Он сидел на корточках, прижимаясь спиной к стене. Разбежавшиеся было крысы вернулись обратно, принюхиваясь к скрюченной фигурке мальчика. Но крыс он не боялся. Он боялся тех двоих, что шли за ним по пятам.
   «Господи, пожалуйста, пусть они пройдут мимо», – взмолился Генри, совершенно не представляя себе, как должен выглядеть тот бог, к которому он обращался. Белокожий или темнолицый, бог почивал на облаках где-то в заоблачных высях и вряд ли слышал обращенный к нему призыв. И все же Генри не переставал молиться.
   ГОСПОДИ, НУ ЧЕГО ТЕБЕ СТОИТ СДЕЛАТЬ ТАК, ЧТОБЫ ОНИ ПРОШЛИ МИМО? ПРОШУ ТЕБЯ! СПАСИ!
   В тишине было слышно, как колотится собственное сердце. Рядом шуршали и попискивали крысы, а в отдалении раздавался неумолчный гул города. А больше ничего. Совсем ничего.
   Затаив дыхание, Генри осторожно высунул голову из укрытия. Улица пролегала всего в десяти шагах от мусорных баков. Прохожие, идущие по ней, даже не смотрели в сторону проулка.
   Быстро прошагала грациозная мулатка на шпильках, цокающих, как козьи копытца.
   Прошел, шаркая кроссовками, небритый блондин с рюкзачком за спиной.
   Медленно проплыл мимо знакомый желтый автомобиль.
   Генри узнал его. Кажется, это был «Форд» русского, обладавшего такими маленькими губами, что при виде их всегда подмывало расхохотаться. Но не сегодня. Не этой ночью.
   – Мистер, мистер!
   Позабыв не только имя русского, но и всяческую осторожность, Генри выбежал из темного закутка на освещенную улицу и… налетел прямо на преследователя в красной майке.
   – Привет, – сказал он, фальшиво улыбаясь. – Ты ведь не очень спешишь, правда? Нам нужно поговорить.
   – Помо…
   Крик о помощи застрял в горле Генри, прихлопнутый большой влажной пятерней. Краем глаза он увидел, что желтый «Форд» притормозил метрах в пятидесяти, заехав колесами на тротуар. Оттуда высунулась мужская голова. Генри был уверен, что это русский и что он смотрит прямо на него.
   Он вцепился зубами в ладонь, она отдернулась, давая возможность крикнуть снова:
   – Я здесь! Сюда, мистер!
   Без видимого усилия, словно котенка, мужчина приподнял Генри и швырнул его в глубь проулка.
   – Ах ты, засранец!
   Бросок был так силен, что, прежде чем упасть на загаженный асфальт, мальчик успел сделать в воздухе несколько движений ногами, словно крутя педали воображаемого велосипеда. Едва коснувшись земли, он, не обращая внимания на ободранные локти и колени, устремился в противоположный конец переулка, неожиданно прегражденного фигурой здоровяка в зеленой майке.
   – Куч-куч, – пропел он, что означало: «ку-ку».
   В темноте он был черен, как сам мрак. Лишь зубы да белки глаз выдавали местонахождение головы мужчины. Она маячила так высоко, что Генри почувствовал себя ничтожной козявкой. Запустив руку под штанину, черный мужчина в зеленой майке достал оттуда большущий, размером чуть ли не с мачете, нож.
   – Куч-куч, – пропел он снова, растягивая губы до ушей.
   Оглянувшись на шорох, Генри увидел прямо за своей спиной второго преследователя, разворачивающего шуршащий пакет для покупок. Было совершенно непонятно, для чего понадобился этот дурацкий пакет здесь, в темном переулке, и от этого Генри сделалось еще страшнее.
   – Не надо, – попросил он.
   Таковы были его последние слова в финале короткой, бестолковой, заведомо проигрышной игры, именуемой человеческой жизнью.
* * *
   Петраков не был трусом, но и героем тоже. Не менее трех минут ушло у него на то, чтобы собраться с духом и направиться к щели проулка, куда втолкнул Генри какой-то плечистый негр в красной майке.
   «И зачем только я остановился?» – спрашивал он себя потом. Неоднократно спрашивал.
