Сергей Соболев
Зашифрованная жизнь

Пролог

   Сотрудник охраны аэропорта Борисполь, заглянув в кабину фургона, поднял шлагбаум. Никаких подозрений ни транспорт, ни трое мужчин в форме служащих технического сервиса у него не вызвали.
   Шлагбаум поднят; фургон техслужбы миновал пост охраны.
   Плавно обогнув здание, транспорт остановился чуть в стороне от прохода в терминал «С» со стороны полосы ВВП1. Водитель просчитал маневр так, чтобы кормовые дверцы смотрели на «парковочное место». В аккурат на тот участок полосы, куда подруливают – или подгоняют тягачом на сцепке – приземлившиеся в Борисполе борта с пассажирами класса VIP.
   – Отсечка по времени – пять минут, – сказал старший. – Готовьте инструмент!
   Тот, к кому были обращены эти слова, переместился в кормовое отделение фургона. Здесь, под чехлами, издающими мазутный запах, спрятан чемоданчик-«дипломат». Он открыл чемоданчик. В его CV-резюме, наряду с перечислением нескольких военных специальностей, значилась, кстати, и профессия снайпер.
   Такого рода инструмент он уже не раз держал в руках. В чемоданчике – в разобранном виде – хранится тихий спецназовский винтарь. А именно, ВСС «Винторез». Российского, кстати, производства, потому что никакие другие страны и фирмы, кроме «Точмаша» в Климовске, это изделие не выпускают.
   Не прошло и минуты, как он уже собрал воедино все части «Винтореза». Закрепил на ВСС прицел ПСО-1. Проверил, в каком положении флажок предохранителя. Единственное, чего недоставало для полного комплекта, это обоймы с патронами СП-5 или СП-6.
   – Готово! Что дальше?
   Старший достал из кармана фотоснимок. Извлек из кармана фонарик, включил его. И, хотя в фургоне горел светильник, направил луч на карточку.
   На снимке была запечатлена супруга руководителя одного из крупных европейских государств…
   – Три минуты, – сказал старший. – Сейчас борт пойдет на посадку… Работать будете без команды! Следите, когда подадут трап! Стрелок! Как только цель появится на трапе… вали с первого выстрела!
   Снаружи доносились обычные для крупного аэропорта звуки. Стрелок изготовился. События надвигались со скоростью заходящего на посадку реактивного лайнера.
   Трое мужчин вели про себя обратный отсчет. А ведь не далее как позавчера они находились в нескольких тысячах километров отсюда…

Глава 1

Ирак
День первый
   Лагерь передового базирования «Кемп Уорхорз», расположенный в самом сердце провинции Дияла, в ночь с четверга на пятницу гудел, как потревоженный улей.
   Накануне, уже в густых сумерках, проследовав от багдадского аэропорта под приглядом поднятых в небо беспилотников и двух пар «АН-64D» «Апач Лонгбоу», в лагерь через южные «багдадские» ворота втянулась батальонная колонна 4-й бригады («Лонг Найф») Первой кавалерийской дивизии США.
   Бронетехнику, грузовики и тяжелые бронированные вездеходы «Хамви» загнали в ангары, построенные для нужд размещавшейся здесь прежде 3-й бригады («Грей Вулф»).
   Личный состав после построения, переклички и не то позднего ужина, не то раннего завтрака был распределен – повзводно – по пустующим с прошлой весны щитосборным казарменным модулям.
 
