечательным манером... меня пришлось бы отскребывать от бетона бункера!
– Это в самом деле было бы очень печально, – сказал Шепелев. – А теперь послушайте меня... Я далеко не такой идиот, за которого вы меня тут держите. Дело в том, что мы достаточно давно наблюдаем за вами, Алиса Владимировна. Еще с того времени, как вы общались с господином Орловым Артуром Евгеньевичем, ныне – вероятно, тоже по какому-то непредвиденному стечению обстоятельств – покойным.
Алиса слушала все это с тем же каменным лицом, но при имени Орлова вздрогнула и заломила руки, судорожно переплетя тонкие пальцы.
– Артур... убит? – спросила она в момент, когда Шепелев сделал выжидательную паузу.
– Не знаю, может, с ним произошел несчастный случай... Но, вероятно, это был довольно мудреный несчастный случай, когда человека находят в канаве с едва ли не стокилограммовым камнем на шее.
– И этот камень, конечно, привязала тоже я, – глухо отозвалась Алиса. – Конечно, не буду с вами спорить по такому очевидному для всех факту. – Она откинула широкие рукава рубашки, обнажив тонкие загорелые руки, и согнула правую руку в локте так, как это обычно делают культуристы, демонстрируя бицепс: – Вот, обратите внимание, и мускулы себе подкачала, чтобы стокилограммовые камни было сподручнее перетаскивать, гражданин начальник.
– У вас с гражданином Грязновым опасное чувство юмора, – присев на подоконник и закурив сигарету, сказал Януарий Николаевич. – У меня был один знакомый прокурор, который тоже очень любил шутить подобным образом. Так вот, месяц назад его нашли в подмосковной лесополосе в фрагментарном виде. Экспертиза показала, что прокурор наткнулся на такого же шутника, как он сам, и тот попросту разделал его бензопилой. Вероятно, по числу лет срока, который в свое время навесил ему этот прокурор. Для лиц нашего рода деятельности юмор – опасная роскошь, Алиса Владимировна.
– Как это – «нашего рода деятельности»? – скривила губы Алиса. – Вы что, хотите сказать, что я тоже ментовского рода-племени? Интересная гипотеза.
– Вы – не ментовского рода-племени, как вы соизволили образно выразиться, – глухо откликнулся Шепелев. – Вы из рода и племени прирожденных убийц.
При этих словах, полных глухой сардонической угрозы, нервные ноздри молодой женщины коротко раздулись и затрепетали.
– А вот ваши шутки явно не блещут остроумием, – после некоторой паузы произнесла она. – Я, конечно, понимаю, что ваш нынешний, так ловко узурпированный вами статус в этом доме дает вам какое-то право говорить порядочной женщине любые гадости и непристойности, мотивируя это интересами следствия... но за любые слова стоит отвечать.
– А, это по принципу «за козла ответишь», – отозвался Шепелев, а потом резко спрыгнул с подоконника и, приблизившись к Алисе, заговорил быстро, тихо и отчетливо: – А теперь шутки в сторону. Мне известно о вас все. Мне известно, что вы, дорогая Алиса, работаете на один из наиболее засекреченных отделов Главного управления ФСБ. Не станем поминать всуе... как мудро говорили древние римляне в подобном случае. Раньше, еще до развала Союза, вашему месту работы соответствовал замечательный спецотдел под звучным музыкальным наименованием «Капелла»...
Алиса мертвенно побледнела и протянула к Шепелеву цепенеющую руку.
– ...в ФСБ вас привели поиски убийцы ваших родителей и некто Артур Орлов, которого, кажется, я уже сегодня упоминал. Вам удалось выяснить, что киллер числился именно в отделе «Капелла», но ни его паспортных данных, ни его кодового имени, под которым он работал, вам неизвестно.
