– Давайте так поступим: я расскажу что знаю. Решите, что это вас не касается, – мы сразу уйдем.
Тот махнул рукой: валяйте.
– Я не знаю, почему им занимается контрразведка, но это не простой сталкер, как вы их тут называете, – начал Короленко. – Нас вызвали вчера утром. В километре от лагеря мы нашли машину и мертвых конвоиров. У одного проломлен череп. Профессионально. Прямо в машине. Двое других неподалеку предположительно погибли от выброса. Сталкера среди них не было. Весь день искали, а вечером нашли вот что.
Он вынул из кармана один из снимков, сделанных экспертом на месте происшествия, на котором был запечатлен вход в шахту.
– Там он пересидел выброс: мы обнаружили его отпечатки внутри. А перед уходом завалил вход гранатой – повсюду свежие осколки. И откуда он гранату взял, никто понять не может – у конвоя их не было.
Гроха внимательно слушал, а оперативник продолжал скармливать ему свою легенду, правда в которой для пущего эффекта была густо переплетена с ложью.
– А метрах в двухстах по направлению к лагерю мы нашли труп неизвестного мужчины и оплакивали одного из ваших научных сотрудников.
– Почему наших? – дернулся начальник охраны.
– Потому что в самом центре Зоны, рядом с научным лагерем, валяется мертвое тело в защитном скафандре, чисто вымытое и выбритое и с одним лишь маленьким недостатком: горло у него перерезано от уха до уха. И что мы должны были подумать?
Он протянул начальнику охраны фотографию мужчины, снятого по грудь, с огромной раной на шее. Это фото Короленко выудил из криминалистической базы и распечатал прямо в вертолете, когда набрасывал свой хитроумный план. И план подействовал.
– У вас, к счастью, никто не пропадал – это мы уже выяснили. Только история все равно очень темная. Я не лезу в дела контрразведки, но беглец этот проходит и по другим базам. И там на него такой материал, что закачаешься. Он прошел со своими людьми в самый центр, вы вдумайтесь. Их взяли с новейшим оборудованием, оружием и средствами защиты. Это профессионал, наемник высочайшего класса. Кто его сюда послал и с какой целью, один черт знает.
Начальник охраны напрягся:
– И вы думаете, что мы к этому как-то причастны?
Короленко покачал головой:
– Вряд ли… Нет, не думаю. Полностью уверенным быть, конечно, нельзя, но паранойя – это по части контрразведки. У меня совсем другие цели. Я хочу поговорить с вашими людьми, потому что они много работают в поле и могли что-то видеть или слышать. Они ведь могли вам об этом и не рассказать: возможно, не придали значения, не поняли или испугались. – Оперативник словно гипнотизировал начальника охраны. – Не собираемся мы никого допрашивать, просто поговорим. В вашем, разумеется, присутствии.
Гроха колебался, Короленко это чувствовал. Нужно было срочно закрепить эффект, подтолкнуть начальника охраны к нужному решению.
– У меня нет сомнений в том, кто убил мужчину в лесу. Для нашего сталкера это как два пальца об асфальт – с его-то талантами. И теперь он, скорей всего, вооружен, потому что на одежде трупа эксперты нашли следы пороха и ружейной смазки, а в рюкзаке патрон для автомата иностранного производства. – Он пристально смотрел на Гроху. – У него вариантов нет: его ищут, и он об этом знает. И ему надо во что бы то ни стало отсюда уходить. Не хватает самой малости – еще чутка оружия, кое-каких приборов и немного еды. У ваших ученых, которые проводят полевые исследования, все это есть, так ведь? И оружие, которым они пользоваться толком не умеют, и детекторы, и полевой паек. Остается только все это взять. А свидетелей он оставлять не любит.
Начальник охраны выглядел подавленным. Опер посмотрел на него сочувственно:
– Если с этими, беззащитными в общем-то, людьми что-то случится, вы ведь себе до конца жизни этого не простите. Разрешите нам с ними поговорить. Прошу вас!
