Сергей Трищенко. Фальшивые лабиринты

   – Поедем налево, – решил я.
   – Почему? – возразил сэр Жеральд. Нет, не возразил, а спросил: – Почему?
   – Сдаётся мне, доблестные сэры, что немалая хитрость со стороны дракона имеется. И если он не левша, то должен обязательно направо лететь, – туманно объяснил я.
   Юнис недоумевающе посмотрел на меня.
   – Но если дракон не левша, почему мы идём налево?
   – Математику учить нужно, – мягко пояснил я, и, видя, что Юнис продолжает смотреть недоверчиво, добавил: – Мне кажется, он развернулся и пересёк собственный след. Как заяц…
   Юнис посветлел: он понял.
   – Ха, ха! – захохотал и сэр Жеральд. – Дракон – заяц! Мне нравится сравнение, сэр рыцарь. Но если заяц начинает путать следы, это означает, что он хочет залечь на отдых. Может, и у драконов такие обычаи? Поспешим же: цель близка. Впереди – логово дракона!
   И мы поскакали.
   «Степь да степь кругом…» – почему-то захотелось запеть. Наверное, передалась уверенность сэра Жеральда. Он-то охотился и на зайцев, и на драконов. А я, наоборот, в «зелёном патруле» состоял, охранял живую природу.

Встреча с медведем

   Скакали мы недолго: следы стали забирать вправо и вскоре повернули на сто восемьдесят градусов. Я почувствовал себя неловко: дракон оказался левшой. Назло мне.
   – Ну что же, – сказал я, когда мы вновь выехали на место пересечения следов крови, и Юнис посмотрел презрительно, – я ошибся: дракон оказался левшой. Но зато теперь мы точно знаем, с какой стороны к нему подходить, как атаковать, куда отскакивать…
   Сэр Жеральд одобрительно хмыкнул и покивал головой. Но Юнис думал о другом.
   – Я так и знал! – выпалил он. – Надо было ехать направо!
   – А чего не сказал? – огрызнулся я. – И откуда такие сведения? Ничего, потеря невелика, минут двадцать.
   – Не будем спорить, доблестные рыцари, – вмешался сэр Жеральд, – поедем по следам.
   Ох, не хотелось мне туда ехать! Подступавший слева к дороге лесочек, в котором мы собирали дрова, исчез. Вернее, остался позади, и, не окажись дракон левшой, мы бы продолжали скакать по чудной зелёной травке, скрывающей старую заросшую дорогу, которая, несомненно, вела прямиком к драконьему логову. И как я её вчера не заметил? По ней в незапамятные времена окрестные жители возили дракону дань: кур, баранов, свиней, быков и молоденьких девушек. А потом жители обленились, или обнищали, и дракону пришлось самому добывать пропитание.
   И вот дорога, вместо того, чтобы вести влево – «в поля, в луга, на берег речки», где «пасутся белые овечки и сена высятся стога», – принялась упорно уклоняться направо, а там дремучился тёмный лес. Подтверждались мои худшие опасения: нам-таки придётся залезать на деревья, отыскивая кровавые следы. Интересно, годятся рыцарские шпоры в качестве монтёрских «кошек»?
   Мы подъехали к опушке. Лес стоял прочно, вечно, заколдованно.
   Сэр Жеральд нахмурился, снял со спины арбалет, взвёл и пристроил на луке седла. Юнис проделал то же самое.
   Чёрт, если бы я знал, как пользуются этой штукой! Нет, когда-то в детстве, помнится, мастерил подобные самострелы: кусок деревяшки, гвоздик, резинка от трусов… Шагов на двадцать стрела летела. Тут принцип действия тот же, но сбивать птицу на лету не стоит и пытаться: практики маловато. Лучше чего-нибудь попроще.
   Я вытащил из ножен меч и положил поперек седла.
   Сэр Жеральд покосился на меня, но ничего не сказал.
   – От нечисти, – пояснил я, – острая сталь.