   Вместе с армейской колонной в лагерь – но уже через другие ворота – прибыли песочного окраса «Хамви» и два микроавтобуса с контрактниками.
   В четверг, двенадцатого ноября, около полудня, в багдадском аэропорту приземлился транспортный «С-130» «Геркулес» частной авиакомпании, входящей в пул фирм, занимающихся военным подрядом. Борт доставил с авиабазы Инджирлик в Ирак восемьдесят «частников». В основном это были выходцы из стран Восточной и Южной Европы, проведшие предварительно кто четыре недели, кто два месяца и более в сортировочных и учебных центрах на Балканах и в Турции.
   Все вновь прибывшие заранее расписаны между местными подразделениями крупнейшей частной охранной структуры «Армгруп – Секьюрити Менеджмент». В период за сентябрь—октябрь в баакубском[1] филиале AGSM были самые большие потери из всех «частных армий» и компаний военных подрядчиков, работающих в Ираке. Только одна эта структура за последние два месяца потеряла в Ираке убитыми и ранеными больше, чем вся регулярная армия США. Шутка ли – четырнадцать «двухсотых»!
   И еще почти три десятка раненых и контуженных – причем эти последние в основном WIA Not RTD, то есть «невозвратные»…
   Их было ровно двадцать – прибывших транзитом через Турцию в провинцию Дияла контрактников, для большинства из которых эта командировка на древнюю землю Месопотамии была первой в их жизни.
   Командированных в баакубский лагерь новичков разместили в жилом модуле Эйч, ближнем к северным воротам базы. Внутри помещения, смахивающего на школьный спортзал, едко пахло краской и санитарными средствами. Поэтому двери и оконные фрамуги распахнуты – для вентиляции.
   Снабженцы не успели завезти сюда нужное количество коек. Контрактникам пришлось устраиваться на полу, на поролоновых матрацах. Спасибо, хоть выдали постельное белье и предоставили возможность принять с дороги душ – из-за дефицита воды пять минут на помывку.
   Иван Козак, рослый, поджарый, коротко стриженный шатен лет тридцати трех, был сильно не в духе.
   Еще в аэропорту Багдада, когда новичков переместили из чрева «гэлэкси» в ближайший ангар – здесь их ожидали «купцы» из разных филиалов, – состоялся десятиминутный брифинг. Подтвердились те вещи, о которых доводилось слышать еще в учебно-рекрутинговом центре в Турции. А именно, было озвучено, теперь уже устами встречающих пополнение джентльменов, что для контрактников «первого срока», как и в учебном лагере, действует система запретов и ограничений. Им до поры – до особого разрешения – не дозволяется иметь мобильные телефоны. Строго-настрого запрещено пользоваться Интернетом. Письма принимаются к отправке, но в незапечатанном виде и не более одного письма в месяц. Допускается лишь отсылка SMS-сообщений, но тоже на нерегулярной основе и с ведома руководства.
   Собственно, а чего он хотел? Его ведь заранее предупредили, что возможны проблемы с «коммуникациями».
   Контракт у Козака заключен на девять месяцев. Три из них уже позади. Плюс две недели в «санатории» где-то под Киевом, где он также был лишен возможности свободно звонить или писать на электронную почту… Часть причитающихся ему по контракту денег автоматически – так его заверили, и так прописано в составленном на английском документе – переводится на указанные им счета. А именно, на счет в одном из восточноевропейских филиалов австрийского «Райффайзенбанк», доступ к которому через интернет-банкинг имеет его жена Анна. И на счет в скандинавском «Сведбане». Подписываясь на то, на что он подписался, Козак отдавал себе отчет, что на первых порах к нему будут присматриваться.
   Работодатель платит неплохие деньги. Но он же и устанавливает правила. Причем довольно жесткие.
   Все понятно: «частники» – это не армия, не государственная структура. Здесь свои законы, свои правила, оспаривать которые глупо, бесполезно и даже небезопасно. Но то, что ни на одно из трех отправленных им «законно» писем не пришло ответа… То, что без соответствующего разрешения – а его пока не дают – он не может ни созвониться, ни хотя бы обменяться эсэмэсками с оставленной им на хозяйстве женой… Это не могло не тревожить, это его сильно напрягало.
 