   Ответа на этот вопрос не было. Может быть, сработала интуиция, а может быть, Петраков что-то заметил боковым зрением или услышал краем уха. Как бы то ни было, он затормозил, а потом выбрался из салона, чтобы оглядеться по сторонам.
   – Я здесь, мистер! – прокричал Генри.
   Что-то в этом роде.
   Петраков сразу отыскал взглядом тщедушную мальчишескую фигурку в великоватой пестрой рубахе. А в следующее мгновение мальчишка исчез из виду. Схвативший его негр в красной майке повернул голову в сторону Петракова. Несколько томительно-долгих секунд негр изучал его лицо, а потом перевел взгляд ниже. Не требовалось дополнительного освещения, чтобы разглядеть, куда обращены его блестящие глаза. Они запоминали номерной знак «Форда».
   Петраков судорожно сглотнул.
   Негр в красной майке был высок и мускулист. Чем-то он напоминал самца гориллы, сумевшего выпрямиться во весь рост. Взглянув на номер автомобиля, он снова уставился на Петракова. Медленно качнул угольной головой из стороны в сторону. И скрылся за углом здания.
   Все вместе это длилось семь, от силы десять секунд, но этого оказалось достаточно, чтобы колени Петракова сделались мягкими, как воск. Ему захотелось побыстрее вернуться за руль и поехать дальше, не оглядываясь и не задумываясь о дальнейшей судьбе Генри. С какой стати Петраков должен о нем беспокоиться? А что, если малолетний гомик просто развлекается со старшими товарищами? Или его изловили за то, что он стащил какую-нибудь вещь с прилавка? Или…
   «Чушь», – сказал себе Петраков. Он знал правду. Чувствовал ее кожей. Негр в красной майке излучал угрозу. Настоящую, смертельную угрозу, от которой холод полз вдоль позвоночника, а мошонка уменьшалась в размерах, обтягивая яички все туже и туже. Это был один из двоих преследователей, о которых упомянул Генри в телефонном разговоре.
   «Они идут, – прозвучал в мозгу Петракова срывающийся детский голос. – Те двое, что гнались за мной в саванне. Наверное, опять ищут меня».
   «Нашли», – подумал Петраков. В горле было сухо, колени по-прежнему противно дрожали. Тем не менее Петраков заставил себя оторваться от автомобиля и сделать шаг к опасному проулку. Все-таки он был профессиональным разведчиком, к тому же получившим конкретный приказ. Если Генри действительно напал на след грузинских братьев, то Петраков просто обязан разобраться в этом. Иначе о переводе из Уганды в какую-нибудь другую страну нечего и мечтать.
   Из проулка донесся приглушенный мальчишеский дискант, выкрикнувший «ай» или «ой». Петраков остановился, нащупывая рукоятку травматического пистолета. Он проделал приблизительно половину пути, и с каждым метром его шаги становились все короче и короче. Как назло, прохожие куда-то запропастились, и улица была почти пустынной. Проносившиеся мимо машины можно было не брать в расчет. В данной ситуации они были все равно что самолеты, спутники и неопознанные летающие объекты, которым нет никакого дела до маленьких земных трагедий. Впрочем, на помощь прохожих или прибытие полицейского патруля рассчитывать тоже не приходилось. Дело происходило не где-нибудь, а в африканской столице. Темной ночью. Посреди неблагополучного района.
   Сделав над собой усилие, Петраков продвинулся вперед еще на несколько шагов. Ему некстати вспомнился Мюнхгаузен, вытаскивавший себя из болота за волосы. Обычная ходьба по тротуару требовала от российского дипломата не меньших усилий. Готовый отпрянуть, он заглянул в темную щель между домами.
   Генри нигде видно не было. Только два темных мужских силуэта возле мусорных баков. Один держал в руке нож. Второй что-то запихивал в шуршащий пакет. При появлении Петракова оба подняли головы. По какой-то таинственной причине это синхронное движение вселило в него неодолимый ужас. Он чувствовал себя так, словно имел дело с оборотнями или хищниками-людоедами.
   – Вы что здесь делаете? – хрипло спросил он почему-то по-русски. – А ну, пошли отсюда. Я стрелять буду.