   – А, да! – лицо его разгладилось. – А я и позабыл… Обычных ворогов ожидаю.
   Дорожка неотвратимо сжималась, превращаясь в тропинку. Наверняка мы не тем путем поехали! По такой тропке только заготовители хвороста ходят. Чего вдруг она исхудала?
   – Не обошлось без колдовских чар, – вдруг произнёс сэр Жеральд, поднимая арбалет. Он словно услышал мои мысли: находясь в одной программе, это немудрено.
   – Поеду-ка впереди, – решил я, беря меч в правую руку, а левой подбирая поводья, как положено по уставу. – А ты, сэр Жеральд, если что – рази без промаха.
   – Не беспокойся, – отвечал сэр Жеральд, – моя рука не дрогнет!
   Тропинка принялась выписывать неожиданные повороты – иногда под прямым углом – и я сразу вспомнил зелёный лабиринт подстриженных кустов у королевского замка. Не сдублировала ли Вика программу? Но кусты по обе стороны тропинки росли нестрижеными, дикими. Лес же.
   И внезапно зашевелились справа, и оттуда показалась огромная оскаленная медвежья морда.
   Я замахнулся мечом, но ударить не успел.
   – Не ходите сюда, добрые люди, – послышался хриплый голос, и я вспомнил сакраментальное выражение пёсика Фафика: «Улыбаться – это всегда немного показывать зубы». Но не может говорить медведь, не оскаливая пасть, если не чревовещатель. А при разевании пасти зубы оскаливаются автоматически. Значит, медведю надо шептать. А тогда дикция ухудшается. Вот незадача!
   – Ты предупреждаешь или угрожаешь? – уточнил я, отводя меч в сторону, но продолжая держать наготове.
   – Предупреждаю, предупреждаю, – галантно ответил медведь, защищающимся жестом выставив лапы с крупными когтями.
   Как верить такому зверю? А поверить надо. Хорошо, с детства сохранились тёплые воспоминания об игрушечном плюшевом мишке. Представлю, что это он и есть…
   – А почему нельзя? – причину выяснить всё равно необходимо.
   – Это заколдованный лес.
   – А ты вроде сторож? И оклад хороший?
   – Нет, я на общественных началах, – грустно произнёс медведь. – Дело в том, что я сам заколдован. Раньше я был добрый молодец…
   – А теперь – добрый медведь, – продолжил я. – Хорошо хоть доброта у тебя сохранилась, а то как бывает: подхватит кто-то СПИД по глупости – и давай всех подряд заражать. Чтобы, мол, не одному страдать. Вот количество зла в мире и увеличивается. И, главное, ему самому лучше не становится! Смерть всё равно у каждого своя…
   – Не-е, я не такой, – протянул медведь, замотав головой, – я предупредить хотел. Может, потом меня расколдуете… – добавил он застенчиво, но с надеждой.
   – Обязательно! А кто тебя заколдовал-то?
   – Да я сам не знаю, – понурился медведь. – На колдовскую мину, видать, напоролся… Тут недалеко колдунья живёт, верно, она подходы к избушке и заминировала.
   – Вот нам к ней и надо. А то, вишь, дракон унёс принцессу, а мы выручать её идём, да сбились с дороги. Ранил я дракона (я не стал уточнять, куда), кровь из него капает. Пока ехали по лугу – видели след, а теперь кровь на деревьях, на листьях. Снизу не разглядеть.
   – Эх, был бы я белкой! – воскликнул добрый медведь. – Помог бы вам!
   Меня тронула его искренность.
   – И поможешь, если укажешь, как к избушке подобраться, да на мине не взорваться…
   Я перестал понимать: где говорю сам, а где – под влиянием программы. Чьи переходы со сказочно-славянского на вульгарный: мои или запрограммированные?
   – По тропинке идите, она выведет, – махнул лапой медведь. – В сторону не забирайте. По тропинке колдунья ходит, боится минами себя заколдовать. А другой дороги нет, никто в иное место прийти не может, только к избушке. А там она с любым справится: дома и стены помогают.
