Страница:
Шофер автобуса сказал:
– Останьтесь кто-нибудь здесь, а я поеду, ментам сообщу.
Несколько добровольцев остались на месте происшествия, остальные продолжили свой путь.
Вместе с ними поехал и Полунин.
Самым сильным желанием Полунина было поскорее добраться до Лени Быка. Для этого он вышел из автобуса раньше времени, на трассе и, поймав попутную легковушку, добрался на ней прямо до офиса Волошина.
Чтобы лишний раз не светиться на людном месте, он не стал звонить в парадную дверь холдинга «Комета», а отправился в арку, к черному ходу.
Когда он поднялся по металлическим ступеням, то с удивлением обнаружил, что стальная дверь черного хода приоткрыта. Почувствовав недоброе, Владимир переступил через порог.
Первым, что бросилось ему в глаза, был окровавленый труп Виктора, охранника Волошина. Полунин рефлекторно выхватил пистолет и быстро устремился в кабинет Леонида, уже отчасти догадываясь, что он может увидеть там.
Два трупа, лежащих в луже крови, подтвердили его предположения. На полу тут и там валялись стреляные гильзы от патронов к автомату Калашникова.
Секретарша лежала в неестественной позе, вывернув руку, рядом с выходом из кабинета. Труп Волошина находился под его рабочим столом. Он лежал на боку, лица Волошина невозможно было различить, оно было залито кровью. Кровью был заляпан и его дорогой светло-серый костюм, белая рубашка.
Особенно бросилось в глаза, что правая рука Волошина была замотана бинтами, на которых тоже алели красные пятна.
Судя по запахам пороховых газов, заполнивших кабинет, роковые выстрелы прозвучали не так давно.
От этого жуткого побоища даже Полунину, повидавшему на своем веку разное, стало нехорошо, его затошнило. Владимир бросился в сторону черного хода.
Полунин совсем растерялся, мысли смешались. Теперь он совершенно не понимал, кто это мог сделать и кому это было выгодно – устранить Волошина и Слатковского.
Он лишь сознавал, что и в том и в другом случае подозрения могут пасть на него.
На самом выходе из арки Полунин лоб в лоб столкнулся с шедшим во двор Бармалеем.
Тот, выпятив удивленные глаза на Владимира, как-то отрешенно произнес:
– Седой? Ты, что ли? Ты что здесь делаешь?
Нервы Полунина, и без того натянутые до предела, при виде Бармалея окончательно сдали.
Владимир неожиданно для самого себя резко ударил Бармалея ногой в пах и бросился бежать. Бармалей издал короткий сдавленный вопль, скрючившись, присел на корточки.
– Убью, сучара! – только и смог выдавить он.
Добежав до ближайшего перекрестка, Владимир остановился и огляделся. Увидев пустое такси, направляющееся мимо него, он, махнув рукой, остановил его и, прыгнув на заднее сиденье, крикнул:
– Поехали!
Шофер послушно тронулся с места и, проехав несколько метров, спросил:
– Куда едем-то?
Он назвал адрес Людмилы.
Люда, впустив Полунина в квартиру, с удивлением окинула его взглядом и озабоченно спросила:
– С тобой ничего не случилось?
– Со мной ничего, – хмуро ответил ей Полунин, проходя в комнату.
Люда промолчала, ее взгляд был прикован к пистолету, рукоятка которого виднелась из-за пояса джинсов Полунина.
Зайдя в комнату, Владимир сел на диван, вынул пистолет из-за пояса и, поставив его на предохранитель, положил под подушку.
Люда, вошедшая вслед за ним в комнату, молча наблюдала за ним, затем спросила:
– Ты что, все-таки замочил кого-то?
– Я – нет, – коротко ответил он, но затем добавил: – Хотя двое моих давнишних знакомых сегодня утром отправились в мир иной… Я пока не могу понять, кто это мог сделать. Но точно знаю, что этот кто-то скорее всего захочет свалить этих двух жмуриков на меня. Я уверен, что в ближайшее время меня начнут искать.
– Тебе надо бежать из города, – тут же вымолвила Люда. – Уезжай отсюда поскорей.
– Это бесполезно. – Полунин покачал головой. – Меня все равно достанут рано или поздно. И даже если не найдут меня, отомстят моим близким… Нет, это не выход. Я должен остаться здесь и сам во всем разобраться, другого выхода у меня нет.
Он посмотрел на Людмилу и спросил:
– Я могу у тебя остаться? Ставку за проживание я повышаю вдвое.
Люда некоторое время колебалась и медлила с ответом. Наконец она махнула рукой:
– Ладно, оставайся. Может быть, я действительно дура законченная, но я почему-то тебе верю. Ты не убийца… И не думай, что я иду тебе навстречу только из-за денег. Просто я…
Она запнулась, подбирая нужное слово.
– Просто я хочу тебе помочь.
– Я знаю, – ответил Полунин, – спасибо тебе… Но с этого дня условия ужесточаются. О том, что я у тебя, здесь, не должен знать никто. Ты не должна впускать в дом никого из посторонних. Сама выходи только при крайней необходимости.
– Хорошо, я поняла, – с готовностью ответила Люда. – Что ты собираешься делать?
– Не знаю, – устало произнес Полунин, – пока не знаю. Сейчас я хочу спать. Когда проснусь – буду думать.
Полунин ткнулся лицом в подушку, инстинктивно поджал ноги к животу, потому что тот снова начал болеть.
Старенькая, белого цвета «Волга», принадлежащая городской прокуратуре, остановилась на обочине проселочной дороги, став в довольно внушительный ряд автомобилей, большинство из которых было окрашено в желто-синие милицейские тона.
Следователь прокуратуры Алексей Гришаев вылез из «Волги» и направился к группе милиционеров, стоящих недалеко от сгоревшего «Мерседеса».
Обуглившиеся трупы пассажиров этого автомобиля уже вынули наружу, они лежали рядом с «Мерседесом» и были прикрыты брезентом.
– Вы не находите, господа, что это становится дурной традицией? – обратился Гришаев к милиционерам, здороваясь с каждым из них за руку. – Не так давно мы уже встречались по аналогичному поводу, только с нами был еще господин Слатковский.
– Он и сейчас, можно сказать, с нами, – усмехнулся стоящий в группе милиционеров капитан Краснов из РУОПа, кивнув при этом на брезент, покрывающий трупы.
– Это точно установленный факт? – тут же посерьезнев, спросил Гришаев.
– Окончательно пока не установленный, конечно, – уклончиво ответил Краснов. – Это определит экспертиза по зубам.
– Почему именно по зубам? – хмуро переспросил Гришаев.
– Да потому, что одни зубы и остались. Огонь в машине полыхал, как в паровозной топке, – ответил Краснов.