Гроха наконец сдался:
– Пойдемте. Нужно поставить в известность директора. Решать будет он.
Директор в ответ на рассказ оперативника лишь пожал плечами:
– На усмотрение начальника службы безопасности. – Он повернулся к Грохе: – Считаете нужным – оформляйте им пропуска. Я подпишу.
Спустя час оперативники вошли на территорию научного лагеря. Короленко предоставили всю информацию, которую он запросил: список тех, кто последние трое суток покидал базу (таковых набралось человек тридцать), с какой целью, их имена, фотографии и род деятельности. Все, кроме личных данных. Вскоре в небольшой комнате бункера службы безопасности оперативник уже беседовал с первыми потенциальными «свидетелями». Точнее, с подозреваемыми, но начальнику охраны знать это было не обязательно.
Люди сменяли один другого, приходили и по двое, попадались иностранцы, так что начальник опергруппы время от времени переходил на английский. Собеседники пожимали плечами, хмурились, качали головой отрицательно – никто ничего не видел. Но Короленко и не рассчитывал, что найдутся нужные свидетели. Долгие бесплодные расспросы были нужны, чтобы отсеять все лишнее и, самое главное, утомить начальника охраны, усыпить его бдительность и убедить, что «опера белые, пушистые» и выполняют все, что обещали.
Оперативник с самого начала знал, кто ему нужен, и оставил его напоследок. Молодой парень, биохимик выходил в Зону утром, после выброса. Заявленный им перед выходом маршрут пролегал аккурат по тем местам, где нашли уазик с мертвыми конвоирами. А вернулся он уже за полночь, так что в лагере едва не забили тревогу. И, глядя на его фотографию, опытный сыщик сразу почувствовал, что человек с таким лицом способен на отчаянные поступки.
Едва младший научный сотрудник Андрей Мельниченко появился в комнате, Короленко понял, что не ошибся: высокий – за метр девяносто, жилистый, сильный, с упрямым волевым лицом и умными глазами, этот способен подобрать в глухом лесу незнакомого мужика в наручниках. Другим это и в голову бы не пришло.
Оперативник начал разговор, как и со всеми прочими, вежливо и ненавязчиво, сразу ощутив, что парень нервничает, а начальник охраны ничего не заподозрил и расслабился. И тут за дверью послышался какой-то шум. Он все нарастал, пока обеспокоенный Гроха не выглянул в коридор. Посреди коридора пунцовый как помидор старший следователь (помощник Короленко) тыкал в лица охранников своим штатным ноутбуком и вопил благим матом. Разобрать можно было лишь отдельные слова, такие как: «Сломали, уроды! Всю жизнь за него расплачиваться будете!» Оторопевший от такой истерики начальник охраны выскочил в коридор, и оперативник наконец остался с Мельниченко один на один. Времени теперь нельзя было терять ни секунды.
Короленко резко подался вперед, опершись руками на стол, и заглянул парню в глаза. Лицо сыщика за мгновение преобразилось до неузнаваемости – на нем появилась наглая ухмылка, от которой Мельниченко вдруг замутило. Сам череп у оперативника будто вытянулся и стал походить на голову какого-то экзотического гада.
– Ну что, Андрей Викторович, – с отвратительным причмокиванием выдал оперативник, выпятив нижнюю челюсть, – признаемся чистосердечно? Почтим память невинно погибших в Чернигове?!
Ученый в ужасе отпрянул. Глядя на растянутое в мерзкой улыбке лицо прямо перед собой, Андрей подумал, что вот так же, раззявив огромную пасть, улыбается своей жертве удав, когда с хрустом ломает ей кости в железных объятиях.
– У вас такое сердце доброе: пожалели его. А тех, кого он на тот свет отправил, не пожалели! – с завыванием продолжал оперативник. – А души убиенных покоя требуют! Скулил небось, в благородство играл, типа «брось меня, брат»?
У Андрея перехватило дыхание. «Просто оставь меня здесь и уходи», – вспомнил он слова Волка.