– Тварь! – почти неслышно процедила сквозь зубы Смоленцева, но, по всей видимости, Януарий Николаевич обладал чутким слухом, потому что его губы тронула презрительная понимающая улыбка, и он продолжал с еще большей ядовитой многозначностью:
– Орлов был вашим любовником. Вы можете этого не отрицать, можете это не подтверждать, мне это безразлично. Но небезразлично другое, а именно то, что этот самый Орлов давно являлся осведомителем нижестоящих под «Капеллой» структур. Наиболее важная информация направлялась лично полковнику Платонову, командиру отдела. Кроме того, буквально на днях выяснилось, что Орлов имел самое непосредственное отношение к смерти ваших родителей: именно он сообщил, в какое время удобнее отработать Владимира Казимировича и Марину Алексеевну. То есть тот, кто убил их, действовал по раскладу, представленному вашим Артуром...
– Это ложь!! – перебила его Алиса. Ее тонкие пальцы сжались в кулаки так, что побелели костяшки, а обманчиво рассеянные яркие глаза буквально извергали пламя. – Артур не мог быть стукачом спецслужб! Да и зачем ему наживать себе головную боль, помогая мне в поиске убийцы моих родителей, если он и сам причастен к этому убийству?
– Дорогая моя Алиса Владимировна, это элементарно. Артур только сообщил, когда господин Бжезинский подъедет домой двадцать девятого сентября девяносто третьего года. Без охраны. И Владимира Казимировича и Марину Алексеевну хладнокровно отправили на тот свет за то, что господин Бжезинский осмелился пойти на невыгодный спецслужбам союз с одной из криминальных группировок Москвы. После этого вы очень хотели найти убийцу ваших родителей. Посодействовав в этом, Орлов мало чем рисковал, поскольку был третьестепенным звеном в схеме заказного убийства, и вы едва ли докопались бы до его роли в этом. Зато он получал очень много: ваше доверие и – соответственно – вас и доступ к вашим деньгам. С подачи симпатизировавшего вам Орлова, который, как вы узнали, был бывшим штатным работником КГБ, вы попали на обучение в одну из секретных школ, существующих при ФСБ и ГРУ. Еще раз повторю, Орлову это ничем не грозило.
– Что бы вы понимали, – горько проговорила Алиса. – Что бы вы понимали... строите из меня эдакую графиню Монте-Кристо...
Шепелев не обратил ни малейшего внимания на реплику Алисы.
– И вот... вам удалось через Орлова выйти на некоего Яна, довольно высокопоставленного сотрудника ФСБ, который за определенное вознаграждение согласился помочь вам в ваших поисках. Вы полностью положились на Орлова, потому как контакты с Яном шли исключительно через него. Ян имел доступ к архивам, впрочем, достаточно ограниченный, и потому нужно было пойти на определенный риск, я бы даже сказал – очень существенный риск, чтобы нарыть что-то в вашем деле. И вот, – продолжал Шепелев, – этому Яну удалось выяснить, что человек, убравший вашего отца, проходил в секретных документах «Капеллы» сразу под двумя именами: одно – для внешнего пользования – Стрелец, другое – в пределах Российской Федерации – Робин.
Алиса опустила руки и как-то странно склонила голову, словно на шее у нее повис неподъемный груз.
– Через полтора года поисков выяснилось, что этот Робин состоит на довольствии у поволжского авторитета Китобоя, он же Валерий Леонидович Марков, в статусе последнего аргумента во всех спорах – безотказного, невидимого и неуловимого киллера.
– Откуда вам все это известно? – спросила Алиса безжизненным голосом.
– Я отвечу вам на этот вопрос, но чуть позже... – майор ФСБ прикурил вторую сигарету от первой и продолжил:– И Ян начал с вами переговоры. Либо вы соглашаетесь убрать Маркова, который давно уже заслужил горящую путевку на небеса, и получаете выход на вашего старого недруга, а также неплохой гонорар. Либо... начинается сильное охлаждение отношений с Яном.
– Если вы настолько в курсе его дел... то чем он так досадил ему, товарищ майор?
– Покупкой вот этого бункера, например. Торговлей наркотиками и оружием, которые должны храниться тоже здесь, в бункере. И – что самое главное – намерением употребить давно списанные запасы урана и плутония. Они хранятся тоже здесь. В этом бункере. В одной из каверн, куда, по всей видимости, ведет самая дальняя дверь центрального хранилища. Мы еще разберемся с виновниками такой вопиющей халатности, когда стратегический объект, пусть законсервированный, достался частному лицу... но не в этом дело. И даже не в этом бункере.