   Ужин для вновь прибывших «частников» был поздний, после нулей. Жрачка оказалась отвратной. Воняющие луком плохо прожаренные бифштексы; как альтернатива, мясное рагу (нечто коричневатое, обильно наперченное, едва теплое и сально-жирное). На гарнир – консервированные бобы и ломкая, как стебли пересушенной соломы, картошка фри с запахом прогорклого масла.
   Козак выкурил сигарету на ночь (бочка с водой для окурков на задах модуля, где находится столовая, напомнила ему курсантские времена). Ночное светило и яркие южные звезды казались искусственной декорацией, как и все, что он видел вокруг себя. Слева от него, метрах в семидесяти, в прогал между сборными модульными строениями виден фрагмент довольно высокой, метров пять, грязно-серого цвета бетонной стены, поверх которой идет «колючка»; причем проволока, судя по наличию изоляторов, находится под напряжением. За стеной тяжело, устало, как табун лошадей после длинного перехода, фыркали на холостых оборотах движки бронетехники. Почудилось, что под ночным чуждым небом стоит кто-то другой, не он, не Иван Козак… Пора, однако, отправляться на боковую.
   Пройдя в «казарму», которую предоставленные после позднего ужина самим себе новички только-только начали обживать, Иван не обнаружил на месте своей дорожной сумки. Сейчас, в это позднее время, местным старожилам и начальству «частников», кажется, было не до новичков.
   Каптерка, как их известили, находится в соседнем модуле; ее обещают открыть только после полудня следующего дня. Козак, как и все другие, кого привезли сюда из багдадского аэропорта, оставил баул в модуле. Ему удалось застолбить «блатное» место у приоткрытого окна (там не так остро воняет краской и раствором хлорки). Ну и вот: на застеленной им, Козаком, до похода в столовку постели, устроившись, как был, в коричневатом с блекло-серыми разводами «комке» поверх синтепонового одеяла, сняв лишь желтые американские ботинки, возлежит бритоголовый крепыш, с вислыми усами и острыми чернявыми глазами.
   – What a fuck! – негромко произнес Козак. – Where is my bag? Hey! Stop doing stupid! Stand up![2]
   – Це мое лижко, – лениво цедя слова, сказал бритоголовый. – Свойи бэбэхы, москаль, шукай десь биля параши! Там, де и тоби саме мисцэ![3]
   – А ну быстро встал! – перейдя на русский, скомандовал Козак. – Я с тобой разговариваю, бандерлог! Встал, кому сказано!
   Он хотел было уже пнуть этого борзого парубка ногой, но тот резво поднялся на ноги. Встал с матраца и его сосед слева – угрюмого вида мужик лет тридцати, рослый, мосластый, с глубоко посаженными глазами и трехдневной щетиной на туго обтянутых кожей скулах.
   – Ты на кого цыбаты вздумав, кацап?! – багровея, наливаясь злостью, процедил бритоголовый. – Зовсим розуму лышився?! Пэтро, – он позвал в свидетели земляка, – ты чув, що цей бовдур гоныть?! Вин мэнэ якымсь «бандерлогом» обизвав! Цэ шо… майбуть, вин бажайе мэнэ образыты?![4]
   За событиями – вольно или невольно – наблюдали почти два десятка мужиков разных языков и национальностей, большей частью вымотавшихся после раннего подъема и всех этих перелетов и переездов и желающих только одного: бросить кости на кое-как застеленные матрасы и выспаться. Потому что неизвестно, что их ждет уже наутро. И что им – каждый, понятно, думает о себе – готовит грядущий день. Но если в другой ситуации кто-то обязательно посоветовал бы бузотерам заткнуться или выйти для разборок на свежий воздух, то тут – помалкивали.
   – Бачу, Васылю!.. Гэй, ты!! Тоби що сказано?! – кривя губы в недоброй усмешке, сказал «Пэтро», адресуясь к Козаку. – Ось там мисцэ для мавп!.. – Он кивнул в том направлении, где в дальнем от входа углу находится «стойка» с полудюжиной умывальников. – А ну гэть звидсиля! Та швыдко! Бо вид тэбэ нэсэ кацапським лайном![5] Fuck off!
   Неизвестно, чем бы закончилась эта перебранка за «центровое» место, если бы от входа не донеслось громкое:
   – As you were! What’s goin’on here? Stop nattering![6]
   В ангар, приспособленный под «общежитие», вошли двое местных сотрудников. Одного из них Козак узнал сразу: один из местных начальников, штатовец, судя по выговору. Именно этот плечистый рослый шатен приезжал с еще тремя «армгруповцами» в кабульский аэропорт за свежим пополнением. На бэйдже, прикрепленном поверх нагрудного кармана легкой фирменной куртки, написано: сверху – AGSM BAQUBAH, ниже – SECOND. Он же, кстати, этот самый Сэконд, но уже в присутствии двух «шишек», про которых можно стопудово утверждать, что они янкесы из числа бывших военных, провел вводный инструктаж сразу после прибытия в «кемп».
   Второй из вошедших, здоровенный, довольно свирепого вида мулат, держал на сгибе локтя восьмизарядку «Моссберг».
   Один из двух западенцев, а именно Пэтро, как-то сдулся… И попытался было шмыгнуть мимо старшего, но тот рявкнул:
   – Stand still![7]
   Бритоголовый чуть сдал назад…
   Козак оставался на месте. Лишь повернул голову в сторону появившегося внезапно в казарме «рефери» и его обладающего внушительной комплекцией помощника.
   – What happens here? – бросив поочередно взгляд на каждого из троицы, поинтересовался Сэконд. – What a fuck?![8]
   Бритоголовый буркнул что-то вроде «nothing».[9] Козак промолчал. Но при этом смотрел на Сэконда, смотрел подошедшему к ним старшему в глаза.
   Будь дело в учебном лагере, Козак мог бы с уверенностью сказать, чем все завершится. Ночной пахотой. Инструкторы, или же «коучи», как они себя иногда называют – как правило, тот или те, что дежурит в ночь, – скомандовал бы подъем и потом построил всех. Именно всех, а не только зачинщиков. Построил бы в прямом и переносном смысле… А уж бузотерам досталось бы по полной программе.
   Старший – или дежурный? – по баакубскому филиалу AG, на бэйдже которого указана не то фамилия, не то порядковый номер в какой-то местной иерархии, встал между явно повздорившими по какому-то вопросу новичками-контрактниками.
   Он ткнул пальцем в грудь бритоголового.
   – What is your name?
   – Васыль Шкляр… Bazil Shkliar, I’m sorry.
   – Where are you from?
   – Ukraine.
   – Western or Eastern Ukraine?
   – Western part… Near town Lviv.
   – Well…[10]
   Старший повернулся и в упор посмотрел на другого контрактника.
   Тот был примерно одного возраста с ним – чуть за тридцать. Рост около ста восьмидесяти пяти, сухощавый (но не худой), короткая стрижка, одет в камуфляжные брюки и простеганный свитер цвета хаки… Обветренное загорелое лицо – как и у большинства, кто прошел через тренировочный лагерь под Аданой в Южной Турции. У этого новичка серо-зеленые глаза; смотрит на новое начальство спокойно, без подобострастия, но и без некоего скрытого вызова.
   – So… What’s your name?
   – Ivan Kozak.
   – Where’re you from?
   – I’m from Ukraine.
   – Western or Eastern Ukraine?
   – Eastern region, near Donetsk.
   – Hmm…
   В этот момент вдруг подал реплику другой западенец:
   – Та вин збрехав!! He is lying![11] Це ж москаль! Вин зовсим на наший мови не балакайе! Та ще таку хвамилию взяв…
   – Shut up![12] – не глядя на Петра, процедил Сэконд.
   – То вин же первый почав!
   Далее произошло то, чего не ожидал никто из новичков контрактников.
   Сэконд что-то сказал громиле-мулату – как показалось Козаку, не на «инглише», а на испанском. Тот отцепил свободной левой рукой с пояса наручники. Подошел к… Петру. Западенец и глазом не успел моргнуть, как сначала на одном, затем и на другом запястье защелкнулись шипастые изнутри браслеты!
   – Та за шо?!! Тю! Це ж… It’s wrong![13] Look…
   Он хотел еще что-то добавить к уже сказанному. Но мулат не дал ему закончить: коротко, без замаха, ткнул смутьяна прикладом «Моссберга» под дых.
   Петро разом сдулся… переломился, сложился пополам… И тут же, хекая, судорожно пытаясь набрать воздух в легкие, держась за живот, опустился на пол в проходе между двумя рядами «постелей»!
   Сэконд немного помолчал. Затем, не напрягая особо голос, двинул короткую речь.
   Козак еще не на все сто процентов понимал говор янкесов, но смысл сказанного до него, в общем, дошел.
   – Вы прибыли в одну из самых опасных точек на всем земном шаре, – сказал Сэконд. – Здесь не место для ссор, драк и разборов! Приключений и адреналина будет в избытке! Так что экономьте силы и энергию для службы, о’кей?! Нарушители караются денежными штрафами и/или карцером. Подъем в семь! Благодарю за внимание. А теперь всем занять горизонтальное положение, заткнуться – и спать, мать вашу![14]
   Мулат, взяв все еще не пришедшего в себя контрактника за ворот камуфляжной куртки, поволок его к выходу, как мешок с картошкой…
   Сэконд жестом показал бритоголовому крепышу в «комке», что тот должен перебраться с вещами на другую сторону «казармы». Внимательно посмотрел на Козака, словно хотел хорошенько его запомнить. Затем круто развернулся на каблуках и направился вслед за мулатом к выходу из ангара Эйч. Выключив пакетником освещение, мрачно произнес:
   – So… Welcome to fucking Sandpit, guys![15]
 