– Рядом с пассажиром, сидевшим на заднем сиденье машины, нашли остатки дипломата и сотового телефона. Дипломат весь оплавился, внутри была толстая папка документов. И что удивительно, часть их оказалась цела, другие обгорели наполовину. Видимо, шофер автобуса, который проезжал мимо, плеснул на дипломат из огнетушителя. Судя по всему, это банковские документы, что лишний раз подтверждает, что один из трупов в машине – Слатковский.
Гришаев подошел к остаткам «Мерседеса», осмотрел почти полностью выгоревший салон.
– А куда взрывчатку заложили? – спросил он у Краснова, стоящего рядом с ним. – Судя по характеру повреждения корпуса машины, рвануло изнутри.
– Так точно, – подтвердил Краснов. – Эксперты почти уверены, что взрывчатка была заложена вон туда, – он указал пальцем в пространство между двумя передними сиденьями, от которых остались лишь остовы. – Здесь находился ящик, запирающийся на ключ, что-то вроде второго «бардачка». Вот тут и был эпицентр взрыва. По предварительным оценкам, мощность его составила около килограмма в тротиловом эквиваленте.
– Тип взрывчатки? – уточнил Гришаев.
– Скорее всего пластид. По объему он небольшой, но очень эффективный, – ответил ему Краснов.
– Как же такой подарочек в машину-то засунули? – удивился Гришаев. – Так, что охрана ничего не заметила?
– Был бы спрос, а умельцы найдутся, – усмехнулся Краснов. – Не исключено, правда, что мы имеем дело с предательством охраны, пока эта версия считается основной рабочей.
В течение нескольких дней Финком-банк буквально обезглавили. Интересно, кому все это понадобилось?
Гришаев повернулся и, махнув рукой Краснову, сказал:
– Ладно, вы здесь разбирайтесь, а я поехал в город.
– Подожди, Геннадиевич, я с тобой. Подбрось меня до города, а то мне в «уазике» трястись очень не хочется.
– Ну давай, – буркнул Гришаев и направился к поджидавшей его «Волге».
Через несколько минут они уже ехали по проселочной дороге обратно в Тарасов.
– Ну и дела у нас творятся тут. Прямо-таки Чикаго на Волге. То одно, то другое, – произнес капитан Краснов.
– Зря Слатковский темнил со мной во время наших бесед, – задумчиво заговорил в ответ Гришаев. – Он, как мог, противился, чтобы следствие в банке начало свою работу. Давил на меня через начальство, все пытался проверку отложить. Вот и дооткладывался.
– Кстати, интересный факт, – встрепенулся Краснов, который, не слушая Гришаева, размышлял о чем-то своем. – К нам сегодня утром поступили два заявления о пропаже людей. Жены двоих деятелей-юристов заявили, что их мужей со вчерашнего дня нет дома. Один из них, наверняка известный тебе адвокат Евневич, близкий человек к Слатковскому, вчера не вернулся домой с работы. Даже и не звонил…
– Да ну, – удивился Гришаев, – а второй кто?
– Второго ты тоже должен знать, судья арбитражного суда – Капнов Кирилл Мефодиевич. Между прочим, давний приятель Евневича. Его жена приехала утром на дачу и не увидела его там. А увидела какую-то незнакомую ей молодую девицу… Ну она, конечно, устроила грандиозный скандал с мордобоем, вызвала милицию по сотовому и тут-то и обнаружила, что самого хозяина дачи нигде нет. Приехавшим пэпээсникам девка, которая была явно чем-то обколота, ничего толком объяснить не могла. Утверждала лишь, что вечером папик еще был в ее постели. Вот такие истории произошли вчера, – завершил свою речь Краснов.
– Конечно, они мне оба известны, – подтвердил Гришаев. – У нас в прокуратуре дело на Капнова было заведено по статье о взяточничестве. Но он тогда выкрутился и перевелся в арбитражный суд.
– Может, конечно, они вместе где-нибудь по бабам шлындрают, – предположил капитан милиции, – но в свете гибели банкира Слатковского это все выглядит очень подозрительно.
– Тут есть еще один маленький нюанс, – сказал Гришаев. – Вчера состоялся арбитражный суд, по результатам которого Слатковский потерял немалую собственность, ее забрали за долги. Так вот, сторону Финком-банка представлял в этом процессе как раз адвокат Евневич. Правда, судья был другой – Красильников.
В машине раздался телефонный звонок. Гришаев взял трубку и, нажав кнопку на аппарате «Алтай», произнес:
– Слушаю.
Он, не говоря ни слова, внимательно выслушал информацию, которую ему сообщили, и коротко бросил в трубку:
– Хорошо, я все понял, сейчас приеду.
Он воткнул трубку в гнездо на аппарате, с удивлением посмотрел на Краснова и спросил:
– А чего же ты мне, Славик, про убийство на Висякова ничего не сказал? Там, говорят, настоящее побоище?
– Да я и сам толком не знал, я ведь с самого утра здесь торчу, занимаясь взрывом «Мерседеса». Ребята, правда, принимали по рации сообщение о том, что там что-то случилось… Погоди, – вдруг встрепенулся Краснов, – улица Висякова – это случайно не ресторан «Тарзан»?
– Он самый, – ответил Гришаев, – вотчина Леонида Волошина по кличке Бык.
– Неужто Леню замочили? – глядя на Гришаева, спросил Краснов.
– Да, сегодня утром, – хмуро ответил следователь, – застрелили вместе с его секретаршей… Но, что самое интересное, – продолжил следователь, – есть свидетель, который видел убийцу и даже знает, кто он.
– Эх, вот это да! Неужели мочить Леню Быка послали непрофессионала?– удивленно воскликнул Краснов. – Непонятно пока, – ответил ему Гришаев. – Надо выяснить все обстоятельства дела, поговорить с этим свидетелем, который узнал убийцу. В общем, поехали в ресторан «Тарзан», заодно, может быть, и перекусим там.
– Это навряд ли, цены в этом ресторане явно не для нашего брата.
Гришаев задумался. Какая-то странная догадка, не ясная и не до конца прорезавшаяся, не давала ему покоя. Мысли следователя крутились вокруг трех фамилий – Слатковский, Капнов и Евневич…
– Да он это, он! Вовка Седой, то есть Полунин! – орал Бармалей, сидевший в приемной покойного Волошина. – Я его сразу узнал.
– Это мы уже слышали от тебя, – произнес Гришаев. – Только вот я так и не понял, что ты думаешь о мотивах, которыми он руководствовался, убивая твоего патрона и его секретаршу.