Он покачал головой, а потом заговорил совсем иным тоном – быстро и энергично:
– А вы неплохо взялись за дело, дорогая Алиса Владимировна. Безошибочно наметили себе своеобразного посредника – Грязнова, едва ли не самого приближенного к Маркову человека. Прекрасно его обработали...
– Какая-то шпионская сказка, – пробормотала Алиса, словно не слыша последних слов Шепелева. – Да, все так. Вы меня раскрыли. Но как? Каким образом? – Она приблизилась к Шепелеву и, широко раскрыв глаза, взяла его за руку и проговорила: – Неужели что-то произошло с этим Яном? Его раскололи?
– Вы не столь догадливы, доро... – начал было Шепелев, но не успел закончить этой, по-видимому, блещущей остроумием фразы. Потому что Алиса рванула на себя его руку и ловким приемом перекинула майора через себя. Это было сложно ожидать от хрупкой девушки, и, по всей видимости, Шепелева застали врасплох.
Но он быстро исправился.
Легко, словно играючи, разжал ее захват и отшвырнул от себя с силой, которую тоже было сложно заподозрить в этом отнюдь не богатырского сложения мужчине, впрочем, как и угадать в плавных хищных движениях Алисы отточенное владение приемами дзюдо.
Она не успела привстать, как он уже оказался на ней и, зафиксировав ее шею в жестком захвате, прошептал ей на самое ухо:
– Нет, многоуважаемая Алиса Владимировна. Ян отнюдь не раскололся... – И, приникнув губами почти к самому уху Алисы, добавил:– Потому что Ян – это я.
И отпустил ее.
Алиса стремительно обернулась. В ее больших глазах медленно всплывало отливающее гневом недоумение.
– Простите, Януарий Николаевич, – проговорила она. – Может, я чего-то недопонимаю, но к чему тогда вся эта комедия?
Она негодующе встряхнула головой и медленно поднялась с пола. Шепелев закурил уже третью сигарету – вторая сломалась в короткой схватке с Алисой.
– А все дело в том, что нам удалось установить очень важный факт, – проговорил он, выпуская несколько колец дыма. – Причем важный преимущественно для вас, Алиса Владимировна.
– Что же?
– Нам удалось точно установить, кто скрывается под таким романтическим именем Робин. Проще говоря... мы нашли убийцу ваших родителей.
Алиса некоторое время стояла неподвижно, а потом шагнула к окну и, опершись руками на подоконник, спросила бесцветным голосом, продолжая стоять к майору спиной:
– Каким образом?
– Почему же вы не спрашиваете, кто это?
– Потому что вы ответите, что он здесь, и назовете какое-то малозначащее имя, которое, быть может, взято с потолка. А мне нужен весь расклад... все доказательства, понимаете вы это или нет?! Меня слишком долго водили за нос! Мне все время казалось, что вы панически боитесь этого человека из «Капеллы»... что он слишком крупная дичь и всем нам не по зубам. Поэтому я и говорю: каким образом вы определили, что он – это он?
– Очень просто, – сказал Януарий Николаевич. – Его сдал сам Китобой. Мы надавили на него... подняли кое-какие его грешки и пригрозили, что он дорого за них заплатит. Нет, не деньгами, хотя и это тоже. А этот бункер... одним словом, мы подключили к делу крупного нижегородского авторитета, партнера Маркова по бизнесу и нашего старого друга. ФСБ охотно сотрудничает с умными людьми из криминала, вы же знаете, Алиса Владимировна. Одним словом, Китобою было некуда деваться: он наследил слишком много. И это убийство Сафонова, не последнего человека в воровской иерархии. Ведь это чистая заказуха, и когда коснулось определения заказчика, все подумали на Маркова... и исполнителем наверняка был Робин... В стране можно перечесть по пальцам людей, которые могут среди ночи разнести череп человеку сквозь бронестекло с расстояния в полтора километра!
– И... что? – задыхаясь, спросила Алиса.
– И мы приказали ему сдать этого киллера. На его счету слишком много подвигов. Или – или. Или Марков получает «двадцатку» или «зеленку»...