   …В начале четвертого, когда суета на базе «Кемп Уорхорд» в связи с прибытием в лагерь армейской колонны и пополнения для «частников» стала потихоньку стихать, откуда-то с городской окраины, с северо-западной околицы Баакубы, опоясанной апельсиновыми и пальмовыми рощами, вспорхнули, разматывая за собой искристо-дымные хвосты, местные «жар-птицы».
   Из полудюжины снарядов БМ-13, выпущенных из переносных станков, разорвались, судя по вспышкам – так определили наблюдатели, – лишь два. Да и те упали примерно в километре от бетонной стены периметра, ковырнув илистую подболоченную почву, обильно напичканную в этом месте противопехотными минами. «Духи», обозначив перед вновь прибывшими свое присутствие, растворились в предрассветной мгле. И даже зоркие хоть в темноте, хоть в тумане «глаза» поднятого с ближайшего аэродрома БПЛА не сумели засечь ни транспорт, ни самих «смутьянов», устроивших очередной «фейерверк»…
   Иван Козак, как и другие новички из числа контрактников, командированных в распоряжение баакубского филиала AGSM, беспокойно ворочался на своем лежаке в модуле Эйч.
   Welcome to fucking Iraq, guys! Добро пожаловать в Древнюю Месопотамию, превращенную новыми завоевателями в преисподнюю…