– Мотивы, гражданин начальник, – усмехнулся Бармалей, – это ваше дело. Мое дело маленькое – чистосердечно ответить на вопросы следствия. Вот я и говорю, что видел его сегодня утром, он бежал из офиса. Мы с ним лоб в лоб столкнулись. Я ему говорю, привет, мол, Седой, а он вместо ответа как звезданет мне… по лицу.
После этих слов Бармалей инстинктивно свел ноги, зажав руки между коленей.
– Падла, – зло выругался Бармалей. – Я его еще по зоне знаю, стебанутый он по самое колено. А о мотивах я только одно вам скажу – они с Леней какие-то дела имели. Видимо, что-нибудь Полунину не понравилось, вот он и порешил их.
– Ну хорошо, – устало проговорил Гришаев, – пока свободен. Из города никуда не выезжай, в ближайшее время мы тебя опять вызовем.
Бармалей встал и неуверенной походкой направился к двери, ведущей в коридор.
– Ну и что ты думаешь по этому поводу? – спросил Краснов Гришаева.
– Странное дело. Но пока еще рано думать, надо собрать побольше фактов. А ты сам-то что можешь сказать?
– Судя по тому, как исполнены убийства, действовал скорее всего профессионал – автомат с глушителем, стрельба достаточно меткая, приблизительно девяносто процентов всех пуль попали в цель. Для короткоствольного автомата это очень высокая точность. Действовал убийца по строго установленному плану, предусмотрев все до мелочей, вплоть до кусачек, которыми он перекусил дверную цепочку на входе.
– А это, в свою очередь, говорит о том, что он хорошо знал местные особенности, – подхватил Гришаев. – Но только непонятно, почему охранник открыл ему дверь.
– Да, это вопрос, – подтвердил Краснов. – Ведь на двери есть «глазок», он мог посмотреть и увидеть, что стоит незнакомый человек.
– А может, это был знакомый человек? – предположил Гришаев.
– Не исключено, – неопределенно заявил Краснов. – Хотя, может быть, охранник просто переоценил свои возможности. Думал про себя, что, если дверь на цепочке, он всегда успеет ее захлопнуть или уйти из сектора обстрела, который ограничен узкой дверной щелью.
– Если это так, как ты говоришь, то действовал действительно профессионал высокого класса. Ведь надо было успеть обезвредить охранника до того, как он захлопнет дверь или просто скроется в безопасной от обстрела зоне и при этом забьет тревогу.
– В таком случае вопрос, – произнес Краснов. – Как этот Полунин, если он хороший профессионал, мог так обосраться, что оставил в живых свидетеля, да еще такого, который его хорошо знает?
– Роковая случайность, – предположил Гришаев. – Автомат он бросил на месте преступления, другого оружия у него могло и не быть.
– Да, не повезло ему, – добавил, усмехнувшись, Краснов, – надо было загрызть Бармалея зубами. На месте этого Полунина я бы так и поступил.
– Хорошо, что ты на своем месте, – хмуро отозвался Гришаев, – киллеров у нас в стране хватает, а вот хороших оперативников все меньше и меньше.
Он прошелся по приемной Волошина. Оперативная бригада уже почти закончила свою работу, трупы были увезены, там, где они лежали, остались лишь лужи крови и нарисованные на полу мелом контуры тел.
– Полунин, – задумчиво произнес Гришаев, – бывший уголовник… Может, я, конечно, уже старею и у меня старческий маразм, но мне почему-то кажется, что и эта фамилия мне знакома.
– Да брось ты, Алексей Геннадиевич! У тебя память лучше, чем у меня, хотя я тебя моложе на десяток лет. Просто ты уже давно живешь, немало повидал, много чего знаешь. Тебе уже давно пора садиться писать мемуары, – ободрил Гришаева Краснов.
– Кто бы только стал печатать эти мемуа…
И тут он осекся на полуслове. В диалоге с Красновым было произнесено слово, которое послужило ключом к догадке. В его памяти всплыл случай многолетней давности, так называемое дело «о печатниках».
Гришаев посмотрел на Краснова и спросил:
– Дело Слатковского ты будешь вести.
– Да, наверное, – ответил тот.
– Тогда заскочи ко мне завтра утром. Я думаю, нам будет что обсудить, – произнес Гришаев и быстрым шагом вышел из приемной…
Полунин проснулся далеко за полночь, проспав более двенадцати часов.
Он встал с дивана и, осторожно ступая, чтобы не разбудить спящую на раскладушке Люду, пошел на кухню. Сварив себе кофе, Полунин уселся за стол и закурил.
Первое, о чем подумал Полунин, проанализировав создавшуюся ситуацию, было то, что без помощи друзей, в одиночку, ему из этого тяжелого положения не выбраться.
«А кто, собственно, у меня сейчас в друзьях остался? – усмехнулся Владимир. – Думаю, что не очень много таких смельчаков… Впрочем, на Шакирыча и Славку я мог бы рассчитывать, эти не подведут. Но нет, не стоит их вовлекать в это дело, пусть едут домой, как и договаривались. В этой войне и так уже много трупов, как минимум пять, включая убийство вице-президента Финком-банка Грушина. Ведь наверняка оно как-то связано с убийствами Слатковского и Лени Быка… Но как, черт возьми, все эти убийства связаны между собой?» – с тоской подумал Полунин.
Он отпил кофе и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза.
«Впрочем, я не сильно ошибусь, если предположу, что копать надо в одном направлении – Финком-банк. Можно с большей или меньшей степенью уверенности предположить, что все они связаны с Финком-банком, который в свое время был очень крупным и надежным, но в последнее время положение его сильно пошатнулось. Наверняка, в отличие от меня, действовавшего по личным мотивам, вся это война вокруг Слатковского, о которой он сам говорил, затеяна из-за бабок. И, судя по-всему, очень больших, настолько больших, что убираются все главные фигуры этой непонятной мне игры, а заодно и более мелкие, которые попались под руку. Словом, как ни крути, мне нужна информация».
Полунин сделал большой глоток кофе.
«А информацию я могу получить разве что от Либерзона. Этот старый жид наверняка в курсе многих событий в городе. К тому же он мой кореш, и на зоне мы помогали друг другу, как могли. Кто еще у меня может быть из друзей в этом городе?.. Танька Коробкова… Пожалуй, обращаясь к ней, я могу меньше всего опасаться за свою безопасность. Но чем она может мне помочь? Разве что крышей над головой… И еще мне нужна машина. Может, у Таньки есть хотя бы служебная. Впрочем, машину можно взять и у Либерзона, но только он очень уж осторожен и боязлив и вряд ли будет связываться с человеком, за которым бегают менты… Ведь Бармалей, конечно же, сдал меня им… Впрочем, и сам Бармалей вместе с Пеплом, надо полагать, уже отрядили боевиков, направив их по моему следу».
Вдруг Полунина осенило.
– Черт! – вскричал он, вскочив с кресла и нервно заходил по кухне.
«У меня же есть интересная зацепка… Рука Лени была перебинтована, а это значит, что он готовился к встрече с тем самым педиком из городской администрации, который пришел к нему сразу после моего визита. Впрочем, это может быть случайностью, а может – и той самой ниточкой, за которую стоит потянуть. В любом случае, этим надо заняться. Утром же я заеду к Либерзону».
Но утром Полунин первым делом позвонил Коробковой. Трубку взяла сама Татьяна.
– Танечка – это я, Владимир… Полунин.
– Володя! – воскликнула Коробкова. – Откуда ты?
– Да так, от одного своего знакомого. Я хочу к тебе заехать, у меня небольшая просьба…
– Заехать на работу? – уточнила Татьяна.
– Да, на работу. Понимаешь, у меня тут проблемы с транспортом. Моя тачка на приколе. Мне нужна машина на денек-другой. У тебя есть возможность помочь мне?
– Машину… Помочь… – как-то неуверенно произнесла Татьяна. – Впрочем, да, конечно же, о чем я говорю. В принципе ты можешь взять мой «жигуленок». Я на нем езжу на работу, пару дней могу поездить и на такси.
– Спасибо, Танюша, – поблагодарил ее Полунин. – Я скоро к тебе подъеду.
Он положил трубку и пошел в прихожую одеваться.
– Когда тебя ждать? – спросила Людмила, выйдя провожать его.
Полунин в душе усмехнулся.
Кныш достал из кармана плаща резиновые перчатки и надел их на руки, распахнув полы своего плаща. На груди у него висел переброшенный через плечо матерчатый ремень. Ремень был очень длинный, оба его конца свешивались ниже пояса киллера.
После этого он протянул руку к соседнему сиденью, на котором лежала джинсовая куртка синего цвета. Просунув руку под куртку, он достал из-под нее небольшой короткоствольный автомат «АКС-У» с навернутым на ствол длинным глушителем и, передернув затвор автомата, пристегнул его к ремню.
Пряча автомат под полами плаща, он быстро вылез из машины и, подойдя к багажнику своего автомобиля, открыл его. Достав из ящика с инструментами очень крупные металлические щипцы для разрезания проволоки, Кныш аккуратно засунул их себе за пояс и прикрыл плащом.
Захлопнув багажник, он огляделся по сторонам и, убедившись, что на улице народу почти нет, направился неспешным шагом в сторону арки дома, расположенного недалеко от входа в ресторан. Автомат он аккуратно прижимал к бедру.
Войдя во двор, Кныш подошел к металлической лестнице, ведущей на второй этаж, и, осторожно ступая по металлическим ступенькам, начал подниматься.
Когда он оказался на площадке перед дверью черного хода, ведущего в офис Лени Быка, то засунул правую руку в карман плаща.
Карман был специально порван, и через дыру Кныш ухватился за рукоятку автомата. Левой рукой он расстегнул плащ, застегнутый на единственную пуговицу, после чего постучал костяшками пальцев по металлической двери.
Мелодия, которую он при этом выстучал, была хорошо известна спортивным болельщикам под названием «Спартак-чемпион».
Через несколько секунд дверь отворилась, и в щели между дверью и косяком, сцепленными металлической цепочкой, появилась физиономия охранника Виктора.
Тот с удивлением воззрился на стоящего перед ним невысокого мужчину в плаще и кепке, который глупо улыбался.
В правой руке Виктор держал бесприкладное помповое ружье.
– Тебе чего, мужик? – произнес охранник.
– Я к… Бы-Бы-Бы-и-ку, – сильно заикаясь, произнес незнакомец.
– Чего? – раздраженно переспросил Витя. Незнакомец еще больше смутился, что отразилось на его речи.
– Я от ба-ба-ба…
– Чего ты там лопочешь? – еще больше разозлился Виктор, слегка подавшись вперед.
В этот самый момент из-под плаща киллера выскочил ствол автомата. Кныш ловко просунул его в дверную щель, направив в живот охранника.
Виктор и пикнуть не успел, как киллер нажал на спусковой крючок. Раздалась приглушенная очередь, которая прошила охранника и отбросила его к противоположной стене коридора.
Виктор был крепкий парень, и, уже упав, он пытался вскинуть ружье, чтобы выстрелить в своего убийцу. Но тот дал следующую очередь из «калашникова», и еще несколько пуль вонзились в грудь охранника.
Убедившись, что охранник мертв, Кныш повесил автомат вдоль бедра и, достав из-за пояса кусачки, быстро перекусил ими дверную цепочку.
Войдя в коридор и прикрыв за собой дверь, киллер снова повесил кусачки на пояс и с автоматом в руках отправился по коридору в сторону кабинета Леонида Волошина.
Дверь в маленькую комнатку, соседствующую с кабинетом, была не заперта, видимо, для того, чтобы охранник мог пользоваться туалетом, расположенным в этой комнатке.
Пройдя комнатку, киллер остановился у двери, непосредственно ведущей в кабинет Волошина, и прислушался. Из кабинета доносились отголоски разговора двух людей – мужчины и женщины.
Киллер что есть силы ударил ногой по двери и, когда она с грохотом распахнулась, ворвался в кабинет с автоматом на изготовку.
Леня Бык сидел в своем кресле за столом и просматривал какую-то бумагу, которую ему на стол положила стоящая рядом Ксения.
Оба они в изумлении уставились на вооруженного мужчину. Киллер молча направил ствол автомата на Быка и открыл огонь, целясь в голову.
Несколько пуль угодили Лене в лицо, превратив его в кровавое месиво. Он свалился с кресла и рухнул на пол.
Ксения, дико завизжав, бросилась бежать в сторону приемной Быка. Киллер спокойно повернул автомат и дал по ней очередь.
Пули попали ей в спину, она споткнулась и упала, продолжая судорожно ползти к двери.
Кныш подошел к ней и выстрелил в голову. В контрольном выстреле для Волошина не было никакой необходимости.
Убедившись, что обе его жертвы мертвы, киллер быстро покинул кабинет и побежал обратно, к черному выходу из офиса.
Выглянув на улицу и увидев, что двор ресторана пуст, Кныш отстегнул автомат и бросил его в коридоре. А сам выскочил на лестницу.
Он быстренько сбежал по ступенькам и затем, уже спокойным шагом миновав арку, вышел на улицу и направился к своему автомобилю.
Сев в «девятку», он снял с рук резиновые перчатки и убрал их обратно в карман.
Заводя мотор, он бросил взгляд на часы. Было двадцать три минуты девятого. Все дело заняло чуть меньше двадцати минут.
– Останьтесь кто-нибудь здесь, а я поеду, ментам сообщу.
Несколько добровольцев остались на месте происшествия, остальные продолжили свой путь.
Вместе с ними поехал и Полунин.
Самым сильным желанием Полунина было поскорее добраться до Лени Быка. Для этого он вышел из автобуса раньше времени, на трассе и, поймав попутную легковушку, добрался на ней прямо до офиса Волошина.
Чтобы лишний раз не светиться на людном месте, он не стал звонить в парадную дверь холдинга «Комета», а отправился в арку, к черному ходу.
Когда он поднялся по металлическим ступеням, то с удивлением обнаружил, что стальная дверь черного хода приоткрыта. Почувствовав недоброе, Владимир переступил через порог.
Первым, что бросилось ему в глаза, был окровавленый труп Виктора, охранника Волошина. Полунин рефлекторно выхватил пистолет и быстро устремился в кабинет Леонида, уже отчасти догадываясь, что он может увидеть там.
Два трупа, лежащих в луже крови, подтвердили его предположения. На полу тут и там валялись стреляные гильзы от патронов к автомату Калашникова.
Секретарша лежала в неестественной позе, вывернув руку, рядом с выходом из кабинета. Труп Волошина находился под его рабочим столом. Он лежал на боку, лица Волошина невозможно было различить, оно было залито кровью. Кровью был заляпан и его дорогой светло-серый костюм, белая рубашка.
Особенно бросилось в глаза, что правая рука Волошина была замотана бинтами, на которых тоже алели красные пятна.
Судя по запахам пороховых газов, заполнивших кабинет, роковые выстрелы прозвучали не так давно.
От этого жуткого побоища даже Полунину, повидавшему на своем веку разное, стало нехорошо, его затошнило. Владимир бросился в сторону черного хода.
Полунин совсем растерялся, мысли смешались. Теперь он совершенно не понимал, кто это мог сделать и кому это было выгодно – устранить Волошина и Слатковского.
Он лишь сознавал, что и в том и в другом случае подозрения могут пасть на него.
На самом выходе из арки Полунин лоб в лоб столкнулся с шедшим во двор Бармалеем.
Тот, выпятив удивленные глаза на Владимира, как-то отрешенно произнес:
– Седой? Ты, что ли? Ты что здесь делаешь?
Нервы Полунина, и без того натянутые до предела, при виде Бармалея окончательно сдали.
Владимир неожиданно для самого себя резко ударил Бармалея ногой в пах и бросился бежать. Бармалей издал короткий сдавленный вопль, скрючившись, присел на корточки.
– Убью, сучара! – только и смог выдавить он.
Добежав до ближайшего перекрестка, Владимир остановился и огляделся. Увидев пустое такси, направляющееся мимо него, он, махнув рукой, остановил его и, прыгнув на заднее сиденье, крикнул:
– Поехали!
Шофер послушно тронулся с места и, проехав несколько метров, спросил:
– Куда едем-то?
Он назвал адрес Людмилы.
* * *
Люда, впустив Полунина в квартиру, с удивлением окинула его взглядом и озабоченно спросила:
– С тобой ничего не случилось?
– Со мной ничего, – хмуро ответил ей Полунин, проходя в комнату.
Люда промолчала, ее взгляд был прикован к пистолету, рукоятка которого виднелась из-за пояса джинсов Полунина.
Зайдя в комнату, Владимир сел на диван, вынул пистолет из-за пояса и, поставив его на предохранитель, положил под подушку.
Люда, вошедшая вслед за ним в комнату, молча наблюдала за ним, затем спросила:
– Ты что, все-таки замочил кого-то?
– Я – нет, – коротко ответил он, но затем добавил: – Хотя двое моих давнишних знакомых сегодня утром отправились в мир иной… Я пока не могу понять, кто это мог сделать. Но точно знаю, что этот кто-то скорее всего захочет свалить этих двух жмуриков на меня. Я уверен, что в ближайшее время меня начнут искать.
– Тебе надо бежать из города, – тут же вымолвила Люда. – Уезжай отсюда поскорей.
– Это бесполезно. – Полунин покачал головой. – Меня все равно достанут рано или поздно. И даже если не найдут меня, отомстят моим близким… Нет, это не выход. Я должен остаться здесь и сам во всем разобраться, другого выхода у меня нет.
Он посмотрел на Людмилу и спросил:
– Я могу у тебя остаться? Ставку за проживание я повышаю вдвое.
Люда некоторое время колебалась и медлила с ответом. Наконец она махнула рукой:
– Ладно, оставайся. Может быть, я действительно дура законченная, но я почему-то тебе верю. Ты не убийца… И не думай, что я иду тебе навстречу только из-за денег. Просто я…
Она запнулась, подбирая нужное слово.
– Просто я хочу тебе помочь.
– Я знаю, – ответил Полунин, – спасибо тебе… Но с этого дня условия ужесточаются. О том, что я у тебя, здесь, не должен знать никто. Ты не должна впускать в дом никого из посторонних. Сама выходи только при крайней необходимости.
– Хорошо, я поняла, – с готовностью ответила Люда. – Что ты собираешься делать?
– Не знаю, – устало произнес Полунин, – пока не знаю. Сейчас я хочу спать. Когда проснусь – буду думать.
Полунин ткнулся лицом в подушку, инстинктивно поджал ноги к животу, потому что тот снова начал болеть.
* * *
Старенькая, белого цвета «Волга», принадлежащая городской прокуратуре, остановилась на обочине проселочной дороги, став в довольно внушительный ряд автомобилей, большинство из которых было окрашено в желто-синие милицейские тона.
Следователь прокуратуры Алексей Гришаев вылез из «Волги» и направился к группе милиционеров, стоящих недалеко от сгоревшего «Мерседеса».
Обуглившиеся трупы пассажиров этого автомобиля уже вынули наружу, они лежали рядом с «Мерседесом» и были прикрыты брезентом.
– Вы не находите, господа, что это становится дурной традицией? – обратился Гришаев к милиционерам, здороваясь с каждым из них за руку. – Не так давно мы уже встречались по аналогичному поводу, только с нами был еще господин Слатковский.
– Он и сейчас, можно сказать, с нами, – усмехнулся стоящий в группе милиционеров капитан Краснов из РУОПа, кивнув при этом на брезент, покрывающий трупы.
– Это точно установленный факт? – тут же посерьезнев, спросил Гришаев.
– Окончательно пока не установленный, конечно, – уклончиво ответил Краснов. – Это определит экспертиза по зубам.
– Почему именно по зубам? – хмуро переспросил Гришаев.
– Да потому, что одни зубы и остались. Огонь в машине полыхал, как в паровозной топке, – ответил Краснов.