– Простите?
– ...то есть высшую меру наказания, или он сдает Робина. Он предпочел быть умным мальчиком. Китобой позвонил и сказал, что этот парень будет на его юбилее. И кто это – он даст нам понять.
– И... как же?
– Мы приехали. И он дал понять, кто этот человек. Помнишь тот тир? Когда я стрелял в мишень и выбил три «десятки» из трех?
– Да.
– А потом Китобой что-то сказал, и пошел стрелять тот здоровенный пьяный поп, который сегодня так ловко махал кадилом?
По лицу Алисы, словно вода по асфальту в дождливый день, медленно расплылась пепельная бледность.
– То есть... вы хотите сказать, что это и есть тот самый, что...
– А ты помнишь, как он стрелял? – резко перебил ее Шепелев. – Ты помнишь, как великолепно он стрелял? И ведь этот человек был еще довольно сильно пьян. Да что там говорить... выучка видна за версту, ее не укроешь никаким священническим одеянием и саном!
– Что, эти показательные стрельбы были запланированы с самого начала?
– Ну... можно сказать и так. Ведь Марков позвал именно его, и никого другого.
– Но он же... Он спас нам жизнь! Этот человек, которого вы называете убийцей, спас нам жизнь!
Януарий Николаевич нахохлился, как тощий серый воробей, и выкатил плоскую грудь.
– Кому это «нам»? – быстро спросил он. – Кому это – «нам», а?
Алиса покачала головой, словно еще отказываясь верить тому, что сообщил ей Шепелев, и пробормотала:
– Но как же так... ведь он друг... лучший друг Влодека...
– О ком это вы говорите? Уж не о том ли смазливом молодом человеке, к которому весь вечер вас дико и, по-моему, довольно-таки небеспочвенно, ревновал Грязнов? Я подумал, что он из того же модельного агентства, что и девицы, в таком количестве оккупировавшие дом господина Маркова.
– Да, да, – машинально проговорила Алиса. – Погодите... кто же тогда устроил взрыв в бассейне? Может быть, это вовсе не... И вообще... ведь на мне его рубашка...
Она вперила какой-то стеклянный, отсутствующий взгляд в Януария Николаевича и, тяжело вздохнув, вдруг упала на ковер, лишившись не только самообладания, но и сознания.
Женская природа взяла свое.
Януарий Николаевич припал на одно колено и, быстро расстегивая пуговицы на груди Алисы, чтобы плеснуть туда холодной воды, пробормотал:
– Вот и разбери этих баб... то приемы рукопашного боя и мимика Штирлица, а то раз – бац! – и в отказ, то бишь в отвал... Ого!
Последнее восклицание относилось уже к обнажившейся груди Алисы, которую в этот день не видел, кажется, только ленивый: как уже упоминалось, она по-прежнему была в фокинской рубашке, надетой на голое тело.
Глава 6
Имя Робина
– Ну и что же теперь будет?
– А будет то, что если ты не бросишь эту бутылку, то очень скоро снова убатонишься, – проговорил Свиридов, окидывая взглядом шатающуюся фигуру Фокина, который ни секунды не мог усидеть на месте, а шлялся по комнате, натыкаясь на собратьев по несчастью и элементы мебели.
– Ч-че? – неадекватно отреагировал на слова Владимира пресвятой отец.
– Великаго дара расточив богатство, с бессмысленныя скоты пасохся окаянный, – гнусаво проговорил Свиридов и молниеносным движением выхватил бутылку из рук отца Велимира. – Д-дай сюд-да!
– А-а... ты... прокля... отлучу...
– Воистину капут, – закончил Свиридов, двумя огромными глотками пропев отходную молитву остававшейся в бутылке водке.
Фокин злобно выругался и присел на низкий пуфик. Потом взял с полки какую-то коробочку гробовидной формы и начал вертеть ее в руках с таким идиотским видом, что, как ни были угрюмы и настороженны протрезвевшие от свалившихся на них проблем гости-пленники, по комнате прокатился сдавленный смех.