Глава 2

   Долгожданная весточка пришла – если угодно, прилетела – в пятницу, в четверть девятого утра.
   Миловидная молодая женщина лет двадцати восьми уже была одета. Прежде чем отправиться на работу, она должна хотя бы на десять минут выйти во двор, выгулять собачку. По документам мопсиха имела длинное дурацкое имя – Анжелика Бархатная Ночь. От нее отказались прежние хозяева. Козаковы только недавно переехали в Белгород из соседнего облцентра. Детей у четы пока не было. Анна первоначально хотела приобрести щенка, но когда поехала по одному из объявлений к заводчице посмотреть на щеночка, увидела эту самую полуторагодовалую мопсиху. С ней обратно и приехала. Ну а поскольку дело было в мае, то и имя новая хозяйка дала соответствующее – Майя.
   Анна, присев на корточки в прихожей, надела на мопсиху «корсет» с поводком поверх связанного недавно шерстяного жакетика. Это было не так просто сделать: Майя девочка энергичная, подвижная. На улице около нуля, мокрый снег, ветрено. А мопсы довольно чувствительны к перепадам погоды. Как и люди, кстати говоря.
   – Сейчас, Майечка… Сейчас пойдем гулять… Фу! Стой спокойно!.. Не хулигань! Ну дай же мне защелкнуть поводок!
   В этот момент из кармана плаща, куда она переложила из дамской сумочки сотовый телефон, послышалось – «пиу-пив…»
   Анна, удерживая левой рукой поводок с рвущейся к входной двери мопсихой, правой достала из кармана трубку.
   – Тихо, Майя… Дай мне посмотреть, от кого пришло сообщение! А потом пойдем гулять!..
   Прочтя SMS, Анна охнула. Ну наконец-то! Нашлась пропавшая душа… А то уже не знала, что и думать!
   Анна метнулась в гостиную. Не снимая обуви и верхней одежды, села на диван возле низкого столика. Открыла крышку ноутбука ASUS.
   Мопсиха, сердито сопя, цокая когтями по ламинатному покрытию и волоча за собой поводок, носилась по комнате: от входной двери до стола в гостиной через арочный проем и обратно.
   – Майя, фу! Обожди пару минут… От нашего папы пришло сообщение. Это очень важно!
   Анна открыла свой почтовый ящик на gmail.com. Она по нескольку раз в день смотрела электронную почту, проверяла оба ящика, на которые могли прийти письма от мужа. Проглядела, можно сказать, все глаза. Испереживалась. За те три месяца, что минули с того дня, как Иван уехал «на заработки», оставив ее одну на хозяйстве, он лишь раз позвонил – из Киева. А потом за все время пришло одно письмо – из Турции, как она смогла понять, и парочка SMS-сообщений. Причем последнее было отправлено на номер ее мобильника десятого сентября.
   А потом в и без того нерегулярной переписке наступила неожиданная пауза. Потянулись дни и ночи, наполненные ожиданием и надеждой…
   Этим утром она уже смотрела почту. Открывала буквально несколько минут назад… Проверила поочередно оба ящика. Новых писем нет.
   Козакова кликнула на опцию «Написать письмо». Над клавиатурой запорхали женские пальчики. Сверяясь с экранчиком «Нокии», перенесла текст только что полученного SMS-сообщения в черновик письма. Вестей от Ивана – она знает это наверняка – дожидается не одна лишь Анна Козакова.
   Закончив набор, молодая женщина еще раз сверила обе записи. Ту, что пришла на ее мобильный, и другую, которую она сделала только что, дублируя сообщение в черновике письма.
   Здесь надо быть очень внимательной.
   Нельзя ошибиться ни в одном слове, ни в одном символе или знаке.
   На экране лэптопа – в открытом файле письма – появилась запись:
 