   В подтверждение своих слов Петраков выставил перед собой пистолет. Это был рискованный момент. Если бы негры бросились на посла, он успел бы выстрелить, а вот добежал бы до спасительного автомобиля вряд ли. Резиновыми пулями этих бугаев не остановишь, понимал Петраков. С таким же успехом можно было наставлять пугач на носорога.
   – Я буду стрелять! – завопил Петраков по-английски, да так пронзительно, что сам не узнал собственный голос.
   Коротко переглянувшись, негры уставились на него. Непонятно как, но Петракову удалось заставить себя шагнуть в глубь каменной расщелины. Он отчетливо видел поблескивающий клинок в руке одного из противников. Он ожидал, что вот-вот негры бросятся на него, и тогда жизнь его оборвется в этом вонючем закутке, среди обшарпанных стен, исписанных иностранной матерщиной. Однако произошло невероятное. Снова обменявшись взглядами, чернокожие попятились, развернулись и обратились в бегство. Петраков уже собирался выстрелить им вдогонку, когда сообразил, что делать этого не следует. Если бы негры догадались, что он вооружен обычной хлопушкой, они могли вернуться.
   Они не вернулись. Пробежали до противоположного выхода и скрылись. Проулок опустел. Взмокший с головы до ног, Петраков постоял немного на месте, а затем осторожно двинулся вперед. Возле мусорных баков он наткнулся на тело мальчика.
   Головы у Генри не было, так что узнать его можно было лишь по пестрой рубахе. «Почему воротник темный?» – спросил себя Петраков, а когда понял, вынужден был опереться о стену, чтобы не упасть.
   Борясь с тошнотой, он все смотрел и смотрел на маленький труп у своих ног. Шорты и трусы, спущенные до колен, позволяли отчетливо разглядеть еще одно увечье, нанесенное телу Генри. На месте пениса зияла рана, показавшаяся Петракову сквозной дырой. Оттуда сочилась кровь, похожая в темноте на густое варенье из черной смородины.
   Рядом сидела крыса, щетинистая мордочка которой была перепачкана этим тошнотворным вареньем. Вокруг нее постепенно собирались остальные, волоча за собой хвосты, похожие на розовых дождевых червей.
   «Сейчас меня стошнит», – отрешенно подумал Петраков, ощущая, как недавний ужин бурлит и поднимается в пищеводе. Сплюнув тягучую кислую слюну, он топнул ногой.
   Крысы отпрянули, но не разбежались. Опасливо поглядывая на них, Петраков наклонился над трупом.
   Обыск продлился недолго. В правом кармане шортов Генри хранились орешки, надкушенное печенье и какая-то мелочь. Из левого Петраков выудил сложенные в несколько раз листы белой бумаги. Она была захватана грязными пальцами, а один уголок пропитался кровью.
   Вот тогда-то Петракова и вывернуло наизнанку.

Глава 3
Без дипломатического протокола

   Проснулся он очень рано, а вернее, толком и не поспал вовсе. Было такое впечатление, что всю ночь ему крутили отрывки какого-то фильма ужасов, местами сюрреалистического, а местами – до отвращения правдоподобного. Перед самым рассветом Петракова стали кромсать ножницами, он вскрикнул и открыл глаза. Понятно, что после такой кошмарной ночи он чувствовал себя усталым и разбитым.
   Кое-как приведя себя в порядок, он начал собираться на работу. Супруга сонно спросила, не разогреть ли вчерашнюю пиццу на завтрак, на что Петраков посоветовал ей запихнуть пиццу в такое место, которому не было названия в дипломатическом лексиконе.
   – Глупый, – вздохнула супруга. – Сколько можно дуться? Я же только тебя люблю.
   – А трахаешься с другими? – завелся с пол-оборота Петраков.
   – Только раз и было. И мне совсем не понравилось.
   – Тогда продолжай в прежнем духе, шлюха!