...Вероятно, Афанасий нажал на какую-то кнопку, потому что «гробик» внезапно раскрылся, и из него на манер чертика из табакерки выскочил скелет с огромным мужским достоинством в рабочем состоянии, и защелкал челюстью. Послышалось какое-то жужжание, а потом из коробочки послышался гнусавый голос, с жутким акцентом выговаривающий сочную немецкую брань, в которой навязчивым лейтмотивом повторялось:
– Швайн... швайн... русиш швайн...
От неожиданности Фокин выронил коробочку и подпрыгнул так, что пуфик жалобно хрустнул, и Фокин свалился на пол вслед за раскрошившимся скелетиком, оборвавшим свой монолог на самой трагической ноте.
– Ну, Афоня... как говорится, подпись под иллюстрацией: «Однажды два ежа, бля, упали с дирижабля», – пробормотал Свиридов, задыхаясь от душащего его истерического смеха. – Прямо как из анекдота...
– Какого еще анекдота? – проворчал Фокин, поднимаясь и потирая ушибленный бок.
Истерически прыснули две девицы, а доселе мрачный господин со впалыми щеками продолжал смеяться и в изнеможении откинулся на спинку дивана.
– Так какого анекдота? Че ты мне тут...
– Да есть такой анекдот. Про тебя, Афоня. Поймали дикари-людоеды американца, француза и русского. Вождь племени и говорит: в общем, так. У нас подходит время обеда. Сейчас дадим каждому из вас по три свинцовых шара и посадим в наглухо запертую хижину. Кто сумеет меня рассмешить с помощью этих шаров, того мы употреблять в пищу не будем.
Отлично. Через час приходит вождь к французу. Тот встал на один шар, а двумя другими начал жонглировать. Вождь посмотрел на него, скривился и говорит: «Да у нас так каждый младенец умеет. Сожрать его!»
Приходит к американцу. Тот настругал деревяшек, устроил кегельбан и ну свинцовыми шарами играть в кегли! Вождь посмотрел и говорит: «Да это че, у нас такая игра каждое воскресенье. В кишках уже сидит. Так что придется тебе, упитанный парень из НАТО, пойти на бифштекс».
Приходит к русскому. Заходит в хижину, все племя ждет снаружи. Вдруг выскакивает вождь, дико хохочет, аж загибается и кричит: да отпустите этого русского к черрртовой матери!
– Но что произошло, вождь? Чем это он тебя так рассмешил?
– Да вот... захожу я в хижину, а этот идиот сидит и горько плачет. Я говорю: «Ты что плачешь, русский?» А он и отвечает: «Пропала моя головушка... один шар я пропил, другой потерял, а третий... сломал!»
Фокин отрывисто захохотал. К нему присоединилась примерно половина присутствующих.
– Ну что эта-а тако-ое, – укоризненно протянул толстый господин, и в этот же момент дверь открылась, и на пороге возник здоровенный парень в строгом черном костюме и с автоматом наперевес.
– Кажется, сейчас нас будут бить, – медленно проговорил Фокин.
– Возможно, ногами, – подытожил Свиридов.
Парень потоптался в дверном проеме и наконец проговорил отнюдь не агрессивным тоном:
– Который типа поп, то есть священник... значит, на выход.
– Да ты че, Валентин, забыл, как меня звать, что ли? – медленно произнес Фокин и пнул сломанный пуфик. – Еще несколько дней назад гулял вместе со мной на свадьбе... а тут с вещами на выход, и, как говорится, ни богу свечка ни черту кочерга.
Непонятные морализаторские рассуждения Афанасия увенчались малоразборчивым бормотанием, сквозь которое только изредка прорывались короткие матерные слова.
– Давай, не болбочи, – равнодушно проговорил парень с автоматом. – Поднимай задницу и двигай.
Помимо Грязнова и Смоленцевой, здесь были Кривов, Кирилл Глебович Маркелов и два безымянных человека в темной одежде. Вероятно, это были такие же сотрудники госбезопасности, как Януарий Николаевич Шепелев. Человек с коротким кодовым именем Ян.
В данный момент он стоял чуть поодаль от всех остальных и вполголоса разговаривал по сотовому телефону. В момент прихода Фокина с конвойным Януарий Николаевич оторвал трубку сотовика от уха и, положив ее во внутренний карман пиджака, поднял глаза на отца Велимира и произнес:
– Проходите, проходите, почтенный гражданин Фокин. Присаживайтесь. Как я смотрю, вы не совсем в норме.