   Hi, Anna! Y-day I has arrived to the new place of service. Excuse for long silence. I am perfectly in order. All the news and the address I’ll give уou later. Love & kiss. Ivan.[16]
 
   Убедившись, что запись скопирована с точностью до знака и пробела, женщина ввела в поле адресата адрес своего второго «бокса». Доступ к которому – зная пароль – имеет еще как минимум один человек.
   Письмо ушло. Вернее, даже не письмо, а скопированный в собственный почтовый ящик текст полученного только что SMS-сообщения.
   Ничего подозрительного, ничего криминального. Даже если еще некто сторонний – какой-нибудь «хацкер», или же сотрудник почтового сервиса, имеющий соответствующие возможности и полномочия, – сможет прочесть отосланное ею только что самой себе письмо… Ну так и что из того?
   Кстати, номер, с которого отправлена «эсэмэска», – не определился.
   Двухкомнатная квартира с холлом, приобретенная Козаковыми благодаря взятому в местном банке ипотечному кредиту спустя месяц после переезда в Белгород, находилась на четвертом этаже одного из жилых зданий микрорайона «Новый-2», в районе «харьковской» горы.
   Майя, как всегда, безоглядно неслась по ступеням; шумно посапывая, натягивая поводок, закрепленный на специальной кожаной «уздечке».
   Вышли, вернее, выскочили во двор, заставленный транспортом. Дорожки, тротуар, припаркованные во дворах машины припорошены выпавшим ночью снежком. Маршрутов для прогулок у них несколько, – на любую погоду и под любое настроение. Поблизости расположен лесопарк. До берега Северского Донца от пятиэтажки с салатово-белым фасадом всего минут пятнадцать ходу. Места красивые, живописные. С так называемой «харьковской» горы, где еще в древности располагались сторожевые посты, в погожий день не только весь город виден, как на ладони, но и открываются ближайшие окрестности облцентра…
   Но сегодня нет времени для долгой прогулки. У Анны все выверено по минутам. Она и так немного задержалась, чтобы скопировать сообщение…
   – Майя, пошли домой! – скомандовала Козакова. – Все, девочка… домой! А то я опоздаю на работу. Когда вернусь, погуляем подольше!
   Анна уже направлялась к подъезду, когда вдруг заметила какого-то деятеля, крутившегося возле ее машины, припаркованной почти напротив двери парадного. Это был мужчина лет тридцати, крупного сложения, в утепленной кожаной куртке и шапочке, надвинутой на самые брови. Он, этот незнакомец, стоял возле ее почти новой «Шкоды». И не просто праздно стоял, но сверял дорожные номера с какой-то записью в вытащенном им из небольшого портфельчика – он висит на ремне через плечо – листе бумаги.
   – Эй… молодой человек! – Анна, держа на поводке мопсиху, подошла ближе. – Да, да, я к вам обращаюсь!
   Мужчина повернулся на голос. Несколько секунд он в упор – взгляд оценивающий и какой-то нагловатый – смотрел на молодую даму с собачкой…