   Хлопнув дверью, Петраков вышел. Развестись он не мог, потому что неженатых послов быстро задвигают на дипломатические задворки. Приходилось терпеть, хотя постоянное нервное напряжение сказывалось на здоровье. До посольства было каких-то сорок метров, но, преодолев их, Петраков отдувался, будто ему пришлось забираться в кабинет по водосточной трубе. Плюхнувшись в кресло, он включил компьютер, а сам стал рассматривать бумаги, найденные при Генри. Это были затемненные черно-белые ксерокопии двух чистых паспортов, выданных двум гражданам Уганды, братьям-близнецам Берри, Джорджу и Джиму. На титульных страницах красовались две физиономии, словно бы намалеванные тушью. Единственное, что можно было утверждать наверняка, так это наличие усов у Джима и бороды у Джорджа. Петраков почти не сомневался, что это и есть те самые братья Беридзе.
   Догадку подтвердила секретная электронная депеша, поступившая из Москвы в ответ на сообщение Петракова. Федералы благодарили посла за службу и писали:
   ЛИЧНОСТИ ОБОИХ МУЖЧИН УСТАНОВЛЕНЫ. ПАСПОРТА ПРИНАДЛЕЖАТ ГИВИ И ГОГИ БЕРИДЗЕ, СОВЕРШИВШИМ МАССОВОЕ УБИЙСТВО ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. ПОДРОБНОСТИ ВАС НЕ КАСАЮТСЯ, НО СТАВИМ ВАС В ИЗВЕСТНОСТЬ О ТОМ, ЧТО ДЛЯ ОБНАРУЖЕНИЯ БРАТЬЕВ БЕРИДЗЕ НАЧАТА ОПЕРАЦИЯ ПОД КОДОВЫМ НАЗВАНИЕМ «КАРА». РУКОВОДСТВО ОПЕРАЦИЕЙ ОСУЩЕСТВЛЯЕТ НАЧАЛЬНИК ШТАБА АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО ЦЕНТРА, ГЕНЕРАЛ АРМИИ ВОРОТНИКОВ.
   Дойдя до этого места, Петраков принялся потирать затылок. Удача, которую он так долго ждал, была готова ему улыбнуться. Так или иначе, но посольство будет задействовано при проведении операции, а значит, генерал Воротников не раз услышит фамилию посла. Возможно, она ему запомнится, и тогда – прощай, немытая Уганда!
   Петраков заставил себя сосредоточиться на чтении.
   ВЫШЕУКАЗАННЫЕ БРАТЬЯ БЕРИДЗЕ СЧИТАЮТСЯ ОСОБО ОПАСНЫМИ ПРЕСТУПНИКАМИ, ТАК ЧТО ПРИНИМАТЬ ПРОТИВ НИХ КАКИЕ-ЛИБО САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ МЕРЫ ВАМ СТРОГО ВОСПРЕЩЕНО. ДЛЯ ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ В КАМПАЛУ НАПРАВЛЕН СПЕЦИАЛИСТ, КОТОРОМУ ВЫ ДОЛЖНЫ ОКАЗЫВАТЬ ВСЯЧЕСКОЕ СОДЕЙСТВИЕ. О ВРЕМЕНИ ЕГО ПРИБЫТИЯ И О СПОСОБЕ СВЯЗИ С НИМ ВАМ БУДЕТ СООБЩЕНО ДОПОЛНИТЕЛЬНО.
   РУКОВОДСТВО БЛАГОДАРИТ ВАС ЗА БДИТЕЛЬНОСТЬ И ОПЕРАТИВНОСТЬ. ВАША ФАМИЛИЯ ВНЕСЕНА В СПИСОК СОТРУДНИКОВ, ПРЕДСТАВЛЕННЫХ К ВЫСОКИМ НАГРАДАМ РОДИНЫ.
   Ага, вот оно!
   Отстранившись от экрана, Петраков закинул руки за голову и подумал, что не напрасно рисковал вчера жизнью. Его наконец-то заметили и оценили. Очень скоро он будет ходить в героях России.
   Усталости как не бывало. Бодро поднявшись с кресла, Петраков подошел к зеркалу и окинул себя критическим взглядом. Откинув голову назад, он прищурился и подвигал ртом, пытаясь придать лицу выражение суровой решимости. Провел пальцем по верхней губе и подумал: «Гм, усы отпустить, что ли?»
* * *
   В девять явилась секретарша, подала кофе, принесла свежие газеты. Она была смуглой, как мулатка, и, глядя на нее, невозможно было не думать о том, загорала ли она нагишом или в купальнике. Петраков был уверен, что да. И живо представлял себе, как выделяются интимные места секретарши на загорелом теле. Размолвка с женой давала о себе знать. Посол начинал потихоньку сатанеть от неутоленного желания.