– Водяру жрут, – неразборчиво буркнул Валентин – парень, приведший Афанасия на спектакль. – С чего ж ему в норме быть?
Шепелев пристально посмотрел на Фокина и наконец с усилием, словно бы нехотя выцеживая каждое слово, проговорил:
– Я говорил о вас с Москвой. Вы удивительный человек, проживший интересную жизнь. Что касается...
– Обо мне с Москвой? – пробормотал отец Велимир. – Поелику воспослахом... в-в-в... это как – обо мне с Москвой?
– В свое время вы работали на ГРУ. И я совершенно уверен в том, что местом вашей работы был спецотдел «Капелла». Выяснить это с совершенной точностью достаточно затруднительно, даже можно сказать, почти невозможно. Личные дела вас и ваших бывших коллег находятся в таком гиперсекретном спецхране, что, по всей видимости, получить документальные характеристики вашей деятельности в начале девяностых годов мне не удастся. Впрочем, этого и не надо: имеющейся в наличии информации вполне достаточно. Поэтому мне осталось спросить вас прямо: вы числились в «Капелле» под именами Стрелец и Робин, не так ли?
– А будет то, что если ты не бросишь эту бутылку, то очень скоро снова убатонишься, – проговорил Свиридов, окидывая взглядом шатающуюся фигуру Фокина, который ни секунды не мог усидеть на месте, а шлялся по комнате, натыкаясь на собратьев по несчастью и элементы мебели.
– Ч-че? – неадекватно отреагировал на слова Владимира пресвятой отец.
– Великаго дара расточив богатство, с бессмысленныя скоты пасохся окаянный, – гнусаво проговорил Свиридов и молниеносным движением выхватил бутылку из рук отца Велимира. – Д-дай сюд-да!
– А-а... ты... прокля... отлучу...
– Воистину капут, – закончил Свиридов, двумя огромными глотками пропев отходную молитву остававшейся в бутылке водке.
Фокин злобно выругался и присел на низкий пуфик. Потом взял с полки какую-то коробочку гробовидной формы и начал вертеть ее в руках с таким идиотским видом, что, как ни были угрюмы и настороженны протрезвевшие от свалившихся на них проблем гости-пленники, по комнате прокатился сдавленный смех.
...Вероятно, Афанасий нажал на какую-то кнопку, потому что «гробик» внезапно раскрылся, и из него на манер чертика из табакерки выскочил скелет с огромным мужским достоинством в рабочем состоянии, и защелкал челюстью. Послышалось какое-то жужжание, а потом из коробочки послышался гнусавый голос, с жутким акцентом выговаривающий сочную немецкую брань, в которой навязчивым лейтмотивом повторялось:
– Швайн... швайн... русиш швайн...
От неожиданности Фокин выронил коробочку и подпрыгнул так, что пуфик жалобно хрустнул, и Фокин свалился на пол вслед за раскрошившимся скелетиком, оборвавшим свой монолог на самой трагической ноте.
– Ну, Афоня... как говорится, подпись под иллюстрацией: «Однажды два ежа, бля, упали с дирижабля», – пробормотал Свиридов, задыхаясь от душащего его истерического смеха. – Прямо как из анекдота...
– Какого еще анекдота? – проворчал Фокин, поднимаясь и потирая ушибленный бок.
Истерически прыснули две девицы, а доселе мрачный господин со впалыми щеками продолжал смеяться и в изнеможении откинулся на спинку дивана.
– Так какого анекдота? Че ты мне тут...
– Да есть такой анекдот. Про тебя, Афоня. Поймали дикари-людоеды американца, француза и русского. Вождь племени и говорит: в общем, так. У нас подходит время обеда. Сейчас дадим каждому из вас по три свинцовых шара и посадим в наглухо запертую хижину. Кто сумеет меня рассмешить с помощью этих шаров, того мы употреблять в пищу не будем.
Отлично. Через час приходит вождь к французу. Тот встал на один шар, а двумя другими начал жонглировать. Вождь посмотрел на него, скривился и говорит: «Да у нас так каждый младенец умеет. Сожрать его!»
Приходит к американцу. Тот настругал деревяшек, устроил кегельбан и ну свинцовыми шарами играть в кегли! Вождь посмотрел и говорит: «Да это че, у нас такая игра каждое воскресенье. В кишках уже сидит. Так что придется тебе, упитанный парень из НАТО, пойти на бифштекс».
Приходит к русскому. Заходит в хижину, все племя ждет снаружи. Вдруг выскакивает вождь, дико хохочет, аж загибается и кричит: да отпустите этого русского к черрртовой матери!
– Но что произошло, вождь? Чем это он тебя так рассмешил?
– Да вот... захожу я в хижину, а этот идиот сидит и горько плачет. Я говорю: «Ты что плачешь, русский?» А он и отвечает: «Пропала моя головушка... один шар я пропил, другой потерял, а третий... сломал!»
Фокин отрывисто захохотал. К нему присоединилась примерно половина присутствующих.
– Ну что эта-а тако-ое, – укоризненно протянул толстый господин, и в этот же момент дверь открылась, и на пороге возник здоровенный парень в строгом черном костюме и с автоматом наперевес.
– Кажется, сейчас нас будут бить, – медленно проговорил Фокин.
– Возможно, ногами, – подытожил Свиридов.
Парень потоптался в дверном проеме и наконец проговорил отнюдь не агрессивным тоном:
– Который типа поп, то есть священник... значит, на выход.
– Да ты че, Валентин, забыл, как меня звать, что ли? – медленно произнес Фокин и пнул сломанный пуфик. – Еще несколько дней назад гулял вместе со мной на свадьбе... а тут с вещами на выход, и, как говорится, ни богу свечка ни черту кочерга.
Непонятные морализаторские рассуждения Афанасия увенчались малоразборчивым бормотанием, сквозь которое только изредка прорывались короткие матерные слова.
– Давай, не болбочи, – равнодушно проговорил парень с автоматом. – Поднимай задницу и двигай.
* * *
Пошатываясь от нахлынувших алкогольных эмоций, Фокин вошел в просторную комнату, в которой перед этим проводили душеспасительные морально-воспитательные беседы с Базилио и Алисой. Кстати, оба они находились там же.Помимо Грязнова и Смоленцевой, здесь были Кривов, Кирилл Глебович Маркелов и два безымянных человека в темной одежде. Вероятно, это были такие же сотрудники госбезопасности, как Януарий Николаевич Шепелев. Человек с коротким кодовым именем Ян.
В данный момент он стоял чуть поодаль от всех остальных и вполголоса разговаривал по сотовому телефону. В момент прихода Фокина с конвойным Януарий Николаевич оторвал трубку сотовика от уха и, положив ее во внутренний карман пиджака, поднял глаза на отца Велимира и произнес:
– Проходите, проходите, почтенный гражданин Фокин. Присаживайтесь. Как я смотрю, вы не совсем в норме.
– Водяру жрут, – неразборчиво буркнул Валентин – парень, приведший Афанасия на спектакль. – С чего ж ему в норме быть?
Шепелев пристально посмотрел на Фокина и наконец с усилием, словно бы нехотя выцеживая каждое слово, проговорил:
– Я говорил о вас с Москвой. Вы удивительный человек, проживший интересную жизнь. Что касается...
– Обо мне с Москвой? – пробормотал отец Велимир. – Поелику воспослахом... в-в-в... это как – обо мне с Москвой?
– В свое время вы работали на ГРУ. И я совершенно уверен в том, что местом вашей работы был спецотдел «Капелла». Выяснить это с совершенной точностью достаточно затруднительно, даже можно сказать, почти невозможно. Личные дела вас и ваших бывших коллег находятся в таком гиперсекретном спецхране, что, по всей видимости, получить документальные характеристики вашей деятельности в начале девяностых годов мне не удастся. Впрочем, этого и не надо: имеющейся в наличии информации вполне достаточно. Поэтому мне осталось спросить вас прямо: вы числились в «Капелле» под именами Стрелец и Робин, не так ли?