   Распрощались мы с добрым медведем, и пошли дальше.
   – Ты ему веришь? – проворчал сэр Жеральд, когда удалились от места встречи.
   – Почему и нет? – пожал я плечами. – Морда внушает доверие…
   – А меня так и подмывало пальнуть в него из арбалета, – признался сэр Жеральд.
   – Стрельнуть, – машинально поправил я, – из арбалета – стрельнуть, потому что стрелой. Пальнуть можно из огнестрельного оружия.
   – Один чёрт! – махнул рукой сэр Жеральд. – В этих лесах я никому не верю.
   – Бывал, что ли? – поинтересовался я.
   – Рассказывали всякое, – проговорил он уклончиво.

В избушке у старушки

   Полянка открылась неожиданно, сразу после того, как кусты близко подступили к дорожке и пригрозили совсем её задушить.
   А на поляночке сидела старушенция в сиренево-сером платье и слушала Луи Армстронга: перед ней на вкопанном в землю одноногом столике стояла маленькая клеточка, в которой он и распинался. Как положено, с саксофоном в руках, звучанием которого перемежал вокальные экзерсисы.
   Старушка время от времени бросала в клетку кусочки чего-то съестного, и маэстро, закончив номер и раскланиваясь, подбирал их с пола и торопливо совал в рот, проглатывая и давясь.
   Завидев нас, старушка вытерла руки о подол платья и поспешила навстречу.
   Пока шла, я успел заметить, что дракон здесь пролетал: капли крови криво пересекали полянку, взбегали по скату на крышу домика и исчезали за ним.
   «Гемофилией, наверное, страдает, – подумал я, – вторые сутки кровь капает… Прижёг бы, что ли – огонь при себе. Но Вика тоже даёт: так над Армстронгом издеваться! Она что, скрытая садистка? И ещё: такую программку на скорую руку не соорудишь. Может, у неё имелись фрагменты, или давно играет в этот мир, а теперь решила закинуть сюда и меня?»
   Я вспомнил, что раньше не обращал внимания на то, что Вика делает за компьютером: не люблю заглядывать через плечо. Так что всё возможно – и скрытый садизм, и сказочный мир.
   Старушка подошла поближе, и я с удивлением заметил, что у неё острый длинный нос. Очень острый. Настолько, что на него с размаху насаживались звенящие в воздухе комары.
   Что-то мне это напоминало… где-то я её уже видел…
   Присмотревшись, я ахнул: передо мной стояла ожившая картинка из стенгазеты, которую я нарисовал к какой-то дате, или на тему вылазки в лес. Не то карикатура, не то дружеский шарж на Вику, в котором обыгрывал её фамилию – Остроносова. И даже комары на носу, по-моему, были те же самые.
   – Ба! Кто к нам пожаловал! – воскликнула старуха.
   – И кто же к вам пожаловал? – осведомился я.
   – Да, действительно… Кто вы такие, доблестные рыцари?
   Вот те раз! А я-то надеялся перехватить управление программой: я думал, колдунья сама назовет моё имя, не придётся вспоминать. То есть, что я? Я – Сергей Леонидов… но это моё реальное имя, а вот виртуальное, электронное? Но я же собирался его придумать! Например, сэр Леон – звучит? Ещё как: «Леон» значит «лев». Подойдёт. Для рыцаря в самый раз. Вот так в неожиданные моменты и приходит озарение. Да, но отвечать-то бабуле всё равно надо. А как? Да как положено!
   – Что ж ты, бабушка, не накормив, не напоив молодцов, а спрашиваешь? Не надо нарушать неписаные традиции. Тем более нас трое. Значит, тройного почёта требуем.
   Я хотел сыграть на магическом для всех сказок числе «три».
   – А не заколдовать ли вас? – задумчиво произнесла колдунья, далеко выпячивая нижнюю губу. – Кормить не придётся…
   Спутники мои побледнели.