   Проводив взглядом ягодицы секретарши, перекатывающиеся под юбкой, Петраков отхлебнул кофе и развернул «Нью вижн». Материал об убийстве Генри напечатали на второй странице, что было уверенным шагом к славе… увы, посмертной. Репортаж назывался «Еще одно ритуальное жертвоприношение ребенка». Автор с труднопроизносимой угандийской фамилией писал:
   НАШ ГОРЬКИЙ ОПЫТ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ О ТОМ, ЧТО ПОДОБНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕ РАССЛЕДУЮТСЯ ПОЛИЦИЕЙ И МАЛО ЧТО ДЕЛАЕТСЯ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ ЖЕРТВ.
   СОГЛАСНО ОТЧЕТУ, ОПУБЛИКОВАННОМУ НЕДАВНО БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ CHILDREN OF THE WORLD, ЖЕРТВАМИ РИТУАЛЬНЫХ УБИЙСТВ В НАШЕЙ СТРАНЕ СТАЛИ ОКОЛО 1000 ДЕТЕЙ.
   СТРАШНЫЙ РИТУАЛ ОТРЕЗАНИЯ ГОЛОВ И ПОЛОВЫХ ОРГАНОВ, КОТОРЫЙ, КАК СЧИТАЮТ НЕКОТОРЫЕ, ПРИНОСИТ ЗДОРОВЬЕ И ОМОЛАЖИВАЕТ ОРГАНИЗМ, ВОЗВРАЩАЕТ НАС К ВРЕМЕНАМ ДИКОСТИ И ЛЮДОЕДСТВА. ЕСЛИ РАНЬШЕ ПОДОБНОЕ ПРОИСХОДИЛО ЛИШЬ В ОТДАЛЕННЫХ ДЕРЕВНЯХ, ТО ТЕПЕРЬ КРОВАВАЯ ОХОТА ПЕРЕМЕТНУЛАСЬ НА УЛИЦЫ КАМПАЛЫ. КАК ДОЛГО ПРОДЛИТСЯ ЭТОТ УЖАСАЮЩИЙ РАЗГУЛ СУЕВЕРИЯ?
   Петраков отложил газету. Если бы кто-то поинтересовался его мнением, он сказал бы, что убийство Генри вовсе не было ритуальным, а суеверия в Африке будут процветать всегда. Петраков прекрасно помнил тот случай, когда толпа восставших с камнями и палками обратила в бегство до зубов вооруженные войска Амина, использовав для победы не что-нибудь, а магию. Колдуны снабдили оппозиционеров заговоренными камнями и бутылками самой обычной воды. Чтобы защититься от пуль, следовало лишь повесить камешек на шею и представить, что он увеличился до размеров скалы. Ну а водой рекомендовалось брызгать перед собой, дабы пули тонули в образовавшихся морях и озерах. И это сработало! Автоматы, пулеметы и даже танки оказались бессильны перед колдовскими чарами. Ни один из восставших не был убит, армия отступила, авторитет колдунов вырос до невероятных масштабов.
   «И этот темный народ пытается преодолеть суеверия?» – мысленно спросил Петраков, но ответить на свой риторический вопрос не успел, потому что зазвонил мобильный телефон.
   При взгляде на него у Петракова зашевелились волосы на голове, а по коже поползли холодные мурашки. Звонили с телефона Генри, которого, кстати, в карманах у мальчика не было. Значит…
   При мысли о том, что это ЗНАЧИТ или МОЖЕТ ЗНАЧИТЬ, Петраков покрылся ледяной испариной.
   «Не отвечай! – надрывался внутренний голос. – Не отвечай, не отвечай, не отвечай!!!»
   – Алло, – произнес он в трубку.
   Как будто его языком и голосовыми связками управляли с помощью той самой магии, в которую он не верил.
* * *
   В кабинете, залитом солнечным светом, сделалось зябко и неуютно. Петраков не верил в загробный мир, он ни на мгновение не допускал возможности того, что ему звонит мертвый мальчишка. Это было бы полбеды. Настоящая беда заключалась в том, что мобильником Генри завладел кто-то из убийц. Иного объяснения звонку Петраков не находил. И он не ошибся.