– Рядом с пассажиром, сидевшим на заднем сиденье машины, нашли остатки дипломата и сотового телефона. Дипломат весь оплавился, внутри была толстая папка документов. И что удивительно, часть их оказалась цела, другие обгорели наполовину. Видимо, шофер автобуса, который проезжал мимо, плеснул на дипломат из огнетушителя. Судя по всему, это банковские документы, что лишний раз подтверждает, что один из трупов в машине – Слатковский.
Гришаев подошел к остаткам «Мерседеса», осмотрел почти полностью выгоревший салон.
– А куда взрывчатку заложили? – спросил он у Краснова, стоящего рядом с ним. – Судя по характеру повреждения корпуса машины, рвануло изнутри.
– Так точно, – подтвердил Краснов. – Эксперты почти уверены, что взрывчатка была заложена вон туда, – он указал пальцем в пространство между двумя передними сиденьями, от которых остались лишь остовы. – Здесь находился ящик, запирающийся на ключ, что-то вроде второго «бардачка». Вот тут и был эпицентр взрыва. По предварительным оценкам, мощность его составила около килограмма в тротиловом эквиваленте.
– Тип взрывчатки? – уточнил Гришаев.
– Скорее всего пластид. По объему он небольшой, но очень эффективный, – ответил ему Краснов.
– Как же такой подарочек в машину-то засунули? – удивился Гришаев. – Так, что охрана ничего не заметила?
– Был бы спрос, а умельцы найдутся, – усмехнулся Краснов. – Не исключено, правда, что мы имеем дело с предательством охраны, пока эта версия считается основной рабочей.
В течение нескольких дней Финком-банк буквально обезглавили. Интересно, кому все это понадобилось?
Гришаев повернулся и, махнув рукой Краснову, сказал:
– Ладно, вы здесь разбирайтесь, а я поехал в город.
– Подожди, Геннадиевич, я с тобой. Подбрось меня до города, а то мне в «уазике» трястись очень не хочется.
– Ну давай, – буркнул Гришаев и направился к поджидавшей его «Волге».
Через несколько минут они уже ехали по проселочной дороге обратно в Тарасов.
– Ну и дела у нас творятся тут. Прямо-таки Чикаго на Волге. То одно, то другое, – произнес капитан Краснов.
– Зря Слатковский темнил со мной во время наших бесед, – задумчиво заговорил в ответ Гришаев. – Он, как мог, противился, чтобы следствие в банке начало свою работу. Давил на меня через начальство, все пытался проверку отложить. Вот и дооткладывался.
– Кстати, интересный факт, – встрепенулся Краснов, который, не слушая Гришаева, размышлял о чем-то своем. – К нам сегодня утром поступили два заявления о пропаже людей. Жены двоих деятелей-юристов заявили, что их мужей со вчерашнего дня нет дома. Один из них, наверняка известный тебе адвокат Евневич, близкий человек к Слатковскому, вчера не вернулся домой с работы. Даже и не звонил…
– Да ну, – удивился Гришаев, – а второй кто?
– Второго ты тоже должен знать, судья арбитражного суда – Капнов Кирилл Мефодиевич. Между прочим, давний приятель Евневича. Его жена приехала утром на дачу и не увидела его там. А увидела какую-то незнакомую ей молодую девицу… Ну она, конечно, устроила грандиозный скандал с мордобоем, вызвала милицию по сотовому и тут-то и обнаружила, что самого хозяина дачи нигде нет. Приехавшим пэпээсникам девка, которая была явно чем-то обколота, ничего толком объяснить не могла. Утверждала лишь, что вечером папик еще был в ее постели. Вот такие истории произошли вчера, – завершил свою речь Краснов.
– Конечно, они мне оба известны, – подтвердил Гришаев. – У нас в прокуратуре дело на Капнова было заведено по статье о взяточничестве. Но он тогда выкрутился и перевелся в арбитражный суд.
– Может, конечно, они вместе где-нибудь по бабам шлындрают, – предположил капитан милиции, – но в свете гибели банкира Слатковского это все выглядит очень подозрительно.
– Тут есть еще один маленький нюанс, – сказал Гришаев. – Вчера состоялся арбитражный суд, по результатам которого Слатковский потерял немалую собственность, ее забрали за долги. Так вот, сторону Финком-банка представлял в этом процессе как раз адвокат Евневич. Правда, судья был другой – Красильников.
В машине раздался телефонный звонок. Гришаев взял трубку и, нажав кнопку на аппарате «Алтай», произнес:
– Слушаю.
Он, не говоря ни слова, внимательно выслушал информацию, которую ему сообщили, и коротко бросил в трубку:
– Хорошо, я все понял, сейчас приеду.
Он воткнул трубку в гнездо на аппарате, с удивлением посмотрел на Краснова и спросил:
– А чего же ты мне, Славик, про убийство на Висякова ничего не сказал? Там, говорят, настоящее побоище?
– Да я и сам толком не знал, я ведь с самого утра здесь торчу, занимаясь взрывом «Мерседеса». Ребята, правда, принимали по рации сообщение о том, что там что-то случилось… Погоди, – вдруг встрепенулся Краснов, – улица Висякова – это случайно не ресторан «Тарзан»?
– Он самый, – ответил Гришаев, – вотчина Леонида Волошина по кличке Бык.
– Неужто Леню замочили? – глядя на Гришаева, спросил Краснов.
– Да, сегодня утром, – хмуро ответил следователь, – застрелили вместе с его секретаршей… Но, что самое интересное, – продолжил следователь, – есть свидетель, который видел убийцу и даже знает, кто он.
– Эх, вот это да! Неужели мочить Леню Быка послали непрофессионала?– удивленно воскликнул Краснов. – Непонятно пока, – ответил ему Гришаев. – Надо выяснить все обстоятельства дела, поговорить с этим свидетелем, который узнал убийцу. В общем, поехали в ресторан «Тарзан», заодно, может быть, и перекусим там.
– Это навряд ли, цены в этом ресторане явно не для нашего брата.
Гришаев задумался. Какая-то странная догадка, не ясная и не до конца прорезавшаяся, не давала ему покоя. Мысли следователя крутились вокруг трех фамилий – Слатковский, Капнов и Евневич…
* * *
– Да он это, он! Вовка Седой, то есть Полунин! – орал Бармалей, сидевший в приемной покойного Волошина. – Я его сразу узнал.
– Это мы уже слышали от тебя, – произнес Гришаев. – Только вот я так и не понял, что ты думаешь о мотивах, которыми он руководствовался, убивая твоего патрона и его секретаршу.
– Мотивы, гражданин начальник, – усмехнулся Бармалей, – это ваше дело. Мое дело маленькое – чистосердечно ответить на вопросы следствия. Вот я и говорю, что видел его сегодня утром, он бежал из офиса. Мы с ним лоб в лоб столкнулись. Я ему говорю, привет, мол, Седой, а он вместо ответа как звезданет мне… по лицу.
После этих слов Бармалей инстинктивно свел ноги, зажав руки между коленей.
– Падла, – зло выругался Бармалей. – Я его еще по зоне знаю, стебанутый он по самое колено. А о мотивах я только одно вам скажу – они с Леней какие-то дела имели. Видимо, что-нибудь Полунину не понравилось, вот он и порешил их.
– Ну хорошо, – устало проговорил Гришаев, – пока свободен. Из города никуда не выезжай, в ближайшее время мы тебя опять вызовем.
Бармалей встал и неуверенной походкой направился к двери, ведущей в коридор.
– Ну и что ты думаешь по этому поводу? – спросил Краснов Гришаева.
– Странное дело. Но пока еще рано думать, надо собрать побольше фактов. А ты сам-то что можешь сказать?
– Судя по тому, как исполнены убийства, действовал скорее всего профессионал – автомат с глушителем, стрельба достаточно меткая, приблизительно девяносто процентов всех пуль попали в цель. Для короткоствольного автомата это очень высокая точность. Действовал убийца по строго установленному плану, предусмотрев все до мелочей, вплоть до кусачек, которыми он перекусил дверную цепочку на входе.
– А это, в свою очередь, говорит о том, что он хорошо знал местные особенности, – подхватил Гришаев. – Но только непонятно, почему охранник открыл ему дверь.
– Да, это вопрос, – подтвердил Краснов. – Ведь на двери есть «глазок», он мог посмотреть и увидеть, что стоит незнакомый человек.
– А может, это был знакомый человек? – предположил Гришаев.
– Не исключено, – неопределенно заявил Краснов. – Хотя, может быть, охранник просто переоценил свои возможности. Думал про себя, что, если дверь на цепочке, он всегда успеет ее захлопнуть или уйти из сектора обстрела, который ограничен узкой дверной щелью.
– Если это так, как ты говоришь, то действовал действительно профессионал высокого класса. Ведь надо было успеть обезвредить охранника до того, как он захлопнет дверь или просто скроется в безопасной от обстрела зоне и при этом забьет тревогу.
– В таком случае вопрос, – произнес Краснов. – Как этот Полунин, если он хороший профессионал, мог так обосраться, что оставил в живых свидетеля, да еще такого, который его хорошо знает?
– Роковая случайность, – предположил Гришаев. – Автомат он бросил на месте преступления, другого оружия у него могло и не быть.
– Да, не повезло ему, – добавил, усмехнувшись, Краснов, – надо было загрызть Бармалея зубами. На месте этого Полунина я бы так и поступил.
– Хорошо, что ты на своем месте, – хмуро отозвался Гришаев, – киллеров у нас в стране хватает, а вот хороших оперативников все меньше и меньше.
Он прошелся по приемной Волошина. Оперативная бригада уже почти закончила свою работу, трупы были увезены, там, где они лежали, остались лишь лужи крови и нарисованные на полу мелом контуры тел.
– Полунин, – задумчиво произнес Гришаев, – бывший уголовник… Может, я, конечно, уже старею и у меня старческий маразм, но мне почему-то кажется, что и эта фамилия мне знакома.
– Да брось ты, Алексей Геннадиевич! У тебя память лучше, чем у меня, хотя я тебя моложе на десяток лет. Просто ты уже давно живешь, немало повидал, много чего знаешь. Тебе уже давно пора садиться писать мемуары, – ободрил Гришаева Краснов.
– Кто бы только стал печатать эти мемуа…
И тут он осекся на полуслове. В диалоге с Красновым было произнесено слово, которое послужило ключом к догадке. В его памяти всплыл случай многолетней давности, так называемое дело «о печатниках».
Гришаев посмотрел на Краснова и спросил:
– Дело Слатковского ты будешь вести.
– Да, наверное, – ответил тот.
– Тогда заскочи ко мне завтра утром. Я думаю, нам будет что обсудить, – произнес Гришаев и быстрым шагом вышел из приемной…
* * *
Полунин проснулся далеко за полночь, проспав более двенадцати часов.
Он встал с дивана и, осторожно ступая, чтобы не разбудить спящую на раскладушке Люду, пошел на кухню. Сварив себе кофе, Полунин уселся за стол и закурил.
Первое, о чем подумал Полунин, проанализировав создавшуюся ситуацию, было то, что без помощи друзей, в одиночку, ему из этого тяжелого положения не выбраться.
«А кто, собственно, у меня сейчас в друзьях остался? – усмехнулся Владимир. – Думаю, что не очень много таких смельчаков… Впрочем, на Шакирыча и Славку я мог бы рассчитывать, эти не подведут. Но нет, не стоит их вовлекать в это дело, пусть едут домой, как и договаривались. В этой войне и так уже много трупов, как минимум пять, включая убийство вице-президента Финком-банка Грушина. Ведь наверняка оно как-то связано с убийствами Слатковского и Лени Быка… Но как, черт возьми, все эти убийства связаны между собой?» – с тоской подумал Полунин.
Он отпил кофе и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза.
«Впрочем, я не сильно ошибусь, если предположу, что копать надо в одном направлении – Финком-банк. Можно с большей или меньшей степенью уверенности предположить, что все они связаны с Финком-банком, который в свое время был очень крупным и надежным, но в последнее время положение его сильно пошатнулось. Наверняка, в отличие от меня, действовавшего по личным мотивам, вся это война вокруг Слатковского, о которой он сам говорил, затеяна из-за бабок. И, судя по-всему, очень больших, настолько больших, что убираются все главные фигуры этой непонятной мне игры, а заодно и более мелкие, которые попались под руку. Словом, как ни крути, мне нужна информация».
Полунин сделал большой глоток кофе.
«А информацию я могу получить разве что от Либерзона. Этот старый жид наверняка в курсе многих событий в городе. К тому же он мой кореш, и на зоне мы помогали друг другу, как могли. Кто еще у меня может быть из друзей в этом городе?.. Танька Коробкова… Пожалуй, обращаясь к ней, я могу меньше всего опасаться за свою безопасность. Но чем она может мне помочь? Разве что крышей над головой… И еще мне нужна машина. Может, у Таньки есть хотя бы служебная. Впрочем, машину можно взять и у Либерзона, но только он очень уж осторожен и боязлив и вряд ли будет связываться с человеком, за которым бегают менты… Ведь Бармалей, конечно же, сдал меня им… Впрочем, и сам Бармалей вместе с Пеплом, надо полагать, уже отрядили боевиков, направив их по моему следу».