   – А мы уже заколдованные, – хладнокровно произнёс я, имея в виду прежде всего себя. – Так что я бы на твоём месте не рисковал. Минус на минус даёт плюс.
   – Это почему? – подозрительно спросила колдунья.
   – Математику учить нужно, – важно ответил я, смутно сознавая, что начинаю повторяться.
   – Ну, пойдёмте, коли так, – предложила старуха, сошмаргивая комаров с носа и стряхивая наземь. Ими тут же заинтересовались какие-то пичуги.
   Оставив коней у коновязи, где разлеглось длинное корыто с овсом, весьма напоминающим расплющенные хлопья «геркулеса», мы вошли в избушку и огляделись.
   Снаружи мне казалось, что мы в ней не повернёмся, ан нет – избушка оказалась словно «фиат» из рекламы: внутри больше, чем снаружи. Причём в несколько раз. Я думаю, при желании мы разместились бы вместе с лошадьми.
   Да и интерьер помещения мало напоминал виденные мною маленькие избушки.
   Я смотрел по сторонам и думал: почему мне до сих пор не встречаются знакомые по компьютерным играм места? Должна же Вика что-то заимствовать из существующих программ? Например, избушка и старушка – я бы содрал их из чего-то вроде «Crow». Но всё кажется оригинальным. Что лишний раз говорит о Викиной квалификации.
   Бабуля принялась накрывать на стол. Не то, чтобы сильно хотелось есть (хотя и подошло время обеда), да и из соображений безопасности следовало отказаться от приёма пищи (я не забыл предостережение доброго медведя), но мне казалось, что коварство колдуньи нам не грозит. Да и горяченького захотелось. Да и пахло, признаться, очень вкусно.
   Замечательно пахло, я даже удивился. Ну ладно: изображение, цвет, звук на компьютере получаются очень хорошо, но они получались хорошо и в кино и на телеэкране. А об электронном моделировании запаха пока никто не заикался. Откуда же берутся запахи? Неужели, находясь внутри программы, начинаешь чувствовать себя настоящим человеком? Или просто память подключается: видишь что-то, вспоминаешь, как пахнет – и пожалуйста. А если встретится нечто незнакомое, что тогда?
   Тонкий парок струился над тарелками. Из хорошего фарфора тарелки, с ручной росписью, не с шелкографией.
   Юнис провёл над своей тарелкой правой рукой, будто крестя. Блеснул бирюзой камень в печатке.
   – Можно есть, – сказал он, – яда нет.
   Я усмехнулся. Сэр Жеральд тоже.
   – Юноша, – наставительно произнёс он, – от колдовства никакие камни не помогут, только амулеты. – И взялся левой рукой за висящую на шее ладанку.
   – Этот поможет, – упрямо ответил Юнис, беря ложку и опуская в тарелку. – Его дала крёстная, а она в таких делах толк знает.
   – Фея Серебряного Озера? – переспросил сэр Жеральд. – Тогда я спокоен.
   И тоже взял ложку и погрузил в варево.
   Вошла колдунья, неся на большом блюде целого жареного индюка.
   – Кушайте, гости дорогие! – расплылась она в улыбке. – А то заскучала я. Никто у меня не появляется, все боятся чего-то…
   – Наверное, того, что заколдуешь их, – заметил я, поднося ложку ко рту.
   – Кто? Я? – всплеснула она руками. Хорошо, что блюдо поставила на стол, а то бы уронила. – Да напраслина всё! Чего заколдовывать-то? Всё до меня заколдовано! Я же тут недавно, без году неделя…
   – Направленница, что ли? – спросил я, но колдунья только зыркнула взглядом в мою сторону и ничего не ответила.
   – Вот взяла бы – и расколдовала, – произнёс Юнис, облизывая ложку.
   – Да как я могу? – искренне удивилась колдунья. – Не мной заколдовано, не мне и расколдовывать. Чего силу свою тратить на чужие колдовства? К тому же, колдовская этика… И потом: у каждого колдуна свои приёмы и ухватки. Чужое расколдовывать… ой-ой-ой! Такое может получиться, что не обрадуешься: вместо расколдовывания получится двойное заколдовывание. По мелочам кое-что можно попробовать, но не более.