   После зловещей паузы с ним заговорили – заговорили на плохом английском языке, заговорили медленно и уверенно, словно наперед зная реакцию российского дипломата, обливающегося холодным потом в своем кабинете. Слушая голос незнакомца, Петраков проклинал себя за вчерашнюю опрометчивость и уже не мечтал ни о каких наградах. Когда говоривший закончил и поинтересовался, все ли понял мистер Петраков, он подтвердил:
   – Понял, понял.
   Когда говоривший спросил, принимает ли он выдвинутые условия, Петраков сказал:
   – О'кей.
   – И тем не менее я повторю, – произнес незнакомец. – Для лучшего усвоения. Если ты не выполнишь наши требования или попытаешься обманывать нас, то мы сначала заставим тебя сожрать собственный член, а потом отпилим тебе голову самым тупым ножом, какой найдется во всей Уганде. Это не шутка и не розыгрыш. Мы тебя знаем и в случае чего из-под земли достанем.
   – Я понял, – тупо повторил Петраков, вспоминая негра, разглядывающего номерной знак «Форда».
   – А если ты сделаешь все, как надо, – продолжал незнакомец, – то получишь много денег. Много-много американских долларов. Договорились?
   – Да, – сказал Петраков, безуспешно пытаясь обрадоваться услышанной новости.
   – Тогда до встречи. Мы ведь обязательно встретимся, друг.
   – До свиданья, – выдавил из себя Петраков.
   Отключив мобильник, он минут сорок просидел в полной прострации, ничего не делая, ни о чем не думая. Прямо перед ним лежала газета, в которую он уставился, не понимая ни одной прочитанной строчки. Заглянувшая в кабинет секретарша несколько раз обратилась к Петракову, но, не дождавшись ответа, осторожно закрыла за собой дверь. Ей почудилось, что в кабинете сидит мертвец, уставившийся перед собой остановившимся взглядом.
   В некотором роде так оно и было. Прежнего Петракова, худо-бедно исполнявшего свой долг перед отчизной, не стало. На его месте сидел очень похожий на него, но совершенно другой человек.

Глава 4
Рука Москвы

   Встречая в аэропорту так называемого «специалиста», Петраков рассчитывал увидеть настороженного, сурового мужчину лет сорока и не сразу обратил внимание на достаточно молодого, темноволосого мужчину с большой спортивной сумкой, который стоял в стороне от пассажирского потока, терпеливо дожидаясь, пока к нему подойдут. Увидев на сумке наклейку несуществующей авиакомпании «Аэрорусь», Петраков приблизился и поздоровался. Молодой человек протянул для приветствия не правую, а левую руку, как было предусмотрено организаторами встречи.
   – Добро пожаловать в Африку, – улыбнулся Петраков.
   Ответной улыбки не последовало. Молодой человек лишь поблагодарил и представился:
   – Олег Белов. Ваш временный внештатный сотрудник.
   Петракову он не понравился. Подчеркнуто отстраненный, явно заносчивый, самовлюбленный пижон в светло-голубых джинсиках и белой приталенной рубахе. Посланнику Москвы было никак не больше тридцати, а держался он так, словно успел повидать все на свете и дослужился, по крайней мере, до звания полковника. Чересчур смазливый Олег Белов нисколько не походил на тех лихих вояк, которые обычно выполняли грязную работу. Глаза его показались Петракову не голубыми, а водянистыми, а легкая небритость – нарочитой. Словно Белов пытался компенсировать недостаток грубой мужественности на своей физиономии героя-любовника.
   – Прошу к машине, – сухо произнес Петраков и зашагал вперед, не расщедрившись на новую улыбку.
   – А в Кампале не жарко, – заметил Белов, идущий позади.
   Ах, какие мы наблюдательные!
   – Во-первых, это Энтеббе, – сказал Петраков. – До Кампалы тридцать пять километров.
   – А во-вторых?
   – Во-вторых, хотя мы находимся возле экватора, климат здесь мягкий. Плоскогорье. К тому же озера кругом. Температура здесь никогда не поднимается выше тридцати градусов.