Вдруг Полунина осенило.
– Черт! – вскричал он, вскочив с кресла и нервно заходил по кухне.
«У меня же есть интересная зацепка… Рука Лени была перебинтована, а это значит, что он готовился к встрече с тем самым педиком из городской администрации, который пришел к нему сразу после моего визита. Впрочем, это может быть случайностью, а может – и той самой ниточкой, за которую стоит потянуть. В любом случае, этим надо заняться. Утром же я заеду к Либерзону».
Но утром Полунин первым делом позвонил Коробковой. Трубку взяла сама Татьяна.
– Танечка – это я, Владимир… Полунин.
– Володя! – воскликнула Коробкова. – Откуда ты?
– Да так, от одного своего знакомого. Я хочу к тебе заехать, у меня небольшая просьба…
– Заехать на работу? – уточнила Татьяна.
– Да, на работу. Понимаешь, у меня тут проблемы с транспортом. Моя тачка на приколе. Мне нужна машина на денек-другой. У тебя есть возможность помочь мне?
– Машину… Помочь… – как-то неуверенно произнесла Татьяна. – Впрочем, да, конечно же, о чем я говорю. В принципе ты можешь взять мой «жигуленок». Я на нем езжу на работу, пару дней могу поездить и на такси.
– Спасибо, Танюша, – поблагодарил ее Полунин. – Я скоро к тебе подъеду.
Он положил трубку и пошел в прихожую одеваться.
– Когда тебя ждать? – спросила Людмила, выйдя провожать его.
Полунин в душе усмехнулся.
Кныш достал из кармана плаща резиновые перчатки и надел их на руки, распахнув полы своего плаща. На груди у него висел переброшенный через плечо матерчатый ремень. Ремень был очень длинный, оба его конца свешивались ниже пояса киллера.
После этого он протянул руку к соседнему сиденью, на котором лежала джинсовая куртка синего цвета. Просунув руку под куртку, он достал из-под нее небольшой короткоствольный автомат «АКС-У» с навернутым на ствол длинным глушителем и, передернув затвор автомата, пристегнул его к ремню.
Пряча автомат под полами плаща, он быстро вылез из машины и, подойдя к багажнику своего автомобиля, открыл его. Достав из ящика с инструментами очень крупные металлические щипцы для разрезания проволоки, Кныш аккуратно засунул их себе за пояс и прикрыл плащом.
Захлопнув багажник, он огляделся по сторонам и, убедившись, что на улице народу почти нет, направился неспешным шагом в сторону арки дома, расположенного недалеко от входа в ресторан. Автомат он аккуратно прижимал к бедру.
Войдя во двор, Кныш подошел к металлической лестнице, ведущей на второй этаж, и, осторожно ступая по металлическим ступенькам, начал подниматься.
Когда он оказался на площадке перед дверью черного хода, ведущего в офис Лени Быка, то засунул правую руку в карман плаща.
Карман был специально порван, и через дыру Кныш ухватился за рукоятку автомата. Левой рукой он расстегнул плащ, застегнутый на единственную пуговицу, после чего постучал костяшками пальцев по металлической двери.
Мелодия, которую он при этом выстучал, была хорошо известна спортивным болельщикам под названием «Спартак-чемпион».
Через несколько секунд дверь отворилась, и в щели между дверью и косяком, сцепленными металлической цепочкой, появилась физиономия охранника Виктора.
Тот с удивлением воззрился на стоящего перед ним невысокого мужчину в плаще и кепке, который глупо улыбался.
В правой руке Виктор держал бесприкладное помповое ружье.
– Тебе чего, мужик? – произнес охранник.
– Я к… Бы-Бы-Бы-и-ку, – сильно заикаясь, произнес незнакомец.
– Чего? – раздраженно переспросил Витя. Незнакомец еще больше смутился, что отразилось на его речи.
– Я от ба-ба-ба…
– Чего ты там лопочешь? – еще больше разозлился Виктор, слегка подавшись вперед.
В этот самый момент из-под плаща киллера выскочил ствол автомата. Кныш ловко просунул его в дверную щель, направив в живот охранника.
Виктор и пикнуть не успел, как киллер нажал на спусковой крючок. Раздалась приглушенная очередь, которая прошила охранника и отбросила его к противоположной стене коридора.
Виктор был крепкий парень, и, уже упав, он пытался вскинуть ружье, чтобы выстрелить в своего убийцу. Но тот дал следующую очередь из «калашникова», и еще несколько пуль вонзились в грудь охранника.
Убедившись, что охранник мертв, Кныш повесил автомат вдоль бедра и, достав из-за пояса кусачки, быстро перекусил ими дверную цепочку.
Войдя в коридор и прикрыв за собой дверь, киллер снова повесил кусачки на пояс и с автоматом в руках отправился по коридору в сторону кабинета Леонида Волошина.
Дверь в маленькую комнатку, соседствующую с кабинетом, была не заперта, видимо, для того, чтобы охранник мог пользоваться туалетом, расположенным в этой комнатке.
Пройдя комнатку, киллер остановился у двери, непосредственно ведущей в кабинет Волошина, и прислушался. Из кабинета доносились отголоски разговора двух людей – мужчины и женщины.
Киллер что есть силы ударил ногой по двери и, когда она с грохотом распахнулась, ворвался в кабинет с автоматом на изготовку.
Леня Бык сидел в своем кресле за столом и просматривал какую-то бумагу, которую ему на стол положила стоящая рядом Ксения.
Оба они в изумлении уставились на вооруженного мужчину. Киллер молча направил ствол автомата на Быка и открыл огонь, целясь в голову.
Несколько пуль угодили Лене в лицо, превратив его в кровавое месиво. Он свалился с кресла и рухнул на пол.
Ксения, дико завизжав, бросилась бежать в сторону приемной Быка. Киллер спокойно повернул автомат и дал по ней очередь.
Пули попали ей в спину, она споткнулась и упала, продолжая судорожно ползти к двери.
Кныш подошел к ней и выстрелил в голову. В контрольном выстреле для Волошина не было никакой необходимости.
Убедившись, что обе его жертвы мертвы, киллер быстро покинул кабинет и побежал обратно, к черному выходу из офиса.
Выглянув на улицу и увидев, что двор ресторана пуст, Кныш отстегнул автомат и бросил его в коридоре. А сам выскочил на лестницу.
Он быстренько сбежал по ступенькам и затем, уже спокойным шагом миновав арку, вышел на улицу и направился к своему автомобилю.
Сев в «девятку», он снял с рук резиновые перчатки и убрал их обратно в карман.
Заводя мотор, он бросил взгляд на часы. Было двадцать три минуты девятого. Все дело заняло чуть меньше двадцати минут.