Тот махнул рукой: валяйте.
– Я не знаю, почему им занимается контрразведка, но это не простой сталкер, как вы их тут называете, – начал Короленко. – Нас вызвали вчера утром. В километре от лагеря мы нашли машину и мертвых конвоиров. У одного проломлен череп. Профессионально. Прямо в машине. Двое других неподалеку предположительно погибли от выброса. Сталкера среди них не было. Весь день искали, а вечером нашли вот что.
Он вынул из кармана один из снимков, сделанных экспертом на месте происшествия, на котором был запечатлен вход в шахту.
– Там он пересидел выброс: мы обнаружили его отпечатки внутри. А перед уходом завалил вход гранатой – повсюду свежие осколки. И откуда он гранату взял, никто понять не может – у конвоя их не было.
Гроха внимательно слушал, а оперативник продолжал скармливать ему свою легенду, правда в которой для пущего эффекта была густо переплетена с ложью.
– А метрах в двухстах по направлению к лагерю мы нашли труп неизвестного мужчины и оплакивали одного из ваших научных сотрудников.
– Почему наших? – дернулся начальник охраны.
– Потому что в самом центре Зоны, рядом с научным лагерем, валяется мертвое тело в защитном скафандре, чисто вымытое и выбритое и с одним лишь маленьким недостатком: горло у него перерезано от уха до уха. И что мы должны были подумать?
Он протянул начальнику охраны фотографию мужчины, снятого по грудь, с огромной раной на шее. Это фото Короленко выудил из криминалистической базы и распечатал прямо в вертолете, когда набрасывал свой хитроумный план. И план подействовал.
– У вас, к счастью, никто не пропадал – это мы уже выяснили. Только история все равно очень темная. Я не лезу в дела контрразведки, но беглец этот проходит и по другим базам. И там на него такой материал, что закачаешься. Он прошел со своими людьми в самый центр, вы вдумайтесь. Их взяли с новейшим оборудованием, оружием и средствами защиты. Это профессионал, наемник высочайшего класса. Кто его сюда послал и с какой целью, один черт знает.
Начальник охраны напрягся:
– И вы думаете, что мы к этому как-то причастны?
Короленко покачал головой:
– Вряд ли… Нет, не думаю. Полностью уверенным быть, конечно, нельзя, но паранойя – это по части контрразведки. У меня совсем другие цели. Я хочу поговорить с вашими людьми, потому что они много работают в поле и могли что-то видеть или слышать. Они ведь могли вам об этом и не рассказать: возможно, не придали значения, не поняли или испугались. – Оперативник словно гипнотизировал начальника охраны. – Не собираемся мы никого допрашивать, просто поговорим. В вашем, разумеется, присутствии.
Гроха колебался, Короленко это чувствовал. Нужно было срочно закрепить эффект, подтолкнуть начальника охраны к нужному решению.
– У меня нет сомнений в том, кто убил мужчину в лесу. Для нашего сталкера это как два пальца об асфальт – с его-то талантами. И теперь он, скорей всего, вооружен, потому что на одежде трупа эксперты нашли следы пороха и ружейной смазки, а в рюкзаке патрон для автомата иностранного производства. – Он пристально смотрел на Гроху. – У него вариантов нет: его ищут, и он об этом знает. И ему надо во что бы то ни стало отсюда уходить. Не хватает самой малости – еще чутка оружия, кое-каких приборов и немного еды. У ваших ученых, которые проводят полевые исследования, все это есть, так ведь? И оружие, которым они пользоваться толком не умеют, и детекторы, и полевой паек. Остается только все это взять. А свидетелей он оставлять не любит.
Начальник охраны выглядел подавленным. Опер посмотрел на него сочувственно:
– Если с этими, беззащитными в общем-то, людьми что-то случится, вы ведь себе до конца жизни этого не простите. Разрешите нам с ними поговорить. Прошу вас!