   – А как же зовут тебя? – неожиданно в упор спросил сэр Жеральд, укладывая ложку у пустой тарелки. – Слыхал я о тебе или нет? О местах этих давно недобрая слава ходит…
   – А зовут меня, – колдунья пронзительно посмотрела на меня, взгляд её стал острее носа, – Акив!
   – Кхгм! – я поперхнулся борщом и перестал ощущать вкус. Ну, теперь всё: если Юнис или сэр Жеральд находились в свите короля, когда я ему вешал лапшу на уши, то вспомнят, что я ссылался на колдунью Акив, которая меня заколдовала. Мне осталось уповать, что их там не было. Либо что они забыли. Хотя на последнее надежды мало: у сэра Жеральда память как винчестер большой ёмкости, всё вмещает. Нет, в свите я их вроде не заметил. И с сэром Жеральдом встретился в оружейной. А вот Юнис… В конце концов, сошлюсь, что колдуньи – тёзки. Или сёстры родные.
   – Ага, – сэр Жеральд замолчал, вспоминая, потом покачал головой: – Нет, не слышал. Сивеллу слышал, Желтину слышал, этого… – он перекрестился, словно отмахивал муху, – Морога слышал. А тебя – нет.
   Индейка – или индюк? – оказалась очень вкусной, и мы умолотили её за пять минут.
   – Поели? – осведомилась колдунья, потирая руки. – Теперь – информация! Ничто не ценится у нас так дорого, как хорошая информация. Кто вы, откуда, и куда путь держите?
   Первым начал Юнис, по старинной армейской традиции, когда первым высказывается младший:
   – Я – Юнис Селерон, герцог Аксцезский.
   Вот те на! Юнис – герцог. Значит, надо называться минимум принцем крови. Иначе несолидно получится.
   – Жеральд Мегатренд, барон Эксельский! – провозгласил сэр Жеральд.
   Ну, это полегче. Но всё равно, какую бы глупость сморозить: Майкрософт Ворлдский? Или Ворлд Майкрософтский?
   Я на мгновение задумался, но губы помимо воли произнесли:
   – Сэрж-Леон де Альгвазил, граф Сен-Викийский!
   Боже мой! – я едва не схватился за голову. Ну, Викочка, удружила! Одно хорошо: самому не надо придумывать. Но лучше быть безымянным бродягой, чем терпеть такое издевательство! А ведь придётся. Ну, спасибо, Викочка. Уж я тебя уважу, если получится: залезу в систему и переформатирую винчестер! Перед сдачей отчёта по хозтеме. Чтобы знала, что я не раб, а свободный человек.
   Но надо брать себя в руки и продолжать переговоры с владелицей избушки:
   – А идём мы на поиски принцессы, которую унёс свирепый дракон…
   – А-а-а! – закричала страшным голосом колдунья. – Так это вашу принцессу дракон пронёс над моим домом?
   По форме вопроса можно подумать, что над избушкой что ни день пролетают драконы с принцессами, причём всякий раз с новыми.
   Сэр Жеральд, видимо, подумал так же, поэтому сказал:
   – Другой вроде быть не должно, – и уважительно посмотрел на меня. Не безродный рыцарь, граф в друзьях.
   – И вы собираетесь дракона убить? – вкрадчиво спросила колдунья. – А принцессу – освободить?
   – Хотелось бы… – выжидающе сказал я, пытаясь предугадать реакцию: вдруг она двоюродная сестра дракона? Мало ли какие родственные отношения у нечистой силы?
   – Тогда я вам помогу! – решительно произнесла старуха. – Он мне крышу кровищей закапал: не мог, скотина, в сторону свернуть. Теперь либо перекрашивать, либо скипидаром оттирать. А драконья кровь едучая! – она сожмурилась. – Это сколько скипидара уйдёт? – потом переменила тон и предложила: – Идёмте в светёлку.
   А где мы сидели, в горнице, что ли? Или в трапезной? Ну-ну, Вика… Графы, бароны, герцоги – и светёлка, вишь. Прямо смесь французского с нижегородским. Или бульдога с носорогом, – додумал я, вспомнив детский прикол.
   В светёлке, оправдывая название, было светло и чисто. Посредине стоял такой же стол, как в трапезной, а вдоль стен, на украшенных вышитыми полотенцами полках, разлеглась коллекция фарфоровых тарелок.
   Старуха, приподнявшись на цыпочках, споро достала одну, поставила на стол (по ободку тарелки вилась затейливая надпись «ВЭФсоник»), и, вытерев о передник розовобокое яблоко, снятое с той же полки, катнула по тарелочке жестом опытного рулеточного крупье. Ещё и подкрутила большим пальцем.
   На тарелочке, подрагивая, медленно прояснялось изображение богато украшенных палат. Узкие стрельчатые окна, забранные узорчатой разноцветной мозаикой, бросали радужные блики на девушку, сидящую на длинной деревянной лавке и грызущую морковку.
   Изображение мерцало и подергивалось, к тому же казалось затянутым серой паутиной.
   – Опять с настройкой что-то, – буркнула старуха. – Сигнал нечёткий. Ионосфера, что ли, шалит?
   Она сняла яблоко с тарелки, протерла её подолом платья и вернула яблоко обратно.
   Изображение улучшилось, но ненамного: муар исчез, но мерцание осталось, и добавились поперечные полосы.
   Колдунья щёлкнула пальцем по яблоку. Изображение поморщилось.
   – Нет, это чёрт знает что! – возмутилась старуха.
   Она схватила яблоко с тарелки и принялась внимательно осматривать.
   – Ага! – завопила она страшным голосом, увидев входное отверстие яблочной плодожорки. Ещё секунду осматривала яблоко и, не найдя выходного, ухмыльнулась, приложила яблоко к уху, затем покрутила и решительно куснула.
   С хрустом раскусив яблоко, она тряхнула его, и на пол, извиваясь, упал большой бело-розовый червяк.
   Жалобно причитая, он быстро-быстро уполз с места падения и спрятался под шкаф. Баба-Яга, не предпринимая никаких действий, задумчиво провожала его глазами, догрызая яблоко.
   – Может, раздавить? – поглядывая на суетящегося червячка, предложил сэр Жеральд, которого утомило бездеятельное сидение, и он решил хоть как-то развлечься.
   – Пригодится, – отрезала старуха, доставая из шкапа другое яблоко. Внимательно осмотрев его и погрозив кулаком червячку – он осторожно выглядывал из-за ножки шкафа, – пустила по блюдечку.
   – Кто это? – спросил я, кивая на червячка. С чего такая забота об обычном плодовом вредителе?
   – Мастер-наладчик, – пренебрежительно махнула она рукой. – Работает неплохо, но иногда забывается.
   Тарелочка засветилась вновь. Изображение осталось прежним, хотя качество значительно улучшилось. Но слева вклинилась бесформенная зеленеющая масса.
   Принцесса говорила тихо, постепенно повышая голос:
   – Не пойду я за тебя замуж, чудище ты трёхголовое. Я – порядочная девушка, а не шлюха какая-то… Ты мне групповуху не предлагай, гнида зелёная! Скоро явятся рыцари мои верные, срубят головы твои поганые, а тебя на кусочки разрежут, сожгут и пепел по ветру развеют!
   Речь принцессы, на мой взгляд, также страдала смешением стилей: возвышенно-высокопарного и приблатнённого. Или это из-за неотлаженной программы?
   – Садистка ты, принцессочка, – услышали мы сиплый голос, и зелёная масса шевельнулась, открывая костяной гребень на спине: масса оказалась плечом дракона. – Это мне и нравится! А на рыцарей ты напрасно надеешься: изведу я их! Вот им, рыцарям твоим! – услышали мы драконий рык, и в поле зрения показалась зелёная фига. Конфигурация пальцев на лапе дракона сильно отличалась от человеческой, поэтому фига получилась экстравагантная.
   С секунду мы смотрели на произведение драконова искусства, а потом на месте фиги появилась оскаленная драконья морда:
   – Слушайте вы, рыцари стоеросовые! Убивать я такую шикарную принцессу, конечно, не буду. В темницу бросать – тоже. А будет она сидеть в высокой-превысокой башне. А вас, милые мои, обязательно изведу. Особенно того, кто мне любимый коготь отрубил. Так что сидите дома и не рыпайтесь! Всё, конец связи!
   Изображение исчезло. Баба-Акив попыталась немного покрутить яблоко, покопалась в оборотной стороне тарелки, но ничего не добилась.
   – Может, эти попробуем? – кивнул я на стоящие на полках тарелки с надписями «Панагрюндиг» и «Филипкайи».
   – Не работают, – поморщилась колдунья, – всё не соберусь представителей фирм вызвать. Ну, кто в нашу глушь доберётся? – пригорюнилась она. – А тот вообще барахло, – и она указала на стоящий в углу комнаты старинный рекордер с затейливой вязью на передней панели: «д’Непруха». – Музейная редкость.
   – Вы обещали помочь, – напомнил я.
   – Да! Покажите наглому драконишке, на что вы способны.
   – Он намекал на какие-то угрозы.
   – Да какие угрозы! Стандартный набор: непроходимый лес, непроходимое болото, непроходимые горы…
   – И непроходимость кишечника… – пробормотал я. Но ведьма услышала:
   – До этого он не додумается, хотя это, пожалуй, самое эффективное. Впрочем, и от него имеется средство.
   – Это всё, что он может предложить?
   – Да, продолжим. Короче, все четыре стихии могут работать на него: земля, воздух, огонь и вода. То есть: бескрайнее обычное море, огненное море, воздушный океан и земля – от края и до края. Но обычно ограничиваются морем песка. Пустыней то есть. Там встречается одновременное сочетание нескольких факторов: зной, сухость, расстояние…
   – Не много ли?
   – Что, испугался? Нет, может, чего-то не будет, но лучше ко всему подготовиться. Лучше перестраховаться, чем не застраховаться. Возможна также ледяная пустыня с метелями. Ветер северный, умеренный до сильного. Вроде всё. Может, если пройдёте, ещё что-нибудь подкинет… Джунгли, например. В том числе и каменные, город то есть.
   – М-да… – я был ошеломлён. Мне казалось, что нам осталось совсем немного пройти, до драконовой башни. А потом – короткая схватка с драконом, и всё. Но Вика, очевидно, решила подключить что-нибудь вроде «Prehistorik’a». Ну что ж, это радует: жизнь продолжается… продляется то есть – я постоянно помнил об угрозе стирания программы. Memento mori. А пока буду жить да радоваться, если не погибну неожиданно на каком-то из препятствий. Но тут есть надежда на аварийную запись файла, то есть на backup.
   Драконовы препятствия… Вот если бы нам встретилось что-нибудь из логических игр, типа «Stounage» или «Ugh!», тогда бы я показал класс!.. Математический склад ума – это вам не мечом махать…
   – Было бы проще, если бы убегали вы, – прервала колдунья бахвальные мысли. – Бросил щёточку – лес вырос, бросил камушек – гора, бросил зеркальце – море, бросил…
   – А обратный процесс возможен? – перебил я. Испугался, что будет перечислять все природные явления и катаклизмы. – Если препятствия базируются на том же субмолекулярном расширении, значит, возможно и субмолекулярное сжатие?
   – Ты представляешь, о чём говоришь? – всплеснула руками колдунья. – Для сжатия необходима специальная аппаратура, ею надо окружить весь лес, всё море, всё болото… Нет, у убегающего всегда преимущества.
   – А по-волшебному? – вкрадчиво и провокационно спросил я.