   Сообщая эти сведения, Петраков не поворачивал головы. Тон его сохранял ту нейтральную вежливость, к которой прибегают дипломаты, когда хотят выразить собеседнику свое неудовольствие. Белов, разумеется, этого не понял.
   – Я видел стадо антилоп, когда мы снижались, – неожиданно произнес он. – И жирафа.
   Это прозвучало до того по-детски, что Петраков все-таки оглянулся.
   – Да, диких зверей здесь хватает, – подтвердил он. – Слоны, бегемоты, буйволы, леопарды. А самые опасные из них – муха цеце и малярийный комар. Советую приобрести ультразвуковой отпугиватель насекомых или инсектицидную лампу.
   Но Белов успел надеть прежнюю маску высокомерного красавчика.
   – Я не за покупками приехал, – отрезал он.
   Слышать эту отповедь после мальчишеских восторгов по поводу антилоп и жирафов было странно. Петраков пожал плечами, решив не обращать внимания на капризы гостя. Неуравновешенный мальчишка, что с него взять?
   – Еще одна напасть – перебои с мобильной связью и Интернетом, – продолжал Петраков как ни в чем не бывало. – И никогда не пейте воду из крана.
   – Кто сейчас пьет воду из крана? – удивился Белов.
   Они вышли из здания аэропорта, очутившись под открытым небом с полупрозрачными мазками облаков. Вокруг галдели туристы и аборигены, яркие и беспокойные, как тропические птицы. На этом пестром фоне резко выделялась большая неподвижная фигура темнокожего полицейского в оливковой рубахе с короткими рукавами. Судя по черным погонам, он был майором. Скользнув по нему взглядом, Петраков хотел пройти мимо, когда что-то заставило его присмотреться к майору повнимательнее. В грудь его словно всадили осиновый кол. Не в силах сделать ни вдоха, ни выдоха, Петраков зацепился ногой за ногу и замер на месте.
   – Что случилось? – сердито спросил Белов, едва не налетевший на него.
   Затравленно глядя на приближающегося полицейского, Петраков ничего не ответил.
   – Майор столичной криминальной полиции Феликс Кулафье, – представился полицейский.
   Петраков и его спутник тоже назвали себя.
   – Я хотел бы взглянуть на ваш паспорт, – обратился Кулафье к Белову.
   Паспорт Петракова его не интересовал. Он был заочно знаком с русским послом. Они уже виделись вчера ночью, а потом общались по телефону. По поводу смерти Генри и на другие неприятные темы. Петраков не сразу узнал Кулафье, потому что сегодня тот был в полицейской форме, а не в красной майке, обнажающей могучие плечи и бицепсы.
   – Пожалуйста, – сказал Белов, протягивая паспорт.
   – Спасибо, – вежливо поблагодарил Кулафье.
   Идеальный полицейский, стоящий на страже законов Уганды. Петраков подавил нервный смешок. Он все сильнее и сильнее убеждался в том, что измена жены – не самая большая беда, которая может приключиться в Африке.
* * *
   Лейтенанту Олегу Белову не нравился полисмен, не нравился посол, не нравился аэропорт, да и сама Уганда ему тоже не нравилась. А ведь в детстве (не таком уж недавнем) он мечтал побывать в Африке, которую воображал похожей на страну вечных приключений в стиле Индианы Джонса.
   Причина недовольства крылась не в местном колорите, а в характере задания, полученного лейтенантом. Предстояла ЛИКВИДАЦИЯ. Его прислали в качестве ИСТРЕБИТЕЛЯ. По сути, он был киллером. В роли заказчика выступало государство.
   Не то чтобы Белов жалел братьев Беридзе, расстрелявших несколько десятков детей на побережье Черного моря. Подобно всякому нормальному человеку, он ненавидел их лютой ненавистью и проголосовал бы за их казнь обеими руками. Все дело в том, что Белову предстояло расправиться с братьями СОБСТВЕННОРУЧНО. Это в корне меняло дело. Несмотря на службу в спецназе Антитеррористического Центра, лейтенанту еще ни разу не доводилось убивать людей. Стрелять – он стрелял, причем великолепно, в том числе по живым мишеням. Однако вести огонь с дальней дистанции – это одно, а стрелять в людей в упор – совсем другое.