Гроха наконец сдался:
– Пойдемте. Нужно поставить в известность директора. Решать будет он.
Директор в ответ на рассказ оперативника лишь пожал плечами:
– На усмотрение начальника службы безопасности. – Он повернулся к Грохе: – Считаете нужным – оформляйте им пропуска. Я подпишу.
Спустя час оперативники вошли на территорию научного лагеря. Короленко предоставили всю информацию, которую он запросил: список тех, кто последние трое суток покидал базу (таковых набралось человек тридцать), с какой целью, их имена, фотографии и род деятельности. Все, кроме личных данных. Вскоре в небольшой комнате бункера службы безопасности оперативник уже беседовал с первыми потенциальными «свидетелями». Точнее, с подозреваемыми, но начальнику охраны знать это было не обязательно.
Люди сменяли один другого, приходили и по двое, попадались иностранцы, так что начальник опергруппы время от времени переходил на английский. Собеседники пожимали плечами, хмурились, качали головой отрицательно – никто ничего не видел. Но Короленко и не рассчитывал, что найдутся нужные свидетели. Долгие бесплодные расспросы были нужны, чтобы отсеять все лишнее и, самое главное, утомить начальника охраны, усыпить его бдительность и убедить, что «опера белые, пушистые» и выполняют все, что обещали.
Оперативник с самого начала знал, кто ему нужен, и оставил его напоследок. Молодой парень, биохимик выходил в Зону утром, после выброса. Заявленный им перед выходом маршрут пролегал аккурат по тем местам, где нашли уазик с мертвыми конвоирами. А вернулся он уже за полночь, так что в лагере едва не забили тревогу. И, глядя на его фотографию, опытный сыщик сразу почувствовал, что человек с таким лицом способен на отчаянные поступки.
Едва младший научный сотрудник Андрей Мельниченко появился в комнате, Короленко понял, что не ошибся: высокий – за метр девяносто, жилистый, сильный, с упрямым волевым лицом и умными глазами, этот способен подобрать в глухом лесу незнакомого мужика в наручниках. Другим это и в голову бы не пришло.
Оперативник начал разговор, как и со всеми прочими, вежливо и ненавязчиво, сразу ощутив, что парень нервничает, а начальник охраны ничего не заподозрил и расслабился. И тут за дверью послышался какой-то шум. Он все нарастал, пока обеспокоенный Гроха не выглянул в коридор. Посреди коридора пунцовый как помидор старший следователь (помощник Короленко) тыкал в лица охранников своим штатным ноутбуком и вопил благим матом. Разобрать можно было лишь отдельные слова, такие как: «Сломали, уроды! Всю жизнь за него расплачиваться будете!» Оторопевший от такой истерики начальник охраны выскочил в коридор, и оперативник наконец остался с Мельниченко один на один. Времени теперь нельзя было терять ни секунды.
Короленко резко подался вперед, опершись руками на стол, и заглянул парню в глаза. Лицо сыщика за мгновение преобразилось до неузнаваемости – на нем появилась наглая ухмылка, от которой Мельниченко вдруг замутило. Сам череп у оперативника будто вытянулся и стал походить на голову какого-то экзотического гада.
– Ну что, Андрей Викторович, – с отвратительным причмокиванием выдал оперативник, выпятив нижнюю челюсть, – признаемся чистосердечно? Почтим память невинно погибших в Чернигове?!
Ученый в ужасе отпрянул. Глядя на растянутое в мерзкой улыбке лицо прямо перед собой, Андрей подумал, что вот так же, раззявив огромную пасть, улыбается своей жертве удав, когда с хрустом ломает ей кости в железных объятиях.
– У вас такое сердце доброе: пожалели его. А тех, кого он на тот свет отправил, не пожалели! – с завыванием продолжал оперативник. – А души убиенных покоя требуют! Скулил небось, в благородство играл, типа «брось меня, брат»?
У Андрея перехватило дыхание. «Просто оставь меня здесь и уходи», – вспомнил он слова Волка.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента